Либерея

Такая же вселенская грусть царила и за олимпийским пиршественным столом.

— О чем грустим, девчонки? — Алексей со стуком водрузил на столешницу тяжелый череп и приобнял сразу двух красавиц — Афину и Артемиду, которые возродились на этот раз удивительно быстро.

Богини никак не отреагировали — даже на достаточно откровенное поглаживание в местах, до которых достали шаловливые ручки полубога. Только Артемида чуть заметно вздохнула. Сизоворонкин понял, что в этом зале только что закончилась вечная дискуссия о невозможности вырваться в большой мир; о скуке и безнадеге. А скучающая женщина — это вам…

— Самая страшная работа — это быть домохозяйкой. Зарплаты нет, выходных нет, отпуска нет, работа никогда не кончается. И при этом муж всегда с гордостью говорит:

— А моя жена не работает, дома сидит!

— Вам что, не интересно, как я на дело сходил? — решил немного обидеться Алексей, — так я могу вернуться, еще немного побродить.

Он протянул руки вперед и… схватил рукой воздух (или чем тут дышали боги?). Потому что череп Двухголового был уже в руках Зевса. Громовержец тряхнул головой и, наконец, улыбнулся. Хрустальный артефакт растаял в его ладонях, доказывая, что в пределах Олимпа боги всевластны. Еще одно движение рук, и на столе появился обеденный сервиз.

— Что ж, — громыхнул он, первым наливая в свой бокал одному ему ведомый нектар, — давайте поднимем бокалы за новый подвиг Геракла. Хотя…

Издевательская улыбка немного скривила его бородатое лицо, и громовержец закончил, передав кувшин супруге:

— Хотя какой же это подвиг, если герою сполна заплатили за него — причем вперед?! Есть ли у тебя, герой, еще какое желание?

— Ага, — подхватил Лешка-Геракл, — а есть ли у вас еще одно задание, которое подвластно только человеку?

Зевс сначала отхлебнул из кубка, довольно крякнул, и состроил совершенно еврейское выражение лица. Даже нос громовержца свесился вниз унылым баклажаном.

— Торговаться будем, — довольно повернулся поочередно к соседкам Сизоворонкин, и поперхнулся.

Потому что обе — и Артемида, и Афина — явно готовились принять участие в торге. Причем, в качестве товара. Да еще Гера рядом с супругом хищно улыбалась. Геракл внутри Сизоворонкина так и не успел рассказать о всех сложных перепутанных родственных связях на Олимпе, но сейчас Лешка и без подсказки понял — Гера на правах супруги главы клана совсем не против сейчас стать его тещей. За определенную плату, конечно. И такой платой могла стать только свобода — полная и ничем не ограниченная.

— Знаешь, доченька, мне соседи сказали, что ты спишь со своим женихом!

— Ой, мама, ты больше слушай — соседи тебе расскажут! У них как с кем переспишь, так сразу и жених!

Эти слова так явно читались в глазах Алексея, что девушки по обе стороны полубога стряхнули с себя бредовые идеи, навеянные бездельем и хронической нехваткой свободной мужицкой силы. Они снова стали такими, какими так нравились Сизоворонкину — озорными, бесшабашными; готовыми на все — но только с тем, кто тоже готов на это.

— Да и тебе, красотка, — бросил он Гере с вызовом, хотя и безмолвно (все-таки опасался громовержца), — тоже явно не хватает занятия какого-нибудь. Муженек-то у тебя занят больше других. А ведь есть у тебя талант, не отнимешь — вон какую мне одежку подогнала…

— Кабы я была царица, я б на целый мир одна наткала бы полотна!

— Кабы я была царица, то на весь крещеный мир приготовила б я пир!

— Кабы-кабы… Мужика бы!

— Кстати, — вспомнил он уже вслух, — об одежке. Спасибо великое тебе, Гера, за подарок. К нему бы еще пульт управления. Желательно встроенный.

— Пульт? — вскинула брови в недоумении богиня.

Зевс рядом громко хлопнул ладонью по столешнице, показывая, кто здесь уполномочен на торговлю со стороны богов.

— Будет тебе пульт, — кивнул он, — на вечной батарейке. А нам всем взамен нужна книга.

