Тайна золотой сабли

Посвящаю своей дочери Юлии.

Нельзя пронести через толпу факел

Правды, не опалив никому бороды.

Немецкий ученый и публицист

Г. Лихтенберг

Ноябрь 1942 г.

Дверь с шумом распахнулась, впуская в избу колючий морозный воздух, и на деревянном пороге появилась соседская дочь — уже не подросток, но еще и не девушка. Ей было пятнадцать лет — возраст, когда гадкий утенок стремительно превращается в прекрасного лебедя. Вид у гостьи был испуганный. Платок съехал в сторону, обнажив правое ухо с изящной золотой сережкой, старенькое пальтишко с цигейковым воротником было застегнуто только на одну пуговицу.

— Ты чего, как с пожара? — удивилась женщина, глянув на нее поверх очков и отложив в сторону заштопанный носок.

— Тетя Маруся, по грейдеру подводы шли с ранеными, — девушка с шумом выдохнула и перевела дыхание, — так вот, военные дядьки сказали, что ни сегодня — завтра фашисты полностью займут Сталинград и сразу сюда попрут! Да-да, теть Марусь, говорю вам слово в слово! — поспешно добавила она, заметив недоверчивый взгляд.

— Не может этого быть! — Мария резко встала и растерянно оглядела комнату. — По радио говорили, что к Волге немца не пустят! Ты, Зинаида, вот что, — она на минуту задумалась, — сбегай-ка в школу и позови Татьяну. Скажи, мол, пусть быстрее домой возвращается! И своих учеников пусть отпустит по домам. Не до уроков теперь!

— Хорошо, теть Маруся, — девушка махнула рукой и повернулась к двери, — тогда я побежала!

Оставшись одна, Мария подошла к комоду и открыла нижний скрипучий ящик. Она протянула натруженные руки крестьянки и бережно достала стопки фронтовых писем, перевязанных ленточками. Одни были от сына Лёши, а большая часть — от зятя Тимофея. Ее дочь Татьяна, окончив педагогическое училище, вышла замуж за неделю до начала войны.

— Ах, вы мои сердешные, — покачала головой женщина, — не успели пожить да порадоваться, налюбиться и ребятишек завести. Война, подлая, разбросала наших детей.

Она пошарила рукой в сундуке, аккуратно приоткрыв тяжелую крышку, и вытащила старую застиранную наволочку. Раскрыв ее, положила все зачитанные треугольники писем внутрь и обвела комнату долгим взглядом. На стене весела сабля с позолоченной рукояткой. Она сняла ее с крючка и оглянулась на скрип открывающейся двери.

— Мама, что случилось? — Татьяна испуганно кинулась к Марии. — Зинка прибежала, как угорелая, с уроков меня сорвала…

— Говорят, «наши» сдают Сталинград, — женщина обняла запыхавшуюся дочь, — а в сельсовете предупреждали, что при необходимости надо все письма с фронта сжечь и спрятать оружие.

— Мама, я письма Тимофея не дам жечь! — она посмотрела на пол, где лежала раскрытая наволочка.

— А мы их спрячем, дочка, — грустно улыбнулась мать, с искренним трепетом проведя пальцем по изящной гравировке на эфесе сабли: «За храбрость», — и шашку твоего отца тоже.

— А куда спрячем? — растерянно проговорила девушка, блуждая взглядом по комнате.

— Думаю, надо вырыть яму за домом и туда все сложить. А немец уйдет, мы и достанем все в целости и сохранности.

— А, если не уйдет?

— Что ты говоришь, милая! Даже не думай так! Разве есть такая сила, чтобы русских на колени поставить? Разве наши мальчишки зря воюют и кровь свою проливают, а?

Таня обняла расстроенную мать.

— Мама, прости, — девушка вздохнула.

— Ниче-ниче, — ласково похлопала Мария по спине Татьяны.

— Я тогда возьму в подвале лопату и пойду рыть яму, — махнула рукой взрослая дочь.

— Что ты, милая, — женщина покачала головой, — земля уже мерзлая! Тебе одной не справится. Ты Петьку позови!

— Фуф, он как банный лист пристанет, потом от него не отделаешься, — засмеялась девушка. — Прилипчивый он какой-то!

— Да он любит тебя с самого детства, — усмехнулась мать, — вот и крутится всегда рядом. Как собачонка.

— Вот именно, что как собачонка! Никакой гордости нет!

— Ты его не обижай, он все-таки хворый…

— Хворый, — с иронией повторила Таня, — подумаешь, в детстве ногу сломал и хромает теперь. Зато на войну не взяли! Наши-то мальчишки с врагом бьются, а он, комиссованный, теперь первый парень на деревне, — она заглянула в открытый ящик и осуждающе повторила, — хворый.

— Ну, он же наш сосед, ему можно доверить такое дело. Иди, Таня, попроси его помочь выкопать яму, — мать погладила рукой ее по спине.

— Ты все письма сложила?

— Все-все, не волнуйся!

— Ну, ладно, — девушка улыбнулась, — пойду за Петькой!

1. Честным пирком да за свадебку

Июнь 2003 г.

