Такая нескучная жизнь

Признание автора

Читая эти автобиографические рассказы, можно подумать, что жизнь автора — сплошной прикол. Отнюдь, самая обычная жизнь, просто, не знаю откуда, у меня сформировалась привычка смотреть на происходящее с юмором. Серьёзно я в этой жизни почти ничего не воспринимаю.

Это не является достоинством или недостатком, данное качество не делает меня ни более счастливым, ни более несчастным. Это — просто данность, генетическая предрасположенность, как моя проявляющаяся лысина.

Прочитав книгу Стивена Кови «7 навыков высокоэффективных людей», я пришёл к выводу, что моя миссия не столько заниматься кулинарией, сколько веселить людей. Ну что ж, если моё предназначение — прожить шутом гороховым, так тому и быть.

Надеюсь, чтение этой книги доставит вам определённое удовольствие и немного повеселит :-)

Книга «Эдем по имени КРАУСС»

До недавних пор я жил в поселке авиаторов Внуково. После школы подавляющее большинство внуковских ребят шло учиться на летчиков или на авиатехников. Я тоже последовал этой доброй традиции — поступил в КРАТУ ГА (Криворожское Авиационно-Техническое Училище Гражданской авиации). В народе его называли по старой аббревиатуре — КРАУСС.

Учёба там совмещалась со службой, что очень удобно и практично — через два с половиной года получаешь диплом о среднем техническом образовании и погоны с одной звездой (младший лейтенант). Лучшего откоса от армии тогда не было :-)

Уклад и распорядок жизни в училище мало чем отличался от армейского. Только вот экстрима было меньше — боевое оружие давали редко, не посылали на учения и в горячие точки.

И вот он долгожданный КРАУСС! Лежу на нарах, лысая башка липнет к подушке, меня переполняет радость: наконец-то я слинял от родительской опеки.

Звучит команда «Строиться!». Бредём в столовку. Это наш первый визит в местную точку общепита. Нда, не ресторан, конечно. На столах не отмытые пятна утренней каши, в котелках — перловка с кусками сала, чай — писи тёти Хаси.

У нас были запасы еды из дома — колбаса там сырокопченая и другие вкусности, поэтому к столовской еде никто не притронулся.

Мы и не предполагали, что через месяц будем уплетать это месиво за обе щеки.

Колхоз

В первый месяц службы всех лысых загоняли в колхозы, собирать богатый урожай помидоров и сахарной свеклы. Это была своеобразная учебка. После колхоза курсанты начинали воспринимать пребывание в училище за счастье, кормёжка в столовой начинала казаться вкусной, а ещё, пробуждалось неодолимое влечение к учёбе.

Кормили в колхозе очень скудно, видимо, считали, что мы можем подкармливаться дармовыми сельхозпродуктами. Но уже через неделю помидоры не то чтобы есть, смотреть на них было противно. Да и вообще, после случая с вишней мы старались пореже употреблять энзимные продукты.

А с вишней вышла такая история — одна компания невольных вегетарианцев совершила набег на вишневый сад. Хорошо перекусили ягодкой. И пронял их сильнейший дрищ. Мы устали сгонять бедолаг с толчков. Загадили они все общественные туалеты и близлежащие посадки. Их даже на два дня от сбора овощей отстранили, чем поставили под угрозу выполнение сельхоз плана пятилетки.

Помимо жалкого продуктового рациона, была ещё одна проблемка — отсутствие сигарет. Курильщикам приходилось туго: по близости не было магазинов, да и денег у большинства не было. Начался расцвет народного творчества — ребята вырезали деревянные трубки. Потом собирали вдоль дорог бычки, потрошили их и забивали табак в трубки. Курить одному считалось жлобством, трубки мира раскуривали на 2 — 3 человека.

Через пару недель уборки пасленовых меня начали посещать кошмарные сны — бескрайние поля, заполненные спелыми помидорами, горы помидор, помидорные моря и океаны, разговаривающие помидоры…

Через месяц лысые и голодные бомжи вернулись в расположение училища. За время полевых работ мы хорошо загорели, неслабо схуднули и заработали стойкую неприязнь к помидорам.

