В поисках подлинной себя — о книге «Другая я»

О концепции и внутреннем устройстве сборника Надежды Флайг «Другая я» рассказывает писательница Марго Гритт

Сборник рассказов «Другая я» предлагает читателю современное исследование женских характеров от профессионального психолога, который, однако, пытается осмыслить материал художественными средствами. Три героини книги сталкиваются с похожими проблемами в личной жизни, причины которых уходят корнями в прошлое и связаны в первую очередь с непростыми отношениями с родителями. Паттерны их поведения характерны для многих женщин, выросших, с одной стороны, в патриархальном обществе, с другой стороны — с совершенно неоднозначной фигурой отца. Героини как огня боятся одиночества, и этот страх руководит их поступками и решениями: они не умеют отстаивать собственные границы, говорить «нет» и соглашаются на сомнительные отношения с мужчинами под слоганом «плохонький, да свой».

 В этой похожести — сила исследования, которое призвано выявить закономерности, но в то же время — слабость художественной прозы: героинь легко спутать друг с другом, у них нет ярких индивидуальностей. Хотя такой прием может быть и нарочным: одна из заметных черт, свойственных всем героиням, — смутное представление о самих себе. Они видят себя глазами других людей, чаще всего, партнеров. Собственный образ строится на основе мнения чужого человека: если мужчина говорит, что я хорошая, значит, я и правда такая. Происходит некое раздвоение личности на настоящее «я» и его отражение.

Если вернуться к теме родителей, которая тоже роднит героинь, то в рассказе «Не помню — значит не было» Надежда Флайг отступает от типичной в литературе (и, к сожалению, в жизни) модели распределения ролей в семье, когда отец отсутствует в жизни ребенка, и рисует папу героини заботливым и любящим. Но его любовь оказывается ловушкой. «Не помню — значит не было» можно назвать, скорее, повестью с тремя параллельными сюжетами: жизнь героини в настоящем времени, флешбэки ее детства и сессии с психологом, на которых она стягивает ниточки предыдущих двух пластов. Автор ставит вопрос, а стоит ли вообще разматывать этот клубок, если на другом конце нити оказывается кошмар, о котором не хочется вспоминать? Мир прошлого с обилием узнаваемых примет времени и деталями советского детства прописан мастерски и ощущается более осязаемым, чем смутный мир современности. Создается впечатление, что настоящее «я» героини зависло где-то там, по пути взросления, а текущую жизнь проживает не она сама, а как раз ее отражение.

Тема двойничества — важная для сборника: в небольшом рассказе «Другая я», предваряющем триптих, героиня встречается со своей двойницей, можно сказать, из параллельной вселенной, которая сделала в жизни другие выборы и прожила другую судьбу. Проделать этот фокус с главными героинями остальных рассказов и представить, какие бы жизни смогли прожить они, если бы не продолжали повторять заученные паттерны поведения (а по-простому, не наступать на одни и те же грабли) — читатель может сам.