Юля Симонова любила деревенские свадьбы. Было в них что-то настоящее, толи от изобилия вкусных домашних угощений — свежих и незамысловатых, толи от хорового, порой нескладного, пения нетрезвых гостей, толи от тостов, вызывающих искренний смех или, наоборот, слезы. Поэтому, когда мама сказала, что их сельские родственники пригласили на свадьбу, она сразу согласилась. Поехали всей семьей: мама, Юля с дочерью Мартой и Андрей, выполняющий по совместительству обязанности мужа и водителя. Андрей Осипов, с которым она познакомилась полтора года назад во время расследования убийства на их телестудии главного режиссера, переехал к ней жить прошлой зимой. Их союз не был скреплен печатью ЗАГСа, поэтому он был мужем, но лишь гражданским. Ах, как Юля не любила это выражение «гражданский муж»! Было в нем такое явное противоречие и какая-то нечестность. Во-первых, понятия такого нет ни в законах страны, ни в юридических документах. А во-вторых, если мужчина любит, то почему не сделает предложение руки и сердца, как бы это старомодно не звучало, и не станет настоящим, официальным? На самом деле, пребывание Андрея в этой роли ее не смущало, просто она не называла его мужем, ни в глаза, ни за глаза. Она и сама была не уверена, что он и есть тот самый единственный, с которым она хотела бы встретить старость. Юля любила Андрея, но с самого начала их отношений она забыла надеть «розовые очки», как это бывало раньше. Ее чувства к майору уголовного розыска Осипову были ровные и постоянные. Она знала, что он — порядочный и надежный человек, но порой ей не хватало какой-то безумной романтики и остроты.

«А может быть, пора стать серьезней и отбросить фантазии о прекрасном принце?» — думала она, искренне считая, что семейная жизнь должна быть размеренной и спокойной, без взрывов бытовых скандалов, приступов необоснованной ревности и взаимных обвинений.

Приехали в село Залиманское к обеду. Из деревянных ворот на сигнал их автомобиля тут же вышла Анна Васильевна, или как ее все называли в селе — тетя Нюся, на ходу вытирая застиранным фартуком свои большие натруженные руки. Кожа на её скуластом обветренном лице была загорелая, и лишь в глубоких складках морщин оставалась нежно-розовой. А глаза у неё всегда были добрые, с неизменными озорными искорками, несмотря на то, что ей уже «стукнуло за семьдесят», как она сама обычно повторяла.

— Ах, какие гости дорогие к нам прибыли! Добро пожаловать! Люсенька, Люляша, Марточка, — начала перечислять она городских родственниц на свой лад, — здравствуйте, красавицы вы мои!

Людмила Алексеевна задорно выскочила из машины, будто было ей двадцать, а не пятьдесят шесть лет, и обняла свою «няню». Именно так она называла любимую тетушку с самого детства. Анна была младшей сестрой её матери, и до первого класса оставалась бессменной воспитательницей маленькой Люси. Марта с любопытством оглядывалась по сторонам, впервые приехав на родину своей бабушки. Юля подошла к Андрею и шутливо подтолкнула его к воротам.

— Иди, знакомься, — улыбнулась она.

Тетя Нюся всех по очереди поцеловала:

— А Сергея Александровича чего же не привезли? — спросила она у племянницы про её мужа.

— Ему ещё тяжело передвигаться, — вздохнула гостья, — он только по квартире ходит, опираясь на клюку.

— Да, инсульт, это не шутка, — согласилась тетя Нюся и, махнув рукой в сторону дома, предложила:

— Идите, молодежь, в дом! Отдохните после дороги. А то, может, баньку истопить? Хотите попариться?

— Няня, ты не беспокойся. Мы дома помылись, — кивнула Людмила, — а вот отдохнуть и подготовиться к свадебному пиршеству надо!

— Ты, Люся, не командуй! Не у себя в школе! — засмеялась хозяйка. — А, может, молодые захотят помыться!

— Спасибо, теть Нюсь, — улыбнулась Юля, — мы лучше сейчас прогуляемся к Волге. А потом вернемся, переоденемся и — на свадьбу, — Марта, ты с нами? — спросила она у дочери.

— Нет, я останусь с бабулей, — девочка прижалась к Людмиле, которая направилась вместе с внучкой в дом.

Андрей и Юля, выше обычного поднимая ноги, чтобы не зачерпнуть в обувь мелкий желтый песок, пошли к берегу.

— Андрюшка, посмотри: красота-то какая! — раскинув руки в разные стороны, негромко воскликнула молодая женщина, почувствовав всем телом легкий ветерок у воды.

После весеннего половодья Волга еще не совсем вернулась в свои берега. Солнце стояло высоко, окрашивая золотом гребни волн. Даже издали было заметно, что у реки сильное течение, которое изредка выбрасывало на берег ветки деревьев, палки и какой-то мусор. Сидящие поодаль местные мальчишки с самодельными удочками, с интересом посмотрели на приезжих.

— Да, хорошо здесь, — улыбнулся Осипов и, быстро сняв футболку, сказал, — я сейчас искупаюсь!

Юля пожала плечами, а рыбачок крикнул:

— Дяденька, здесь нырять нельзя, здесь — яма!

— Андрей, не надо рисковать, — покачала головой Юля, — ребята знают дно. А Волга в этих местах — коварная, в ямах у берега часто бывают воронки. Затянет, не успеешь оглянуться!

— Тогда пойдем по берегу подальше. Сегодня так жарко. Я все равно искупаюсь, не везде же ямы!

Они вернулись через час и, «нагуляв» аппетит, уселись за стол, с удовольствием отведав местную «жареху»: в большой чугунной сковороде, зажаренный до румяной корочки судак с картошкой, спелыми помидорами и луком.

