О любви и не только — 3

По следам своей памяти

— рассказ —

В детском саду №1 в городе Шепотня недавно случился переполох. Вроде бы день начинался спокойно, детишки своевременно просились на горшочек, без особого шума лопали манную кашку, играли в разные игрушки, что принесли их родители по причине отсутствия дома места для хранения всякой ерунды, заведующая садом по очереди вызывала в кабинет воспитательниц для пустяшных нравоучений, а воспитательницы между собой клялись отравить эту старую дуру, выжившую из ума и надоевшую им до чёртиков. В общем, день был обычный, ничем от остальных дней не отличался, к тому же приближался тихий час, когда ребятишки заканчивали свои мелкие пакости против взрослых и вскоре должны были забраться в кроватки и заснуть крепким сном. Воспитательницы готовились немного отдохнуть и от детей, и от своей мымры заведующей, которая на это время обычно сматывалась домой к своему молодому мужу, она ежедневно проверяла, не слинял ли он в её отсутствие на другой адресок.

И вот в это самое время за окошком старого здания первого в городишке детского сада прозвучал автомобильный сигнал, да так близко, что сразу стало ясно, что источник сигнала находился во дворе садика, хотя кроме продуктовой машины внутрь территории никто никогда не заезжал: строгие дорожные знаки этому препятствовали, а в Шепотне жили только строгие блюстители правил дорожного движения. За детьми родители либо приходили пешком, либо оставляли машину за пределами огороженной территории. В этот же день некто по наглому открыл ворота и подъехал к самому корпусу. Все, включая воспитательниц и малышни кинулись к окнам, чтобы полюбоваться на негодяя и посмотреть спектакль, который учинит заведующая на улице.

И всё вначале шло по расписанию. Лариса Дмитриевна, быстро схватив свой костылик, выскочила из кабинета и бросилась к выходной двери для экзекуции водителя чёрной иномарки. Выскочив на крыльцо, она поправила на переносице очки и грозно вперила зловещий, ничего хорошего не предвещающий взгляд в четырёх вышедших из машины мужчин. Один был щупленький, хиленький, похоже, мало ел и совсем не занимался спортом, особенно тяжелой атлетикой. Зато трое остальных прямо-таки были налиты свинцом, морды у них лоснились и чуть ли не лопались. И ростом они не уступали баскетболистам сборной небольшой страны. Щупленький шёл к крыльцу впереди, а троица его сопровождала.

— Кто вы такие и как посмели нарушить покой наших детей? — спросила с повышенным тоном в голосе заведующая и приготовилась выслушать торопливые извинения. Чтобы затем над ними поиздеваться и проводить незваных гостей с территории своей вотчины, пиная сзади костылём.

— Тётя Лора? Это никак вы! — проговорил в восторге дефективный пришелец и распахнул руки для объятий. Заведующая не сдвинулась с места, это был кремень, а не человек!

— Какая я вам тётя?! — воскликнула она. — Пошли прочь от детского садика! А то я буду вынуждена пригласить сюда полицию!

— Тётя Лора! — опять пропел предводитель компании. — Конечно, это вы! Только вы можете так сурово общаться с любимыми своими воспитанниками!

Лариса Дмитриевна вгляделась в прибывших повнимательнее. Потом спросила немного сбавив тон:

— Это ты что ли, Артёмчик? Фомин?

— Ура-а-а! — воскликнул щупленький и повернулся к остальным. — Я же говорил, что она меня узнает! Конечно, это я, ваш воспитанник Артём Фомин, самый драчливый в группе семидесятого года.

Баскетболисты, державшиеся несколько позади, сдержанно ухмылялись.

— А чего ты здесь потерял? — несколько растерянно спросила Лариса Дмитриевна и подняв свой костыль, уперла его в грудь Фомина.

— То есть как это что потерял? — удивился тот. — Я же все сорок лет мечтал вновь побывать в своём садике, повидаться с вами. А это, — он показал на сопровождавших, — мои телохранители! Мы здесь, чтобы засвидетельствовать, так сказать, своё почтение одному из мест, где я рос и набирался ума.

— И кто же ты теперь? — строго спросила хозяйка заведения. — Здоровяки, понятно, холуи твои, жопу твою берегут, а сам-то ты кем служишь?

Телохранители совсем не обиделись на слова Ларисы Дмитриевны, они, видимо, привыкли ко всякому обращению, это было не самое обидное. Артём Фомин тем временем полуобнял свою бывшую воспитательницу и представился:

— А служу я сейчас в «Роснефти», дорогая тётя Лора, в Совете директоров состою. Одновременно в Росссийской Думе заседаю. Теперь рассказывайте, как вы тут живёте, чем детишек кормите?

Почти силком он втянул заведующую внутрь здания и закрыл дверь, отчего баскетболисты, оставшиеся одни на улице, стали выглядеть немного растерянно.

— Давайте, показывайте! — начал командовать парламентарий, оглядывая находившихся здесь детей и взрослых. Он пошёл впереди, заглянул в столовую, в коридор, где были два туалета и ванная. — Да, ничего существенного не изменилось! — провозгласил Фомин после краткого осмотра. Дети и воспитательницы смотрели на него молча, сгруппировавшись вдоль стены у окон. Только тётя Лора по прежнему казалась суровой и недоверчиво спросила:

— Ты серьёзно всё помнишь? Или, как всегда, притворяешься?

