Взлетают против ветра

Александр приехал в аэропорт Курумоч и удобно устроился в кресле в центре зала ожидания.

В динамиках громкоговорителя то и дело раздавался женский голос диктора, который объявлял о прилётах и вылетах самолётов.

Сколько раз Александр вот так сидел в этом зале и ждал свою посадку в самолёт.

Воздушный маршрут «Курумоч — Ташкент — Бахкент» был знаком ему до мельчайших подробностей.

Вот и сейчас он уже, может быть, в последний раз ждёт вылета в Ташкент, чтобы оттуда самым первым рейсом вылететь в Бахкент, как это было всегда до этого дня.

Дни учёбы в Куйбышевском авиационном институте остались позади.

Александр достиг частички своей заветной мечты. Он поступил, отучился и успешно окончил этот институт. Теперь он авиационный инженер, перед которым открылась дверь в большую жизнь, полную неожиданностей, приключений и творчества.

Но какое преодоление жизненных ситуаций пришлось ему перенести, чтобы стать авиационным инженером?

В памяти Александра, словно картинки из прошлого, мелькали события его жизни в городе Куйбышеве.

Он окончил школу в далёком городе Бахкенте и приехал в город Куйбышев, чтобы поступить в авиационный институт, о котором мечтал.

Ему удалось это сделать, но жизнь в городе Куйбышеве сложилась не так, как он её представлял себе, находясь в Бахкенте ещё до поступления в институт.

Шесть лет назад он стал студентом Куйбышевского авиационного института имени легендарного Сергея Павловича Королёва.

Однако Александр стал студентом–вечерником и был им с первого до последнего курса целых шесть лет, вкусив все «прелести» вечернего образования, совмещая учёбу с работой на производстве. Не обошли стороной и житейские дела.

Воспоминания следовали одно за другим в той последовательности, в какой они построили его жизнь до сегодняшнего дня.

Шесть лет назад учёба Александра на первом курсе вечернего факультета самолётостроения Куйбышевского авиационного института началась двадцатого сентября.

Студенты-первокурсники дневного отделения в эти дни, уже попробовав вкус учёбы в институте и студенческой жизни, готовились к уборке картошки на колхозных полях Куйбышевской области. Александру об этом поведал Борис, с которым он повстречался в общежитии, когда зашёл в гости к знакомым ребятам, теперь уже студентом института. Он зашёл к ним специально, чтобы рассказать о своих успехах, о том, что он не отстал от них, что он тоже теперь студент, как и они.

Ребята встретили его с радушием, но были озабочены предстоящими сельскохозяйственными работами. Погода с каждым днём всё заметнее портилась. Зачастили холодные осенние дожди, а у большинства ребят не было одежды, соответствующей предстоящим работам.

Александр сочувствовал приятелям, вспоминая свои, ещё совсем недавние, ежегодные хлопкоуборочные мучения в полях Узбекистана. В душе он был рад избавлению от, ставших ему ненавистными, сельскохозяйственных работ.

Всю оставшуюся свободную от учёбы неделю Александр посвятил обустройству своей жизни. Он окончательно переселился из села Рождествено в городскую квартиру к Алле Федотовне. Первые свободные дни после зачисления в институт он просто гулял по городу, знакомился с его улицами, ходил в кино. Чуть позже его потянуло в спортивный зал. Организм требовал занятий, если не спортивной гимнастикой, то, хотя бы, просто какими-либо физическими упражнениями. Об устройстве на работу он пока не думал. Не дорос ещё до этого своим разумом.

Однажды ему повезло. Осваиваясь в учебных корпусах института, он, в третьем учебном корпусе, на Московском шоссе, наткнулся на милый его сердцу гимнастический зал. Здесь он узнал, что этот спортивный зал учебный, и в нём проводятся занятия со студентами. А гимнасты института тренируются в спортивном зале, который находится в здании театра оперы и балета на площади Куйбышева. Этот спортивный зал находится во втором этаже в правом крыле здания театра.

Александр легко нашёл гимнастический зал на площади Куйбышева. Когда он вошёл туда, спортзал был пустой. Александр с некоторой настороженностью внимательно осмотрелся, надеясь, что-нибудь выяснить. И вдруг он увидел, что в углу, за кучкой матов, сидит средних лет мужчина в синей шерстяной «олимпийке» и что-то пишет.

Мужчина мельком взглянул на вошедшего парня, но ничего не сказал, продолжая своё занятие.

Постояв ещё с минуту в дверном проходе, Александр решил подойти к этому человеку и расспросить его о гимнастах.

— Очевидно, это тренер какой-нибудь команды, — подумал Александр. — Он, наверное, всё про всех знает. Узнаю у него, когда здесь тренируются гимнасты авиационного института.

С этими мыслями Александр сделал несколько шагов к мужчине, благо тот сидел неподалёку от входа в спортзал.

Прервав своё занятие, мужчина поднял глаза на Александра, когда тот приблизился к нему. Молча, он осмотрел юношу с ног до головы, ожидая, очевидно, вопросов с его стороны.

— Здравствуйте! — решительно произнёс Александр, глядя прямо в голубые глаза мужчины.

