Имя твоего дракона

Глава 1. Братья

Арго задумал сбежать. Причина была в том, что он проштрафился. И если раньше за провинности его заставляли убирать в ненавистной оранжерее, то сейчас даже подумать было страшно, что могло произойти.

Сколько Арго себя помнил, мать и отец постоянно твердили: без сопровождения взрослых выходить из Лабиринта в Иртиду — столицу Тенебриза — запрещено.

Причин никто не объяснял. Когда Арго и Зоринго были помладше, они давали волю фантазии. То придумывали, что родители приемные, а сами они — похищенные наследники богатого вельможи. В другой раз — будто бы отец или мать владели какой-то страшной дворцовой тайной, и потому всем приходилось скрываться в глухих непроходимых чащобах Лабиринта.

А когда братья подросли, о причине догадались сами: в Иртиде блуждали беспризорные Страхи в поисках новых хозяев и домов. Правда, Арго ни разу не пришлось с ними столкнуться, рядом всегда был защитник — учитель Шер, водивший братьев на прогулки в столицу.

Тем не менее мальчики выточили из дерева мечи и упражнялись с ними, вызывая друг друга на бой. После победы над Зоринго всякий раз Арго воображал, что он настоящий герой, и, если встретится ему какой-нибудь Страх, он с ним запросто разделается.

Двенадцатилетний Арго из рода манам был худощавым, внешне похожим на обычного человека, но с голубоватым ореолом, вьющимся тонкой дымкой вокруг его невысокой фигуры, с разными глазами — один фиолетовый, другой синий. Густые, жесткие черные кудри с запутавшимися в них хвоинками и сухими листьями при ходьбе взлетали вверх, оголяя загорелую до черноты шею. Впрочем, это могла быть и грязь — мальчик никогда не беспокоился о внешности. Ему вполне хватало провести утром пятерней по волосам да подставить лицо небесному свету.

В отличие от спокойного и основательного брата Зоринго, обожавшего проводить свободное время с цветами в оранжерее, Арго мечтал о подвигах. Какая-то неуемная сила, живущая в нем от рождения, бунтовала против всего, что казалось скучным, однообразным и серым.

Та же сила пробуждала Арго посреди ночи, не давала покоя и заставляла подолгу сидеть на подоконнике, глядя ввысь и мечтая однажды взлететь в небо. Он стремился к чему-то неясному, чему пока не знал названия, и тоска по несбывшемуся выливалась в проказы и шалости. А в прошлом году, в день рождения, Арго услышал далекий голос, позвавший в путь. Тогда он впервые задумал одиночные вылазки в город, но случай представился всего лишь несколько дней назад.

Арго поправил мешок, чувствуя, как заломило плечо от тяжести, и прибавил шагу. Надо было отнести садовый мусор к уличному камину, где отбросы сначала сожгут, а потом закопают в землю.

Под окнами дома-дерева, в котором жила семья, тянулась полукруглая веранда, плотно заросшая кустарниками. В глубине двора стояли тележки для перевозки земли и виднелась полуразрушенная оранжерея. В центре лужайки, на покрытой каменными плитами с магическими знаками поляне, где стоял Арго, возвышался уличный камин для готовки ведовских чудодейственных снадобий и сжигания садового мусора. Чуть поодаль, в кустарниках Сновидений, проглядывала резная крыша колодца Снов.

За дом уходила тропинка. Она вела к выходу в Лабиринт леса, драконовые деревья которого поражали воображение мощью и величием. Исполинские гладкие черные стволы тянулись к небу, густые темно-зеленые кроны терялись в вышине. Сквозь них почти не проникал свет звезд, лун и грианда. Все дорожки в Лабиринте обманчивы. Сделаешь неверный шаг — и выпадешь в незнакомом месте, в другом мире, иной вселенной!

Арго скинул мешок в траву. Сгибом локтя вытер пот с лица. Передохнув, осмотрелся, вглядываясь в знакомую с детства обстановку и размышляя — сбежать или подождать, посмотреть, чем дело обернется. Мысли путались, желание уйти перемежалось с надеждой остаться, а воспоминания о собственной дерзкой вылазке из Лабиринта, о выследивших его Страхах и, самое главное, — о жуткой тайне отца, открывшейся ночью, заставляли сердце биться быстрее и леденили кровь. Отец — совсем не тот, кем всегда представлялся, — под добродушной внешностью манамы скрывалось опасное древнее существо… Мальчик сделал глубокий вдох, чтобы остановить внезапно охватившую его дрожь.

— Арго, ты скоро? — донесся голос матери.

— Иду!

Так и не решив, как поступить, Арго вернулся в оранжерею. Замер в проломе стены и встретился с осуждающим взглядом брата.

— Пришел? — в голосе Зоринго прозвучало удивление.

— А почему нет? — фыркнул Арго.

— Я думал, сбежишь!