— Как я могу не помнить? И угол этот ежедневный, куда вы меня за драки ставили, и разбитый унитаз перед Новым годом, за ремонт которого моей маме пришлось отдать кучу денег, и прежнюю заведующую Евдокию Павловну…

Фомин был ростом почти на голову ниже бывшей воспитательницы и смотрел на неё немного снизу вверх. Со стороны всё это казалось забавным. И если бы не лбы за входной дверью, Лариса Дмитриевна поставила бы бизнесмена на место значительно раньше. Но время уже пришло и ей ничего не оставалось, как пойти в атаку:

— Если ты так о саде помнишь, Артём, да ещё такие должности занимаешь, то хотя бы спросил, нуждаемся ли мы в чём-нибудь!

— А что? Нуждаетесь? — действительно поинтересовался Фомин, глаза его повлажнели. — Завтра же целенаправленно переведу на счёт сада пару сотен тысяч, что-то приобретёте, детей порадуете. А теперь проводите меня, спешу в Москву, завтра заседание Думы.

Они вышли, тётя Лора проводила забияку Фомина до машины, прибывшие погрузились в иномарку и выехали с территории. Заведующая лично затворила ворота и возвращалась мимо окон очень задумчивая. Войдя внутрь она скомандовала, прежде, чем войти в свой кабинет:

— Всем спать! — и дети кинулись по своим кроваткам. А воспитательницы собрались в кружок у игрового стола для обсуждения этого нерядового события.

Случай в деревне Грязь

— рассказ —

Кажется странным, но мы с Вероникой всегда попадаем в какие-то переплёты: то НЛО нам повстречается, то заблудимся в небольшом лесу, поехав за грибами, то рыба попадётся таких размеров, что мы не знаем, что с ней делать, то ещё что-нибудь. Мне дочка в таких случаях обязательно говорит:

— Ну, вот, начинается! Пап! Скажи мне, пожалуйста, когда к нам всякая чертовщина приставать не будет?

Девочка моя горячится. Конечно, вовсе это не чертовщина, а обычная жизнь, в жизни всегда есть место подвигу, как сказал один замечательный публицист, а сотни других за ним повторили. Лично мне всё это кажется обычным приключением, я от приключений просто тащусь, всегда хочется найти из любой ситуации, какая бы запутанная она не была, достойный выход. Чаще всего так и происходит, но бывают и исключения. Про один такой случай и хочу рассказать.

Про мою Веронику вы, конечно, знаете: девчонка школу заканчивает, дружит с Сергеем из приличной конторы, уже длительное время выбирает себе работу — кем быть после завершения учебы. Как обычно — профессию подберёшь, в нужный институт и поступишь. Чтобы тебя везде с руками отрывали. Она у меня — умница, вся в маму — покойницу, чаще она меня по каким-то вопросам учит, чем я её. Живем мы с ней в трехкомнатной квартире в столице и прикупили недавно небольшой дом в качестве дачи в деревне Грязь. Да, та самая деревня… У нас уже с этой звёздной семьёй было одно нехилое приключение, никак забыть не можем, о нём я рассказывал ранее. Сегодня же речь пойдет о других делах.

За своей дочерью я ни разу не замечал, чтобы она близка была к искусству, например, писала стихи, сочиняла романсы, пела хором на вечеринке с подружками. И тем не менее, услышал я от неё в пересказе интересный диалог, состоявшийся у Вероники с самим метром нашей загнивающей эстрады. Конечно, с Филиппом! Шла как-то моя Ника по деревне домой из магазина, да припозднилась слегка из-за нашей грибной охоты — слишком долго по лесу бродили. А к вечеру оказалось, что на ужин кое-чего не хватает, чтобы отец с дочкой хорошо и культурно отдохнули. И вот возвращается она из сельпо с полной сумкой продуктов — не на машине же 300 метров ехать, уж лучше чистым воздухом подышать! И моя лапочка тихо себе напевает по дороге какую-то песенку из старого — престарого репертуара АБ. А недалеко от замка стояла длинная чёрная машина, окно открыто, крупный самец за рулем по сторонам поглядывает, электронную сигарету курит. И вдруг выходит быстро из машины прямо перед моей Вероникой, весь как в сусальном золоте усыпанный, сразу ясно, что с гастролей прикатил и кого-то пока не дождался.

— Любушка-голубушка! — говорит добрый молодец в наступающем полумраке. — Да как славно вам песня нашей Примадонны подходит! Давно ли петь начали, где музыкальной грамоте обучались?

Моя совсем сначала очумела, не ожидала на дороге Киркорова повстречать! Но на язык всегда была бойка, всякому сумеет нормально ответить:

— Что потеряли вы здесь, мил человек? Раскрасавицу свою низенькую? Разве сегодня Галкин в отъезде?

— Молчи, негодница! — вырвалось у певца. — Мы же про тебя разговор завели, а не про других здесь отсутствующих! Ответь мне лучше, обучаться ко мне пойдешь? Я же ведь и Аньку Лорак в люди вывел и Настю Стоцкую. Слух у нас с тобой одинаково хорош: ты здорово поёшь, а я слушать умею! Ну, так что?

Обошла его сторонкой Вероника, чтобы быть поближе к отцовскому дому и сказала:

— Шел бы ты, козёл старый! Шлепай по мордам баб-журналисток, а к честным девушкам не приставай! — повернулась и — быстрее до дома. Конечно, долговязому Киркорову за ней не угнаться, у Вероники как никак — первый разряд по бегу.

Пришла она домой вся взъерошенная и вот первое, что сказала:

— Там Киркоров ко мне приставал! Петь хотел научить!

