Смута

Смута — это брожение больного государственного механизма. Так на Руси называли период экономического, политического и духовного кризиса. Именно в такой период происходят события, описываемые в этом романе. Они затрагивают время от начала перестройки до конца 20 века.

Роман открывает серию книг, объединенных персонажами — сотрудниками секретной силовой структуры с кодовым названием БД-7. Следующие две книги — «Шахидки» и «Чужие среди чужих». Если кто-то из читателей узнает в героях романа конкретных лиц российской политики, Вооруженных сил, криминального бизнеса и адвокатуры новой формации, заранее заявляю, что сюжет — авторский вымысел. В его основу положены не связанные друг с другом события, освещавшиеся в разное время в прессе.

Жанр романа — историческая проза с детективным сюжетом.

Автор

Секретная структура

1.

Двадцать один год назад маршал, чей портрет красовался в каждой ротной ленкомнате, сказал стоявшему перед ним выпускнику спецкурсов:

— Вы зачислены в БД-7, капитан. Отныне вы Исполнитель воли государства.

БД-7 означало — Белая дача, седьмой участок. За её мирным названием скрывалось самое засекреченное подразделение в стране Советов. Чем оно занималось — не знал никто, кроме нескольких человек государстве.

Но время от времени мир потрясали сообщения о несчастных случаях, происходивших с популярными на западе перебежчиками из Страны Советов, о внезапных государственных переворотах в странах третьего мира. Изредка на местах происшествий находили неопознанные трупы. Кто они — установить не было никакой возможности: ни документов, ни других признаков, которые бы говорили о национальности или хотя бы о принадлежности к стране проживания.

Все Исполнители имели псевдонимы, офицерские звания и тройные должностные оклады, как участники боевых действий. Впрочем, их тайная служба и обязывала действовать по-боевому.

Капитан показал свое умение ориентироваться в любой обстановке. Ему досрочно присвоили два следующих воинских звания. Незадолго до перестройки он получил на погоны третью звезду и стал командиром БД-7.

Псевдоним он заимел не по собственной фантазии. А после того, как вляпался со своими ребятами в заварушку на колумбийской границе. Тогда они сумели захватить у наркодельцов частный самолет. Машина была незнакомой. Он с трудом поднял ее в воздух, ушел от «стингеров» на бреющем и приземлился на Кубинском аэродроме, где базировалась советская эскадрилья. С тех пор и стал Пилотом.

Его заместитель, подполковник, выбрал псевдоним «Белый» сам. В те времена он был черноволос и гладок лицом. Теперь его голову украшала лобная лысина, а лицо походило на печеный блин…

Последний раз Пилот видел куратора БД-7 незадолго до Форроского спектакля, в котором главным действующим лицом был последний генсек Союза по прозвищу Меченый.

Маршал сидел в кресле в рубашке без галстука, что само по себе уже было необычным. Китель с большой звездой на погонах небрежно был брошен на диван. Его хозяин, похоже, прихватил насморк, то и дело вытирал большим белым платком покрасневший нос. Был озабочен, хмур. Говорил с паузами, будто ему тяжело было выталкивать слова:

— Все, Пилот. Вас нет, и не было. Ты и твои люди — пенсионеры союзного значения. Затаитесь и ждите… Если дождетесь… И еще, Пилот. Выбил для вас денежное содержание за год. Получи на всех… За службу спасибо… Свободен!

Через месяц маршал непутево и оттого загадочно ушел из жизни…

Подчиненных Пилот собрал, когда вокруг Белого дома запахло жареным. Решил, что присяга требует их присутствия там, где решается судьба государства. Но быстро понял, что она, судьба государства, мало кого волнует, и что влез он с ребятами в разборку властных группировок.

Их семерка не стала ждать утренней развязки. Пилот знал, что из коллекторной есть вход в карезы. На языке документов они назывались — ПЭС, что означало: подземная эвакуационная система. Она прорезала всю Москву и имела несколько входов и выходов.

В державные времена ее обслуживала целая рота доверенных самокатчиков во главе с майором Жорой Сиротиным. Он назвал эвакуационную систему карезами по аналогии с подземными ходами в одной из азиатских стран, где выполнял спецзадание и, вопреки всему, выжил. По двенадцати карезам майор Жора ежедневно отправлял патрульные группы, и раз в квартал занимался проверкой и обновлением контейнеров с неприкосновенным запасом.

Из БД-7 только Пилота посвятили в тайну подземелья. Его гидом был сам майор Жора. Последний, двенадцатый маршрут вывел их на берег Москвы-реки. Перед тем как выбраться на поверхность, майор Жора открыл электронным ключом один из двух вмурованных в каменную стену шкафов. Дверцы раздвинулись с комариным писком. Внутри вспыхнула лампочка, залив светом стеллажи, заставленные консервными банками и коробками с надписями: «сухой паек», «питьевая вода», «аптечка».

Правый, самый узкий отсек был заставлен разнокалиберными бутылками. Майор Жора, вытянув одну из них, прихватил коробку с сухим пайком, закрыл прикосновением ключа дверцы.

— Владей! — протянул ключ Пилоту. — И держи при себе на всякий пожарный. Один шкаф — технический: со снаряжением и боеприпасами, второй — с провиантом.

Они выбрались через люк, обложенный снаружи дерном, и оказались на береговом склоне. Майор Жора подвел его к плоскому валуну, разложил на нем припасы из шкафа НЗ. Отстегнул нож для выживания, достал из противогазовой сумки два металлических стаканчика, сделанных из снарядной гильзы.

