Постигая мудрость

Все герои этой книги являются плодом художественного вымысла и не имеют ничего общего с реальными людьми

Пришел однажды ученик к Мастеру и спросил:

— Можно ли постичь мудрость за одну минуту?

— Можно, — ответил Мастер.

— Но ведь одна минута — это так мало! -. воскликнул ученик.

— Ровно на 59 секунд больше, чем требуется.

Сколько нужно времени, чтобы увидеть Луну?

— Тогда зачем нужны годы духовных практик? —

удивился ученик.

— Чтобы открыть глаза, — спокойно ответил

Мастер, — возможно, потребуется

вся жизнь. Чтобы увидеть — одно мгновение!

(из восточной легенды)

1. Додзё

Место, где познается «Путь»

Юлия проснулась и, удобно усевшись на кровати, потянулась. Как же здорово валяться в постели утром выходного дня! Особенно, когда у всех — вторник, а у тебя — никаких съемок и монтажей! Она улыбнулась своим мыслям и откинула одеяло. Поправив на груди застиранную любимую футболку, девушка вспомнила поучительные слова школьной подруги Оли Шаровой:

«И когда ты, Симонова, выбросишь эту тряпку? Ты же свободная женщина и вдобавок — тележурналист, а, значит, лицо публичное! А ну, как нагрянет загадочный поклонник? Купи себе, наконец, шикарный пеньюар!»

— Откуда взяться этому загадочному? — вслух ответила она своим мыслям и вздрогнула от неожиданного звонка в дверь. Дочь еще в школе, а в этой квартире она живет чуть больше пяти месяцев, поэтому адрес знают только самые близкие. Юля накинула махровый халат и поспешила к двери. На пороге стоял ее бывший любовник из Советска — Кирилл Ковалев:

— Здравствуй! — он виновато улыбнулся, — Можно войти?

Юля слегка удивленно ответила на приветствие и широко открыла дверь, впуская незваного гостя:

— Я только встала… Поэтому, извини за беспорядок, — сказала она и тут же мысленно выругала себя за ненужные оправдания: «Блин, никто его в гости не звал, тем более с утра пораньше!»

Мгновенно вспомнились обиды и неприятное расставание.

— Я сейчас кофе поставлю, проходи на кухню, — уже более сдержанно продолжила девушка и жестом показала мужчине, куда следовать.

— Да нет, спасибо, я на секундочку, — и он долгим взглядом посмотрел на Юлю, — у нас — беда…

От этого известия у девушки почему-то заныла челюсть, и пауза показалась вечностью:

— Что случилось? — дрогнувшим голосом спросила она, от волнения кутаясь в халате.

— Вику Наумову убили, — и тут же быстро поправился, — не совсем, она еще жива и лежит в реанимации, но врачи говорят: «Ситуация очень серьезная. Шансов выжить, практически, нет».

Юлия почувствовала какую-то странную нереальность слов Кирилла. Она увидела себя как будто со стороны. Стоит и ничего не делает. Пустота и невероятная скованность. Обычно в фильмах женщины, узнающие о смерти подруги, падают в обморок, заламывают руки или хотя бы неутешно рыдают. Юля молча прошла на кухню и поставила чайник на плиту:

— Ковалев, ты, на чем приехал? — обернувшись к гостю, серьезно спросила она и села за стол.

— На своей машине… Я по делам сюда в областной центр, — растерявшись от реакции бывшей возлюбленной на печальную новость, ответил он и смущенно сел рядом, — Юль, — он тронул ее за рукав объемного махрового халата и тихо спросил, — у тебя какая-нибудь валерьянка есть?

— Что? — она медленно повернулась на звук голоса и отрешенно посмотрела на Кирилла.

— Говорю, есть у тебя что-нибудь успокоительное? — он мягко положил свою ладонь на ее сжатый кулачок.

— Там в аптечке, — девушка показала пальцем на дверцу в навесном шкафу, оставаясь сидеть.

Мужчина нашел пузырек с валерьянкой, накапал в стоявшую на столе чашку и долил немного воды:

— Выпей! — протянул он лекарство и осмотрелся вокруг.

На кухне, как всегда, уютно и чисто. Как и на прежней квартире в Советске, у Юли был идеальный порядок. Так же висел наглаженный фартук и яркие прихватки, на плите стоял тот же оранжевый чайник со свистком, в который он когда-то любил дуть, хитро зазывая ее на кухню, пока дочка смотрела телевизор или играла на диване со своими многочисленными игрушками… Кажется, это было так давно, а не прошло и года, как расстались, и его возлюбленная стремительно сбежала из Советска, пока он был в командировке. И никаких выяснений отношений!

Между тем, Юля залпом глотнула содержимое и, поморщившись, взяла из вазочки карамельку. Кинув хрустящую обертку рядом с опустевшей чашкой, она откусила конфету и, обхватив лицо руками, горько заплакала. Кирилл облегченно вздохнул и сел рядом:

— Ну вот, теперь все нормально… А я уж испугался…

— А почему мне никто не позвонил? — всхлипнув, спросила Юлия, вытирая рукавом халата слезы, словно маленькая обиженная девочка.

