Крепость

Пролог

Константинополь погрузился под густое одеяние ночного мрака. В городе стремительно начали гаснуть огни. Громкий и затяжной скрип сводил с ума полугодовалую Розанну. Малютка во всю ревела и дёргалась, лёжа в своей кроватке, сплетённой из деревянных прутьев. Пока её мать, обессиленная и страдающая бессонницей уже неделю, погрузилась в сон сидя на кресле-качалке, кто-то медленно открывал дверь хижины. Этот жуткий скрип был неторопливым и никак не прекращался. Из-за двери постепенно начал вырисовываться силуэт. Лик незнакомца скрывался под покровом падающей тени от капюшона, а его тощая и длинная рука потянулась в сторону детской кроватки. Он переступил через порог и подходил к плачущей девочке медленными короткими шагами.

По мере того, как незнакомец в мрачном одеянии приближался к кроватке, плач Розанны становился всё громче. С каждым шагом на пути к ней её крики в сопровождении слёзных потоков обретали больше отчаяния. Её крохотные ручки и ножки дёргались изо всех сил, словно девочка что-то отгоняла от себя.

Когда детский рёв достиг своего пика, Ава разомкнула веки. Перед её глазами возникла тёмная фигура. Рука незнакомца уже держалась за край детской кроватки, подтягивая малышку поближе к себе. Ава вскочила с кресла. В хижине раздался возглас хозяйки:

— НЕ СМЕЙ!

Тёмная фигура резко дёрнулась и замерла, выпустив из руки кроватку. Ава подбежала к малышке, взяла её на руки и крепко прижала. Её левая рука инстинктивно шарила по столу в поисках чего-то, пока не нащупала рукоять ножа. Острие клинка смотрело в направлении незнакомца, скрывающего свой облик.

Нервно подёргивая ножом, Ава крикнула:

— Убирайся из моего дома! Кем бы ты не был! Клянусь, я не пощажу своего живота!

Худые руки, обтянутые тонкой кожей, осторожно вытягивались из-под просторных рукавов чёрной мантии и неторопливо тянулись к Розанне, примкнувшей к материнскому плечу.

— ВОН! — раздался очередной вопль Авы.

После этого крика комнату заполнили звуки осыпающейся древесины. На пороге стоял Клемент. Услышав крик жены, его руки опустились и дрова рухнули на пол. Он вздрогнул при виде незнакомой фигуры, которая тянулась к жене с ребёнком. Его руки обхватили инструмент, лежавший у стены, и ноги тут же понесли его вперёд. Спустя считанные мгновения из груди человека в тёмном показались влажные зубья. Клемент продолжал давить вилами в спину незваного гостя.

Через секунду тело повалилось на пол. Из-под мантии выпали небольшой пузырёк с оранжевой жижей и нож с деревянной ручкой.

Первым же делом Клемент подобрал с подоконника масляную лампу и поднёс к телу, скрытому под чёрной дряхлой тканью. Отдёрнув капюшон, Клемент узнал старуху, жившую на другом конце города.

Это была небольшая с виду, и тесная внутри, лачуга на самом краю Константинополя. Хижина стояла посреди всех обычных жилищ, которыми владели простые крестьяне. Тем не менее, этот домишка выделялся на фоне остальных: покосившаяся крыша, обильные трещины на стенах, разбитый порог, горы неубранного мусора под стенами.

Они сошли с повозки. Клемент нёс Розанну на руках, в то время, как Ава шла рядом. На пороге их встретила невысокая женщина преклонного возраста. Хозяйка передвигалась неторопливыми, но уверенными шагами, и никогда не пользовалась тростью. Её волосы были туго обтянуты платком, завязанным на затылке. Она казалась чрезмерно тощей, немощной и слабой. Но при этом, ей никогда и ни в чём не требовалась помощь посторонних. О ней Клементу поведали соседи. По их словам, та женщина избавляла людей от невыносимых мук и тяжёлых болезней. Розанну уже долгие два месяца терзает непонятная боль, от которой она плачет по двадцать раз за день, и чем дальше, тем дольше тянется её болезненный плачь и тем громче он становится. Всё чаще её бросает в жар. А недавно её живот покрылся красными следами, похожими на внутренние синяки. От малейшего касания к животу она во всю кричала и плакала. Её с трудом держали на руках и особенно тяжело давалось пеленать, чтобы лишний раз не притрагиваться к животу. Дикие муки почти не давали малышке сомкнуть глаза. После того, как сразу несколько лекарей признали своё бессилие перед недугом, Клемент с Авой отважились на визит к женщине, столь далёкой от медицины.

Они прошли в хижину и уложили девочку на стол. Ава подошла к дочке и начала разворачивать пелёнки, демонстрируя целительнице красноту на теле ребёнка. Старуха долго рассматривала девочку, и особенно тщательно смотрела в её лицо, которое часто сжималось и хмурилось от боли.

Вскоре хозяйка лачуги разложила на столе шесть пузырьков, один из которых содержал молоко коровы, а другие пять были наполнены кровью пяти зверей: волка, медведя, зайца, оленя и шакала. Старуха добавила в молоко по пять капель с каждого сосуда и начала подносить его к губам младенца.

Клемент с Авой продолжали стоять в стороне, чувствуя, как мурашки накрывали их тела.

После того, как несколько капель молока, перемешанного с кровью, попали в рот, лицо Розанны сморщилось, и девочка захныкала.

