Старик

Предисловие автора

Об этом человеке редко упоминали в своих мемуарах партизанские командиры и долго умалчивали историки. Даже после реабилитации комбрига, последовавшей в 1955 году, исследователи неохотно писали о нем. В это время появляются лишь фрагментарные сведения о Василии Пыжикове — главным образом в справочниках и энциклопедиях, в которых невозможно было обойти вниманием партизанскую бригаду «Старика» и ее основателя.

К восьмидесятым годам прошлого столетия в отечественной историографии окончательно сложился своеобразный, осмотрительный подход к описанию неоднозначных эпизодов прошедшей войны. Вероятно, в соответствии с ним возникла и до сих пор поддерживается гладкая и бесконфликтная концепция развития событий в Борисовской партизанской зоне на второй год войны; Старик в соответствии с ней выглядит пресным и неинтересным.

В наиболее концентрированном виде такое видение событий изложил бывший командующий партизанским соединением Борисовско-Бегомльской зоны Роман Мачульский. В своих воспоминаниях он уделил Василию Пыжикову пол страницы текста. Ссылаясь на состоявшуюся у него беседу с Петром Лопатиным (командиром партизанской бригады «Дядя Коля»), Мачульский следующим образом рассказал о произошедшем: «В сентябре [1942 г.] … состоялось совещание командиров и комиссаров трех соседних бригад — «Старика», «Дяди Коли» и «Дяди Васи». Василий Семенович [Пыжиков], выступая на совещании, правильно говорил о необходимости объединения партизанских сил для нанесения более мощных ударов по оккупантам. Но достаточного опыта у командиров тогда еще не было, и они по совету некоторых военных товарищей решили создать соединение на армейский лад, точно скопировав форму стрелковой дивизии Красной Армии. На первый взгляд, это вроде и неплохо: три бригады имеют единое командование, общие тыловые службы, действуют по единому плану. Но то, что хорошо для армейских фронтовых частей, оказалось непригодным для условий, сложившихся в тылу противника. Получилось громоздкое, неповоротливое формирование.

ЦК КП (б) Б и Белорусский штаб партизанского движения отменили решение совещания и предложили Пыжикову расформировать партизанскую дивизию.

Василий Семенович вернулся к руководству бригадой «Старика»»Мачульский Р. Н. Вечный огонь. Партизанские записки. — Минск, 1978, с. 244..

Справедливости ради отметим, что Роман Мачульский не принимал прямого участия в событиях, он появился в Борисовской зоне (у озера Палик) лишь во второй половине 1943 года, но с ситуацией он, безусловно, был знаком. Мачульский вполне благожелательно отзывается о Пыжикове, но сглаживает острые углы в весьма непростых взаимоотношениях Старика с партийными властями: «Это был толковый командир, коммунист с 1917 года, настоящий боец ленинской закалки. … Мы многому научились у Василия Семеновича… Правительство высоко оценило боевые заслуги В. С. Пыжикова, наградив его в канун 50-летия Великого Октября орденом Ленина»Там же, с. 244 — 245..

Увы — из контекста воспоминаний Мачульского трудно судить, какие события произошли после роспуска дивизии — а это и погром, устроенный в отношении бригады «Старик», и арест командира, и его реабилитация. Замалчивание этих фактов в биографии Василия Семёновича Пыжикова делает совершенно непонятными причины проведенных против него репрессий.

Впрочем, внимательный читатель и в те времена имел некоторые возможности если не для исследования темы, то хотя бы для постановки вопроса. Так, например, в 1983 году вышел справочник «Партизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечественной войны. 1941 — 1944». В нем уже невозможно было скрыть «неудобные» для обнародования факты — например, о расформировании бригады «Старика» в мае 1943 года, о ее численном составе (647 человек в период ведения боевых действий и 213 на момент роспуска)Партизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 — июль 1944): краткие сведения об организационной структуре партизанских соединений, бригад (полков), отрядов (батальонов) и их личном составе. — Минск, 1983, с. 462 — 463., а также о дальнейшей судьбе входивших в ее состав отрядов.

После 1986 года положение, казалось бы, должно было измениться в лучшую сторону. И действительно, в официальных изданиях тех лет, в научных трудах и мемуарах появляется больше информации о Старике, но это были все еще робкие, отрывочные сообщения, связанные с второстепенными событиями, которые позволяли составить только поверхностное представление о разворачивавшихся на Палике в период с августа 1942 по май 1943 года событиях. Интересная тема, открытый доступ к достаточно объемному архивному материалу, снятые запреты — все это, однако, не привело к сколько-нибудь существенным изменениям в изучении этой «нежелательной» главы из истории партизанского движения и не вызвало особого интереса у историков. Небольшим исключением, возможно, является лишь диссертация Грабовского Семена Кузьмича, защищенная им в 1986 году по теме «Борьба подпольщиков и партизан Борисовско-Бегомльской зоны против немецко-фашистских оккупантов (июль 1941 — июль 1944 гг.)», однако и этот исследователь излагает лишь официальную на тот момент версию произошедших событий: «Практика показала, что создание дивизии [было] не оправданным. Без средств управления, связи она сковывала силы партизан»Грабовский С. К. Борьба подпольщиков и партизан Борисовско-Бегомльской зоны против немецко-фашистских оккупантов (июль 1941 — июль 1944 гг.). Диссертация на соискание научной степени кандидата исторических наук — Минск, 1986, с. 81.. О ликвидации партизанской бригады «Старика» и о дальнейшей судьбе ее командования и простых партизан не упоминает и он.

Изданная уже в 1990 году энциклопедия «Беларусь у Вялікай Айчыннай вайне. 1941 — 1945» содержит больше информации, но страдает все тем же недостатком. В посвященной Василию Пыжикову статье энциклопедия приводит общие сведения из его довоенной биографии и никак не прокомментированное сообщение об аресте комбригаБеларусь у Вялікай Айчыннай вайне, 1941—1945: Энцыклапедыя — Мінск, 1990, с. 513.. Так же скупо упоминается в этом источнике и о судьбе партизанской бригады «Старик», энциклопедия лишь констатирует факт ее расформирования в мае 1943 годаТам же, с. 449 — 450..

По непонятной причине не говорят о Старике и сегодня. До сих пор не существует ни одного отдельного посвященного ему исследования — только несколько упоминаний в книгах, написанных о других герояхСмотри, например: Иоффе Э. Лаврентий Цанава. Его называли «Белорусский Берия» — Минск, 2016, с. 208..

Не претендуя на многое, в нескольких предлагаемых Вашему вниманию главах мы расскажем о деятельности Василия Пыжикова (Старика) на протяжении девяти месяцев 1942 — 1943 гг. и, надеюсь, сможем заполнить отдельные пробелы в биографии этого человека, устранив тем самым некоторую недосказанность в истории партизанского движения на Палике.

Все сколько-нибудь значимые суждения, содержащиеся в этом исследовании, мы сделали на основании доступных архивных материалов. В основном это несколько десятков дел из фондов Национального архива Республики Беларусь — документы партизанских формирований Минской области (приказы командования, отчеты вышестоящим штабам и инстанциям, дневники боевых действий и другая внутренняя информация из отрядов и бригад — Фонд №1405), а также документация Белорусского штаба партизанского движения (Фонд №1450: приказы и распоряжения штаба, отчеты партизанских формирований, протоколы собеседований с прибывшими из-за линии фронта партизанами и т.п.). Третий большой пласт информации содержится в фондах бывшего партархива при институте истории партии ЦК КП (б) Б, в основной своей массе это документы фонда №4п.; опись №33а этого фонда аккумулировала в себе относительно редкие сведения о развитии партизанского и подпольного движения и представляет в этой связи особый интерес для нашего исследования.

Положение дел на оккупированной территории в этот период (мероприятия оккупационных властей и местных администраций, сотрудничавших с ними, информация о немецких гарнизонах и опорных пунктах полиции, о жизни гражданского населения на подконтрольных немецким властям территориях и партизанских зонах и т.д.) мы изучали на основе материалов и документов, хранящихся в Минском областном архиве.

Довольно широко мы использовали также воспоминания участников событий — в основном это мемуары партийных и военных руководителей действовавших в Борисовской зоне партизанских формирований. Труды историков послевоенных лет, а также современных исследователей мы применяли главным образом в качестве источников информации о событиях, в той или иной мере связанных с темой нашего повествования. Мы принимали во внимание лишь те работы, в которых наиболее полно и доказательно, на наш взгляд, излагаются факты, создающие своего рода фон, на котором разворачивались события. (Так, например, у Константина Доморада мы позаимствовали его видение процесса становления Минского подполья в 1941 году и его разгрома в 1942, а публикацию Валерия Надтачаева о деятельности Военного Совета партизанского движения в Минске — для иллюстрации роли военных-окруженцев в создании партизанских отрядов, в том числе и на Палике).

При этом мы вполне отдаем себе отчет в том, что архивные материалы, а тем более мемуары участников событий далеко не всегда объективны — и в том и в другом случаях они создавались людьми — с их амбициями, интересами и оценками событий. Исходящая от них информация в большинстве случаев носит субъективный, а иногда и предвзятый характер — по понятным причинам в своих воспоминаниях, письмах, отчетах и показаниях они должны были защищать свою позицию, что в некоторых случаях неизбежно вело к искажению фактов.

Мы надеемся, однако, что достаточно широкий выбор изученных документов позволил нам беспристрастно и достоверно рассказать о происходивших на Палике событиях. В описании случившегося мы старались придерживаться нейтральной позиции, по большому счету ограничив свое участие в исследовании всего лишь тем, что расположили имевшуюся в нашем распоряжении информацию в хронологической последовательности. В своем исследовании мы использовали документы, исходящие из двух лагерей — как из лагеря Пыжикова и его сторонников, так и от его оппонентов. Полагаем, что такой подход позволил нам взаимно проверять, подтверждать или опровергать поступившую от сторон информацию. Впрочем, многое в нашем изыскании осталось недоказанным, поскольку происходившие в годы войны события были настолько сложны, а переплетение интересов их многочисленных участников настолько многогранно, что установить истину во многих случаях оказалось нам не по силам.

События, ставшие предметом нашего изучения, разворачивались с середины лета 1942 по май 1943 года на небольшом по территории уголке Беларуси на северо-востоке Минской области. Его границы приблизительно ограничиваются треугольником Борисов — Бегомль — Лепель. Западная сторона этого треугольника проходит по реке Березине (точнее, лежит чуть западнее реки), две другие ограничены дорогами: шоссе Минск — Бегомль — Лепель (северная сторона) и большаком Лепель — Борисов (восточная)До 1960 г. эта местность большей своей частью входила в состав Борисовского и не существующих ныне Холопеничского и Бегомльского районов. В 1960 г. в связи с укрупнением административных образований БССР последние два района были упразднены, а их территории разделены между Борисовским и Крупским. Северная часть этой территории отошла к Чашницкому, Лепельскому и Докшицкому районам Витебской области..

Примыкающие с востока к этому региону территории (восточная часть Холопеничского района вместе с административным центром — собственно Холопеничами) практически лишены крупных лесных массивов, ее земли составлены в основном равнинами с невысокими каменистыми холмами, поросшими кустарниками и редкими перелесками с обилием озер, крупнейшими из которых являются Селява и входившее в состав района Лукомльское озеро. Западнее от условной линии, по большей части, совпадающей с большаком Лепель — Борисов, леса и болота постепенно берут свое и переходят в сплошной лесной массив озера Палик (на старых довоенных картах озеро обозначено как «Пелик»). На берегах этого озера были разбиты базы Василия Пыжикова (Старика), именно здесь развернулись основные события, ставшие предметом нашего повествования.

Глава 1. Василий Пыжиков. Отряд «Старик»

Василий Семенович Пыжиков родился 15 декабря 1893 года на застенке Ершовка (Ерошовка, Ерошевка), расположенном недалеко от Холопеничей, на полпути между деревнями Хотюхово и Клен по идущей на Докудово дороге. Их семья не отличалась особым достатком, поскольку в юности Василий Пыжиков нанимался на сезонные работы (батрачил) в имение Хотюхово Холопеничской волости. Чуть позже, в 1908 году он перебрался в Борисов, работал строгальщиком на местном лесопильном заводе. Образования практически не получил — окончил 3 класса сельской школы. В годы первой мировой войны был мобилизован в армию, с 1914 года служил на Западном фронте (с его слов — «старшим строителем саперно-минерного дела»), потом окончил учебную команду и получил унтер-офицерский чин. В 1915 году попал под газовую атаку немцев и был контужен, год спустя получил ранение. В личном деле Василия Семеновича имеются сведения о том, что он дважды (в 1916 году царским правительством и в 1917 — правительством Керенского, точнее, военно-полевым судом) за революционную деятельность приговаривался к расстрелу, оба раза «сподрасстрелу» бежал.

В том же 1917 году Пыжиков вступил в РКП (б), командовал отрядом красной гвардии в г. Симбирске. В 1918 году возглавлял партизанский отряд, действовавший в северной части Борисовского уезда против немецких оккупационных войск. В 1919 — 1920 годах служил в Красной армии, в которой последовательно занимал должности комиссара полка, а затем — бригады в 17 стрелковой дивизии. С 1921 по 1923 гг. партизанил уже в Дальневосточной республике. После гражданской войны занимал ряд должностей в партийных и советских органах власти, в основном районного масштаба: от главы волостного комитета партии в Лошнице (Борисовский район) в 1922 — 1923 гг. до секретаря Самохваловичского (1927 — 1928) и Полоцкого (1931 — 1932 гг.) райкомов. Пиком его карьеры была должность первого секретаря Зейского обкома в 1936 — 1937 годах, но это была скорее должность руководителя ликвидационной комиссии, поскольку в это время шел процесс ликвидации Зейской области (а, следовательно, и обкома) и присоединения ее к Читинской области Забайкалья. После завершения этой реорганизации он возглавлял отдел в Читинском обкомеНациональный Архив Республики Беларусь (Далее: НАРБ). Фонд 1450, Опись 8, Дело 204, Листы 245 — 246.

В феврале 1938 года Василия Семеновича Пыжикова арестовали. Обвиняли его в измене Родине (статья 58 — 1а УК РСФСР) и организации и подготовке (ст. 58 — 11) вооруженного восстания (ст. 58 — 2), подрыва государственной промышленности (ст. 58 — 7), теракта (ст. 58 — 8), а также в причинении вреда на транспорте (58 — 9)Открытый список жертв политических репрессий в СССР//База данных. [Электронный ресурс] — Режим доступа: https://ru.openlist.wiki/Пыжиков_Василий_Семенович_(1893) Дата доступа: 20.06.2017. Это были статьи расстрельные, но на этот раз дело закончилось с минимальными последствиями для него: «…по клеветническим материалам [он был] заключен под стражу органами НКВД, где просидел 20 месяцев [в Читинской тюрьме] под следствием и был освобожден за отсутствием состава преступления».

После освобождения Пыжиков был восстановлен в партии с сохранением непрерывного партийного стажа и вернулся на родину, в БССР, где занимал должности заведующего отделом Минского обкома (1939—1940 гг.) и председателя ревизионной комиссии Белкоопсоюза (1940—1941). К началу войны ему исполнилось 47 полных лет, в 1937 году он прошел воинскую аттестацию и в соответствии с занимаемыми постами в партийной иерархии получил звание батальонного комиссара. Согласно Закону СССР «О всеобщей воинской обязанности» политработники такого уровня до пятидесятилетнего возраста числились в первой категории запаса и с началом войны подлежали мобилизации в первую очередьЗакон о всеобщей воинской обязанности // Пропагандист и агитатор РККА. №18, сентябрь 1939 г., с. 24 — 32. [Электронный ресурс] Режим доступа: https://www.oldgazette.ru/lib/propagit/18/index.html. Дата доступа: 03.01.2018. Однако, скорее всего по состоянию здоровья, Василий Пыжиков не был призван в армию и вплоть до февраля 1942 года проживал в Саратовской области, куда эвакуировался в июне 1941 года из Минска вместе с семьей (жена Лодзята Александра Игнатьевна и дочь Пыжикова Нина Васильевна, 1929 года рождения). Все это время Василий Семенович занимал скромную должность пропагандиста в Воскресенском райкоме партииНАРБ, Ф. 1450, Оп. 8, Д. 204, Л. 244 — 245..

Деятельная натура Василия Семеновича, конечно, не могла смириться со столь рутинным для него делом, и он предпринял ряд шагов по партийной линии, пока не был востребован в феврале 1942 года Минским обкомом, а затем и ЦК КП (б) Б в качестве партизанского командира — считалось, что он имеет в этом деле богатый опыт времен гражданской войны. При этом в ЦК далеко не сразу уступили его настойчивости: ответственных товарищей смущал почтенный возраст Василия Пыжикова. Как утверждал уже после войны бывший начальник Белорусского штаба партизанского движения Петр Калинин, «…он настолько патриотически воспринял это дело, говорил: «Я знаю Минск, кадры, людей…», что его и послали»НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 80, Л. 31. во главе партизанского отряда в глубокий тыл противника. Соответствующее решение ЦК КП (б) Б было принято 4 апреля 1942 годаНАРБ, Ф.4п, Оп. 33а, Д. 301, Л. 151.

