Ледяное сердце герцога

Пролог

Легенда о ведьме из-за гор

История, которая произошла за двести лет до рождения мальчика по имени Громм, определила его судьбу и чуть не привела к мучительной смерти.

Виной всему кузен правящего тогда короля принц Виннет. Молодой повеса чуть не погиб на охоте. По счастью, в тот самый миг, когда медведь готовился разорвать беднягу, потерявшего и оружие, и спутников, в шаге от него возникла девушка и повелела хищнику отступить. Придя в себя от пережитого страха, его высочество Виннет пленился красотой и обаянием незнакомки. В её стройной фигуре, блестящих тёмных волосах и бледной прозрачной коже угадывалась тайная сила. Такая мощь бывает у жёлудя, который выбросил росток и вскоре станет могучим дубом. Под впечатлением от необузданного чувства принц назвал девушку невестой, чем весьма удивил подоспевшую с непростительным опозданием свиту. Поспешный обет и то, с каким упорством Виннет следовал ему, ничем другим, как чарами юной колдуньи, объяснить было невозможно. Дикарку считали ведьмой, прозвище закрепилось за ней до самой смерти.

Молодожёны создали семью наперекор мнению высшего света, воле короля и родителей Виннета. Десять лет они наслаждались счастьем, пока супруга не скончалась от неизвестного недуга. После рождения единственного ребёнка она стала терять силы, а незадолго до смерти лишилась разума. Вдовцу осталась дочь семи лет. Виннет погоревал-погоревал, да уступил просьбам родственников жениться вторично. Взял на сей раз достойную своего положения девушку. Молодая супруга Виннета оказалась разумной женщиной, она дарила падчерице столько нежности и любви, сколько та не видела от родной матери.

После десяти лет затворничества Виннет окунулся в светскую жизнь, предоставив юной жене заботу о дочке, которую в память о матери многие считали колдуньей. Ведьмина дочь росла, хорошела, всё больше напоминала и внешностью, и нравом родительницу. В аристократических кругах девушку не принимали, однако многие дамы пользовались её поддержкой в сердечных вопросах. Как и почившая ведьма, дочь заклятьями и приворотами помогала женщинам в поисках любви.

Девушка любила мачеху, но сторонилась отца. Злые языки утверждали, что сам Виннет избегает дочери. Бывало, под влиянием выпитого спиртного его высочество жаловался друзьям: «Моя верная Кандида не умерла, она вселилась в тело дочки и теперь наблюдает, как я живу с другой женщиной. Я двоеженец». Приятели утешали Виннета: неприятное наваждение появилось из-за того, что девчонку нарекли тем же именем и лицом она вылитая мамаша.

Хотя брак родителей Кандиды не был признан и девушку считали незаконнорожденной, благосклонности волоокой чаровницы искали многие видные женихи. Маркизы, виконты и баронеты жаждали бросить к ногам юной колдуньи всё, что имели, она же никому не отвечала взаимностью. Столицу сотрясали новости о самоубийствах молодых аристократов, о дуэлях между отвергнутыми женихами. Рассерженный король, чтобы покончить с этим, выслал дочь кузена в дальнюю провинцию за горы.

Кандида встретила известие об изгнании усмешкой. Отец сообщил о выделенных деньгах, о людях, данных в помощь для обустройства на месте. Она рассеянно выслушала, отстранилась, когда он хотел поцеловать её на прощание, и сказала, назвав по имени:

— Не беспокойся, Виннет, ты сделал для меня много больше, чем мог.

Кандида поселилась в уютном поместье за горами, но дамы из высшего света помнили о ней и, проклиная в душе неудобства, вызванные отъездом колдуньи из столицы, посылали в те края служанок с тайными письмами. Кандида в просьбах не отказывала, с поручениями справлялась, благодаря чему имела неплохой доход и посмеивалась над выделенным отцом содержанием.

Тем временем наследнику престола пришла пора жениться. Из всех представленных ко двору невест выбрали двух. Одной из этих счастливиц оказалась юная леди, племянница Виннета. Пока родственники претенденток на руку принца интриговали за спиной друг у друга, кузина ведьмы помчалась за горы. На беду её соперницы, у колдуньи к той были и свои счёты. Выслушав будущую королеву, Кандида раскрыла объятия, радуясь возможности проучить девицу, которая однажды задела её обидным суждением.

Ведьма развела огонь в очаге и бросила туда какой-то порошок, отчего пламя стало фиолетовым. В этом необычном костре она сожгла локон, предусмотрительно и ловко состриженный кузиной у соперницы. Как только волоски вспыхнули, Кандида произнесла то самое заклинание, которое превратило в кошмар жизнь всех потомков несчастной, что по воле рока встала на пути у племянницы Виннета.