— Здравствуй! — спокойно ответил мужчина, кивнув при этом головой.

— Я зашёл узнать о команде гимнастов авиационного института, — продолжил говорить Александр. — Вы не знаете, когда они тренируются? В какие дни? В какие часы?

При этих словах Александра у мужчины вопросительно взметнулись брови, а выражение лица стало удивлённым.

— А, ты, что, гимнаст?

— Да! — утвердительно сказал Александр. — Только я не здешний. Я поступил на первый курс авиационного института и хочу продолжить тренировки.

После слов Александра мужчина отложил в сторону свои бумаги и, заметно оживившись, стукнул ладонью по скамейке, приглашая юношу, таким образом, присесть рядом с ним.

— Ну-ка, садись, — сказал мужчина. — Ты сегодня удачно зашёл сюда. Я тренер команды гимнастов авиационного института. И, к тому же, я старший преподаватель кафедры физвоспитания. Звать меня Владимир Алексеевич. А фамилия моя, Кульков. Давай, расскажи о себе. Кто ты? Что ты? Откуда? На какой факультет поступил?

Александр рассказал тренеру всё о себе. История его поступления в институт вызвала бурю негодования у Владимира Алексеевича.

— Почему ты не разыскал меня до вступительных экзаменов? — возмущался тренер. — У меня жена работала в приёмной комиссии. Я помог бы тебе поступить на дневное отделение!

Тренер искренне и откровенно сокрушался.

— А, может быть, ты переведёшься кандидатом на дневное отделение? — продолжал говорить Владимир Алексеевич. — Ты, подумай! Я завтра же поговорю с деканом третьего факультета. Мы с Нападовым в хороших отношениях. Подумай!

Но Александр думать об этом не хотел. Он не знал, кто такой Нападов, но то, что можно перевестись с вечернего отделения на дневное отделение института, он знал. Ему не нравилось одно обстоятельство такого перевода. Если на экзаменах в сессии кандидат получает всего одну «двойку», а не три «двойки», как нормальные студенты, то такой кандидат отчисляется из института сразу. Так, по крайней мере, ему рассказывали ребята в общежитии. А это его не устраивало изначально. Срабатывал инстинкт самосохранения. Ну, и третий факультет — это факультет эксплуатации самолётов и авиадвигателей. Поэтому, третий факультет не для него. Он конструктор, а стало быть, должен учиться, пусть даже на вечернем факультете, но по специальности «самолётостроение».

Познакомившись, таким образом, с новым для себя тренером, Александр решил продолжить спортивные тренировки. Благо, они были днём и не мешали его вечерней учёбе.

Определив свой жизненный путь, Александр обо всём написал домой родителям и своей любимой. Он с каждым днём скучал по ней всё больше и больше. Неожиданно для Лилии, прекратив писать ей письма, он и не подозревал, что этим обидел девушку. Он даже не представлял себе, как ей было плохо без него. Особенно плохо было ей, когда она вернулась после отдыха в Боровухе домой в Бахкент, не увидев его ещё раз в Куйбышеве на обратном пути из Белоруссии. Родной город стал для неё пустым и скучным без него. В голову лезли всякие мысли, от которых становилось обидно и грустно.

Такие же чувства начал испытывать и Александр, когда все волнения поступления в институт остались позади.

— Здравствуй моя любимая, моя единственная, моя родненькая, моя маленькая, моя сладенькая, моя дорогая, моя золотая, моё солнышко, мой зайчик, моя прелесть, моя радость, моё счастье, моя Лилечка! Обнимаю тебя сильно, сильно, сильно, сильно, присильно и крепко, крепко, крепко, крепко, прикрепко целую всю, всю, всю!…

Этими словами начинались все его ежедневные письма к ней в далёкий Бахкент.

Написав письмо Лилии, он словно побывал рядом и поговорил с ней. На душе от этого становилось легче и спокойнее.

Первый день учёбы в институте был для Александра торжественным и необычным. Так, по крайней мере, ему казалось. Хотя, ничего необычного в этот день не было. Просто у него было душевное состояние, как у прилежного первоклассника, впервые идущего в школу.

Занятия начинались в восемнадцать часов тридцать минут. Однако, он пришёл за занятия, что называется, заблаговременно. Ещё не было шестнадцати часов, когда он переступил порог учебного корпуса вечернего факультета.

Четырёхэтажное здание на улице Физкультурной вмещало в себе сразу два учебных заведения. Днём это был авиационный техникум. Вечером в нём обучались студенты-вечерники авиационного института.

Два с лишним часа Александр бесцельно слонялся по пустым коридорам корпуса. Он даже начал досадовать на самого себя за столь ранний приход. Но ему ничего другого не оставалось делать в эти часы, кроме того, что ждать начала занятий.

После восемнадцати часов здание, наконец, наполнилось народом. Первыми двумя парами у первокурсников были лекции по математике и истории КПСС. Все лекции первого факультета проходили в аудитории четыреста два. Отныне, это было основным местом учёбы Александра и его сокурсников, с которыми ему ещё предстояло познакомиться.