— Это случилось вчера, — Кирилл пожал плечами, — я и сам узнал только утром об этом несчастье и то случайно. На выезде из Советска встретил знакомых гаишников, они и сказали, что Наумова с ножевыми ранениями в реанимации. Я сразу в уголовный розыск Володе Никанорову перезвонил, так и есть — на Вику напали. Он мне твой адрес дал и попросил сообщить такую вот новость, — и грустно добавил, — печальную.

— А кто ее убил? За что? — девушка подняла на гостя глаза, полные слез, — Расскажи, как все произошло?

— Люляш, — по старой привычке назвал он ее и кашлянул, будто маскируя вырвавшуюся нежность в голосе, — я ничего не знаю. Никаноров сказал, что пока без подробностей…

— Значит, Вика в реанимации… — задумчиво произнесла девушка и резко встав, категорично сообщила, — мне надо ехать в Советск!

— А как же работа? — гость тоже встал, будто намереваясь немедленно отправиться в путь вместе с ней.

— Да, ты прав! Надо отпроситься с работы, предупредить маму, чтобы Марту забрала из школы и оставила у себя, — начала вслух планировать Юля и тут же спохватилась, — ты когда назад?

— Хотел вернуться домой сегодня. Надеюсь, успею здесь все дела сделать и ближе к вечеру выехать в Советск.

— Отлично! — она посмотрела по сторонам, — Я тоже к вечеру все успею! Возьмешь меня с собой?

— Конечно! Тогда я поехал, — Ковалев направился в коридор, — а, как освобожусь, сразу тебе позвоню! Лады?

— Хорошо! — ответила Юля, поморщившись от слова «лады». Сколько раз прежде она твердила ему, чтоб избавился от этого просторечия, так не подходившего современному мужчине, тем более с такими амбициями, как у Кирилла.

Как только за гостем закрылась дверь, мысли о несчастной Вике Наумовой, словно пчелиный рой, навязчиво мешали спланировать сегодняшний день. После отъезда из Советска с подругой они виделись всего дважды. Сначала Вика приезжала на какую-то конференцию при губернаторе, а потом просто навестить подругу. В тот раз Наумова приехала сюда с их общим знакомым бизнесменом Сергеем Кузнецовым. Гостья сказала, что случайно узнала, что Кузнецов по делам собирается на машине в областной центр и «упала ему на хвост», как выразилась она, потому что соскучилась. Юля еще тогда очень удивилась, что Сергей, человек женатый и очень занятой, приехал с молодой девушкой, а не со своим другом и деловым партнером Ильей Анисимовым. Мужчины несколько лет имели собственный бизнес: ресторан, магазины и даже фермерское хозяйство. В любовных связях на стороне Сергей замечен не был, поэтому Юля поверила своей подружке про случайную поездку вместе. Но когда вечером они втроем встретились в ночном клубе, Юля заметила, что эту парочку связывает не только случайная совместная поездка. Сергей почтительно ухаживал за обеими дамами, однако, по прикосновениям и взглядам соседей по столику, девушка поняла, что они что-то скрывают. Скорее всего, любовный роман, подумала Юлия и позже спросила у подруги, но та посмеялась и ловко ушла от конкретного ответа. Так в жизни бывает, что расстояние разлучает людей. Звонки из Советска стали все реже, да у журналистки появились новые друзья и сотрудники, заботы о дочке-школьнице, мелкие бытовые проблемы и постоянный аврал на телевидении. Со временем, Юля решила, что дружеские узы с Викой были не очень крепкие. Их связывали занятия фитнесом, душевные посиделки на собственной кухне или в кафе, выезды на природу и праздничные застолья. Как только этого не стало, разговоры стали бессмысленны, лишь некоторые воспоминания об общих знакомых. И никаких обид и упреков друг к другу. У каждой своя жизнь и свои проблемы… Тем более, что Вике было еще двадцать семь и она не была обременена ребенком и семейными заботами. Ее первый брак оказался недолгим и бездетным. Но известие о том, что подруга попала в реанимацию и находится в тяжелом состоянии, стало для Юлии горькой неожиданностью. Веселая и, на первый взгляд, беззаботная Наумова, была вдумчивой и доброй девушкой. Она с детства любила животных и лечила их всеми доступными способами. После школы Вика поехала в Волгоград и поступила в Сельскохозяйственную Академию. Получив диплом ветеринарного врача, она вернулась в родной город и устроилась по специальности. А спустя год случайно попала в санитарную эпидемиологическую службу. За несколько лет упорного труда Вика сделала из маленького отдела, располагающегося в какой-то подворотне, настоящую санитарно-эпидемиологическую станцию районного масштаба. А год назад стала главным санитарным врачом района. Коллеги ее уважали, в районной администрации — считались с ее мнением, да и тех, кого она проверяла, а это руководители пищевых предприятий и организаций, индивидуальные предприниматели и частные фермеры, никогда не жаловались на нее. Виктория Валентиновна Наумова была грамотным и лояльным руководителем и перед тем, как кого-то оштрафовать или выставить письменные претензии, строго предупреждала «провинившихся» и поэтому, инцидентов и скандалов, как правило, не было.

Так кому понадобилось ее убивать? Тем более в Советске — небольшом военном городке, где каждый на виду?

Сложив диван и сделав легкую уборку в квартире, Юля набрала номер мамы. После череды длинных гудков телефон отключился.