1. Герцог

Объехав участок границы, вверенный герцогу его величеством, небольшой отряд возвращался домой. Громм Эдуан навещал дозорные башни время от времени. Рейды он проводил не только из стремления поддерживать порядок и нагонять на подчиненных страху неожиданными проверками, молодой герцог любил испытывать себя на прочность — в жару ли, в дождь, в пургу скакать верхом по каменистым дорогам. Смысл его существования — служба, высокородный воин посвящал себя ей без остатка, чувствуя собственную значимость для страны и короля.

— Ваша светлость, взгляните! Во-он там, — указал в небо слуга по имени Шугэ, — орлан. Говорят, увидеть его — к удаче.

— Орлан? Где? — задрал голову один из ратников. — Ух ты! Какой огромный! Если такая махина пролетит поблизости, душа в пятки уйдёт. Какая уж тут удача?

— Вот и везение: живым остаться, — засмеялся его товарищ.

Первым в группе ехал обедневший вассал герцога граф Приэмм Солоу. Он задумался, не слышал разговоров, не видел птицы, которая скрылась теперь за верхушками деревьев.

Не обеднел бы род Солоу, Приэмм смог жить в своём графстве. Обязанностью его было привести войско на зов сюзерена в случае нападения на Эдунский замок. Однако пять неурожайных лет и эпидемия, которая выкосила половину крестьян, сделали графа неспособным не только платить подати, но и содержать семью. Теперь двадцатидвухлетний Приэмм обеспечивал более-менее сносные условия жизни матери, двум сёстрам и брату благодаря положенному герцогом жалованию. Эдуан лично руководил гарнизоном крепости, а Солоу назначил своим заместителем.

Граф, как и многие аристократы королевства, хотел видеть Громма зятем или хотя бы другом. И то, и другое — безнадёжная мечта. Его светлость одинаково черство держал себя и мужчинами, и с женщинами. Все надежды установить приятельские отношения разбивались об эту холодность, как призрачные облачка о снежные вершины окружающих Эдунский замок гор. За три года безупречной службы Приэмм так и не добился расположения начальника.

Сейчас, осматривая придорожные кусты, он прикидывал, как бы устроить встречу герцога с очаровательной младшей сестричкой. Старшую он уже представил Громму. Неловко вспоминать, как та млела, глядя на равнодушное лицо несостоявшегося жениха. Всю обратную дорогу в столицу графства сестрица рыдала, не слушая уговоров Приэмма. Она крепко влюбилась, но дело не столько в этом. Холодный взгляд герцога, презрительный тон обидели девушку до глубины её нежной души.

— Почему он так со мной? Ведь не в том причина, что мы небогаты? — спрашивала она брата, отворачиваясь от него и глядя в окно кареты, чтобы не показать зарёванного лица. — Разве я уродина? Можно было хотя бы любезно разговаривать?

— Милая, дивная голубка, — Приэмм, чтобы придать теплоту словам, тронул локоть сестры, но она отстранилась, оставаясь одинокой в своём горе, — ты прекрасна, свежа, как первый подснежник. Я безоглядно влюбился бы, как только увидел тебя, не будь я братом.

Участие лишь сильнее огорчило отвергнутую девушку, плечи её задрожали, к всхлипам добавились поскуливания. Приэмму ничего не оставалось, как откинуться на спинку дивана и замолчать, разглядывая знакомые с детства холмы. Карета приближалась к дому.

Графиня Солоу, как только увидела сына и дочь, понурых, прячущих взгляд, не могла унять сердцебиения. Она хватала воздух, неестественно широко открывая рот, искала опору, ощупывая шаткий стол. Женщина сгоряча выплеснула на Приэмма упрёки, но затем спохватилась и утешила всех, прежде всего саму себя. Вечером за чаем со сладостями, которые главный повар герцога навязал в дорогу, семейство Солоу непринуждённо сплетничало о его светлости Эдуане.

Тогда и услышал граф о болезни ледяного сердца. Матушка рассказывала легенду о ведьме из-за гор, со вкусом смакуя подробности. Спохватившись, её милость потребовала сохранить тайну. Проклятье действовало только на аристократов, считалось, что болезнь можно накликать, если знаешь о ней. Болтать зря не надо.

Конечно, это были предрассудки. Передаваемая по секрету история ледяного сердца за две сотни лет обросла ритуалами и суевериями. Однако верно рассказывали её или нет, положение девушек и юношей из проклятого рода легче не становилось.