— Книга? — совсем не удивился Сизоворонкин, — какой-нибудь артефакт? Манускрипт, написанный кровью? Или Предвечной мочой? Я готов — дайте координаты, описание, что еще?

— Если бы мы знали все это? — скривился в беспомощной улыбке Зевс, — все, что мы знаем о Книге Судеб — это то, что в ней записано лишь одно слово. Нет, не слово — СЛОВО (в зале ощутимо громыхнуло)! И именно оно заперло нас здесь.

— Немного, — хмыкнул Алексей, — «Пойди туда, не знаю куда — найди то, не знаю что». Так, что ли?

— Не так, — возразил олимпиец, — последнее место хранения, и возможной гибели Книги мы действительно не знаем. Зато знаем место, где она могла находиться прежде. Нет не так! Таких мест несколько, и там она точно была — в свое время.

— Я так понимаю, что главное — угадать это самое время, — усмехнулся Сизоворонкин, — а потом перелистать все книжки, и каким-то неведомым способом узнать это слово?

— Ну, перелистать все книги будет трудновато, — в свою очередь ухмыльнулся Зевс, — в Александрийской библиотеке, например, в период ее расцвета было больше семисот тысяч экспонатов — книг, свитков… даже глиняных плит с неведомыми письменами. Но у тебя есть преимущество перед любым другим существом тварного мира — Грааль!

— Ага, — догадался Лешка, — и здесь отметился мой двухголовый дружок?

— Он, — кивнул верховный бог, — именно его кровью написано Слово!.. А сейчас, как я понимаю, ты хочешь рассказать нам анекдот?

— Правильно понимаешь:

Часто в детских сказках можно услышать фразу: «Он набрался смелости, и пошел биться… например, с драконом».

Так наших детей с самого юного возраста приучают к невозможности совершения какого-либо важного дела без того, чтобы предварительно не набраться…

— Ну, мы вчера и набрались! — Сизоворонкин сел на кровати, отодвинув в сторону слабо застонавшую Афину и нашарил Грааль.

Волшебный сосуд попал прямо под руку, хотя в этой безумно длинной ночи он ни разу не помешал.

— Понятливый, — ласково поблагодарил артефакт Алексей, поднимая его над головой.

Из Грааля на макушку потекла ледяная вода, принося облегчение телу полубога и визг Артемиды, на которую стек излишек жидкости. Лешка на женский крик не обратил никакого внимания — наслушался за ночь. Теперь горлышко Грааля очень органично переместилось к губам полубога. Каждый глоток возвращал в тело бодрость и энергию. Наконец, Сизоворонкин был готов вскочить на ноги — навстречу новым подвигам. Но сначала он свершил два других — маленьких, но очень милосердных. Напоил жаждущих богинь.

— Ты куда? — села рядом и затрясла гривой роскошных волос Артемида.

По другую сторону прижалась к его мощному бедру своей ножкой Афина, которая сегодня отличалась короткой прической.

— Как куда? — даже удивился, — за Книгой!

— Как бы я хотела пойти с тобой!

— Щас! — подумал про себя Сизоворонкин, — это все равно, что идти на рыбалку с женой — ни рыбы, ни пьянки, ни…

Муж рано утром собирается на рыбалку.

Жена, проснувшись:

— Возьми меня! Муж (растерянно):

— К… куда?

Жена (томно потягиваясь):

— Куда хочешь! И как хочешь…

И все! Какая там рыбалка…

— Стой, — остановил Лешку-Геракла слитный девичий выкрик.

Алексей остановился, не решаясь бросить опасливого взгляда назад. Потому что предположил, что анекдот сейчас претворится в жизнь.

— Ты прямо так и пойдешь? — захихикали сзади богини.

Сизоворонкин опустил голову. Его наряд — неряшливо скомканные тряпки в руках — сейчас прикрывал разве что пупок. Это его не смутило — ведь прежде чудо-костюм сам знал, в каком виде ему являться перед новыми героями затянувшейся одиссеи.

— Щас! — передразнили его девчонки — божественные во всех смыслах.