Конечно, я сначала возмутился, хотел за обидчиком сбегать, привести, чтобы извинился, но вспомнил, что тот по пьянке в какой-то забегаловке кому-то нос расквасил в драке, кажется неутомимому борцу с попсой Юрию Шевчуку. Поэтому я довольно быстро остыл, к тому же Вероника мне и остальное всё сразу рассказала.

— Вот, коза! — немного расстроился я. — Когда это ты песни научилась петь? Может, Филипп совсем не хотел тебе зла?

— Ты что, па? — удивилась дочь. — Какого зла? Что он мне мог сделать? Схлопотал бы по первое число, да и только! Ты ведь не в курсе, а я с Серегой не только бегом на секции занималась, мы там ещё и кандидатами в мастера спорта по одному из видов японской борьбы стали. Название не скажу: звучит по-русски очень нецензурно!

Вот так, воспитываешь дитя, воспитываешь, ухаживаешь, а оно тебе такие неожиданные сюрпризы преподносит! С другой стороны, как представил я Киркорова, лежащим в дорожной грязи после борцовского иностранного приема с матерным названием, и немного приятно стало.

Так просто я все равно этого не оставил и на следующий день позвонил в колокольчик у замка. Дверь открыл Максим, а за ним весь мокрый от купания в бассейне подтянулся Киркоров с натянутым поперёк махровым полотенцем. Он как-то задумчиво поглядел на меня и сказал:

— Так вот в чём дело! Вчера я вашу, оказывается, дочь здесь встретил, но как поёт! Я после той истории её сразу не узнал, год всё-таки прошёл, и тогда никакого голоса не заметил, а сейчас!… Представляешь, Максим! Идет мимо машины этакая пигалица и Аллы Борисовны песню про лето поёт! Главное, по-своему! Да ещё…

— Ну, хорошо! — остановил Галкин Филиппа. — Что ты разошёлся-то так? Влюбился, что ли? Так у тебя почти взрослые дети дома, окстись!

— Ну, не такие они и взрослые, если разобраться… — пробормотал Филипп в ответ.

Здесь Галкин начал злиться:

— Слушай! Мне эта мура надоела. То ты одну за другой учишь пению, потом ещё одну — журналистике, а от третьей у тебя хоровод детишек заводится! Шёл бы ты своей дорогой! Иди, а я дверь закрою! — и Максим так натурально и широко раскрывает дверцу в воротах замка, что сразу видно, что она достаточно просторная, чтобы легко пропустить великана-болгарина на хорошую подъездную дорогу. Естественно, Филипп опомнился и весело так сказал, как бы оправдываясь:

— Да будет тебе, Макс! Она ещё пацанка, к тому же мы с тобой вряд ли когда изменим Примадонне!

Следует отметить, что после таких слов Галкина как скрутило. Он махнул рукой и пошёл в свои хоромы, а мы с Киркоровым ещё маленько потрепались про Веронику. Я за неё извинился, конечно, просил не обижаться, причём зачем-то и про японскую борьбу упомянул. Здесь он испуганно на меня поглядел и сказал:

— Да, вот борьба — это аргумент серьёзный! Спасибо вам за то, что вы, как истинный русский патриот растите в одиночку такую хорошую девочку. Но поверьте мне, старому лоботрясу: придёт время, и ваша Ника всех нас заткнёт за пояс…

После этой фразы мы расстались: я пошёл будить мою будущую минипримадонну, а Киркоров пошёл искать для извинений Галкина. И в итоге я посчитал, что у этой короткой истории мне достойный выход найти не удалось.

Клятва Гиппократа

— рассказ —

Мишка Соловьёв грелся на солнышке, оставшись в одних семейных трусах. Он попал на этот дикий пляж случайно — проезжал мимо после посещения больной старушки в деревне Коклюшкино. «Вот интересно, — рассуждал он, лёжа на стареньком ватнике, извлечённом из недр вазовского багажника, — живёт некая старушенция в проклятом богом Коклюшкине, а на деревню как раз из-за этого нездорового названия навалились все беды. Мне оставшихся здесь людишек, которым от семидесяти пяти до девяносто лет вряд ли удастся поставить на ноги. Так и будет главврач посылать меня в эту глушь, пока все не перемрут». По пляжу гуляли деревенские гуси, гадили на траву неимоверно, изредка по-своему переговариваясь, и тоже, видимо, про оставшихся в живых своих хозяев. Скорее всего, гуси уже давно ожидали одинокой старости. Где-то вдалеке залаяла собака, но эта точно была из другого селения, посёлка, считавшемся на хорошем счету — под названием Божья Коровка. Он стоял рядом с автомобильной трассой, объединяющей два крупных города, и всё население из Божьей Коровки ежедневно ездило работать на крупные заводы и фабрики, получали неплохую зарплату, а по выходным дням с большим удовольствием пьянствовали и пели разнообразные песни российских и европейских композиторов. Люди там жили грамотные, у каждого имелся классный мобильный телефон, по которому они с удовольствием поливали друг друга разными нецензурными словами. Обо всём этом Соловьёв знал, так как однажды и в этом посёлке ему пришлось полечить одну вдовушку, правда, не совсем даже полечить. Та при приезде врача внезапно передумала болеть и дико набросилась на него со словами:

— Извини, сынок, давно уже живу одна и все болезни только от этого! Не поленись хорошо полечить, я тебе много денег дам! — а сама быстро стала раздевать их обоих сразу. Соловьеву удалось в тот раз ускользнуть и остаться девственником, а после того случая в Божью Коровку ездить наотрез отказался, вплоть до увольнения. Тогда главный врач Инга Петровна Захарова обрекла его на окончательное искоренение деревни Коклюшкино.