Лекционный зал, или аудитория четыреста два, было довольно большим помещением с высокими и просторными окнами в двух боковых стенах. В этом помещении свободно мог бы разместиться гимнастический зал. В этом зале на крашеном деревянном полу в четыре ряда шеренгами стояли учебные столы и стулья, за которыми свободно могли бы усесться не меньше двухсот человек одновременно.

Войдя в лекционный зал, Александр увидел, что он в нём уже не один. Несколько студентов определили себе места и, усевшись поудобней, вполголоса о чем-то спокойно беседовали. Видно было, что они давно знакомы друг с другом.

Ребята с интересом взглянули на вошедшего Александра. Тот кивнул им головой в знак приветствия. Они ответили тем же. После этого ребята продолжили свои разговоры, не обращая больше внимания на Александра и других входящих в зал студентов.

Александр осмотрелся и, выбрав себе место, уселся за стол в центре зала. Помещение быстро заполнилось студентами. Незадолго до звонка, очевидно, все студенты первого курса были в сборе, и значительная часть мест была заполнена ими.

Большинство из них не были знакомы между собой и теперь с интересом рассматривали друг друга, знакомясь между делом с соседями по столам.

Александру бросилось в глаза то, что эти все первокурсники выглядят старше, чем те, которые поступили на дневное отделение института. Среди вечерников было довольно много вполне взрослых мужчин и женщин уже знающих жизнь. Среди мужчин было несколько военных, которые выделялись среди всех остальных своей офицерской формой одежды. Были здесь и совсем молодые девчонки. Но женщин среди первокурсников было намного меньше, чем первокурсниц дневного отделения. Основной контингент вечерников составляли мужчины, и Александру это понравилось. Среди взрослых и серьёзных людей ему показалось, что и он стал взрослее.

Монотонно потянулись дни вечернего обучения. Первые дни учёбы в институте Александр воспринимал как учёбу в школе. Но это уже была другая школа.

Через неделю после начала занятий декан вечернего факультета объявил студентам-первокурсникам о необходимости предоставления ими справок с места работы.

Большинство из первокурсников уже работали в производстве, и это требование выполнили легко. Александру же нужно было устраиваться на работу. Он ничего не имел против работы. Однако, трудоустройство отягощало учёбу.

Александр завидовал студентам дневного отделения. Они спокойно учились, не думая о работе. И жизнь у них была интересней. Днём учёба, а вечерами занятия по душе. У Александра всё было иначе. Днём нужно было работать, а после работы до поздней ночи быть на занятиях в институте, а позднее ещё и выполнять домашние задания.

Чтобы работа не отражалась на учёбе, он устроился работать в институте слесарем — сантехником. Администрация института благосклонно относилась к работающим в его стенах студентам-вечерникам, предоставляя им для учёбы некоторые льготы в рабочее время. И всё бы ничего, да вот только Александр оказался в среде ему совсем непривычной и чуждой. Ему было не по себе наблюдать ежедневные пьянки старших коллег по работе. Ещё труднее и мучительней было чистить засорившиеся унитазы в учебных корпусах и с завистью смотреть на беззаботную жизнь студентов дневного отделения.

Получив справку с места работы, Александр сдал её в деканат. Отныне он считался работающим студентом.

Проработал он слесарем-сантехником недолго. Чуть меньше трёх месяцев. К этому его подтолкнуло письмо от родителей, в котором они советовали ему бросить все дела и заниматься только учёбой. Они готовы были содержать сына какое-то время, пока он не втянется в учёбу и в самостоятельную жизнь. Родители позволяли ему только учиться.

Александр уволился со своей первой в жизни работы. Получив в подарок от родителей уйму свободного времени, он стал жить жизнью почти такой же, какой жили студенты дневного отделения института. Разница была лишь только в том, что он днём был свободен, а учился вечером.

С первых недель самостоятельной жизни пришлось привыкать к этой самой жизни вдали от дома и от родителей. Папы и мамы теперь рядом не было. Приходилось о себе заботиться самому. Пришлось учиться готовить себе еду, следить за чистотой одежды, стирать и мыть посуду в чужой квартире.

Поначалу Александр питался одним только рисом. Он отваривал себе рисовую кашу на воде и ел её утром, в обед и вечером перед уходом в институт.

Так было в первый месяц учёбы. Позже он приучил себя ходить в столовые, когда лучше узнал город и их местоположение в нём.

Приближался ноябрь, а вместе с ним и праздник Великой Октябрьской Социалистической Революции, который с 1917 года ежегодно праздновался в его стране седьмого и восьмого ноября.

Эти дни на этот раз попадали на середину недели. Глядя в календарь, Александр прикинул, что, если он, в пятницу, в самолёте улетит домой в Бахкент, и вернётся обратно через неделю, то на его отсутствие в институте никто не обратит внимания. За два месяца учёбы он ни разу не пропустил, ни одного часа занятий и лекций. В то же время он видел, что его сокурсники, особенно те, которые работали в авиационном заводе, иногда пропускали занятия, навёрстывая свои пропуски в последующие дни. Это явление становилось привычным, но не было нормой.