«Опять сотовый забыла в столе или в сумке», — подумала девушка про, не привыкшую к чудесам мобильной связи, вечно занятую родительницу. Мама всегда ставила работу превыше всего, и сколько бы не обижалась на нее дочь, она убежденно отвечала, что школа — это ее жизнь. Вот и пятьдесят пять минуло в прошлом году, но мама не собиралась на пенсию. А теперь и отговорка нашлась — надо выучить внучку, а потом на покой. Юля усмехнулась:

«Покой нам только снится…» — это про маму и, пожалуй, про нее саму. Она очень любила свою мать, но иногда, совсем некстати, вылезали откуда-то ненужные воспоминания и детские обиды, от них становилось грустно и тяжело на сердце. Вот бывшая одноклассница Оля Шарова часто говорит ей:

«Симонова, у тебя заниженная самооценка!»

А откуда взяться другой, если в детстве тебе никогда не говорили, что ты — красивая, да, ладно, красивая, хотя бы симпатичная! Или талантливая, трудолюбивая… Нет, маленьких девочек не интересует есть ли у них таланты, в этом возрасте всем хочется быть красивыми! Юля вздохнула и тут же вспомнила, как собиралась в восьмом классе на школьный новогодний вечер и, стоя перед зеркалом, спросила у мамы:

«Я — красивая?», на что та ответила: «У тебя правильные черты лица. Пожалуй, тебя можно назвать „миленькой“, а вот моя ученица Ирочка Самошина, действительно, красивая. И фигурка, и лицо! Не девочка — куколка!» После этого, она долго не задавала вопросы своей занятой родительнице по поводу внешности. В следующий раз, это случилось, когда семнадцатилетняя Юля сделала модную стрижку перед выпускным вечером:

«Мне так хорошо?» Однако, критичная мама сразу заметила:

«Правильно, что свой „хвост“ отстригла! Отпускать надо только густые волосы! Вот у меня в девятом „В“ у Лены Пикуновой коса в мой кулак!»

Юля вздохнула: «Ну, вот, зачем всплывают в памяти эти давние мелкие обиды?» Она же знает, что мама любит ее! Журналистка тряхнула головой, будто отгоняя навязчивые мысли.

Через несколько минут раздался звонок:

— Юляша, ты мне сейчас звонила? — послышался родной голос с хронической хрипотцой.

— Да, мама, здравствуй!

— Здравствуй! Ну, говори быстрее, что там у тебя? — нетерпеливо спросила мать, — А то у меня сейчас педсовет начинается!

— Мне надо срочно съездить в Советск по важному делу, пусть Мартуся останется у тебя до пятницы.

— Господи, что тебя туда несет? Лучше бы с ребенком позанималась, если время есть свободное.

— Мама, мне надо. Если ты очень занята, то я возьму дочку с собой, — на всякий случай пригрозила Юля, зная, что она, конечно, согласится оставить у себя любимое девятилетнее чадо. К внучке у директора школы было особое отношение, она для нее была самая красивая и самая умная!

— Марта останется у нас. Езжай куда хочешь! Все, пока!

Как обычно, загруженная работой, мама побежала в очередной раз бросаться на амбразуру безграмотности и несправедливости. Ладно, пусть воюет. Главное, вопрос с дочкой решен. Теперь необходимо договориться с руководством телекомпании. Здесь проще. Съемок для авторской передачи у нее на ближайшие дни нет, а новости можно перекинуть на любого свободного корреспондента. И это уже не ее головная боль, она все-таки внештатный сотрудник:

— Алё, Карина Давидовна? Здравствуйте! Это Симонова.

Голос главного редактора, как всегда, был недовольный, как будто несет она тяжелый мешок с мокрым песком:

— Привет! Слушаю тебя, Симонова!

Юля вкратце объяснила ситуацию и получила в ответ недовольное:

— А кто у меня будет новости снимать? Ты знаешь, сколько перед праздниками событий? — Карина сделала паузу и напоследок лукаво пригрозила. — Вот наберу новых внештатниц, будешь знать!

— Карина Давидовна, подруга может умереть, понимаете? — девушка в отчаянии всхлипнула.

— Ну, ладно, езжай. Как вернешься, звони.

Удивительное изобретение телефон! Не вставая с дивана за пятнадцать минут можно решить все проблемы, или почти все… Юля подумала, что надо бы и Андрею сообщить об отъезде в Советск, и на нее вдруг накатили воспоминания недалекого прошлого. Неожиданно познакомившись с майором Осиповым во время расследовании убийства главного режиссера телестудии всего четыре месяца назад, она и не подозревала, что обоюдная симпатия двух взрослых людей перейдет в нечто большее. Их отношения стали стремительно развиваться. Новый год они отметили с друзьями Андрея, в гостеприимном доме Колесниковых. В январе, во время школьных каникул, Юля познакомила Андрея с дочкой, и он стал частым гостем в их квартире. Они вместе водили Марту на каток и в кукольный театр. На день Святого Валентина любимый мужчина подарил ей косметический набор в красной бархатистой коробочке в виде сердца и намекнул на серьезность своих намерений. А потом его послали на какие-то курсы в Москву и, вернувшись через три недели, Андрей стал более сдержан в словах и поступках по отношению к Юле. Предположения, что мужчина «загулял» в столице и поэтому охладел к ней, девушка избегала. Нет, тут было что-то другое. Возможно страх старого холостяка перед серьезным решением. Да, у Андрея был негативный опыт неудачного первого брака. Но что оставалось ей? Убеждать его, что с ней ему будет хорошо? Ну, нет. От этой мысли Юля решительно тряхнула головой. Не будет она никому навязываться! Осипов — взрослый тридцатипятилетний мужчина и сам знает, как надо поступать, и кто ему нужен. Юля считала себя фаталистом и поэтому решила довериться судьбе. Она отвечала на его звонки, по-прежнему устраивала «семейные» ужины, однако сама звонить перестала, решив, что инициатива должна исходить от мужчины. Но о поездке в Советск, подумала журналистка, надо все-таки сообщить Андрею, но не сейчас, а позже, когда Кирилл освободится и заедет за ней. Как говорится, поставить перед фактом.