— Давай, Пилот, вмажем за приобщение…

Через три года, находясь по спешному и дурному приказу в Таллине, Пилот узнал, что майор Жора пустил себе в висок пулю. А электронный ключ понадобился ему впервые в Белом доме.

— Пошли! — скомандовал он в тот вечер «дачникам».

Подчиненные безропотно поднялись и потопали за ним по ступеням вниз. Когда они пробирались по этажам, шальная пуля, выпущенная пьяным «защитником», отчекрыжила Акинолосу палец. Боец не пикнул, не покривился, отстегнул нож и отхватил повисший на кожице мизинец. Брызнул на обрубок из медицинского баллончика (их неограниченно выдавали на группу еще в старые времена), замотал носовым платком.

Дверь в карез Пилот обнаружил в самом темном углу подвала. Она открывалась и закрывалась бесшумно. По-комариному пищали только дверцы шкафов. Он нащупал сбоку тумблер, щелкнул. Тусклый свет заполнил накопительный бункер. Лампочка, забранная в стальную сетку, обросла паутиной. Похоже, что человек давно уже сюда не заглядывал.

Пилот усадил подчиненных на лавку. Поднес к еле заметному углублению в дверце одного из шкафов ключ. Запищал комар, и дверцы раздвинулись. Шкаф оказался техническим. И вообще это был не шкаф, а металлический контейнер.

Боеприпасы им не требовались. Первым делом он вытащил засургученный пакет с картой подземелья.

— Принимай, Белый! — стал выкидывать снаряжение: семь облегченных противогазов, семь костюмов ЭЛЬ-ЗМ, семь станковых рюкзаков и три фонаря-прожектора — все это могло пригодиться: кто знает, в каком состоянии оказались брошенные карезы.

С утра у них не было во рту ни крошки. Продовольственный шкаф они опустошали без сожаления. Видимо, с началом перестройки НЗ еще пополнялся со складов гуманитарной помощи: длинные американские банки с колбасой и сосисками соседствовали с немецкими галетами и голландской тушенкой. Среди бутылок Пилот высмотрел бутылки с армянским трехзвездочным. Закрыл шкаф. Объявил:

— По сто пятьдесят. Перекусываем и смываемся…

Тоннельное освещение и вентиляторы не работали. В воздухе устоялась влажная духота. Включили фонари. Их лучи легко пробили подземную темень. Где-то впереди гудели электропоезда.

Они остановились у железнодорожной линии метро. Судя по карте, одиннадцать метров они должны были преодолеть по магистральному тоннелю, открыть ключом заслонку и уходить на северо-запад.

Дождавшись, когда прошел очередной электропоезд, Пилот быстро сделал одиннадцать широких шагов, качнулся вправо и уткнулся в овальную заслонку. Ключ не подвел и в этот раз. После того, как пролетел мимо очередной электропоезд, Пилот дважды мигнул фонарем, и через полминуты все семеро оказались в узкой галерее. Она шла с уклоном, и вскоре под ногами захлюпала вода.

Пилот сориентировался по карте, выбрал из трех боковых ответвлений левое и уверенно шагнул вперед. Замыкающим шел, как и положено, Белый. Вода перестала хлюпать, но пол и стены были сырыми.

В промежуточном бункере Пилот решил сориентироваться еще раз. Он помнил, как майор Жора объяснял ему, что это единственный накопитель, где нет НЗ. По какой-то причине шкафы-контейнеры не стали ставить, но ниши для них устроили. Так и остались пещерные провалы.

Пилот повел фонариком по провалам, и замер. Из глубины провала глядели на него два зеленых глаза. Секундное замешательство прервалось, когда раздался глухой выстрел. Не выдержали нервы у одного из семерки — у Алибабы. Раздался визг, перешедший в утробный вздох. К ногам Пилота свалилась серая тварь размером с небольшую собаку. Алибаба отскочил в сторону. Акинолос перевернул ее ногой.

— Ну и зверюга! Крыса, что ли?

Ему никто не ответил…

Под утро все семеро вылезли через замаскированный люк и оказались в том месте, где когда-то майор Жора поднял гильзовый стаканчик за приобщение.

— Все, дачники! — сказал Пилот перед тем, как разойтись. — У кого есть желание, встречаемся на кордоне через трое суток в 16.00.

Надеялся, что кровавая спайка не даст им разбежаться в разные стороны. Но что ожидать от индивидуала, если даже народы, прошедшие кровавое месиво войны, рванули друг от друга, как настеганные?.. То, что не сумел Гитлер, сделали неумные политики и воры всех мастей. Не сохранилась и их семерка. На кордон явились только Белый и Акинолос. Уже после Пилот узнал, что Кафар умотал в Азербайджан, Алибаба оказался в Туркмении, следы двух других затерялись. Наверняка, тоже где-нибудь востребованы: профессионалы — не грибы в лесу…

2.

Пробездельничал Пилот год. Умотал в тихую Мордовию, где осталась на берегу речки Вад родительская изба и где упокоилась на местном погосте мать.

По местным меркам, был он человеком весьма состоятельным. Водку в сельпо закупал ящиками, игнорируя самодельную косорыловку. Угощал оставшихся не у дел деревенских мужиков. С их помощью поправил покосившуюся родительскую избу, перекрыл прохудившуюся крышу. Покрасил памятник и оградку на могиле матери. Привез из райцентра венки и цветы в горшочках и облагородил кладбищенский материнский приют.