Хозяйка обратно запеленала малышку и передала в руки матери. Затем она протянула в руки Клемента некий предмет, завёрнутый в тряпку. Размотав ткань, Клемент лицезрел нож с деревянной ручкой и услышал от хозяйки:

— Минует семь ночей, и ты разрежешь младенцу пупок.

Клемент ужаснулся от таких требований старухи. Он наотрез отказывался причинять физический вред своему ребёнку. Разозлённый, он выскочил из хижины и поторопил Аву залезть в повозку.

Старуха смотрела вслед. Лицо Розанны опиралось о материнское плечо и смотрело прямо на неё. Старуха до последнего всматривалась в девственный лик младенца, шёпотом промолвив у себя под носом:

— Ты будешь жить, дитя. Я обещаю.

Прошло семь ночей. Семь ночей, которые стали бессонными для Авы. На протяжении этого времени болезнь беспокоила Розанну так сильно, как никогда. Пока труп старухи лежал на полу, крики девочки не стихали, а лишь усиливались.

Клемент продолжал стоять посреди хижины с вилами, а Ава, держа Розанну на руках, всё ещё не отошла от произошедшего. Она была настолько напугана, что даже не заметила, как плачь Розанны оборвался подобно тому, как тухнет свеча на ветру, а ещё, также, как обрывается детское дыхание… совсем как у малютки Розанны. Девочка не дышала.

ГЛАВА I: НАЧАЛО

1. ЗАМОК

Шёл 1307 год. Вдали от Нормандии в восточных землях располагался замок, чьи стены оставались непреступными на протяжении трёх с половиной столетий и семнадцати поколений правящей королевской династии. Замок под названием Це́ртос. В нём жили свыше шестидесяти тысяч верных своему королю подданных. Его могучие тридцати пятиметровые мрачно-серые стены заставляли врагов терять веру в собственные силы при виде той высоты, что являлась одной из причин всех предыдущих поражений. Цертос находился на холме, высотой почти тридцать метров, возвышаясь над извилистыми равнинами, по которым прошла уже не одна тысяча вражеских воинов. Замок был надёжно охраняем от любой потенциальной угрозы. Ближайший лес располагался в радиусе двух километров, и любую надвигавшуюся вражескую армию можно было сразу заметить и успеть подготовиться к сражению. Площадь Цертоса — восемьдесят тысяч квадратных метров, создавала впечатление, будто в нём нет конца. Многокилометровые тропинки простилались вдоль крестьянских хижин, минуя торговые ряды, полные шелков, фруктов, рыбы, овощей, хлебных лепёшек, баранины, свинины, пышных шкур разделанных зверей и многого другого. Все основные дороги Цертоса были выложены из камней, столь же мрачного серого оттенка, что и стены. В центре замка располагался донжон, настолько массивный, что он оправдывал статус главной башни. Рядом находился главный колодец — источник жизни Цертоса. Его глубина достигала ста семидесяти метров, а ширина — шести метров. Помимо этого, ещё четыре колодца располагались на территории замка, по одному в северной, восточной, южной и западной части Цертоса. Предки жителей замка потратили долгие восемь лет на возведение этого чуда водоснабжения. Вход в Цертос перекрывали стальные ворота высотой в пятнадцать и шириной в восемь метров. Перед воротами была установлена железная решётка, подвешенная на канатах, которые обрезались в случае нападения на замок. Далее находился разводной мост, управляемый длинными цепями, прикреплённых к громоздкому механизму на главной стене. Вокруг замка был выкопан полный воды ров, на дне которого покоились трупы тысяч вражеских рыцарей, безуспешно пытавшихся покорить стены этой непреступной крепости. На каждом углу замка располагалась сторожевая башня, откуда велось постоянное наблюдение за равнинами со всех сторон.

Цертос воплощал собой образ настоящей крепости, способной выдерживать любую осаду на протяжении многих лет. В нём имелись достаточные запасы продовольствия, неисчерпаемый источник воды, высокие и надёжные стены, и многотысячная армия.

Для соседних королевств оставалась загадкой история создания этого замка. Никто не знал, как человек мог воздвигнуть такую крепость. Как бы там не было, на это ушло бы ни одно столетие. Но Цертос был построен куда быстрее, да так, что о появлении нового замка другие узнали лишь за полгода до того, как закончили строить стены. Существование Цертоса кто-то считал мистификацией до тех пор, пока сам не увидел его. А некоторые полагали, что крепость строилась довольно долго, и о её существовании узнали с запозданием лишь по той причине, что возведение стен тщательно скрывали. Аргументируют это тем, что замок расположен в центре территории, куда попасть тяжело по ряду причин. Одна из них — лес, который таит в себе массу опасностей, некоторые из которых не поддаются никакому логическому объяснению. В любом случае, загадка появления этого замка меркнет на фоне той истории, которую хранят в себе эти страницы. История, которая демонстрирует мужество и отвагу граждан Цертоса. Подобные события можно представить лишь в страшном сне… если никогда не просыпаться.

2. АНАТАС

Покрывшееся прыщами и бородавками лицо едва вырисовывалось из-под капюшона тёмного плаща. Ногти на его руках были длинными, словно львиные когти. Горб на его спине, как у восьмидесятилетней старухи, которая целыми днями не разгибаясь работала в поле. Его зрачки имели нездоровый светлый оттенок: один жёлтого цвета, другой — зелёного. Зубы напоминали спички по своей толщине, а дёсны были покрыты толстым слоем гнили. В его правой руке находился посох, покрытый фрагментами скелетов каких-то зверей. Череп на верхушке посоха наводил жуткое впечатление, будто хозяин этой палки — какой-нибудь сатанинский живодёр, ростом под два метра.