Дни между воскресными и праздничными днями по расписанию занятий первого курса были лекционными. День девятого ноября тоже был объявлен выходным, в связи с переносом на это число выходного дня одиннадцатого ноября. А следующие два дня после десятого ноября тоже по расписанию были лекционными. В такие дни учёт посещаемости занятий студентами практически не вёлся.

Анализируя эту ситуацию, Александр всё больше и больше проникался мыслью о том, что сможет съездить домой в Бахкент на неделю без каких-либо осложнений в учёбе. Он признавался сам себе, что не домой, к родителям, его тянет, а желание увидеться с Лилией.

Письма он посылал ей почти каждый день. Но письма не могут заменить встречу. И чем ближе был ноябрь месяц, тем всё больше Александр думал о поездке домой и о своей любимой. В конце концов, он окончательно решил, что поедет домой на неделю, и с нетерпением стал ждать, когда наступят первые числа ноября. За неделю до второго ноября он купил себе билет на самолёт для полёта по маршруту «Куйбышев — Ташкент — Бахкент». Это оказалось делом простым и лёгким, потому что стоил билет всего половину своей цены. Билет на самолёт Александр приобрёл льготный по своему студенческому билету. Скидка в пятьдесят процентов полагалась студентам только дневных отделений учебных заведений, но, многие иногородние студенты-вечерники, проявляя предприимчивость и находчивость, всякими способами старались поставить штампик «Дневное отделение» в своих студенческих билетах. Многим из них это удавалось. В числе этих многих был и Александр.

Приближение зимы всё больше напоминало о себе. Пора осени уже перевалила за свою середину. Дни были хоть и солнечными и ясными, но холодными. Светлое время суток уже заметно сократилось. Александру, привыкшему к среднеазиатскому теплу Узбекистана, приходилось одеваться всё теплее и теплее. В череду ясных и солнечных дней прорывались хмурые и дождливые дни. Холодные северные ветры сдували остатки жёлтых листьев с потемневших веток деревьев.

Думая о Лилии, Александр с беспокойством вспоминал, что в это время идёт разгар хлопковой страды на полях Узбекистана. В это время на его Родине почти все люди от мала до велика принудительно направлялись в колхозы на сбор хлопка. И никто не мог противиться этому. А значит, и она сейчас находится со своими коллегами по работе на бескрайних хлопковых полях и с утра до вечера, обдирая нежные руки об острые щупальца хлопковых коробочек, собирает «белое золото» Узбекистана. То, что Лиля находится на изнурительном сборе хлопка, он догадывался по тому, что она очень редко стала посылать ему письма. Александр знал, что чаще писать ему она сейчас не может. Для этого у неё нет нормальных условий. Письма ему она писала и посылала только в те дни, когда ей удавалось на денёк приехать домой. А таких дней в хлопковую страду у жителей Узбекистана бывает мало. Думая о Лилии, Александр писал ей нежные письма, в которых мечтал о том, что как было бы хорошо, если бы она была рядом с ним в Куйбышеве.

Наступил ноябрь. В день отъезда Александр, как обычно, пошёл на занятия в институт. Сразу же после занятий он сел на проходящий автобус сто тридцать седьмого маршрута и через час оказался в аэропорту «Курумоч». До вылета его самолёта в Ташкент оставалось полтора часа. Несмотря на то, что время перевалило за полночь, спать ему совсем не хотелось. Он торопил время, чтобы скорее увидеть любимую.

Самолёт Ан-10 вылетел в Ташкент точно по расписанию и понёс Александра на своих крыльях в далёкий Узбекистан. Через четыре с половиной часа самолёт приземлился в аэропорту Ташкента.

В Ташкенте уже было светло. Часы показывали семь часов утра местного времени. Выйдя из самолёта, Александр сразу заметил разницу в климатических условиях. После холодной погоды в Куйбышеве в Ташкенте было по-летнему тепло. Деревья ещё были в зелени листьев. И не было, пока ещё, никакого намёка на приближение холодов.

Хоть Александр и не брал с собой в дорогу ничего лишнего, тем не менее, оказалось, что лишним предметом для него стало его осеннее пальто, которое ему пришлось снять и нести в руках. Не обременённый чемоданами, как другие пассажиры, Александр со своим портфелем и пальто в руке наперевес быстро направился в аэровокзал к диспетчеру по транзитным пассажирам, чтобы зарегистрироваться на ближайший рейс в Бахкент. Первый самолёт в Бахкент вылетал через час, и Александр рассчитывал на нём уже утром попасть домой. Но на этот рейс ему не довелось попасть. Ни на ближайший рейс, ни на какие другие рейсы в Бахкент свободных мест не было. Александр был в отчаянии. Он так рвался домой, пролетел почти три тысячи километров, а тут… такой облом.

Но, делать было нечего. Поинтересовавшись в справочном бюро, на чём можно добраться до Бахкента, он узнал, что нужные поезда уходят только вечером, а это значит, что до дома он доберётся только через сутки. Можно было бы поехать в автобусе, но и это был не лучший вариант, потому что ближайший автобус, в котором он мог поехать в Бахкент, приезжал туда поздно вечером. Да и ехать в автобусе больше двенадцати часов не очень приятно. Нужно было искать какой-то выход и принимать срочное решение. И такой выход Александр нашёл.