Жить было можно. Спокойно, безбедно и размеренно. Он и жил так. Без газет и телевизора. Миниатюрный японский приемник настроил на музыкальную волну «Ретро» и делал нехитрую домашнюю работу под старые песни. По утрам топил печку и ходил к колодцу за водой. Ставил на озере Имерка сети под лед и раздавал рыбу деревенским бабам. Те в благодарность носили ему молоко, яйца, картошку.

И судачили меж собой: откуда объявился пропавший сын тети Кули — Юрка? Бобыль али женатый? Мужик совсем еще молодой — как ему без женского догляда?.. Подослали к Юрке румяную доярку Райку: хомутай, мол. Пилот от Райки не отказался, мужское естество требовало свое. Но захомутать себя не дал, совместного проживания не дозволял. Райка сама захомуталась и ублажала его, как умела…

Весной Пилот захандрил. Не по нему оказалась такая жизнь. Душа требовала действа, ей не хватало каждодневного напряжения и риска. Собрался он в одночасье. Колол для бани дрова и вдруг бросил топор. Зашел в избу. Переоделся. Прихватил документы, деньги. И, не попрощавшись ни с кем, ушел пешком на станцию.

Утром он был в Москве, в нелюбимой своей холостяцкой квартире.

Наверстывая упущенную информацию, трое суток просидел у телевизора. В стране творилось черт те что. Россию мордовали кто как хотел. Это выдавалось за достижение демократии. Неприкрытое казнокрадство преподносилось, как государственная доблесть, и называлась приватизацией. Тем, кому следовало сидеть в камерах, вещали в камеры телевизионные. Поливали грязью армию, спецслужбы и все, чем недавно гордились. Сколько же они — туды их в медь! — хапнули за свои старания! Тридцатью сребрениками тут не обошлось! Каждый день кого-то отстреливали, грабили, брали в заложники… Американские делегации — даже по рожам было видно, что в них люди из Лэнгли — допускались в святая святых: на атомные и космические полигоны, на радиолокационные комплексы, в оборонные НИИ — куда раньше попасть было невозможно даже с допуском к особо секретным документам.

Окончательно вывело Пилота из себя заявление Президента: берите суверенитета, сколько проглотите! Это была труба, в которую вслед за Союзом могла пролететь и Россия. Бывший майор, ставший кавказским генералом-наместником, сдвинув пилоточку набекрень, вещал об этом самом суверенитете, как о манне небесной, ниспосланной Аллахом. Будто дьявол вылез из преисподней и устроил вселенский шабаш. Ведьмы и ведьмаки скакали вокруг королевского престола, на котором восседал самоуверенный русский мужик с Урала.

К исходу третьих суток Пилот вдруг увидел на экране знакомую физиономию. То был его сокурсник по высшей школе, но в милицейской форме. А на погонах поблескивали две шитых звезды. Ни хрена себе рост — до генерал-лейтенанта! Хотя в курсантах ничем особым не выделялся, разве что душевно исполнял хохлацкие песни. Теперь вот, оказывается, главный борец с организованной преступностью.

На вопросы усатенького телеведущего борец отвечал довольно толково. Рассказал, как его подчиненные обезвредили банду рэкетиров, обиравших водителей-дальнобойщиков на подступах к Москве. К месту вспомнил Жеглова из фильма и его фразу — Бандит должен сидеть в тюрьме!

Тут только Пилот вспомнил его имя и фамилию: Миша Кличко. Утром Пилот позвонил дежурному по МВД. Тот нудно стал выспрашивать, кто таков и по какому поводу хочет связаться с генералом. Но номера телефона не дал. Пообещал доложить о звонке и передать номер телефона абонента.

Звякнул генерал-однокашник в обеденный перерыв:

— Рад тебя слышать, бродяга! Прошел слух, что тебя шлепнули в какой-то горячей точке.

— Слух сильно преувеличен, Мишаня.

— Значит, долго будешь жить… Ты не против, Юр, снять стресс в приличном заведении?

— Во-первых, поздравляю тебя с двумя звездами! — погладил его по голенищу Пилот. — И надеюсь, что это еще не вечер.

— Ха! Полдень! Ну, что, пообщаемся?

— Пообщаемся.

— Значит, сегодня. В девятнадцать ноль-ноль. В Доме журналистов годится?

— Туда же только газетчиков пускают.

— Отстал от жизни, Юрок. Всех пускают, у кого бабки есть. Потом не забывай о моей должности — любая дверь открыта…

Кличко прибыл на черной «Волге» с мигалкой и антенной. Был в генеральской форме с пятью рядами наградных колодок. Швейцар встретил его с поклоном и Пилота не обделил почтением. Мэтр проводил их в отдельный кабинет, где уже был накрыт на двоих стол.

Пили коньяк. Закусывали семгой с лимоном.

— Неужели тебя на пенсию отправили? — спросил Кличко.

— Отправили, Миша.

— Пойдешь ко мне? На убойный? Те же три звезды для начала, те же льготы. На раз оформим!

— Воздержусь пока. Разберусь, что вокруг творится.

— Наше дело простое и четкое, как оплеуха: бандит должен сидеть в тюрьме.

— И сажаете?

— Сажаем, Юрок. И будем сажать, — он заметно пьянел, с каждой новой рюмкой становился резче и увереннее. Даже значимее. — Вот-вот, Юрок, начнутся разборки между курносыми и зверьками. Тут нам и карты в руки.

— Кто такие зверьки и курносые?

— Зверьки — черные с Кавказа. Всю Москву заполонили. Главарь у них чеченец по кличке Сэм, закончил Плехановку, работал клерком в торговом представительстве в Штатах. Его подручный полный беспредельщик, клейма негде ставить, погоняло — Дарьял. Есть еще Рубик из Кутаиси… Курносые — тоже уголовники. Но свои, доморощенные. Кличка пахана — Туз.