Он неторопливо подошёл к мяснику, в лавке которого наблюдалось несметное количество всего, что остаётся от барана, курицы, быка, кролика или свиньи после того, как их отправляют под острый клинок. Мясник не мог ни заметить человека такой наружности даже когда к нему пришла соседка за большим заказом для предстоящего свадебного пира.

— Адам. Адам! — громко повторила соседка, обращаясь к мяснику. Лишь с четвёртого раза Адам вышел из лёгкого ступора и принял заказ.

После ухода очередной клиентки к Адаму подошёл тот, чей внешний вид лишал его душу покоя уже несколько минут. В корзине у незнакомца лежали свиные копыта, бычий рог, два куриных яйца, пучок зелени, куриная лапка, что-то из бараньей требухи, бобы неизвестного растения и кроличья голова.

— Вы продаёте телятину? — этот вопрос незнакомца порождал ещё большее беспокойство для мясника, чем его внешний вид. Его голос мало был похож на человеческий.

— Д… д… да. Но… но… та женщина купила почти всё, что было от телятины. Остались только требуха, да ножки.

— Меня интересует лишь хвост.

— Хвост?

— Да. Всё верно.

Пребывая какое-то время в недоумении, мясник удалился, и появился спустя несколько минут с мешком в руках. Какое-то время Адам шарил рукой в мешке, а после уточнил сомнительным неуверенным тоном:

— Вы ведь просили хвост?

— Да.

Мясник достал из мешка чёрный хвост животного.

— О-о-о. Это был молодой телёнок. Не так ли? — в голосе незнакомца прозвучала нота восхищения, будто ему показали какой-то изумрудный камень.

— Да. Вы правы. Я разделал его сегодня утром.

— Сколько ему было?

— Одиннадцать месяцев.

— Одиннадцать — произнёс незнакомец с довольным выражением на лице. — Это ещё лучше, чем я ожидал. Хозяин будет доволен.

— Извините? Вы прислуживаете какому-нибудь вельможе?

— О нет. Я живу один уже много лет. Кстати, моё имя — Анатас.

Нехотя протягивая руку, мясник представился:

— Я — Адам.

Протянув одну из своих когтистых и дряблых рук, Анатас произнёс:

— Я знаю.

Знакомство с новым покупателем пугало Адама всё сильнее.

— Мы знакомы?

— Нет. Женщина передо мной называла ваше имя четыре раза.

Из-за жуткого вида нового клиента, Адам забыл назвать цену.

— Сколько я Вам должен?

Проведя указательным пальцем по виску, мясник ответил:

— Даже не знаю. У меня впервые покупают хвост.

— В таком случае, если позволите, я сам предложу цену. — Указывая оттопыренным пальцем на свиную ляжку, Анатас спросил — Сколько стоит этот кусок?

— Пять шиллингов.

— Отлично. Я заплачу за свою покупку, как за этот кусок свинины. — Просунув правую руку в один из карманов своего тёмного плаща, Анатас достал пять сильно почерневших монет, но при этом идеальной круглой формы. Монеты с такими ровными краями Адаму ещё не доводилось лицезреть ни разу за всю жизнь. Каждый день он обменивал мясо на монеты, которых он повидал тысячи, но эти…

В тот день, как и всегда, Адам обслуживал десятки хорошо знакомых покупателей. Но этот человек запомнился ему больше остальных. Его напугала ни сколько внешность незнакомца, сколько его голос, странные покупки и бред, который тот нёс про несуществующего хозяина.

— Кто это был? — спросила у Адама жена, вытирая фартуком руки, пропитанные жиром и запахом специй.

— Я бы тоже хотел это знать, Агнета.

Задумавшись на несколько мгновений, Адам добавил:

— Как бы там не было, … это ещё один клиент.

— Ещё один клиент!? — сказала Агнета, расставив кисти рук по бокам и сжав пальцы в кулаки. — Ты не встречаешь новых клиентов уже больше двух лет! Мы знакомы со всеми нашими покупателями. И вот спустя столько времени у тебя появляется какой-то там клиент с внешностью демона!

— Прикуси язык, Агнета! И вообще, почему ты здесь, а не за разделочным столом?!

— Потому что наш сын сказал мне, что сам дьявол решил посетить нашу лавку!

— Я ещё раз говорю, заткнись!!! Больше ни слова об этом! Или хочешь, чтобы кто-нибудь услышал, и королевская стража предала кого-нибудь из нас суду?!

— …

— Марш в дом, и чтобы до конца дня не выходила оттуда!

3. БЕСПОКОЙСТВО МАТЕРИ

Вернувшись на кухню, Агнета заметила на столе тарелку с недоеденной кашей, которую оставил их сын. Пройдя по всему дому, она выглянула через окно на задний двор. Убедившись, что за домом никого нет, она пошла в лавку к мужу, и с некоторой слабостью в голосе спросила:

— Адам, ты не видел Эдмо́на?

— Нет. Ты смотрела за домом?

— Да, смотрела. Там его нет.

— Он не говорил куда идёт?

— Нет. Он даже завтрак не доел.

— Сходи к соседям. Может быть, он ушёл поиграть с Юлианом.

Надеясь, что муж прав, Агнета отправилась к соседке.

Подойдя к порогу соседнего дома, она ухватилась за небольшое железное кольцо и трижды энергично постучала по дубовой двери. Спустя несколько секунд, не дождавшись ответа, Агнета постучала ещё несколько раз. Это были уже не стуки в дверь. Звуки больше походили на шум, который издавала королевская стража, вламываясь в чей-нибудь дом.

