8 миллиметров у виска

1 В ОЖИДАНИИ УБИЙЦЫ

Сигарета в её руке догорала в слабом свете ночной лампы и дымящийся табак перестал извлекать свой сильный запах. Гущи окончательно затвердели на дне чашки с недопитым кофе, который простаивал уже четвёртый час. Её встревоженные глаза никак не желали расставаться с настенными часами, которые показывали 1:47. Каждая секунда протекала как день, а минута в её нынешнем положении миновала подобно бездонной вечности. Она знала. Знала, что это происходит в подобных ситуациях. Её случай — не исключение. Он уже идёт за ней. Киллер, работавший на любого, кто хорошо заплатит — состоятельного буржуя и коррумпированного чиновника, всегда находил своих жертв и выполнял заказ.

Габриэлла нервно подскочила, когда раздался звонок телефона на тумбе у кровати. Стоит ли брать трубку, когда к тебе направляется незваный гость? А может это он и есть? Кто знал о её месте нахождения? Она в спешке покинула съёмную квартиру, прихватив с собой сумочку и несколько шмоток, никому не сказав ни слова. Ни соседи, ни коллеги по работе не знают о том, где находится их бухгалтер. В каждом мотеле, каждом казино, в банке, в прокате автомобилей, в магазине, в полицейском участке, в налоговой инспекции, в кафе, в ресторане, в баре, в почтовом отделении у них есть свой человек. Даже общественный туалет не стал исключением. У этой организации весь город под колпаком. На их руководителей не распространяется закон. Они и есть закон в этом городе. Кто бы мог подумать, что в свои двадцать девять Габриэлла будет бегать от киллера, которого послала за ней городская мафия, состоящая из самых влиятельных подонков в городе.

После седьмого звонка телефон умолк.

Рука в очередной раз потянулась в сумочку, где её тонкие офисные пальцы нащупали холодный металл. Восьмимиллиметровый Кольт. Габриэллу уже в третий раз за сутки посещала мысль о том, чтобы нажать на спусковой крючок и освободить одну из шести заряженных ячеек в барабане револьвера, а перед этим приставить дуло к своему виску. Она держала его в руке и рассматривала каждый изгиб, каждую выпуклость на револьвере, рукоять, курок, дужка вокруг спускового крючка, короткий ствол. Она смотрела и в сотый раз думала о том, что в её руках лежит возможное решение всех проблем. Один выстрел и всё вокруг померкнет. Не будет никаких преследований, ни угроз, ни страха, от которого она не может спать последние две ночи.

Говорят, что проблемы бегают очень быстро и нет уникальных средств для их решения. Но похоже, что в руках у Габриэллы лежало как раз оно самое. Одно усилие, и главный источник всех проблем под названием жизнь перестанет существовать в одно мгновение.

Пока её глаза с дрожью рассматривали контуры револьвера, из коридора донёсся какой-то звук и мужской голос: «Прошу прощения».

Габриэлла в спешке прилипла к двери. Она подобрала стакан с тумбы. Остатки воды на дне она вылила в цветочный горшок и приставила стакан к двери, прислонив к нему левое ухо. Габриэлла вслушивалась в этот шум. Нарастающие звуки шагов. Раз-два и он стал ближе. Раз-два и он у двери. Она медленно отошла от двери на полметра. Прикрыв ладонью дрожащие губы, она обратила свой взгляд на свет, который проникал из коридора сквозь зазор под дверью. Тень, которую она ожидала лицезреть, так и не нарисовалась. Кто-то постучал в дверь номера на против. Габриэлла робко подкралась к дверному глазку.

Тёмная кожаная куртка, чёрная кепка, чёрные кожаные перчатки и пистолет с глушителем в правой руке за спиной незнакомца, который ожидал, пока постоялец номера откроет ему дверь.

Едва дверь начала резко распахиваться, как из номера доносился раздражённый голос молодой девицы в красном халате:

— Я ничего не заказывала!

Легко, изящно и беззаботно его рука взмахнула, и пуля спокойно вошла в переносицу двадцатилетней студентки. Она откинулась внутрь номера. Она не делала заказ в номер. Но пули не заказывают. Владельцы никогда не знают о том, в какой момент им придёт смертельная посылка.

Из ванной вышел двадцати четырёхлетний парень студентки. Вокруг его талии было обмотано банное полотенце, которое ничуть не запачкала кровь после того, как одна пуля вошла в сердце, а вторая в лоб. Молодые и озабоченные студентики не довели дело до постели.

Два трупа — двойная плата. Человеку в чёрном об этом никто не говорил. Речь шла об одном человеке. Но условия выдвигал он, и теперь он вправе будет получить компенсацию за перевыполнение плана.

На часах было 2:01.