Мандавошки

Первый караул. Нас расставили по разным важным объектам. Больше всех повезло мальчику Саше: ему поручили охранять строго засекреченную зону — ведомственный детский сад. Приняв объект, он приступил к прочесыванию Смычки в поисках счастья (Смычка — название района Кривого Рога, где находится КРАУСС). Счастье он нашел в виде подвыпившей женщины бальзаковского возраста. Без особых уговоров она согласилась провести с ним романтическую ночь в караульной будке.

Через несколько дней у нас была традиционная помывка в душе. Мы с удивлением увидели, что лобок Саши радикально облысел. На вопрос «чё й то с тобой произошло?», находчивый Саша ответил, что сейчас так модно. А через некоторое время эту «моду» подхватили все те, кто спал на соседних койках, и те, кому посчастливилось посидеть на Сашином ложе после его доблестного караула.

Когда факт заражения мандавошками стал известен в официальных кругах, всю нашу роту провели через тотальную дезинфекцию.

А ведь не зря говорят, — «Шерше ля фам» :-)

Из жизни лилипутов

В детстве у меня был огроменный комплекс неполноценности — я очень переживал из-за своего маленького роста. В школе на разных построениях мое тельце замыкало строй мальчиков. Далее следовали девочки. Я компактно помещался под грудью самой высокой одноклассницы.

Мириться с такой ошибкой природы я не хотел. Вдвоем с другом Максом (он тогда тоже был ещё тем лилипутом) мы придумывали разные ухищрения, способные стимулировать наш рост. Посетили мы даже школу роста (была такая в Москве). Там кроме всяческих растяжек практиковался такой изуверский способ подрасти — человеку ломали ноги (или пилили, не помню), а потом их сращивали на специальных вытяжках. В результате, инвалид вырастал сантиметров на 5 — 10.

Мы с Максом до такого откровенного идиотизма доходить не стали. Ограничились растяжками, подтягиванием с гантелями, прикреплёнными к ногам, и употреблением витамина А.

Максу вырасти удалось, а я так и залип на своём метре и шестидесяти девяти с половиной см.

Но у меня ещё был шанс. В КРАУСС я ехал с твердым намерением ещё хоть чуть-чуть подрасти.

В первые же дни пребывания в училище я поспорил с ребятами на бутылку коньяка, что через год вырасту на 5 см. Меня тщательно обмерили — 169,5 см.

Через год обмер повторился. О Боже, я стал короче на два см! Проставил ребятам коньяк.

Несколько дней меня не покидали тяжёлые думы о моем регрессе. И тут приходит в голову светлая мысль — год назад меня мерили утром, а сейчас — вечером. Может быть, в течение дня позвоночник усаживается? Проверил. Точно! Свое открытие я оглашать не стал: решил пузырь отыграть. Поспорил, что ещё через год вырасту на 2 см. Народ, конечно, смело согласился. Вечером меня обмерили, а через год утренний замер показал, что я «вырос» на три см. :-)

Каратисты

В то время занятие каратэ было на самом пике моды. Игорёк, с которым мы подружились в КРАУССе, оказался продвинутым каратистом. Не просто молотильщиком воздуха, а настоящим бойцом. Он решил приобщить меня к тайнам школы Шотокан.

Вместе с ещё двумя ребятами мы нашли небольшую каморку под трибунами училищного стадиона, навели там марафет и заставили/завесили её разным оборудованием: штангами, гирями, мешками, макиварами и т. д. Те двое занимались бодибилдингом, а мы с Игорьком отрабатывали удары и каты.

Полгода я молотил грушу и макивары и вот представился удобный случай опробовать навыки в деле.

В кубрике мы договорились не курить. Заходит к нам как-то Рафик, парень с соседнего взвода. Зашел с сигаретой. Я ему сказал, что у нас не курят. Он мне ответил… Я ему сказал… Он опять ответил… И начали мы с ним заниматься форменным рукоприкладством.

Надо отдать Рафику должное, он оказался точнее и резче. Не то чтобы ипон (чистая победа), но по очкам он меня опередил. Так отделал мою челюсть, что целую неделю я питался только жиденьким, т.к. жевать было больно.

Сенсей был очень раздосадован моим непрофессионализмом и сказал, что пора приступать к практической части занятий, к спаррингам.

Когда я начал более-менее жевать, мы к этой самой части и приступили.