— Кто там? — послышался голос соседки.

— Эмма, это я, Агнета!

Распахнув двери, Агнета увидела перед собой соседку, чей фартук был весь покрыт мукой, а руки в липком тесте. Волосы на голове Эммы были закутаны в серую ткань. По её лицу проскальзывали капли пота, появившиеся из-за сильного жара, который исходил от печи.

Заметив переживание на лице соседки, немного приспустив брови, она спросила испуганным голосом:

— Что-то случилось, Агнета?

— Эдмон к вам не забегал?

— Нет.

— Мы не можем найти его. Я подумала, может, они с Юлианом играют у вас.

— Нет. Юлиан недавно отпросился у меня. Сказал, что пойдёт гулять.

— С ним не было Эдмона?

— Я не уверена. Возможно, они были вместе.

— Он никогда не уходил, не предупредив меня или Адама.

— О, я уверена, с ним всё в порядке. Наверняка они с Юлианом отправились бродить по рынку.

Так и не прислушавшись к словам соседки, Агнета в спешке прибегает к мужу:

— Адам, у соседей его нет. Эмма сказала, что Юлиан недавно ушёл гулять, и, возможно, Эдмон пошёл с ним.

Держа в одной руке окровавленный топор, и придерживая другой свиную ляжку, Адам рассёк её пополам, отвечая:

— Что же, скорее всего она права.

— Скорее всего?! Наш сын никогда не уходит без спроса, а ты стоишь и спокойным голосом говоришь, СКОРЕЕ ВСЕГО?! Что происходит? То к тебе подходит получеловек-полудемон, и ты говоришь, что это всего лишь очередной покупатель, то наш сын пропадает, а ты ведёшь себя так, словно это происходит каждый день. Какая тварь тебя укусила?!

— Если кого-то из нас кто-то и укусил, то это тебя! Что я говорил о разговорах про всякую нечисть? Хватит вести себя как сумасшедшая. Ты распугаешь всех клиентов.

— Как ты смеешь думать о деньгах, когда наш сын находится неизвестно где?! — продолжала паниковать Агнета.

Не выдержав истерики своей жены, Адам размахнулся, и изо всех сил воткнул окровавленный топор в пенёк, на котором разделывал мясо, со словами:

— Я думаю не о деньгах, — ткнув указательным пальцем в лицо Агнеты — а пытаюсь прокормить свою семью, пока ты стоишь здесь и несёшь всякий бред! Отправляйся бегом в дом и займись делом!!! На прилавке с телятиной пусто!

4. НЕПОСЛУШНЫЕ ДЕТИ

Это происходило, когда Агнета отправилась к мужу, чтобы разведать о таинственном незнакомце.

Эдмон сидел за столом на дубовой табуретке, держа в одной руке деревянную ложку с кашей, а в другой деревянный меч, который прошлой ночью для него смастерил отец. Заскучав за столом, Эдмон отправился к своему лучшему другу, который жил по соседству. Выйдя на улицу через задний двор, он наткнулся на своего друга. Эдмон подходил к нему, размахивая своим новеньким мечом, воображая себя королём Артуром, или каким-нибудь рыцарем круглого стола:

— Юлиан, хочешь посмотреть на кое-что необычное?

Перекладывая деревянную лошадку из одной руки в другую, Юлиан ответил любопытным тоном:

— Хочу. Только сейчас у мамы отпрошусь.

— Только давай быстрее, а то можем не успеть — сказал Эдмон торопливым голосом, оглядываясь через плечо.

Спустя несколько мгновений Юлиан вернулся, и Эдмон начал вести его через торговые ряды.

— Куда мы бежим? — любопытство овладело Юлианом настолько, что он не замечал, как сбивал с прилавков яблоки и лепёшки.

— Сейчас увидишь. Мы должны его догнать.

— Кого? — от нетерпения Юлиан ускорил шаг, и уже начал догонять Эдмона, как тот вдруг резко остановился. Юлиан уже не испытывал любопытства. На его лице вырисовывалось беспокойство:

— Что с тобой? — спросил он, повернув голову в туже сторону, куда смотрел Эдмон. Тревога в его глазах сменилась на жуткий страх.

Анатас обернулся и смотрел прямо на мальчишек. Его разноцветные глаза покрылись толстыми красными капиллярами. Теперь эти глаза и правда были похожи на дьявольские, словно он присматривался к безгрешным душам маленьких детей.

— Это что, демон? — парализовано произнёс Юлиан.

Эдмон стоял в ступоре, не подавая признаков жизни.

Анатас развернулся и продолжил путь.

— Так это демон или нет? — с нетерпением спросил Юлиан, подёргивая за плечо Эдмона.

— Не знаю. А ты как думаешь?

— …? — в ответ Юлиан лишь пожал плечами, не выпуская из рук лошадку, которая легко умещалась в ладони.

— Он купил у моего папы бычий хвост.

— Я понял! — Воскликнул Юлиан, будто его голову посетило озарение. — Это он собирается готовить какое-нибудь колдовское зелье. Давай посмотрим.

— Ещё бы.

5. ХИЖИНА С СЮРПРИЗОМ

Тем временем, Анатас подходил к своей хижине. Это была единственная хижина в Цертосе, на дверях которой не весела подкова. Распахнув её, навстречу Анатасу выбежал чёрный кот, чьи глаза были, как и у хозяина, разных цветов: зелёного и жёлтого.