А еще через пару часов вся компания уже подходила к свадебному шатру, который представлял собой временную деревянную постройку в виде большого сарая без двери. Все это строилось прямо на улице, поэтому все любопытные имели возможность рассмотреть не только гостей, но и угощения, чтобы потом всё это обсуждать, грызя семечки на скамейке у дома. Свадьба в селе — это событие, поэтому задолго до начала, шатер облепила местная детвора. Мальчишки в выгоревших на солнце футболках заглядывали во внутрь, жадно рассматривая праздничные блюда. На стенах шатра висели разномастные ковры, а под ними — сбитые из досок столы в виде буквы «П», вдоль которых расположили такие же самодельные лавочки, покрытые самоткаными «дорожками». Прямо напротив входа сидели молодожены: раскрасневшийся парень в черном костюме с белой искусственной тряпочной розочкой на узком лацкане пиджака и невеста в кремовом гипюровом платье и замысловатой диадемой в рыжеватых волосах, к которой была прикреплена пышная фата. Девушка была пухленькая с курносым носиком, на котором проступали сквозь слой пудры веснушки.

Вновь прибывшую компанию усадили за стол, поближе к «молодым».

— А кем тебе доводиться невеста? — шепотом поинтересовался Андрей.

— Настя — дочь маминой двоюродной сестры Ирины, — тоже тихо ответила Юля, — но, я её не видела лет десять.

— Значит, вы с ней — троюродные сестры, — тут же сообразил Осипов и улыбнулся, — она на тебя не похожа!

Юлия иронично посмотрела на собеседника и хмыкнула. Всем своим видом она показала, что сравнение неуместно.

— Из тебя получится шикарная невеста, — не обращая внимания на ее иронию, проговорил Андрей и спросил, — а ты на нашу свадьбу тоже напялишь фату?

Симонова шутливо сделала «руки в боки», но настроение у нее поднялось. Любой женщине приятно, когда мужчина, пусть даже мимоходом, намекает о своих серьезных намерениях.

— А тебе бумажную розочку приколем к пиджаку? — тут же парировала она.

Пока они вели столь непринужденную беседу, к рядом сидящей Людмиле то и дело подходили какие-то незнакомые люди, обнимали ее и, кивая в сторону Юли, приговаривали:

— Дочка у тебя, Люся, совсем взрослая!

Мама начала фразу:

— Да ей уже, — но Юля шутливо показала кулак, и та весело закончила, — не восемнадцать!

После трогательных речей родителей молодоженов, начались «дары». Все гости выстроились в очередь к центральному столу, за которым сидели виновники торжества и, после произношения тоста, брали фужеры с шампанским, выпивали, клали подарки на поднос (чаще всего, это были конверты с деньгами) и, с чувством выполненного долга, возвращались на свои места.

Когда начались танцы, Марта потянулась к уху своей мамы и шепнула:

— Мне надоело сидеть. Пойдем танцевать!

Юлия кивнула и осторожно вылезла из-за стола, пригласив жестом и Андрея. Все трое сразу влились в «кружок» плясунов в центре шатра. Неожиданно Юлия почувствовала, что её сзади кто-то обнял. Она вздрогнула и, резко оглянувшись, увидела сухопарого мужчину.

— Что же, племянница, не узнаешь меня? — весело спросил тот.

— Дядя Иван, это вы? — губы молодой женщины непроизвольно расплылись в улыбке.

— Точно! — все также радостно продолжил он, вытаскивая из кармана пиджака носовой платок. Он протер им лоб и шею. — А я тебя не сразу узнал! Если бы Люся не подсказала, ни за что бы не нашел!

— Я так изменилась? — кокетливо спросила она.

— Ты похорошела, — доброжелательно подмигнул он, — в последний раз видел тебя, — на мгновенье он задумался, — слушай, давно же это было! Помню, пришел к вам попрощаться перед очередным отъездом на Север, а ты на занятия в институт спешила. А теперь, — он раскинул руки, — такая леди!

— Дядь Вань, — попросту обратилась к родственнику Юля, — а вы на Севере так и живете до сих пор?

— Уже нет, — живо ответил он, — отпахал я, Юлька, в Якутии двадцать лет! Вот заработал «северную» пенсию, и решил — хватит. Все, баста! Вернулся сюда, в родные пенаты. Собираюсь дом здесь купить и зажить по-человечески хоть напоследок. А то полжизни по сугробам протопал. А теперь, — он махнул рукой, — буду на солнышке нежиться, на Волгу купаться ходить, с удочкой на берегу сидеть! Красота!

Музыка давно закончилась, все танцующие разошлись, кроме Марты, которая с любопытством рассматривала незнакомого пожилого мужчину.

— А это что за голубоглазая дивчина? — он посмотрел на девочку и кивнул Юле. — Неужели дочка?

— Да, это моя дочь Марта.

— А муж? — опять улыбнулся мужчина и кивнул в сторону выхода, — Тот красавец, который пошел курить за шатер?

— Ну, да, — неуверенно согласилась племянница, не желая вдаваться в подробности ее отношений с Андреем.

Опять заиграла громкая музыка, и гости суетливо стали выходить из-за столов, неловко подталкивая друг друга.

— Нам тут не дадут поговорить, — сказал мужчина, — пойдем к матери твоей! — кивнул он в сторону Людмилы, живо разговаривающей с очередной родственницей.

Марта осталась танцевать с новыми знакомыми, а дядя с племянницей отправились на свои места за столом. Не успела Юля удобно усесться, как в сумочке требовательно зазвонил телефон.