Получилось все очень красиво и быстро. Никаких перчаток, щитков и кап. Бью учителя ногой, он двумя кулаками блокирует мою ногу и этими же кулаками лихо засаживает в мою многострадальную челюсть.

После такого вопиющего членовредительства я сказал сенсею, что ухожу из большого спорта и перехожу в секцию качков. В конце концов, не так часто приходится драться, чтобы ежедневно поддерживать боевой дух и служить ходячим приспособлением для отработки ударов.

Тормоза

Во многих мужских замкнутых сообществах принято деление на касты. Например, на зоне есть паханы и к ним приближенные, потом мужики, есть еще низший слой — опущенные. Этого деления я точно не знаю: посчастливилось избежать подобного опыта.

В КРАУССе в каждой роте были одногодки и дембелями мы становились одновременно. Поэтому дедовщины не было. Кстати, и со стороны старшекурсников к лысым не было никаких проявлений неуважения.

Внутри рот проходило деление по другому принципу. Когда оно стало явно вырисовываться, мы собрались в кубрике и на общем совете выработали определение сословий.

Те, кто считал себя крутыми, так себя и назвали. Мы, а нас было большинство, нарекли себя золотой серединой.

Нас, золотую середину, никто не трогал, и мы никого не трогали. И не потому что мы были дохляками и доходягами. О себе я скромно умолчу: навык махания руками и ногами у меня небольшой. А вот если бы кто-нибудь пристал к Игорьку, то надолго бы лишился ощущения здорового духа в здоровом теле.

Один чувак наехал на него у кинотеатра. Игорек, своим набитым на песочных макиварах кулаком, так ему вклеил, что у парня голова чуть не отделилась от туловища.

Название третьего сословия в КРАУССе уже давно сложилось — тормоза. Ох и тяжко жилось опущенным. Крутые ездили на них чистить зубы и умываться, с третьего этажа на первый, заставляли их стирать свои носки, шпыняли по поводу и без.

Надо заметить, что не все крутые издевались над приторможенными. Серёга, мой коллега-писатель :-) яркий тому пример. Ни разу не видел, чтобы он кого-то унижал и на ком-то ездил.

Как правило, после опускания, человек выдерживал месяца три — четыре издевательств, а потом увольнялся из училища. Были, конечно, исключения. Например, самый легендарный тормоз всех времен и народов, из 9-й роты. Имя его забыл, потому что не знал.

Дожил он, кажется, даже до дембеля. Парниша, видимо, страдал мазохизмом. По-другому его стойкость к изощренным издевательствам я объяснить не могу. Неоднократно наблюдал в столовой, как его радушно встречали пацаны из 9-й роты.

Все уже едят, а тормоз, почему-то опаздывает. Потом он появляется в дверной проёме, раздается радостный рёв в сто глоток, и ребята начинают его обкидывать кашей из своих ложек. Комки перловки густыми серовато-белыми соплями стекают по его х/б, и тормоз понуро идет кушать в свой уголок.

Самыми выдающимися тормозами в нашем взводе были Саша и Дима. Их становление ручниками проходило по одинаковому сценарию. Сначала, из чувства самосохранения, они прилипали к крутым. Типа задруживались. Через некоторое время, крутые, видя явную разницу менталитетов, их опускали.

Как это произошло с Сашей, я не видел. А вот прогиб Димы наблюдал.

Лежат Лёня (крутой) и Дима на нарах. Беседуют о том, о сём. Они пока «друзья».

Лёня неожиданно говорит, — «Я тебе кличку придумал».

— Какую?

— Лушпай.

— Лёня, а что это такое?

— Это луковая кожура, очистки.

— Лёня, я не хочу быть Лушпаем.

— Будешь. А ну-ка, Лушпай, отзовись. Лушпай!

Дима обиженно молчал и не откликался. Лёня щёлкнул ему слегонца в челюсть, и Дима стал Лушпаем.

Саша был пианистом и настолько неординарной личность, что это отразилось и на его внешности. После пострижения наголо на него вообще спокойно смотреть было нельзя: уши как локаторы, черты лица очень крупные, огромная башка мыслителя, сам высокий, грузный и сутулый.

Ещё когда он «дружил» с сильными мира сего, Вова в столовке, видя, как тот ест, шепнул мне на ухо, — «Глянь, это будущий тормоз».