Напротив дома, возле рыбного прилавка, из-за телеги за ним пристально наблюдали Эдмон и Юлиан. Увидев чёрного кота, мальчишки ещё больше уверовали в дьявольское происхождение обитателя этой хижины.

Как только дверь закрылась, мальчишки немедля перебежали через дорогу и начали пристально наблюдали за происходящим уже через окно.

Хижина была полна всякими жуками, тараканами и другими мелкими тварями. На столе и на полках скопился толстый слой пыли. По углам находилось большое сплетение паутины. Поблизости от камина располагалась мышиная нора, в котором обитало целое семейство.

Анатас снял капюшон. На его голове не оказалось ни единого волоса, а на шее едва показалось нечто, похожее на родимое пятно, которое было трудно рассмотреть. Опустошив корзину, он оттянул серый занавес слева от камина. За этим занавесом помещалась вся утварь, которая только была в его доме. А точнее, это была вся утварь, что используют нормальные люди: котёл, ковш, метла, ведро, тарелки, чаша, тесак, ножи, кочерга для камина, тряпки, несколько десятков свечей. Всё остальное располагалось на полках у стен. Но был ещё один занавес, справа от камина. Он свисал достаточно неровно, чтобы можно было заметить, как из-под него что-то выпирает.

Содержимое дома само по себе уже привлекало внимание детишек. Им всё это казалось приключениями, словно они заняли место героев любимых сказок и мифов. И теперь им предстояло одержать верх над злодеем, вызволить принцессу из его логова, получить поцелуй в награду, и жениться на ней, как это делают все порядочные мужчины.

Анатас медленно поднял старый котёл, ручка которого скрипела, как ржавые петли на старой двери. Он положил котёл на стол, после чего подошёл к заправленному камину, где уже был сухой хворост с дровами. Он достал что-то из кармана, нечто похожее на бобы, и бросил одну штуку в камин. Хворост вспыхнул так, будто он был полит горючей смесью. Увидев это, мальчишки стали уверенны на сто процентов, что они станут свидетелями того, как готовится настоящее колдовское зелье. Что находилось в руке у хозяина дома, оставалось загадкой. После этого Анатас начал перекладывать в котёл всё, что раньше находилось в корзине, и подвесил котёл над костром. Затем он поднял ведро, которое было наполовину заполнено водой, и перелил содержимое в котёл.

Подойдя к правой стороне стенки от камина, Анатас оттянул занавес. За ним находился шкаф, украшенный странными рисунками: пятиконечная звезда с надписями на латыни в центре круга; изображение рогатого получеловека полуволка; три соединённых круга с тремя шестёрками над ними, и тому подобные символы. Распахнув двери шкафа, Анатас достал толстую книгу, страницы которой были настолько ветхими, что их пожелтевшие края рассыпались при развороте на большинстве страниц. На книге был изображён символ в виде нескольких фигур: большой круг, внутри него ромб, внутри ромба ещё один круг, затем треугольник, круг, шестиконечная звезда, и в центре неё маленький круг, разделённый пополам, где на одной стороне был изображён глаз, а на другой луна.

Отыскав нужную страницу, Анатас вдруг замер… развернулся… и бросил взгляд прямо в окно. Эдмон и Юлиан почувствовали, как на них давит какая-то непонятная потусторонняя сила, словно колдун пытается завладеть их разумом при помощи взгляда. Нечто опустилось на их плечи с ещё большей силой. Это были руки начальника королевской стражи и командующего армией Цертоса, который прибыл с двумя дюжинами стражников.

6. ПОДОЗРЕНИЕ

С громким криком сорвавшись с опоры, Эдмон с Юлианом грохнулись о землю.

— Тебе не видать моей души! — в панике закричал Эдмон в лицо Маршалу.

— Чем вы оба здесь занимаетесь?! — строгим тоном спросил Маршал, наклонившись и опираясь одним коленом о землю. Его руки, покрытые могучими доспехами, как и всё остальное, обхватили плечи мальчиков. На поясе Маршала висел меч с крестообразной рукоятью, которым были отняты жизни сотен вражеских рыцарей. Его шлем надёжно прикрывал голову, окутывая шею почти со всех сторон, закрывая даже нос и щёки. Видны били лишь глаза и рот. Несмотря на свой статус военачальника, Маршал был среднего роста, но с широкими плечами. За такое телосложение в нём видели пример истинного борца за свободу своего народа. Ведь при столь небольшом росте, Маршал Октавиан резво убивал на полях сражений и искусно владел мечом.

— Мы… мы… мы просто гуляли… и… и… — невнятно произнёс Юлиан.

— Мы вели разведку за потенциальной угрозой, Маршал! — словно докладывая о выполнении задания, сказал Эдмон.

— А из тебя выйдет рыцарь — восхищённо сказал Маршал. — Как тебя звать?

— Эдмон! — ответил мальчик, продолжая говорить с военачальником в той же манере.

— Кто твой отец?

— Адам мясник.

— Я же говорил! — резким голосом произнёс Га́ллиен, который работал кузнецом напротив мясной лавки Адама. — Значит здесь он и живёт…

— Закрой рот, смерд. Ты будешь разевать свою пасть только когда я разрешу — приказным голосом произнёс Маршал, после чего обратился к детям:

— Что же, бегите домой. Но чтобы больше никаких разведок.

— Есть!!! — дружно хором ответили мальчики и убежали долой.

Маршал подошёл к двери и трижды постучал:

— Откройте! Это королевская стража.

Дверь отрылась с сильным и затяжным скрипом, терзающим людской слух.