Изучая расписание движения самолётов по аэропорту Ташкента, он увидел, что может, если не долететь до Бахкента напрямую, то, хотя бы подлететь к нему поближе. Александр увидел в расписании, что есть рейсы в город Нуратан, который находился всего в ста километрах от Бахкента. Из Нуратана он мог бы доехать до Бахкента в автобусе часа за три и во второй половине дня уже быть дома, а вечером увидеть Лилию.

К его счастью, на первый рейс в город Нуратан были свободные места, и Александр принял решение вылетать туда. С переоформлением билета проблем не было, и через час он уже летел в самолёте Ан-24 в город Нуратан.

Раньше он два раза бывал в этом городе на соревнованиях по спортивной гимнастике вместе со своей командой и, поэтому, легко ориентировался в своих дальнейших действиях.

Полёт до Нуратана занял полтора часа времени. Аэропорт Нуратана находился за городом и располагался со стороны Бахкента. Рядом с аэропортом пролегала автотрасса от Нуратана до Бахкента, по которой регулярно ходили рейсовые автобусы. Благодаря этому Александр во второй половине дня уже был дома. Подъезжая к Бахкенту, он по-новому смотрел на свой город. Александр уже успел привыкнуть к городу Куйбышеву и российской природе.

Пейзажи Узбекистана, издавна привычные для его глаз, и виднеющиеся минареты и мечети Бахкента теперь казались ему сказочной экзотикой Востока.

Когда Александр пришёл домой, то застал там только сестрёнку Валю. Родители в это время были на рынке, где закупали продукты к предстоящему празднику. Александр с нетерпением ждал их прихода, чтобы, увидевшись с ними, сразу же пойти к Лилии.

Брат с сестрёнкой вместе дожидались родителей. Валя рассказала брату обо всех домашних новостях. Для Александра рассказ сестрёнки не был новостями. Всё, что происходило в их доме, он знал из писем матери.

Когда родители пришли с рынка домой, то с удивлением увидели сына. Для Ивана Андреевича и Евдокии Ефремовны его приезд оказался полной неожиданностью и большой радостью.

После прихода родителей домой Александр почти сразу пошёл к своей любимой. Евдокия Ефремовна и Иван Андреевич не препятствовали этому, как ни хотелось им, чтобы он остался дома. Родители понимали его состояние и, поэтому даже не уговаривали сына, чтобы он побыл с ними.

— Ты, наверное, сейчас к Лиле побежишь? — спросила сына Евдокия Ефремовна.

— Да, мама! — ответил ей Александр. — Только ты с отцом не обижайтесь. Я, ведь, не завтра уезжаю. Ещё наговоримся.

— Ты, сынок, и приехал-то, наверное, не к нам, а к ней?

— Не скрою, да! Я мечтал в Куйбышеве об этой встрече.

— Ну, тогда иди к ней. Только возвращайся домой пораньше. А то, ведь, я тебя знаю, пробудешь с ней до позднего часа, а потом, вза полночь, пешком пойдёшь домой из другого конца города. А в городе шпана всякая пристать может. Приди пораньше, чтобы мы с отцом не беспокоились. Лучше завтра, с утра и до ночи будешь с ней.

— Хорошо, мама.

Мать вздохнула, видя в окно, как сын быстрыми шагами удаляется от дома.

К Евдокии Ефремовне подошёл Иван Андреевич и обнял её за плечи.

— Вот и вырос наш сын, — сказала мужу Евдокия Ефремовна.

— Да, уж, — ответил ей Иван Андреевич, — совсем он взрослый и самостоятельный. И это хорошо. Я за него спокоен.

Александр, тем временем, дошёл до остановки автобуса и сел в проходящий автобус. Через полчаса он уже был перед калиткой в деревянных воротах знакомого дома. Он не сомневался в том, что Лиля в это время находится дома. Перед праздником всех хлопкоробов-горожан обычно отпускали домой.

Волнуясь от ощущения предстоящей встречи, Александр сильно постучал ладонью по шершавой поверхности ворот. Через минуту томительного ожидания он, наконец, вначале услышал шаги, а затем увидел Лилю.

Ничего не подозревая, она, одетая простенько, по-домашнему, спокойным и неторопливым шагом подошла к воротам и открыла калитку, чтобы посмотреть, кто стучит.

Перед ней, улыбаясь, стоял Александр.

Ахнув от неожиданности, она растерялась. Она стояла перед Александром в смущении за домашний вид и не знала, как ей поступить.

Ей хотелось одновременно сделать невозможное. Ей хотелось обнять любимого и сильно прижаться к нему, и в то же время хотелось убежать домой, чтобы быстро привести себя в порядок и переодеться.

Александр вовсе не обращал внимания на её одежду и домашний вид. Он видел только её глаза и тонул в них от счастья и радости встречи. Он протянул ей руки, чтобы помочь перешагнуть через порог калитки. Он сразу обнял Лилию, едва она сделала это и оказалась перед ним. Обнимая девушку, Александр беспрестанно целовал её в губы, в щёки, в шею. Целуя любимую, он вдыхал незабываемый аромат её волос.