— Слушаю, — крикнула она, прижав трубку к самому уху.

Звонил с телестудии оператор Виктор Николаев.

— Юль, тут шабашка появилась, — с ходу сообщил он, — рекламный ролик салону красоты надо сделать. Ты как, готова завтра поработать?

— Ой, Вить, я все выходные на свадьбе буду. Это далеко, в селе Залиманское, — с сожалением ответила она сотруднику и добавила, — почти шестьдесят километров от города! Обидно, — добавила Юля, имея в виду, что упустит возможность заработать «левый» гонорар.

— Ну, ладно, я что-нибудь придумаю, — ответил тот, — гуляй! Постараюсь перенести съемку!

— Спасибо, друг! — засмеялась она и нажала на клавишу «Отбой».

— А я себе такой же купил, — кивнув на мобильник, похвастался дядя Ваня, — только пока не разобрался.

— Тогда надо обменяться номерами, — улыбнулась Юля.

— Непременно. А ты кем работаешь? — поинтересовался он, потягиваясь за графином с мутноватой жидкостью.

— Журналистом на телевидении, — ответила Юля, наблюдая, как он наливает себе в рюмку напиток.

— Молодец! Получается, один я у нас в семье — неуч, — усмехнулся он, — так институт и не закончил! Мать — учительница, сестра — тоже, — он кивнул на Людмилу, — даже директор школы, а я… Вот такие пироги, да еще с котятами! — добавил он свою любимую поговорку и тут же предложил племяннице. — Будешь самогонку?

— Нет, — засмеялась она, — я такое не употребляю!

— Да ты че? Это же первачок! — мужчина показал вверх большой палец. — Чистейший, как слеза! Что же, за встречу со своим дядькой не выпьешь?

— Ну, налей мне немного вина.

— А мне самогона! — раздался рядом веселый голос Андрея.

— Вот, уважаю! — дядя Ваня привстал, подавая руку Осипову. — Иван Харитонович, — серьезно сказал он, — а можно, просто Иван, мы же теперь родственники!

Андрей тоже представился и, чокнувшись с новым знакомым хрустальной рюмкой, залпом выпил все содержимое.

— Так вы, ребята, вместе работаете? — откусив половину хрустящего огурца, спросил дядька.

— Нет, — Осипов помахал ладонью у рта и с шумом выдохнул воздух, — отменный самогон! — и тоже потянулся за закуской.

— Андрей работает в уголовном розыске, — пояснила Юля.

— Да ты что! — Иван даже брови поднял от удивления. — Так мне вас, родственнички, сам бог послал!

— А что у вас случилось? — деловито спросил Андрей, прожевывая бутерброд с колбасой.

— Да, — тот безнадежно махнул рукой, — старая история. Зашел я недавно к одному знакомому и обнаружил давнишнюю пропажу. Да такую, что и отыскать уже не надеялись! Однако, сейчас не время обсуждать такие серьезные вещи. Поэтому, давайте, ребятки, я к вам завтра зайду! Вы у кого ночевать будете? Наверное, у тети Нюси?

— Да, у неё, — кивнула Юля.

— Ну, вот и славненько. Я к вам и заскочу ближе к обеду. Как просплюсь, — подмигнул он.

Домой к няне Людмилы возвращались далеко за полночь, слаженно распевая песни всей компанией.

— Бабуль, а ты видела на улице сумасшедшего с рулем? — вдруг спросила Марта в паузе между песнопением.

— Какого сумасшедшего? — переспросила та и в задумчивости сдвинула брови к переносице.

— А, это она про Павлушу говорит, — махнула рукой тетя Нюся и засмеялась, — он у нас один такой на все село.

— Павлушу? — Юля внезапно остановилась и посмотрела на свою мать. — Мам, это ты про него рассказывала мне в детстве?

— Да, — Людмила вздохнула, — про него. Вихляевы жили на нашей улице. Дружная была семья, пока к ним в дом беда не пришла…

— Давно ты уехала, Люся, из Залиманского, а всех помнишь, — искренне удивилась няня.

— Этот случай врезался мне в память, — женщина покачала головой, — а Пашка такой занятный был, учился в классе лучше всех…

— Бабуля, расскажи про него, — вдруг попросила Марта.

Тем временем, уже подошли к дому тетушки. Людмила села на скамейку под домом, Марта устроилась рядом, прижавшись к бабушке. Юлия и тетя Нюся тоже расположились на лавочке. Андрей встал поодаль и закурил.

— У Вихляевых было трое детей: дочь и два сына. Павлик у них был самый маленький. Их мама, тетя Вера, работала в аптеке. Помню, моя бабушка Маруся брала нас с Ваней (с которым вы сегодня болтали весь вечер), — она посмотрела на Юлю и Андрея, — и мы сопровождали её сначала в магазин, а потом все вместе заходили в аптеку. Там она нам покупала по батончику гематогена у тети Веры. Какое же это было лакомство для нас, детей, в пятидесятые годы!

— Это, как Сникерс? — спросила Марта.

— Это бычья кровь, — по-доброму усмехнулась Людмила.

— Бабуля, ты ела кровь? — поморщилась девочка.

— Я тоже в детстве ела гематоген, — пожала плечами Юля.

— И я, — весело отозвался из темноты Андрей.

— А дальше что было? — зевнув, проговорила внучка.

