Радужный кот

Девочка потянулась в своей кровати, и, повернувшись на другой бок, попыталась заснуть. Она плотней закуталась в одеяло, представляя себя гусеницей, сворачивающейся в кокон. Внутри должно быть тепло, и уютно. Тогда сон вернется. Такое было несколько раз. Просыпаясь, она засыпала снова, и досматривала сон. И хоть она уже и не помнила, что ей снилось, главное было погрузиться в небытие. В тот мир, где можно летать и бегать по воде, где даже страх был не такой, а какой-то густой, и обволакивающий. Как кисель, который сковывает все твои движения, и от этого становится еще страшнее. Сладкую дрему развеял навязчивый будильник. Он пищал, с раздражающей периодичностью. Мама специально положила его подальше, чтобы нельзя было с кровати дотянуться и выключить. «Ох уж эти родители!» — начала мысленно причитать Саша — «Ну почему нельзя полежать еще чуть-чуть? Всего минуточку?» Она закряхтела, как старая не смазанная дверь, и начала выползать из своего кокона. Первой, из-под одеяла показалась ступня, с длинными музыкальными пальцами, затем тоненькая лодыжка. Нога свесилась с кровати, и коснулась пола. Словно земляной червяк, до которого дотронулись чем-то, она быстро втянулась обратно под одеяло. Из кокона донеслось недовольное обреченное мычание. Сверток заворочался, и принял вертикальное положение. Верхушка раздвинулась, и как из кукурузного початка наружу выпали пшеничные волосы, а следом за ними показалось и маленькое курносое сощуренное личико. Теперь уже обе ноги ступили на пол, слегка вздрогнув от касания с ним.

— Доброе утро, Сашенька! — прокричала девчонка сама себе, и рывком сбросив одеяло, спрыгнула с кровати. Босые ножки зашлепали по полу, и понесли свою хозяйку мимо будильника к ванной комнате. Она всегда умывалась перед завтраком, чтобы не заснуть за столом. Потом чистила зубы и одевалась. На кухонном столе стояла чашка с чаем, и бутерброд с маслом. Саша взяла сахарницу, и посыпала сверху подтаявшее масло. Сахарные крупинки падали с шлепающим звуком, и прилипали к маслу. «Вкуснятина» — сказала девочка, и откусила кусочек. Потом отхлебнула чай, и затопала ножками от удовольствия. Она безошибочно могла определить, кто готовил сегодня завтрак. По первому глотку, или по тому, как масло намазано на булку. У каждого из родителей был свой неповторимый стиль, и вкус еды.

Дальше, все по распорядку: сполоснуть чашку, почистить зубы, и умыться еще раз. А вот потом наступал черед самого нелюбимого. Надеть сарафан с фартуком. В эти моменты она безумно скучала по тем временам, когда папа работал в другом месте, и утром у него хватало времени, чтобы собрать ее, а потом и отвести в школу. Она усаживалась на табуретку перед телевизором, а отец копошился в ее волосах, заплетая косички. Тогда у нее получалось даже мультики посмотреть, пока создавалась ее прическа. Все изменилось совсем недавно. Папина новая работа, установила новые правила. И чтобы Саша не утруждала себя утомительным расчесыванием, длинные, почти до середины спины кудри, укоротили. Теперь она без труда, самостоятельно завязывала один, а иногда, пребывая в игривом настроении, два хвостика. Учебный год недавно начался, и жаркое лето превращалось в тоскливую осень. Скоро листья должны сменить окраску. А потом наступит самое красивое, что бывает осенью — листопад. Когда ты идешь по парку, а вокруг, от легкого дуновения ветерка, кружась, падают листья. Их становится все меньше наверху, и все больше под ногами. А после дождя еще и запах появляется. Запах осени. Пока же, то, что на дворе осень можно было догадаться по толпам марширующих утром школьников, да по первым заморозкам, которые обещали вот-вот появиться.

Расческа погружаясь в густые волосы, двигалась сверху вниз. После нее они какое-то мгновение были ровными, но через секунду опять распушались. Сегодня Саша была серьезна, как никогда, поэтому завязала один хвостик. Накинув на плечи плащ, она собралась выходить, как вспомнила про переменочный бутерброд. Это особый вид хлеба с колбасой, завернутый в специальный пакет. Особенный он тем, что необычайно вкусный, если его есть на перемене. Присядешь на подоконник, достанешь из рюкзака, и жуешь, наблюдая, как неугомонные мальчишки бегают по коридору.