— Маршал Октавиан? — с удивлением сказал Анатас. — Чем обязан такой честью?

— Мне приказано обыскать этот дом.

— Что-то произошло?

— Я не обязан растолковывать причину обыска. Пропусти! — повышенным тоном Маршал принудил хозяина расступиться и пропустить королевскую стражу в свою хижину.

На лице Анатаса вырисовывалось явное волнение. Его разноцветные зрачки опустились вниз, брови нахмурились, а губы слегка задрожали, словно он скрывает что-то, чего никто не должен видеть.

Костёр был потушен, оба занавеса задёрнуты. Грязь и пыль всё также на своих местах, чего нельзя было сказать о насекомых и грызунах, которые будто надрессированные, впервые за долгое время спрятались по углам и щелям.

Пройдя во внутрь с пятью стражниками, Маршал отдал приказ:

— Обыскать здесь всё.

Отдёрнув левый занавес, на ноги стражнику свалилось ведро. После звонкого грохота Маршал подошёл к полке, на которой стояло ведро, посмотрел недовольным взглядом на стражника, а затем его внимание привлекла метла:

— Зачем такому смерду как ты, нужна метла? Ведь явно не для уборки. А тряпки? Что же ты с ними делаешь, если в твоём доме пыль старше, чем стены этого замка?

— Понимаете ли, Маршал, у меня уже не то здоровье. Мне тяжело наклоняться.

Трое стражников перевернули стол, проверяли полки, пол, под которым мог бы находиться погреб. Но ничего так и не нашли. Оттянув правый занавес, стража немедленно приступила к обыску странного шкафа. Когда обе дверцы были распахнуты, представшая перед Маршала картина повергнула его в шок. Его веки расширились от увиденного, словно он лицезрел нечто такое, что было в сотни раз хуже тех кровавых рек, что видели его глаза во время сражений. Именно об этом говорил его взгляд. Пустой шкаф был оббит драгоценными камнями и серебром изнутри.

— Откуда у тебя это? — На лице Маршала одновременно читались недоумение и злость, поскольку, возможно, этот шкаф был украден, и не исключено, что у королевской семьи. — Ты не похож на какого-нибудь вельможу.

— Раньше я служил в монастыре, Маршал, и это произведение искусства нашему монастырю подарил один из прихожан. А когда я ушёл из монастыря, то настоятель подарил этот шкаф мне в память о тех годах, которые я провёл там.

— И откуда же у обычного мастера рубины и сапфиры? — с жаждой продолжал допрашивать Маршал.

— Все драгоценности нашему монастырю пожертвовал один герцог, в знак благодарности за то, что служителям храма удалось исцелить его маленького сына от страшной болезни. А мы их отдали тому самому мастеру, когда узнали, что он решил оказать милость служителям храма.

— Где же находится этот монастырь?

— В двух днях пути отсюда на запад.

— Я проверю, есть ли там монастырь — с угрожающим взглядом и не менее грозным голосом сказал Маршал. — Но, если ты обманул, я не стану слушать ни сло́ва. А просто достану свой меч, и сделаю то, для чего его выковали.

Повернувшись спиной к Анатасу, Маршал громко произнёс:

— На выход!

Казалось, пару шагов отделяло Маршала Октавиана от порога, как одна из досок под его ногами со скрипом прогнулась.

— Ты ничего не хочешь сказать? — с грозным взглядом Октавиан спросил у хозяина, стоя полуоборотом к Анатасу.

— Мне нечего скрывать, Маршал — дребезжащим голосом произнёс Анатас.

Подозвав к себе стражников, Маршал отдал приказ разобрать пол.

Стоило приподнять первую доску, как Анатас расширенными глазами с большим напряжением смотрел на то, что так тщательно скрывал от посторонних глаз.

Под досками была вырыта небольшая яма, где была спрятана книга с ветхими страницами. Маршал протянул открытую ладонь, после чего один из рыцарей, что разбирал пол, подобрал книгу и положил её на ладонь Октавиана. Увидев нарисованные на обложке три шестёрки, а также несколько жутких сатанинских рисунков и символов на страницах, Октавиан изобразил ненависть и презрение, когда обратился к Анатасу:

— Ах ты, лживая скотина! — Приблизившись ещё на пару метров, Маршал продолжил — Никакого монастыря нет! — Затем, ткнув пальцем в лицо, добавил — Я позабочусь, чтобы тебя сожгли на центральной площади на глазах у всего Цертоса, а твою морду забросали яйцами.

Далее последовал приказ Маршала Октавиана:

— Схватить!

Только стражники сдвинулись с места, как Анатас паникующими движениями ухватился за ковш, опустил его в котёл и плеснул жидкость в лицо одного из рыцарей. Лик воина начал обгорать, словно после кислоты. Жидкость моментально разъедала его губы так, что первое, что можно было увидеть — зубы с оголённой нижней челюстью. Глаза были напрочь выжжены, и теперь на их мете в орбитах предстали тёмные круги, уводившие куда-то в мозг. Язык был прожжён настолько, что превратился в кровавую жижу, покинувшую полость рта через отверстие, образованное в нижней челюсти. Жидкость окончательно разъела дёсны, и зубы посыпались на пол, покрытый многолетней пылью. Картина предстала ужасающая. На то, чтобы рыцарь целиком утратил свой лик, ушло не больше пяти секунд. В невыносимых муках он испытал на себе, как скоротечное мгновение способно обретать целую вечность. Казалось, будто стражник прощается не только с жизнью, но и с душой, покидавшей его плоть в сопровождении искажённых воплей, которые становились всё менее отчётливыми, пока не оборвались совсем из-за утраченных губ и языка.