Окрик сюзерена отвлёк графа от размышлений.

— Приэмм! Смотри! Птица несёт добычу.

Граф поднял зрительную трубу.

— Не пойму, телёнок или баран, еле тащит.

Гигантские орланы селились на скалах в недоступных районах, в предгорьях появлялись редко, а сейчас птица подлетела почти к самому замку! Такого давно не случалось. Встревоженные путники следили за полётом хищника.

— Вот стервец, — сказал кто-то, — крестьян напугает.

— Да это человек! — вскричал Приэмм. — Он человека схватил!

Ещё две зрительные трубы взметнулись к небу. Орлан приближался, теперь можно разглядеть обессиленно повисшего в его когтях отрока.

— Цельсь! — приказал герцог. — Надо убить, повадится на людей охотиться и сородичей научит!

Воины взяли луки наизготовку.

— Он разобьётся, — негромко сказал Солоу.

— Кто?

— Человек, упав с такой высоты, разобьётся.

— Думаете, граф, мальчишка камням предпочтёт острый клюв орлана?

Выпущенные стрелы не попали в цель. Громм сам взялся за лук и первым выстрелом сразил хищника. Птица потеряла добычу, но держалась в воздухе. Ещё пять настигших её стрел прервали полёт.

— Найдите и отдайте чучельнику, — Эдуан тронул коня. — Действительно, редкая удача.

— Ваша светлость, можно посмотреть, что с парнишкой? — спросил Шугэ. — Он, кажется, упал на деревья.

— Разыщи и похорони. Пятеро на поиски, остальные со мной.

За следующим поворотом показалась надвратная башня, к ней и вела дорога. Замок — гордость рода Эдуанов. Во всём королевстве не сыщешь равного. Заложенный на высоком берегу судоходной реки Эдулы ещё прапрадедом Громма, он стал надёжным стражем границы королевства.

Площадь, цитадель и большой внутренний двор окружали каменные стены. Для придания прочности нижнюю часть стены сделали шире верхней. На вершине стены был широкий проход, хоть на коне скачи. Его светлость мальчишкой любил бегать там, командуя невидимыми защитниками. Юный маркиз выглядывал через узкие щели в зубцах, воображая, как неприятель двигает стенобитные орудия, посылал стрелы из подаренного отцом учебного лука и мчался к башне. Сторожевые башни, выдаваясь из тела внешней стены, позволяли вести обстрел вдоль неё. Дорожка проходила сквозь башню, но её можно было блокировать при необходимости, что маленький вояка и проделывал. Слугам, посланным герцогиней Эдуан, частенько приходилось разыскивать Громма, подолгу уговаривать, уверяя, что враги отступили и теперь можно идти обедать.

Каждый: путник, гость, житель, — приближаясь к замку, любовался внушительной красотой крепости, воздвигнутой в согласии с горным фоном. Вот и герцог с удовольствием осматривал свои владения.

Копыта лошадей застучали по доскам моста, перекинутого через глубокий ров. Мост на трёх опорах поднимался к воротам. Они были распахнуты, но любое движение в длинном затенённом проходе под башней прекратилось в ожидании проезда его светлости. Наблюдатели увидели отряд задолго до того, как он приблизился к мосту.

— Граф! — обратился к Приэмму герцог. — Опросите жителей деревень: замечали там орланов, или наш первый? Хорошо бы понять, почему он залетел сюда. Разве в горах мало добычи?

Отряд, проехав под башней, попал на площадь, где выстроился гарнизон. Казармы находились здесь же внутри крепостной стены, времени для сбора требовалось немного. Громм Эдуан оглядел воинов, похожих на частокол своей неподвижностью, выслушал доклад начальника стражи и направил коня к цитадели. Приэмм Солоу остался выполнять приказ. Уже отъехав на значительное расстояние, герцог услышал многоголосый шум. Ратники обсуждали появление гигантского орлана в предгорьях. С этими птицами связано множество предрассудков. О них говорили, как о предвестниках счастья, мало кому приходило в голову остерегаться их когтей. Будет лучше, если жители узнают о грозящей опасности. По крайней мере, станут внимательнее следить за детьми и животными, а не любоваться чудесной птицей с риском поплатиться за беспечность.

Громм напрасно позволил Шугэ отстать. Теперь придётся мыться и менять одежду без его помощи. Правда, есть забывчивый и рассеянный камердинер, который служил ещё отцу. Давно пора заменить его, но где такого найдёшь? Эдуаны всегда ценили преданность. Воспоминание о долговязом, жилистом старике, похожем на сухой, корявый, но всё ещё крепкий сучок в зелёной кроне дуба, вызвало улыбку. Отказываться от услуг верного человека Эдуан не хотел, камердинеру всегда можно поручить секретное дело и не беспокоиться о сохранении тайны, но в том, что касается быта, старик был совершенно бесполезен.

