Повесть о том, как я встретил парня, который просил называть себя «Талахая» и говорил, что жить нужно, как птица, расправившая крылья, а падать, будто летишь

По дороге в никуда…

Мои попытки поймать машину оказались безуспешны. Я целый час простоял под палящим солнцем, в надежде, что меня подбросит хоть кто-нибудь. Мимо меня проехали, наверное, тысячи машин, и в итоге, мне пришлось преодолеть пешком километров десять, до ближайшей автостанции. Добрался я поздно, и станция была уже закрыта.

Я сел на лавочку освещённую одиноким фонарём, и ни о чём не думая растворился в прохладном вечере. Чистое, звёздное небо и звуки сверчков наполнили вечер великолепием. Я настолько устал, что был готов заснуть прямо на лавочке. Но прилечь мне не удалось, поскольку рядом со мной, словно из неоткуда, возник незнакомец. Он пристально смотрел мне в глаза и лишь моргал.

— Тебе куда? — Вдруг спросил он. Мне показалось, что он обычный таксист, хотя выглядел он немного придурковато.

— Да, я ещё не решил… — Неуверенно пробубнил я.

— Я это сразу понял. Ты не выглядишь как турист. Ты, походу, авантюрист.

Понять, что я не обычный турист, было нетрудно, поскольку рядом со мной, стоял огромный рюкзак, на котором висела палатка, каремат и спальник.

— Нет. — Почему-то возразил я — Я обычный парень.

— Да не бойся ты. — Сказал он, хлопнув меня по плечу — Я просто присел отдохнуть. С автостопом в этих местах трудновато.

Он будто с неким разочарованием вздохнул, и добавил: «Разучились люди доверять».

— Это да. Я сегодня часа два простоял на жаре, пытаясь поймать тачку.

— А как вообще тебя сюда занесло?

— Отпуск. — Заявил я — Пытаюсь вот, путешествовать.

— А почему ты не проводишь отпуск как «нормальные» люди? — Он иронично произнёс слово «нормальные», сжимая пальцы на ладонях — Ну, я имею в виду, отель не снял и не ходишь от номера к берегу моря? Шведский стол и прочая хрень.

— Это скучно. Я не могу проводить больше трёх дней на одном месте, поэтому и разъезжаю часто. Я, птица, которая любит летать, а не вить гнёзда.

Он улыбнулся.

— Талахая. — Дружелюбно произнёс он, протянув мне руку. Я представился в ответ и пожал его тёплую и крепкую ладонь.

— Что это вообще такое? — Спросил я — Это имя или прозвище?

— Так называла меня моя Мария. Моя девочка.

— Жена?

— Больше. Любовь всей моей жизни.

Талахая не был похож на какого-то сентиментального, влюблённого мальчишку. Он показался мне грубоватым и весёлым мужиком. Он выглядел лет на тридцать пять, одет был в голубую рубашку с коротким рукавом, на который были изображены какие-то древнеегипетские иероглифы и тутанхамоны, а ещё он очень часто улыбался. Он посмотрел на дорогу, по которой изредка проезжали машины и заполненные туристами, междугородние автобусы. А затем повернулся ко мне и спросил: «Как думаешь, у нас есть шансы уехать отсюда?».

— Ну не знаю. — С сомнением ответил я. — Места здесь, кажется, не особо приветливые. Я сегодня так и не смог поймать тачку.

— Это вообще возможно?! — Удивился он, а затем встал, и уверенно подойдя к дороге начал голосовать. Вспомнив двух парней, которые предупреждали меня о том, что в здешних краях трудности с автостопом, я смотрел на него, ожидая его разочарования. Я прилёг на лавку и наблюдал. Спустя минут пять на дороге показались блики фар.

— Смотри. — Уверенно сказал он — Сейчас мы отсюда уедем. Ты со мной парень?

— Да, с тобой. Думаю, мы до утра здесь проторчим.

Не успел я договорить, как прямо перед ним остановился белый внедорожник. Из кабины послышался женский голос. Он, подойдя к окну, сказал что-то, после чего из машины раздался громкий, женский смех. А затем развернулся, и, махнув мне рукой, прокричал: «Ну что юный друг, ты едешь?». Тогда мне показалось это чудом, что первая машина, которой он протянул руку, остановилась, и без капли сомнений я вместе с ним сел на заднее сиденье.