Жена и дочь Пыжикова оставались в селе Воскресенском Саратовской области и им не угрожала опасность подвергнуться репрессиям со стороны немецких властей за деятельность их мужа и отца. Однако, в Холопеничском районе (под оккупацией) оставался его брат, да и законы жанра требовали соблюдения правил конспирации и Пыжиков в тылу врага использовал сразу два псевдонима. Будучи не таким уж и старым человеком, он взял себе партийную кличку «Старик», что могло быть навеяно одним из дореволюционных псевдонимов Ленина, на несколько личных встреч с которым он ссылалсяДедюля И. П. Партизанский фронт. (Воспоминания комиссара партизанской бригады «Смерть фашизму») — Москва, 1975, с. 72 — 73..

Вторым конспиративным именем Пыжикова в тылу врага была нейтральная фамилия «Владимиров» — так он подписывал документы в качестве командира партизанского отряда, а затем бригады и дивизии. При этом ряд документов подписан сразу двумя псевдонимами: «Владимиров», а в скобках — «Старик».

12 июня 1942 года Северо-Западной группой ЦК КП (б) Б (находилась при штабе Калининского фронта) был создан партизанский отряд «Старик». Личным составом отряд комплектовался за линией фронта (на немецкой стороне) в деревне Заполье Суражского района Витебской области. В это время еще не были закрыты Витебские (Суражские) ворота и связь между советским тылом и оккупированными территориями была налажена в обоих направлениях. В немецком тылу примыкающую к разрыву в линии фронта местность контролировали партизанские бригады Шмырева и Дьячкова (Первая и Вторая Белорусские соответственно). Эти бригады прикрывали подступы к «воротам» с севера (Шмырев) и с юга (Дьячков), а также должны были помогать идущим в тыл врага отрядам и разведывательным группам в их продвижении на запад. В нашем случае из состава партизанских бригад Шмырева и Дьячкова было выделено по одному взводу бойцов, которые, собственно, и составили отряд «Старика». Всего вместе с командованием в отряде насчитывался 71 человекНАРБ, Ф. 1450, Оп.4, Д. 219, Л. 22.. Комиссар отряда Кузьма Потапенко и начальник штаба Николай Расторгуев также были прикомандированы к Старику из состава Второй и Первой Белорусских бригад соответственноНАРБ, Ф. 4п, оп. 33а, Д 69, Л. 127..

На следующий же день после завершения формирования, 13 июня 1942 года отряд выдвинулся в Борисовский район, северная часть которого была выделена ему для базирования и ведения боевых действий. На время рейда состав отряда значительно увеличился, так как вместе с ним шли три оперативные группы. Диверсионные группы Попковича и Шамрая (по 6 человек каждая) должны были работать во взаимосвязи со Стариком в Борисовском и Крупском районах на магистралях Минск — Москва. 3-я группа Павловского в составе 7 человек двигалась с отрядом Пыжикова лишь до Борисова, после чего должна была направиться для диверсионных целей на Осиповичский узел по линии железнодорожных и шоссейных дорог Минск — Осиповичи, Осиповичи — Бобруйск, Осиповичи — МогилевНАРБ, Ф. 4п, оп. 33а, Д 69, Л. 127..

Еще несколько человек, не включенных в состав отряда, но подчиненных Старику на время перехода, часть пути шли вместе с нимНАРБ, Ф. 1450, Оп.4, Д. 219, Л. 17.. Всего, таким образом, под руководством Пыжикова на момент отправления числилось 103 человекаНАРБ, Ф. 1450, Оп.4, Д. 219, Л. 1.. Относительно высокой боеспособностью из них отличались только прикомандированные к отряду диверсионные группы. Остальной состав отряда был укомплектован в основном бойцами из числа мобилизованной Шмыревым и Дьячковым в Полоцком районе молодежи, военному делу не обученной и никогда не державшей в руках оружияНАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 638, Л. 121..

Вооружены партизаны Старика были в основном винтовками, имелось также два ручных пулемета (Дегтярева и трофейный немецкий), противотанковое ружье, один ППД, и один трофейный немецкий минометНАРБ, Ф. 4п, оп. 33а, Д 69, Л. 211..

Накануне выдвижения Старик столкнулся с целым рядом рутинных по тем временам проблем: отсутствие белья, обуви, табаку, сахару. В результате 10 человек выходило в рейд совершенно без обуви. 50 пар белья «взаимообразно одолжили у т. Шмырева».

Еще хуже обстояли дела со связью. Отряд Старика не обеспечили радиостанцией. Отвечавшая за Минское направление служба Северо-западной группы ЦК КП (б) Б предписывала Пыжикову поддерживать связь посредством курьеров, которых тот должен был отправлять из каждого района, лежащего по пути следования. По прибытию на место базирования для поддержания непрерывной связи Старик должен был каждые 3 — 4 дня в обязательном порядке отправлять связного за линию фронтаНАРБ, Ф. 4п, оп. 33а, Д 69, Л. 128 — 129..

Рейд по тылам противника редко проходил без осложнений. Обычно отряды держались лесистой местности и двигались, как правило, по ночам, из расположения одного отряда к другому. Во избежание недоразумений в отношениях с местными партизанами командование рейдового отряда имело соответствующие документы, выданные в обкоме партии или даже в ЦК.

Проложенный заранее для отряда Старика маршрут предполагал форсирование Западной Двины чуть выше Витебска, в районе деревни Курино, чтобы затем уже беспрепятственно двигаться в юго-западном направлении (Сенно — Черея — Холопеничи). По имевшимся на день выхода данным берега Двины в окрестностях Курино контролировалась партизанами из отряда Райцева, и переправа через реку не сулила особых затруднений. Однако уже на второй день пути стало известно, что противник, двигаясь вдоль Двины от Суража к Витебску, вытеснил партизан из этих краев и сжег расположенные на правобережье населенные пункты, в том числе и КуриноБелорусские деревни, сожженные в годы Великой Отечественной войны//База данных [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://db.narb.by/search/2429 Дата доступа: 06.02.2018.. Это вынудило штаб Старика на ходу менять планы, отряд в своем движении начал резко забирать вправо, стремясь через Городокский и Меховский районы выйти к Полоцку и уже оттуда поворачивать на Ушачи, Лепель и Борисов. Такой маршрут намного увеличивал путь, но, как полагал штаб отряда, давал выигрыш в безопасности, поскольку пролегал по территории, в значительной степени контролируемой бригадами Шмырева и ДьячковаНАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 638, Л. 121.. На этом безопасном пути, правда, лежали две охраняемые железнодорожные магистрали (Витебск — Ленинград и Полоцк — Витебск). Кроме того, на новом маршруте предстояло форсировать две водные преграды — помимо Западной Двины еще и реку Оболь. Обремененному тяжелым снаряжением отряду сделать это было не просто (боеприпасы, взрывчатку и другое имущество бойцы несли в вещевых мешках).

В дневнике боевых действий отряда об этом рейде имеется всего несколько записей: 16 июня он был окружен возле деревни Шаши (на самом деле — у деревни ОрляНАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 638, Л. 121 (оборотная сторона). Полоцкого района), 22 числа с боем форсировал реку Оболь, а 27 и 29 июня вел бои у деревни Медведовка Лепельского района и у шлюза Березинского каналаНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 226, Л. 1..

На деле, однако, все прошло не так складно. О некоторых особенностях этого перехода можно судить по рассказам его участников. Так, например, следовавший часть пути с отрядом Старика связной ЦК КП (б) Б по Червенскому району Юшкевич составил по итогам этого перехода докладную записку на имя Пономаренко. В ней он конкретизирует маршрут движения — от отряда Воронова (Городокский район) — к отряду Волкова (Меховский район) — и, наконец, к бригаде Марченко. В деревне Орля, согласно его донесению, немцы попытались окружить расположившийся на короткий отдых отряд, благо что были своевременно обнаружены дозорами. Несмотря на то, что после короткого боя Старик сумел без потерь оторваться от противника, Юшкевич делает вывод, что у его бойцов нет опыта ведения боя и их нужно серьезно обстреливатьНАРБ, Ф. 4п, оп. 33а, Д 69, Л. 211..

Санинструктор отряда К. Иванова прошла весь путь с отрядом Старика. В своем донесении в Минский обком, составленном 1 сентября 1942 года, она указывает на ряд особенностей этого рейда. Отряд благополучно дошел до Полоцкого района. В Полоцком районе часть партизан из числа местных уроженцев покинула Старика и разошлась по домам, проще говоря, дезертировала.

В этой же местности несколько человек отстало от отряда. Произошло это, по утверждению Ивановой, по вине командира, который отпустил шестерых партизан навестить родственников, проживающих в расположенной по маршруту движения деревне. Почти сразу же после их ухода отряд вынужден был покинуть место дневки ввиду появившихся вблизи немецких дозоров. Ушедших на побывку бойцов не ждали и даже не оставили для них связного.

Самым сложным оказался участок маршрута на выходе из Полоцкого района. Лежащие параллельно железная дорога и шоссе Полоцк — Витебск, в этой местности вплотную подходят к реке Оболь, образуя тем самым, тройное препятствие. В штабе «Старика» приняли решение преодолеть его в одну ночь. Сначала, в 23.00 22 июня отряд форсировал железную дорогу и, хотя был обстрелян патрулями, все же сумел без потерь выйти к деревне Берковичи, в которой Витебское шоссе пересекало реку Оболь. При отправке Пыжикова в тыл врага секретарь ЦК КП (б) Б Эйдинов категорически запретил ему вступать в бой с противником в пути следования. Несмотря на это и вопреки возражениям комиссара отряда Потапенко и начальника штаба Расторгуева, Старик принял решение разгромить гарнизон противника, охранявший в Берковичах мост через Оболь, вместо того, чтобы форсировать ее вбродНАРБ, Ф.1450, Оп. 4, Д. 219, Л. 22..

На решение Старика, вероятно, повлияли полученные от местного партизанского отряда сведения о готовившейся операции по взрыву этого моста. Он вызвался помочь в этом деле, для чего выделил подчиненную ему группу Шамрая. Предполагалось, что эта группа снимет часовых и отряд сможет по мосту переправиться через реку, после чего местные партизаны его взорвут. Однако с самого начала дело не заладилось. В 2 часа ночи 23 июня группа Шамрая выдвинулась к мосту, но немецкий караул обнаружил крадущихся партизан. В завязавшейся перестрелке был ранен Шамрай. Основные силы отряда двинулись на помощь ведущей бой группе, но были обстреляны с моста пулеметным огнем. Неопытные партизаны Старика растерялись и поддались панике, отряд вел лишь беспорядочный огонь во всех направлениях. Спас положение начальник штаба Расторгуев, отыскавший на реке в полукилометре от моста брод, что позволило ему вывести отряд из ловушки. При этом на вражеском берегу были оставлены раненые. Также не успели отступить вместе с отрядом занятая их перевязкой Иванова и прикрывавшие отступление пулеметчики. Группа диверсантов с тяжело раненым Шамраем осталась охранять своего командира, но на рассвете тот умер от ран. Наутро всех отставших подобрали в лесу подрывники местного отряда. Позднее они присоединились к «Старику»НАРБ, Ф.1450, Оп. 4, Д. 219, Л. 17..

Остаток ночи и следующий день отряд провел в зажатом между Оболью и Западной Двиной лесу, скрываясь от прибывшего с близлежащей железнодорожной станции отряда карателей. Наконец, 25 июня в три часа ночи у деревни Шаши отряд успешно форсировал Западную Двину, боеприпасы и тяжелое снаряжение переправили на плоту, бойцы переплыли реку вплавьНАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 638, Л. 121 (оборотная сторона). и отряд вырвался, наконец, в Ушачский район. В результате всех этих событий его состав сократился до 62 чел.

Очередные проблемы возникли уже в Лепельском районе. При входе на территорию района, в деревне Воронь местной полицией была задержана разведка Старика, после допроса которой началось постоянное преследование отряда, пока у деревни Медведовка противник его не настиг. В течение 3 часов «Старик» вел бой в окружении, но сумел вырваться из кольца после того, как Пыжиков застрелил руководившего операцией немецкого офицера, что вызвало некоторое замешательство среди нападавших. Бросив часть припасов, отряд ушел в болото, и, двигаясь по пояс в воде, оторвался от преследованияНАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 638, Л. 122..

Другие участники событий несколько иначе описывает этот бой. По словам К. Ивановой, отряд находился в лесу на привале, когда дозоры обнаружили продвигавшихся в сторону Медведовки немцев. Старик решил дать бой и на въезде в деревню устроил засаду. Противник, однако, на дороге не появился, а ударил в тыл находящимся в засаде бойцам. В перестрелке были убиты пулеметчик, два бойца из отряда «Старика» и девушка из оперативной группы Павловского. Второй пулеметчик сдался в плен. Была пленена также разведчица отряда, позже ее повесили в Лепеле. Отряд отступил в беспорядке, бросив повозки с сумками и боеприпасамиНАРБ, Ф.1450, Оп. 4, Д. 219, Л. 18.

О недостатках в организации этой засады рассказывает и связной ЦК КП (б) Б Юшкевич. По его словам, организовав засаду, приближения противника ждали более часа. Уставшие и голодные бойцы Старика уснули. Немцы обошли отряд с тыла, бесшумно сняли секрет, и открыли огонь. В этом ненужном бою Старик потерял 9 человек убитыми и ранеными, причем раненые в условиях разразившейся паники не были подобраны; еще трое бойцов Старика попали в плен. Потери противника точно установить не удалось, в штабе отряда лишь предполагали, что с его стороны тоже были убитыеНАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 69, Л. 211..

При переходе через Березинский канал пропала без вести разведка Старика — никто из высланных к шлюзу разведчиков не вернулся с задания, и их судьба осталась неизвестной. Отряд был вынужден форсировать канал без надежных разведданных и, в результате, на шлюзе еще раз попал в засаду и был оттеснен противником в болота. Обстановка складывалась катастрофическая, канал, а затем и шоссе Минск — Витебск пришлось преодолевать днем, под обстрелом, но риск, вероятно, был оправдан: отряд оторвался от преследования и «вывалился» в Бегомльские лесаНАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 638, Л. 122.. По Бегомльскому, а затем и по Холопеничскому районам движение было уже более свободным, без преследования. Партизанских отрядов в Холопеничском районе Старик не обнаружил.

9 июля шедшие с отрядом диверсионные группы отделились от него, и отправились в предназначенные им районыНАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 638, Л. 122. Со Стариком оставалось всего 33 человека, с которыми он совершил последний переход рейда, между Прудами и Старым Янчиным перешел через большак Борисов — Лепель и остановился в Пупеличском лесу, назначенном ему в качестве места базированияНАРБ, Ф.1450, Оп. 4, Д. 219, Л. 18.

Глава 2. В Пупеличском лесу

На первый взгляд, месторасположение этого района рядом с важнейшими магистралями, ведущими к линии фронта, делало его привлекательным для дислокации партизанского отряда. Однако, прибыв на место, Старик установил, что район насыщен гарнизонами противника. Известны как минимум 5 опорных пунктов полиции, полукольцом охватывавших место базирования его отряда — в Лошнице, Неманице, Зачистье и Новоселках Борисовского, а также в Хотюхово Холопеничского района. В Барани (тоже Холопеничский район) была расквартирована небольшая немецкая воинская часть. Кроме того, на железнодорожных станциях Приямино, Крупки и Бобр несли службу охранные войска, что делало проблематичным ведение диверсионной работы ведущих к Москве магистралях.

Ко всему прочему, отведенная Старику для расположения лагеря и ведения боевых действий местность лежала на периферии массивной лесной зоны и была отделена от нее большаком Борисов — Лепель, временно «оседлать» который партизанам удастся лишь к 1944 году.