Дааа, жевал Саша не очень аппетитно: широко открывал рот, чавкал большими жирными губами и закатывал глаза вверх.

Затормозили его резко и неожиданно. Я того момента не видел.

Когда его встретили после больнички, где он провалялся с желтухой, причем он единственный во взводе ею заболел, несколько пацанов окружили его бледного, сидящего на койке.

— Ты что, сука, заразить всех хотел!?

И начали его пинать и плевать ему в лицо. Саша сидел и вытирал чужие слюни со лба и щёк.

Это был уже явный передоз. Не помню точно, сказал я что-то по этому поводу или нет. Помню только, что в результате раздумий пришёл к выводу, что защищать такое чмо так же аморально, как над ним же издеваться.

Много лет спустя, в прошлом году, я случайно познакомился в электричке с одним пареньком. Ехали, болтали, начали службу вспоминать. Когда я коснулся тормозячества, в глазах его промелькнул какой-то звериный ужас. И он мне признался, — «А ты знаешь, я ведь тормозом в армии был. Там было ещё суровей. Били меня часто. Бывало, в чан с остатками супа запихнут и мутузят. Я дошёл до такого состояния, что, когда ловил на себе чей-то взгляд, меня охватывал панический страх и начинало трясти. Но мне повезло — разбили голову табуреткой, и я попал в больницу. Медики меня и приютили, стал там разнорабочим».

Смотрел я на него и думал, это какую же Душевную травму парень успел получить за полгода!!! Ему уже тридцатник, а с нервами до сих пор не в порядке. Не то, чтобы псих, просто дерганый какой-то.

Интересно, а что получали те, кто над ним издевался? Чувство превосходства? Не знаю. Я даже представлять не хочу себя на их месте. Тем не менее, считаю, что по отношению к себе парень был тоже падонком. Да и истязателей безответностью своею провоцировал.

Подставлять другую щеку — это прием для продвинутых Духом. А нам, обычным, как в той карикатуре — когда кто-то по другой щеке бьёт, нужно пригнуться и ударить ему в челюсть.

И дело даже не в том, чтобы защитить свое тело.

Помню, школьниками ещё были, класс седьмой, поехали купаться в бассейн «Москва». Был такой раньше, на месте храма Христа Спасителя. Выходим из бассейна, нас пятеро. Стоят человек десять наших сверстников, от группы этой отделяется самый маленький шкет, подходит к нам и говорит, — «Слышь, пацаны, по пять копеек скинулись».

Я ему, — «Да что-то не хочется».

— Удар боксера знаешь?

— Знаю.

— Ну и как?

— Больно.

Скинулись мы по пять копеек. А потом так переживали из-за своей трусости. С Максом год об этом случае вспоминали. Нас колбасило.

А что делать парнишке, у которого на голове шрам от удара табуреткой, и душа порвана в клочья? Сдачи уже не дать, все в далеком прошлом.

Ему нужно простить своих мучителей. Только так. Другого выхода нет.

Женя едет домой

Женя был очень одаренным парнем. Он прекрасно играл на гитаре, искусно выполнял разные гимнастические трюки, был умён и сообразителен, знал французский.

Стояло лето. Мы закончили первый курс, и дружной толпой ехали домой на побывку. Купить билеты в один вагон нам не удалось, и мы были рассеяны по всему поезду. Весь вечер ходили друг к другу в гости, неумеренно потребляли алкоголь и пели песни под гитару.

И вот Женя идет в гости. Дорога пролегает через вагон-ресторан. Женя уже ну о-о-очень тёплый, чрезвычайно радостный и общительный. Неожиданно он слышит французскую речь, оборачивается и видит небольшую группу французских пенсионеров. О счастье! Какая возможность попрактиковаться в языке! Женя, решительно покачиваясь, начинает движение к франкофонам.

Без приглашения и без спроса он начинает с ними практику французского. Пенсионерам это не понравилось, но отшить Женю было невозможно. Они вызвали проводников — тоже не помогло. Проводники вызвали милицию. Через 15 минут была остановка, где Женю уже поджидал милицейский отряд. Началась такая движуха! Они пытались поймать курсанта. Но банально сдаться наш спортсмен не захотел. Он хорошо бегал, к тому же был в моих кроссовках. Женя пулей вылетел из поезда. Догнать его никому не удалось.