«Хорошо, что обуться не успела» — подумала школьница, и прошмыгнула к холодильнику. Секунду спустя она уже прятала прохладную добычу к себе в рюкзак. Затем обулась, проверила наличие ключей в кармане, и хлопнув дверью вышла из дома. Постояла чуть-чуть возле лифта, и вернулась за забытым рюкзаком. А пока ждала подъезжающий лифт, улыбалась, представляя себе, как пришла бы в школу без ничего. Без учебников, тетрадок, и сменки, которую она носила в том же рюкзаке.

От дома до школы путь лежал через небольшой парк, по краю которого стоял длинный пятиэтажный дом. Серый и молчаливый. Он стоял такой одинокий и грустный, что казалось, задумал что-то злодейски коварное. Даже, разноцветное белье, висящее на нескольких балконах, не добавляли ему веселости. Оно безрадостно покачивалось на ветру. Маше не нравился этот дом, но ей приходилось ходить мимо него. Можно было идти через парк, вместе с другими школьниками, но это была их с папой дорога. Они огибали парк, и шли вдоль дома, вместе считая котов, которые живут под балконами. Каждое утро было разным. И не повторялось никогда. Кроме одного момента. Неизменным был кот. Он встречал их и в снег, и в дождь. Даже в лютые морозы. Он выглядывал из подвальной отдушины. Как старуха, которая провожает тебя взглядом, когда ты проходишь мимо ее окна. Высовывал из темноты морду, с седыми усами, и смотрел как они проходят мимо. Папа назвал его «радужный кот». Но не потому, что кот был веселым и ярким. Просто было сложно сказать какого он цвета. Он был черно-бело-серо-желто-оранжевый.

— Не хватает синего, и зеленого! — заявила тогда Саша.

— Ты права. — ответил отец.

— Давай завтра зеленку возьмем, и подкрасим его.

— Подкрасим?

— Совсем чуть-чуть. Чтобы он стал по-настоящему радужным.

— И как же ты собираешься это сделать?

— Я подойду к нему, и скажу: «Кис-кис-кис». Он выглянет, я начну его гладить, и незаметно покрашу зеленкой.

Отец рассмеялся.

— А что?

— Мне кажется, он даже не выглянет, когда ты придешь.

— Но я же позову его!

— А почему зеленкой, а не краской?

— Краска вредная.

— А зеленка полезная?

— Пап, это же лекарство! Все лекарства полезные.

— Ну и когда ты думаешь все это провернуть?

— Одна я не справлюсь. — Саша задумалась — Мне нужен будет помощник.

— Можно я?

— Хорошо. Назначаю тебя моим заместителем. Приказываю все спланировать, и купить зеленку!

— Да, командир! Когда можно приступать?

— Отведешь меня в школу, и сразу за дело.

— Но мне на работу надо. — Папа сделал обиженное лицо, и оттопырил нижнюю губу.

— Отставить работу! — раскомандовалась девочка, войдя в роль начальника.

Первый засмеялся отец, мгновение спустя эстафету смеха подхватила дочь. Через секунду они хохотали в голос, продолжая изображать из себя подчиненного и руководителя.