Несколькими месяцами ранее в этих краях уже были разгромлены отряды Ивана Яроша и Василия Попова. Не последнюю роль в их поражении, вероятно, как раз и сыграло неудачно подобранные места базирования. Достаточно высокая активность этих отрядов, проявленная ими осенью 1941 года, вызвала ответные меры оккупационных властей и в ноябре месяце они были поочередно и при схожих обстоятельствах разбиты в болотистой и безлесной местности возле деревни Каменка (Хотюховская волость Холопеничского района). Сначала, 4 ноября 1941 года, отряд Попова вел в этой местности с немцами затяжной бой, в результате которого его остаткам лишь разрозненными группами удалось выйти к своим базам возле Зачистья. Одна из таких групп присоединилась к ЯрошуБеларусь у Вялікай Айчыннай вайне, 1941—1945: Энцыклапедыя — Мінск, 1990, с. 471.. Впрочем, в конце ноября в бою под той же Каменкой отряд Ивана Яроша был также рассеянБеларусь у Вялікай Айчыннай вайне, 1941—1945: Энцыклапедыя — Мінск, 1990, с. 474, а часть бойцов попала в пленПамяць. Гісторыка-дакументальныя хронікі гарадоў і раёнаў Беларусі. Крупскі раён Мінск, 1999, с 255.. (Помощник Ивана Яроша Ходоркевич в своем отчете датирует это событие 26-м сентябряНАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 660, Л. 310.). Позднее немногочисленным выжившим удалось выйти к Пупеличам и командование смогло собрать их воедино, но достичь былой мощи (95 человек при 9 пулеметах по состоянию на 5 сентября 1941 годаГрабовский С. К. Борьба подпольщиков и партизан Борисовско-Бегомльской зоны против немецко-фашистских оккупантов (июль 1941 — июль 1944 гг.) // Диссертация на соискание научной степени кандидата исторических наук — Минск: 1986, с. 162.) отряд уже не смог.

Эти отряды пережили зиму, но весной 1942 года были окончательно уничтожены. Иван Ярош в феврале заболел тифом и был оставлен в землянке в лесу у Пупеличей. 26 февраля прочесывавший лесной массив отряд карателей обнаружил его убежище, Ярош принял бой и был в нем убитЦанава Л. Ф. Всенародная партизанская война в Белоруссии против фашистских захватчиков. Часть 1. Зарождение и развитие партизанского движения — Минск, 1949 с. 162.. В эти же дни был разгромлен и его отряд. По утверждению В. Тарасенко, одного из бойцов Яроша, немногочисленные выжившие поодиночке и небольшими группами «…были подобраны отрядом Панова» (речь, возможно, идет об отряде Попова)НАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 638, Л. 132.. С 10 марта по 15 апреля этот отряд маневрировал между Пупеличами и Зачистьем, пытаясь с боем вырваться из блокированного лесного массива. В конце концов, по решению командования отряд был распущен и, как сообщает энциклопедия «Беларусь у Вялікай Айчыннай вайне» небольшими группами покинул зону боев и прекратил свое существованиеБеларусь у Вялікай Айчыннай вайне, 1941—1945: Энцыклапедыя — Мінск, 1990, стар. 474..

Пыжиков знал о судьбе Ивана Яроша и Василия Попова, об этом ему сообщили два бойца, сумевших пережить разгром и присоединившихся позднее к Старику. Их сведения, однако, были не вполне достоверными и носили отрывочный характер. В своем донесении на имя Пономаренко Старик сообщает о том, что в зоне, которую он «…должен обслуживать отрядом…», ранее оперировало три отряда: Яроша (Старик называет его Ярушем, Ярушевым), Попова и Васи. Не вполне ясно, кого он имел в виду под последним именем, возможно, речь идет о группе окруженцев, к которой присоединился заместитель Яроша Хадаркевич после событий у Каменки. Он, кстати, достаточно негативно оценивает действия этой группы (мародерство, низкая боевая активность), а ее предводителя называет «Васькой»НАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 660, Л. 311..

По данным Старика все три отряда были полностью уничтожены карательными экспедициями противника, командиры отрядов расстреляны, а «командир отряда тов. Попов повешен в г. Борисове»НАРБ, Ф.1450, Оп. 4, Д. 219, Л. 1..

Вынужденный базироваться в малопригодных для этого местах, Старик осторожничает. Ко всему прочему, у него не складываются отношения с жителями окрестных деревень. Еще во время движения он сетовал на недружелюбное отношение крестьян к его отряду. Возможно, такое отношение было спровоцировано самими партизанами, которые, по мнению партийных инстанций, инспектировавших позднее деятельность Старика, неправильно проводили политику взимания продуктов питания с населения — вплоть до реквизиции последних коровНАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 301, Л. 152. Если такие утверждения соответствуют действительности, то рассчитывать на помощь Пыжикову не приходилось. «Население партизан боится… сильные репрессии со стороны полиции и немцев… Крупнейшие деревни заполнены полицией, партизанских отрядов абсолютно нет», — так обрисовывает ситуацию в районе начальник штаба «Старика» Николай Петрович РасторгуевНАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 638, Л. 122 (оборотная сторона.)..

В своих донесениях Старик скупо упоминает о трех проведенных его отрядом боевых операциях и о четырех диверсиях на железной дороге Минск — Москва на участке Борисов — КрупкиНАРБ, Ф.1450, Оп. 4, Д. 219, Л. 1..

Подробнее о некоторых из них пишут другие участники событий. Получив от своих агентов из деревни Лесины данные о том, что в соседней деревне Михайлово (Михалово, Михаловы хутора) Житьковской волости образован отряд самообороны («самааховы»), Старик решил ее разоружить. На второй год войны в силу участившихся насилия, реквизиций и грабежей со стороны скрывавшихся в лесу бывших окруженцев, партизан и откровенных бандитов, в том числе и из числа местных жителей, во многих деревнях стихийным образом начали возникать группы самообороны. На первых порах они создавалась населением на свой страх и риск. Немецкие власти хоть и смотрели сквозь пальцы на подобного рода инициативы, однако не позволяли отрядам самообороны иметь оружие — об этом, в частности, упоминают в своих мемуарах проживавший в оккупированном Полоцке профессор, искусствовед Павел Дмитриевич ИльинскийИльинский П. Д. Три года под немецкой оккупацией в Белоруссии. (Жизнь Полоцкого округа в 1941 — 1944 годах.) // Под немцами. Воспоминания, свидетельства, документы. Историко-документальный сборник / Составитель К. М. Александров — Санкт-Петербург, 2011, с. 82., а также исследовавшие тему на основе западных источников Бернгард КьяриК«яры Бернгард. Штодзеннасць за лініяй фронту. Акупацыя, клабарацыя і супраціў у Беларусі (1941 — 1944 г.) — Мінск, 2008, с. 163 и Марк БартушкоБартушка Марк. Партызанская вайна ў Беларусі ў 1941 — 1944 гг. — Смаленск, 2014, с. 87..

В 1942 году, однако, ситуация изменилась. Участившимся нападениям партизан на деревни оккупационная администрация попыталась противопоставить крестьянскую «самаахову» и дала разрешение на ее частичное вооружение. Летом этого года оккупационные власти предприняли попытку поставить под контроль этот стихийный процесс и начали повсеместную централизацию местной «самообороны»Факторович А. А. Крах аграрной политики немецко-фашистских оккупантов в Белоруссии — Минск, 1979, с. 104,.

Начальник штаба «Старика» Николай Расторгуев указывает, что немецкими властями перед этими отрядами ставилась задача «…охранять свою деревню, свое имущество и себя от партизан». Отряд самообороны в Михалово включал в себя все мужское население деревни (23 человека) и был вооружен французскими винтовками. Организовал его председатель местного колхоза, бывший кандидат в члены ВКП (б)НАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 638, Л. 122 (оборотная сторона.)..

К. Иванова рассказала, как было проведено разоружение этого отряда. Предполагая, что сколько-нибудь серьезного сопротивления жители Михалова оказать не смогут, Старик на рассвете ввел отряд в деревню, однако никого из мужского населения на месте не оказалось, все спрятались в лесу. Начальник штаба Расторгуев через женщин приказал им принести и сдать оружие, что и было исполнено на следующий же день. Однако, сетует Иванова, Старик не стал этого дожидаться и увел отряд из Михалова. Принадлежавшие самообороне французские винтовки впоследствии были изъяты полициейНАРБ, Ф.1450, Оп. 4, Д. 219, Л. 18..

На лавры «победителя» отряда самообороны деревни Михалово претендует еще один участник этих событий — командир взвода Добринин (позднее — начальник разведки в бригаде «Старика»), который утверждает, что вопреки приказаниям Пыжикова он с группой бойцов из пяти человек «разогнал самоохранную полицию… в д. Михайлова Борисовского района и потом приказал в течение суток сдать оружие, угрожая сжечь деревню». Как и Иванова, Добринин утверждает, что Старик не стал дожидаться выполнения этого требования, в результате крестьяне сдали оружие в волостьНАРБ, Ф. 4п., Оп. 33а, Д. 269, Л. 19 (оборотная сторона.).

В штабе «Старика» не отрицали того факта, что французские винтовки, которыми была вооружена «самаахова», в конечном итоге были сданы крестьянами местным властям. В донесении на имя Пономаренко Расторгуев сообщал, что после короткой перестрелки большая часть «самааховы» разбежалась, после чего партизаны предложили жителям Михалова впредь оружия в руки не брать, а имеющееся сдать властям в двухдневный срок, что и было ими исполнено: они снесли «…оружие в Борисов и там заявили, что больше боятся вооружаться»НАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 638, Л. 122 (оборотная сторона.)..

Не вполне рациональное с точки зрения его оппонентов (Иванова, Добринин) поведение Старика в описанном выше эпизоде (партизаны приказали членом «самааховы» сдать оружие оккупационным властям), вероятнее всего объясняется тем, что Василий Пыжиков все же не рассматривал крестьянскую самооборону в качестве полноценного противника. Как сообщает тот же Расторгуев, «эти дружины небоеспособны и при первых пулеметных очередях разбегаются»НАРБ, Ф. 4п, оп. 33а, Д 69, Л. 160..

Кроме того, Старик своим распоряжением ограждал самооборону Михалова (то есть, всю мужскую часть населения деревни) от возможных репрессий со стороны оккупационных властей за передачу оружия партизанам. Это выглядит вполне вероятным мотивом, учитывая, что за сохранность винтовок немецкими властями назначались заложники из числа крестьян — членов самообороныИльинский П. Д. Три года под немецкой оккупацией в Белоруссии. (Жизнь Полоцкого округа в 1941 — 1944 годах.) // Под немцами. Воспоминания, свидетельства, документы. Историко-документальный сборник / Составитель К. М. Александров — Санкт-Петербург, 2011, с. 82..

Не лучшим образом обстояли дела у Старика и с операциями на железной дороге. Диверсионные группы были посланы без надлежащей разведки, взятые в близлежащих деревнях проводники первую из них вывели прямо к сторожевой будке. Вторая попытка была более удачной — удалось установить мины, но они были обнаружены и обезврежены патрулями. При разминировании, правда, произошел взрыв, несколько охранников погиблоНАРБ, Ф. 1450, Оп.4. Д. 226, Л. 1..

Впрочем, так или иначе, но отряд обнаружил себя, и это привело к ответным репрессивным мерам. Иванова говорит о проведенной 22 июля объединенными силами нескольких местных полицейских гарнизонов операции, в результате которой отряд понес большие потери и покинул занимаемый район. Сама она отстала от отряда и вынуждена была вернуться за линию фронтаНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д 219, Л. 18 — 19., с чем, собственно, и связано написание ею упомянутого донесения в Минский обком.

В свою очередь, Старик упоминает о четырех операциях, предпринятых за это время немецким гарнизоном Борисова против его отряда. Последняя из них, самая крупная, датируется им 30-м июля 1942 года (а не 22-м, как у Ивановой). Рано утром вблизи деревни Новое Янчино немецкое подразделение из Борисова и полиция двух волостных управ — Зачистской и Новоселковской — с трех сторон атаковали отряд. Старик сумел вырваться из полукольца, потеряв при этом 9 человек пропавшими без вести. В их числе были начальник штаба Расторгуев и, вероятно, ИвановаНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д 219, Л. 1.. Попытки их отыскать не увенчались успехом. Как потом выяснилось, Расторгуев с четырьмя бойцами попытался подобрать брошенное имущество, затем, отстреливаясь, сумел оторваться от противника. Трехдневные поиски не дали результата, он не нашел Старика и решил возвращаться за линию фронта. В одной из деревень Сенненского района группу Расторгуева обстреляли местные полицаи, трое его спутников были убиты, а один дважды ранен. Расторгуев сумел вынести раненого. Уже В Бешанковичском районе их подобрали партизаны и перевели через линию фронтаНАРБ, Ф. 4п, оп. 33а, Д 69, Л. 162. Осенью Николай Расторгуев вернется в бригаду Шмырева и в октябре месяце возглавит один из входящих в ее состав отрядовПартизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 — июль 1944) — Мн., 1983, с.229..

Глава 3. Отступление на Палик

После июльских событий в отряде у Старика осталось всего 18 человек. Такими силами удержать «режимный», по его выражению, Борисовский район было невозможно, и он принял решение увести отряд в заповедник, расположенный на территории Холопеничского и Бегомльского районовНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д 219, Л. 1.. Как позднее будет отражено в подготовленной для Пономаренко справке на Пыжикова, обстановка в Борисовском районе для его отряда оказалась сложной, Старик был напуган режимом немцев, наличием немецких гарнизонов и полицииНАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д 301, Л. 152. и увел отряд на Палик.

Глава образованного 9 сентября 1942 года Белорусского штаба партизанского движения и, одновременно, второй секретарь ЦК КП (б) Б Петр Калинин не менее раздраженно отреагировал на произошедшее. В его донесении, составленном для Пономаренко, говорится: Пыжиков вместо пересмотра своих действий, как это требовалось директивными телеграммами ЦК и ЦШПД, решил только передислоцироваться и направился в Бегомльский районНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д 219, Л. 22..

Требование любой ценой удерживать район диктовалось, вероятно, все еще сохранявшейся в руководстве партизанским движением стратегией, направленной на равномерное распределение небольших партизанских отрядов по всем административно-территориальным единицам оккупированной территории. Эту тенденцию подметил еще в 1950-е годы Джон Армстронг, который в своем исследовании партизанского движения в СССР полагал, что засылка партизанских отрядов в тыл врага без учета особенностей местности, на которой им предстоит действовать, была явно ошибочной и считал, что к началу 1942 года эта практика постепенно сходила на нетАрмстронг Джон. Советские партизаны. Легенды и действительность. 1941 — 1944 — Москва, 2007, с. 33.. И хотя его замечания большей частью касались бедных лесами степных районов СССР, мы видим, что отряд «Старика» (а до того и отряд Яроша) был послан в бедную лесами часть Борисовского района, тогда как в десятке километров на северо-запад лежали труднопроходимые территории, на которых в конечном итоге и начнется формирование партизанской зоны в этих краях.

В этой связи отступление Старика из региона выглядело вполне оправданным с тактической точки зрения, однако противоречило установке ЦК и привело к возникновению первых трений в его отношениях с партизанским начальством и белорусским партийным руководством. До середины осени возникшие противоречия не будут носить еще явного характера, но позднее, ближе к зиме, Старик даст целый ряд новых оснований для их обострения и Петр Калинин, а затем и Пантелеймон Пономаренко все чаще начнут выказывать прямое недовольство деятельностью Пыжикова.

А пока Старику удалось найти решение, которое разом улучшило его позиции, несмотря на фактический разгром, учиненный ему противником в Пупеличском лесу.

Еще в ходе своего марша от линии фронта, продвигаясь через Березинские болота, он был наслышан о крупном партизанском отряде, стоявшем недалеко от Палика. Из деревни Глубочица Холопеничского района, в которой его отряд несколько дней отдыхал после пережитых в Лепельском районе злоключений, на Палик была отправлена разведка, но обнаружить партизан в тот раз Старику не удалосьНАРБ, Ф. 4п., Оп. 33а, Д. 638, Л. 122..

Как позже выяснилось, в восьми километрах северо-западнее озера, на хуторе Смолянка долгое время стояла прибывшая из-за линии фронта спецгруппа лейтенанта Кузина (НКВД СССР). В окрестных лесах располагалось несколько небольших партизанских отрядов, созданных при участии и поддержке Кузина в основном из числа проживавших в районе окруженцев.

Оказавшись отрезанными летом 1941 года за линией фронта, тысячи красноармейцев и их командиров вынуждены были осесть на оккупированной территории.

На первых порах далеко не все из них считали себя партизанам, даже наиболее патриотично настроенные «окруженцы» стремились выйти за линию фронта для соединения с частями Красной Армии. Многим действительно удавалось «догнать» фронт. Другие по различным причинам застревали во вражеском тылу.

Эта часть бывших красноармейцев уже не видела особого смысла в сопротивлении противнику, она пряталась в деревнях, а иногда даже совершенно открыто проживала в них в качестве приписников. И только те, кому не удавалось устроиться в деревнях, скрывались в лесах и болотах. Там они для самозащиты и добычи пропитания собирались в отряды. Это были малочисленные, плохо вооруженные, не организованные и недисциплинированные группы и отряды. Их количество было невелико, они не имели связи не только с Москвой, но и между собой.