— С какой стати? — Арго вспыхнул, понимая намек Зоринго.

Тот все утро упрашивал признаться родителям, а он ответил, что лучше уйдет навсегда. Брату известна лишь малая часть правды: то, что он разбил окно в подполе оранжереи, когда тайком вернулся из Иртиды. Эх… А как бы Зоринго поступил, узнай он все?

Арго подошел вплотную к брату, посоветовал:

— Не лезь не в свое дело.

Зоринго резко повернулся. По лицу пробежала тень негодования:

— А то что?

— Ты обещал молчать! Дал слово! — отрезал Арго.

— Я не знал всей правды… — Зоринго обвел рукой, показывая на уничтоженные цветы и сломанные ящики, горшки и выбитые окна.

От оранжереи почти ничего не осталось: магическая цветочная и древесная пыль до сих пор летали в воздухе, щекоча нос и туманя взор. Арго внутренне подобрался и тихо перевел дух. Неясная тревога не покидала с ночи, вызывая странные судороги в груди. Щемило сердце от непонятной тоски.

— Ты и сейчас правду не знаешь… — сказал он и пообещал: — А если выдашь меня, я тебя никогда не прощу — мы станем врагами на всю жизнь!

— Вот даже как?

— О чем вы там шепчетесь? Снова ругаетесь? — спросила вышедшая из соседней залы мать Иль.

Она была невысокой, худенькой и очень молодой, с таким же, как у братьев, голубоватым ореолом. Арго взглянул на Иль мрачно. В сердце зарождались и бушевали новые и новые подозрения. Он не верил никому! Кто скрывается под прелестной внешностью матери — тоже иное существо, как в отце Лофтине?

Таких, как Лофтин, он видел в одной из книг в библиотеке дома! Древние создания — сильфы. Тонконогие, похожие на стрекозу — крылатые и беспечные духи воздуха. Авантюристы, каких поискать. Обожали обманывать и морочить головы всем подряд и вносить путаницу в дела мира, да так, что потом концы с концами не сведешь. Лесные сильфы, огненные саламандры, речные ундины и подземные карлики Нюгурда были сторонниками колдуньи Имаджи и дракона Сол Сеана, пытавшихся когда-то свергнуть короля Тенебриза.

Резкий толчок в бок вернул Арго в действительность. Это был Зоринго, не желавший отдуваться за двоих. Перехватив отсутствующий взгляд Арго, брат напомнил:

— Мама спрашивает, о чем мы спорим, и я сказал, что мы пытаемся понять, как прошли Страхи к нам из Тенебриза. Верно?

Арго скривился и пожал плечами, решив увести разговор в другую сторону и отвлечь внимание от себя:

— А еще о том, что мне в оранжерее неинтересно! Я не собираюсь быть садовником и врачевать зелень от плесени, как некоторые!

— Ах, да, я уже слышал, что ты собираешься стать героем! — хмыкнул Зоринго в тон ему.

— Ну, не всем же дано проливать слезы над каждым цветком и собирать навоз для удобрений! — засмеялся в открытую Арго, не отводя насмешливого взгляда от лица брата.

Зоринго, растерявшись, заморгал. А потом расправил чуть заметно плечи, кажется, ростом стал выше и сказал гордо:

— Небесный грианд тоже заглядывает в навозные ямы, но от этого не оскверняется!

Арго ответил язвительно:

— Но ты же не грианд…

— А ты пока не герой!

— Зависть покоя не дает? — Арго покачнулся, побледнел. В нетерпении сжал кулаки, с трудом удерживая себя, чтобы не сорваться на крик.

Как его бесили простодушие и наивность брата! Сколько можно быть простофилей и докладывать родителям обо всем, что они делают или обсуждают?

— Это тебе зависть покоя не дает! — бросил Зоринго в запальчивости. — У меня было любимое дело, а кое-кто его испортил. Потому что этот кое-кто привел за собой кое-кого, и они уничтожили всю мою работу! — болотного цвета глаза брата увлажнились и потемнели, а такой же, как у Арго, голубоватый ореол внезапно покрылся темно-зелеными вкраплениями.

Арго вытаращил глаза, едва не задохнулся от пришедшей к нему догадки: «О драконы! Зоринго и не брат мне вовсе… Цвет ореола говорил сам за себя! Да настоящий брат никогда и не отпустил бы меня одного в город, а пошел бы со мной, чтобы подстраховать в момент опасности, и не доставал бы так — при каждом удобном случае, напоминая, какой я эгоист. Вместо поддержки Зоринго прочитал длинную нотацию о том, как плохо обманывать родителей…»

Арго нахмурился, подозрения терзали сильнее и сильнее. В какой-то момент сердце не выдержало напряжения, соскочило с ритма и помчалось в галоп. В голове зашумело. Руки и ноги зажгло изнутри, будто вместо крови по венам потекла раскаленная лава. А потом из глубины тела донесся едва различимый протяжный звериный стон. Арго пришел в ужас: не превращается ли он сам в иное существо?