От больницы до Коклюшкино добираться в грязь было невозможно, поэтому Михаил оставлял свою копейку у того места, до которого ещё можно было вручную машину допихать, а дальше шагал ножками, распевая подслушанные в Божьей Коровке песни. Встречные гуси не одобряли заунывного пения Соловьёва, сноровистой походкой бежали впереди обратно в своё Коклюшкино, помогая себе крыльями, отчего Соловьёву ни разу не удалось заблудиться. После окончания мединститута Михаил попал по распределению в такую занюханную больницу, что много раз подумывал с горя повеситься, но так и не решился. Этому ещё помогло одно странное обстоятельство: ему удалось неожиданно вылечить старого колченогого Василия Ивановича Дрыча, участника нескольких международных войн и междеревенских схваток. Дрыч имел пятьдесят две медали за боевые заслуги, правда, ни про одну он не смог вспомнил, чем её заслужил. Орденов у него, к сожалению, не было и он частенько из-за этого горевал, даже потихоньку плакал, когда хворал на постели. Жена Праксинья была похоронена у него в саду, и, поправившись, местный Чапаев всегда приносил к надгробью полевые цветы. Чапаевым его с давних пор величали односельчане из-за имени-отчества. Михаил тоже так к нему обращался, когда прибывал по вызову. А в первые дни после приезда из института Соловьёву приходилось чаще всего приезжать по жалобам именно Василия Ивановича. После смерти жены у старика в гостях перебывали все встречающиеся в России болезни, он даже первое время их регистрировал в толстой тетрадке, потом страницы там закончились, и он с этим завязал. К тому же молодой Соловьёв, использовав несколько народных рецептов, переданных ему по наследству своей прабабушкой, смог поднять Чапаева на ноги. Нельзя было сказать, что теперь тот смог бы играть в футбол или исполнять прыжки с шестом, но ходить по деревне и выгуливать осатаневших от скуки гусей он вполне мог и даже с удовольствием этим занимался, одновременно навещая хозяев гусей и сообщая в больницу, к кому пора бы уже опять наведываться. То есть Чапаев не оставлял теперь Соловьёва без работы.

Тёплый ветерок обдувал тело молодого врача, лежащего голышом близ чистого заросшего камышом пруда, когда на его лицо попала чья-то тень. Михаил быстро сел на фуфайке и стал разглядывать посетившего его человека. Когда глаза «отошли» от ярких солнечных лучей, Соловьёв узнал своего бывшего однокурсника Дмитрия Пирогова. Тот стоял рядом, изучая окрестности и потрёпанную «копейку». На гусей Пирогов внимания не обратил. Ближе к сухой просёлочной дороге блестел шикарный черный «Фольксваген».

— Привет, Мишаня! — взволнованно сказал Дмитрий. — Никак не ожидал тебя здесь встретить!

— Да, признаться, и я тебя тоже! — ответил Соловьёв, быстро напяливая дешёвую одежонку. — Какими, так сказать, судьбами да в наши края?

Пирогов озадаченно переводил взгляд с Михаила на «копейку», на его одежду, на засратое гусями поле.

— Так ты у Инги Захаровой работаешь? — наконец спросил он.

— Конечно! — почему-то развеселился Михаил. — И ты к нам решил переехать? Просто здорово, поможешь мою деревню Коклюшкино поднимать…

— Что за Коклюшкино? — испугался Пирогов. — Ни о каком таком Коклюшкине мы с Ингой не договаривались. Она предложила мне Божью Коровку!

Соловьёв присмотрелся к старому приятелю повнимательнее.

— А как ты вообще в наши края попал? Ведь у тебя свободный диплом был, ты, кажется, к родителям в Самару подался…

Дмитрий поморщился, вспоминая свои неприятности и нехотя ответил:

— Был когда-то свободный! Как раз в Самаре и залечил я одного фраера до смерти, теперь вот отослали в глушь… Не виноват же я был, что тот фраер, хотя по всему виду на богатого крутого смахивал, а никаких лекарств не переносил и после моего второго посещения сковырнулся! Я же ему такое импортное снадобье сыскал, что ожидал значительного поощрения за услуги, а теперь вот… — и Дмитрий огорчённо махнул рукой.

Они посидели на капоте Соловьёвской «копейки», помолчали. Потом Пирогов спросил:

— А Божья Коровка эта далеко находится? Долго ехать?

— Да нет, несколько километров будет отсюда. Местечко получше будет, чем моё Коклюшкино, так народ хоть с деньгами, поэтому с лекарствами проблем не бывает, аптека в посёлке имеется.

У Пирогова перестало быть хмурым лицо, когда он про деньги услышал и, ещё раз взглянув на полусерый от старости капот Мишкиной «копейки», он предложил:

— А что, если мы с тобой скорешимся и всю эту Коровку вылечим? Не задаром, конечно. Я помню твои успехи на поприще медицины, ты бы мне как помощник, сгодился бы!

— Нет-нет! — горячо отказался Соловьёв. — У меня достаточно своих пациентов, они очень ждут от меня помощи. Я же клятву Гиппократа давал!

— Клятва клятвой, — раздумчиво проговорил Пирогов, — но разве ты против побывать на Гаити? Или на средиземноморских пляжах? Ведь при правильной постановке вопроса всё решаемо!