Как справедливо, на наш взгляд, отмечает Джон Армстронг, подобные спонтанно возникавшие отряды были почти целиком озабочены проблемой выживания. Их нападения на деревни и атаки против созданных там немцами из местного населения вспомогательных полицейских сил в первую очередь имели целью добычу продовольствияАрмстронг Джон. Советские партизаны. Легенды и действительность. 1941 — 1944 — Москва, 2007, с. 36 — 37.– свидетельства непосредственных участников событий тех лет вполне подтверждают подобные прагматичные умонастроения большинства оставшихся на оккупированной территории бойцов и командиров РККА.

«Кустарничество, анархия, отсутствие целеустремленности в борьбе преобладало. Партизаны вступали в бой по преимуществу только тогда, когда противник приходил на базу и навязывал этот бой»НАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 185. Л. 342., — такую характеристику партизанскому движению на этом этапе дает Пыжиков.

Зима 1941 — 1942 гг. явилась для подобных групп одним из самых серьезных испытаний. Вот как описывает ситуацию Григорий Линьков, зимовавший с небольшим отрядом в лесах на границе Лепельского и Холопеничского районов:

«С наступлением тепла «вытаяли» из-под снега такие партизанские группы, которые перезимовали в лесу, не обнаруживая никаких признаков жизни и не имея связи с местным населением.

Одна такая группа из семи бойцов, попавших в окружение, всю зиму провела в Березинских болотах неподалеку от озера Палик. На небольшом холмике люди построили себе землянку, заготовили соли, мяса, муки, зерна, достали в деревушке ручную мельницу, сложили русскую печку и заперлись в землянке, как медведи в берлоге, на всю зиму.

Постов они не выставляли, караульной службы не несли. «Зато на ночь, — рассказывал потом один из этих зимовщиков, — изнутри закрывали землянку на надежный крюк»Линьков Г. М. Война в тылу врага — Саранск, 1962, с. 235..

Одну из главных ролей (если не главную роль) в приобщении таких полупартизанских «ватаг» скрывавшихся в лесах красноармейцев к борьбе сыграли спецгруппы, заброшенные в район Палика из советского тыла. Поздней зимой 1941 — 1942 года сюда начали прибывать небольшие, но неплохо оснащенные и подготовленные отряды, создаваемые 4-м отделом (с 18 января 1942 года — 4-е УправлениеБоярский В. И. Партизаны и армия. История утерянных возможностей — Минск — Москва, 2001, с. 74.) НКВД СССР, перед которыми в качестве одной из основных ставилась задача организации партизанского движения в регионе. Одна из таких групп — отряд «Победа» под руководством лейтенанта Кузина — 22 января 1942 пересекла линию фронта и на лыжах выдвинулась в Борисовский район. Это подразделение насчитывало всего 36 человек, однако Иван Матвеевич Кузин сумел отыскать в лесах Бегомльского, Холопеничского и Борисовского районов несколько перезимовавших групп окруженцев и по своему каналу связи зарегистрировать их в Москве в качестве партизанских отрядов.

Далеко не все группы «окруженцев» были позитивно настроены к вовлечению их в реальное противостояние с противником. В лесах Палика (как, наверное, и повсеместно) скитались, в том числе и откровенно бандитские группы мародеров из числа попавших в окружение или бежавших из плена красноармейцев. Стоявший во главе диверсионно-разведывательного отряда лейтенант Кузин не имел особых возможностей для выяснения подноготной истории скрывавшихся на Палике групп окруженцев. В качестве партизанских, надо полагать, он регистрировал всех. Стать на учет отказывались немногие, поскольку командиры присланных из-за линии фронта отрядов имели соответствующие полномочия — вплоть до расстрела «анархиствующих атаманов с бандитскими наклонностями», по образному выражению Станислава Ваупшасова, прибывшего в Борисовскую зону чуть позже Кузина с аналогичной миссией. Рядовых участников таких мародерствовавших групп распределяли по здоровым отрядамВаупшасов С. А. На тревожных перекрестках. Записки чекиста — Москва, 1974, с. 247 — 249..

К середине лета 1942 года под управлением Ивана Кузина находились, вероятно, все партизанские силы Бегомльского района. В оперативной сводке Северо-Западной группы ЦК КП (б) Б (до 9 сентября 1942 года выполняла по сути функции Белорусского штаба партизанского движения), подготовленной 10 августа для СНК БССР, говорится, что под его началом числилось три отряда: собственно, группа Кузина (отряд «Победа»), выросшая до 80 человек, а также отряды Дьякова (47 человек) и Бычкова (69 человек)НАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 78, Л. 26., оба из числа зазимовавших в Бегомльском районе окруженцев. В их создании принимал участие бывший третий секретарь Бегомльского райкома Степан Манкович, оставленный летом 1941 года в тылу противника для организации сопротивления. Манкович, собственно, и отыскал весной 1942 года группу Кузина, что во многом и предопределило ход дальнейших событий.

Еще несколько небольших отрядов, сохраняя большую самостоятельность, находились под влиянием лейтенанта Кузина и располагались неподалеку от его лагеря. В их числе назовем базировавшийся в лесу у деревни Горелый Луг отряд Михаила Джагарова и стоявший у Савского Бора отряд Алексея ДрантусоваДжагаров М М. Костры партизанские — Минск, 1970, с. 85.. Отряд Джагарова (его самоназванием долгое время было «Белоболотники» — по наименованию места работы его организаторов, расположенного на Белом болоте торф завода «Красный Октябрь») также был создан при непосредственном участии лейтенанта Кузина, присутствовавшего на его организационном собрании в деревне Пустой Мстиж в апреле 1942 годаНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 174, Л. 79.

Начало второму из упомянутых отрядов было положено в начале лета жителями деревни Савский Бор братьями Кузьмой и Иваном Автушко, а также их шурином Иваном Янковским. С присоединением к ним нескольких окруженцев во главе с лейтенантом Дрантусовым Алексеем Ивановичем их группа также была учтена Кузиным в качестве партизанского отряда.

Это были крохотные партизанские формирования, что естественным образом ограничивало их возможности в самостоятельных действиях. И Джагаров, и Дрантусов свои вылазки старались проводить совместно с диверсантами КузинаНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 174, Л. 79, что естественным образом ставило их в зависимое от него положение.

Из числа зимовавших в землянках на Палике окруженцев и бежавших из плена красноармейцев следует упомянуть группы Николая Балана и Сергея Долганова. Их также обнаружил в лесах Березинского заповедника Иван КузинНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 167, Л. 264.. Он же помог этим группам стать на ноги после трудной зимовки.

Сам Балан утверждает, что его отряд был образован еще в июле 1941 года, однако никаких достоверных сведений о его деятельности в этот период не имеется. На первых порах это была всего лишь группа из 6 человек; к зиме ее численность возросла до 18 человек и в этом составе она зазимовала в Березинских лесах в районе озера ПаликНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 179, Л. 81.. Увеличение группы произошло за счет присоединившихся к ней 17 декабря 1941 года сбежавших из Борисова военнопленных под руководством лейтенанта Михаила Глебовича Мормулева. В объединенном отряде Мормулев занял должность начальника разведкиНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 223, Л. 12.

Лейтенант Долганов выходил из окружения к линии фронта в составе группы старшего лейтенанта Басманова. Эта группа, продвигаясь летом 1941 года из-под Плещениц на восток, остановилась в начале осени на границе Холопеничского и Лепельского районов. 22 сентября Басманов взорвал склад авиабомб на немецком полевом аэродроме под Лепелем. Лаврентий Цанава пишет, что в результате этой диверсии было уничтожено более 200 тонн боеприпасов, повреждено 4 самолета и убито до 40 человек из числа охраны аэродромаЦанава Л. Ф. Всенародная партизанская война в Белоруссии против фашистских захватчиков. Часть 1. Зарождение и развитие партизанского движения — Минск, 1949, с. 333 — 334.. Косвенное подтверждение проведения этой удачной диверсии можно найти и у Григория Линькова, который в период своих скитаний между Лукомльским озером и Домжерицкими болотами в один из дней слышал мощные взрывы, несколько часов доносившиеся со стороны ЛепеляЛиньков Г. М. Война в тылу врага — Саранск, 1962с. 46.. Долганов также упоминает о подрыве склада авиабомб, находившегося в 5 километрах юго-западнее Лепеля. Правда, по непонятной причине он датирует это событие 1942-м годом, оставляя при этом неизменной дату диверсии — 22 сентябряНАРБ, Ф. 1405, Оп. 1, Д. 825, Л. 4..

В ноябре 1941 года база Басманова на Палике была разгромлена в ходе очистки района от прятавшихся в лесах красноармейцев, но его группе удалось вырваться из окруженияНАРБ, Ф. 4П, Оп. 33а, Д.174, Л. 130 — 131.. После этих событий Басманов увел большую часть своих людей за линию фронта. Долганов же с остатками группы зазимовал в Березинских болотахЦанава Л. Ф. Всенародная партизанская война в Белоруссии против фашистских захватчиков. Часть 1. Зарождение и развитие партизанского движения — Минск, 1949, с. 334 — 335..

Вот с этими партизанскими силами и планировал увязать свои действия отступающий на Палик с остатками своего отряда Старик. Что он подразумевал под словами «увязать действия» остается только догадываться, поскольку Кузина и подчиненных ему отрядов здесь он уже не застал.

В конце июня 1942 года Иван Кузин собрал в своем лагере совещание. На нем присутствовали командиры и комиссары всех созданных при его участии отрядов, в том числе Манкович с Дьяковым, Балан с Мормулевым, Дрантусов, Бычков, Джагаров, а также Сергей Долганов.

Как утверждает участвовавший в этом совещании Михаил Джагаров, Кузин сообщил собравшимся, что он получил шифровку из Москвы с приказом вывести часть отрядов Бегомльского и Борисовского районов за линию фронта (оставив на местах небольшие группы по 10 — 15 человек). Из числа присутствовавших на совещании лишь Степан Манкович и Сергей Долганов высказали сомнение в целесообразности такой акции. Остальные партизанские командиры даже с некоторым энтузиазмом восприняли предложение КузинаДжагаров М. М. Костры партизанские — Минск, 1970, с. 82..

Большинство представленных на совещании отрядов были созданы и состояли в основном из бойцов Красной Армии, попавших в окружение или в плен еще летом 1941 года, которые считали за благо выйти в тыл, присоединиться к Красной армии и продолжить борьбу на фронте.

В этой связи Василий Семенович Пыжиков (Старик) сетовал, что идея выхода за линию фронта была весьма распространена среди партизан летом 1942 года, и это негативно сказывалось на моральном духе всех отрядов, стоявших в лесах по обоим берегам БерезиныНАРБ, Ф.1450, Оп. 4, Д. 219, Л. 2.. Шок, полученный во время трудной зимовки 1941—1942 годов на Домжерицких и Березинских болотах, был, вероятно, настолько велик, что делал весьма привлекательной идею выхода в советский тыл.

Для перехода Кузин подчинил себе практически все партизанские группы Бегомльского района. В конце июня 1942 года он двинулся к Суражским воротам. В пути следования Кузин провел несколько боев, но эти столкновения, вероятно, носили случайный характерНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 175, Л.13. и не имели большого значения, ни для партизан — поскольку не причинили врагу особого урона, ни для противника — по той же причине.

В лагере Кузина оставался лишь Степан Манкович, дожидавшийся с небольшой группой бойцов возвращения основных сил, которые во главе с командиром отряда Романом Дьяковым проводили заготовки продовольствия в Вилейской области. Уже после войны в письме к Ивану Титкову Манкович писал буквально следующее: «Да будет тебе известно, что я сам вместе с Дьяковым, когда Кузин из … [других] отрядов формировал бригаду для выхода за линию фронта, едва не ушел туда вместе с ним в июле 1942 года. Не ушли мы вместе с Кузиным только потому, что половина нашего отряда находилась в Западной Белоруссии на операциях…»НАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 167, Л. 266..

Именно в это время Старик и привел остатки своего отряда на Палик. Он предложил Дьякову и Манковичу «под их партийную и государственную ответственность» базу на озере Палик не оставлять. К этому времени, кстати, ими было получено письмо от Минского обкома партии на имя Кузина, в котором сообщалось о скором прибытии на Палик тройки Минского обкома, на которую возлагалось руководство партизанским движением всего этого региона. Вероятнее всего, в этом сообщении речь шла о подпольном межрайонном партийном центре Борисовской зоны, который будет создан в августе месяце и прибудет на Палик в начале октября 1942 года. Своим уходом отряд Дьякова обнажал базу, делал ее, а, следовательно, и межрайпартцентр, доступными для карателей, Старик же был не в состоянии своим крохотным отрядом закрыть подступы в лесной массив озера ПаликНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 219, Л. 1 — 3..

Не взирая на эти вполне резонные доводы, Роман Дьяков и Степан Манкович оставили базу и ушли на восток догонять Кузина.

Позже участники организованного Кузиным рейда высказывали мнение, что тот шифровки из Москвы о выводе партизанских отрядов на большую землю не получал и допустил самоуправство. Степан Манкович в этой связи даже утверждал в письме к Титкову, что Кузин «… за вывод партизан сужден и отправлен в штрафной батальонНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 167, Л. 266.», что, впрочем, не подтверждается другими источниками.

Глава 4. Дядя Коля и Дядя Вася

После ухода Ивана Кузина за линию фронта на Палике оставались совсем небольшие партизанские силы. По официальным данным с Кузиным ушло шесть отрядов, 294 человекаПартизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 — июль 1944) — Минск, 1983, с. 457., Василий Пыжиков говорит даже о 336 покинувших зону бойцахНАРБ, Ф.1450, Оп. 4, Д. 219, Л. 1 — 3.. Так или иначе, после этого демарша на восточном берегу Березины, помимо Старика, партизан вовсе не оставалось.

На западном (правом) берегу Березины дела обстояли несколько лучше. Весной 1942 года, чуть позже Кузина, из-за линии фронта сюда прибыла еще одна группа, созданная по линии НКВД СССР. Ее привел в Борисовский район сержант Госбезопасности (соответствовало армейскому званию лейтенант) Петр Лопатин. В свое время он командовал отделением, а затем и взводом у Дмитрия Медведева (отряд «Митя»), действовавшего зимой 1941 — 1942 годов в немецком тылу на территории Могилевской, Смоленской и Орловской областей. После выхода в советский тыл Лопатин получил уже самостоятельное задание. Его группа («Бывалые») насчитывала всего 21 бойца, но в большинстве состояла из опытных Медведевцев, в основном — как и сам Лопатин — из бывших работников Минского железнодорожного узлаНАРБ, Ф.1450, Оп. 4, Д. 169, Л. 256. Дело в том, что Петр Лопатин в период службы в НКВД (1934 — 1935 гг.) первичной парторганизацией при отделе связи НКВД г. Минска был исключен из рядов ВКП (б), что, вероятно, повлекло за собой и увольнение из органов. Поводом для неприятностей послужил довольно-таки неординарный проступок: чтобы скрыть родственные связи с братом, который на родине (село Излегоще Липецкой области) «был обложен индивидуально» (то есть, имел зажиточное хозяйство, которое подлежало повышенному налогообложению), Петр Лопатин в партийном билете исправил свою фамилиюНАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 268, Л. 82.

С момента увольнения (с мая 1935 года) он работал на станции Минск-пассажирский проводником вагонов, а позже возглавлял бригаду проводников на международных направлениях. С началом войны был возвращен в систему НКВД и вместе с несколькими сослуживцами-железнодорожниками проходил службу в Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения имени Дзержинского, сперва, как мы уже говорили, под началом Медведева, а затем во главе самостоятельной группыБорисовская центральная библиотека имени Колодеева. Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.borlib.by/ru/107-kraevedenie/339-kalendar-pamyatnykh-i-znamenatelnykh-dat-borisovshchiny-2017-god?highlight=YToxOntpOjA7czoxNDoi0LvQvtC/0LDRgtC40L0iO30= Дата доступа: 26.02.2018. Из Москвы его группа выехала 17 марта 1942 г., линию фронта перешла через Суражские ворота в районе Торопца и 12 мая Лопатин без потерь довел ее до Паликовского леса, где и разбил лагерь поблизости от деревни Уборок, на берегу впадающей в Березину реки МрайНАРБ, Ф.1450, Оп. 4, Д. 169, Л. 256.

Неподалеку дислоцировались несколько таких же крохотных партизанских отрядов, с некоторыми из которых нам необходимо познакомиться поближе.

Незадолго до прибытия группы Лопатина Иван Кузин отправил сержанта госбезопасности Верховодко Спиридона Викентьевича из отряда Николая Балана в район озера Палик для организации там партизанского отряда. 4 апреля из Боровлян и Заосино Верховодко вывел 7 человек военнопленных, что, собственно, и послужило началом формирования партизанского отряда, называвшегося на первых порах отрядом Верховодко, а позднее — имени СталинаНАРБ, Ф. 1405, Оп. 1, Д. 765, Л. 1..