Лиля смущалась от такого проявления его страсти. Она была ошеломлена его неожиданным появлением и нахлынувшем на неё чувством огромного счастья.

Александр вернулся в Куйбышев через неделю. В институте никто даже не заметил его отсутствие. И снова начались учебные будни. Днём он сидел в областной библиотеке, которая находилась в левом крыле величественного здания театра оперы и балета. Александр любил это место. Здесь всё было рядом. Через площадь Куйбышева, напротив театра оперы и балета, находился окружной Дом офицеров с хорошим кинозалом, куда он иногда ходил смотреть художественные фильмы. Чуть дальше стоял памятник Чапаеву, который верхом на лошади указывал бойцам верный путь к победе. А дальше был спуск к набережной Волги, который извивался по ступенчатым лестницам и асфальтированным дорожкам среди деревьев парка.

Через день, в будничные дни Александр посещал спортивный зал, который находился в том же здании театра оперы и балета, но в правом его крыле на втором этаже. Он продолжил тренировки в составе гимнастов авиационного института. Однако, эти тренировки не приносили ему удовольствия, как это бывало прежде в Бахкенте. Во время тренировок он испытывал постоянное ощущение опасности во время работы на снарядах. Его прежние тренеры уделяли внимание каждому из спортсменов, а особое их внимание было к их надёжной страховке во время работы на снарядах. А тренер гимнастов авиационного института предоставлял полную свободу своим подопечным во время тренировок, постоянно находясь от них на приличном расстоянии. Александру это не нравилось. В таких условиях он не мог совершенствовать своё спортивное мастерство. Он не знал своих ошибок во время выполнения того или иного элемента комбинации на снарядах. А ещё он не мог разучивать новые, более сложные элементы упражнений из-за полного отсутствия интереса к этому процессу у тренера и отсутствие по этой причине должной страховки с его стороны. Поэтому, несмотря на желание продолжать заниматься спортивной гимнастикой, у Александра постепенно начал пропадать интерес к таким тренировкам. И изменить что-то он был не в силах. Тренер, напротив, заинтересован был в таком спортсмене в своей команде, каким был Александр. Он даже предложил ему однажды перевестись с вечернего факультета на дневное отделение института. Александр, может быть, и согласился бы на это, но тренер предложил ему перевестись на факультет эксплуатации самолётов и двигателей. А это его не устраивало. Он хотел стать самолётостроителем и, поэтому, отказался.

Во время одной из тренировок Александр принял решение больше не ходить в спортивный зал. На принятие такого решения повлиял случай.

Во время выполнения опорного прыжка через коня, он не рассчитал своих движений и после толчка руками о тело коня, во время полёта над ним зацепился за него кончиками вытянутых пальцев ног. В результате этого дальнейший полёт Александра над конём происходил по незапланированной траектории. В полёте над конём он увидел, что его приземление, а ещё вернее, падение, произойдёт не на маты, как обычно, а на скамейку, на которой обычно сидят спортсмены, дожидаясь своей очереди работать на снаряде. Эта скамейка почему-то оказалась очень близко от дальнего края матов. Так, по крайней мере, казалось в этот миг Александру. Причём, он не просто приземлится на скамейку, а попадёт в неё лицом и изменить в этом ничего не сможет. В одно мгновение в его сознании пронеслась мечта о тренерской страховке, которой, увы, не было. Тренер в эту минуту находился в другом конце спортивного зала. Силой воли и каким-то чудом Александр увернулся от рискованного приземления. Довольно жёстко ударившись о скамейку, он приземлился на четвереньки. После этого он встал, и, выпрямившись, посмотрел на тренера. Тот по-прежнему сидел в другом конце зала и спокойно наблюдал за гимнастами. Неудачного прыжка Александра тренер, как показалось Александру, даже не заметил.

— Если так продолжать и дальше, то институт я не закончу, — подумал Александр. — Видимо, нужно выбирать. Или учёба. Или тренировки и спорт. А поскольку я приехал в Куйбышев учиться, а не спортом заниматься, то тренировки нужно прекращать. Здесь я ничего не достигну, а вот шею свернуть могу запросто. И ни спорта потом не будет, ни, тем более, учёбы. А что для меня важнее? А для меня важнее успешно окончить институт и стать авиационным инженером. Следовательно, на такие тренировки и к такому тренеру я ходить не буду. Займусь учёбой и самолётами. Это важнее.

Так Александр принял решение и после этого больше на тренировки не ходил. Всё время он посвятил учёбе и конструированию своих любимых самолётов.

Жизнь в Куйбышеве у Александра складывалась не очень гладко. Он легко преодолевал трудности в учёбе. Но кроме этих трудностей всё чаще возникали трудности бытовые из-за сложных отношений с хозяйкой квартиры, у которой он жил.

В общем, он поддерживал с ней хорошие отношения. Будучи дисциплинированным человеком, по своей натуре, Александр беспрекословно выполнял все её требования по поддержанию порядка в комнате и оплате своего проживания в её квартире.

Поначалу он даже уважал эту женщину за то, что она была членом коммунистической партии, и даже была членом партийного бюро на заводе, где работала. Но, со временем, он увидел противоречия в поступках этой женщины. Ничто человеческое ей не было чуждым.