В этот момент Габриэлла уже спускалась по ступенькам мотеля на первый этаж, прихватив с собой дорожную сумку, которая едва была заполнена на половину. Ей пришлось выбегать так быстро, что она взяла туфли на высоких каблуках на руки и мчалась босиком. Сердце стучало по груди во всю силу. Она не замечала, как пятки сами в спешке отрывались от ступенек. К своему удивлению в холле на месте регистратора она встретила своего коллегу Марка Монсона. Марк работал в отделе логистики, который находился рядом с бухгалтерией. Они с Габриэллой частенько ходили вместе обедать в кафе напротив их офиса. Марк долгое время предлагал ей помощь на счёт вопроса с жильём, имея друга в строительной компании. Но Габриэлла были слишком принципиальной и не хотела получать что-то за счёт кого-то. Ей всегда хотелось узнать, чего она сможет добиться без посторонней помощи. Ведь только так она сможет узнать, на что она способна в этой жизни и чего стоят её знания и навыки. Это чувство было в ней настолько сильным, что она отшивала мужиков одного за другим, а с ней пытался познакомиться ни один десяток.

Как он узнал о том, что она засела в этом дешёвом мотеле? — вопрос, которым сразу задалась Габриэлла.

— Марк? — с удивлением выдала Габриэлла, слегка притормозив. Она заметила, как за стойкой лежал без сознания регистратор.

— Ну наконец-то — резко едва не выкрикнул Марк. Он подбежал к Габриэлле, схватил её за руку и вместе они направились к выходу.

— Как… как ты меня…

— Я узнал только сегодня днём. Мона рассказала мне обо всём. Я объездил не так много заведений. Я знал, ты девчонка сообразительная и в дорогом отеле бы ни за что не поселилась. Так что очевидно, что ты находилась в каком-нибудь мало популярном местечке и где-нибудь подальше от центра города.

Если обычный офисный планктон смог меня отыскать за пол дня, то как быстро до меня доберётся наёмный убийца? — подумала Габриэлла. От этой мысли её бросало в холодную дрожь. Долго ли ей осталось с таким талантом скрываться от городской мафии.

Они сели в автомобиль, и Марк вдавил педаль газа в пол. Его Кадиллак мчался по окраине мрачного города, удаляясь от киллера, который возможно скоро узнает о своей осечке.

Этот город был настолько порочен, что его темный и обезображенный вид полностью совпадал с его репутацией и с той политикой, которую вели местные власти. А именно то, что власти не вели никакой политики вообще. Их беспокоил только бизнес. Чёрный бизнес, который нарушает все моральные законы, какие только есть, не говоря уже законах местного и федерального значения. Высокое положение в местном самоуправлении даёт возможность беспрепятственно зарабатывать любыми способами.

Марк передал Габриэлле 20 долларов, которые заплатил ему киллер на входе за то, чтобы он назвал номер комнаты, в которой поселилась молодая темноволосая девушка среднего роста. Он назвал номер наугад и попал в комнату на против. Он надеялся, что номер окажется пустым. Но увы, кое-кому этим вечером крупно не повезло.

— Куда мы едем? — дрожащим голосом спросила Габриэлла.

— Я знаю место, где никто не станет тебя искать. Отсидишься какое-то время там. Сейчас на вокзалах и в аэропорту полно наблюдателей. Тебя ищут ни меньше чем Аль Капоне. На выезде из города установили посты. Все патрульные куплены. Проверяют каждый автомобиль. Так что пока дёргаться куда-либо опасно.

Они свернули на улицу, которая вела в район с большим количеством недостроенных жилых многоэтажек.

Автомобиль миновал продолговатую и извилистую грунтовую дорогу с обилием строительного инвентаря. Марк притормозил где-то в гуще между зданиями. Постоянно оглядываясь по сторонам, они поднялись на третий этаж. В качестве временного убежища Марк предложил Габриэлле квартиру с неполным ремонтом. На стенах была голая штукатурка; деревянные доски на полу не обработаны ни лаком, ни чем-либо ещё; окна вставлены; вода, свет и отопление — отсутствуют.

— Мой друг — застройщик. Я разговаривал с ним. Он сказал, что будет не против.

Марк долго и молчаливо всматривался в озабоченное лицо Габриэллы, которое сохранялось всю дорогу и чем дальше, тем тревожнее она выглядела.

После затянувшегося безмолвия Марк добавил:

— Да, я знаю. Жильём это трудно назвать. Но сейчас важнее то, что здесь сплошная глушь. Днём и ночью здесь никого нет. Работы приостановили. Новая партия стройматериалов поступит ни раньше, чем через две недели. А до той поры мы сможем тщательно всё обдумать.

Габриэлла робко и неуверенно бродила по периметру квартиры короткими шажками, не выпуская из рук сумку.

— Слушай — сказал Марк — я съезжу домой, привезу кое-что необходимое. Я бы взял тебя к себе, но… ты же знаешь, это не безопасно и…

— Нет-нет — прервала его Габриэлла тихим и обеспокоенным голосом, будто она говорила эти слова через силу — всё нормально. Я очень признательна за всё. Правда.