Молчком Михаил соскочил с капота, поправил рубашку, залез в машину и уже оттуда ответил бывшему другу:

— Нет, Дима! Я клятву давал! Чапаева на ноги вот поставил, а теперь, кажется, и баба Таня стала поправляться. Их в Коклюшкино-то всего семь человек осталось, года на два работы… Прощай, дружище! — он завёл машину и медленно уехал с прибрежного естественного пляжа под громкий гомон гусей.

А Дмитрий Пирогов остался стоять под полуденным солнцем, долго соображая, при чём во всей этой истории оказался герой гражданской войны Василий Иванович Чапаев?..

Рыжая ситуация

— рассказ —

Огромный пылающий шар на небе жёг отдыхающим спины, животы, ноги и другие части тела. Дружников скосил глаза на загорающую справа молодую рыжую соседку и — неожиданно для себя самого спросил:

— Вы сегодня вечером не заняты?

Рыжая вздрогнула, подняла голову и, посмотрев на Дружникова, как ближайшего к ней человека, уточнила:

— Вы у меня спрашиваете?

— Ну! — коротко, но доходчиво ответил Дружников. Он немного стеснялся, так как в родном городе остались жена и трое ребятишек.

— Не занята, а что? — вызывающе сказала Рыжая.

Здесь Дружников не к месту вспомнил ещё дочку Машу от первой жены, с которой он расстался полтора десятка лет назад, и ответил:

— Может, в кино вечером сходим?

— На «Кавказскую пленницу»? Здесь — в этом посёлке — больше ничего не идёт, но должна признаться, что этот фильм меня задолбал! — затем Рыжая легла вновь на песок и вызывающе повернулась к Дружникову спиной.

Поскольку командировка складывалась с определёнными трудностями в оформлении технической документации и на несколько дней Дружникову всё равно приходилось задерживаться, а кроме отвернувшейся от него Рыжей с её конопатой спиной других объектов для развлечения не было заметно, он, немного помолчав, повысил голос и спросил:

— А если не в кино, то какие имеются другие предложения?

Соседка что-то пробурчала в песок.

— Не расслышал! — переспросил Дружников.

Рыжая перевернулась к нему передом и, мечтательно глядя в даль, сказала:

— Надраться вдрызг! До тех пор, пока не вывернет наизнанку…

Дружников не на шутку испугался. С ненормальными он дела иметь не хотел, поэтому быстро встал и стал собирать вещи с песка.

— Да я пошутила! — успокоила его Рыжая. — Меня Наташа звать, а тебя как?

Дружников посмотрел на неё внимательнее. Рыжая Наташа смотрелась здорово! Она появилась недавно, и обгорать ещё не начала. Загар ещё не проявился на её молодом пышущем здоровьем теле, а тело было по параметрам близким к модельным. Да и на мордашку претензий не было, вылитая Анфиса Чехова пополам с Лерой Кудрявцевой.

— Артём я! — успокоился Дружников, протягивая руку во имя знакомства.

— Детей очень много наплодил, Артём? — поинтересовалась Наташа.

Дружников огляделся вокруг. Не смотря на хорошую погоду и тёплое море в нескольких метрах от него, пляж выглядел уныло из-за небольшого количества отдыхающих. Пара человек барахталась в слабых волнах у берега, да ещё с десяток лежали в разных позах, загорая.

— Много! — резко сказал Дружников. — Ты никак за меня замуж собираешься? Я не против, будешь третьей…

— Какой-то ты, Артём, нервный! — удивилась Наташа. — Я замуж уже пять раз собиралась, но так до финального конца и не добралась. Ты здесь, надеюсь, один?

— Да.

— Так я собираюсь?

— Надраться хочешь? Я много не выпью, — виновато сознался Артём, — у меня предынсультное состояние было… Бутылку пива если?

— Согласна, — стала одеваться и собирать вещи Рыжая, — тебе бутылку пива, а мне — водки. И посоревнуемся, кто быстрее выпьет. Если ты проиграешь, то будешь со мной до утра. Если не доставишь мне удовольствия, то пожалеешь, что на свет родился! Замётано?

— Замётано! — не совсем оживлённо согласился Дружников. — А в каком месте придётся доставлять удовольствие?

— А я здесь недалеко снимаю комнату, — сообщила Рыжая, играя призывным взглядом, — кондиционер имеется, соседи пока отсутствуют. Так что ты уж постарайся!

Дружников ещё раз оглянулся, понимая, что на сей раз снимают его самого. Он уже представлял всю ситуацию: съёмщица была не дурой выпить, в холодной от кондёра маленькой комнате предстоит действительно сильно стараться, чтобы не замерзнуть. Ему стало страшно, когда он подумал, что может не справиться с заданием. А ведь ему уже далеко не двадцать лет! Что она имела в виду, когда сказала: пожалеешь, что на свет родился? Артём шёл рядом с высокой рыжей красавицей и пытался найти план спасения. Вид Наташи вызывал восхищение, но уже не вызывал желания. И когда после магазина они вошли в прохладную Наташину комнату, где она сразу скинула в угол свои босоножки и стала ловко откупоривать бутылку «Путинки», Дружников зубами вскрыл крышку «Арсенального», моментально высосал всю бутылку и со словами: «А я — первый!» открыл дверь и был таков!

Он шёл по тихой жаркой улице посёлка, с него лил пот, но он был очень доволен ситуацией. «Люсенька! — шептал Дружников. — Видишь? Я тебе не изменяю!».