За рулём сидела дама (я не могу назвать её женщиной, уж настолько она показалась мне прекрасной) лет сорока, её кожа отдавала изящным блеском, а русые кудри колыхались, когда она поворачивала голову, чтобы на меня взглянуть. Рядом сидела её совершеннолетняя дочь, она меня так не зацепила, как её мамка, которая мне мило улыбалась в зеркало заднего вида.

— Ну что, куда путь держим? — Спросила мамка нежным голосом.

— Скитаемся. — Заявил Талахая — Словно птица, раскинув крылья, мы летим, разрывая собой воздух, мы пробиваем себе путь в пространстве.

— Вы что, поэт? — Обернувшись к нам, спросила дочка.

Талахая приблизился к ней и заявил: «Разве я похож на придурка?». Юная особа смутилась от слов, показавшихся ей слегка грубыми, а вот её мамка улыбнулась.

— Вам не нравится поэзия? — Спросила она — А я всегда считала, что путешественники, люди романтичные.

— Скитания наша романтика, свежий воздух, распахнутые крылья и бесконечная свобода. А слова, сложенные в рифмы нужны хлюпикам и придуркам.

— Ну не знаю. Когда я училась в университете, один мой сокурсник был в меня влюблён и писал мне стихи. Мне это очень даже льстило.

— Но он так и не стал обладателем столь замечательной дамы. — Твёрдо заявил Талахая. — Вы его не выбрали, потому что сочли слабым.

Он говорил так, словно знал всё на свете. Делал выводы, вовсе не ожидая, что с ним начнут спорить. Улыбка с лица дамы вдруг исчезла. Она была удивлена.

— Скажем так, я не успела его выбрать. Мы окончили университет и больше с ним не виделись.

Талахая ничего не ответил ей, лишь увёл взгляд за окно. Я решил обстановку слегка подогреть и шутливо спросил: «А вам не страшно подбирать незнакомцев поздно ночью на дороге?»

Мадам вновь улыбнулась, посмотрев в зеркало, и сказала: «Трудно проехать мимо такого мужчины». А её дочка добавила: «А вам не страшно ходить непонятно где, и садиться к незнакомцам в машины?»

— Я, честно говоря, иногда побаиваюсь. — Признался я — Но мой авантюризм сильнее страха. В этом деле главное настрой. Если сильно бояться, то можно вообще не путешествовать, купить путёвку у тур оператора и матрасничать где-нибудь в безопасном отеле. Но, в таком месте трудно найти приключения.

— Это так интересно. А можете рассказать, о своих приключениях?

Я задумался и подумал о том, что за последнее время со мной произошло лишь то, что я несколько часов простоял под жарой, но после недолгих раздумий решил сказать: «Да, ничего особенного на ум не приходит. Недавно вот пытался уехать из одного города в другой, а оказался на грязевых источниках».

— А как так получилось? — Спросила дочка.

— Ну, я стоял на дороге и мне повстречался мужик, который искал способ добраться до этих источников, а я решил сменить свои планы и составил ему компанию.

— Это так спонтанно. А куда вы направляетесь сейчас?

— Как обычно, в никуда.

Позже я заснул. Глаза открыл ранним утром, когда было ещё темно. Талахая попросил остановить, сказав: «Мне нужно оставить частицу себя в этих прекрасных местах». Я решил остаться на дороге. Поскольку море было неподалёку, и близился рассвет, мне на ум пришла идея встретить его на берегу. Мы оба вышли на повороте, чтобы не смущать девчонок. Хоть они и настаивали на том, чтобы мы прокатились с ними ещё, мы всё же ушли.

Талахая пошёл за мной. Я вовсе его не боялся, да и вообще, мне всегда казалось, что на дороге редко можно встретить кого-то опасного. Люди с большими рюкзаками за спинами, встречавшиеся на моём пути, оказывались теми, кому я без труда мог довериться. Помню, однажды встретил молодую пару. Мы были незнакомы, но когда мы увидели, что за нашими спинами висят и наши жилища и наша пища, мы подобно старым знакомым поздоровались и побеседовали. Мне казалось, что мы представители некоего братства, не провозглашенного и не признанного братства бродяг. В моих скитаниях мне встречались абсолютно незнакомые люди, которые брали меня с собой в горы, а когда мне становилось холодно в сырых гротах, любезно давали мне свою запасную одежду. Порой, мне даже расставаться с ними было непросто.