Вслед удаляющимся мужчине и девочке смотрел старый кот. Он давно запомнил их, и ждал встречи каждое утро. Через минуту, или две должна открыться одна из оконных створок, и седая сердобольная тетка со второго этажа сбросит вниз насколько кусков еды. Чаще всего это были мясные обрезки, или шкурки с потрохами. В общем, то, что обычно люди выкидывают. Но иногда удавалось полакомиться и чем-то другим. Колбасой, например. Он очень любил колбасу. Вареную. Нежно розовую. Которая, такая мягкая, что ее не нужно кусать. Кот размечтался, пытаясь вспомнить, какая она на вкус. От удовольствия он закрыл глаза. Утреннее солнце выглянуло из-за деревьев, и осветило притаившуюся кошачью морду. Кот думал о колбасе, и ему становилось теплее, не только от сентябрьского солнца, но и от приятных воспоминаний. От удовольствия он даже мурлыкнул, чего не позволял себе довольно давно. Звук был хриплый, и больше походил на приглушенное карканье вороны. Наверху скрипнула створка открываемого окна, а потом на бетонную отмостку шлепнулись несколько кусков кошачьего завтрака. Кот немного подождал, чтобы на спину не попало еще что-нибудь, и выбравшись из своего укрытия подошел к еде. Это были шкурки от куриных шей. Выбирать не приходилось. Голод подталкивал вперед. Если помедлить, то можно и без завтрака остаться. Охотников подкрепиться было полно. Он и сам, когда был молод, любил пробежать по «местным столовым», но теперь сил хватало только на то, чтобы отогнать кого-нибудь из незваных гостей со своей территории. Быстро, и без удовольствия проглотив положенную ему порцию, он вернулся на нагретое место, и закрыв глаза окунулся в прошлое. Солнце пригревало, а он вспоминал, как еще год назад все было по-другому.

Утро начиналось с всеобщего сбора под этим балконом. Потом приходила она, «Кормилица», с кастрюлей, полной еды. Это могли быть и макароны с мясом, и какая-нибудь молочная каша. Она выкладывала еще теплую еду в несколько тарелок. И пока остальные терлись о ее ноги, выпрашивая и подлизываясь, он сидел, и ждал, когда она все сделает, и уйдет. Тех, кто ел, она наклонялась, и гладила. Они урчали, и выгибались, подсовывая свои головы ей под руку. Словно зная, что он здесь главный, она накладывала ему в отдельную тарелку, и не дожидаясь, когда он приступит к трапезе, уходила. Ни разу так и не прикоснувшись к нему. Он не позволял это сделать. Начать есть при ней, значит проявить слабость. Все беззащитны во время еды. Расслабляться нельзя. Поэтому его боятся, и уважают.

А потом появились они. Те двое. Мужчина, и девочка. В тот день, когда он увидел их в первый раз, судьба нанесла жестокий удар. Они прошли мимо, весело о чем-то разговаривая, и считая собравшихся на завтрак котов, но Кормилица так и не появилась. Она исчезла. Завсегдатаи бесплатной столовой ушли тогда недовольными, и голодными. Но на следующее утро собрались опять. И вновь впустую потратили время. Коты приходили по привычке еще месяц, а потом поголовье стаи стало уменьшаться. Закончилось тем, что к зиме, по утрам, под балконом был один кот. Но он не ждал, что его накормят, он ждал, что двоих, заменивших Кормилицу, тоже поменяют. Немного радости добавила старушка со второго этажа, которая стала его подкармливать. Так он и пережил зиму. Наступила весна, а за ней теплое лето. Время, когда можно лежать на траве, и не поджимать под себя лапы от холода. Это было то замечательное время, когда девочка со своим отцом перестали проходить мимо его балкона. Они и раньше пропадали на неделю, или на две, но потом обязательно появлялись. С наступлением лета они исчезли, и появилась новая Кормилица. Кот подозревал, что это старушка совторого этажа. Она набралась сил, и выходила покормить его лично. У него снова появилась своя тарелка, и вкусная похлебка. Он наслаждался летом. Всем летом. Каждым днем. Река жизни взяла прежнее русло, и понесла радужного кота к беззаботной старости. Он радовался, что, наконец дождался замены, но пока не предполагал, что она не последняя в его жизни.

Саша вышла из дома, и направилась к парку. До него было всего метров сто. Нужно вначале обогнуть дом, потом пройти мимо мусорных контейнеров, перейти через дорогу, и вот он парк. Отсчет котов начинался прямо от родного подъезда. Обычно их было два-три, продолжался у контейнеров, где серые пушистики были неотъемлемой частью, но больше всего котов было у дома рядом с парком. В прошлом году, они с папой насчитали всего семнадцать котов. Три у подъезда, три на мусорке, и одиннадцать, целых одиннадцать котов у серого дома. Причем пять из них радужных. Это был рекорд. Папа даже сказал, что это самый кошачий день в его жизни.

