Война барда-генерала вытегорских карьеров

На пол­ном хо­ду из ва­гона так хо­чет­ся вып­рыгнуть,

на пос­леднем ды­ханье ут­кнуть­ся в жи­вые цве­ты

и гла­за пас­са­жиров по­ражён­ные выг­ля­нут,

уво­зя этот миг на жи­тей­ские ми­ра пло­ты.

Вас уво­зят ва­гоны к хо­рошим и лас­ко­вым до­микам,

не­бос­крё­бы Вас ждут, раз­го­воров пус­тых су­ета,

не­уже­ли сер­дца про­дади­те ухо­жен­ным ко­микам,

как сей­час пос­ме­ёт­ся над Ва­ми из пе­сен меч­та.

Так раз­бей­те же ок­на, рав­но­душие вы­кинь­те,

в уду­ша­ющий воз­дух прок­ри­чите, что я не один,

пос­мотри­те в гла­за, что в друг дру­ге Вы нын­че уви­дите?

Этот миг для Все­лен­ной — бо­жес­твен­но — пре­данный сын.

* * *

Кровью ра­зор­ва­но сер­дце ги­тары мо­ей,

Мо­жет, про­шеп­чут: Пес­ней нас сно­ва сог­рей!

Ес­ли цве­ты по­выша­ют в це­не,

зна­чит, по­этам не быть на вой­не.

На­роду всё мень­ше…

В ому­те гряз­ном не­мая сов­сем су­ета,

зна­чит ли это, что са­тана вновь сы­та?

На мик­ро­фон оде­ва­ют че­хол,

зна­чит, ги­тара па­шет, как вол.

На­роду всё мень­ше…

Бо­роз­ды-стру­ны в по­ле не­видан­ных строк,

жизнь мне да­ёт сно­ва жес­то­кий урок,

в за­ле не­мом царс­тву­ет всю­ду стру­на,

вот-вот че­рез кры­шу прор­вётся Лу­на!

На­роду всё мень­ше…

Я у­ез­жаю, я к по­чес­тям не при­вык,

се­вер­ный рву я без зло­бы ка­дык,

ка­кая при­выч­ка — рвать Вас два ча­са,

где же Лу­на? По­дать чу­деса!

На­роду всё боль­ше!

* * *

Из ко­чега­рок вы­ходят пев­цы

и по­гиба­ют, дож­давшись цве­тов,

вновь улыб­ну­лись вок­руг под­ле­цы,

звез­дой об­ма­нув на­ших от­цов.

В топ­ке сер­дечной рож­да­лась стро­ка,

в топ­ке сер­дечной боль жиз­ненных мук,

толь­ко дев­чонки свя­тая ру­ка

в топ­ке вол­ну­ет уг­ли раз­лук.

Всю жизнь дол­бим ду­ши во ль­ду,

нер­вы, как ис­кры, сго­ра­ют дот­ла,

из ко­чега­рок ду­шев­ных уй­ду,

ес­ли до сер­дца ус­пе­ет иг­ла.

* * *

Где толь­ко ме­ня ле­ший не но­сил,

в ка­ких я толь­ко не был за­ко­ул­ках,

бе­жал я от се­бя что бы­ло сил,

а ве­тер бил в ли­цо тре­вож­но-гул­ко.

И я Руб­цо­ва всё хо­чу дог­нать,

пи­шу сти­хи, но нет, не до­тянуть­ся,

как до звез­ды ру­кой мне не дос­тать,

так и по­кой­ни­ку во­веки не прос­нуть­ся.

* * *

Ка­кие к чёр­ту чу­деса,

ког­да вок­руг та­кая вь­юга!

С ума сош­ли, что ль, не­беса

и не ви­дать во вь­юге дру­га!

Лю­бов­ни­цей по­будь мо­ей,

спи, вь­юга, у мо­их две­рей!

* * *

Стих не идёт, так по­лос­ну по гор­лу,

чтоб сло­во, втя­нутое ка­дыком,

от пи­щево­го от­вернув­шись со­ра,

вдруг по­каза­лось крас­ным язы­ком.

Но это жа­ло не спе­шит свой мёд

от­дать бу­маге из сер­дечных сот,

оно сна­чала маг­му слов нав­рёт,

чтоб ум за­полз в фаль­ши­вый грот.

Нет, не об­ма­нешь, выр­ву я сле­зой

ты­сяче­лет­нее, вол­ну­ющее эхо

и до ут­ра ук­рою стих ло­зой,

по­из­де­вав­шись на про­щанье сме­хом.

* * *

Та­ёж­ный про­курор мед­ведь

ска­зал мне как-то раз: При­седь!

И по­сиди со мною до вес­ны.

Ну чтож, о чём тут раз­го­вор,

ска­зал ему, что я н

ска­зал ему, что я не вор

и зад­ре­мал у ска­зоч­ной сте­ны.

Со­сали ла­пу в Но­вый год,

воп­рос мед­ведь мой за­да­ёт:

Чем кор­мят на­вер­ху на­род?

А я ему: Ты иди­от,

ко дну пус­ти­ли па­роход,

он с хле­бом был и го­лод нас­та­ёт.