— Жили они по тем временам в большом достатке: дядя Егор даже машину купил, «Запорожец», — уточнила Людмила и усмехнулась своим воспоминаниям, — помню, в первый день всех детей с нашей улицы покатал на своем «горбатом». А через пару месяцев ехал дядя Егор на машине со всеми детьми по дороге, а навстречу — экскаватор. И надо же было такому случиться, что у этого экскаватора ковш сорвался с крепления и на скорости снес верх у «Запорожца» Вихляевых. Погибли все, кроме Паши. У него развязался шнурок на ботинке, и он наклонился, чтобы завязать его как раз в тот самый момент, когда этот ковш с размаху снес крышу у машины, пролетев над Пашкиной головой.

— Говорят, какая-то железяка отлетела и сильно ударила его по голове, — подсказала Анна Васильевна.

— Да, у него было сотрясение мозга. А когда Павлик пришел в себя, увидел разрезанных брата, сестру и отца. Вот после этого он стал, — Людмила запнулась, — ненормальным…

— Да, что мальчишечка пережил, от такого любой бы тронулся, — подтвердила тетя Нюся, — ему тогда было лет восемь или девять…

— Поэтому он с рулем бегает? — спросила Марта.

Женщина прижала к себе внучку:

— Может быть, он мысленно сворачивает от того экскаватора, чтобы своих близких спасти.

— Все его называют дурачком, — опять подала голос старушка, — но он все понимает. Никогда никого не обидит.

На следующий день проснулась Юля поздно. Оглянувшись вокруг, поняла, что в доме никого нет. Зато за окном бурлила деревенская жизнь. Через открытую форточку было слышно мычание теленка, кудахтанье кур и звонкий голос тети Нюси. Юля потянулась и выскользнула из-под махровой простыни, которой они укрывались ночью. Быстро натянув на себя футболку и шорты, она вышла на крыльцо. Несмотря на утро, июньское солнце уже нещадно палило. Во дворе никого не было. Юля спустилась по ступенькам и открыла дверь в летнюю кухню. За столом сидели мама с тетей Нюсей.

— Доброе утро, — улыбнулась молодая женщина и, оглядев комнату, служившую кухней и столовой одновременно, со старомодным диваном и плюшевым ковром с оленями над ним, спросила, — а где Марта и Андрей?

— В магазин пошли твои, — приветливо ответила хозяйка и тут же предложила, — садись с нами чай пить!

— С удовольствием. — Юля усмехнулась. — После вчерашнего застолья, у меня во рту что-то сухо.

— Да, мой брательник весь вечер тебе вино подливал, — засмеялась мама, — я хотела даже его отругать! Нечего спаивать моего ребенка!

— Кстати, а он еще не приходил? — поинтересовалась Юля.

— Кто? Ванька? — спросила тетя Нюся, суетясь у самовара.

Она налила в чашку заварку, потом добавила кипяток и с улыбкой посмотрела на гостью.

— Будешь с сахаром или вареньем?

— Мне и то и другое, — засмеялась Юля, — я — сладкоежка!

Тетя Нюся махнула рукой.

— А твой дядя Ваня, наверное, еще спит, как сурок. Вчера, когда все расходились из шатра, он едва на ногах стоял!

— А когда сегодня пойдем на свадьбу? — Людмила Алексеевна посмотрела на свою «няню».

— Обычно на второй день собираются к двум. Но те, у которых душа горит, — старушка покачала головой, — те и пораньше приходят, чтоб опохмелиться. Может, Иван уже там.

Дверь открылась, и в кухню вошли Марта и Андрей, в руках которого была картонная коробка, связанная толстой бечевкой.

— А мы торт купили, — радостно сообщила девочка.

— Друзья, вы накой деньги тратили? — удивилась хозяйка. — Мы же скоро на свадьбу пойдем! А кто его есть будет?

— Как давно я не слышала родной залиманский диалект, — улыбнулась Людмила и, обращаясь к внучке, спросила, — Мартусь, а ты знаешь, что означает слово «накой»?

— Бабуль, ты думаешь, я не догадалась? — девочка сделала смешную обиженную гримасу. — Означает «зачем».

— Верно, — довольно кивнула учительница русского языка, — а вот «жаровня», как думаешь, что это?

Марта посмотрела на Андрея и свою маму, надеясь на подсказку.

Мужчина развел руки и улыбнулся.

— Наверное, сковородка? — предположил он.

— Нет, — засмеялась тетя Нюся, — это вон он, — она махнула рукой в сторону угла рядом с дверью, — совок!

— Раньше им вытаскивали горячие угли из печки, поэтому совок получил такое название, — с улыбкой пояснила Людмила.

— А рундук — это что, по-вашему? — включилась в игру хозяйка.

— Я знаю! — Юля подняла руку, как на уроке в школе.

— Молчи! — шутливо погрозила ей пальцем мать. — Пусть Андрей и Марта догадаются!

— Рундук — сундук, — хихикнула девочка.

— Я думаю, что происхождение тюркское, — Осипов задумался, — а еще ассоциируется со словом «рында», — он пожал плечами, — но так как моря здесь нет… Я сдаюсь! — улыбнулся он.

— Ты почти угадал, — Людмила Алексеевна кивнула, — и ты, Марта, тоже шла в правильном направлении. У некоторых народов рундуком, действительно, называют ящики для хранения одежды, по типу сундуков. А Андрей сделал верный вывод: слово тюркское, и на кораблях рундук использовался так же, как сундук. Но в Залиманском так называют крыльцо! А почему, по-моему, никто не знает!