Достав из шкафа дорожную сумку, Юля сложила необходимые вещи и документы, навела порядок в квартире и приготовила «дежурные» бутерброды. Мало ли что в дороге может случиться, вдруг захочется перекусить? Время еще было достаточно, и она зашла в комнату дочери. От предстоящей разлуки с ребенком ей стало грустно. На столе у девочки лежал фотоальбом, Юлия взяла его и уселась на диван, разглядывая фотографии. Вот Марте пять месяцев, она хитро смотрит в объектив фотоаппарата, зажав в руке резиновую игрушку. А Юля с любовью смотрит на ребенка, посадив ее на колени. Женщина вздохнула. Какое счастье, что у нее такая дочка — умница, рассудительная не по годам и в свои девять лет такой маленький и надежный друг. От воспоминаний ее отвлек звонок телефона. Она рывком схватила трубку и услышала голос Андрея:

— Привет! Как дела?

— Привет! — Юля мгновенно вернулась к действительности и стала соображать, как сообщить мужчине о своем отъезде, — Андрей, у меня тут проблемы… — начала она, но Осипов ее прервал:

— Знаю, Володя Никаноров звонил только что из Советска, — и мягко добавил, — мне приехать к тебе?

— Нет, — резко отказала Юля, но внутренне порадовалась порыву любимого мужчины, — я очень тороплюсь. Мне скоро уже выезжать. До свиданья, — и решительно нажала «отбой». Ей хотелось дольше разговаривать с Осиповым, но она вдруг испугалась, что он что-то скажет не так, и останется неприятный осадок от разговора, как часто бывало в последние недели. А сейчас осталось милое «послевкусие» от его заботливого беспокойства. Телефон опять зазвонил, на это раз был Кирилл:

— Юля, я уже освободился! Ты готова? Все дела порешала?

— Да, я готова. Через сколько подъедешь?

— Через полчаса. До встречи!

Юля зашла на кухню и открыла холодильник.

«Надо бы его покормить», — подумала она о своем бывшем любовнике, доставая салат «Селедка под шубой», черный хлеб с тмином и квашеную капусту «собственного производства». На газовую плиту поставила кастрюлю с водой:

«Хорошо, что в морозилке есть пельмени, будет сытный и быстрый обед».

Однако Кирилл отказался пройти на кухню, когда бывшая возлюбленная предложила перекусить перед дорогой:

— Спасибо, я уже пообедал в кафе.

— Сейчас около четырех, а ехать нам часа два или три, — мягко сказала она.

— Пожалуй ты права, — сказал Кирилл и, помыв руки, сел за стол. Наскоро поев вместе с гостем и убрав со стола, Юля спустилась вниз к машине.

Сначала ехали молча, каждый думал о своем. Проделав половину пути, Кирилл стал расспрашивать сначала о Марте, потом о работе в новом коллективе. Мало-помалу, они разговорились, и беседа стала непринужденной, как прежде.

Не доезжая километров десять до Советска, Кирилл повернул к бензоколонке:

— Сейчас быстренько заправимся, — пояснил он и остановил автомобиль. Ковалев мягко закрыл за собой дверцу и вальяжно подошел к окну кассира. По-видимому, там никого не было, поэтому мужчина достал из кармана монетку и постучал по стеклу. Через минуту окно открылось и внутри мелькнуло девичье лицо. Кассирша взяла деньги и внимательно посмотрела на клиента. Потом она улыбнулась. Юля видела только спину Кирилла, но по мимике девушки она поняла, что он говорит ей комплименты.

«В этом он преуспел», — подумала она и вспомнила, что сама когда-то «клюнула» на остроумного и обаятельного красавца, пригласившего ее потанцевать в кафе. Кирилл резко обернулся и посмотрел в сторону своего автомобиля, видит ли Юля, каким успехом он пользуется у женщин? Бывшая возлюбленная улыбнулась:

— Молодец! — с иронией сказала она, когда он сел в машину и повернул ключ зажигания.

— Ты о чем? — игриво отозвался он.

— Быстро заправился! — ответила попутчица и замолчала до конца поездки, размышляя о том, что мужчина в первую очередь должен быть надежным. А вести себя, как кокотка из французского романа, по меньшей мере, глупо и недостойно. Это совсем не значит, что нельзя делать комплименты и заигрывать с представительницами противоположного пола. Нет. Просто делать это надо не при другой даме. А такое поведение, как у Кирилла, означает: «Девчонки, а вот и не подеретесь из-за меня!» И Юля подумала в который раз:

«Правильно, что я с ним рассталась».