— Вы там не подеритесь! Нам и так проблем хватает! — встревоженно попросила мать, поглядывая то на братьев, то на собиравшего погибшие растения в мешок неподалеку от них Шера — старинного друга родителей, учителя ребят.

У Шера был отменный слух. На последних словах Зоринго о том, что кто-то уничтожил его работу, учитель внимательно посмотрел на мальчиков и спросил прямо:

— Арго, ты выходил из Лабиринта?

— Почему — чуть что, сразу я? Зоринго у вас прямо святой, как всегда! — вспылил Арго, чувствуя, что умрет на месте от боли. Что с ним творится?

— Мы должны понять, как произошло проникновение к нам Страхов. А пока вина за их вторжение лежит на твоем отце — и он не переживет нового удара, — пояснила Иль, не замечая паники Арго.

Не зная, куда выплеснуть кипевшие в груди боль и растерянность, он выхватил из рук Шера мешок с мусором и выскочил с ним на улицу, предоставив брату объясняться одному.

И только там, пробежав немного и вдохнув свежего воздуха, он опомнился: зверь, пытавшийся овладеть им, затих. Арго чувствовал себя самым разнесчастным на свете: тело болело, из глаз текли слезы обиды.

Ну почему он такой невезучий?

Вызнав магическое слово, которым учитель Шер открывал переход, он вышел в столицу тайком два дня назад. В тот первый раз осмелился лишь скромно прогуляться по берегу реки, сбегавшей бурным потоком со скалы, на которой сверкал огнями дворец короля Треала Ан Дара Тена. Поглядывая на глянцевые шпили и купола, помечтал о том, как жил бы в Иртиде вольготно один. (Ох, как его достала размеренная, скучная и обыденная жизнь в Лабиринте!) И никто не стоял бы над ним, требуя: делай уроки, полей грядки, выполи сорняки, принеси воду, убери воду…

То ли дело в столице: кафе, дискотеки, игральные автоматы. Все сверкало огнями, звучало и манило к себе. А в последние дни там было особенно весело, начался праздник: день рождения Зверя Мары — будущего хранителя мира Тенебриз!

Вчера, расхрабрившись, он познакомился с городскими пацанами и катался с ними на каруселях. Когда ребят позвали домой, рванул в Центральный парк, чтобы через дерево, отмеченное Шером, вернуться в Лабиринт, а если точнее — прямехонько в оранжерею, где был выход из временного перехода.

У дерева и начались разные неприятности. Он заметил в свете фонаря тень крупной, с него ростом птицы. Не успел дух перевести, как птица превратилась в рогатое и пугающее нечто. Создания с легкостью меняли облик, пока не обрели вид дракона. Он сразу догадался: перед ним Страх — именно они были многолики, по рассказам Шера!

Дракон что-то шептал, махал крыльями, лапами — подзывал к себе. Перепуганный, Арго хотел одного: поскорее убраться из парка.

Погруженный в размышления, он не заметил торчавшую из оградки мотыгу, оставленную отцом, и зацепился мешком. Задержка вывела из себя, он рванул изо всей силы — и мешок порвался.

Несколько мгновений разглядывал необъятную кучу мусора, вывалившуюся из прорехи. Голубоватый ореол вокруг мальчика сгустился, потемнел. Но Арго не обеспокоился, не придал этому значения. Насыщенность цвета ореола могла меняться в зависимости от чувств и эмоций, обуревавших манам, так чему удивляться, если он готов был в этот момент разнести в щепки все вокруг от охватившей его ярости.

«Что делать? — спросил Арго у себя. — Оставить, как есть? Все равно штрафа не избежать, если найдут после побега. Так какая разница, за что попадет? Или нет… Пожалуй, лучше убрать. Зато выиграю время и никто не помчится меня искать, чтобы сделать очередной выговор, а я успею собраться — покидать вещи в сумку и забрать деньги: джиалы из копилки».

Значит, надо было найти, куда закинуть садовую плесень, труху и гниль. Пришлось возвращаться за новым мешком. К счастью, у разломанной стены валялся ящик из-под цветов, которым Зоринго разбил окна, впуская в оранжерею лучи грианда. Волшебный свет обрушился со всей мощью на Страхи, но часть их успела сбежать в Лабиринт.

Туда им и дорога!

Мальчик перенес ящик к веранде и тут заметил: в остатках земли, налипшей на стенках, что-то сверкнуло.

Глава 2. Меч Судьбы

Арго нагнулся, разглядывая находку — маленький слиток металла, расписанный непонятными знаками. Ему стало вдруг так жутко, что мороз по коже продрал. Не тот ли перед ним слиток, что создал отец! Если это существо вообще можно называть отцом.