— Что же вы их не возьмете? Есть же СОБРы, ОМОНы?

— Взять-то можно. Только не за что. Сами рук не марают, нигде не засвечиваются… Так-то вот, Юрок… Ну, давай еще по одной!

Выпили, закусили. Заказали еще бутылку. В голове у Пилота провернулись не утратившие смазки мозговые шестеренки. Забрезжила смутная идея. Ее стоило осмыслить и закольцевать.

— Вам координаты Сэма, Дарьяла, Туза известны?

— Всё известно: и адреса, и телефоны. Но сейчас не старые времена. Возьмем — в дерьме окажемся. Придется отпускать и извиняться. Иначе адвокаты и пресса с говном смешают: нарушили права человека. А вот когда начнут друг друга мочить — мы их с поличным. И потянем за цепочку.

— Ты можешь мне дать телефоны главарей?

— Зачем? — тот, хоть и прилично опьянел, но насторожился.

— Есть мыслишка. Обмозгую и приду к тебе с готовой идеей.

— Идей, Юрок, хватает. Нет толковых исполнителей. Своей команды нет у меня, потому и сватаю тебя… Телефоны, говоришь?.. — Он достал из внутреннего кармана кителя тонкий, как фанерка, сотовик в коже.

— Записывай!

— Запомню.

— Забудешь по пьяни… Ну да хрен с тобой, запоминай…

Они трапезничали еще не меньше часу. Разговор закрутился вокруг извечного женского, тем более что их обслуживала длинноногая, узкобедрая блондинка с кукольным лицом. Пилот поддерживал трёп автоматически. Идея в голове уже оформилась и звучала, как задание: ввязаться в разборку курносых и зверьков. Поддерживая одних, валить без жалости других. Чем меньше их останется, тем легче станет дышать. Довод ему казался чистым и убойным, как спирт-ректификат…

На другой день Пилот позвонил Тузу.

— Здравствуй, Туз!

— Ты — кто? — ответил абонент сиплым голосом.

— Нужный тебе кадр. Хочешь увидеться — назначь встречу.

— Может, и нужный, коли мой номерок срисовал. Я твой — тоже, — и отключился.

Встречу ему назначили в корейском ресторанчике.

Небольшой зал был опрятен и пуст. Старый кореец с поклонами провел его в отдельную кабину. Там сидел бледнолицый, с голым, как бильярдный шар, черепом и глубоко посаженными черными глазами мужик, упакованный в строгий английский костюм.

— Я хочу видеть хозяина, — сказал Пилот.

— А я не похож на хозяина?

— Вы похожи на его юриста.

— Угадали. Кто вы такой?

— Мне нужен Туз.

Шторка отодвинулась, в кабину протиснулись двое в распахнутых кожанках. Пилот сразу засек, что один, с головкой, похожей на большую пробку от флакона, держал в объемном кармане ствол. Второй зашел за спину, ошмонал, доложил:

— Пустой.

Пилот не взял бы в «семерку» ни того, ни другого. Он мог бы вырубить обоих, толкнув стол на Черепа, но нужды в этом пока не было. Он лишь произнес:

— Невежливо.

— Береженого Бог бережет, — откликнулся Череп.

«Кожаные» вытиснулись из кабины, и появился Туз. Был он худ, сутул и сед, с провалившимися щеками и чутким, кривоватым носом.

— Ну, лепи, чем ты мне нужный, — хрипло произнес Туз, усаживаясь напротив.

— Пусть юрист выйдет.

— У нас секретов нет.

— У меня есть.

Туз показал кивком на выход. Череп с достоинством удалился.

— Лепи! — повторил. — Из какой ты конторы?

Светить «Белую дачу» было нельзя, хотя она уже приказала долго жить. Пилот еще до встречи решил сослаться на всем известную «Альфу», которую расформировали за отказ штурмовать Белый дом.

— Про «Альфу» слышали?

— Крутая контора.

— Я из этой организации, остался без работы. Могу помочь в разборке со «зверьками».

Откинувшись, Туз долго и внимательно его разглядывал. Наконец, спросил:

— Какое звание имел?

— Полковник.

— Полкаш, значит.

— Не Полкаш, а Пилот.

— С самолетами имел дело?

— Приходилось.

— Что еще умеешь?

— Всё умею.

— Теперь колись, кто тебя ко мне подослал?

— Сам пришел.

— А мой номерок кто тебе дал?

— Менты. Кто конкретно, не скажу.

— Проверю. Жди маляву либо гроб…

Через полторы недели Пилот возглавил службу безопасности коммерческого банка, где председателем правления был Череп, а Туз — одним из учредителей и фактическим хозяином. Отыскал по старым адресам Белого и Акинолоса, маявшихся в Москве от безделья. Предложил работать вместе. Они восприняли предложение, как очередное задание: ни колебаний, ни сомнений — готовность номер один.

Поселили бывших Исполнителей воли государства в казарме зенитно-ракетного дивизиона, расформированного в годы перестройки. Военный городок

на окраине Москвы оказался бесхозным. Туз взял его у властей в бессрочную аренду и перестроил его по своему усмотрению. Казарма превратилась в усадебный дом с комфортными квартирами. Челядь, то бишь боевики Туза, располагалась здесь же, на базе, но в другом здании…

Сэма Акинолос снял во время пикника. Дарьяла завалил, когда тот выходил в окружении телохранителей из кафе «Терек». Рубик получил свою свинцовую порцию от Белого во время разборки с коптевскими. Никто из них не понял, что киллер стрелял с дерева в пятистах метрах. Кровь потребовала крови, и обе группировки принялись мочить друг друга…

Туз потирал руки, отстегивал премиальные и философствовал за бутылкой:

— Наши законы, Пилот, надежнее. Потому ты к нам и прибился.