На въезде в Советск она коротко сказала мужчине:

— Подвези меня к больнице!

— Лады! — как ни в чем не бывало, проговорил Кирилл и улыбнулся, — Ты что, обиделась на меня?

— За что же мне на тебя обижаться? — пожала плечами девушка, — Скорее наоборот, я тебе благодарна!

— Ты после больницы куда пойдешь? — поинтересовался Ковалев, не обращая внимания на ее иронию.

— Пока еще не решила, — рассеянно проговорила Юля.

— Может, вечером встретимся? — Кирилл остановил машину и попытался взять бывшую возлюбленную за кисть.

— Ни в коем случае! — девушка усмехнулась и отдернула руку. — Спасибо, что подвез!

— Юль, постой, — мужчина сделал бровки «домиком», — ну что ты вредничаешь? У меня, между прочим, есть ключи от квартиры одного товарища, тебе же надо провести где-то ночь!

— Я как-нибудь устроюсь сама, — буркнула она и, холодно попрощавшись с бывшим возлюбленным, хлопнула дверцей автомобиля. Перекинув через плечо спортивную сумку, девушка решительно направилась к стеклянной двери административного корпуса Центральной районной больницы.

Узнав в регистратуре, где именно лежит Вика Наумова (решив, что за целый день могли произойти изменения), Юля поспешила сразу в отделение реанимации.

В унылом сером коридоре со слабым освещением она нашла дверь ординаторской и тихо постучала.

— Войдите! — раздался знакомый голос.

Журналистка вошла в кабинет. Так и есть — за столом сидел доктор Воробьев, с которым она раньше общалась и по работе, а порой пересекалась в гостях у общих знакомых. Алексей Вадимович обладал приятной внешностью: крепкий с немного смеющимися голубыми глазами, он нравился женщинам всех возрастов. Да и в компании пользовался неизменным успехом, благодаря, своей обаятельной улыбке и неистощимому чувству юмора.

— Алексей, привет! — осторожно сказала Юля и огляделась по сторонам. В ординаторской кроме доктора никого не было.

— Юлия, здравствуй! — он встал из-за стола и, улыбаясь, подошел к гостье, — Ты, наверное, примчалась сюда из-за Наумовой?

— Конечно, Леш! Как она? — гостья застыла в ожидании ответа.

— Ты представляешь, сильный организм у твоей подруги! Борется и не сдается! Пока в себя не приходила, но все возможно, — он почесал подбородок, — кстати, полчаса назад звонил майор Никаноров из уголовного розыска и сообщил, что скоро сюда подъедет. Да ты присаживайся, — он махнул рукой в сторону офисного дивана.

— Это хорошо, — Юля кивнула головой, — хочу с ним поговорить, а то я не в курсе, как все произошло?

— Ну да, Владимир Николаевич тебе компетентно все расскажет, — он развел руки и тут же, улыбнувшись, добавил:

— Ты как в областном центре? Освоилась?

— Да, спасибо! Все нормально.

— Ну и слава богу, — он сел опять за стол.

— Алексей, а как бы Викторию навестить? — осторожно поинтересовалась журналистка.

— Я сейчас закончу и отведу тебя к ней в палату, — предложил Воробьев, — Юль, ты извини, у меня писанины полно, а скоро, — он бросил взгляд на часы, — дежурный врач придет, мне ему отчетность надо подготовить…

— Да, Леша, конечно, работай! — она встала и направилась к двери, — Я в коридоре посижу.

— Нет-нет, — Воробьев даже привстал, — сиди здесь, просто я сейчас тебе не смогу время уделить.

Я все-таки пойду… Леш, а можно я к Вике сама зайду в палату?

Доктор внимательно посмотрел на гостью и задумчиво ответил:

— Иди. По коридору — вторая дверь по нашей стороне. У нее там сейчас мать. И одень-ка, — он дал ей белый халат.

Юля накинула на плечи больничную спецовку и отправилась к подруге. Боязливо приоткрыв дверь, она увидела Викину маму. Надежда Александровна, сгорбившись, сидела у кровати и неотрывно смотрела на лежащую под капельницей дочь.

— Здрасти, — робко произнесла вошедшая и обняла женщину.

— Юля, — в глазах старшей Наумовой заблестели слезы, — ты видишь, что с моей Викулей сделали?

Гостья погладила женщину по спине:

— Ну-ну, Надежда Александровна, не переживайте! Она выкарабкается, — и посмотрела на подругу.

Лицо у Вики было бледное и осунувшееся: веки, как вчерашние синяки, приобрели живописно фиолетово-желтый цвет, а неподвижные руки скорбно лежали поверх больничного одеяла. В первый момент Юле показалось, что подруга мертва.

Женщина взяла бледную руку дочери и погладила по ладони:

— Доченька, только не умирай! Пожалуйста… — она с мольбой смотрела в лицо девушке. Юля села рядом, поправила прядку волос у виска подруги и положила пальцы на ее лоб, почувствовав отчаяние от своей беспомощности. Вдруг ей в голову пришла решительная мысль. Она встала над кушеткой умирающей и твердо сказала:

— Вика, я приехала из-за тебя! Бросила Марту, работу… Открой глаза немедленно, когда с тобой старшие разговаривают! — последние слова она произнесла на повышенной ноте.