Мальчика захлестнули воспоминания прошедшей ночи.

Накинув капюшон, чтобы скрыть свет ореола, он спрятался от прошедших за ним в оранжерею Страхов и дракона в верхней части домика, под прилавком с цветами, и сидел там, чуть не рыдая от бессилия. Бежать некуда — дверь на улицу закрыта снаружи, а выбраться через подвальное оконце, как он делал прежде, не удастся — чудища заполонили проход.

Но на счастье Арго в оранжерею пришел отец.

Мальчик начал поспешно придумывать объяснение, как оказался внутри, не открывая замков. За те роковые секунды, что он задержался в тайнике, с отцом произошло невероятное превращение!

Вязаная, давно потерявшая цвет туника, прикрывавшая всегда отцовские плечи, вдруг распахнулась за спиной — и Арго разглядел в ней светящиеся прозрачные крылья. Веселое лицо отца сузилось, на щеках и лбу появились длинные щетинки, глаза увеличились до невероятных размеров и потемнели, а из копны черных волос протянулись два длинных, напоминающих антенны усика. Ноги и руки изогнулись и утончились, как у стрекозы.

Арго замер, забыв о том, что надо дышать. В свою очередь Страхи, которые до прихода отца шумели и переговаривались, затихли. В оранжерее стало очень тихо. Если не считать булькающих звуков из лунопровода — через него струился лунный свет, насыщая землю и растения магией.

Не успел Арго прийти в себя от потрясения, как отец принес из каморки, где хранилась рабочая одежда, небольшой, невзрачный на вид ящик, будто наспех сколоченный из старых досок. Поставил его на стол и вскрыл садовыми ножницами крышку. Заглянув внутрь, запел незнакомым тонким голосом:

Сила пятой луны, пробудись: все предрешено,

Нити звездные соедини, как заведено!

И Судьба, что была давно рождена,

Пусть будет заново переплетена.

И на первую нить нанизано быть Огню.

Вот петля, узелок — дом, семья, уют.

Тропы вьются, и птицы над ними не запоют.

Следом нить Ветров заполощется, засвистит.

В ней увижу то, что случится во тьме пути.

Вот петля, узелок — выступают следы беды…

От судьбы не уйти, но мы будем с тобой тверды.

Из крапивы и вереска вьется Земная нить,

В ней прольется дождем всё, что надобно сохранить.

А за ней протянулась струной и затрепетала

Нить иная, звенящая, тянутая из Металла.

Узелки мои, петли лунные,

Знаки слов на них — всюду рунные,

Чужие они, шальные,

Остры, как клинки стальные-е-е-е-е…

На последнем слове песни из ящика выплыл черный шар, распустился лепестками, открывая спрятанный внутри клубок пестрых нитей. Отец подхватил одну из них и потянул на себя. Раздался скрежещущий звук, точно ударили огнивом по кремню, высекая искру, и воздух вокруг пришел в движение. Заискрились нити, сплетаясь в узоры полотна и создавая новую субстанцию — слиток металла цвета густого меда, светящегося в темноте.

Стань вестью — чтобы собирать,

Дай силу — чтобы защищать,

Открой имя — чтобы укрывать,

Посвяти в тайну — чтобы испытать.

Напевая новое заклинание, отец приподнял на ладонях вещицу, и его лицо, озаренное свечением, вытянулось от изумления. Арго перепугался, что отец заметил его. Но тот смотрел куда-то поверх, вдаль по переходу. Тогда он тоже осторожно выглянул из укрытия и чуть в обморок не упал.

В ярком свете слитка ему открылось ужасающее зрелище!

Зеленый мир оранжереи, благоухавший ароматами жизни, окоченел и завял! Окончательно и бесповоротно! Травы Аллюзии и Снов поблекли, ростки Фантазии полиняли, деревца Воображения засохли, цветы Жизни помертвели от ужаса. А высосавшие из них соки чудища Страхи уже расползлись по потолку и стенам черными тучеобразными скоплениями.

Заметив, что их обнаружили, Страхи подняли такой грохот, шум и треск — впору было оглохнуть! И ничего в хаосе невозможно было разобрать или разглядеть!

Среди засохших растений и в проходах оранжереи загарцевали монстры Страхи. Огромные зеленые многоножки выползали из ящиков с погибшими деревцами Иллюзий. Склизкими медузами заполнились грядки с цветами Ожидания, среди трав Обещаний шипели варанозмеи. Кожа рептилий подрагивала, с шипением открывались пасти, обнажая острые язычки ледяного огня.

Арго сжался в комок и забился вглубь укрытия, когда существо, бывшее отцом, вскинуло руку, молниеносным движением очертило в воздухе какой-то знак, сыпануло из него светом в сторону Страхов — и рявкнуло:

— Синге, инге, виль, сой! Брысь, погань!