Её не покидали мысли о том, чтобы могло произойти, если бы он не нашёл её в том мотеле. Возможно её молоденькое и симпатичное тело уже кормило бы червей на каком-нибудь пустыре вблизи заброшенной свалки. Она понимала то, насколько много сделал для неё Марк, но передать эту благодарность искренне ей было крайне затруднительно. Всё из-за страха. Он не покидал её ни на минуту. Он мог ослабнуть и превратиться в тревогу, то снова возрастал до высшей планки, заставляя трястись каждую конечность. Даже в те мгновения, когда ей удавалось вздремнуть на несколько минут, её мозг моментально погружался в сон и мир в её подсознании наполнялся сплошными кошмарами, в которых было много крови, а вокруг со всех сторон до неё доносились громкие истеричные крики. И главное — этот восьмимиллиметровый кольт. Даже во сне она не отрывала глаза от этой панацеи от всех бед.

— Нус, тогда я полетел. Я скоро — сказал Марк и умчался домой.

Она изобразила натянутую улыбку и несколько раз кивнула.

Он поторопился вниз по лестнице. Габриэлла присела на запачканный толстым слоем строительной пыли табурет, опустила сумку на пол, но при этом всё никак не выпускала из рук кожаную лямку.

Её обеспокоенный взгляд упирался в стены со штукатуркой. От лунного сияния внутрь проникал слабый свет. Несмотря на полумрак она не рассматривала ничего из того, что лежало вокруг. Строительные инструменты, вскрытые мешки с цементом и упаковки гипсокартона, спрессованные блоки. Вне зависимости от того, что её окружало, перед глазами она видела совсем другое — одну и ту же картину. Это был человек в тёмном одеянии, а в руке у него лежал пистолет с глушителем. Здесь это было лишним. Даже автоматную очередь не расслышит ни одна живая душа. В радиусе почти полутора километра абсолютное уединение.

Габриэлла посмотрела вниз и обратила внимание, что, покидая мотель, впопыхах, она не застегнула молнию на сумке. Оттуда, изнутри, из почти что тёмного вместилища светился краешек металла. Она потянулась к нему и достала кольт.

Она держала револьвер и думала о том, что из-за её злоключений не только нет покоя ей самой, но ещё и может нависнуть угроза над другими людьми, которые не имеют к этому ко всему никакого отношения. Например, Марк, которые всего лишь на всего стремится помочь ей. А что, если они выследят его? Она скрывается в надёжном месте, но только не Марк.

С тех пор, как Габриэлла приняла православную веру, а было это лет пять назад, последний раз она появлялась в церкви полгода тому назад. Она была очень верующей и вопрос о мироздании для неё уже давно был неактуален. Один прихожанин церкви как-то рассказал ей о своей убеждённости в том, что любое событие или явление происходят в зависимости от того, как ведут себя простые смертные; а вот исход каждой ситуации будет определяться по воле Всевышнего. «Как бы мы ни пытались растянуть свою жизнь, когда нам хорошо, или оборвать её, когда нам плохо, последний наш вздох определяем не мы, а Бог» — это были его слова, которые Габриэлла вспомнила сидя на табурете с револьвером в руке.

А вдруг он прав? — подумала она. — Если всё так и есть, то я в любом случае ничего не изменю.

Она сдвинула барабан, задрала дуло револьвера и все шесть патронов соскользнули с ячеек, вывалившись на её ладонь. Она вставила один патрон и задвинула барабан. Затем она стала вращать барабан, слушая каждый щелчок при его вращении. Она проводила по барабану ладонью и крутила его с каждым разом всё быстрее, и быстрее. Щелчки вращавшегося механизма начинали походить на шум разгоняющегося мотора. Габриэлла уже много раз провернула барабан и потеряла счёт заполненной ячейки. Этот холодный как лёд ствол приближался к мишени. Дуло прижалось к виску. Сердце стучало как сумасшедшее, словно оно вот-вот разорвётся, не позволив нажать на спусковой крючок. На зрачках её скопилась слёзная жидкость. Если тот парень в церкви был прав, то она узнает ответ на вопрос: Стоит ли трепать себе нервы и пытаться скрыться от преследователей? Не будут ли её старания и старания Марка потрачены впустую? Доведёт ли она дело до конца?

Её губы разомкнулись, и дыхательные пути как будто что-то перекрыло. Подбородок начало трясти. Уголки губ сильно растянулись а зубы стиснулись. Указательный палец давил на спусковой крючок всё плотнее. Она зажмурила глаза так сильно, как только сумела. Слеза покатилась по правой щеке и…

Где-то в здании послышались шаги.

Габриэлла разжала веки и с тревогой смотрела на дверной проём.

Прошёл почти час с того момента, как Марк уехал. Она узнала его. Среди всех, кого знала Габриэлла, только Марк носил ботинки с особой подошвой, которая при ходьбе издавала отчётливое и громкое клацанье.

Когда шаги стали совсем близко, она резко опустила кольт в сумку вместе с остальными пятью патронами.

Марк вошёл в комнату. Он вернулся, прихватив с собой тёплые одеяла, небольшую раскладушку, питьевую воду, кое-что из еды и тёплую одежду, которую оставила валяться в гардеробе его бывшая после развода.

— Всё нормально? — с какой-то лёгкостью спросил Марк, пребывая в полной уверенности, что за время его отсутствия ничего произойти не могло.