Все рассмеялись.

— Действительно, интересно, — Андрей отхлебнул у Юли из чашки, — ну что, пойдем собираться?

Уже в доме, застегивая на пуговицы рубашку, он спросил у подруги:

— А у вашей тети Нюси что, нет детей?

— Ну что ты! Есть, конечно! Ее младшая дочь Галина с мужем Геннадием вчера была на свадьбе. Помнишь, к нам подходила такая высокая темноволосая дама в красном платье?

Андрей замотал головой:

— Вчера к нам столько народу подходило, что я вообще никого не запомнил, — засмеялся он.

— А еще у тети Нюси два сына. Но они давно женились и живут далеко, где-то в средней полосе. Я, если честно, даже не помню, где точно. А с Галей мы в детстве играли, когда я у бабушки Зины на школьных каникулах была. Она меня опекала, — Юля улыбнулась воспоминаниям, — они иногда приезжают к моим родителям: и тетя Нюся, и ее дочь с мужем.

Когда пришли в шатер, народ уже веселился. Громко играла зажигательная музыка. На столах, как по щучьему велению, опять стояли салатницы и блюда с угощениями. В углу две женщины разливали в пиалы горячий бульон из большой эмалированной кастрюли. Вчерашние невеста с женихом были одеты по-простому: джинсы и яркие модные футболки, и ни чем не выделялись из толпы гостей. С Юлей и Андреем все здоровались, как со старыми знакомыми, дружески похлопывая по плечу.

— А дяди Вани нет, — садясь на свое место и оглядываясь по сторонам, тихо сказала Юля.

— Не очухался поди, — махнула рукой тетя Нюся, подкладывая себе в тарелку закуску.

— А где он живет? — не унималась журналистка.

— Пока у Галины моей, — тут же отозвалась старушка, — они же с Геннадием новый дом построили, а старый пустовал. Вот Иван там пока и поселился. Ты же, кажись, ходила к ней как-то, помнишь? Недалеко от сельмага.

— Помню, это было лет десять назад, — ответила Юля и, повернувшись к Андрею, предложила, — давай сходим и проведаем его!

— Да придет он сам, куда денется! — к ним подошла пышнотелая женщина «ягодного возраста» в пестром платье и, что-то жуя, бесцеремонно вступила в разговор.

— Вот и Ирина, красавица моя! — тетя Нюся протянула руки для объятий, но «красавица» лишь холодно чмокнула её в щеку.

— Как вам свадьба? — спросила она у всех, разглядывая Андрея.

— Ты, племяша, молодец! — похвалила её Анна Васильевна. — Дочку выдала по всем законам! Вон, какое пиршество, — она раскинула руки над столом, — чего только нет!

Пока родственницы разговаривали, Юля взяла свою сумочку и незаметно кивнула Андрею:

— Вдруг, дядя Ваня заболел?

— Как мой зять говорит: «Птичья болезнь у него! ПЕрепел!» — поправляя бусы на груди, засмеялась Ирина, — нечего пить было вчера, как будто последний раз в жизни! — добавила она.

А тетя Нюся безнадежно махнула рукой:

— Эх, мужики…

— Чтобы ты не волновалась, давай прогуляемся к нему, — Осипов наклонился к Юлиному уху.

Пройдя от шатра несколько метров, они увидели странного мужичка. Он неспешно бежал босиком, в довольно изношенной одежде и большой широкополой соломенной шляпе. В руках он крутил обычный руль от машины и издавал странные звуки, как маленький ребенок в песочнице, изображая шум заводящегося автомобиля:

— Джи, джи, трых-тых-тых!

— Ой, — Юля по инерции прижалась к Андрею, — это же Павлуша! Помнишь, мама вчера рассказывала?

Осипов кивнул, посматривая на незнакомца:

— Конечно!

Тем временем юродивый, приблизившись к ним, «просигналил»:

— Пипиб!

А потом, лихо «проезжая» мимо городской парочки и, будто, никого не замечая, Павлуша весело крикнул:

— Сбил-сколотил: вот колесо. Сел да поехал, ах хорошо!

Журналистка посмотрела ему вслед и задумчиво проговорила:

— Как его жалко…

Двор Галины нашли быстро. Он был достаточно запущен: чувствовалось, что хозяева давно уехали отсюда, лишь протоптанная тропинка к деревянному дому обозначала человеческое присутствие. Юля деликатно постучала в дверь, но никто не ответил.

— Дядя Ваня! — крикнула она, открывая её.

В доме было прохладно и темно. Андрей вслепую нащупал на стене выключатель и нажал на клавишу.

2. Как не ликовать, а беды не миновать

В коридоре был беспорядок. Так бывает, когда люди поспешно покидают обжитое место. Старая обувь валялась хаотично, самотканый половичок задран, на вешалке одиноко висела потертая кепка. Все зеркала старенького трельяжа были пыльные, а на тумбочке валялась расческа с поломанными зубцами. Андрей вошел в комнату и поморщился от того, как противно заскрипели под его ногами доски.

— Иван Харитонович! — на всякий случай звонко позвал он и замер в дверном проеме.

— Дядя Ваня, ты здесь? — спросила Юля и тоже остановилась в нерешительности рядом.