Талахая оказался тем, кому я без сомнения мог довериться, хоть и казался он слегка чудным. Иногда, разговаривая со мной, он просто замолкал посреди фразы и больше не произносил ни слова. Но даже обрывки его фраз проливали истину. Таким образом, он однажды пришёл к внезапному выводу, сказав что-то вроде: «Люди, сбивающиеся в стаи, становятся животными». Но я на это ответил, что люди и без того животные.

В темноте, я с трудом, но всё же разбил палатку и развёл костёр у самого берега моря. Близился рассвет, и звёздное покрывало уже покидало горизонт, сменяясь розоватым свечением. Поскольку Талахая шёл «налегке», а точнее у него с собой не было ничего кроме небольшого пакета, в котором он хранил какие-то документы, я поделился с ним своими припасами. Я открыл консервы, которые назывались «Гречка с сарделькой», разогрел воды для чая и мы начали завтракать. Мы, молча, вкушали скромные плоды моего рюкзака, любуясь восходом, сидя на берегу моря. Возможно, в словах это не кажется настолько прекрасным и вдохновляющим. Но когда меня обуяла свежая морская прохлада, а восход солнца озарил для меня горизонт, я ощутил неподдельное великолепие.

— И всё-таки жизнь прекрасна — заявил я.

Талахая промолчал, продолжив, есть гречку. Но спустя несколько минут он рассмеялся. Сперва, я не понял в чём дело, но позже, в мой большой нос вторглись ароматы канализационных глубин и я вдруг понял, что мы остановились неподалёку от того места, где сливали канализацию.

— Это вообще законно?! — возмутился я. Несмотря на вонь, Талахая продолжил завтракать.

— Романтика. — Чавкая, сказал он, глядя на восходящее солнце. — Дерьмовая правда.

Он усмехнулся над собственными словами, вычистил банку хлебом и положил ее в пакет, а затем спросил меня: «Чего бы тебе сейчас хотелось?»

— Уйти отсюда — ответил я, собирая палатку. — А тебе?

Вздыхая, он с неподдельной тоской заявил: «Чтобы моя Мария сейчас была рядом со мной».

— Здесь?! — Удивился я. — На пляже где сливают канализацию?

— Место, мой юный друг, не значит ничего. Помню, купил я пачку сигарет, а мне за это дали магнит с надписью «Неважно где ты, главное с кем». Так вот, это абсолютная правда. Даже самые драгоценные богатства и таинственные, вселенские знания мне не нужны, лишь бы она была рядом.

— Так в чём проблема? Она тебя бросила?

Он вновь вздохнул и сказал: «Нас разлучили обстоятельства».

— Расскажешь?

— Ну, ты же вроде мой компаньон? — Рассуждал он — Значит, я могу тебе довериться?

— Мы знакомы всего пару часов.

— А мне кажется, что целую вечность.

Я испытывал нечто подобное. Но не смог в этом признаться.

— Можешь мне не доверять, — сказал он — но я тебе доверюсь. Сейчас я еду к ней. Но традиционным, «нормальным» образом я не могу до неё добраться, поскольку мой путь, это не просто дистанция между нами, это что-то вроде испытания.

— Что-то типа бусидо? Путь воина?

— А ты знаток. — Усмехнулся он — Но не совсем. Понимаешь, её родители были против наших отношений, потому что в прошлом, я был не очень хорошим человеком. И поэтому, мне всегда казалось, что я ущербный, неполноценный и не достоин её. Она, правда, пыталась убедить меня в обратном. И вот теперь, когда родители увезли её от меня, я следую за ней, словно верный пёс, пытающийся бороться с собственной никчёмностью.

— Ты кажешься вполне нормальным. — Сказал я, абсолютно искренне.

— Нормы эфемерны. — Твёрдо заявил он. — У них есть границы. А я бесформенный, как вода. Могу быть и твёрдым как лёд и парящим как пар, и текучим как жидкость. И всё это, нормально.

— А что же ты такого натворил, что они тебя считали не очень хорошим?

— Был неконтролируемым бунтарём и раздолбаем, без приоритетов и целей в жизни.

— Мне кажется, ты просто был свободным.

Талахая улыбнулся и сказал: «Моя свобода была столь безгранична, что я позволял себе наркоманить»

— Героин что ли?