Надежда Александровна от неожиданности вскочила и посмотрела сначала на гостью, а потом на дочь. А журналистка замерла, увидев, что веки подруги задрожали. И случилось чудо! Виктория медленно открыла глаза. Обе женщины вскочили со своих мест и одновременно радостно вскрикнули:

— Вика!

Девушка пошевелила сухими губами.

— Врача! — крикнула Юля и, повернувшись к Надежде Александровне, радостно повторила:

— Я — за доктором! — и опрометью бросилась в ординаторскую. На звук распахнувшейся двери, повернулись два медицинских работника и посмотрели на возбужденную гостью:

— Что случилось? — испуганно спросил Алексей. Юля нервно глотнула и отчаянно крикнула:

— Наумова пришла в себя!

— Что? — радостно переспросил доктор и глянул на свою коллегу.

«Кажется это Русакова — реаниматолог, — мелькнула мысль у журналистки, — как-то брала у нее интервью».

Все трое быстрым шагом направились в палату к Вике, уже в коридоре Алексей обратился к коллеге:

— Людмила Федоровна, срочно вызовите дежурную группу!

Русакова махнула головой и отправилась в противоположную сторону, а Юля с Воробевым вошли в палату.

Вика лежала с открытыми глазами, а ее мама склонилась над ней.

— С возвращением! — Алексей Вадимович подошел к постели больной, проверил показания подключенных аппаратов и улыбнулся, — Жизнь, мои дорогие девочки, продолжается!

Через несколько минут появилась дежурная бригада, и вокруг Вики поднялась суета — измеряли температуру, давление, сердцебиение. Одна медсестра поменяла капельницу и принесла какие-то медикаменты по требованию доктора, а другая присела рядом с постелью и ввела лекарство внутривенно. Чтоб не мешаться, Юля вышла в коридор и увидела спешащего к палате начальника районного уголовного розыска Никанорова.

— Володя! — она кинулась к нему навстречу.

— Здравствуй, Юля! Чертовски рад тебя видеть! — улыбнувшись, майор обнял по-дружески журналистку за плечи и серьезно добавил, кивнув в сторону палаты, — Как там Наумова?

— Пришла в себя, представляешь! Сейчас у нее там куча врачей! — радостно сообщила журналистка

— Да что ты? — майор весело подмигнул, — Это здорово, правда? Отличная новость! Мне бы поговорить с ней!

— Владимир Николаевич, ты мне расскажешь, что произошло? Как она попала в реанимацию?

— У нее двенадцать ножевых ранений, Юля!

Собеседница резко закрыла рот ладонью, чтоб громко не вскрикнуть от такого ужасного известия.

— А сейчас давай-ка пойдем в палату и попробуем что-нибудь у нее выведать! — предложил он.

Девушка кивнула в знак согласия, и они осторожно вошли в палату. Никаноров поздоровался со всеми и, взяв Воробьева выше локтя, отвел его к окну и что-то стал говорить. Через минуту доктор интеллигентно выпроводил всех из помещения, оставив с больной только майора Никанорова. Симонова осталась у постели подруги и взяла ее за руку:

— Вика, сможешь говорить? — нежно спросила она.

Наумова медленно приоткрыла рот и тихо произнесла:

— Да.

Майор и журналистка переглянулись между собой, и Никаноров кивнул Юле:

«Продолжай!»

— Вика, попробуй вспомнить тот страшный день. Что произошло?

— Я на обед домой зашла, потому что каблук у туфель сломался. Обувь переодеть хотела, — чужим болезненным голосом медленно начала девушка, — а он вошел за мной. Из ее глаз потекли ручьем слезы.

— Милая моя, успокойся, — Юля погладила подругу по волосам, — ты забыла закрыть за собой входную дверь?

Вика медленно кивнула.

— Ты была в коридоре, когда он зашел?

— Нет, — с трудом продолжила Наумова, — я взяла новые туфли и села на диван в зале, — она замолчала, потом два раза тяжело выдохнула и продолжила, — чтобы их надеть…

Она закрыла глаза, а слезы продолжали катиться по щекам.

Юля достала из сумочки носовой платок и аккуратно протерла лицо девушки. Та опять открыла глаза и продолжила:

— Он взял нож и стал меня больно колоть, — она попыталась безуспешно поднять руку, по-видимому, чтобы показать, куда, — а я уворачивалась, а он все колол и колол, — Наумова тяжело застонала.

— Кто «он»? — не выдержал Никаноров.

Вика медленно повернула голову в сторону майора, открыла рот, но ничего не сказала. Ее веки тяжело сомкнулись.

— Вика! — Юля закричала так громко, что через секунду дверь палаты распахнулась, и вбежал Воробьев, а за ним две медсестры. По жесту доктора, схватившего руку пациентки и тут же опустившей ее, Юля поняла, что подруга умерла. Она встала и вышла в коридор. В глазах потемнело, а ноги стали ватные. Девушка облокотилась на стенку и увидела, что из ординаторской, держась за сердце, вышла Надежда Александровна, подбородок ее дрожал. Юля кинулась к женщине и они, обнявшись, зарыдали.