Чуть позже, в ночь на 23 апреля 1942г. из деревни Замошье Бегомльского района местный учитель Жуковский Яков Яковлевич вывел в лес такую же небольшую группу (10 человек). К 1 мая в ее состав входило уже 20 вооруженных бойцов. Так было заложена основа будущего отряда имени ЧапаеваНАРБ, Ф. 1405, Оп. 1, Д. 768, Л. 1..

Летом 1942 года неподалеку от мест базирования этих отрядов появилось (в некоторой степени даже случайно) еще два партизанских формирования — группа Анатолия Томашевича и прибывший из советского тыла отряд «Буря» — Лопатин отсоветовал его руководству продолжать рейд вглубь Борисовского районаНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 169, Л. 38 и, как тогда говорили, «задержал» отряд на своей территории. Что касается Томашевича, то изначально его бойцы входили в состав отряда Николая Балана, но отделились от него в июле месяце, не пожелав присоединяться к Кузину для выхода в советский тыл. Эта группа состояла в основном из жителей Бегомльского и Борисовского районов. Возглавивший ее старшина Анатолий Томашевич также был местным уроженцем, и по не подтвержденным сведениям до войны работал секретарем суда в ЗембинеНАРБ, Ф.1450, Оп. 4, Д. 219, Л. 42 — 43.. В отличие от диверсантов Кузина или бойцов-окруженцев Балана, члены этой группы не испытывали особой тяги к эвакуации на восток. Из донесения, посланного Томашевичем в Москву со связником ЦК КП (б) Б 27 июля 1942 года, явствует, что под его началом в немецком тылу осталась большая часть бойцов Балана — 40 человек из 78, числившихся до того в отряде. На вооружении имелись винтовки и 5 ручных пулеметов, однако ощущался острый недостаток боеприпасов, особенно к трофейным французским винтовкам.

Оставшись на Палике, отряд Томашевича, как и другие упомянутые выше отряды, попал под влияние и опеку Петра Лопатина.

В это же время много западнее Палика, уже в Логойском районе проявили себя еще несколько партизанских отрядов, которым предстояло сыграть заметную роль в дальнейших событиях. История их возникновения уходит своими корнями в осень 1941 года, когда тысячи красноармейцев и их командиров из разбитых частей Красной Армии определялись с дальнейшей своей судьбой. Среди них была небольшая группа из числа комсостава РККА, которая, попав в окружение, «… в плен не пошла, осталась в Логойском районеМінскае антыфашысцкае падполле — Минск, 1995, стар. 13 — 14.» и скрывалась в лесу в районе деревни Кондратовичи. Старшим по званию среди них был майор Воронянский, он же и подчинил себе 11 июля 1941 года этих людей. 25 сентября он провел с ними собрание, на котором было принято решение за линию фронта не выходить, а начать подготовку к созданию партизанского отрядаНАРБ, Ф. 1405, Оп. 1, Д. 843, Л. 2..

Впрочем, в состав группы входило лишь 11 человек и нет никаких оснований полагать, что она имела в это время какие-либо возможности для увеличения своей численности. Получалось, что без внешней помощи Воронянскому было не обойтись. Учитывая это, он уже в начале осени начал искать поддержку у подпольщиков Минска.

Крупный город притягивал оказавшихся в окружении бойцов и командиров Красной Армии. Здесь проще было затеряться под видом горожан, получить медицинскую помощь и оформить поддельные документы. Военные лучше умели организовываться для оказания помощи товарищам по несчастью. Вероятно, не был случайным тот факт, что летом и ранней осенью 1941 года именно бывшие военнослужащие проявили себя в качестве наиболее активной части зарождавшегося в Минске сопротивления. Уже в сентябре месяце ими был создан Военный Совет партизанского движения (ВСПД), первая крупная подпольная организация в городе. Во главе ВСПД стоял интендант 3-го ранга (соответствует званию капитана) Иван Рогов, начальником штаба организации был Иван Белов. Важную роль в деятельности ВСПД играл также адъютант и заместитель Рогова Петр АнтохинНадтачаев В. Н. Метаморфозы Минского антифашистского подполья // Беларуская думка. — 2013, №8, с. 90..

Первоначально цель своей деятельности Военный Совет ограничивал помощью скрывавшимся в Минске окруженцам и бежавшим из лагерей военнопленным. При содействии горожан ВСПД обеспечивал их документами, гражданской одеждой, продовольственными карточками и иными атрибутами, позволявшими легализовать их пребывание в городе под видом гражданских лиц. На конспиративной квартире Военного Совета, которая располагалась в районе товарной станции, нуждающихся обеспечивали документами с фотокарточками. В Совете работал хороший фотограф, документы для военнопленных оформлялись в течение получаса, после чего их устраивали на работу в городе или его окрестностяхНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 237, Л. 124.

Второй секретарь ЦК компартии Белоруссии тех лет Петр Калинин полагал, что Военный Совет стремился создать из числа оказавшихся в Минске командиров Красной Армии специальное подразделение, вывести его из города и прорваться на восток, через линию фронтаКалинин П. З. Партизанская республика — Москва, 1964, с. 21.. Если такая цель и ставилась Роговым перед своей организацией, то с течением времени она естественным образом трансформировалась в более реалистичную в тех условиях концепцию. Вплоть до момента своего разгрома в марте 1942 года ВСПД занимался главным образом организацией партизанских групп из числа военнослужащих, их экипировкой, вооружением и выводом в окрестные леса.

Как видим, интересы Василия Воронянского и организации Ивана Рогова полностью совпадали, им оставалось только найти друг друга. Сразу выйти на Военный Совет, однако, группе Воронянского не удалось. В сентябре 1941 года под видом крестьянина Минск несколько раз посетил старший политрук Александр Макаренко. Его контакты с различными подпольными группами (и, в частности, с группой Федора Кузнецова из железнодорожного депоМінскае антыфашысцкае падполле. / Аўт. — уклад. Я.І.Бараноўскі, Г. Дз. Кнацько, М.М.Антановіч і інш. Рэдкаклегія: Я. І. Бараноўскі і інш–Мн., 1995, с. 13 — 14.) привели в конечном итоге к знакомству с руководством Военного СоветаНАРБ, Ф. 1405, Оп. 1, Д. 843, Л. 5..

В ноябре месяце на квартире Владимира Омельянюка Иван Рогов созвал совещание руководителей небольших партизанских групп, созданных усилиями ВСПД. (По утверждению Ивана Тимчука — на тот момент одного из участников Минского подполья — встреча состоялась 5 декабря). На ней по приглашению руководства ВСПД присутствовал и майор Воронянский. На совещании было решено объединить под его командованием все действующие в северо-восточных окрестностях Минска группы. Комиссаром отряда Воронянского был назначен Александр МакаренкоТимчук И. М. Вместе с соратниками // Партийное подполье в Белоруссии, 1941 — 1944: Страницы воспоминаний. Минская область и Минск — Минск, 1984, с. 322.

Выводить людей в лес накануне зимы, однако, Воронянский не стал. Как это видно по дневнику боевых действий отряда, в декабре 1941 — январе 1942 гг. в его группе еще только велась «…работа по подготовке вывода…» будущих партизан (военнопленных и рабочих) из Минска в Логойский районНАРБ, Ф. 1405, Оп. 1, Д. 843, Л. 5.

В целом, к весне 1942 года в городе скопилось большое количество людей, желающих уйти в лес. В первых числах февраля Рогов поручил лейтенанту Анатолию Соколову и недавно бежавшему из немецкого лагеря майору Якову Чумакову вывести из Минска в район Старого Села (Заславльский район) группу в составе 30 человек. Отряду Соколова, однако, не суждено было состояться, его группа, вероятнее всего, была разгромлена, так как через неделю Соколов с Чумаковым вернулись в город без людейНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 168, Л. 26 — 27.

В конце февраля 1942 года Воронянский отдал приказ о выводе в лес первой части своего отряда — тридцати трем скрывавшимся в городе военнопленным под руководством лейтенанта Прочко. Чуть позже к ним присоединился Тимчук, а затем — еще одна группа минских подпольщиковНАРБ, Ф. 1405, Оп. 1, Д. 843, Л. 5 — 6. 25 февраля по приказу Рогова в лагерь Воронянского прибыли с небольшой группой из 10 человек и Соколов с Чумаковым. Невзирая на имевшиеся претензии в связи с разгромом их Старосельского отряда, Воронянский назначил Соколова своим заместителемНАРБ, Ф. 1405, Оп. 1, Д. 843, Л. 7, а Якова Чумакова — командиром роты, а позже — начальником разведки отрядаНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 168, Л. 27.

Практически одновременно с группой Василия Воронянского Военный Совет сформировал в Минске еще один отряд. Некоторая задержка с его выводом из города объяснялась отсутствием подходящей кандидатуры на должность командира. В конечном итоге выбор пал на капитана Осташенка (по другим данным Асташенка). В начале войны он был ранен, попал в плен, но бежал из лагеря и скрывался в Минске. К моменту знакомства с подпольщиками Осташенок выздоровел и готовился прорываться за линию фронта. Когда ему предложили возглавить готовый к выходу в лес отряд, Осташенок после некоторых размышлений дал на это свое согласие. В начале февраля он был благополучно выведен в Логойский районГригорьев К. Д. Коммунисты, вперед // Сквозь огонь и смерть: сборник воспоминаний об обороне Минска — Минск, 1970, с. 54. и действовал «параллельно» с отрядом «Дяди Васи» (майора Воронянского).

А в апреле месяце отряд Осташенка был разгромлен. Судя по всему, немцы спланировали и провели операцию против «Дяди Васи». Как сообщает секретарь партбюро отряда Иван Тимчук, немцы блокировали подходы к деревням в местах базирования отряда и начали обстреливать лагерь Воронянского. Вырваться удалось лишь через 15 дней, форсировав залитый половодьем лугТимчук И. М. Вместе с соратниками // Партийное подполье в Белоруссии, 1941 — 1944: Страницы воспоминаний. Минская область и Минск — Минск, 1984, с. 322..

Базировавшийся неподалеку отряд Осташенка тоже попал под удар, возможно даже случайно. При передислокации в новый лагерь он попал в засаду и был рассеян. Командира в это время с отрядом не было — он ушел со своим адъютантом к новому месту расположения лагеряНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 169, Л. 33.. Это вызвало определенного рода подозрения в отношении капитана Осташенка. Среди партизан Борисовской зоны зрело убеждение, что тот бросил свой попавший в ловушку отряд. По некоторым данным Иван Сацункевич, комиссар отряда «Разгром», обнаружил Осташенка уже в Червенском районе, арестовал его и отправил в группу Градова к Мельникову (группа Градова (Ваупшасова) — из 4-го управления НКВД, лейтенант госбезопасности Мельников — представитель этой группы, возглавлял в ней разведку и контрразведку — особый отдел), но Осташенок сбежалНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 219, Л. 27.. Впрочем, подозрения в его адрес возникли уже после разгрома ВСПД, когда его руководство было обвинено в предательстве, следствием чего становилось поголовное недоверие к лицам, имевшим контакты с Военным Советом.

Выжившие партизаны Осташенка разошлись по деревням Логойского района, скрывались в лесах. Более настойчивые присоединялись к другим партизанским группам. Политрук Евгений Егоров увел семь человек из распавшегося отряда в восточную часть Логойского района и стал лагерем в лесу возле хутора Мыльница — это уже на границе со Смолевичским районом, чуть западнее Антополья, Лядов и Суток. Эта группа решила действовать самостоятельно, то есть создавать свой отряд.

Спустя несколько дней, 30 апреля к группе Егорова присоединился с несколькими своими товарищами Степан Харций. 85-я стрелковая дивизия, в которой он служил накануне войны, 28 июня 1941 года была разбита на реке Неман. С ее остатками Харций отходил на восток. 1 июля под Заславлем для выхода из окружения сформировалась небольшое полупартизанское соединение, почти полностью состоявшее из комсостава 85-й дивизии. Лейтенант Харций занял в ней должность начальника штаба. 17 июля около деревни Колодница Заславльского района по оплошности караула этот отряд был разгромлен, а сам Харций тяжело ранен в руку, в ногу и в висок. Командир отряда вынужден был оставить раненых в правлении колхоза деревни Колодница на попечение местных жителей.

Силой оружия оставшиеся заставили хозяина квартиры найти подводу и доставить их в больницу соседнего села Буцевичи. Ее главврач через посредничество немецкого доктора сумела достать для Степана Харция (как на гражданское лицо) пропуск в Минскую больницу. Там ему ампутировали руку и, как не имеющего документов, отправили в госпиталь для военнопленных, откуда, подлечившись, Харций сбежал. Несколько недель он бродил со случайными товарищами в окрестностях Минска. В Смолевичском районе их остановила полиция, которая «…приказала им остаться где-нибудь жить, не бродить, угрожая в противном случае расстрелом». В деревне Прилепы их приписали к колхозу им. Сталина как инвалидовНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 169, Л. 33.

В скором времени через местных жителей Харций узнал о существовании группы Воронянского. Перед Октябрьскими праздниками он ушел в Логойский район, разыскал ее, однако Воронянский отказал ему в просьбе и не взял в свой отряд. Причиной тому, вероятно, послужила инвалидность Харция; ему предложили создавать самостоятельную группу. Он вернулся в Прилепы, где и провел зиму. Здесь он в скором времени познакомился с Иосифом Будаевым и Петром Санковичем, которые создали в Прилепах подпольную организацию и имели тесную связь с минским подпольемНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 169, Л. 33. Сам Будаев в это время проживал в Минске, но неоднократно посещал эту деревню. Во многом его усилиями в Прилепах была создана своего рода перевалочная база, через которую минские подпольщики отправляли людей в отряды, а идущие в Минск партизанские связные снабжались пропускамиПамяць. Гісторыка-дакументальныя хронікі гарадоў і раёнаў Беларусі. Мінск, Кніга 4-я. — Мінск, 2005, стар. 169..

Становление отряда Евгения Егорова («Железцов», «Женя») проходило при явной поддержке этой подпольной группы. Насколько можно судить по докладной записке Будаева, поданной им в Минский обком 7 декабря 1942 года, они пополняли группу за счет местной молодежи и приписанных к волости пленных, снабжали ее собранным в окрестностях Прилеп оружием, даже направляли в нее людей из МинскаНАРБ, Ф. 1450, Оп. 2, Д. 1250, Л. 14.. Вероятнее всего и Степан Харций влился в отряд Егорова при посредничестве Прилепских подпольщиков. Белорусский историк Алексей Литвин полагает, что группа лейтенанта Харция (11 человек, 3 — 4 винтовки) явилась основой для создания отряда (в будущем он получит название «Коммунар»)Літвін А. М. Акупацыя Беларусі (1941 — 1944). Пытанні супраціву і калабарацыі — Мінск, 2000, стар. 65. Однако, Иосиф БудаевНАРБ, Ф. 1450, Оп. 2, Д.1250, Л. 14 и сам лейтенант Харций однозначно указывают на то, что именно зимовавшие в Прилепах приписники влились в отряд Егорова, а не наоборот. Степан Харций в отряде занял должность заместителя командира, и только во время отсутствия последнего подменял его в должностиНАРБ, Ф. 1450, оп.4, д.169, Л. 34.

Через некоторое время на отряд Егорова натолкнулась разведка «Дяди Коли» — такое название дал Лопатин отряду, выросшему из его группы («Бывалые»). Лопатин предложил Егорову «быть при „Дяде Коле“ параллельным отрядом», тот дал на это свое согласие и в конце июня передислоцировался в Борисовский район. К этому времени у него в отряде насчитывалось 45 человекНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 169, Л. 33 — 34..

Зимовавшую на Палике группу Сергея Долганова в начале апреля 1942 года «обнаружил» в лесах Бегомльского района Градов (Станислав Ваупшасов), командир еще одной разведывательно-диверсионной группы («Местные»), с которой он прибыл в Борисовский район из-за линии фронта. 10 апреля в лагере Долганова Градов собрал обитавших в окрестностях окруженцев и объединил их в отряд «Борьба». Он по рации зарегистрировал этот отряд в Москве, Долганова назначил его командиром, а в качестве зоны для проведения боевых и хозяйственных операций определил ему Логойский и Плещеницкий районыВаупшасов С. А. На тревожных перекрестках. Записки чекиста — Москва, 1974, с. 246 — 247..

