Великий исход

Возвращение Сизоворонкина было как никогда триумфальным. В тронном зале, куда он шагнул из солнечного Узбекистана, собрались, наверное, все олимпийские боги. Больше всех, кажется, радовались Оры.

— Скорее всего, решили, что это самое «потом», которое обещала им Артемида, уже наступило, — понял Алексей.

Он стоял у стены, пряча сверток с подарком за спиной, и глупо улыбался. Задачу — как пройти через весь зал и незаметно передать кусочек безвременья с заснувшей внутри розой громовержцу, застывшему на своем троне, он считал невыполнимой. Здесь нужно-то было сделать пару десятков шагов… Под взглядами десятков богов, среди которых, конечно же, внимательнее других не сводила с него прекрасных и внимательных глаз Гера, супруга громовержца.

Главное правило при переходе через улицу: не переходить улицу на тот свет!

— Я и сейчас… не совсем на том свете, — усмехнулся Алексей, — а если еще и сюрприза не получится…

— Получится! — громыхнуло в голове, и руки за спиной опустели.

Зевс на троне непривычно широко улыбался — ему, Гераклу. Он словно говорил: «Ну, набреши что-нибудь, парень! Люди, то есть боги, ждут от тебя отчета о командировке».

— Про подарок?

— Нет! Про подарок я сам… улучу подходящий момент.

— Тогда я лучше не расскажу, а покажу, — Сизоворонкин решился на смелый эксперимент.

Он снял с руки похудевший кладенец, трансформировал его в волшебную палочку, взяв за образец школьное пособие Гарри Поттера, и взмахнул ею, закрывая глаза. Музыка вокруг родилась сама. Она проникала в каждую клеточку тела и жила отдельно от охов и ахов, заполнивших тронный зал. Лешка открыл глаза, когда услышал довольное громовое кряканье Зевса.

Громовержец развалился на своем троне, сияя улыбкой и одеждой, словно персидский падишах. Даже борода его сейчас была завита в аккуратные бесчисленные завитки. И корона, раньше скромно проглядывавшая в буйной гриве, сверкала крупными бриллиантами. Она вполне могла заменить собой люстру, которой в зале не было.

По обе стороны трона стояли братья. Но если к Посейдону, сейчас наряженному бравым пиратским капитаном, претензий у знатока человеческой и божественной моды, каким с недавних пор считал себя Сизоворонкин, практически не было, то вид повелителя Царства мертвых едва не заставил «знатока» проглотить язык. Наверное, тысячелетняя необходимость появляться на людях мрачным, пугающим всех и вся старикашкой, заставила Аида вырядиться сейчас ярче самого расфуфыренного павлина. Он сиял даже солнечней старшего брата.

Смотрю на некоторых и понимаю — одеваться все-таки надо, смотря не на моду, а в зеркало. В ЗЕР — КА — ЛО!

Очевидно, для Аида таким зеркалом стало ошарашенное лицо Геракла. Старый бог смутился (впервые на памяти Сизоворонкина), подернулся дымкой, и выплыл из нее уже в строгом сюртуке черного цвета. На голове его блестел лаком цилиндр. Теперь он напомнил Лешке кого-то из первых американских президентов. Какого именно, Алексей сказать не мог, потому что долларами избалован не был. Но выражение лица новой ипостаси владыки Царства мертвых было точь-в-точь, как на какой-то из грязно-зеленых банкнот. Сизоворонкин этому обстоятельству не удивился. Он удивлялся другому — насколько раскрепощенными и человечными стали боги в новых нарядах! В большинстве своем эти платья, костюмчики, балахоны были рождены не буйной фантазией долгожителей Олимпа, а памятью кладенца.

Лешка восторженно вздохнул. Он вдруг представил себе, что по подиуму миланского дома моды дефилируют не тощие европейские модельки, а эти сочные красавицы, с которыми он, бухгалтер и полубог, был связан невидимыми нерушимыми нитями. Царственнее всех женщин, как это и полагалось по статусу, выглядела Гера. Ее костюм был парой, дополнением к тому, в котором сейчас вставал с трона Зевс. Вставал, потому что по подиуму, в который сейчас превратилось центральное пространство огромной залы, к нему шла его богиня, избранная раз и навсегда. Этой картины, конечно же, земные залы увидеть не могли никогда — просто не выдержали бы. А Сизоворонкин.. Что Сизоворонкин? Он мог, уже как настоящий бог, воскликнуть: «Остановись мгновение, ты прекрасно!». Потому что кладенец, верный помощник и товарищ, сейчас опять работал японской цифровой кинокамерой с оптимальным разрешением.