С раннего возраста он привык к тому, что коммунист должен быть образцовым во всех делах человеком. Член коммунистической партии, по его мнению, всегда должен оставаться честным и порядочным человеком. Наблюдая за жизнью и поведением одинокой хозяйки, он видел, что это не так и удивлялся её жадностью. А началось всё с мелочей.

Через два месяца после его поселения в этой квартире, Алла Федотовна неожиданно увеличила ему, квартиранту, сумму оплаты за проживание в её квартире. После этого она ещё добавила оплату за квартиру в виде отдельного платежа за расходование электроэнергии.

Александр терпеливо переносил это, своевременно оплачивая все пожелания хозяйки. Он удивлялся тому, что с него она требовала всё большую и большую оплату, несмотря на то, что он почти не бывал в своей комнате. А если и бывал, то находился в ней на птичьих правах, ибо, сдав комнату квартиранту, Алла Федотовна по-прежнему полностью распоряжалась этой комнатой по своему усмотрению, как если бы Александра в ней вовсе не было.

Он чувствовал себя человеком, которого ущемили в свободе, но терпел всё ради учёбы. Это было главным в его теперешней жизни. Учёба была на первом месте.

— Саша, ты слишком много расходуешь электроэнергию. — Почти каждый день одно и то же говорила ему Алла Федотовна, едва он, после занятий в институте, приходил в эту квартиру и включал единственную лампочку в своей комнате. — Помимо оплаты за комнату, тебе нужно платить и за свет. Ты не думай, что я жадная. Я не жадная. Я экономная.

— Но, Алла Федотовна, я же только лампочку включаю, а она мало потребляет электроэнергии.

— Мало, но потребляет. А потом, ты же пользуешься утюгом. А он тоже накручивает счётчик электроэнергии. В общем, доплачивай ещё по десять рублей ежемесячно и за электроэнергию. Договорились?

— Договорились, — отвечал, вздохнув Александр, а сам думал: «А куда деваться? Заплачу, если тебе так надо».

И платил. Деваться пока было некуда.

Приходя из института, он сразу же ложился спать, чтобы лишний раз не встречаться и не общаться с хозяйкой. Но уединения у него получались редко. Чаще, Алла Федотовна бесцеремонно входила в его комнату и делала в ней всё, что считала нужным, в любое время суток, не обращая на квартиранта никакого внимания, словно его в комнате вовсе не было.

Александру быстро это всё надоело. И он изменил свой образ жизни. Утром он вставал раньше хозяйки и, стараясь не шуметь, уходил из квартиры. Поздними вечерами, возвратившись из института, подолгу ходил под окнами квартиры, дожидаясь, когда в ней погаснет свет и Алла Федотовна ляжет спать. Только после этого он тихо открывал своим ключом дверь квартиры и на цыпочках проходил в свою комнату.

Субботние и воскресные дни он проводил у родных в Рождествено. Эти дни были для него отдушиной. В доме у дяди Вани Александр чувствовал себя, как дома. И ему в этом доме всегда были рады.

Возвращаясь поздними вечерами из института, Александр часто встречался в квартире с незнакомыми мужчинами, которых на ночь приводила к себе хозяйка. Видя такой образ жизни члена коммунистической партии и, слушая от хозяйки знакомые лозунги из морального кодекса строителя коммунизма, он думал: «Если все коммунисты такие, то никогда никакого коммунизма не будет. Все люди сейчас живут только для себя. А коммунисты только говорят красивые слова, но сами и воруют всё, что можно украсть, и врут на каждом шагу, и пьют, и гуляют. Придёт время и вместо коммунизма в стране наступит бардак и хаос!».

Однажды утром, как всегда в последнее время, собираясь уходить, Александр не обнаружил своих ботинок. У порога, в коридоре, вместо его новых ботинок стояли похожие ботинки, но не его. К тому же они были изрядно поношены. Александр понял, что в его ботинках ушёл тот мужчина, который провёл прошедшую ночь с его хозяйкой. Он не думал, что этот человек специально сменил свои старые ботинки наего, новые. Скорее всего, он просто их перепутал в темноте коридора. Но Александру от этого легче не стало. Это переполнило чашу его терпения. Он принял решение найти себе новое пристанище и уйти из этой квартиры навсегда. Александру показалось, что лучшим выходом для него будет устройство на авиационный завод, где он сможет получить место в молодёжном общежитии.

Дождавшись, когда хозяйка встанет с постели, Александр сказал ей об исчезновении своих ботинок и о том, что он о ней думает.

— Много умничаешь! — заявила ему в ответ Алла Федотовна. — Не нравится тебе те условия, в которых ты живёшь, ищи себе новую квартиру. Я жила одна много лет, проживу ещё столько же.

На это Александр ничего не ответил, но твёрдо решил в самые ближайшие дни сменить местожительство.

В этот же день вечером, после занятий в институте, он опять увидел вчерашнего мужчину в квартире Аллы Федотовны. Тот с извинениями вернул ему его ботинки.