— Не идеализируйте свою организацию, — возразил ему как-то Пилот. — Вы тоже откусываете кусок от государственного пирога.

— Ну, ты даешь, Пилот! А еще умным считаешься!.. Мы стрижем тех, кто государство ограбил и грабит. Работяг не трогаем. У нас каждый в общак в клюве несет. А государство свои налоги собрать не может.

— Вы в своем внутреннем государстве — король. Вам незачем оглядываться, что скажут за бугром. Не мешало бы и президенту кое-чему поучиться у вас. Его ведь тоже короновали на царство демократические бояре.

Туз хмыкнул. Помолчав, добавил, будто подтвердил сказанное Пилотом:

— Если бы мы правили государством, нищих бы не было, мы бы им на подогрев отстегивали… Ну, дернем, чтобы дети грома не боялись и… до старости стоял!

— Откройте секрет, шеф, — проговорил Пилот. — Каким образом вы проверили, что я не подосланный казачок?

— Секретов от тебя теперь нету. Ты с нами кровью повязанный. В ментовке и проверили. Есть там один начальник. Сливает мне на ушко, что знает.

— Не бесплатно?

— Само собой.

В голове Пилота мелькнул Мишаня Кличко. Не он ли сливает информацию? Впрочем, начальников с генеральскими погонами в МВД хватает…

Бандитские разборки были для бывших белодачников, ровно хлеб с маслом в голодный год. Пилот организовывал ликвидацию авторитетов в уверенности, что делает полезную работу. Однако понимал, что это, хоть и болезненные для криминалитета, но все равно лишь укусы. Свято место пусто не бывает. На место Сэма сел Зураб. И все же Пилот был доволен тем разбродом, что возникал после ликвидации главаря. Даже когда пахан объявил отстрел конкурентов из «курносых», возражения у бывшего полковника это не вызвало.

Заноза скребанула Пилота по сердцу, когда в разборки влезла политика в лице советника президента по прозванию Красавчик. Больше того, через неделю Туз сказал Пилоту:

— Вычитал я в одном журнале про жука-шпиона. Можно запустить жука к любому окну и слушать, о чем в помещении базарят. Сможешь раздобыть?

— Не знаю.

— Узнай. И раздобудь за любые бабки.

— Кого вы собрались подслушивать?

— Соседа из резиденции… Он самый, авторитет у галстучных отморозков.

Многое было дадено от рождения Тузу. Выучить бы в свое время будущего пахана, думал Пилот, определить на государеву службу — умный ведь мужик, с царем в голове. Министром бы уж точно стал, если не выше. Создал же свою нелегальную империю. А теперь вот до президента решил добраться. Это уже не просто политика, а большая политика.

Пилот, мягко говоря, недолюбливал президента. Однако играть в политические игры ему совсем не хотелось. Но деваться было некуда.

Пару таких слухачей он приобрел в одном из бедствовавших оборонных НИИ.

2.

Первый опыт съема информации оказался неудачным.

Пилот и Белый изучали новинку под названием «Слухач» еще в бурсе. И даже использовали его на практике. Однако в этот раз что-то не заладилось. На экране появлялась и пропадала белая метель, а в наушниках звучали хрипы и шипение. Похоже, шпионская наука за последние годы шагнула вперед. Аппаратура стала вдвое компактнее и сложнее. Им с Белым не хватило навыков и знаний.

На следующий день Пилот позвонил ученому-полковнику, через которого и раздобыл хитрого жука.

— Не работает, туды его в медь! — сообщил.

— Мозги у вас не работают, — отпарировал тот.

— Найди кого-нибудь с мозгами и не болтливого.

— Есть у меня один старлей. Шаман в этом деле. Куда и когда прислать?

— Сегодня в 18.00 заберу его у вашей проходной.

— Надеюсь, ты ему заплатишь за труды? Парень жениться собирается.

— Не беспокойся, не обижу…

Старлей не походил на шамана. В китайских джинсах и кроссовках, в синей ветровке с капюшоном, он выглядел вечным студентом.

— Я в вашем распоряжении, — доложил. И через затянувшуюся паузу неуверенно добавил: — За сто долларов.

«Как же дешево ты ценишь свои мозги, шаман, — подумал Пилот, — Совсем замордовали офицеров». Спросил его:

— За настройку, консультацию и обучение?

— Так точно… В крайнем случае, за восемьдесят.

Пилот привез старлея в свою усадебную квартиру на базе. Белый был уже там. Сидел с мышкой за монитором, шарил в Интернете. На втором столе, занявшем площадь вдоль глухой стены, была расставлена аппаратура «Слухача».

— Приступайте, — велел старлею Пилот.

Тот потер ладони с длинными ломкими пальцами. Достал из брезентовой сумки черный плоский чемодан. Покрутил колесико кодового замка, щелкнул зажимами и располовинил чемодан, словно развалил вдоль хлебную буханку. За малое время справился с множеством проводов и проводков — все их загнал в гнезда на панели управления.

— Садитесь за экран, — предложил Пилоту. — Наденьте наушники. Видите, на желтом плато клавиши и два регулятора настройки?

В первых моделях «слухача» желтого плато не было.