Она не проронила ни слова, а лишь кивнула головой. В полумраке Марк не разглядел её глаза, покрытые слезами. Вскоре клацанье его обуви начало утихать. Он оставил её, пообещав заехать завтра после работы.

Габриэлла ещё долго лежала на раскладушке, укрывшись тёплыми одеялами. Она всматривалась в стену, охваченная горой мыслей, каждая из которых вертелась вокруг одной и той же проблемы, и так пока её глаза не накрыли свинцовые веки в 6.20 утра.

8 октября 1985 года.

2 ВОЛЬНЫЙ КУРЬЕР

Неделей раннее.

В офисе упаковочной компании уже почти никого из работников не осталось. Рабочий день уже закончился, но 20:15 на часах не всем казалось слишком поздним временем для того, чтобы доделать кое-какую работу. В бухгалтерии дверь кабинета закрывалась. Габриэлла повернула ключ и уже собиралась отправиться в конец коридора к лифту. Её остановила Мона из отдела маркетинга и аналитики. А точнее Габриэллу остановил её плач.

Мона устроилась в компанию по срочному трудовому контракту на место находившейся в декрете сотрудницы. С небольшим опытом в свои тридцать шесть Мона всё-таки смогла убедить на собеседовании директора фирмы в своей компетентности и в том, что практически весь её трудовой стаж прошёл мимо оформления.

— Мона? — робко вымолвила Габриэлла.

Мона лежала на полу перед рабочим столом, прислонившись плечом к стене. Её голова свисала на бок так, что тоже упиралась в стену. Кожа вокруг глаз обрела ярко-розовый оттенок. В её руке лежал телефонный шнур. Трубка сползла с её коленки и продолжала лежать на полу.

Габриэлла подошла, и слегка согнув колени прикоснулась к плечам Моны.

— Мона? Что с тобой?

Она заметила пустой стакан на столе, который тут же наполнила водой из графина, что стоял на тумбе в полуметре. Затем она поднесла стакан к Моне. Возвращая телефонную трубку на своё место, она нежно взяла руку Моны и приложила к стакану, после чего сама присела рядом.

— Рассказывай.

Как обессиленные, руки Моны опустились вместе со стаканом. Она опустила голову на противоположную сторону, прижавшись к Габриэлле.

— Моя сестра… она… она…

— Что с ней?

— Я не знаю. Врачи не сказали, когда именно, но сказали точно, что сердце вот-вот откажет. Может пару недель, может месяц. Ни дольше.

— А что на счёт пересадки? Они что-нибудь упомянули об этом?

— Родители выставили дом на продажу, но неизвестно, как быстро его удастся продать. Мало кто захочет приобрести трёхэтажный особняк на краю чахлого городка. Машину я заложу в ломбард. Но это всё ничтожная мелочь.

Габриэлла погрузилась в озадаченное безмолвие, а Мона изливала ей душу, пока слёзы продолжали стекать по её щекам.

— В прошлом году она потеряла мужа, а теперь ещё это сердце оказалось не таким надёжным, как обещали врачи перед тем, как пересадить его. А что же будет с моими племянниками? Как я скажу им о том, что они больше не увидят маму?

Хныканье Моны стало чуть громче.

— Ну — сказала Габриэлла — я поговорю с шефом, скажем коллегам. Я собрала приличное количество редких марок. Какой-нибудь коллекционер хорошо заплатит за них. Мы соберём нужную сумму. Не переживай.

— Нет — тихим скорбным голосом возразила Мона. — Эта сумма неподъёмная. Ей нужно молодое сердце. Сейчас есть только два донора и оба они в Европе. Одна и другая семья требуют немаленькие деньги, плюс транспортировка, плюс стоимость операции. Мне столько не достать. Если только родители смогут продать дом за приличную сумму. Тогда можно будет попробовать собрать ещё. Но…

Тем временем этажом выше в своём кожаном кресле сидел директор компании Бенджамин Локк. Перед ним валялись бумаги с финансовой отчётностью, заказы от клиентов, письма от компаний-партнёров. В руках он держал письмо от поставщика сосновых досок. В письме был указан суммарный долг в размере 14 050 долларов. В другом письме от поставщика горючего было напоминание о том, что старый долг компании вырос ещё на 1 740 долларов и фирма намерена оборвать поставки топлива до тех пор, пока не будет погашена вся задолженность до последнего цента. И таких писем перед ним лежало на очень круглую сумму.

От таких цифр Локк докуривал уже пятую сигарету за последние сорок минут.

Раздался громкий тройной стук по двери.

— Войдите! — громко выпалил Локк, на нервной почве уже не контролируя свой тон.

В его кабинет ступила нога человека в дорогом костюме и тщательно начищенных ботинках. Его звали Гарри Бриггс. Он был кем-то в роде парня на побегушках у городского мэра. На этот раз ему поручили доставить в упаковочную компанию посылку. По иронии его личность была не столь же весомой в высших слоях города, как цена, которую он уплатил за свой фирменный костюм. Его внешний вид не соответствовал его авторитету. Максиму, что доверяли ему в мэрии — работа посыльного или роль мебели.