Шаровой молнией прокатился свет заклятия вдоль зала, фейерверком брызнул на Страхи, и погасли жуткие глазищи — просветлел потолок, пропуская свет лун.

Чуть позже Арго кое-как, на четвереньках, почти ничего не видя и не слыша от испуга, пробрался к входу на нижний этаж, а оттуда выбрался наружу, не замеченный отцом.

* * *

Мальчик встряхнул головой, приходя в себя и отгоняя видения. Потянулся, собираясь хорошенько разглядеть слиток. Но едва дотронулся до его прохладной поверхности пальцами, как между ними проскочила маленькая молния.

С тихим воплем Арго отдернул руку, осмотрел ладонь: ожога не было, — и проворчал:

— Ты чего, засранец, дерешься?

Внезапно длинные, покрытые землей черные нити, наросшие на слитке и напоминающие корни цветка, начали опутывать его руки и, переплетаясь, точно паутина, поднялись выше, к плечу.

— Ну что ты прилип ко мне, заклятый? — Арго чуть не задохнулся от паники и принялся рьяно сдирать с себя скользящие ростки, шепча прерывающимся голосом: — Фу! Отстань! Какая мерзость!

«Это мои к-о-р-н-и… ты оторвал меня от земли, теперь са-а-ам станешь моей землей!» — пронесся в голове мальчика голос слитка.

Арго оторопело плюхнулся в траву, решив, что от удара молнией начались галлюцинации. Пробормотал, задыхаясь от потрясения:

— Так вы и говорить умеете?

И получил в ответ:

«Заговоришь тут, когда опору из-под ног выбьют!»

Способность слитка разговаривать и слышать его мысли перепугала, но блеск металла и выгравированные на нем знаки сводили с ума, сжигая страх. Арго ощутил, как в груди у него что-то трепыхнулось и заурчало, и воспрял духом — будто получил от корней чудодейственную силу. Видно, слиток тоже почувствовал перемену в мальчике и ослабил хватку.

Корни повисли, извиваясь змеями. Арго положил его на тропинку, стряхнул с рук остатки земли и вытер ладони о комбинезон. Понизив голос до шепота, сказал вежливо:

— Простите… я не знал, что вы — живой.

«А какой я должен быть? Неживой, что ли?» — удивился тот.

Арго был совершенно сбит с толку и попытался припомнить хоть что-то о говорящих металлах из лекций учителя Шера. Но ничего толкового на ум не приходило — на уроках он большей частью мечтал о сражениях и победах вместо того, чтобы слушать. И сказал, тихо сам себя ненавидя за свое невежество и неученость:

— Ну да… то есть нет… ну конечно же да, или… Я не знаю, я всегда думал, что только мы, манамы, — живые!

«Что ты сказал? — воскликнул слиток срывающимся голосом: — О боги… И стоило мне просыпаться после пяти тысяч лет сна ради того, чтобы услышать подобное кощунство?»

Арго сидел тихо, ничего не понимая. Неужели слитку столько лет? Но откуда он взялся у отца? Пять тысяч лет… Ничего себе!

— А вы, вообще-то, кто? — наконец сообразил он спросить.

«Я тот, кто будет рожден в свете молний и грома и поможет победить Зверя Мары!»

— Зверя Мары? — переспросил, растерявшись, Арго.

«Что, испугался?»

— Ничего я не испугался… просто удивился!

«Да я же слышу по голосу, что испугался. Меня не проведешь!»

— Ерунда! Чего мне бояться? Зверь Мары — будущий хранитель нашего мира! Все ждут его прихода! И я хотел уйти в город, чтобы посмотреть на его рождение! — сказал Арго и покраснел от собственной лжи.

Он собирался сбежать из Лабиринта совсем по другой причине. А слиток как ни в чем не бывало продолжал:

«А ведомо ли тебе, что Зверь — хранитель Мертвого мира? У него голова змея, тело огнезверя, крылья птицы, хвост дракона…»

— Откуда вы знаете, как он выглядит? — изумился Арго. — Зверя никто и никогда не видел, он же еще не родился.

«Знаю, и всё тут… Какая разница, откуда? А также скажу, если Зверь пробудится, погибнет Тенебриз!»

— Неправда!

Арго почувствовал себя беспомощным, в который раз сожалея, что не слушал на уроках. Его знания о мире строились на рассказах Зоринго и найденышей — детей из приюта, живших у Одэли в таверне, в столице. Одэль и ее муж Трумм были лучшими друзьями родителей и учителя. Никто из них никогда не говорил подобные пугающие вещи о Звере Мары.

— Если вы сказали правду, — промолвил Арго после раздумий, — то наверняка найдется другой зверь, чтобы победить Зверя Мары!

«Да, такой зверь найдется, — согласился слиток, — зовется он „Ты сам“».

Мальчик прищурился — фиолетовый глаз почернел, а синий посветлел.

— Издеваетесь?