Следующая попытка Анатаса пролить на пол весь котёл была провалена. Воины в стальных доспехах успели схватить его за руки и вывести из хижины, держа за запястья и волоча по полу.

Наблюдая за тем, как королевская стража вытаскивала подозрительного жителя замка из хижины, заинтригованный кузнец Галлиен громко выкрикнул, указывая пальцем:

— Жена мясника говорила правду! Это слуга самого дьявола!

В порыве гнева Маршал вынул кинжал из-за пояса и, едва ли ни бегом, устремился к Галлиену. Приставив клинок к горлу, Октавиан угрожающе прошептал:

— Ты что себе позволяешь, скотина. Хочешь панику посеять? Или может мне отрезать твой вонючий язык?! Тогда тебе не придётся следить за словами.

— Что прикажете делать дальше? — обратился к Маршалу один из стражников.

— Везите его в тюрьму. Пусть сидит там до моего прибытия.

7. РАЗГОВОР С АББАТОМ

Прихватив с собой книгу, Маршал сел на лошадь. Только Октавиан забрался на своего верного скакуна, как на пороге хижины его внимание привлёк кот. В нём Октавиан увидел взгляд человека, которого минутой раньше отправил в сырую темницу. Во взгляде кота было что-то, терзающее разум Маршала. Октавиан не мог спокойно смотреть на животное. Он приподнял губы и сдвинул брови, выдавая тревогу внутри. Через несколько мгновений кот поднял хвост, его шерсть взъерошилась, пасть раскрылась, и раздался громкий визг, будто перед ним находился разъярённый пёс. Маршалу Октавиану приходилось видеть много угрожающих взглядов, но этот был настолько тяжёлый, что все предыдущие меркли по сравнению с ним.

От раздавшегося визга Маршалу стало не по себе. Его лошадь заёрзала и начала пятиться назад. Конь отдалялся от кота до тех пор, пока не оторвал от земли передние копыта. Животное изрядно противилось своему хозяину. Октавиан дёргал за поводья, но лошадь отказывалась слушаться.

Визги кота становились громче.

Маршал поймал момент, когда голова лошади повернулась в обратную сторону, и хлопнул поводьями, заставив животное поскакать прочь от нелицеприятного взгляда.

Маршал отправился в местный храм, расположенный на другом конце замка. Он не проехал даже километра, как жители стали смотреть на него как-то иначе. В их взгляде наблюдался какой-то страх. Суеверия граждан не позволяли им не обращать внимания на такие вещи, как человек, обвиняемый в колдовстве, живший с ними на одной улице. Никакое оружие и ни одна армия не спасут от того, удел которого — исполнять волю дьявола. Тревога уже начала охватывать Цертос.

Добравшись до монастыря, Маршал слез с лошади, снял шлем и поправил свои кудри, тянувшиеся до самых плеч. Сдвинув волосы левой рукой на затылок, он обратился к первому монаху, которого встретил у ворот:

— Извините. Где я могу найти отца Исаака?

Тёмно-коричневая мантия монаха свисала до самой земли. Его лицо было едва заметно из-под капюшона. На шее завязана толстая тесёмка, с которой свисал серебряный крест. На уровне талии мантию охватывал завязанный пояс в виде тонкой верёвки. Кисти рук монаха были погружены в рукава: левая ладонь в правый рукав, а правая — в левый.

— Он сейчас немного занят. Подождите его в саду. Я сообщу о вашем приходе — ответил монах спокойным монотонным голосом.

— Спасибо, Святой отец.

Маршал достал из мешка на лошади книгу. Она была обёрнута в кусок ткани, содранной с того самого занавеса, что прикрывал загадочный шкаф. Затем Маршал Октавиан последовал указаниям монаха.

Пройдя в сад, Октавиан будто забыл о недавно произошедшем ужасе. В этом саду, за монастырём, словно присутствовало нечто чистое, доброе, изгоняющее всё плохое. Это место заставило Маршала забыть о своём военном статусе в замке, и почувствовать себя обычным человеком, лишённым всех чинов и регалий.

— Здесь необычайно прекрасно и свежо. Не так ли, Маршал? — произнёс Аббат Исаак, стоя за спиной Октавиана.

Аббат был небольшого роста. На его затылке были выбриты все волосы в форме круга. Лицо выдавало открытость и абсолютное спокойствие. — Ведь только здесь Вы можете не беспокоиться о безопасности нашего народа.

— Здравствуйте, Аббат.

— Добрый день, Маршал. Однако, я смотрю на Ваш обеспокоенный лик, и что-то мне говорит, что Ваш день сегодня не был добрым. Что привело Вас сюда?

Маршал достал книгу из-за спины, которую прикрывал ярко синий плащ. Он развернул ткань, обнажив обложку книги, и спросил:

— Что Вы можете сказать об этой книге? Что в ней?

Аббат пристально рассматривал обложку, контуры осыпающихся хрупких страниц, ощупывал материал. Он водил пальцем по контурам изображённых символов и написанным на латыни словам. Его выглядело таким, словно монах пытался скрыть свою ошарашенность увиденной находкой.

— Мне кажется, Вы уже убедились Маршал, что она не для благих дел.

Затем Аббат попросил Маршала пройти за ним и изучить книгу подробнее, используя всю имеющуюся у него библиотеку.

Дойдя до библиотеки, Октавиан не смог терпеть дальше, и обратился к отцу Исааку:

— Что изображено на этой книге?