— Нажмите зеленую клавишу, — инструктировал старший лейтенант бывшего полковника. — Блокиратор отключен. Включайте и выбирайте объект из предложенных имитатором… Теперь нажмите «пуск»… Вот он, «слухач», метка в правом нижнем углу…

— Достаточно, — остановил старлея Пилот. — Далее сам. Если что не так, тормозните.

Все было как надо. Информация снималась видовая и слуховая. Но то — с имитатора объектов. А как поведет себя аппаратура в полевых условиях?

— Садись, Белый, — уступил Пилот место напарнику.

Старлей начал было объяснения по новому кругу, но Белый остановил его жестом. В качестве объекта выбрал ратушу, напомнившую ему Дрезден. В наушниках послышалась немецкая речь… Когда закончил считывать информацию, услышал растерянный голос шамана-электронщика:

— Вы же сами все знаете!

Видимо, засомневался в том, что получит запрошенные 100 или 80 долларов.

— Свой гонорар вы отработаете, — успокоил его Пилот.

— Что я должен сделать?

— Внизу стоит кунг в камуфляже. На нем надпись «Продукты на дом». Установите в нем оборудование и подготовьте к работе. В 21.00 совершим загородную прогулку… Устраивает?

— Так точно.

К резиденции президента подъезжать не стали. С интервалом в пятнадцать минут ее обходили парные патрули из службы безопасности. Припарковали фургон на засыпанном щебенкой пятачке.

— Какой объект? — спросил шаманивший с аппаратурой старлей.

— Сам выведу, — ответил ему Пилот. — За пульт сядете, если произойдет сбой.

Рабочие апартаменты президента были на втором этаже. «Слухач» завис у одного окна, у второго, у третьего. Кроме белой метели на экране и треска в наушниках, ничего не было. Пришлось уступить вращающееся кресло старлею. Тот пробежался длинными пальцами по панельной клавиатуре.

— Система защиты самого высокого класса, — сообщил. — Ограду, помимо телевизионных установок, контролирует инфракрасный луч.

Пилот знал и саму систему, и то, как ее нейтрализовать. В оборонном НИИ, не в том, где служил старлей — в другом, был разработан компактный приборчик, фиксирующий частоту луча и вырабатывающий на этой частоте свой, точно такой же. Прыгай через ограду — никакой тревоги не будет.

— Что с окнами? — спросил он старлея.

— Все под надежной защитой. Есть! — вдруг воскликнул он. — Три окна на верхнем этаже чистые.

Там находилась спальня дочери президента. Принцесса тоже была напичкана дворцовыми тайнами. Пожалуй, даже в большей степени, чем отец.

Пилот тронул старлея за плечо, показывая, чтобы тот уступил место.

— Цель в зоне захвата, — буднично доложил сидевший в кресле дублера Белый. — Слышимость — норма.

Пилот надел наушники.

— …Ты мне душу не трави, Столбович, — прозвучал в наушниках женский голос. — Кто тебе нужен? Я или президент?

— Тома! — с укоризной ответил мужчина. — И спросить у тебя ничего нельзя!

— Я сама скажу, когда отец решит с преемником. Пока сомневается.

— Между прочим, я тоже не уверен в Стрельце.

— Зато Березович уверен. Значит, просчитал варианты.

— Ты даже не знаешь, Том, сколько раз он прокалывался.

— Зато имеет нюх на деньги.

— Но не на людей. Он даже дурака Красавчика прочил в преемники.

— Ненашина не трогай, Столбович.

— Сердечко екает?

— Не делай вид, что ревнуешь.

— Но ты продолжаешь встречаться с ним.

— Встречаюсь по делу.

— Разве с ним можно иметь дела? Он свою партию уже отыграл…

Ничего интересного Пилот больше не услышал, так, женские штучки-дрючки.

— Сворачиваемся! — приказал.

Когда «Слухача» загнали в «гараж», старлей не удержался, спросил:

— Чья это крепость была?

— Не грузи себя проблемами, — буркнул в ответ Белый. — Меньше знаешь — дольше живешь.

Пилот сгладил его намек:

— Крепость принадлежит плохим людям. Фамилии вам знать не обязательно.

— Да я просто так… Защиту профессионал ставил.

— Вы тоже профессионал, старший лейтенант. Ваши мозги и знания стоят дороже, чем вы их оцениваете… Белый, выдай ему за труд во благо России.

Старлей обалдело глядел на десять стодолларовых купюр, оказавшихся в его руках. Даже лишился на какое-то время дара речи. Наконец, голос прорезался:

— Это что? Все мне?

— Тебе, тебе, — усмехнулся Белый.

— Вот что, шаман Деев, — произнес Пилот, — пойдешь к нам работать?

Тот недоуменно оглядел обоих. Хотел о чем-то спросить, но не решился.

— Зарплата, как сейчас получил, — подсказал Пилот, — и премии.

— Пойду.

— Но с армией придется распрощаться. Возможно, что временно.

— Согласен.

— Что ты заешь об аппаратуре, чтобы взломать самую сложную защиту?

— Есть такая. Даже в нашем НИИ. Ею хакеры пользуются.

— Напиши на бумажке, как она называется…

Прослушав запись, Туз некоторое время переваривал информацию. Сунул свой кривоватый нос в распечатку, будто вынюхивал что-то недосказанное.

— Туфта это, Пилот. Блефует Принцесса. Этот питерский Стрелец не тот кадр, чтобы всю империю заграбастать. И так высоко взлетел. Да и президенту не с руки отдавать власть раньше срока…

Большая разборка

1.