— Добрый вечер, Бен.

Локк резко подорвался со своего кресла, подпрыгнув так, будто он ждал Бриггса несколько лет. Он спешно подошёл и пожал руку, после чего указал на кресло.

Гарри присел, раскинув руки на подлокотниках. Он всячески старался компенсировать недостаток своего авторитета солидной внешностью. Рукава на его чёрном пиджаке задрались. На левом запястье показались часы серебристого оттенка с циферблатом, покрытым небольшим слоем фосфора, который было заметно из-за полумрака. На весь кабинет небольшое свечение извлекала лишь настольная лампа. На правом запястье Бриггса был одет золотой браслет широкого объёма и огромного числа очень коротких звеньев. Он постукивал носком своего правого ботинка по ковру под столом. Тотальная расслабленность и беззаботность овладевали им в тот вечер в отличие от Бенджамина.

Бен вернулся на своё место.

— Ну, что нового? — спросил Локк, сложив руки перед собой и наклонившись вперёд, словно он чего-то ожидал от посетителя. Обычно в таких случаях он предлагает закурить или чего-нибудь выпить. Но на этот раз он был не в том состоянии, чтобы стремиться соблюдать должные нормы приличия, да и потом его гость не выделялся большим влиянием и авторитетом в городе.

— Собственно — сказал Бриггс разведя ладони — никаких радикальных изменений в моей жизни не произошло. Работа, клубы, шлюхи, наркота — всё по-старому. А у тебя?

— Хреново. Восемь кредиторов — потухшим тоном произнёс Бен. — У меня такого ещё никогда не было. Товара на складе немерено, и покупатели есть. Я бы разом покрыл все долги, если бы развёз заказы. Но избавиться от товара не могу, потому что эти лягушатники перестали поставлять горючее, и теперь мои люди не могут доставить груз клиентам. Уже и сотрудникам задолжал зарплату за полтора месяца. Моя компания в глубокой и беспросветной жопе.

Гарри долго смотрел на него, сохраняя каменное лицо, после чего добавил:

— Ну а в остальном, нормально?

Локк негодующе смотрел на Бриггса, после чего вымолвил недовольным голосом, и в то же время, с ноткой сарказма:

— Да пошёл ты на хрен. Я же говорю моя компания в глубокой и беспросветной жопе! Если бы я не имел таких проблем с работой, я бы сейчас не кресло просиживал в кабинете, а поехал бы куролесить в бордель.

— Ну — сказал Гарри, слегка оторвавшись от спинки кресла — не знаю насколько темно в той жопе, где твоя фирма, — его рука потянулась ко внутреннему карману пиджака — но думаю после этого в ней появится немного света.

Гарри протянул через стол и положил перед Локком продолговатый конверт, который был слегка вздутым. Локк раскрыл его с какой-то жаждой или чувством голода. Он достал и в спешке стал пересчитывать содержимое.

Гарри закурил сигарету и неторопливо потягивал дымок, пока Бен пересчитывал купюры.

По истечении пары минут Бен с невзрачной улыбкой сказал, выравнивая денежную стопку лёгкими ударами о покрытие стола:

— Ровно сто.

— Хорошо, когда есть дела на стороне, а? — спросил Гарри, совершая очередную затяжку с прищуренными глазами.

— Это как посмотреть. Твой шеф обещал, что мои грузовики вернут в идеальном состоянии. А когда их пригнали обратно, оба прицепа изнутри были вымазаны кровью, как будто там выпотрошили целое стадо скота.

— А ты что думал, тебе дадут двести тонн за прокат машин? Ты вроде не маленькую должность занимаешь и должен смекать на что соглашаешься.

— Я-то понимаю, на что иду, когда приходится заключать сделки. Но я и не забываю о том, что своё слово нужно сдерживать. А твой… мэр, похоже плевать хотел на свои обещания. У меня нет знакомых в полицаев. Поэтому и с криминалом я иметь ничего общего не собираюсь.

Локк впервые отважился на работу с нечистым на руку мэром из-за чудовищных долгов. Он всегда стремился вести порядочный образ жизни и вести дела честно, оставаться добропорядочным гражданином, что было большой редкостью для этого города, если учесть тот факт, что Локк был владельцем и директором упаковочной фирмы, из-за чего соответственно его аппетиты по не многу росли.

Гарри повернул голову в сторону, почесал слегка заросшую щетину на подбородке, а затем спросил:

— Ну, так что, поедешь куролесить к шлюхам, или…

С усталым видом и глубоким выдохом Бен откинулся на спинку кресла, раскинув по бокам руки.

— Я только что говорил о том, что своё слово я всегда держу. Кем я буду по-твоему, если — глядя на свои наручные часы — через сорок пять минут я не буду нырять в какую-нибудь Стеллу или Анжелу.

— Да — смиренно сказал Гарри. — Собеседник из меня плохой. Слушать я не умею.