— Итак, отсчет пошел! — Вслух подумала Саша, открывая подъездную дверь. — Вижу одного! Он на лавочке! — Девочка поправила шапку, сунула руки в карманы, и осмотрелась по сторонам. — Второй попался! На клумбе под окном! Третий за контейнером! Еще двое на люке! Общее число — пять! Похоже, я сегодня побью рекорд, — она улыбалась, подходя к пешеходному переходу. Дождавшись нужного сигнала, вместе с десятком других учеников, она перешла на другую сторону. Все ребята пошли чуть левее, и наискосок, через парк, а Саша отправилась прямо. К серому дому. Она хотела пересчитать всех котов, и рассказать вечером папе, сколько их было.

Радужный кот вылез из своей отдушины, и сидел, подставив морду утреннему солнцу. Несмотря на хорошую погоду, у него было какое-то нехорошее предчувствие. Он поднялся, и решил пройтись. Размяться, потянуться. Может даже когти поточить. Сделав несколько шагов к дорожке, пролегавшей вдоль дома, он остановился. Недалеко кто-то шел, приближаясь к нему. Судя по звуку шагов, ребенок. Кот повернул голову, и потерял возможность двигаться: по дорожке, весело топоча ботинками, шла та самая девочка. Только теперь она была одна, без отца.

— О, нет! Опять? Не позволю! — Подумал кот, и выгнув спину дугой, пошел прямо на ребенка.

Саша насчитала еще троих пушистиков, когда наперерез ей, из под балкона, вышел еще один, девятый. У него был грозный вид. Он шел на нее, выгнув спину дугой, и поднявшись на цыпочки. Скорее не шел, а передвигался маленькими прыжками. Девочка остановилась, не зная, что делать. Такое она видела впервые. Кот, а это был радужный кот, не собирался уходить, и уступать дорогу. Более того, он явно ее прогонял. Подойдя почти вплотную, и прижав уши, он оскалил зубастую пасть, и закричал. Громко, и протяжно.

— Брысь! — Саша махнула рукой на опасного зверя.

Кот отпрыгнул в сторону, и тут же бросился девочке в ноги, едва не толкнув ее.

— Ой! — Всерьез испугавшись, Саша сделала несколько шагов назад, чтобы устоять на ногах.

Кот, почувствовав, что противник отступает, атаковал снова. Саша глянула по сторонам, в поисках какой-нибудь поддержки. На дорожке никого не было. Все шли через парк, и разговаривали между собой. Чтобы не отступать, она пошла на хитрость. Во время очередной атаки сделала шаг влево. Животное, не почуяв подвоха, продолжало наступать, периодически делая выпады в ее сторону. Саша снова шагнула чуть назад, и влево. Потом еще. Еще. Она обходила опасный участок стороной. Кот понял, что его провели только тогда, когда девочка перестала пятиться, повернулась и пошла. Только, она не возвращалась, а шла дальше по дорожке, иногда оглядываясь на него. «Как это у нее получилось?» — Недоумевал кот, которого трясло от возбуждения — «Как она все-таки прошла?» Он вернулся под балкон, где лег, и от переполнявшей его злости, бил хвостом по пыльному бетону. Ждать Кормилицу не имело смысла. Теперь он был уверен, что она не придет. Оставалась, конечно, малюсенькая надежда, что предчувствие его все-таки подвело. С все еще торчащей от возбуждения шерстью на спине, кот медленно побрел к ближайшей «столовой». Ведь если помедлить чуть-чуть, то можно вообще без завтрака остаться.

Свернувшее за угол животное не видело, как открылась подъездная дверь, и оттуда вышла старушка в комнатных тапочках, и с небольшой кастрюлькой в руках. Она обошла дом, подошла к балкону, где жил радужный кот, и несколько раз позвала: «Кис-кис-кис!» Постояла, посмотрела по сторонам, и никого не дождавшись, вывалила в миску похлебку. Потом отошла подальше, думая, что ее боятся, или стесняются, и подождала еще. Подбалконное пространство оставалось пустым, и безжизненным. Кота не было. «Неужели умер?» — подумала она, испугавшись своих мыслей, и медленно переставляя ноги, побрела домой.