Сказка для Ксюши

— миниатюра —

Однажды в холодный сумрачный день Ксюша сидела одна дома и ждала папу с мамой из гостей. Они вынуждены были уйти в гости к соседям по этажу, к этим шумным Ивакиным, которых Ксюша терпеть не могла. А не могла она их терпеть по той простой причине, что тетя Наташа Ивакина при встречах всегда сует ей невкусные конфеты, а дядя Петя Ивакин грубо хватает Ксюшу на руки и целует в обе щеки слюнявыми губами. Вот почему Ксюша и осталась дома, хотя ей всего четыре с половиной годика, и мама с папой не хотели её оставлять, но в то же время они не хотели обидеть Ивакиных — папа начал жить вместе с ними на одном этаже уже двадцати лет назад, тогда Ксюши ещё и в проекте не было. И даже Ксюшиной мамы в папином проекте тоже не было. Ксюша всё это понимала и отпустила своих родителей, взяв с них слово, что они придут не позже десяти часов вечера. Ксюша была уже большая и довольно легко разбиралась со стрелками на часиках, а также могла при случае позвонить по домашнему телефону.

Мама написала ручкой на листке бумаги крупные цифры соседского телефона и попросила дочку сразу позвонить, если что-то пойдёт не так. Папа в это время завязывал галстук и оглядывал себя в зеркале в прихожей.

Ксюша на всякий случай уточнила:

— Мам, а что значит — пойдёт не так?

— Пойдёт не так, дочка, это когда ты столкнешься с чем-то неожиданным, с чем-то таким, что тебе будет в новинку, что ты ни разу не видела.

— Ага! — удовлетворенно кивнула Ксюша. — Значит, если к нам через дверь войдёт белая пушистая киска, то это будет что-то не так?

Ксюшина мама на духу не могла выносить кошек. Мало того, что они царапали мебель, гадили не там, где их приучали, так ещё от них у неё была страшная аллергия. И мама не поддерживала любовь своей дочки к этим неприятным животным. Кстати, собак она тоже терпеть не могла. Здесь интересы Ксюши сильно расходились с мамиными, поэтому мама сразу сказала:

— Ксюша! Не придумывай, пожалуйста! Никакие кошки ни через какую дверь сюда не войдут, мы тебя закроем на ключ. Телефон существует как раз для того, чтобы ты меня своевременно предупреждала про всяких призрачных кошек и собак. Я приду и наведу здесь порядок! Вернёмся — папа расскажет тебе на ночь хорошую сказку.

Ксюша пригорюнилась. Даже помечтать эти родители не дают! Ну что это за жизнь? Когда дверь за папой с мамой захлопнулась, Ксюша села против телевизора и стала смотреть мультфильм про Шрека. Шрек был забавный и очень влюбчивый. Ксюше тоже один мальчик в садике нравился, правда, он сильно смахивал на диснеевского Шрека своими растопыренными ушами, зато всегда мыл руки с мылом перед едой и один раз принёс Ксюше маленькую красную розу перед 8 Марта. Роза была красивая, но на шипастой веточке и, уколов три раза пальчики, Ксюша незаметно выбросила её в форточку, а мальчику сказала, что розы не любит, и с тех пор цветы он приносил другой девочке, которая была очень страшная — страшнее паровозного дыма.

Когда мультфильм закончился, Ксюша стала смотреть на стрелки часов и удивилась, почему это они так медленно двигаются. Вот когда она летом с папой и мамой была в зоопарке, то там высоко подвешенные над проходом часы шли как угорелые. Ксюша не успела за два часа всех зверей посмотреть, а её силком уволокли домой. Сейчас же каждое движение минутная стрелка делала с таким трудом, что казалась простуженной. Конечно, Ксюша знала, как залезть под стекло ближе к циферблату и пластиковой палочкой помочь стрелке двигаться, но это было бы нечестно по отношению к папе и маме, поэтому Ксюша от этой идеи отказалась.

Потом она стала смотреть из зала на входную дверь: а вдруг произойдёт всё-таки что-то не так и белая киска придёт к ней в гости. И действительно, киска к ней пришла, хотя мама, похоже, этого очень не хотела. Она вальяжно проникла под дверью, мяукнула и стала играть с Ксюшей. Сначала ей хватило небольшого поглаживания по спинке, она присела и замурлыкала от удовольствия. А затем Ксюша нашла кусочек белой нитки, привязала клочок от красного листа бумаги и — понеслась потеха! Ксюша бегала из угла в угол по залу, а пушистая гостья прыгала за предполагаемой мышкой и иногда умудрялась поймать её, пожевать для вида и снова выпустить, предлагая Ксюше продолжить игру.

В один прекрасный момент Ксюша проснулась от какого-то постороннего шума. Оказывается, вернулись её родители. Папа сразу перенёс дочку в свою постельку, и сквозь сон Ксюша слышала, как он продолжил разговор с мамой:

— Слава богу, ничего не случилось! Наша киска становится всё старше и даже смогла остаться ненадолго дома одна. Теперь она уже спит, а я займусь другой кошечкой!

— Так мой котик не притворялся у соседей? — ласково спросила мама папу.