На старом диване у окна лежал мужчина. В первый момент она подумала, что он спит. Голова его была склонена набок, рот приоткрыт, а правая рука свисала вниз. Но потом племянница увидела открытые глаза своего родственника и все поняла. Юля интуитивно закрыла ладонью рот, будто сдерживая крик, и медленно перевела взгляд на Осипова. Андрей подошел к лежащему мужчине и приложил пальцы к его шее, потом достал из кармана телефон и позвонил в скорую и милицию.

Молчавшая все это время Юля спросила:

— Как ты думаешь, отчего он умер? Сердце, да?

Тот покачал головой и вздохнул:

— Скорее всего, здесь имеет место случай асфиксии.

— Что это?

— Удушье.

Юля сделала шаг вперед, но Осипов её остановил:

— Не надо. Лишние следы здесь не нужны. Давай лучше пойдем во двор и спокойно подождем милицию там.

— Ему уже не поможешь? — с недоверием спросила она, махнув рукой в сторону покойника.

— Нет.

Когда вышли из дома, Юля вздохнула полной грудью свежий воздух и пробормотала:

— Что ты думаешь, это суицид или несчастный случай?

Андрей достал сигарету, не спеша прикурил и долгим взглядом посмотрел на подругу.

— Ты обратила внимание на его позу?

Журналистка задумалась.

— В принципе, кроме открытых глаз ничего странного нет. Так многие люди спят: на спине с открытым ртом, — она несколько секунд помолчала, — кожа на руке была синеватая. Да?

— Верно, — Осипов кивнул, — так вот, посинение кожи на конечностях называется «цианоз». Он появляется в том случае, если артериальная кровь в течение какого-то времени не насыщается кислородом. Проще говоря, возникает кислородное голодание, вследствие чего наступает асфиксия.

— А почему ему не стало хватать воздуха?

— В криминалистике такое положение тела, как у твоего дяди, характерно для убийства, совершенного при удушении подушкой.

— Убийства? — Юля часто заморгала и всхлипнула.

— Да, — махнул головой Андрей, — его правая рука свисает с кровати, потому что когда человека душат, он спонтанно хватается за все руками, а полуоткрытый рот легко объяснить тем, что удушаемый подушкой человек напряжённо пытается хватать ртом недостающий воздух. Поэтому он после смерти остается полуоткрытым, а голова покойника, когда с неё снимают подушку, бессильно падает набок.

— Боже мой, — прошептала молодая женщина, — кому же понадобилось убивать дядю Ваню? Ты знаешь, какой он был добрый и простодушный человек! — по её щекам покатились слезы, — даже мама называла его «простодыра». Андрюша, ты уверен, что его задушили?

— Практически, да. Но послушаем сначала медэкспертов, а потом узнаем, что покажет вскрытие.

Неожиданно в сумочке зазвенел сотовый телефон, и Юля, глянув на экран, спросила:

— Пока не будем говорить маме? Это она звонит.

— Как хочешь, — пожал плечами Осипов, — она все равно узнает в ближайшее время. Нет смысла от неё это скрывать.

— Но не по телефону, — журналистка приложила к уху трубку, — что случилось, мама?

— Это у вас что случилось, — назидательно проговорила Людмила Алексеевна, — все родственники спрашивают про вас, а вы исчезли. Ивана уговариваете, что ли? Возвращайтесь немедленно в шатер!

— Ты только не волнуйся, — произнесла тихо дочь.

— Вот что, дай-ка трубку моему брательнику, — тоном, не требующим возражений, произнесла Людмила.

Юля растерянно посмотрела на Андрея и, приняв решение, сказала матери скороговоркой:

— Дядя Ваня умер!

Молчание длилось минуту, которая Юле показалась вечностью.

— Я сейчас приду. Вы где? В доме у Галины? — упавшим голосом проговорила мать.

— Дай-ка, — Андрей протянул руку и взял у Юли телефон, — Людмила Алексеевна, вы оставайтесь на месте и, пожалуйста, никому об этом не говорите. Я вызвал скорую и милицию. Когда все разъясниться, мы вам позвоним.

— А зачем милицию? — вдруг спросила та.

— Так положено, — твердо ответил Осипов, — я вам сочувствую, поверьте. Но пока не будут соблюдены все формальности, оставайтесь там.

— Хорошо, Андрей. Тебе виднее, — Людмила Алексеевна вздохнула, — буду ждать звонка.

Через широкие щели в деревянном заборе, они увидели, что к калитке лихо подъехал милицейский «УАЗик». Дверцы одновременно распахнулись, и двое мужчин в форме, войдя в ворота, уверенно зашагали по утоптанной узкой тропинке во дворе.

— Ну, что у вас тут за карамболь? — важно спросил лейтенант у Андрея после приветствия.

— На первый взгляд удушение, — спокойно ответил тот, — да вы сами идите и посмотрите, — он махнул рукой в сторону дома.

— А вы у нас — врач или медэксперт? — высокомерно проговорил все тот же лейтенант и усмехнулся.

— Нет, я у вас — майор Уголовного розыска Осипов, — усмехнулся Андрей и достал из кармана удостоверение.

Он подчеркнуто вежливо протянул его младшему по званию офицеру и добавил вполне серьезно:

— Просто по долгу службы уже приходилось сталкиваться с такими случаями.

Тот лишь мельком глянул на документ и миролюбиво улыбнулся:

— Ну, тогда пойдемте смотреть, товарищ майор! — он протянул руку. — Лейтенант Антипов!

Андрей жестом показал Юле оставаться во дворе, а сам с коллегами направился в дом. Были они там недолго. Милиционеры вышли, держа фуражки в руках, на ходу вытирая пот со лба.