Для удобства воду из источника подвели к жилым помещениям в главном здании замка. Герцог привык пользоваться прохладной, это давало бодрость, но сейчас, после дальней утомительной дороги, хорошо бы расслабиться.

Поднимаясь по винтовой лестнице на свой этаж, он услышал торопливые шаги навстречу. Выхватил меч, подумал, как неудобно им орудовать, ведь лестницы выстроены в расчёте на оборону, так, чтобы преимущество было у тех, кто защищает семью герцога.

— Ваша светлость! — предусмотрительно подал голос кто-то. — Я вас жду, камин затопил, воду согрел! Отдохнёте хорошенько, а то когда ещё Шугэ расстарается!

Громм резким движением убрал меч в ножны. Это камердинер. Едва взглянув на радостное лицо, герцог кивнул, взбежал по лестнице и прошёл в спальню, минуя большой зал в центре башни. Поперечная стена делила объём замка надвое, толстая в цокольном этаже, здесь она переходила в арку, дабы облегчить здание и расширить главный зал. Небольшие частные помещения устроили непосредственно во внешней стене, среди них была и спальня герцога. Здесь хозяина ждали наполненная горячей водой ванна, просушенные полотенца и чистое бельё. Уютно потрескивали дрова в камине. На столе красовались вино, фрукты.

— Скоро принесут горячее! — сообщил старик.

— Ты меня поразил сегодня!

— Шугэ подробно всё объяснил, когда уезжал, я даже записал для памяти, ваша светлость!

— Иди! Иди-иди, я справлюсь.

Старик ушёл. Он не мешал, просто всё и так было слишком хорошо. Пусть отдохнёт от непривычной суеты. Громм принялся расстёгивать многочисленные крючки и пуговицы, опять вспомнил Шугэ. Где он там пропал? Хотя, если нашли тело мальчика, то копать могилу в каменистой земле не так просто, до вечера провозятся. А похоронить надо, нельзя хищникам лакомиться человечиной.

Вопреки ожиданиям, Шугэ недолго отсутствовал. Ещё лёжа в тёплой ванне, Громм услышал знакомый стук в дверь, будто кто-то робко скребётся.

— Заходи, поможешь мне!

Слуга шустро подскочил, прихватив по дороге полотенце. Вид у Шугэ был взбудораженный. Можно было подумать, что его минуту назад выдернули из потасовки в придорожной таверне. Громм, принимая помощь, заметил смятение на простоватом лице, но ничего не сказал. Парень, подавая и застёгивая одежду, шевелил губами, не издавая при этом ни звука, упорно отводил глаза, краснел и отдувался. Вот уже господин одет, сел за стол, съел зажаренную баранью ногу, откинулся на высокую спинку стула, принял наполненный Шугэ бокал. Слуге пора уходить. Тот, помявшись, всё-таки заговорил:

— Простите мою дерзость…

— Что такое?

— Этот мальчик… Его спасли ветви, они смягчили падение, да и летела птица невысоко.

— Жив? — удивился Громм. — Пусть найдут его родных.

— Он шибко разбился, нужен лекарь…

— Чего ты хочешь? — Взгляд серых глаз не сулил болтуну ничего хорошего.

— Простите, ваша светлость, я только… Простите! — Шугэ попятился.

— Говори же!

— Позвольте оставить пострадавшего в замке, мы с женой выходим его.

— Месяца хватит?

— Да! Благодарю, ваша светлость!

Слуга поспешил вон.

Эдуан тут же забыл и о мальчишке, чуть не ставшем добычей гигантского орлана, и о Шугэ. Потягивая вино, он размышлял об усилении дальних гарнизонов.

Охрану герцогства, а заодно и юго-западных границ королевства наладил ещё дед Громма, именно он выстроил дозорные башни вдоль границы. Тогда же закончили строительство родового замка. Дисциплина в армии герцогства всегда поддерживалась жесточайшая, но многие считали за благо поступить на службу Эдуанам ради безбедного существования близких. Обстановка на этом участке границы была спокойная. Те инородцы, кто по недомыслию совершали вылазки на земли славных герцогов, получали такую трёпку, что охота пропадала надолго. Войско славилось дорогим вооружением и хорошей выучкой, командиры строгостью и справедливостью. Границу охраняли безупречно даже во время недолгих отлучек Громма.