Они тут же вскочили с ложа, и оказались рядом с полубогом. В результате короткой борьбы, где сам Сизоворонкин лишь задавался вопросом: «Не порвут костюмчик-то?», — одеяние оказалось в руках Афины, развернувшей набедренную повязку так, что один конец ее оказался на полу, а второй принялся наматываться на… В общем, Алексей весь отдался воле ее шаловливых ручек, лишь сознанием обратившись к Артемиде.

— Ты же сам просил об управлении артефактом? — попеняла ему богиня охоты, — Гера полночи старалась, настраивала пульт на тебя.

Лешка почувствовал, как его лицо стремительно заливается румянцем — хотя этого он от себя никак не ожидал. А в памяти возникали картинки минувшей оргии — как иначе можно было назвать события ночи, когда супруга Зевса нагло и бесцеремонно отодвинула в сторону более молодых (и, как оказалось, менее опытных) богинь, и сама занялась «настройкой». И это у нее получалось лучше! Так, что Сизоворонкину временами становилось стыдно — что ж он так халатно отнесся к обучению молодого поколения премудростям, которые, несомненно, должны были пригодиться в их бесконечной жизни?!

— А Зевс? — похолодел вдруг Сизоворонкин, — испепелит ведь!

Дворец действительно содрогнулся, но в этом грозном рокоте полубог с искренним удивлением распознал снисходительное одобрение — словно громовержец неведомым способом подмигнул ему: «Ну, как тебе моя женушка?!».

— О, времена! О, нравы! — вспомнил он чью-то широко известную фразу, переводя взгляд на Афину, которая закончила, наконец, пристраивать повязку на его могучих чреслах и теперь отступила, любуясь делом своих рук.

Женщинам на заметку

Замужество — это когда смотришь на симпатичного, стильного мужчину; смотришь, смотришь и думаешь: «Надо мужу такую же куртку купить!».

— Ну, молодой; ну, стильный, — немного испугался Сизоворонкин, — только давайте сейчас только про куртку. Что с ней не так?

Испугался он не слова «замужества», а непривычного ощущения — на нем вдруг не оказалось набедренной повязки, а на плечах приятно скрипела натуральной кожей куртка-косуха, которая не прикрывала ничего ниже пояса. Богини весело захохотали и легко повалили сто сорок килограммов мужской плоти обратно на ложе. Лишь через пару часов (по ощущениям) Алексей, наконец, смог приступить к изучению новых возможностей подарка Геры. Перед восхищенными девами представал поочередно могучий султан, чья одежда блистала нереально крупными бриллиантами, французский денди, в чьи узенькие брюки-дудочки каким-то чудом втиснулись мощные ноги Геракла. Но больше всего Афине с Артемидой понравился Геракл в роли (и в костюме, естественно) Филиппа Киркорова. Этот костюм блестел мишурой даже ярче султанского.

Алексей попытался запеть: «Единственная моя!..», — но тут же заткнулся. Не из-за отсутствия вокальных данных, а потому, что таких «единственных» сейчас рядом стояли две, и выражение лиц у них было под стать язычкам, которые в жадном предвкушении облизывали пересохшие девичьи губки.

Сизоворонкин от греха подальше скомандовал чудо-костюму: «Автонастройка!», — и шагнул за дверь, прямо в теплую воду, напоенную каким-то чудесным ароматом.

Пловцы, если вам не удалось побить рекорд — замочите его!

Алексей попытался вынырнуть наружу — к новой реальности. Последняя встретила его лицо мягко и волнующе. Полубог подумал даже, что сам громовержец призвал его в свои апартаменты на инструктаж, и что это в грудь Геры он уперся своим носом. Рот, кстати оказался прямо напротив розового соска, и Лешка без всякой команды впился в это лакомство. Над головой раздался ликующий женский крик, а в крепких мужских руках изогнулось напряженной дугой тело, которое Сизоворонкин прекрасно помнил.

— Клеопатра! — выдохнул он, когда перед ним, наконец, оказалось — в последнюю очередь — женское лицо.

— Нет! — захохотала ничуть не обидевшаяся красавица, действительно удивительно похожая на египетскую царицу, — эта старая потаскуха сдохла еще триста лет назад. Она давно сгнила — вместе со своим змеиным ядом. А я нынешняя царица Египта — Зенобия. И пусть кто-то скажет, что она была краше меня!