— Нет. Трава, таблетки, порошок, всякая синтетическая хрень.

— Ой — махнул я рукой — тоже мне наркотики. Ты знаешь, что люди, которые пьют спиртное, тоже наркоманы, потому что спирт это наркотическое средство, самое опасное в мире, кстати. Я тоже травку смолил и соль пробовал (с целью научного эксперимента, разумеется), но я же не стал наркоманом.

— Мы можем это понять, а они нет.

Я собрал мусор в пакет, уложил палатку, и перед тем, как двинуться в путь спросил у него: «А ты вообще, в какую сторону планируешь направиться?». Он, не сказав ничего в ответ, указал на дорогу, возвышавшуюся над побережьем. Мой примерный маршрут, который мог измениться в любой момент, совпал с его, и мы двинули вместе. Мне казалось, что Талахая лишь очередной попутчик, встретившийся мне на моём пути и который должен был остаться в моей памяти как те, кого я встречал прежде.

Несмотря на то, что Талахая намеревался двинуться в сторону дороги, мы пошли вдоль берега. Солнце уже взошло, осветив морскую гладь, его ранние лучи нежно устилались на скалистом покрове. Мы перебирались по камням, порой спрыгивая с высоты, я ощущал, как под тяжестью рюкзака я приседаю. Держа в руках лишь маленький пакет с документами, Талахая, уподобившись обезьяне, ловко перебирался по камням.

К полудню мы добрались до живописной бухты, где нам повстречались обнажённые бродяги. Правда, не все они были нагими. Один престарелый мужичок, облаченный в какую-то мантию, невероятно бирюзового цвета, сидел, скрестив под собой ноги, и ладонями ударял в бонго. Рядом с ним в изящном танце кружились две милейшие особы, юная девочка и, вполне себе зрелая девушка обнаженная топлес. На их запястьях были надеты какие-то браслеты издававшие звуки, словно погремушки. Кожа зрелой девушки сияла бронзовым восторгом. Стоило моему единственному, зрячему глазу устремиться на её грудь, как на моём лице растянулась безумная улыбка. Увидев меня, она вовсе не засмущалась, напротив, улыбнулась столь мило и таинственно, словно её улыбка скрывала за собой все тайны мироздания. Но меня привлекла отнюдь не улыбка. Ритмичные удары старика даже меня провоцировали на пляс, а девушка продолжала соблазнительно извиваться в танце.

За несколько часов скитаний я вымотался и решил искупаться в море. Талахая настоял на том, чтобы мы остановились неподалёку от остальных, пояснив это так: «Остановимся здесь, чтобы не оскорблять этих замечательных людей и насладиться их компанией. Но пялиться на этих прекрасных дам, мы не будем». Хоть он и сказал так, взгляд его порой будто замирал на обнажённых, блестящих под лучами солнца телах. Находясь там, мы оба пытались держать себя в руках (не в прямом смысле этих слов, разумеется), но Талахая разок сказал довольно грязную, но в свою очередь мудрую фразу: «Иди, залезь в палатку и передёрни, тебе сразу станет легче». Я в этом не нуждался, поскольку не был одним из тех, кто приходит на дикие пляжи и с наполненным слюной ртом, подглядывает там, за девицами. Мне, безусловно, было приятно на них смотреть, но я уважал чужую свободу.

— Это прекрасно. — Твердил Талахая — Сегодня у людей есть возможность вот так просто собраться у берега моря и сбросив с себя бренные одеяния, отдаться блаженным потокам ветра. И вовсе они не дикари, они смельчаки постигшие величие свободы. Настоящие дикари живут там, в бетонных коробках, среди каменных джунглей. Стоит им увидеть титьку, как они сразу же суют руку в штаны.

— Ну, я, наверное, один из них, дикарь, живущий в каменных джунглях.

— Нет. — Твёрдо заявил он. — Ты другой. Я это вижу. Поверь мне, я разбираюсь в людях.

Талахая разделся до трусов и прыгнул в воду. Я последовал его примеру и тоже нырнул. Позже, я лежал на тёплом камне и наслаждался обжигающими моё нутро лучами солнца. Талахая стоял у воды и бросал камни в море. Затем он набрал в стакан воды, и, брызнув ей мне в лицо, сказал: «Пошли, нам нужна коммуникация».