2. Кимэ

Дух решительности

После успокоительного укола, на котором настоял Алексей Вадимович, Юля пришла в себя. Майор Никаноров, взяв ее под руку, вывел на улицу и посадил к себе в машину:

— Куда тебя отвезти? — тихо спросил он и завел автомобиль.

— Давай, Володя, в гостиницу, — отрешенно проговорила журналистка и отвернулась к окну, — никого не хочу видеть…

— Может, у нас остановишься? — не навязчиво предложил майор, — Поужинаем, потом поговорим…

— Нет, спасибо, но сейчас мне хочется побыть одной, — она смахнула слезу, — расскажи, что знаешь про случившееся, — девушка вопросительно посмотрела на друга.

— Вчера примерно в два часа дня кто-то вошел к Наумовой домой — это ты только что слышала. Было нанесено двенадцать ножевых ранений — это я тебе уже сказал. Где снимала квартиру Наумова, ты знаешь?

Юля кивнула.

— На первом этаже в ее подъезде некто Георгий Уланов во время обеда поссорился с женой и вышел покурить на улицу. Не успел он сделать и двух затяжек, как сверху рядом с ним упала твоя подруга Вика, вся в крови и порезанном платье. Мужик, молодец, не растерялся, подхватил ее на руки, положил на заднее сиденье стоящего рядом своего «Жигуленка» и отвез в Центральную районную больницу…

— Постой, она же жила на четвертом этаже! — с ужасом проговорила журналистка, и слезы опять выступили из ее глаз…

— Я думаю, что она, уклоняясь от ножа, сама выпрыгнула с балкона, а ветки деревьев смягчили удар о землю.

— Боже мой, бедная девчонка! Что же ей пришлось пережить! Какой же зверь напал на нее? — Юля закрыла лицо руками и замерла. Потом медленно опустила сжатые кулачки:

— Володя, есть какие-нибудь улики?

— Нет, никаких улик, — удрученно проговорил служитель закона, — пока наша группа приехала, там уже натоптали соседи.

— А почему же так долго ехали на место преступления?

— Да нет, ехали-то быстро. Дело в том, что мужик этот, Георгий Уланов, растерялся. Пока Викторию привез в больницу, пока в приемном покое выяснили, что к чему, вызвали дежурную бригаду реаниматологов. Говорят, главное надо было человека спасать. Короче, про милицию забыли. Позвонили уже около шести, когда все соседи вернулись с работы и побывали в ее квартире. Дверь-то была открыта!

— А свидетели? Кто-нибудь видел чужого в подъезде?

— Тоже нет. Ты же знаешь, в военном городке никто домой из закрытого гарнизона на обед не ездит… Уланов этот, который Вику в больницу отвез, просто сантехником рядом в ЖЭКе работает.

— А он никого подозрительного не видел? Пока Вику тащил в машину, пока заводил.

— Говорит, поругались с женой, и он вышел покурить — через минуту Вика свалилась… Он и не успел у подъезда постоять…

— А его жена? Она тоже не заметила никого?

— Она сообщила, что стиральная машина сломалась, вот она и накричала на мужа, что он ничего не делает в доме! И поэтому белье в ванной стирала руками в это время, — Никаноров махнул рукой, — ни одной зацепки. Я поэтому и хотел с Наумовой поговорить, потому что только она могла рассказать, что же произошло на самом деле, и кто на нее напал!

— А в квартире напротив? Или через стенку? Неужели не слышали ничего в подъезде?

— На площадке — три квартиры, в это время дома никого не было…

— Ах, как же обидно! — Юля с сожалением посмотрела на Никанорова и от волнения закусила губу.

— Это точно, — грустно кивнул он, — у тебя какие планы?

— Я завтра на студию схожу, повидаю бывших коллег, пообщаюсь с девчонками, — собеседница задумалась, — потом к Наумовым зайду, а вечером на автобус и отправлюсь домой.

— Может, завтра перед отъездом заскочишь к нам в Управу? Вдруг что-то интересное услышишь? — майор с надеждой посмотрел на девушку, — Дело запутанное и пока, увы, никаких улик. А Андрей Осипов говорил, что у тебя сыскной талант!

Юля улыбнулась лестному комплементу:

— Если успею и узнаю что-нибудь стоящее, то обязательно заскочу, — пообещала журналистка.

— Буду ждать, — подмигнул мужчина.

— Ну, в любом случае позвоню, — попрощавшись с офицером, журналистка вышла из автомобиля.

Юля никогда не была в местных гостиницах, как впрочем, любой человек, имеющий собственное жилье. Конечно, можно было пойти переночевать к сотруднице или подруге. Но тогда придется отвечать на многочисленные вопросы, а к этому девушка сейчас не была готова. Бледное лицо мертвой Вики стояло перед глазами. Быстро оформившись у администратора, Юля поднялась в свой номер. Она решила сразу залезть под одеяло и постараться уснуть. Но, тут ее ждал сюрприз. Повернув ключ в замочной скважине, она облокотилась на дверной косяк и заглянула в помещение. Такой убогой обстановки журналистка никак не ожидала. Маленькая комната с потертой мебелью и застиранным покрывалом повергла девушку в отчаяние. И здесь ей придется провести целую ночь! Неприятный запах плесени и хлорки шел из открытой двери в санузел. Юля зашла туда и огляделась. В центре коричневого, местами побитого, кафельного пола располагалось отверстие для стока воды, а к стенке над ним приделан старомодный душ, от трубы которого живописно тянулась полоска ржавчины.