«Вовсе нет! „Ты сам“ — повседневное имя, на которое зверь откликается».

— Да кто вы такой, интересно, чтобы я вам верил? — возмутился Арго, принимая слова слитка за насмешку.

«Гм… верно, пока никто!» — вздохнул тот, и грани его заиграли многоцветьем.

— А напредсказывали-то — ой-ой-ой… — Арго попытался представить зверя, способного погубить мир.

Не получилось. Перед глазами стояла морда дракона Страха. Вот кто по-настоящему опасен для него. И вообще, какое ему дело до всего мира, когда он свой не смог защитить? Вот бы Зверя Мары найти и приручить, а потом натравить на дракона, когда тот снова заявится.

«Я вижу, ты принадлежишь клану тьмы», — заявил вдруг слиток.

— Ничего себе? Клану тьмы? Хо-хо-хо! — опешил Арго. — С какой стати! Нет, я вырос здесь, в Лабиринте, и принадлежу клану воды.

«Ты уверен?»

— Конечно, здесь живет моя семья… — на этих словах он замялся, не желая признаваться слитку в ночных открытиях. Кто знает, какую тайну волшебная вещица несет в себе? А если выдаст отцу?

«Тебе не удастся скрыть от меня мысли, — заметил слиток и успокоил: — Бояться меня не стоит. Я никогда не принадлежал Лофтину. У меня был другой хозяин… вернее — два. Так что говори без утайки. Разговор останется между нами».

— Ладно! — кивнул Арго. — В Лабиринте живем я, мой брат Зоринго и наши родители: Иль и Лофтин. А еще есть учитель — Шер. Он приходит к нам каждый день из Иртиды учить уму-разуму. В столице Шер снимает комнату в таверне у Одэли и Трумма.

«Странно…» — протянул слиток, точно разговаривая сам с собой.

— Что странно?

«Я думал, ты из клана тьмы — потому что явственно вижу облако за твоей спиной с оттенком фиолетового».

— Какое облако? — Арго оглянулся, невольно приходя в смятение. — Нет там ничего!

Слова слитка всколыхнули утихшие было мысли о драконе Страхе и ночном происшествии. Арго так надеялся, что толстое неповоротливое чудище не сможет пролезть через подвальное оконце и выбраться из оранжереи. Какое там! Подлюка разбил стекло и просочился струйками фиолетового тумана сквозь торчащие из рамы осколки! А потом пробрался за ним в спальню, где развалился на коврике у кровати, распевая ломающимся, как у подростка, голосом песни о своих победах и не давая уснуть.

Всю ночь пролежал Арго, закутавшись с головой в одеяло. Его трясло, морозило, но не было сил на то, чтобы встать и закрыть окно. Невольно вслушиваясь в вопли дракона, вспоминал вылазки в город и от всего сердца сожалел, что нарушил обещание, данное Шеру, — никогда и ни под каким предлогом не выходить в Иртиду одному!

А утром, когда они с Зоринго завтракали на веранде, брат сказал:

— Признайся родителям! Я уверен, отец знает о разбитом окне!

— Отвяжись! — посоветовал Арго, зыркнув на Лофтина, обсуждавшего что-то с Иль.

Отец был чем-то расстроен: обычно бледное лицо его раскраснелось. «Еще немного, и удар хватит», — струхнул Арго. Поспешно опустил взгляд в тарелку, опасаясь выдать себя.

А Зоринго, как нарочно, продолжал испытывать терпение брата, приговаривая вполголоса:

— Отец к тебе благоволил обычно… Уверен, что простит. Признайся!

Со стороны входа на веранду послышался издевательский смешок. Арго метнул в ту сторону разгневанный взгляд и густо покраснел. Оперевшись крыльями на деревянные поручни, в тени дерева-дома веселился дракон Страх — почему-то невидимый для других.

Тело чудища колыхалось от приступов смеха. Попыхивая огнем, Страх хихикал, потешался над Зоринго:

— Ну и мозгоклюй у тебя братец! Он всегда такой зануда? А хочешь, я его съем? Или нет… начну, пожалуй, с тебя! — Дракону, похоже, было весело.

Арго закрыл уши руками, чтобы не слышать глумливый смех.

— Ты чего уши затыкаешь? — обиделся Зоринго, выскочил из-за стола. Ухватил Арго за плечи и встряхнул: — Хоть раз в жизни признайся сам! Не будь трусом!

— Сам ты трус!

А потом Арго пришлось плестись за драконом в оранжерею, чтобы помочь тому выйти из Лабиринта. Тут-то и догадался Зоринго, что дело было неладно и что-то плохое случилось, ведь брата не заманить в цветочный сад и сотней джиалов!

Пока Арго, кряхтя, забирался в подпол, Зоринго открыл замок и вошел через дверь в оранжерею. Обнаружив там чудищ Страхов, он не растерялся и швырнул в них один из ящиков, снеся напрочь половину стеклянной стены.