Мы в это время сидели в одном из нашенских купе и мирно громко пели. Конечно, суете мы удивились, но причины её не поняли.

Наутро просыпаемся, Жени нет, а скоро уже Москва. Начали его искать в других вагонах. И тут проводница нас ошарашивает известием.

В момент экстренной эвакуации Женя был одет в рубашку, штаны и кроссовки; ни паспорта, ни денег, ничего у него не было.

Забрали мы его вещи и договорились, что ждем два дня, если не появится — объявляем в розыск.

Два дня прошли как на иголках, волновались мы за него очень. И вот, когда мы уже собирались обращаться в милицию, Женя объявился.

Был он очень голодный, но полный впечатлений. Рассказал он такую историю.

Беседу с французами и погоню он помнит смутно. Утром проснулся в электричке (как попал туда, тоже не помнит). Женя решил, что находится в тупике на станции «Авиационная», где он собственно и живет. Т.е. подумал, что уже дома. Только вот окружающий пейзаж был незнаком. «Надо же, как за полгода все поменялось!» — подумал Женя и пошёл «домой».

Для него стало жестоким разочарованием, узнать, что он не только не в Подмосковье, а ещё даже не пересек границу Украины.

Первым делом на ж/д вокзале Женя обратился в милицию. Сказал, что отстал от поезда. После некоторых формальностей ему выдали билет. Поезд должен быть только на следующий день. Ему хотелось есть и пить, и заблудший курсант побрёл туда, где едят и пьют — в кафетерий. Попрошайничать он не собирался, просто не знал, что делать.

Где то, через час сидения за пустым столом он заметил, что один подвыпивший пассажир никак не может завязать галстук. Наш Женя и это умел. За оказанную услугу мужик подкормил голодного курсанта. А когда выслушал душещипательную историю потерявшегося мальчика, то ещё и денег немного дал.

Мир не без добрых людей.

Страшный сон вегана

Убежденным вегетарианцам читать не рекомендуется.

Хоть родители ежемесячно и присылали нам немного денег, средств постоянно не хватало. Поэтому мы искали разные возможности для подработки. То какой-нибудь бабуле за 5 — 10 рублей огород вскопаем, то дрова наколем.

Но самой козырной халтурой была работа грузчиками на мясокомбинате и пивзаводе.

На территории царства колбасы и сосисок стояла смрадная вонь. То там, то сям валялись кости с разлагающейся плотью. Собаки бегали очень упитанные. В цехах не воняло, но шныряли крысы. Странно, но они проникали даже в здоровенные холодильники и бегали по металлическим трубам, на которых висели полутушки.

Меня приколола машина по производству пельменей. Её устройства я не видел. В стену пельменного цеха смотрела только дырка или сопло, из которого, как пули из пулемета, вылетали готовые пельмени. Падали они в здоровенную тачку.

На мясокомбинате мы разгружали вагоны с замороженными полутушками — обезглавленными и разрезанными вдоль телами коров, баранов и свиней.

Работа тяжёлая: коровьи полутушки очень увесистые и скользкие.

Если бы мы были веганами, то от запахов и натюрмортов того мясокомбината у нас покосилась бы крыша. Но мы в то время даже и не подозревали, что мясо можно не есть, и что забой скота — это убийство. Полутушки мы воспринимали не как тела невинно убиенных животных, а как будущую колбасу и сосиски.

На всех телах стояли печати с датой казни животного. Я был немало удивлен, увидев, что практически все разгружаемые туши имели печати 70-х годов. Потом мне объяснили, что свежее мясо идет на обновление стратегического запаса нашей Родины, а полежавшее в этих запасах 10—15 лет, поступает на прилавки магазинов.

Параллельно с нами работали профессиональные грузчики. Здоровенные мужики. У них всегда рядом стояло корыто с холодным пивом. Пивзавод был за забором. Они регулярно отхлебывали пивко, но пьяными я их никогда не видел, и вид у них был свежий, не алкашный.

Мы от пива отказывались. Но не из-за трезвых идейных убеждений, а потому что были спортсменами, и считали, что физические нагрузки и алкоголь несовместимы.

Работа с мясом была тяжёлая, но платили неплохо, рублей 50 за вагон. Такие деньжищи рождали энтузиазм.