Музыка в зале стала торжественной, но — согласно сценарию неведомого режиссера — затухающей с каждым шагом божественной Геры. Наконец, в зале зазвенела абсолютная тишина. Бог и богиня стояли друг против друга, и дрожащие руки громовержца так же беззвучно разворачивали бесконечный кокон времени. Последний виток истаял; Олимпу явилось чудо живой природы. Роза открылась в одно мгновение, и тронный зал заполнился ароматом, который божественным можно было назвать только иносказательно. Он был самым прекрасным, что могла родить Земля, и именно в это мгновение Алексей понял — теперь богов не остановить!

— Помогите! Пропала умная женщина!

— Раз умная — значит, не пропала, а вовремя свалила…

— Интересно, — усмехнулся Сизоворонкин, — кто рванет отсюда раньше — мужики, или бабы? Или разобьются по парам — вон как Зевс с Герой?

А царственная пара уже плыла в танце. Роза была зажата сразу в двух ладонях. Зажата так крепко, что Лешке показалось — по зеленому колючему стеблю ползут две струйки алой жидкости.

— Кровь?! — удивился Алексей, принимая приглашение на танец от Артемиды, — у богов кровь?! Или мыслями и сутью они уже там, на земле?

Скоро стало не до вопросов. Его перехватила рассерженная на собственную нерасторопность Афина, потом кто-то из Ор, потом… Олимпийский бал был в самом разгаре. Было безумно весело, особенно когда Грааль потребовал подключить его к веселью. Лешка не возражал. Он и без артефакта был пьян женской любовью, в которой его буквально топили богини.

Если я говорю: «Я люблю тебя!», — не нужно этих глупых вопросов типа: «Ты пьяна?». Само собой разумеется, что я в г…

Однако лишь в глазах Афины и Афродиты он читал, что они готовы ради него на все — без всяких оговорок и ответных «плюшек». Все остальные словно ждали от него чего-то; льнули к телу полубога с какими-то тайными, определенно корыстными целями. И Лешка теперь уже сам призвал на помощь артефакт из осколка пяточного камня, памятуя о том, что у трезвого (точнее трезвой богини) на уме, то…

Алексей отпустил талию Оры Зимы, обдавшей его недовольной ухмылкой и зарядом морозной свежести прямо в лицо, пришедшимся как никогда кстати. Сизоворонкин, на несколько мгновений оставшийся бесхозным, ловко попал одним артефактом, кладенцом, в ждущее горлышко другого — Грааля.

— Входит и выходит, — рассмеялся он, вспомнив про веселого медвежонка Винни и его друга Иа, — мой любимый размер… и вкус!

Чтобы варить суп было не так скучно, попробуйте изображать злодейский смех каждый раз, когда добавляете какой-нибудь ингредиент.

Лешке ничего изображать не было необходимости — за него это делал Вельзевул, несомненно, тоже мечтавший присоединиться к вакханалии. Волшебная палочка, в которую опять превратился артефакт, утопала в собрате, как перьевая ручка в чернильнице и щедро наделяла олимпийский воздух брызгами, кляксами, целыми водопадами невесомой мальвазии, в которой — уже не казалось полубогу — хихикали, потирая руки, Вельзе и Вул. Дьявольский напиток подействовал сразу. Он заставил ринуться к Сизоворонкину сразу с полдесятка пьяных красавиц, явно готовых на все. Полубог выбрал богиню Судьбы. Вообще-то, таких на Олимпе было три — все прекрасные и миниатюрные. Кто-то — злонамеренно, или случайно — ввел в заблуждение великого слепца Гомера, изобразившего их злобными старухами. Сам же автор «Илиады» и «Одиссеи» по причине всякого отсутствия зрения, проверить этого не мог. На самом деле одна из богинь, Клото, прекрасная, как только что расцветший весенний цветок и обычно скромно стоявшая у стены, сейчас буквально прилипла к его мощному телу и непостижимым образом (учитывая разницу в росте примерно в полметра) жарко дышала ему в ухо, уговаривая, а потом буквально моля о единственной ночи.

— Что-то в этой страсти есть странное, — подумал Алексей, принимая, как надлежит герою, быстрое и окончательное решение.

Он подхватил согласную на все богиню на плечо, которое было вдвое шире, чем осиная талия Клото, и чуть ли не вприпрыжку отправился в спальню, в которой еще ни разу не был — доказывать, что настоящие герои всегда думают двумя головами, и пальцев у них… чуть побольше двадцати. Две другие богини Судьбы — Лахесис, «дающая жребий», и Атронос, «неотвратимая», неуклонно приближавшая будущее, проводили сестру-соперницу, практически оседлавшую полубога, завистливыми взглядами.