«Как странно, — подумала, окончательно засыпая, Ксюша, — кажется, мои родители за эти несколько часов отсутствия успели полюбить целую кошачью стаю…»

Вечернее приключение

— рассказ —

Случилось это уже во второй половине дня, когда супруга Николая Петровича срочно побежала к подруге на другой конец улицы, видимо, не все новости по телефону можно обсудить, некоторые — только с глазу на глаз. Раз хозяйка за порог, то хозяин себе занятия стал самостоятельно придумывать. Залез в душ, помылся, белье свежее одел, приготовился завтра на работу после рождественских выходных. Присел у телевизора, да потом вспомнил, что не заглядывал два дня в почтовый ящик, а наверняка районку принесли. Как был в халате, хозяин вышел на площадку, притворил неплотно дверь и стал спускаться к своему почтовому ящику, поигрывая его ключом. Газеты, к сожалению, не оказалось. В подъезде было так холодно, что Николай Петрович поспешно затрусил вверх по лестнице, но у двери он ощутил страшное разочарование, так как дверь оказалась запертой, порыв ветра, проникший в подъезд, захлопнул её перед самым носом. В более глупом положении он, вероятно, никогда не оказывался. Было холодно. В соседней квартире справа — в одиннадцатой — никто не жил уже лет десять. Друзьям в двенадцатой квартире можно было не звонить, так как они сегодня уехали погостить к дочке в Рязань. Оставалась только девятая на этом этаже, либо пришлось бы забираться выше или ниже этажом. Надежды на девятую квартиру было мало, потому что здесь жила молодая особа, которая дома появлялась довольно редко, они с мужем чаще ночевали у родителей. Но время поджимало, тело мёрзло, и Николай Петрович нажал на кнопку звонка.

Какое-то время за дверью было тихо. Потом голос соседки тихо спросил изнутри:

— Кто?

Давно так не радовался Николай Петрович. Как будто бы он уже очутился внутри. Где тепло и уютно.

— Это сосед из десятой квартиры! — торопливо начал он. — У меня несчастье, откройте, ради бога!

Замок щёлкнул, дверь приоткрылась и в щели показалось испуганное лицо хозяйки квартиры:

— Что случилось?

— Дайте войти! — простонал застывающий от пронизывающего рождественского холода в неотапливаемом подъезде Николай Петрович и, отодвинув плечом дверь с хозяйкой, ворвался внутрь, к теплу.

Альбина оказалась очень недовольной вольностью соседа. Она стала перед ним в коридоре неприступной стеной, не пуская дальше, хотя дверь успела закрыться — к счастью Николая Петровича. Он, зябко кутаясь в халат, стал сумбурно объяснять молодой Альбине происшедшее. У той лицо по-прежнему оставалось очень недовольным, как будто её пытаются начать насиловать.

— Ну что ты, дорогуша? — наконец уяснил проявляемую к себе неприязнь Николай Петрович. — Хочешь, чтобы я замерз под твоей дверью? Случилась неприятность, вот и всё! Жена скоро придёт и освободит от моего присутствия. У самой что ли не бывало подобного?! Сколько раз по телефону звонить прибегала, пока свой не провела — мы же тебя не выгоняли…

Альбине не жалко было для соседа квадратного метра жилья на время, но здесь вмешалось одно обстоятельство, о котором Николай Петрович знать не мог: в туалете однокомнатной квартиры сегодня сидел и ждал развития событий спрятавшийся любовник энергичной Альбины, её начальник Милюков Валентин Иванович, а для неё по-простому — Валечка. Показать Милюкова было невозможно, никто не должен был знать про служебный роман Альбины. Потому что муж у неё к современным нравам относился подозрительно и наверняка мог значительно накостылять Валечке, не взирая, чьим начальником там он был. Как теперь покинуть квартиру, когда настырный глазастый сосед рядом? Головка у бедной Альбины враз заболела от навалившихся проблем. И кроватное мероприятие сорвалось, так тщательно спланированное задолго до Нового года. К тому же обещавшее небольшое, но долгожданное повышение по службе.

Но ситуация диктовала сейчас принятия каких-то срочных мер. Кто вперёд появится: жена Николая Петровича или муж Альбины — никто предугадать не мог, а рисковать ей не хотелось. Поэтому на нижайшую просьбу зайти в туалет, чтобы сходить по маленькой, Альбина протестующее схватила соседа за рукава пушистого халата и потащила его в комнату:

— Нельзя! Там у меня беспорядок! Посидите в кресле у окна.

— Но я же продрог, мне, извини, отлить надо! Пусти, пожалуйста, бог с ним, с беспорядком, я глаза могу закрыть, если хочешь!

Альбина приходила понемногу в себя и старалась держать всё под контролем:

— Сказала, что нельзя — значит, нельзя! Сейчас греться будем. — Она придумывала, как создать условия для Милюкова, чтобы он мог бесшумно смыться. Сейчас не до хорошего, главное сохранить всё в тайне.

А у соседа, как назло, видимо, разрывался мочевой пузырь, потому что он упирался и не шёл в комнату, всё цеплялся за дверь туалета, где беспокойно вздрагивал Валечка, сидящий в кромешной темноте на крышке унитаза и готовящийся драпануть, как только появится возможность. Он знал об особенностях характера мужа Альбины и не желал быть покалеченным.

Альбина решила использовать все возможные методы, чтобы помочь любовнику. Она ласково попросила Николая Петровича:

— Пойдёмте чаю попьем, мы ведь с вами как следует друг друга-то и не знаем! Пользуясь моментом, так сказать. У меня есть чудесный торт. Рождественский! Вы мне его порежете, пойдёмте на кухню. — И она первый раз за эти минуты попыталась кокетливо улыбнуться.