Ворвавшиеся в оранжерею лучи разъяренного грианда подпалили непрошенных гостей. С писком, визгом и ревом ринулись они врассыпную, на ходу пытаясь затушить занявшееся на телах пламя. Дракон Страха исчез, но Арго был уверен: стоит сгуститься тьме, и чудище вернется.

* * *

Голос слитка вырвал мальчика из раздумий:

«Мне кажется, это облако — твоя личная тьма, но ты не готов ее встретить, и потому не видишь».

— Но вы же увидели! — смешался Арго, начиная с недоверием осматривать себя снова.

«Естественно! Во мне тоже есть тьма, — сказал слиток, — только я давно ее принял как неизбежность. А сейчас я задам тебе вопрос, ради которого заговорил с тобой. Скажи, мечтаешь ли ты о подвигах? Хотел бы ты стать героем?»

— А кто об этом не мечтает? — удивился Арго.

«Кхм… — закашлялся слиток, — уверяю, не многие мечтают. Я помогу тебе, если ты окажешься тем, кого я столько времени ждал. Только запомни, в любом случае нельзя рассказывать о нашем разговоре никому, даже под страхом смерти. Ты принимаешь условие?»

— Да.

«Тогда повторяй за мной:

Вейра — богиня Воображения,

Драге — Обитель ее творения,

Да призову я из тьмы забвения

Шесть разных сутей вашего гения!

Крылья ветров, языки огней,

Тайная сила воды, камней.

С ними — семя древа Желания,

С ними — соль земли Мироздания.

Тьма Треала Ан Дара Тена —

Отзовись!

Свет Де Ааге Сол Сеана —

Проявись!

О, двуликий меч Судьбы,

Явись!»

И в тот же миг содрогнулось мировое древо Желаний вселенной Драконьего пути, обронило семена — драконов Иллюминатов! Вздохнула земля под ногами Арго, а в небе сверкнула молния. Тонкий конец ее впился в слиток на ладони мальчика, и каждое слово заклинания отозвалось в его сердце.

В них рокотало море, шумели ветра, звенели клинки, опаленные жаром битвы. Может, и вправду услышали песню — тьма и свет. Кто знает?

Глава 3. Побег

Пока Арго пел, слиток менялся. С первого взгляда он напоминал бесформенное нечто, сходное с осколком льда — сверкающее и леденящее ладони, а потом одна часть вытянулась, заострилась и превратилась в клинок, а другая — в эфес и рукоятку, обтянутую кожей. Блеснул металл — на обеих сторонах лезвия проявились тайные письмена — те самые, что были на слитке.

Красота меча поразила Арго. В висках застучало от гордости за себя. Казалось, вся кровь прилила к голове. Но мальчик не почувствовал пробуждения, и призывный рев зверя, словно рождение меча, лишило хищника всякой силы.

«Ах, что за меч! Мечта!» — Арго вскинул оружие.

Он — великий мaнaм, и непременно опасный и грозный, сродни самому Треалу Ан Дара Тену — правителю мира. Потому и смог создать меч.

Тут ему страсть как захотелось с кем-нибудь сразиться. И Арго помчался по площадке, умело отражая выпады невидимого противника и лавируя между уличным камином и горшками для цветов.

— Стой! — раздался за спиной голос отца.

Арго обернулся.

Родители, учитель и брат стояли у веранды, недалеко от площадки, где он скакал с мечом. Арго сглотнул, и в горле запершило. Вместо бурной радости, на крыльях которой только что носился, он испытал прибывающий страх. Как он не заметил их появления?

Мускулы напряглись, сердце забилось из опасения, что отец скажет какое-нибудь тайное слово и меч перейдет к нему. Или, что намного хуже, — обернется тем жутким созданием с крыльями и заколдует всех!

Что делать? Как защищаться?

Арго крутанул мечом, желая показать, что просто так не сдастся, и едва не поранился сам.

— Осторожно… и возьми это — пригодится! — вскрикнул отец, кидая ему поясной ремень.

Вид у Лофтина был тревожный, у матери — печальный, а Шер и Зоринго не скрывали восхищения. Арго улыбнулся им снисходительно. Он уже мнил себя не меньше, чем правителем мира.

— Скажи, как у тебя получилось создать меч? — спросил отец, возвращая мальчика из мечты на землю.

Арго, не отвечая, воткнул оружие в траву, перекинул ремень через плечо, закрепил на поясе. Потом вытащил меч обеими руками, раздумывая над вопросом отца и словами слитка, что он никогда не принадлежал Лофтину.

— Ты слышал, о чем тебя спросил папа? — осторожно напомнила мать.

— Я не понимаю, чего вы хотите от меня! — отмахнулся Арго и не услышал своего голоса. Встряхнул упрямо кудрями и выкрикнул: — Я не понимаю, что вам надо! — Но с губ его снова не сорвалось ни звука.