Возможно, такой расклад повлиял на решение Долганова, и он, тяготея к Ваупшасову, отказался от участия в затеянном Кузиным рейде за линию фронта. Вскоре после проведенного Кузиным совещания в июне 1942 года Долганов отвел свой отряд вслед за группой Градова в Плещеницкий район. Неподалеку — в Логойском районе — дислоцировался и Воронянский, первоначально его отряд так и называли — Логойским отрядом Дяди Васи. С момента регистрации в Москве все тем же Градовым (с 29 апреля 1942 г.) он получил название «Мститель». С тех пор отряды Воронянского и Долганова располагались по соседству и часто действовали совместно, отчитывались в своих действиях перед Градовым и по его рации посылали сводки в МосквуНАРБ, Ф. 1450, Оп.4, Д. 168, Л. 56..

Примерно 15 — 16 июля Воронянский и Долганов вместе с Ваупшасовым держали бой с немцами в районе деревни Валентиново, где была оборудована площадка для приема грузов, сбрасываемых на парашютах для спецгруппы Градова. Здесь отряды попали в окружение, но сумели прорвать блокаду. После этого, 17 июля 1942 года Ваупшасов ушел в Смолевичский районВаупшасов С. А. На тревожных перекрестках. Записки чекиста — Москва, 1974, с. 277 — 286, а Воронянский с Долгановым отступили в Бегомльские леса, где, вероятно, пробыли весь август, сентябрь и часть октября.

К концу лета 1942 года, таким образом, в Борисовской зоне располагалось несколько партизанских группировок, каждая из которых «тяготела» к своему лидеру.

Вытесненные из Логойского района отряды Воронянского и Долганова заняли лесной массив у озера Гнюта — на границе Бегомльского и Плещеницкого районов. Формально эти отряды («Мститель» — бывший «Дяди Васи» Василия Воронянского и «Борьба» Сергея Долганова) считались равноправными, однако, накануне своего отступления на юг Градов провел с их командованием совещание и фактически возложил на Воронянского исполнение своих обязанностей по руководству партизанами Логойского и Плещеницкого районов. Таким образом, Долганов оказался в неформальном подчинении у Дяди ВасиНАРБ, Ф. 1450, Оп.4, Д. 168, Л. 56..

Неподалеку располагалось еще два отряда. Евгений Егоров после передислокации в Борисовский район разбил свой лагерь в д. Сухой Остров, однако через 4 дня перевел свой отряд в Плещеницкий район, к деревне Горелый Луг; неподалеку стоял и Яков ЖуковскийНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 169, Л. 33 — 34.. Некогда в этих местах располагался лагерь «Белоболотников», но, как нам известно, в июле месяце они ушли вместе с Кузиным за линию фронта. Восточнее, но еще на правобережье Березины, стояло еще несколько партизанских отрядов. В урочище Остров Багун (чуть западнее озера Палик и севернее деревни Селец) базировался отряд Спиридона ВерховодкоНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 169, Л. 231.. Отряд Буря с 30 июля строил землянки и оборудовал свой лагерь на острове недалеко от отрядов «Дяди Коли» и ВерховодкиНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 169, Л. 8.. Отряд Анатолия Томашевича базировался рядом с «Дядей Колей» — в лесу возле деревни Уборок.

Сохраняя формальную независимость, эти отряды находились под влиянием Дяди Коли — поддерживали по его радиостанции связь с Москвой, проводили совместно с его отрядом и под его руководством отдельные операции.

На левобережье Березины, на хуторе Старина располагалась база Старика. Его отряд выглядел довольно блекло даже на фоне тяготевших к Лопатину незначительных партизанских формирований (напомним, что на Палик Владимиров привел всего лишь 18 человек), однако, на наш взгляд, не могло быть и речи, чтобы Старик стал действовать «под общим руководством» Дяди Коли — в большинстве известных нам случаев подобное сотрудничество заканчивалось тем, что неформальный лидер подчинял попавших под его влияние менее самостоятельных командиров. В случае со Стариком это едва ли могло произойти. Он прибыл из-за линии фронта по направлению ЦК КП (б) Б для организации партизанского движения в Борисовской зоне и это уравнивало его в правах с Петром Лопатиным. Более того, наличие такого преимущества превращало Старика в одно из главных действующих лиц на Палике — даже независимо от его личностных качеств и талантов. Впрочем, и в этом отношении у него все было в порядке. Василий Пыжиков был сильным лидером, пожалуй, даже более сильным, чем Лопатин и в назревавших на Палике переменах (объединении крохотных партизанских групп и отрядов в бригады под единым руководством) он не стал бы играть подчиненную роль.

В сложившихся обстоятельствах ему недоставало лишь случая, который, впрочем, и представился Василию Семеновичу Пыжикову 12 августа 1942 года.

Глава 5. Создание партизанских бригад на Палике

4 августа 1942 года в расположение отряда Евгения Егорова прибыло несколько подпольщиков из Минска. Это были знакомые Степану Харцию руководители подпольной группы в Прилепах Иосиф Будаев и Петр Санкович. Под поручительство Харция прибывших допустили в лагерь Лопатина. (К этому времени немцы оттеснили отряд Егорова к Палику, и он стоял рядом с «Дядей Колей». )

Первый визит продлился три дня. По мнению Харция минские подпольщики прибыли для установления связи с партизанамиНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 169, Л. 34.. Сам Будаев указывает на иную причину своего посещения Палика. В Докладной записке в адрес Минского обкома партии он говорит, что еще в июне месяце Минский подпольный комитет поручил ему установить связь с ЦК КП (б) Б. Сделать это было крайне важно, поскольку в Москве, в силу сложившихся обстоятельств, Минскому горкому не доверяли, Пономаренко держал паузу и не отвечал на просьбы Минских подпольщиков об установлении прямой двусторонней связиДоморад К. И. Партийное подполье и партизанское движение в Минской области. 1941—1944. Минск, 1992, с. 122..

Ситуация на самом деле была сложной. В 1941 году Минск был сдан 28 июня, но еще за три дня до этого руководство республики без объявления населению об эвакуации тайно ночью покинуло городКнатько Г. Д. Правящие круги Беларуси летом 1941 г. // Старонкі ваеннай гісторыі Беларусі. Выпуск 1. — Мінск, 1992, с. 91.. В этих условиях ни ЦК, ни Минский обком не подобрали людей и не оставили в городе коммунистов для подпольной работы — не говоря уже о создании подпольного партийного органа или центраДоморад К. И. Партийное подполье и партизанское движение в Минской области. 1941—1944. Минск, 1992, с. 102.. По этой причине подполье в Минске начало создаваться само собой, не организовано, «снизу». При этом стихийно возникавшие в июле и августе 1941 года подпольные группы не имели связи одна с другой, работали самостоятельно, по своей инициативеО партийном подполье в Минске в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 — июль 1944 года) — Минск, 1961, с. 11.. Лишь в конце ноября 1941 года несколько крупнейших подпольных групп Минска (группы Казинца, Зайца, Кузнецова и др.) объединились в городской подпольный комитет (горком). Произошло это по инициативе и под руководством Ивана Кирилловича Ковалева, не имевшего, однако, на это полномочий от вышестоящих партийных властей: он был в свое время послан руководить подпольем в город Заславль, а очутился в Минске. В этой связи Пантелеймон Пономаренко напишет 4 декабря 1942 года заместителю Наркома внутренних дел Абакумову, что Минский «…горком был создан без ведома ЦК, и не включал в себя ни одного человека, известного нам (ЦК) и оставленного для работы в тылу»Доморад К. И. Партийное подполье и партизанское движение в Минской области. 1941—1944. Минск, 1992, с. 135.

Обстановка усугубилась после первого провала Минского городского подполья в марте 1942 года. Началось с арестов в Военном Совете партизанского движения, вошедшего в конце 1941 года в состав горкома в качестве его военного отдела. Проведенные уже после окончания войны исследования показывают, что нарушение дисциплины и правил конспирации привели к проникновению немецких агентов в среду подпольщиков-военнослужащих. Как пишет историк В. С. Давыдова, многие члены Военного Совета были лично знакомы друг с другом, знали обо всех делах и планах ВСПД, что в конечном итоге и привело к разгрому их организацииДавыдова, В. С. В битве за Отечество // Молодая Гвардия. Героям Краснодона посвящается… [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://www.molodguard.ru/heroes119.htm. — Дата доступа: 26.02.2018.

Штаб ВСПД вел весьма насыщенную событиями жизнь. Здесь ежедневно принимали посетителей, проводились многочисленные совещания городских подпольщиков и прибывших из партизанских отрядов связных, на входе выставлялась вооруженная охрана, а его руководители вели себя чересчур беспечно. Член Минского подпольного горкома Леонид Котиков осенью 1942 года информировал ЦК КП (б) Б о том, что в ВСПД увлеклись раздуванием штатов, вплоть до создания личных секретарей, машинисток и проч., а сам Иван Рогов занялся самоснабжением, спекулировал бланками паспортов и все намеченные мероприятия в большинстве случаев проваливалиНАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 185, Л. 326.

А самое важное, Военный Совет взял на учет и хранил списки всех участников своей организации (около 300 человек к началу 1942 года). Как полагает исследовавший тему Валерий Надтачаев, внедренная в организацию агентура получила доступ к спискам подпольщиков, что, собственно, и привело к провалуНадтачаев В. Н. Метаморфозы Минского антифашистского подполья // Беларуская думка. №9, 2013. С. 94.

За два дня до начала арестов, 22 марта в штаб-квартире Военного Совета, расположенной по улице Чкаловской, 34Надтачаев В. Н. Метаморфозы Минского антифашистского подполья // Беларуская думка. №10, 2013. С. 84, было созвано совещание. На нем присутствовали все члены городского подпольного комитета, а также руководители ВСПД Рогов и Белов. Обсуждался вопрос о захвате города Минска в случае приближения наших войск к Борисову. К этому времени уже прошли слухи о предательстве (о готовящихся арестах подпольщиков предупредил их агент, служивший в полиции), поэтому на совещании было принято решение: всем работникам комитета и типографии выезжать за пределы города. Не вполне понятно, по какой причине многие члены горкома и Военного Совета не покинули вовремя Минска (в частности, в городе оставались члены горкома — Исай Казинец, Степан Заяц и Георгий Семенов и все руководство ВСПД). Такая возможность у них, похоже, была, так как аресты начались только 24 мартаНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 237, Л. 58.. Они проводились во многих районах города, а на проваленных явочных квартирах (в основном в районе товарной станции, на улице им. Чкалова №34, №3 и на Восточной №3) были оставлены засады. В течение первого дня, только на квартире по Чкалова, 34 было схвачено 20 с лишним человекНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 237, Л 58 (оборот.).

Аресты продолжались вплоть до первых чисел апреля. По официальным данным, озвученным в начале 60-х годов, в эти дни в Минске было задержано 404 человекаО партийном подполье в Минске в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 — июль 1944 года) — Минск, 1961, с. 15.. Начавшись среди членов ВСПД (Рогов и Белов были схвачены 25 мартаНадтачаев В. Н. Метаморфозы Минского антифашистского подполья // Беларуская думка. №10, 2013. С. 86.), в скором времени аресты распространились и на городское подполье (Казинца задержали 27 мартаГригорьев К. Д. Коммунисты, вперед! // Сквозь огонь и смерть: сборник воспоминаний об обороне Минска — Минск, 1970, с. 57., чуть позже взяли Степана Зайца и Георгия Семенова). Такое развитие событий дало повод обвинить руководителей Военного Совета в предательстве.

Среди уцелевших минских подпольщиков уже весной 1942 года сложилось мнение, что на первых же допросах некоторые из членов ВСПД не выдержали пыток и начали выдавать один другогоГригорьев К. Д. Коммунисты, вперед! // Сквозь огонь и смерть: сборник воспоминаний об обороне Минска — Минск, 1970, с. 56., а затем и знакомых им членов городского комитета. Основные обвинения в измене были выдвинуты против руководства ВСПД — Рогова, Белова и Антохина, тем более что спустя несколько дней после ареста Рогова освободили из тюрьмыНадтачаев В. Н. Метаморфозы Минского антифашистского подполья // Беларуская думка. №10, 2013. С. 85, а начальник штаба ВСПД Иван Белов сумел бежать из-под стражи, чему в отряде «Дядя Вася», однако, не поверили и, допросив прибывшего туда подпольщика, расстреляли как засланного шпиона.

О том, что это было — провокация Минского СД или руководители Военного Совета на самом деле пошли на сотрудничество с врагом — до сих пор документально не установлено. Даже в отношении Ивана Рогова далеко не все видится однозначным, не говоря уже о Белове и Антохине, обвинения против которых строились только на отдельных противоречивых и неубедительных высказываниях и предположениях некоторых подпольщиков о сотрудничестве этих лиц с СДБарановский Е., Горбачева В., Данилова Г. и др. ВСПД: ярлык измены // Вечерний Минск, 1 августа 2002 г..

7 мая 1942 года 28 руководителей и активных участников минского подполья были повешены в центральном сквере. В числе повешенных был и член горкома Исай Казинец. Семенов и Заяц были расстреляны. Данные о количестве расстрелянных в эти дни подпольщиков значительно разнятся. Член Минского подпольного горкома Леонид Котиков со ссылкой на немецкую прессу говорит о 150 расстрелянных участников сопротивленияНАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 105, Л. 136.. Институт истории партии при ЦК КПБ и институт истории АН БССР в 1961 году назвали намного большую цифру — 251 человекО партийном подполье в Минске в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 — июль 1944 года) — Минск, 1961, с. 15. Расстрелы проводились в различных местах города, вероятно — по месту жительства приговоренныхНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 237, Л. 59..

Секретарю горкома Ивану Ковалеву, а также членам подпольного комитета Котикову, Никифорову, Короткевичу и Григорьеву удалось избежать задержания и выйти в ночь арестов за город. Позднее (уже в апреле) они вернулись в МинскДоморад К. И. Партийное подполье и партизанское движение в Минской области. 1941—1944. Минск, 1992, с. 115., однако последствия мартовских событий пагубным образом сказались на дальнейшей судьбе всего Минского подполья.

Связи с якобы уличенным в предательстве руководством ВСПД (в декабре 1941 года Иван Рогов был введен в состав горкома, а Иван Ковалев, в свою очередь, вошел в состав Военного СоветаПамяць. Гісторыка-дакументальныя хронікі гарадоў і раёнаў Беларусі. Мінск. Кніга 4-я. Мінск, 2005, стар.136.) не могли не вызывать подозрений и, естественно, усугубили имевшиеся у белорусских партийных властей сомнения в благонадежности самого подпольного комитета.

А после проведенной Минским СД в его отношении провокации ситуация стала критической. В мае 1942 г. член Горкома Леонид Котиков через связную «Тетю Нюру» получил письмо «… от начальника партизанского отряда, оперирующего в западных областях Белоруссии «Жоры», который сообщал, что подполье в марте выдал некто «Невский» — под этим псевдонимом после мартовских событий скрывался Иван КовалевНАРБ, Ф. 1346, Оп. 1, Д. 105, Л. 129.. Без серьезной проверки эту информацию руководители некоторых спецгрупп и партизанских бригад передали в ЦШПД и ЦК КП (б) Б и там склонны были поверить этой явной фальшивкеДоморад К. И. Партийное подполье и партизанское движение в Минской области. 1941—1944. Минск, 1992, с. 102 — 115..

Следует заметить, что подпольщики Минска разобрались в ситуации и в мае 1942 года Иван Ковалев получил подтверждение своих полномочий в качестве секретаря Минского подпольного горкома. Этого, однако, было совершенно недостаточно для его реабилитации перед высшим партийным руководством БССР.

Для восстановления репутации необходима была связь с Пономаренко. Горком предпринял ряд попыток сообщить о себе в ЦК. В начале 1942 года минские подпольщики попробовали сделать это по радиостанции спецгруппы НКВД капитана Гвоздева, чуть позже, в мае — по рации спецгруппы ГРУ Вишневского, однако руководство ЦК не пошло на контакт с Минским ГКДоморад К. И. Партийное подполье и партизанское движение в Минской области. 1941—1944. Минск, 1992, с. 122..

В свою очередь, третий секретарь ЦК КП (б) Б военных лет Николай Авхимович утверждает, что ЦК КП (б) Б весной 1942 года активно пытался установить связь с Минским подпольем. В частности, в вышедшем после войны сборнике воспоминаний «Партийное подполье в Белоруссии. 1941 — 1944» он упоминает о посланном в Минск в составе группы Вишневского связном ЦК, бывшем секретаре Вороновского РК Гапееве Е. Д., которому, тем не менее, связаться с горкомом не удалось. Согласно Авхимовичу, группа Вишневского сумела установить контакт только с некоторыми отдельными патриотами, о чем и было в августе 1942 года послано донесение в ЦКАвхимович Н. Е. Кадры оправдали доверие // Партийное подполье в Белоруссии. 1941 — 1944. Страницы воспоминаний. Минская область и Минск — Минск, 1984, с. 63.. Сегодня уже трудно судить о причинах такой интерпретации событий. Кандидат исторических наук В. С. Давыдова в большой статье, посвященной истории Минского подполья, утверждает, что работавшие в городе с марта месяца на нелегальном положении разведчики группы Вишневского (Смелый, С. К. Владимиров) достаточно быстро установили связь с горкомом, жили на конспиративных квартирах минских подпольщиков, которые обеспечивали их необходимыми документами и продовольственными карточками. В мае 1942 года через эту группу Иван Ковалев сообщил в ЦК Компартии Белоруссии о существовании в Минске подпольного горкома партииДавыдова В. С. В битве за Отечество. // Молодая Гвардия. Героям Краснодона посвящается. [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://www.molodguard.ru/heroes119.htm Дата доступа: 06.03.2018..