На пе­рес­трой­ку ве­ры нет!

— ска­зал мох­на­тый мой со­сед,

но ве­ры нет, но и по­эта нет.

Мед­ведь тот кос­точку со­сёт,

он был, ви­дать, не иди­от,

ты не хо­дил бы в лес, на­род!

* * *

Жи­ву до бле­воти­ны,

пи­шу — так до смер­ти,

я жизнью об­то­чен­ный,

хо­тите — про­верь­те!

* * *

Что­бы в ду­шу не лезть ни к ко­му,

я про­дал свои са­поги…

* * *

Знай­те, лю­ди, для Вас я, как пти­ца,

про­летел над Ва­шей судь­бой,

не ус­пев на ле­ту по­молить­ся,

как раз­бился с ги­тарой-су­мой!

* * *

Сколь­ко ко­вар­ных кри­тиков,

сколь­ко за­бытых ны­тиков,

хо­чет­ся на рас­све­те

выс­ка­зать это:

Жи­вут не по­эты!

Жи­вут на по­этах!

* * *

Не­бо — оке­ан на­обо­рот,

звёз­ды — это гла­за акул,

их за­ман­чи­вый свет лю­дям врёт,

за­чем лю­ди идут на их приз­рачный гул?

Я поп­ро­бовал. Умер. Ле­чу.

Ка­кая аку­ла! О, звёз­дная пасть!

Но над зем­лёй вов­сю хо­хочу,

по­тому что зем­ным так не про­пасть!

* * *

Как мне всё на­до­ело, не хо­чу уже я ни­чего,

прос­то на­до уй­ти, как всег­да ухо­дили дру­гие,

зас­тре­лить­ся в прох­ладное ут­ро, не за­быв

ни­кого,

пре­до мною ле­жат, слов­но яго­ды, пу­ли ря­бые.

Их ма­нящая медь яр­кой кап­лею в сер­дце

воль­ёт­ся,

бу­дет врач ко­вырять­ся в мо­ём сер­дце в

ус­та­лую ночь,

вый­мет пу­лю, пе­чаль­но в ок­но улыб­нётся

и за­хочет с пес­ней уби­той ря­дом при­лечь.

Пой, мой врач опоз­давший, про му­ки пус­тые,

про нес­бы­точ­ность снов, про лю­бов­ниц

кра­сивый бу­кет,

а на прос­ты­ни кровь, как ду­ши за­пятые,

за­лива­ет судь­бою прос­тре­лен­ной сло­во: ПО­ЭТ!

* * *

Мы пе­режи­ли па­лача,

но всё рав­но мы ру­бим, ру­бим

чу­жие ду­ши сго­ряча,

Рос­сию су­дим, су­дим, су­дим.

Нам не наз­на­чено ве­ков

на раз­мышленье,

что Вы, Де­ло!

Мы нап­ло­дили ду­раков,

рос­сий­ская ду­ша осе­ла.

На Со­лов­ках ко­локо­ла

нам чёр­ным зво­ном отоль­ють­ся,

а где те­перь пе­репе­ла,

там пес­ни с кро­вуш­кою ль­ют­ся.

* * *

В по­дарок брат не­сёт то­пор,

ведь я по слу­хам, здеш­ний вор,

злым вих­рем ра­нены сло­ва,

в ко­торых здеш­няя тра­ва

чуть по­зави­дова­ла сол­нцу,

за­чем от­кры­ла мать окон­це?

За­чем уг­рю­мых га­дов нить

зас­та­вила Рос­сию ныть?

И взял то­пор-пе­ро я в ру­ки,

чтоб сказ­ки, а не книж­ки-су­ки

приш­ли бе­рёза­ми в из­бу,

я не от­крыл для них тру­бу,

а бу­ду с ни­ми на мо­розе

ле­ле­ять ночь в по­эме-ро­зе.

* * *

Я ду­шу по­ложил в вед­ро

и шёл по го­роду, ле­жала

она в нём с кни­гою Дид­ро,

ги­тара на пле­че мол­ча­ла.

Я пуст, мне без­различ­но всё,

и ок­рик жен­щи­ны кра­сивой,

и что зо­вут те­бя пуг­ли­вой,

и то, что жизнь, как ко­лесо.

Я пнул вед­ро, на кой мне чёрт

ду­ша — под­ру­га су­мас­бродья,

а жизнь — ведь ты не выс­ший сорт

и я — не Ва­ше бла­городье!

* * *

Я не­нави­жу сла­бые сти­хи,

они не по­зовут ме­ня в до­рогу,

вот кто-то взял и слы­шу я: Хи-хи!

И жал­ко про­дав­щи­цу, ну ей Бо­гу!

Ах, чёрт возь­ми! — мне хо­чет­ся ска­зать.

О, нет, не по­купай­те эту кни­гу!

Здесь нет ду­ши, здесь не­чего чи­тать

и я в кар­ма­не по­кажу ей фи­гу!

А кто ви­новен, что Руб­цо­ва нет?

Что этим кни­гам здесь не за­пылить­ся?

Я ухо­жу, даю се­бе обет:

Лет че­рез пять сю­да вновь воз­вра­тить­ся!