— Вот дела, — проговорил один из них, пожилой мужчина плотного телосложения, — а вы, значит, родственница убитого? — посмотрев на Симонову, сказал он, доставая из планшета лист бумаги.

— Племянница, — кивнула та.

— Мне командир поручил у вас свидетельские показания взять, а еще, — он почесал затылок, — спросить: у вас какой-нибудь документик, удостоверяющий личность, имеется?

— Да, пожалуйста, — Юля открыла свою сумочку и, достав паспорт, подала милиционеру.

— Присесть бы где-нибудь, — мужчина огляделся по сторонам, — чтобы писать было удобно.

— А вот там, у баньки, лавочка стоит, — журналистка махнула рукой и оглянулась на непонятный шум со стороны улицы.

За забором уже собирался народ. Вокруг милицейской машины крутились деревенские мальчишки.

— И гуся на свадьбу тащат, да во щи! — раздался голос местного сумасшедшего. — Беда-беда не приходит одна!

Ответив на вопросы сержанта Кубарева, так он представился, Юля подошла к Андрею.

— Ну, как продвигаются дела? — тихо спросила она у любимого.

— Сейчас сержант найдет понятых, и мы проведем осмотр места преступления.

— Это надолго?

— Как получится. Но я хочу помочь в расследовании убийства. У этих, — он незаметно кивнул на местных милиционеров, — сразу видно: опыта никакого. Если бы не мы обнаружили тело, то они точно, списали бы на сердечный приступ. И дело с концом. Уж очень этот лейтенант Антипов козыряет браво, — Осипов усмехнулся.

— Ну и что?

— Такие, как он, обычно любят докладывать начальству о результатах! — Андрей вздохнул, — А расследование проводят спустя рукава. Для «галочки».

— Так мы собирались к вечеру домой поехать, — растерянно отозвалась Юля, — у меня завтра съемка.

— Поедем-поедем, ты не переживай! Но часа три у меня есть, вот я и поработаю, хорошо?

— Спасибо тебе, родной, — она вздохнула и добавила, — до меня никак не дойдет весь смысл трагедии. Я, пожалуй, пойду к тете Нюсе.

— На свадьбу?

— Ну, что ты! В дом. Побуду одна, подумаю.

Она хотела еще что-то сказать, но в этот момент с шумом распахнулась калитка, и во двор командирским шагом вошла Галина.

— Посторонним сюда нельзя! — ей навстречу кинулся лейтенант.

— Это кто посторонний? Я что ли? — дочь тети Нюси сурово посмотрела на милиционера. — Я здесь хозяйка!

— Ага, — поправив форменную фуражку, обрадовался офицер, — вы-то нам и нужны! Пройдемте, гражданочка, в дом!

— Нет, я туда не пойду, — замахала головой женщина, — я мертвых боюсь с самого детства!

Она развернулась и увидела свою родственницу.

— Юлька, а ты там была? — поинтересовалась она.

— Была, — со скорбным видом ответила та.

— Видела Ивана?

— Видела.

— Он, говорят, повесился?

— Нет, что ты, — покачала головой Юля, — он просто лежит на кровати. Не бойся, иди с ними, — кивнула она в сторону милиционеров, которые нетерпеливо перетаптывались у входа в дом, ожидая хозяйку.

Галина вздохнула, сдвинула брови у переносицы и, видимо, что-то решив для себя, уверенно двинулась к служителям закона.

Не успела Юля выйти за калитку, как к воротам подъехала еще одна служебная машина. Оттуда вылезли два санитара с носилками и быстрым шагом направились к дому. Журналистка, не оглядываясь, поспешила прочь. Какая-то пожилая женщина попыталась у нее что-то разузнать, но она отрицательно помахала головой и прошла, не останавливаясь, мимо.

Юля с детства знала, куда прячет ключ от дома тетя Нюся: под крыльцо. Наверное, этот «секрет» знало все село, однако десятилетиями он там лежал, и никто, кроме хозяев, его никогда не брал. Юлия открыла скрипучую дверь и сразу улеглась на диван. В доме было удивительно тихо, а из-за закрытых ставен, темно. Только настенные часы с боем напоминали, что время идет. Молодая женщина закрыла глаза. Неожиданно всплыли картины далекого детства, когда она приезжала в Залиманское на летние каникулы. И коленки в ссадинах, и прилипшие колючки на платье, и облупленный нос, и горячий песок под ногами — всё это было, будто вчера. И тетя Нюся, стоящая на берегу с хворостинкой в руках, выкрикивающая по именам свою дочь и её, городскую «птаху», так она её когда-то называла в шутку. А потом вспомнился летний вечер, и она, четырехлетняя девочка, идущая с букетиком полевых цветов к дому своей бабушки. А у соседского забора стоял дядя Иван, еще совсем молодой, со своей невестой Александрой. Он улыбнулся и крикнул:

— Эй, племянница, подари тете Шуре цветочек!

Сейчас Юле ужасно стыдно за тот поступок. Ну, что на неё нашло тогда? Жадной она никогда не была. Однако в тот вечер она смело показала скрученную фигу и дяде Ване, и его невесте. А потом важно прошла мимо онемевшей от удивления влюбленной парочки. Наверное, мамин брат пожаловался бабушке, потому что та впервые поставила внучку в угол. И еще пригрозила:

— В следующий раз, милая моя, если такое выкинешь, будешь стоять коленками на горохе!