Они синхронно улыбнулись. Если Бену и довелось иметь дело с преступным миром, то ему было по душе, что он разговаривал с такой шестёркой, как Гарри, а не крупным наркобароном, связи с которым могут дать огромную трещину в жизни и лишить крепкого сна по ночам. Такие, как Гарри, не имеют ничего, чем могли бы заставить человека остаться в долгу или чем-нибудь припугнуть. Бриггс ничего не решал в этом мире. Он довольствовался тем, что просто состоит на счету у влиятельного чиновника с огромным влиянием в городе. Этого ему более, чем хватало. А степень ответственности тех дел, которыми приходилось заниматься, его не сильно заботили.

Едва отлипнув от спинки кресла, собравшись уже уходить, Гарри вдруг спросил:

— А почему через сорок пять минут? До шлюхопарка от силы минут пятнадцать езды, да ещё и по вечерним улицам. Дороги свободные.

— Увы, — спокойно говорил Бен, укладывая бумаги в свой портфель — но такие люди, как Маттео Пеллегрини в очереди всегда стоят в начале, а потом уж шлюхи.

Веки Бриггса резко раздвинулись от удивления.

— О, так ты сейчас к итальянцам?

— Ну да.

Гарри достал из второго кармана ещё один конверт и протянул его Бену:

— Слушай, передай Маттео. Это его доля. Просто у меня крестник попал в больницу. Надо успеть, пока часы посещения не закончились.

Конверт был запечатан. Его содержимое раза в два толще первого. Это была не просто космическая сумма. Речь шла о деньгах итальянской мафии. Хотя с другой стороны кто знает о том, что лежит в портфеле у Локка? Именно так он и подумал, после чего принял конверт из рук мэриевской шестёрки.

— Без проблем.

Со словами благодарности Гарри покинул кабинет главы упаковочной компании.

Спустя три минуты, когда Бенджамин одевал своё пальто, зазвонил его рабочий телефон. Он подошёл к столу и поднял трубку.

— Алло.

— …

— Да.

— …

— Нет-нет, что вы. Нисколько.

— …

— Да. Конечно. Я понимаю.

— …

— Тогда до субботы.

Бен положил трубку. Маттео Пеллегрини сообщил ему о том, что у него возникли непредвиденные дела и встречу придётся перенести на следующий день.

Бен подошёл к порогу, и тут его осенило. Как какую-то макулатуру он несёт в портфеле деньги, принадлежащие итальянским гангстерам. От одной только мысли, что ему придётся таскать с собой этот конверт целые сутки, его ноги погружались под одеяло сумасшедшей дрожи. Ждут ли они Бриггса сегодня? Но главное — сохранить сумму в целости и сохранности. Тогда ему точно ничего не грозит.

Локк услышал, как из коридора доносились чьи-то шаги. Это была Габриэлла. За несколько секунд до того, как она успела поднести ключ к замочной скважине на двери бухгалтерии, Локк окликнул её и начал идти в её направлении:

— Габриэлла?

— Да, Мистер Локк.

— Буду тебе признателен, если ты задержишься на пару минут.

Не смотря на усталый вид, она вежливо согласилась, как подобает порядочной сотруднице:

— Конечно.

Локк протянул ей конверт со словами:

— Положи это в сейф. Завтра я заберу.

— Хорошо, Мистер Локк.

Бен передал конверт в раскрытые ладони Габриэллы, после чего со спокойной душой и энергичной походкой, двинулся прямо по коридору.

Габриэлла вошла в кабинет. Неторопливо двигаясь к сейфу, по пути она поверхностно рассмотрела оболочку конверта. Где-то внутри под просвечивающим бумажным покрытием она прочитала: «ИТАЛЬЯНЦАМ».

Она понимала, что только одни итальянцы во всём городе могут быть адресатами для этой посылки. Значит это порочные деньги, добытые нечестным способом. На них грязь, кровь, а быть может, за них кого-то убили. Возможно, что даже и ни одного. Габриэлла не могла понять, каким образом её шеф мог быть связан с местной организованной преступностью. Впрочем, это и не играло существенной роли. Главным являлось то, что эти деньги были грязными, а значит тот, кому они предназначались, не имеет никакого права на то, чтобы обладать ими. Она посчитала, что было бы вполне оправданным направить эти деньги на благие цели. Габриэлла не стала бы об этом думать ни за что, если бы не…

Сколько дней я протяну, когда меня закажут? — подумала Габриэлла. — На эти деньги можно вытащить человека с того света. У неё же двое детей. Деньги нужны позарез. А что эти подонки? Убивают и грабят. Значит награбят ещё. Они всё равно этого не заслужили. Кто-то расплатился кровью за эти деньги.

Резкими движениями рук Габриэлла разорвала конверт и вытащила содержимое. В течении шести минут она пересчитывала сумму. Она остановилась, когда сосчитала сто семьдесят тысяч. Её зрачки закатились от того, что на тот момент она пересчитала лишь чуть больше половины той стопки купюр, которая была в конверте.

Да на эту сумму можно двадцать сердец пересадить. Хватит ещё, чтобы свалить с города в Канаду или Мексику, а оттуда в Европу. Главное вовремя слинять.