После небольшой паузы, Октавиан продолжил:

— Ответьте, Аббат. Вы ведь смотрели не на три шестёрки. Вы рассматривали этот символ — указывая пальцем на самый большой рисунок с латинскими надписями. — Что он означает?

— Понимаете, Маршал, … не все люди молятся Всевышнему. Некоторые из них готовы присягнуть на службу сатане. И… эта книга… она даёт возможность её владельцу позволить демонам проникнуть в его разум, и поселить туда самые мрачные помыслы. А этот символ описывает ритуал, во время которого человек продаёт свою душу дьяволу, после чего, всё что в этой книге, то есть все злодеяния, которые в ней описаны, становятся доступны человеку, продавшему свою душу. Этим символом обозначают те книги, которые позволяют совершать отмщение. Скорее всего, человек, которому принадлежала эта книга, пережил страшное горе, которое заставило его утратить веру в Бога и стать на этот нечестивый путь.

Нахмурив брови, Маршал в недоумении сказал:

— Что же должно такого произойти, что могло бы заставить творить такие вещи, после которых от человеческого лика остаются голые кости?

— Для нас с Вами это, скорее всего, так и останется загадкой. И потом, это сейчас не главное. Сейчас Вы должны понять, что этот человек пойдёт до конца, лишь бы сделать то, что задумал.

— В таком случае у меня есть основания для того, чтобы отправить его на эшафотАрхитектурное возведение для проведения процедуры смертной казни.

Только Октавиан развернулся и собрался покинуть монастырь, как Аббат схватил его за руку:

— Нет, Маршал.

Слегка оттянув руку, Октавиан начал противиться словам отца Исаака:

— Вы не понимаете Аббат. За все эти годы, что мне приходится возглавлять армию, — указывая пальцем в сторону равнин за стенами замка — я смог не допустить, чтобы хоть один вражеский рыцарь прошёл через ворота. Я делал все, чтобы враг не попал внутрь замка. Но если он всё же здесь, то это моя ошибка, и я должен её исправить как можно скорее. Столько лет я не давал никому завладеть Цертосом снаружи. Я не допущу, чтобы кто-то сделал это изнутри.

— Может быть, Вы не расслышали моих слов? Эта книга предназначена для людей, которые совершают месть. Учитывая Ваши методы работы, этот человек уже сейчас вожделеет встречи с Вами, дабы спустить на Вас весь свой гнев.

На мгновение задумавшись, Маршал быстро ответил:

— В таком случае его нужно казнить как можно быстрее, пока он не причинил вред ещё кому-нибудь. Ведь я уже потерял одного воина утром, перед тем как приехал сюда.

Пытаясь всё также переубедить, Аббат продолжал отчаянно настаивать:

— Вот и не делайте ошибок. Не позвольте этой жертве быть напрасной.

— Хорошо. Давайте поступим по-Вашему и изучим эту книгу.

— Но я и не собирался её изучать. Просто наш разговор был не для посторонних. Это сейчас главное — не допустить, чтобы кто-то узнал об этом. Всё, что Вы услышали должно остаться в этих стенах.

— И что же нам делать?

— Я должен поговорить с этим человеком. Где он сейчас находится?

— Я велел отвести его в тюрьму. Но если Вы хотите видеть его, то нужно поспешить, потому что Король Георг приказал доложить ему обо всём до того, как солнце сядет за горизонт.

— Тогда сейчас же отправляемся туда.

8. ДОРОГА В ЧИСТИЛИЩЕ

Закат близился, в то время как Маршал Октавиан и Аббат Исаак прибыли к месту, в которое заключали каждого переступившего через законы Цертоса. Кто-то пребывал под землёй в ожидании суда, а кто-то находился взаперти и с содроганием думал о моменте, когда на пороге темницы появится стража, которая немедля поволочит его бренное тело на площадь, где к тому моменту уже будет стоять палач, скрывающий свой холодный лик под красным колпаком, надёжно ухватившись за топор. Маршал проводил Аббата по каменным ступенькам, уходившим глубоко под землю, где находились все противники местных законов: воры, убийцы, лжесвидетели, изменники, богохульники, каннибалы. Минуя одну темницу за другой, Аббат Исаак молился о прощении души каждого бедняги, коротавшего дни в ожидании гильотины, горящего вокруг деревянного столба хвороста, топора палача или виселицы. Лишь дойдя до последней темницы, где находился единственный человек, который попал в тюрьму не за нарушение законов Цертоса, а за нарушение божьих законов, мольба отца Исаака невольно прекратилась. Что-то за дверью противилось прощению за совершённые грехи.

С того момента, как эта темница обрела нового обитателя, в ней многое поменялось. У двери в каждое помещение горел факел. Около последней дверцы факел пребывал потухшим. По приказу Маршала Октавиана стражник поднёс огонь. Это была уже седьмая попытка с момента, как последняя темница прекратила пустовать. Стражник убрал руку и остался на месте, словно зомбированный, ожидая, когда огонь у двери вновь погаснет.

— Солдат! — звонко произнёс Маршал.

Бодрый голос военачальника вывел стражника из ступора. Подойдя к двери, Маршал приказал ему отпереть замок и обеспечить охрану Аббату:

— Ни в коем случае — мягко возразил отец Исаак. — Я здесь не для того, чтобы допрашивать несчастного. Я хочу понять, что им движет и помочь бедняге.

Наклонившись к правому уху Аббата, Маршал прошептал:

— На всякий случай, позвольте не закрывать дверь до конца. Тогда, если что-нибудь случится, я буду знать.

— Конечно.