Год назад умерла ее подруга. Они были знакомы со школы, и сидели за одной партой. У них не было секретов и тайн друг от друга, они были как сестры, хотя и разными по характеру. У подруги было хобби: она подкармливала по утрам кошек. Начиналось все с одного, безобидного разноцветного кота. Она рассказывала, что мечтает погладить его когда-нибудь, когда тот станет ручным. Кот был необычным. Таких еще называют трехцветными. Он держался особняком, и не стремился устанавливать контакт. Но через пару месяцев она уже варила трехлитровую кастрюлю, потому, что число желающих вкусно покушать увеличилось. Их стало так много, что когда она подходила к балкону, издали могло показаться, что по ее ногам, извиваясь, ползут вверх с десяток разноцветных змей. Это были кошачьи хвосты, торчащие, с извивающимися кончиками. Будто предчувствуя что-то, она однажды сказала: «Вот умру я, кто моего котика кормить будет?» — И чуть помолчав добавила — «Присмотри за ним, пожалуйста. Пропадет ведь».

А потом удар, и подруги не стало. Горе потери так потрясло ее, что о своем обещании она вспомнила месяца через два. Тогда она и стала подкармливать трехцветного кота, прямо из окна. А когда наступило лето, и она окрепла, то стала выходить на улицу, чтобы сделать это лично.

*

Саша забежала в школу, широко улыбаясь. Ей не терпелось рассказать об утреннем приключении кому-нибудь из подруг. Теперь она, представляя всю картину со стороны, понимала, как смешно это выглядело. Схватка с котом. Смех, да и только. Она быстро переоделась, и пока оставалось немного времени до урока, собиралась посекретничать с Викой.

— Представляешь, — начала она шепотом свой рассказ.–Меня сегодня в школу кот не пускал. Выскочил такой важный весь на дорогу, и давай меня прогонять.

— Как прогонять?

— Вот как. — Саша сгорбилась, изображая кошку с выгнутой спиной, и глядя исподлобья на подругу, сделала несколько маленьких прыжков в ее сторону.

Ее театральную миниатюру заметил одноклассник, и закричал:

— Смотрите, смотрите! Сашка обезьянничает!

Все разом, замолчав, посмотрели на Сашу.

— Не обращай внимания! — Вика взяла подругу под локоть, и повела к подоконнику, подальше от мальчишеских глаз.

— Я испугалась вначале, — продолжила Саша. — А потом думаю: «Чего это я кота боюсь?» Обошла его по газону, иду, а сама думаю: «Сейчас он разгонится, да как прыгнет мне на спину!»

— Ну?

— Оборачиваюсь: стоит, разбойник, смотрит на меня, но преследовать не собирается.

— А ты что?

— В школу скорей побежала.

— Обалдеть! Можно я с тобой после школы до того дома пройдусь?

— Так ты же в другой стороне живешь?

— Да я посмотрю только, и домой побегу.

— Хорошо, после уроков идем вместе.

Прозвенел звонок, и девчонки побежали в класс, грызть гранит науки. Сегодня было четыре урока. Они пролетели быстро, и незаметно. А после занятий, забыв об утреннем уговоре, подружки звонко смеясь, пошли совсем в другую сторону. Они решили заглянуть в магазин, и купить по мороженому. Вручив нужную сумму продавцу, и получив взамен два стаканчика со сливочным лакомством, они вышли на улицу. Стоя рядом с магазином, и сгорая от нетерпения, подружки начали разворачивать упаковку, чтобы сразу же выбросить ее в урну. Вика справилась быстрее, и смотрела, как Саша распаковывает свой стакан.

— О! Гляди, на порожках кот сидит. Старый, толстый.

Саша обернулась, и посмотрела, куда показывала Вика. Она попятилась назад, потянув за рукав подругу.

— Это тот самый кот! — зашептала она, не спуская с него глаз.

— Какой? –Вика откусывала от мороженого.

— Утренний разбойник!

— Да, ладно! Я думала, ты пошутила.

— Нет, это он.

— А вот и нет! Он тут все время сидит. Это магазинный кот!

— Вика, это радужный разбойник. Вот, попробуй-ка его погладить!

— Мне чего-то не хочется…

— Магазинные коты всегда дают себя погладить.

— Ну, ладно, ладно! Убедила. И что теперь делать?

— Есть мороженое, и по домам расходиться.

— Давай тут поедим. За одно, на кота посмотрим?

И девчонки принялись лизать мороженое, посматривая на радужного разбойника, который открыл глаза, и не сводил с детей своих зеленых глаз.