Габриэллу не отпускали мысли о том, как долго будут её терзать угрызения совести, если сестра Моны погибнет, а она будет до конца своих дней думать о том, что она могла бы всё изменить.

Она была уверена в том, что никто среди коллег не пострадает, так как при обнаружении исчезновения денег шеф будет спрашивать с неё, так как больше никто не знал об этом конверте. В городе у Габриэллы не было ни родных, ни близких друзей. Она понимала, что рискует лишь собственной шкурой. По крайней мере так она думала.

3 ПОСЫЛКА, КОТОРОЙ НЕ БЫЛО ЦЕНЫ

Гнетущие мысли отказывались давать место сну в голове Моны. Почти час она просиживала на подоконнике кухни своей квартиры, расположенной на шестом этаже. Из окна открывался вид на одну из центральных улиц одного из самых безнравственных и порочных районов города. Её глаза смотрели на улицу и видели лишь тот душевный мрак, который могли передать эти виды. Она не замечала ничего из того, что происходило по ту сторону окна. Через дорогу перед входом в бар кому-то прострелили голову. Чуть левее какой-то тип никак не желал оставить в покое девушку, которая судя по одежде как раз и занималась тем, чтобы её не оставляли в покое мужики. На ближнем тротуаре кого-то грабили, а спустя считанные секунды ограбление переросло в убийство. Труп оставили лежать на тротуаре, пока его кто-нибудь не заметит утром, как это бывает постоянно.

Раздался звонок. Мона, облачённая в домашний халат, неторопливо приближалась к двери. Она не спрашивала: «Кто там?» и не заглянула в дверной глазок. Она сразу распахнула дверь и только потом узнала, кто захотел её видеть в столь поздний час. На пороге стоял ангел, услышавший её молитвы. Этот ангел имел в распоряжении не так много времени, пока кое-кто не решил зарядить ствол. Поэтому Габриэлла быстро вошла внутрь и попросила Мону отправиться в укромное местечко. Ангел глубоко дышал и, видимо, куда-то очень торопился. А ещё у этого ангела были глаза, которые чего-то боялись.

Они вошли в ванную комнату, где было лишь одно маленькое окошко под самым потолком. Они могли спокойно разговаривать при свете.

Габриэлла вырвала из сумки конверт и не раздумывая, не считая купюры, протянула к Моне половину денежной стопки.

— Держи — обеспокоенно с глубоким выдохом сказала Габриэлла.

Мона, сцепив перед собой руки, обеспокоенно пялилась на коллегу с кучей деньжат, которые её пугали. Она не знала, что думать. Откуда это? Что она сделала такого, что через два часа после последнего разговора Габриэлла пришла к ней с необходимой суммой, и даже больше?

— Ну же — добавила Габриэлла, дёрнув руку с купюрами в сторону Моны, слегка прикоснувшись к её халату.

Для Моны это выглядело, как денежная бомба. Финансовая граната, которая способна взорвать кучу проблем, избавить от тех барьеров, которые надоели больше всего. И эта денежная бомба прилипла к ней вплотную. Мона ощутила это прикосновение, от которого по всему телу пронеслось какое-то смешанное чувство. Это было не то удивление, ни то тревога, или любопытство, а быть может… надежда. В любом случае, чтобы это ни было, Мона находилась в одном шаге от того, чтобы это смутное чувство сменилось на глубокую благодарность. Оставался только один шаг. Стоит ли его делать, когда не знаешь, какой будет цена за такую услугу, и будет ли она?

Придётся ли чем-либо расплачиваться или же это подарок? — думала Мона.

Она продолжала стоять, словно её охватил паралич до самых кончиков пальцев. Тогда Габриэлла ухватилась за её кисть и прижала к ладони стопку купюр. Мона трепетно прислонила вторую ладонь, что ни одна купюра случайно не упала. Она посмотрела на лицо Габриэллы и произнесла, заикаясь:

— Откуда?

Через какие-то доли секунды Мона решила резко поправить себя:

— То есть, это не моё… я хотела сказать… спасибо. Я всё…

Немного всмотревшись в стопку бумажек, Мона снова посмотрела на Габриэллу.

— Но… мне кажется… здесь немного больше, чем…

— Нет! — прервала её Габриэлла. — Слушай, — она вернула конверт в сумку, после чего сложила руки на плечах Моны — завтра купи билет на ближайший рейс и отправляйся в Атланту.

На лице Моны не было никакой реакции. Габриэлла решила, что надо бы вывести её из этого ступора, в противном случае она пропустит мимо ушей всё, что она собиралась ей сказать.

— У тебя есть кофе?

Ни сразу, но Мона дёргано кивнула.

Они прошли на кухню. Мона насыпала в алюминиевый ковш протёртый в порошок кофе на две чашки, добавила две ложки сахара, залила водой и поставила вариться на плиту.

Тем временем Габриэлла пристально смотрела на неё и искала момент, когда она будет в состоянии внимательно воспринимать хоть какую-нибудь информацию.