Но один раз нам пришлось потрудиться на халяву. Наш взвод погнали на мясокомбинат, от училища. Руководил нами один препод. Чрезвычайно находчивый и хозяйственный мужчина.

Когда мы работу закончили, он попросил нас спереть и рассовать по карманам колбасу, чтобы пронести ее через проходную и потом половину сдать ему. Что мы и сделали.

Сам препод плотненько обложился мясными изделиями. От жадности он засунул их даже себе в штаны. К своей сосиске добавил еще с килограмм сарделек.

Причинное место у него вспучивалось, как у балеруна в кальсонах. Но т. к. он был одет в форменное пальто, в глаза его достоинства не бросались.

На проходной нас не обыскивали: курсантам многое сходило с рук.

Гораздо легче было работать на пивзаводе — разгружать вагоны с пустыми бутылками. Работа не пыльная, да и не воняло там, как на мясокомбинате. Платили примерно тридцатник за вагон.

Деньги мы лихо спускали в самоволках и законных увольнительных — пельмени, пиво, кино, небольшие презенты любимым девушкам.

Классно жили. Как всегда…

Вовочка

Вовочка был самый крутой бабник в нашей роте, а может быть и во всём училище. Какие у него были девочки! А как он их часто менял!

До некоторых пор для меня оставались загадкой секреты его популярности. Странно: обычная внешность, средний рост, среднее телосложение, по разговору сразу видно, что не интеллигент в пятом поколении, стихов не читает и не пишет, а от женщин отбоя нет.

И вот мне посчастливилось поучаствовать с Вовочкой в процессе соблазнения юных див.

Познакомились мы на нашей училищной дискотеке с двумя девчонками. После плясок пошли гулять. И тут Вова начал без умолку болтать. Нес он полную чушь и ахинею. Сам шутил и над своими же шутками ржал. Потом, чтобы показать силу свою молодецкую, начал отжиматься и ломать кулаками и ребрами ладоней всякие палки. Между делом он довольно грубо и по-простецки обнимал, и лапал свою избранницу. Карочи, гормоны у него били ключом и не сдерживались никакими морально-этическими принципами.

Я уж думал всё, облом, девочки нас пошлют, они ведь умные, культурные, из пединститута. Но не тут-то было, девочкам весь этот спектакль явно нравился. Через час гуляния Вовочка так расположил свою новую подругу, что она дала увлечь себя в густые кусты.

Я же, как мальчик из подготовительной группы, на первом свидании решился только на скромные поцелуи.

Спасибо тебе, Вовочка, за урок пикапа!

Долгожданная потеря девственности

Это сейчас выпускники средних школ входят во взрослую жизнь прошедшими огонь, и воду, а в пуританские времена моей юности было по-другому.

Тогда и в 18-ть многие из нас с девочками еще просто дружили.

К 19 годам моя девственность меня стала сильно тяготить. Но дело в том, что выглядел я моложе своих лет и сверстницы, а тем более зрелые девушки, меня всерьез не воспринимали. Крутить же шуры-муры с малолетками, я слышал, опасно, с законодательной точки зрения.

Но вот мне наконец-то представилась реальная возможность снять с себя «венец безбрачия».

Мы с ребятами ехали домой на зимние каникулы. Вылетали из Днепропетровска. Наш рейс должен быть только ранним утром следующего дня.

Пошли в ресторан. Сидим, попиваем, по сторонам поглядываем. Заметили группу девушек. Подсели к ним, познакомились, разговорились, поехали их провожать. Мне очень понравилась Клара — красивая, фигуристая корейка с копной густых каштановых волос. Она оказалась старше меня на четыре года.

Жили девушки в женском общежитии. Ночью бы нас туда не пустили, поэтому пришлось по водосточной трубе забираться на козырек подъезда и оттуда — в коридор.

Девчонки загодя нас строго предупредили, что никакого секса не будет. Они нам просто предоставят ночлег.

И вот мы лежим. Одетые. Типа отходим ко сну. Девушки разложили нас так, что у каждого зародилась уверенность в неминуемом успехе. Клара положила меня рядом с собой. Остальных пацанов тоже разобрали.

После непродолжительной беседы я начал проявлять активность. Но как я её не проявлял, дальше поцелуев не доходило.

Судя по недовольным кряхтениям Игорька — он боролся на соседней койке — у него были такие же результаты.