Что такое поза наездницы? Сидишь на шее у мужика, сжимая ее бедрами, чтобы не вырвался, и клюешь, клюешь… прямо в мозг.

В собственную светелку богиня судьбы вступила с победным криком, который почти сразу же перешел в иступленный стон изголодавшейся по ласкам женщины.

— Ничего удивительного, — подумал Алексей, срывая одним движением платье, которое сам же и подарил (с помощью кладенца, конечно), — вряд ли кто в здравом уме захочет насиловать собственную судьбу; ту самую, «прядущую» нить человеческой жизни. Она, как известно, баба капризная — двинет в ответку промеж рогов так, что мало не покажется.

Мало не показалось — сначала Клото, прижатой мощным телом обнаженного полубога к ложу так, что стало невозможно дышать, не то что вопить, а потом и самому Сизоворонкину, когда уже судьба взяла все в собственные руки, а потом в чувственный ротик, а потом… В-общем, все и везде. И ничего не поделаешь, пришлось Лешке покориться — судьба!

Обсуждение прошедшего корпоратива:

— А во сколько вы разошлись?

— Разошлась я ближе к двенадцати, а ушла в половине третьего.

Богиня Судьбы ждать двенадцати не стала, разошлась практически сразу, а вот уйти отсюда… Лешка посчитал бы оскорблением для себя, если бы женщина вот так встала с кровати, и ушла, оставив его обессилевшим. Нет, это судьба запросила у героя отдыха, хоть краткого. Уже много позже, лениво попивая мальвазию из Грааля, богиня поведала Сизоворонкину о причинах столь необычного внимания к его скромной персоне.

— Это все Зевс, — прошептала она, выводя на широченной груди полубога какой-то иероглиф, — он сказал, что дорогу в тварный мир найдут лишь те, кто с тобой…

— Переспит, — нашел вполне благопристойный эпитет Сизоворонкин.

— Вот именно, — кивнула головой Судьба, чуть прихватив губами его живот в опасной близости от тупика, к которому вела тещина дорожка. Тупик явно был не против, пока его хозяин не вспомнил Аида в костюме американского президента.

— С мужиками спать не буду! — решительно заявил Алексей, покрываясь броней чудо-костюма.

— Милый, ты не представляешь, как это приятно — лежать на волосатой груди любимого мужчины!

— Очень надеюсь, что мне никогда не придется этого ощутить…

Броня, что сейчас предстала в виде очень узких плавок, словно давала ему время на размышления. И Сизоворонкин, почти счастливо вздохнув, все-таки покорился Судьбе; и раз, и второй, и третий…

В тронный зал, навстречу жадным взглядам богинь, он вошел один. Клото осталась в спальне, заявив, что хочет побыть одна; посидеть, так сказать, на дорожку…

— Плакать будет, — понял Алексей, но все равно ушел.

Потому что в таком серьезном деле женщинам мешать нельзя, особенно если она — чья-то судьба.

В противоположные двери как раз входила царственная пара. И Сизоворонкин словно заглянул в зеркало — наверное, точно с такой же глупой и счастливой улыбкой, какая сейчас сияла на бородатой физиономии Зевса, он и сам появлялся в обществе; каждый раз после такой важной отлучки. Он непроизвольно глянул на Геру, точнее¸ на ее наряд — не подпалился ли? Громовержец кивнул ему: «Все в порядке!», — а богиня мило покраснела, а потом не выдержала и расхохоталась, подмигнув так многообещающе, что Лешка в панике отступил, схватился за первое попавшееся… тело. Этому телу он обрадовался, даже успел спросить:

— Ну, как костюмчик?!

Но Ора Весны — а это именно она так удачно подставилась — вдруг захлюпала носом; горькие слезки посыпались на могучую волосатую грудь полубога. Этим было сказано все — и трепет ожидания, длившегося столетия, и предвкушение чуда; сначала с ним, Сизоворонкиным, а потом с тем единственным и неповторимым, что ждет ее в тварном мире.

Ждешь принца на белом коне? За ним нужно будет убирать навоз.

Постскриптум: Кстати, за конем — тоже.

— Ты одна такая наивная, или вы все здесь такие… оторванные от жизни? — подумал Алексей, укладывая Ору в постель бережно, памятуя, что конкретно его эта богиня, сотрудник ведомственной олимпийской охраны, ждала не годы — тысячелетия.