Норковое манто сползло с плеча Соловьевой. Отвисшие щеки подрагивали в такт словам. И подрагивали арбузные груди. Адвокат глядел на нее, расплывшуюся, намакияженную, с блеклыми глазами-бусинами, утонувшими в глазницах — глядел и не мог взять в толк: как же ей удалось оболванить многие тысячи людей.

— Я за своё отвечу, — сказала Соловьева, сглатывая окончания слов. — Да, жила, как королевишна. С артистами тусовалась. И сама жила, и другим жить давала. А все одно — крошки перепадали. Куски бугры расхватывали! Всех заложу!

— У вас нет никаких доказательств, Валентина Федоровна.

— Есть!

— Почему же вы не хотите представить их следователю?

— Ха! Все они заодно. И ты с ними, господин хороший!

— Моя фамилия — Уханов. Для вас я — Борис Аркадьевич.

— А мне без разницы. Ополчились на бабу — крайнюю нашли! Да ихний начальник сам у меня процентами кормился! — «Проценты» она произнесла с ударением на первом слоге. — А ваш Красавчик меня на даче прятал, когда в розыск объявили. Он и паспорт с турецкой визой выправил. Да видно, что-то не так сделал, захомутали в аэропорту.

Из-за Красавчика по фамилии Ненашин адвокат и добился свидания с Соловьевой.

Ненашин был советником президента и, по слухам, постельным дружком его дочери. Дружка долбали и правые, и левые. Думцы то и дело выдергивали советника для объяснений. Особенно доставалось ему за связь с финансовой пирамидой «Мальвина», которой рулила мадам Соловьева. Он от нее открещивался. Даже перед своим адвокатом заврался.

Однако адвокат нутром чуял, что «Мальвина» обирала дураков с благословения советника. И если у Соловьевой есть какие-либо доказательства, они рано или поздно попадут в руки следователей. Тогда суд, и проигранный процесс. Проигрывать он не собирался, просто не мог этого допустить. Лопнула бы репутация, которую он взращивал правдами и неправдами.

Опасные улики требовалось нейтрализовать, потому он сам решил пообщаться с Соловьевой, что было совсем непросто: Лефортовская тюрьма считалась неприступной для посторонних. Но универсальная долларовая отмычка и тут помогла открыть железные двери…

— Ваши слова, Валентина Федоровна, — вкрадчиво сказал он, — можно квалифицировать как оговор.

— Не держите меня за дуру! Мои доказательства на бумаге. Записочки, самолично им написанные: тому — столько-то наличными отгрузить, другому — столько зелеными… В надежном месте мои доказательства! Где — скажу только на суде. А если что со мной случится, подруга знает, куда их передать. Приедет в Москву и передаст. Я за это ей хорошие бабки отвалила…

По ее щекам вдруг поползли крупные слезы. Манто свалилось на пол.

— Пускай Красавчик вытаскивает меня отсюда! Не то — хуже будет! Так и передай господину советнику!..

Уже стемнело, когда проходная Лефортовского каземата вытолкнула адвоката на улицу. Шофер Миша ждал его на улице Солдатской.

Они ехали по сверкающей огнями Тверской. На «Пушке», у «Макдоналдса», проходил ежевечерний развод проституток. В милицейских кругах поговаривали, что и Соловьева начинала свою карьеру на Пушке. Сегодня она открыто занималась шантажом. Рассчитывала, что адвокат передаст ее угрозы бывшему покровителю. Надеялась, что тот вытащит из-за решетки. Скорее уж подтолкнет, чем вытащит.

Кое-что он все же узнал. Записки действительно существуют, хотя клиент и не признавался в том. Какой бы хитроумной Соловьева себя не выказывала, а информацию выложила. И отнюдь не намеренно, а по бабскому недомыслию. Записок в Москве явно нет. Всего скорее они у кого-то из прежних подруг в Тверской губернии. Придется бородатому сыскарю Степке Вовочкину прошерстить ее лихославльских знакомых.

С Вовочкиным они приятельствовали еще с Магадана. Там все знали адвоката под родной фамилией — Кузнецов. А в Москве знают только знакомые. Уханов тоже фамилия не чужая, досталась от предков.

— Шеф, нас пасут, — вдруг сказал шофер Миша. — Серый «Вольво» на хвосте. Я еще у «Пушки» засек.

На Садовом кольце было светло, как днем. Вглядываясь в зеркало, Кузнецов попытался определить «пастуха».

— Сбавь скорость, Михаил.

Миша нахально перестроился в правый ряд, сбросил скорость до сорока. Тут Кузнецов и разглядел «Вольво».

Он терпеть не мог, когда что-то не понимал. Что за преследователи? Откуда взялись? Не клиент же их послал!.. Или кому-то он перебежал дорожку?

— Отрываться? — спросил Миша.

— Попробуй.

Тот набрал скорость и через пару минут резко крутанул вправо. В переулке было темно, как в дымогарной трубе. Миша вырубил свет и, не доезжая до освещенного перекрестка, въехал в какой-то двор как раз в тот момент, когда сзади полоснули фары. Кузнецову показалось, что заехали в тупик. Но Миша, бывший таксист, знал московские улицы, как собственную ладонь. Впритирку проскочил между гаражами, выехал в проулок. Еще дважды уходил вправо, пока не выскочил снова на Садовое кольцо. Теперь «Вольво» болтался где-то впереди.