«Возможно, такие удобства хороши летом на даче, но, никак не в городской гостинице», — пришла первая мысль. Она устало бросила сумку на видавшее виды кресло с потертыми деревянными подлокотниками, зашторила окно и села на кровать. Мысли опять вернулись к убитой подруге.

«Надо наметить план действий на завтра и рационально использовать время», — подумала она. Знакомая мелодия раздалась неожиданно. Юля полезла в карман и достала мобильный телефон:

— Слушаю вас, — бесцветно проговорила она и услышала в ответ радостный вопль Анжелки Зеленской:

— Симонова, у тебя совесть есть? — проверещала подруга и коллега в одном лице, — Приехала в Советск и даже не появилась на студии! Ну, хоть бы позвонила мне! Или зазналась?

— Привет, Зеленская, — Юля виновато вздохнула, — я же не отдыхать сюда примчалась, а из-за Вики.

— Да я поняла… Ты была у нее сегодня? Как она?

— Виктория умерла, — и неожиданно девушка дала волю чувствам и громко зарыдала в трубку.

— Юлька, Юлька, не реви! Господи, я не знала, что Наумова умерла… Я вчера поздно вечером звонила в больницу, Воробьев сказал, что организм крепкий… Сказал, что будем надеяться.

Юля потянулась к подушке, на которой лежала стопка постельного белья, взяла сверху вафельное полотенце и прижала к лицу.

— Вот что, — соображая что-то, продолжила Зеленская, — я сейчас ужин как раз готовлю, заходи ко мне!

— Нет, спасибо, — категорично сказала Юля и добавила более мягко, — сегодня я останусь здесь.

— Где это, здесь? У Аньки Сорокиной что ли?

— Нет, Анжел, я в гостинице.

— В гостинице? — почти по слогам проговорила подруга, — Ну ты даешь! Ты знаешь, какие тут гостиницы?

— Теперь знаю, — усмехнулась Юля, — а завтра на студию приду и поговорим, ладно? Мне, правда, хреново…

— Верю, — сочувственно сказала Зеленская и вздохнула, — ты не расстраивайся сильно. Держись! — искренне посоветовала она.

— Спасибо, дорогая!

— Ну, тогда до завтра!

Напоминания об ужине вернули девушку в реальность, громко заурчало в животе. Юля достала из сумки забытые дорожные бутерброды, но есть их не стала. Брезгливое чувство от гостиничного номера заставило покинуть его. Юля спустилась на первый этаж в кафе и села за крайний столик. Через минуту появилась знакомая официантка Элла, всегда доброжелательная и аккуратная:

— Привет, моя дорогая! Давно не появлялась в нашем заведении, — открыто улыбнулась она, — как на новом месте живется?

— По всякому, — уклончиво ответила журналистка и вздохнула.

Эля кивнула и подала меню:

— Ты поужинать пришла или просто кофе попить?

— Проголодалась я что-то, — посетительница усмехнулась и открыла меню, — посоветуй, что можно заказать, вкусно и недорого, а главное, чтоб быстро приготовили?

— Мясо в горшочках с овощами, — понимающе качнула головой официантка, — или мясо по-французски.

— Давай горшочек и запить, — девушка провела указательным пальцем по перечню напитков сверху вниз, — пожалуй, яблочный сок.

Эля через десять минут принесла заказ и села рядом, как в былые времена, если в зале было мало клиентов:

— Приятного аппетита!

Юля поблагодарила девушку и открыла крышку керамического горшочка, пар душистым шлейфом вырвался из емкости:

— Ух ты, пахнет вкусно!

Элла улыбнулась и грустно спросила:

— Как там твоя подруга?

Юля посмотрела на собеседницу. Элла ей нравилась своей непохожестью на всех официанток — одета стильно и со вкусом, с посетителями держится всегда ровно, с мужчинами не заигрывает и никогда никого не обсчитывает. Но главное, она принципиально не берет чаевые у знакомых девушек и женщин, отшучиваясь, что для этого есть мужики.

— Вика умерла, — Юля тяжело вздохнула, а Элла покачала головой:

— Жалко девчонку, — она резко встала и ушла на кухню. Через минуту вернулась с маленьким графинчиком, миниатюрной тарелочкой с нарезанным лимоном и двумя стопками:

— Давай помянем ее, — кивнула она на водку.

— Давай, — согласилась Юля, подумав, что алкоголь поможет ей сейчас прийти в себя.

Девушки выпили.

— Ладно, ты ешь, а я пойду работать. Правда сегодня и клиентов нет, — оглядев помещение кафе, произнесла она.

— Тогда посиди со мной, — Юля вздохнула, — как в былые времена!

— Посижу, только ты не грусти. В такие печальные моменты надо вспоминать только хорошие события, — она подперла ладонью подбородок и мечтательно посмотрела на пустую эстраду, — помнишь, какие мы тебе здесь проводы устроили перед отъездом?