Царица соскользнула с колен Геракла и предстала перед ним по пояс в воде — прекрасная и удивительно похожая на свою далекую предшественницу. Но в этом шальном выкрике Лешка все-таки распознал чуть заметную нотку возмущенного огорчения — видимо, давнюю знакомую Сизоворонкина в Египте до сих пор помнили и славили. Но теперь неистово принялись восславлять именно ее, Зенобию. Множество голосов заставили Алексея тоже вскочить. Воды в огромном бассейне чуть поубавилось, и уровень ее для напрягшего мускулы героя стал как раз… В общем, Зенобии все равно было по пояс.

Теперь всеобщее внимание переключилось на фигуру полубога; он отчетливо расслышал и женские, и — к собственному неудовольствию — мужские восхищенные крики. Потому что в этих криках была немалая доля страсти и вожделения. А Сизоворонкин к такой противоестественной страсти никогда не стремился. Тем более теперь, когда к нему опять тянула руки самая прекрасная женщина на Земле. Ну, вот таким традиционалом он уродился!

Вчера играли на раздевание… Я уже была не против того, чтобы раздеться, но карта блин, не шла…

Лешка огляделся. В этой зале карта шла всем, причем исключительно козырные тузы. Большую часть огромной залы занимал бассейн, в котором нежилось десятка два обнаженных аборигенов. Делить по парам этих «тварей» он пока не стал — какие-то уж очень причудливые человеческие конфигурации сложились тут к моменту его появления. Бассейн по всей окружности окаймлял невысокий широкий бортик, который чей-то каприз превратил в пиршественный стол. Чего тут только не было! А слуги (или рабы?) тащили и тащили все новые блюда и кубки. Кстати, прислуга тоже была вся, как один, обнажена, и представлена миленькими девушками, и не менее прекрасными юношами, которые четко делились на две категории — мужественных самцов, которые ждали приказа с кубками в руках, и женоподобных мальчиков с подведенными глазками и похотливыми улыбками.

Вот одна из девушек-рабынь грациозно наклонилась в опасной близости от края воды, и это заметил не только Сизоворонкин. Какой-то волосатый толстопузый мужик, только что тискавший еще более толстую, пьяно хохотавшую девицу, единственным одеянием которой были длинные волосы цвета воронова крыла, отпустил ее и схватил прислужницу за руку. Миг — и она оказалась в воде; причем — судя по выражению лица — ничуть этому не смутившись. Алексей отвел взгляд от начавшегося действа, которое с большой натяжкой можно было назвать эротическим, и спросил у ждущей чего-то Зенобии:

— Что празднуем, крошка?

Царица покачала головой и показала на уши. В зале теперь царил такой невообразимый гвалт, что она даже на расстоянии в один шаг не смогла расслышать полубога.

Мужик на приеме у врача, жалуется на плохой слух.

— Курите?

— Да.

— Пьете?

— Да.

— Женщины?

— Ну…

— Надо завязывать

— Чтоб лучше слышать? Никогда!

Алексей притянул царственную голову к себе так, что ее ушко буквально ткнулось в его уста, и повторил вопрос.

Зенобия ответила таким же интимным способом:

— Празднуем? Последний день!

— Какой день?

— Последний день моего царствования, — жарко и пьяно выдохнула в ухо Сизоворонкина царственная египтянка, — пойдем!

Она схватила полубога за руку, и потащила его к противоположному краю бассейна, не обращая никакого внимания на подданных. Они, кстати, отвечали ей взаимностью. А вот на него, полубога, одна из «красоток» явно запала. Она, не выныривая из воды, в которую была погружена так, что торчала только мокрая голова — точная копия голливудской актрисы Барбры Стрейзанд — схватила Геракла за щиколотку. Алексей ловко вывернулся из скользкой ладошки, и на пару мгновений задержался, одарив ее, а заодно и соседок советом:

Девушки, внимание!

Мужчин, которые видели вас пьяными, голыми, в слезах и без макияжа, в живых оставлять нельзя!