Кому и что понадобилось? Информация? У следователя ее всегда больше. Тактика защиты на вероятном процессе? Она интересна только прокуратуре. Или это те, молодые и наглые, что три дня назад появились на исходе дня в его офисе? Пропуск накануне им никто не заказывал, но они как-то миновали кордон вневедомственной охраны.

— Борис Аркадьевич, — сказал один, с голым черепом. — Есть конфиденциальный разговор.

Клиенты почти всегда начинали с просьбы о конфиденциальности.

— Лиля, попейте чайку в комнате отдыха, — выпроводил Кузнецов секретаршу. Сам же незаметно нажал кнопку, вмонтированную в столешницу. В соседней комнате включилась записывающая аппаратура.

— У нас к вам деловое предложение, — сказал Череп-пустыня.

— Слушаю.

— Вы — юридический консультант советника президента. И красиво уводите его от ответственности. Мы даже знаем, что в кабинете зама генерального прокурора вы ухитрились проглотить небольшой документ и подсунуть другой.

Был такой случай, еще по первому делу об урожайных чеках. Тогда прокурор отвлекся на звонок. Кузнецов изъял подписанное клиентом распоряжение, а в дело вложил такой же, но с датой годичной давности, что в корне меняло ситуацию…

— Нас интересует все, что вы знаете о его делах, — продолжал Череп, — и в частности, о связях с «Мальвиной». Информация будет хорошо оплачена.

К деньгам Кузнецов относился очень даже уважительно. Они давали независимость и комфорт — то, чего не хватало ему во времена, когда все были равны и похожи друг на друга, словно серые мыши. Тогда мозги были дешевыми, как кефир, а информация, какой бы важной она ни была, вообще ничего не стоила.

Первые шальные деньги Кузнецов получил, когда защитил в Королевском суде Великобритании скандально известного русского бизнесмена Артема Золотова. Тот и в Англии ухитрился делать деньги из воздуха. Освободившись от обвинения, гроссмейстер черной экономики отстегнул адвокату по-купечески: и на джип, и на элитные хоромы с евроремонтом. Позже Кузнецов сообразил, что продешевил, запросив в качестве гонорара несусветную, как поначалу казалось, сумму. Клиент заплатил бы и вдвое больше, и ничуть не обеднел бы при этом.

Опыт подсказывал адвокату, что от человека с головой-черепом сильно тянет не только деньгами, но и опасностью.

— Кого вы представляете? — спросил Кузнецов, чтобы выиграть время.

— Пока это не имеет значения. Назовите сумму, которая вас устраивает.

— Молодой человек, как вы думаете, во что превратится довольно-таки преуспевающий адвокат, если он станет торговать интересами своих клиентов?

— Не клиентов, Борис Аркадьевич, а одного-единственного клиента.

— А моя репутация? Клиенты станут шарахаться от меня.

— Клиентуру мы вам обеспечим.

— И как отнесетесь к тому, что я стану продавать ее секреты?

— Подловили, Борис Аркадьевич! Мы с вами мыслим одинаково.

— Совсем не уверен. До свидания.

— Упертый базарило! — вмешался спутник Черепа, с квадратными плечами и с маленькой головой-пробкой.

Тот взглядом заставил его умолкнуть. Произнес со смутной улыбкой:

— Мне очень жаль, Борис Аркадьевич…

После их ухода Кузнецов отключил аппаратуру. Прослушивать запись не было необходимости. Разговор много времени не занял и отложился в памяти.

Заинтересоваться советником президента могла и правая, и левая оппозиция. Либо третья сила, остающаяся до поры до времени в тени. Очень даже мог проявить заинтересованность и криминальный мир. В последние годы Кузнецов довольно часто общался с его представителями. Платили они, не торгуясь. Защищать их было сложно. Но прокурорские чиновники, привыкшие к застойной вседозволенности, подставлялись сами, сплошь и рядом нарушая процессуальный кодекс.

Кузнецов давно понял, что криминальным миром заправляют не дураки. Они быстро усвоили новые правила игры, создали свою властную вертикаль, так бездумно разрушенную новой государственной властью. Застойный «гоп-стоп» сменился уголовщиной цивилизованной, с офисами, собственными службами безопасности и отлаженной компьютерной сетью. Всех, кто стоял на дороге, покупали или убирали. На адвокатов не покушались. С адвокатами дружили. «Вольво» на хвосте никак не походил на проявление дружеских чувств…

На Большой Дорогомиловской Миша развернулся, лихо зарулил под арку и притерся к подъезду. Дом напоминал букву «Г». Оба отростка буквы продолжал ажурный металлический забор с шипами наверху, образуя просторный закрытый двор с липовым сквером в центре. Жизнь теплилась лишь у подъездов.

Заверещал мобильный. На связь вышел бородатый сыскарь Вовочка.

— Ты где, Борис? — спросил.

— Во дворе своего дома. А ты, Вовочка, где?

— Возле кольцевой. У меня непонятки.

— С банкиршей?

— С ней. Кто-то нас рисует.

— Сумеешь кинуть без проблем рисовальщика?

— Кинуть сумею. Насчет «без проблем» — как получится.

— Постарайся. И сразу ко мне.

Непонятки для Вовочки, то бишь для частного сыскаря Степана Вовочкина, начались сразу после того, как он, измочаленный до звонкости, вышел из коттеджа юной вдовы-банкирши. Три месяца назад ее кривоногого и пузатенького мужа взорвали в шестисотом «мерсе» вместе с охранниками, и к бедной вдовушке повадились барабашки. Для избавления от такого кошмара она и наняла детектива.

Договор на охрану заключила на месяц и платила каждую пятидневку из расчета триста долларов за сутки.