Николай Петрович взвыл и стал рвать неподдающуюся дверь для желанной встречи с унитазом, но не получалось. И когда он мельком заметил, что Альбина, готовая на всё ради своего начальника, у которого была о-о-очень ревнивая жена, расстегнула свой короткий халатик и начала его распахивать, пытаясь всё-таки увлечь соседа из коридора в комнату и на кухню, освободив путь для бегства Милюкова, с рёвом экзотического бизона Николай Петрович распахнул наружную дверь и выскочил на площадку. Он увидел вернувшуюся жену Клаву, возившуюся с замком, и обрадовался, как никогда в жизни. Хотя и досталось ему дома — Клава тоже была живым человеком и не сразу взяла в толк, отчего её муж такой возбуждённый выскочил в одном халате от соседки — но всё обошлось и жизнь как-то сразу наладилась.

И не знал он, что некий Валентин Иванович Милюков, раздосадованный происшествием, не мешкая ни минуты также быстро выскочил из девятой квартиры, покинув уютный уголок, где иногда предавался плотским утехам. Альбина не получила желанного повышения. Но зато всё осталось в бо-о-ольшой тайне!

Ревность

— рассказ —

В парикмахерскую зашёл сутулый, чуть прихрамывающий мужичонка, весь заросший, будто он не стригся полгода. Женщина у кассового аппарата, вынужденная взглянуть на него, оторвавшись от пёстрой книжонки, слегка вздрогнула, но виду не подала и кивнула в сторону мужского зала:

— Проходите!

Посетитель снял куртку и тихонько прохромал в светлый, просторный зал, где было несколько кресел с клиентами, над головами которых трудились мастера парикмахерского искусства, превращая их в художественные произведения. Ну, в общем, обычная российская цирюльня, не отличающаяся от таковой же старого советского образца.

Заняв единственное свободное место, новичок успел бросить взгляд вокруг и оценить труд здешних работниц. Они были разного возраста, по-разному одеты и стригли таких же разных клиентов. Подошедшая розовощекая девица — как говорится: кровь с молоком! — спросила, начав заворачивать его шею лентой и накидкой:

— Как желаете?..

Нужно отметить, что голос у неё был не очень радостный. Понятно: предстояло тяжёлая работа по освобождению этой головы от большой массы волос. Поэтому следующий вопрос показался хромому несколько вызывающим:

— Может, только чуть подравнять?

— Нет-нет! Молодёжную, какую-нибудь. Ирокез, например, или как там называется…

Парикмахерша Евдокия от этих слов в обморок не упала, жизнь закалила её, и не такие встряски бывали! Она начала манипулировать ножницами, электробритвой, расчёской. Подруги с любопытством поглядывали на происходящее, продолжая колдовать над своими клиентами. Им было искренне жаль Дусю, сейчас Дусе явно не повезло, вокруг неё на полу слой за слоем накапливались полуседые волосы.

Пожалуй, в середине операции по приведению хромого в порядок все обратили внимание, что Дусин клиент мало того, что очень оброс, он ещё и страшен, как дьявол: длинные уши, крючковатый нос, белесые глаза на выкате… Под копной нечёсаных волос этого не было заметно, зато теперь появлялось наружу. Хотя костюм, да и вообще весь прикид был в целом приличен.

Дуся спешила завершить стрижку, прибраться и пожевать в сторонке банан, но в самый разгар работы загудел вызов мобильного телефона и длинноухий, отстранив от машинки голову, вытащил его из кармана:

— Да! Где? Нет, я не шляюсь, — здесь все прекратили работу, прислушиваясь, — нет, родимая, я — в парикмахерской… Стригусь… Почему тихо? А должно быть громко? — Он посмотрел на притихший зал.

Дуся нервно засмеялась. Клиент дико посмотрел на неё и стал быстро говорить в телефон:

— Машуля! Ты меня зря ругаешь, я не у шлюх! Сейчас постригусь и… Как где? В нашей парикмахерской. Здесь вокруг одни парикмахерши, приличные девочки! Зря ты их… Я сейчас попрошу кого-нибудь подтвердить, да, подожди…

Мужичонка посмотрел на ближайшую девочку Дусю и жалобно попросил, протянув мобильник:

— Подтвердите, что я у вас в парикмахерской!

Дуся почему-то испуганно отшатнулась.

— Сотню дам! — взвизгнул клиент и посмотрел на других. Никто не подходил. Из телефона явственно неслось:

— Кобель! Приличные девочки!!! Опять по бабам! Через десять минут не появишься — не пущу домой!!! Слезай быстрее с этой сучки или я ей самой такую стрижку сделаю! Хихикает там…

Дуся быстро отодвинулась ещё дальше от опасного клиента.

Неожиданно тот сорвал с себя накидку с обрезанными волосами и опрометью кинулся меж кресел к выходу. Голова его, наполовину остриженная, действительно напоминала сказочного ирокеза былых времен. Таким он и остался в памяти присутствующих навсегда.

Искусство наоборот

— рассказ —

В проулке было очень неуютно, темно и холодно, ветер пронизывал до костей. Андрей кутался в полушубок, ему казалось, что от холода зубы выбивают барабанную дробь на целый квартал. Он выглянул из-за угла и сразу же дёрнулся обратно. Клиент был почти рядом, может быть, он даже заметил Андрея, а это уже плохо, могло не получиться неожиданности, он мог успеть окликнуть своих охранников, шедших в трёх-четырёх метрах сзади, тогда было бы проблемой убежать и замести следы.