Пока Мона ставила кофе вариться на плиту, её голову не покидали одни и те же мысли: Чьи это деньги? Почему она примчалась сразу, едва у неё появилась такая сумма? Она явно не планировала брать эти деньги, и они попали к ней случайно. Иначе как объяснить то, что в конверте было в несколько раз больше, чем стоит операция. Что-то не так?

Вопрос «Брать или нет» её не терзал так долго, как могло бы быть. Она думала лишь о том, чтобы её сестра выкарабкалась. Когда здравый рассудок вернулся к ней, она посчитала, что может взять эти деньги и возвращать их постепенно с процентами. Ничем не будет отличаться от банального кредита. Но её озадачивал вопрос «Откуда?». Если со всем этим что-то не так, то ей будет не по себе, если с кем-нибудь что-то произойдёт. В окрестностях города хватало преступных группировок и убийство кое-кого из друзей, знакомых, случайных знакомых вполне может произойти в самое ближайшее время. Это было естественным явлением для города. Так что вероятность того, что с деньгами что-то не ладное, была не просто высока, она была космическая. Сумма в разы больше необходимой, да ещё и через полчаса, шансы на то, что всё это легально были один к бесконечности.

Габриэлла сидела около стола, крепко вцепившись обеими руками в сумку.

Кофе быстро закипел и Мона разлила его по двум чашкам.

Раздался звонок в дверь. Настенные часы показывали без десяти одиннадцать.

Самое время для того, чтобы начать истерить. Глаза Габриэллы выползали из орбит. Веки раскрылись максимально. Её пальцы сжимались всё сильнее, обхватывая кожаное покрытие сумки. Она уже собиралась уйти в обратный конец квартиры, но передумала. Мона нервничала достаточно. Если Габриэлла совершит резкое движение, то у Моны отпадут все подозрения на счёт того, что брать эти деньги небезопасно. В таком случае весь этот риск окажется напрасным. Но если пропажу уже заметили, и неожиданный гость пришёл за тем, что не принадлежит ни одной, ни другой, то они с Моной обе получат по одному отверстию во лбу, а сестру из Атланты и без дырки в голове настигнет подобная учесть. Тогда наступит тотальных крах. Полное фиаско. Она не только станет незадачливым подобием Робина Гуда, но и потянет за собой других.

Мона поставила чашку Габриэллы на стол, а после свернула в коридоре и подошла к двери.

— Кто-там?

Ответ прозвучал, но до Габриэллы донеслось лишь невнятное мычание.

По звуку она поняла, что это был щелчок дверного замка и Мона распахнула дверь. Прозвучал дикий грохот. Затем последовал прерывистый крик Моны.

Тишина.

— Осторожнее. Уже ни в первый раз — сказал незнакомый брутальный мужской голос.

— Да — подавленным тоном ответила Мона. — Этот порог меня точно доконает.

— Не ударились?

— Да, нет… вроде бы.

Мужской голос зазвучал чуть громче:

— Я зашёл сказать, чтобы вы пока не пользовались лифтом. Механизм заедает. Пока ждём материалов. Таблички вешать уже не имеет смысла. Какой-то паразит их постоянно срывает. Думал, что детишки балуются. Но из двенадцатой квартиры хозяин сказал, что видел какого-то взрослого подростка. Так что я решил просто предупредить. А когда всё заработает я вам сообщу.

— Я вас поняла. Спасибо, Мартин.

— Всего доброго, мадам.

Дверь захлопнулась. Следом прозвучал шум повернувшегося замка. Мона вернулась на кухню. Она подобрала свою чашку и села напротив Габриэллы. Её кофе по-прежнему оставался нетронутым, и Мона это заметила. Она сделала глоток, обогнув горячую чашку обеими ладонями, после чего посмотрела в глаза Габриэллы.

— Можешь не переживать.

Габриэлла посмотрела на Мону с вопросительным лицом.

Мона продолжила:

— Я никому не расскажу. Обещаю.

— Но я…

Мона резко прервала её сбивающуюся речь:

— Я сразу поняла. С меня можешь требовать что угодно. Даже через пятьдесят лет смело приходи и проси о любой услуге. Мне даже трудно представить, как ты рискнула пойти на такое.

Конспирационный план Габриэллы рухнул, как карточный домик. Говорят, что каждый человек как минимум способен прекрасно справляться с одной работой без тщательного обучения. То есть навыки, как бы, даются от рождения. В таком случае человек профессионалом не становится, а рождается. Габриэлла точно не была рождена для работы агентом каких-нибудь спецслужб. Разведчик из неё второсортный. Её призвание — вести бухгалтерию. Причём не важно какую. Она подрабатывала на стороне тем, что помогала скрывать от уплаты налогов огромные части доходов тем, кто получал космическую зарплату. И всё это выглядело вполне легально. Как-то ей даже предложили вести чёрную бухгалтерию для некой организации, которая вела сомнительный бизнес. Но Габриэлла отказалась. Она и криминал — понятия несовместимые… были когда-то. Хотя, кто знает. Можно ли считать преступлением кражу денег у того, кто сам получил их прибегнув к уголовным делишкам.