Оказалось, что не только ждала; она готовилась, по крайней мере, теоретически. А на практике она взялась за дело так рьяно и умело, что Сизоворонкин попытался согнать краску с лица только… когда в спальню, оказавшуюся общей, и рассчитанной на четыре персоны, ввалились остальные Оры. Краска вернулась на мужественную физиономию полубога, потому что Лето, Осень и Зима оказались такими же знойными и ветреными, как Весна. Места хватило и для пятерых. А когда не стало хватать, Лешка вспомнил, что существует второй этаж, третий. Вспоминал с благодарностью до тех пор, пока под таким «трехэтажным» зданием, в котором сам Алексей мужественно исполнял роль второго этажа, в одно мгновение растаял первый — в самый ответственный момент. Так что оставшиеся два этажа едва не сломали единственный столб, изображавший сейчас свайный фундамент.

Три Оры бросились утешать пострадавшее чудо, лаская его и руками, и… всем, что было у них мягкого и нежного. Но была в их ласках вполне понятная грусть — Ора Весны уже покинула и их, и Олимп. Потом, поочередно, истаяли и остальные стражи Дворца. Алексей, уже шагнувший было по коридору к тронному залу, по какому-то наитию ткнулся назад, в закрытую дверь спальни, где четыре девушки тысячелетиями воздыхали о принцах и конях всех мастей и темпераментов.

— Не откроешь, — проскрипел за спиной голосом американского президента Аид, — а если получится сломать — увидишь лишь холодные камни тварного Олимпа.

— А ты чего не пляшешь? — не очень приветливо буркнул полубог.

— Хотел пошептаться с Клото, — неожиданно подмигнул ему владыка царства Мертвых, — поздно. Дверь запечатана. А это значит, что на Олимпе теперь никто не прядет нить жизни.

— А что? — подумал Лешка, — вроде нормальный мужик. Расстроенный только.

Все мужчины одинаковые: две руки, две ноги, а посредине — сволочь!

— Значит, она прядет ее там! — чересчур бодро заявил Алексей, тыча пальцем в пол, под которым, скорее всего и находился тварный мир, и уже без внутреннего содрогания обнял жесткий сюртук за плечо.

Так, вместе, они и вошли в зал, вызвав на пару минут шок у присутствующих — даже у Зевса. Громовержец, впрочем, первым пришел в себя. Он набрал полную грудь воздуха и пророкотал громом, в котором не было грозовых раскатов, а лишь боль от скорого расставания.

— Ну, вот и все… Бал закончен.

— Второй тур марлезонского балета, — подумал Сизоворонкин, наблюдая за очередной фазой всеобщего шока олимпийцев.

Он неторопливо, дожидаясь, когда все взгляды сконцентрируются на нем, достал из широких штанин Грааль, придал ему обычную, каменную форму, и поднял полный мальвазии сосуд с громким, жизнеутверждающим тостом:

— За наш бал! За новый бал — там, на Земле, в тварном мире!

Олимпийцы дружно выдохнули, повеселели лицами и потянулись ручейками к дверям. Причем мужская часть божеского общества кивала Зевсу, словно обещая встречу в неизведанном мире, а женская — Лешке-Гераклу, так же безмолвно сообщая ему номер своего билета на поезд в счастливое будущее. Алексей улыбался в ответ, благодаря судьбу и особенности олимпийского бытия, отрицающего всякие современные новшества, в частности, мобильные телефоны. Иначе, не сомневался он, его бы завалили звонками, как только он оказался в тварном мире.

СМС от мобильного оператора: «Этот абонент звонил вам 623 раза. Не давайте свой номер телефона идиотам!».

Наконец, в зале остались трое — сам Сизоворонкин и Зевс с Герой.

— Ну и как это понимать, — подступил с претензиями к громовержцу Алексей, — что это за универсальная отмычка в виде тушки полубога?

— Что, недоволен?

Лешка замялся. Вообще-то он был доволен, очень доволен — как кот, обожравшийся сметаной.

— Не боись, — прогудел в бороду Зевс, посмеиваясь, — это еще не та плюшка, которую я тебе обещал. Твои подвиги здесь и сейчас — это банальная необходимость. Приятная, но необходимость.

— Но зачем? — вскричал Алексей, — зачем обманывать милых девчушек, которые, кстати, в большинстве своем твои потомки? Ведь они и без меня могли попасть в тварный мир — только пожелав этого.

— Могли, — кивнул громовержец, и рядом с ним так же опустила голову Гера, — могли попасть и… пропасть. Навсегда. Сколько там сейчас на земле разумных тварей бродит?

— Семь миллиардов, — чуть растерянно пробормотал Сизоворонкин.

— И только ты сможешь найти их, чтобы собрать на обещанный бал. Да и просто так — пообщаться, посплетничать… Полтинничек до получки перехватить.

Он повернулся к супруге за поддержкой. Та согласно кивнула. Она — понял Алексей — сейчас была на все согласна. Лицо богини сверкало неземным светом, затмившим красоту розы, которую она прижимала к своей груди.