В течение недели Александр устроился на работу слесарем-сборщиком в сборочный цех авиационного завода и, выписавшись из квартиры Аллы Федотовны, поселился в заводском общежитии.

В небольшой, но уютной комнате общежития он отныне жил вместе с таким же парнем, каким был сам. Парня звали Михаилом. Он, как и Александр, учился на первом курсе авиационного института, но на другом факультете. Михаил приехал учиться в Куйбышев из Алма-Аты.

Прожив некоторое время вместе, ребята подружились. Между ними были полное единодушие, доверие и взаимопонимание.

Обо всём этом он писал домой родителям и Лилии. Однако Александр писал письма дипломатично, поэтому родители и Лиля не всегда его понимали. В своих письмах он не жаловался на трудности. Он всегда писал, что у него всё хорошо, а трудности преодолевал самостоятельно, набираясь при этом жизненного опыта. Однако, все его последующие поступки воспринимались родителями, а особенно матерью, не всегда так, как ему хотелось. Вот и после трудоустройства на авиационный завод и переселения в заводское общежитие мать восприняла очень неодобрительно.

— Шура, — писала она ему в очередном письме, — мы с отцом делаем для тебя всё возможное. Мы даём тебе возможность пока только учиться. Зачем ты устроился на работу на завод? Тебе, что, денег не хватает?

— Денег мне хватает, — думал Александр, читая письмо из дома, — мне не хватает нормальных условий для того, чтобы где-то жить и спокойно учиться.

А домой в ответ он писал, что, как всегда, у него всё хорошо, и, что он принял такое решение потому, что считает необходимым работать, как все нормальные люди, как его новые товарищи из института.

Лилии Александр, вообще, не писал о своих проблемах. Он писал ей письма только о своей любви к ней и о том, что жизнь без неё в Куйбышеве у него скучная и однообразная, что было на самом деле.

На заводе Александр вместе с бригадой собирал крылья для самолёта Ту-154, производство которого начал осваивать Куйбышевский авиационный завод. В цехе он впервые почувствовал ответственность своего труда. То, что делал завод, в недалёком будущем будет летать. Это не по земле ездить. Кроме всего, изделия производства были очень дорогими. В случае ошибки переделывать их было очень сложно. Для этого, даже по каждой мелочи, требовались согласования с многочисленными организациями. А случайная порча изделия влекла за собой уголовную ответственность. Сборка самолёта — это работа для мужчин! Так, по крайней мере, думал Александр, начав работать в цехе авиационного завода.

Он, хоть и был новичком в производстве, но, очень быстро освоил свою новую профессию. Мастер участка уже через месяц начал поручать ему задания по самостоятельной установке деталей во время сборки крыльев. Работа спорилась в руках молодого сборщика. Александр чувствовал себя в своей стихии. Он не мог работать плохо и, поэтому, все задания мастера выполнял со всей присущей ему ответственностью.

Через небольшой промежуток времени он научился не хуже других сборщиков клепать заклёпки пневмомолотком. Пневмодрель и пневмомолоток. Это были основные инструменты во всех сборочных цехах завода.

Когда Александр впервые пришёл на работу в цех, то он, поначалу, с интересом прислушивался к пению пневмодрелей и к треску клепальных молотков, которые, как сирены и пулемётные очереди, то тут, то там раздавались среди многочисленных каркасов стапелей в установленных там агрегатов крыльев и панелей для этих крыльев. Из всех соседних прилегающих цехов, так же, как и по всей территории его шестого цеха, раздавался такой же треск клепальных молотков и трели пневматических дрелей. Это означало, что вовсю кипела работа. Это означало, что в заводе из множества деталей собирались красавцы самолёты Ту-154. Завод работал. Жизнь кипела. Александру это нравилось.

Рядом с шестым цехом находился седьмой цех, в котором Александру хотелось не только поработать, а хотя бы побывать. Седьмой цех был цехом окончательной сборки самолётов. Но, попасть туда, и даже заглянуть в тот цех Александру суждено не было. Что делалось в этом цехе, видно не было. Путь в седьмой цех посторонним работникам и взорам любопытных глаз преграждала высокая стена заграждения, в которой не было ни единой щелки. Вход в седьмой цех преграждала заводская охрана, которая пропускала в эту закрытую территорию только работников этого цеха и руководителей завода со специальными пропусками.

Собирая крылья для самолётов, Александр с удовлетворением ощущал своё причастие к постройке новых самолётов, на которых будут летать пассажиры. Вначале он даже мечтал, что, однажды, когда придёт время, и он полетит вкаком-нибудь из этих самолётов домой в Бахкент. И он старался собирать крылья для самолётов как можно лучше, чтобы они были надёжными и крепкими.

Мастер участка, в котором работал Александр, всё больше и больше загружал парня работой, видя, как он качественно, быстро, ответственно и толково выполняет все производственные задания.

Первые месяцы работы Александра в заводе прошли без большой для него нагрузки. К тому же, ему ещё не исполнилось восемнадцати лет, и он заканчивал свой рабочий день на час раньше остальных рабочих. В этих условиях он успешно закончил первый семестр и сдал все экзамены, отгуляв в январе во время экзаменационной сессии предоставленный десятидневный учебный отпуск.