Сам Вишневский ни подтвердить, ни опровергнуть сказанное не может. Осенью 1942 года, когда для группы Вишневского возникла угроза провала, подпольщики переправили разведчиков в партизанскую бригаду «Штурмовая», в которой они и были расстреляны 1—2 января 1943 года по приказу комбрига Бориса Лунина — за связь с «ложным» горкомомДоморад К. И. Партийное подполье и партизанское движение в Минской области. 1941—1944. Минск, 1992, с. 135..

Летом 1942 г. Ковалев предпринимает еще одну попытку достучаться до Москвы — с этой целью Иосиф Будаев и был отправлен на Палик. Зная, что в отряде Лопатина имеется радиостанция, Будаев заготовил пропуск в Борисовский район и через знакомый ему отряд Евгения Егорова связался с Дядей Колей. Из-за неустойчивой работы радиостанции, однако, сообщить в Москву о деятельности Минского горкома на этот раз не удалосьНАРБ, Ф. 1450, Оп. 2, Д. 1250, Л. 15.

Спустя несколько дней попытка была повторена. На сей раз вместе с Будаевым на Палик прибыл человек по имени Глеб, его фамилии и полномочий Харций не зналНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 169, Л. 34. Тем не менее, не вызывает сомнений, что это был начальник военного отдела Минского подпольного комитета Алексей Котиков: в Минске он пользовался паспортом на имя ЖароваНАРБ, Ф. 1450, оп. 2, Д 1299, Л. 147 (оборот.), но за пределами города, когда уходил в бригаду, называл себя Глебом (иногда Глебовым)НАРБ, Ф. 1450, оп. 2, Д 1299, Л. 151 (оборот.).

Котиков прибыл на Палик по распоряжению секретаря Минского подпольного комитета партии Ивана Ковалева с той же целью — чтобы по радиостанции «Дяди Коли» установить связь с ЦК КП (б) Б.

Лопатин передал в Москву просьбу Минского подпольного горкома об установлении связи. Дожидаясь ответа из Москвы, Будаев и Котиков приняли участие в знаковом для развития дальнейших событий мероприятии. Пользуясь случаем (присутствие членов Минского горкома), Василий Пыжиков 10 августа 1942 года созвал совещание командования шести действующих на западной стороне Березины отрядов. Восточное побережье представляло командование единственного базировавшегося там отряда — собственно отряда «Старик». Совещание состоялось 12 числа, на нем Пыжиков выступил с докладом, в котором, ссылаясь на полученные от Пономаренко полномочия, предложил объединить мелкие разрозненные партизанские отряды и группы в более крупные формирования — партизанские бригады. Котиков и Будаев от имени Минского подпольного комитета поддержали предложение Старика.

В результате на совещании 12 августа 1942 года было принято решение объединить действующие в зоне Логойска и Плещениц отряды и создать из них бригаду под командованием Дяди Васи; на западном берегу реки Березина создать вторую бригаду под руководством Дяди Коли; третью бригаду создать на восточном берегу Березины под руководством Владимирова (Старика)НАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 219 Л. 1 — 3..

Это было закономерным шагом. Наилучшим способом выживания для небольших партизанских формирований, не имевших в своем составе компетентных командиров, становилось их добровольное подчинение сильному лидеру, желательно обладавшему соответствующими полномочиями от военных или партийных властей и связь с Москвой.

Вот как описывал происходящее Старик: «…начались поиски десантных групп, имевших радиостанции. В поисках „руководства“ иные отряды передвигались по 100—150 км. Руководить и объединять отдельные отряды стали диверсионные группы, заброшенные разными ведомствами — штабом РККА, штабами фронтов, 4-м управлением НКВД и т.д.…»НАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 301, Л. 60.

Создание партизанских бригад на Палике с точки зрения существовавших в ту пору правил произошло не худшим образом. Лопатин и Пыжиков имели полномочия как минимум на организацию партизанского движения в Борисовской зоне от НКВД и ЦК КП (б) Б соответственно, Воронянский согласно указанию Ваупшасова (Градова) был наделен правом подчинять себе действовавших в Логойском и Плещеницком районах партизан. Кроме того, решение о формировании бригад в Борисовской зоне было одобрено Минским горкомом партии — единственным на тот момент партийным комитетом в тылу врага, с которым Воронянский, Лопатин и Пыжиков имели связь. Базировавшийся в Любанском районе Минский подпольный обком во главе с Василием Козловым на Палике к этому времени никак себя не проявил.

В этих условиях полученное от представителей Минского горкома разрешение на объединение партизанских отрядов в бригады придавало процессу необходимую законность. Следует отметить, что минские подпольщики давно выступали за объединение мелких групп — для усиления их боеспособности. Как констатировалось в Справке «… о Минском партийном подполье…», составленной уже в декабре 1959 года в ЦК КПБ с участием ведущих историков того периода, «Минский комитет КП (б) Б, несмотря на свою оторванность от вышестоящих партийных органов, в основном, правильно решал вопросы организации партизанского движения. Так, например, комитетом своевременно был поднят вопрос об объединении мелких партизанских групп в отряды, а отрядов в более боеспособные партизанские соединения — бригады»НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д 84, Л. 41.. О тактике горкома, направленной на укрупнение партизанских сил, упоминается и в отчете подпольщицы Хаси Пруслиной, которая в начале сентября 1942 года по заданию Ивана Ковалева пыталась установить связь с Минским подпольным обкомом (Василий Козлов)НАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д 658, Л. 28; Архив Хаси Пруслиной: Минское гетто, антифашистское подполье, репатриация детей из Германии — Минск, 2010, с. 74..

Миссия членов минского горкома с созданием бригад на Палике не закончилась. Ответа на их радиограмму из ЦК КП (б) Б не было. 23 августа Котиков через связного «Дяди Коли» отправил секретарю ЦК Пономаренко краткий отчет о работе горкома. Он предлагал прислать в бригаду «Старика» или «Дяди Коли» «тройку» Минского обкома (легального, из-за линии фронта) — для проверки и ознакомления с ситуацией на месте. Минские подпольщики сообщали также об имеющейся возможности оборудовать в Минске радиостанцию и просили для этой цели выслать в их распоряжение радиста с передатчиком. «… 20 сентября с секретарем городского комитета т. Ковалевым… будем в бригаде „Старика“ или „Дяди Коли“, желательно, чтобы к этому времени явилась в эти бригады областная тройка»Доморад К. И. Партийное подполье и партизанское движение в Минской области. 1941—1944 — Минск, 1992, с. 122 — 123., — писал Котиков в своем сообщении.

Не дождавшись ответа, Котиков вернулся в Минск, но вскоре снова прибыл на Палик — для встречи «тройки». Две недели он ждал в бригадах у «Старика» и «Дяди Коли» представителей обкома или хотя бы радиограммы из Москвы, однако безрезультатно. Пономаренко не ответил Минскому горкому и на этот раз. 26 сентября Алексей Котиков вернулся в Минск, в этот же день он был арестован. В скором времени был арестован Иван Ковалев, другие члены горкома, а также еще около 150 человекТам же, с. 126.. Это был второй, сентябрьский, провал минского подполья. Он привел к полному разгрому действовавшего в городе подпольного горкома партии (только год спустя, 29 сентября 1943 года по решению ЦК КП (б) Б Минский горком будет воссоздан под руководством нового секретаря Савелия Лещени, но будет базироваться уже за пределами города — на базах спецгруппы Градова (Ваупшасова))Памяць. Гісторыка-дакументальныя хронікі гарадоў і раёнаў Беларусі. Мінск. Кніга 4. Минск, БелТА, 2005, стар.140.

Спору нет, для Минского подпольного комитета в существовавших тогда условиях создание партизанских бригад на Палике имело второстепенное значение — отнюдь не за этим дважды посещал Алексей Котиков эти края. Произошедшее 12 августа объединение небольших партизанских отрядов под командованием неординарных командиров, однако, придало необходимый импульс не только развитию партизанского движения в регионе, но и положило начало формированию самой партизанской зоны в современном ее понимании. Пройдет несколько месяцев и географическое прежде понятие приобретет все необходимые для этого атрибуты.

А тогда, в середине 1942 года, образованные на Палике бригады не отличались особой мощью и требовали значительного организационного и материального усиления.

На западном берегу р. Березина из действующих там отрядов Верховодко, Жуковского, Шеремета (бывший Егорова), «Буря» (прислан из-за линии фронта — Особый белорусский сбор), «Дяди Коли» (4-й отдел НКВД) была создана бригада под руководством сержанта госбезопасности Петра Лопатина — бригада «Дяди Коли»НАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 169, Л. 34.. На первых порах отрядам Лопатина были присвоены порядковые номера, а позднее они получили более громкие наименованияНАРБ, Ф. 1405, Оп. 1, Д. 740, Л. 127.:

У Василия Воронянского дело с созданием бригады несколько затянулось. Его попытки включить в состав своего формирования действовавший в Логойском и Заславльском районах отряд «Штурм» не увенчались успехом — стоявший во главе отряда лейтенант Борис Лунин ответил ему отказом, мотивируя его тем, что он уже работает «от Бородача» (возможно, речь шла об отряде капитана Василия Щербины, действовавшем западнее Минска на территории Барановичской области). «Бородач», имея связь с Москвой, обеспечивал Лунина оружием и боеприпасами, а бойцов отряда — наградамиНАРБ, Ф. 1405, Оп. 1, Д. 781, Л. 4..

Другому отряду отказал, судя по всему, уже сам Воронянский — из-за его низкой боевой активности и недисциплинированности входящих в его состав бойцовНАРБ, Ф. 1405, Оп. 1, Д. 781, Л. 5.. Позже этот отряд под названием «За Отечество» присоединится к Лунину, когда тот в декабре месяце будет формировать свою собственную бригадуПартизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 — июль 1944). — Минск, 1983, с. 473..

В конечном итоге с Воронянским остался лишь отряд «Борьба» Сергея Долганова. Для окончательного объединения отрядов «Мститель» и «Борьба» в единую бригаду Воронянскому требовалось лишь формально оформить сложившийся к тому моменту порядок, поскольку, как мы помним, Станислав Ваупшасов перед своим отступлением в Смолевичский и Червенский районы поставил Долганова в подчиненное от Воронянского положение. Однако произошло это формальное объединение отрядов только 23 сентября 1942 года. В этот день в лесном массиве в районе озера Гнюта (на границе Плещеницкого и Бегомльского районов) Василий Воронянский сформировал и возглавил командование партизанской бригады «Дядя Вася»НАРБ, Ф. 1450, Оп.4, Д. 168, Л. 308. (с 1 июня 1943 года — «Народные мстители», с 9 января 1944 года — «Народные мстители» имени Воронянского)Партизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 — июль 1944) — Минск, 1983, с. 467..

На момент формирования бригада «Дяди Васи» состояла из двух сильных отрядов (общая численность на момент создания — 520 человекНАРБ, Ф. 1450, Оп.4, Д. 168, Л. 308.), ее естественным образом возглавил сам Василий Воронянский. Комиссаром бригады стал Лопин Леонид Степанович, старший батальонный комиссар, пограничник. Иван Тимчук не получил должности в бригаде, оставаясь комиссаром отряда «Мститель».

Командиром этого базового отряда вместо Воронянского был назначен Анатолий Соколов, что, вероятно, вызвало ревность явно претендовавшего на этот пост начальника штаба отряда капитана Серегина: в развернувшемся вскоре противостоянии Воронянского с Тимчуком, тот однозначно поддержит последнегоНАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 168, Л. 29..

В штабе отряда «Борьба» создание бригады кадровых изменений не вызвало — Сергей Долганов остался во главе своего отряда, его комиссар Иван Ясинович и начальник штаба Алексей Филатов также остались при своих должностяхПартизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 — июль 1944). — Минск, 1983, с. 468 — 469.. Подчинив отряды в бригаду, Воронянский по радио через «Старика» донес об этом в Москву ПономаренкоНАРБ, Ф. 1450, Оп.4, Д. 168, Л. 57..

И, наконец, на восточном берегу реки Березина базировалась бригада «Старика». Первоначально в ее состав вошло лишь два небольших отряда — собственно отряд «Старика», с которым, как мы помним, Василий Пыжиков отступил на Палик из Борисовского района, и отряд Томашевича, на который вполне мог претендовать Лопатин, даже по территориальному принципу — отряд стоял на западном берегу Березины. Учитывая, что отряд Старика насчитывал всего 18 человек, для начала строительства бригады и, вероятно, с согласия Томашевича и Лопатина этот отряд был передан в его подчинение. Помимо этого, Лопатин выделил в помощь Владимирову группу своих партизан под руководством бежавшего из плена и примкнувшего к нему в мае 1942 года старшего лейтенанта Москвина Геннадия ВсеволодовичаНАРБ, Ф 4п, Оп. 33а, Д. 301, Л. 92.. Приказом от 13 августа Старик поручает последнему сформировать новый, третий по счету, отрядНАРБ, Ф. 1405, Оп. 1, Д. 955, Л. 3.. Имеются сведения также о том, что Роман Дьяков со Степаном Манковичем выделили позднее в помощь формируемой Стариком бригаде 15 человекНАРБ, Ф 4п, Оп. 33а, Д. 301, Л. 166.. Последнее утверждение, правда, вызывает некоторое сомнение, учитывая проявившиеся к тому времени весьма серьезные разногласия Василия Пыжикова с этими людьми.

Впрочем, главный приз в руки Старику упадет чуть позже — во второй половине августа, когда из южных районов Минской области (Руденский, Пуховичский, Червенский районы) на Палик выйдут два отряда — «Белорусь» под командованием Николая Покровского и «Большевик» Николая Дербана. Это были крупные по тем временам отряды, они насчитывали в своем составе по 120—140 человек, имели на вооружении по сотне винтовок и по десятку ручных пулеметов. Отряд «Старика» хоть и вырос к этому времени численно до 44 человек, бледно выглядел на фоне этих формирований, к тому же имел проблемы с вооружением, в нем насчитывалось лишь 20 винтовок и 2 ручных пулеметаНАРБ, Ф.1450, Оп. 4, Д. 219, Л. 9..

Отряды Покровского и Дербана сыграют существенную роль в дальнейшем развитии событий на Палике, поэтому в следующих двух главах мы подробнее расскажем об истории их возникновения, а также о причинах, побудивших их передислоцироваться к Палику.

Глава 6. Николай Покровский

26 июня 1941 года в 19.00 со станции Руденск отошел последний эшелон с семьями служащих железной дороги и партийно-советских работников. В восемь часов вечера первый секретарь райкома Николай Покровский отправил на восток на трех машинах с милицейской охраной партийные документы, ценности госбанка и сберкассы. В 4 часа утра 27 июня он и сам выехал в Могилев. Сутки спустя секретарь Могилевского обкома Макаров информировал его, что эвакуация была преждевременной, и Покровский вынужден был возвращаться обратно в свой район.

Наступающие немецкие части, однако, опередили его и 1 июля заняли райцентр. Переодевшись в гражданское платье, зарыв партийные документы на кладбище деревни Ганутка Червенского района, с одним паспортом, Покровский двинулся по Могилевскому шоссе к Руденску.

Организация партийного подполья в сложившейся обстановке не представлялась возможной, ибо в районе почти не осталось коммунистов. В этих условиях Покровский принял решение привлекать в подпольные группы большее количество беспартийных и окруженцев. Позднее он планировал вывести эти группы в лес и сформировать из них партизанский отрядНАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 660, Л.399..

Довольно быстро ему удалось создать на территории Руденского района несколько таких групп и даже провести до середины осени их силами ряд боевых операций. В основном это были мелкие диверсии (дважды рвали телефонную связь, из засады обстреляли автомашину противника). 1 октября 1941 года Николай Покровский вывел часть своих людей (9 человек из деревни Слободка) на остров, расположенный посреди болота около деревни Пиличи на границе Руденского и Узденского районов.