Арго судорожно перевел дыхание, не в силах унять охватившую его дрожь. Что случилось? Где голос?

Догадка пришла сама: он дал клятву молчать! Все верно, отныне меч не только принадлежит ему, но и оберегает от опасности стать клятвопреступником! Песня и меч — его собственные! И отцу никогда их не отнять! А если попытается, то и у него есть чем припугнуть — он расскажет о тайне, открывшейся сегодня ночью.

Подавив тревогу, Арго потер затекшее запястье и пальцы — с непривычки меч казался тяжелым. Он обернулся к Зоринго. В глазах брата проглядывала затаенная просьба. Арго почудился его голос, мол, хватит выделываться. Расскажи без утайки, что произошло.

— Хорошо… Пусть будет так! — неожиданно пошел на уступки отец, точно услышал тайные переговоры мальчиков. Обернулся к Иль и учителю, попросил: — Уведите Зоринго в дом, покажите документы и карты. Больше нет смысла скрывать правду. Пришло время ребятам узнать о ней! А я сам поговорю с Арго, здесь!

И когда они остались один на один, Лофтин сказал:

— Арго! Я должен открыть тебе одну семейную тайну. Ей тысячи тысяч лет… Надеюсь, ты простишь меня за то, что не рассказал о ней раньше.

Арго замер, сжимая рукоять меча. Неужели отец признается в том, что он сильф — сторонник Имаджи и вовсе не отец ему? Что сказать? Как поступить? Пока он в смятении придумывал ответ, отец молчал, — похоже, сам собирался с мыслями.

— Арго! — наконец произнес Лофтин, и голос дрогнул. — Перво-наперво хочу сказать, что рождение меча Судьбы принесет с собой много бед в мир и, может быть, новую войну, если неверно истолковать его предназначение. В нем хранятся силы тьмы и света, доставшиеся от прежних владельцев. Я назову имена. Одно из них тебе хорошо знакомо, а вот второе…

Арго изумленно уставился на отца.

Какая война? Какие тайны и загадки? От блеска клинка в голове помутилось. Сам не зная почему, он почувствовал себя оскорбленным. Не понимая, что делать с зародившейся в сердце обидой на Лофтина, Арго взмахнул мечом и услышал рядом с собой чей-то крик. А лезвие клинка окрасилось алой кровью.

Перепугавшись, что убил кого-то невидимого, Арго содрогнулся. И вновь вскипела, забурлила в нем кровь, превращаясь в безудержный поток огня и выжигая нутро. На этот раз боль была настолько ошеломляющей и дикой, что Арго не выдержал и завыл безмолвным зверем — отчаянно, призывно. Услышав его немой вопль, из глуши леса отозвались уханьем и воплями птицы и звери. Кажется, сам Лабиринт пришел в движение, почувствовав отчаяние Арго. Земля шевельнулась под ногами, ветер зашумел листвой. Совсем обезумев от боли и не понимая, что делает, Арго ринулся бежать прочь сломя голову.

— Стой! Куда? — вскрикнул ему вслед Лофтин, в то же время отчетливо понимая всю тщетность попытки остановить мальчика.

Он прикрыл глаза, вслушиваясь в звуки мира, и устрашился, когда со стороны Лабиринта послышался протяжный вздох. Это дернулось и заскрипело колесо судьбы Арго, начиная неумолимый ход. Полетели мокрые хлопья снега с закоченелой поверхности, срывая сосульки, сдирая паутину времени прочь и открывая новую страницу судьбы мира.

Арго бежал по Лабиринту, не разбирая дороги. Мчался напролом по кустарникам с обжигающими волосками на стеблях и листьях. Охваченный паникой, продирался почти вслепую сквозь заросли высоких трав; запинался за огромные корни деревьев-исполинов. Наконец, остановился: в боку закололо. И лишь тогда сообразил, что давно потерял направление и забрался в дремучую глушь.

Здесь было сумеречно, сквозь густые кроны деревьев-великанов не проникали лучи грианда. Где-то в тени стволов могли скрываться Страхи или дракон. В какой-то миг ему показалось, что рядом бродит кто-то невидимый. Несколько раз Арго оглянулся, почувствовав прохладное дыхание в шею и неясное бормотание за спиной. Но нет, никого не было.

Арго углубился в чащу. Некоторое время шел, с тревогой поглядывая на деревья, за каждым мерещился дракон. Прислушиваясь к звукам леса, припомнил, что сказал Зоринго однажды: «Лабиринт — живой и сам решает, кого оставить жить, а кого нет».

Может, Страхи уничтожены? И то, что он сам до сих пор как ни в чем не бывало носится туда-сюда, означает: Лабиринт не желает ему зла?

Мысли были ободряющие, но тревога и беспокойство не покидали.