На следующий день из Озерич и других деревень к Покровскому присоединилось еще несколько групп и к 3 октября под его началом насчитывалось уже около двадцати человекНАРБ, Ф. 1405, Оп. 1, Д. 592, Л. 2 — 4.. С этого момента, в сущности, и начинается история партизанского отряда «Белорусь», хотя свое название он получит гораздо позднее — в середине 1942 года. Его структура на первых порах имела предельно простой характер. Во главе отряда стоял штаб в составе командира (сам Покровский), его заместителя и начальника штаба. Личный состав был сведен в 4 группы — по деревням, из которых прибыли людиНАРБ, Ф. 1405, Оп. 1, Д. 592, Л.8.. Позднее такие группы, естественно, были разбавлены уроженцами других деревень и оставшимися в немецком тылу бойцами Красной Армии и, таким образом, были преобразованы во взводы, а затем — в роты.

4 октября Покровский разыскал в окрестностях своего лагеря еще один небольшой отряд под командованием младшего лейтенанта госбезопасности Сергеева (отряд «Лихого»). На состоявшейся вскоре встрече командного состава отрядов было принято решение действовать в контакте друг с другом, сохраняя при этом самостоятельностьНАРБ, Ф. 1405, Оп. 1, Д. 592, Л. 5..

Как и большинство партизанских отрядов образца 1941 года отряд Покровского был не в состоянии открыто противостоять противнику. Время от времени нанося удары, главным образом из засад на дорогах, он вынужден был после каждого из них укрываться на своей базе среди болот, а при малейшей активизации врага — менять дислокацию. Первый описанный контакт отряда с противником произошел 8 октября, когда из засады была обстреляна немецкая колонна. В дневнике работы отряда утверждается, что обстреляно было 30 немецких автомобилей, причем в засаде участвовало всего лишь девять человек. Несмотря на то, что оба ручных пулемета отказали в самом начале боя, из ППД и винтовок были подбиты два легковых автомобиля, а находившиеся в них 6 немецких офицеров убиты. Отходить пришлось спешно, под огнем противника, в результате один пулемет был потерянНАРБ, Ф. 1405, Оп. 1, Д. 592, Л. 10..

А 29 ноября 1941 года в местечке Смиловичи была сожжена войлочно–валеночная фабрика. Журнал боевых действий отряда приписывает эту акцию своей диверсионной группеНАРБ, Ф. 1405, Оп. 1, Д. 590, Л. 1—2.. Другие архивные материалы, однако, не подтверждают эту версию. В частности, в подготовленных в 1949 году сотрудниками партархива ЦК КП (б) Б документах для книги Лаврентия Цанавы речь идет о том, что фабрику в Смиловичах сожгла по заданию Покровского группа местных евреев, работавших на ней и просившихся в отрядНАРБ, Ф. 511, Оп. 6, Д. 12, Л. 223. — в качестве своего рода проверки их решимости, а, возможно, и лояльности к партизанскому движению.

Задолго до этих событий, еще в конце сентября месяца в Руденском районе поселились два довольно необычных для этих мест человека. Это были прибывшие из Минска военнослужащие РККА в довольно больших чинах: полковник Владимир Ничипорович и батальонный комиссар Борис Бывалый. У старосты деревни Вороничи они сумели получить справки о постановке их на учет в качестве лиц, работающих в местной сельскохозяйственной артели имени 10-летия БССР. До обоснования в Вороничах оба они некоторое время скрывались в Минске, куда попали почти одновременно вследствие следующих обстоятельств.

Полковник Владимир Ничипорович до войны командовал 208-й механизированной дивизией, которая в июне 1941 года стояла в Белостокской области. Войну дивизия встретила в процессе перевооружения, поэтому отражать первые атаки немцев пришлось в качестве стрелкового подразделения — главным образом ручными гранатами и ружейно-пулеметным огнем. Отступая на восток, части дивизии в течение трех суток держали оборону на рубеже Наревка — Свислочь под Волковыском. В ночь на 2 июля, находясь в арьергарде отходящих частей дивизии, Ничипорович попал в окружение. Во главе полка, насчитывавшего к тому времени всего около четырехсот человек, он стал отходить к Минску, однако город к этому времени был уже занят немцами. Последний бой остатки 208-й дивизии (60 человек) дали неподалеку от Фаниполя, где и были окончательно рассеяны. Владимир Ничипорович остался в Минске на нелегальном положенииКалинин П. З. Партизанская республика. Москва, 1964, с. 21..

Как следует из послевоенных воспоминаний Павла Деева, одного из участников тех событий, в Минск он пришел потому, что до войны некоторое время служил здесь, хорошо знал город и имел в нем много знакомых. Тут жила его теща Прасковья Антоновна Будзилович. Она, вероятно, выправила Ничипоровичу документы на имя Будиловича Владимира Семёновича (по крайней мере в Вороничах он был приписан к колхозу под этой фамилиейСмирнов Николай. Несгибаемый комдив // Белорусская военная газета. 19.08.2015 г. Чтобы помнили, №154.; Бывалый жил в деревне под своим настоящим именемНАРБ, Ф.1450, Оп. 8, Д.34, Л. 75.). Прасковья Будзилович находилась в родственных связях с семьей Вороновых (отца и сына, в будущем активных участников подполья), работавших в типографии. Вороновы в свою очередь, были знакомы с семьей Омельянюков. Такие родственные и дружеские связи его тещи позволили Ничипоровичу войти в круг общения с активными участниками минского подпольяНАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 108, Л. 4..

Белорусский историк Яков Савельевич Павлов в статье, посвященной судьбе полковника Ничипоровича, ссылаясь на сообщение Ничипоровича военному Совету Западного фронта от 2 июля 1942 г., упоминает о его намерении готовить освобождение Минска силами скрывавшихся в городе военныхПавлов Я. С. Репрессированный, но не сломленный // Старонкі ваеннай гісторыі Беларусі. [Зборнік артыкулаў] Выпуск 1 — Мінск: 1992, с. 123. — возможно, таким образом Ничипорович трактовал цели и задачи Военного совета Ивана Рогова, членом которого он состоял. Скорого подхода Красной Армии, однако, не произошло и подпольная организация действовавших в Минске военных (ВСПД) перешла к партизанским методам борьбы.

Борис Бывалый в Красную Армию вступил добровольно в 13 лет (в марте 1919 года он был зачислен в автобронеотряд ВЧК Южного фронта, затем, с 1922 по 1925 служил политбойцом в 25 Чапаевской дивизии). В 1929 году в составе группы добровольцев в средней Азии участвовал в подавлении националистического движения (борьба с «басмачами»). На службу вернулся в 1932 году, продвигался по политической линии, к началу войны имел звание батальонного комиссара и должность комиссара 724 противотанкового истребительного полка в 10-й армии, дислоцировавшейся в Белостокском выступе. 27 июня 1941 года под Волковысском был ранен (касательно в ногу, затем его переехала «полуторка»). Отлежавшись четверо суток на белорусском хуторе, добрался до Столбцов и, смешавшись с беженцами, 15 июля поездом прибыл в Минск. Получить медицинскую помощь он не мог, поскольку ему отказали все больницы — они обслуживали только раненых и больных военнопленных, а он себя военнослужащим не называл, так как был комиссаром и евреем. Спасли Бывалого две женщины (позднее активные участницы подполья Эмилия Цитович и Софья Гордей), которые приютили его в своем жилище и помогли получить в Минской городской управе временное удостоверение на проживание в городеНАРБ, Ф.1450, Оп. 8, Д.34, Л. 61 — 62.. (Население оккупированного Минска, не имевшее паспортов, могло получить их «… [по поручительству] 2 — 3 человек, знавших получателя в лицо — выдавался паспорт с красной полоской, являющийся временным 6–месячным удостоверением»НАРБ, Ф.1450, Оп. 4, Д.237, Л. 16). За Бывалого поручились обе его спасительницы, и он получил такой документ.

После этого он мог сравнительно беспрепятственно передвигаться по городу, что позволило установить связь с несколькими командирами, находившимися в Минске в таком же положении, что и он, в том числе и с полковником Ничипоровичем. К этому времени Ничипорович уже имел связь с Иваном Роговым (ВСПД), сам стоял во главе небольшой группы из числа военнослужащих и готовил ее к выводу в лес. Такая же небольшая группа военнослужащих в скором времени объединилась и вокруг Бориса БывалогоНАРБ, Ф.1450, Оп. 8, Д.34, Л. 68 — 69.

В Руденский район они перебрались для установления связей с партизанами, о наличии которых в этих краях им стало известно. Более месяца прожили Ничипорович с Бывалым в Вороничах, но связи с партизанами установить не могли — население, вероятно, не доверяло им. Отчаявшись, Борис Бывалый 16 ноября вернулся в Минск — по его словам, для налаживания контакта с группой ВоронянскогоНАРБ, Ф. 1346, Оп. 1, Д. 110, Л. 4.. Ничипорович остался в Вороничах.

Слухи о необычном конюхе (в колхозе он числился конюхом), все же дошли до Покровского. Произошло это в некоторой степени случайно. Как сообщает Борис Бывалый, начальник штаба отряда Покровского лейтенант Денисевич в эти дни навещал в Вороничах родственников, познакомился с полковником и свел его с ПокровскимНАРБ, Ф. 1346, Оп. 1, Д. 111, Л. 35 — 36.. Узнав о проживающих в Вороничах старших командирах Красной Армии, тот установил с Ничипоровичем связь и, по некоторым данным, в течение месяца вел с ним переговоры об условиях присоединения его группы (и группы Бывалого) к отрядуНАРБ, Ф 1450, Оп. 4, Д. 187, Л. 7.

Получив известие о контактах Ничипоровича с Покровским, Борис Бывалый начал готовить людей к выходу в лес. Вскоре к нему присоединился и НичипоровичНАРБ, Ф. 1346, Оп. 1, Д. 110, Л. 4.. Первая попытка, однако, оказалась неудачной. Из Минска вышли 13 декабря двумя группами. Одна из групп заблудилась в ночном лесу и вернулась в Минск. Вторая, во главе с Бывалым, не дождалась в условленном месте связного от Покровского — посланный для этой цели лейтенант Денисевич попал в засаду и был в ней убит. Бывалый вернулся в город, а Ничипорович снова ушел в Вороничи для того, чтобы убедить Покровского прислать проводника прямо в МинскНАРБ, Ф. 1346, Оп. 1, Д. 111, Л. 38..

В процессе переговоров с Покровским полковник Ничипорович говорил о якобы имеющемся у него значительном количестве самого разнообразного вооружения: ручных и станковых пулеметах, патронах к ним, упоминал даже о нескольких танках, стоящих в полной готовности в районе Красного Урочища, а также обещал вывести из Минска неограниченное количество бойцов и командиров Красной Армии, желающих драться с врагом.

Покровский с недоверием отнесся к его рассказам и, видя такое настроение, Ничипорович стал просить принять в отряд хотя бы его лично. 24 декабря 1941 года он прибыл в лагерь Покровского, из обещанного вооружения, конечно, ничего не было доставлено, да и сам Ничипорович, по утверждению Покровского, явился в отряд даже без личного оружия. Тем не менее, тот предложил ему должность начальника штаба (вместо погибшего Денисевича) и Ничипорович принял это назначениеНАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д 660, Л. 441..

В конце декабря Бывалый сумел переправить к Покровскому 18 человек из числа находившихся в Минске членов их с Ничипоровичем групп. Через подпольщицу Ядвигу Глушковскую, работавшую на радиозаводе переводчицей, в городской управе удалось выписать разрешение на выезд из города (якобы в лес за дровами) и путевку на автомашину (Глушковская почувствовала слежку и тоже ушла в отряд). Отъехав по шоссе Минск — Слуцк километров 30, машину бросили и ушли к ПокровскомуБывалый Б. Снова в строю // Сквозь огонь и смерть: сборник воспоминаний об обороне Минска — Минск, 1970, с. 66; НАРБ, Ф. 1346, Оп. 1, Д. 111, Л. 38 — 39..

Произошло это в самом конце месяца, а уже 1 января 1942 на общем партийном собрании было принято решение объединить дислоцировавшиеся рядом отряды Покровского и Сергеева, а также группы Ничипоровича — Бывалого в один отряд. По предложению Покровского Ничипорович был избран командиром отряда, Покровский — комиссаром, Сергеев — начальником штаба (другие источники говорят, что Сергееву досталась должность начальника 3-го отдела, ведущего работу НКВД, а начальником штаба был назначен кто-то из военных, пришедших с Ничипоровичем). Борис Бывалый занял должность секретаря партбюроНАРБ, Ф.1450, Оп. 8, Д.34, Л. 69..

По словам Бывалого, «… название отряду дали не сразу, на первом собрании этот вопрос даже не стоял. А потом уже Ничипорович предложил руководству назвать его 208-м Красным партизанским отрядом. [Чуть позже] прибавилось имя вождя, имя Сталина. Почему 208? Потому, что он хотел как-то сохранить хотя бы название своей мотострелковой дивизии. Он командовал 208 мотострелковой дивизией. Так как разницы не было как его называть, 208 или 802, так и было принято, так и обнародовано в приказах»НАРБ, Ф. 1346, Оп. 1, Д. 111, Л. 42 — 43..

Чуть позже из Минска в отряд прибыли еще два героя нашего повествования — майор Рябышев и младший лейтенант Кабушкин. История их появления в городе в общих чертах повторяет эпопею Ничипоровича и Бывалого.

3-й Кубано-казачий полк 6-й кавалерийской дивизии, начальником штаба которого служил майор Иван Захарович Рябышев, был разгромлен рано утром 28 июня все там же под Волковысском. С небольшой группой бойцов Рябышев пошел на восток, пытаясь догнать фронт. Сделать это удалось только в августе месяце уже под Смоленском, но две попытки перейти линию фронта оказались неудачными. В сентябре Рябышев, потеряв всех своих товарищей, ушел назад к Минску, где проживали родители его супруги. В город он прибыл уже в октябре месяце. Знакомые сообщили, что его жена, Рябышева Любовь Александровна, с трехлетним сыном пешком пришла в Минск из Ломжи, где стоял до начала войны полк Рябышева. Через Минских подпольщиков (через ВСПД) Рябышев получил поддельный паспорт на имя Гармазинского Сергея Георгиевича, в паспорте был указан непризывной возраст. Это дало ему возможность стать на учет на бирже труда и прописаться в бараках по Студенческой улицеНАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 120, Л. 5 — 6..

Через биржу он получил работу подсобного рабочего в ремонтно-строительной конторе жилищного отдела Минской городской управы, работал на строительстве гаража у здания Гебитскомиссариата (университетский городок)НАРБ, Ф.1450, Оп. 8, Д.214, Л. 117 — 121. Позднее ему удалось познакомиться с уполномоченным Минского подпольного горкома партии старшим лейтенантом Анатолием Соколовым, впоследствии командиром отряда «Мститель» в бригаде Воронянского. В ноябре 1942 года минские подпольщики связали его с отрядом Покровского, однако ни к Дяде Васе, ни в 208-й отряд в декабре уйти он не смог: Воронянский своих людей выведет из города лишь в феврале 1942 года, а посланный для связи в Минск от Покровского начальник штаба его отряда, как мы уже говорили выше, попал в засаду и был убит полицейскимНАРБ, Ф.1450, Оп. 8, Д.214, Л. 117 — 121.

Еще во время своего пребывания в Минске, ранней осенью 1941 года Борис Бывалый познакомился с одним подпольщиком из числа скрывавшихся в городе военных — «неким Жаном». Как потом выяснилось, этим именем представлялся младший лейтенант Иван Кабушкин. Кабушкин к моменту призыва в РККА был шофером, в армии служил в танковых войсках, воевал на финской (согласно Павлову — воентехником разведдивизиона 86 дивизииПавлов Я. С. Репрессированный, но не сломленный // Старонкі ваеннай гісторыі Беларусі. [Зборнік артыкулаў] Выпуск 1 — Мінск: 1992, с. 129.). Главное Управление Кадров МО СССР в январе 1960 года на запрос Партархива при ЦК КПБ сообщало, что накануне войны младший лейтенант Кабушкин служил в должности помощника начальника 31 полевого автохлебозавода 86 стрелковой дивизииНАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 94 Л. 2., об этом же, ссылаясь на личные беседы с ним, говорит и майор РябышевНАРБ, Ф. 1346, Оп. 1, Д. 120, Л. 18..

Кабушкин, вероятно, чуть раньше осел в городе, по крайней мере Бывалый говорит, что к моменту их знакомства Жан уже стоял во главе небольшой группы из числа военнослужащих и имел связи с городскими подпольщиками. Группа Кабушкина специализировалась на проведении мелких диверсий в городе. Кроме того, за городом, на дорогах Минск — Логойск и Минск — Столбцы она устроила несколько засад на немецкие автомашины. Нанесенный врагу урон не был значительным (Кабушкин говорит о 7 сожженных автомобилях и уничтожении 9 человек командного состава и 7 рядовыхНАРБ, Ф.4п, Оп. 33а, Д.78, Л. 165.), однако такая активность сделала Жана довольно популярной фигурой в среде Минских подпольщиков.