Уезжать герцог не любил. Иногда дела требовали его присутствия в главном городе герцогства Эду или в столице королевства Колуи. Каждый приезд богатого красавца вызывал шторм в тихой заводи светской жизни столицы. На Громма сыпались приглашения на баллы и в уютные салоны. Каждый сколько-нибудь родовитый отец мечтал познакомить с завидным холостяком дочь, будь то засидевшаяся в девицах скучающая леди или едва переступившая порог отрочества и не отложившая в сторону кукол хохотушка. Герцог неохотно принимал приглашения и неизменно всех разочаровывал. Он отказывался танцевать, не желал слушать игру на клавикордах и пение взволнованных девушек, не делал комплиментов, а случайный взгляд его восхитительных глаз мог заморозить, лишив дара речи, кого угодно. Удивительно ли, что после таких визитов разозлённые родители и их униженные дочери принимались говорить о неприступном гордеце в самых нелицеприятных выражениях.

Молодой Эдуан спешил вернуться в свой замок, задержать его не могли ни мольбы поклонниц его красоты, на просьбы матери, ни даже милости короля. Так он и жил воином-отшельником, не думая о женитьбе. Даже случайных связей не допускал, пленённые его красотой дамы вызывали у него бескрайнюю скуку. Только в далёкой от пышности обстановке замка, среди величественной строгости гор, в окружении послушных его воле ратников Громм видел своё место.

Суровость нрава и неприветливость характера господина уравновешивалась разумностью требований и благородством сердца. Слуги и подчинённые боготворили его, хотя и боялись. За кружкой пива они нередко обсуждали судьбу господина, сокрушённо качая головами: найдётся ли женщина, которая преодолеет эту стужу?

2. Мать

Герцогиня Эмми Эдуан с дочерьми проживала в столице герцогства Эду. Двухэтажный дом положению семьи не соответствовал, её светлость мечтала переехать в столицу страны, где им принадлежал красивый, достойный самого короля дворец. Мешал этому желанному событию неприятный слух о единственном сыне Эмми Эдуан. Негодники болтали о болезни молодого герцога, наследственном недуге, называемом в народе ледяным сердцем. Как правило, мужчина с «ледяным» сердцем не женился. Кого-то вынуждали угрозами или подкупом взять жену, но детей в таком браке не бывало.

Слух этот угрожал будущему дочерей герцогини. Каждая из девочек по праву рождения и красоте могла стать женой самого принца! Из-за подозрения, что они передадут неизлечимую болезнь потомкам, обе останутся старыми девами.

О болезни ледяного сердца слышно давно. Два века назад, когда могущественные династии сражались за трон, прапрабабка нынешнего короля обратилась за помощью к ведьме, дабы извести род соперников. Леди едва не осталась голой, такую цену запросила колдунья. Говорят, ушла от неё будущая королева в деревянных башмаках, покрытая драным плащом поверх рубашки. В уплату за услугу она оставила не только кошель, но и карету, лошадей, драгоценности и богатый наряд.

Чары ведьма наложила, а вот как их снять, никому не сказала. С тех пор у женщин из проклятого рода сыновья страдали ледяным сердцем. Проследить пути болезни непросто. Проклятая первой девица родила семь дочерей, и они, когда выросли, рожали дочерей, поэтому носительницы проклятья оказались во многих ветвях аристократических фамилий.

Опасения герцогини не были пустыми. Младший брат Эмми страдал ледяным сердцем. Не бывать девушке герцогиней Эдуан, узнай тогда будущий муж о грозящей его наследнику опасности! К счастью, в семье Горроу был старший сын, способный продолжить род, поэтому больного не пощадили. Купленные лжецы распространяли молву о юноше, как о легкомысленном и ветреном повесе, не пропускающем ни одной милой мордашки. В обществе с удовольствием обсуждали подробности его похождений. Имена покорённых дам произносили будто бы под строжайшим секретом. Так и погиб виконт на одном из многочисленных поединков, приняв вызов мужа оклеветанной особы.

Герцогиня не могла поступить похожим образом с единственным сыном. Кто унаследует имущество Эдуанов? Ни у неё, ни у дочерей нет прав на него. Отчаявшаяся женщина металась по дому, как загнанная за флажки волчица. Тщательно скрываемая тайна мучила, просилась на волю, с каждым днём было всё тяжелее держать её в себе. На людях, при дочерях и слугах удавалось сохранять непроницаемое выражение лица, но оставшись одна, герцогиня заламывала руки до хруста в суставах и посылала мольбы небесам. Куда обратиться за поддержкой, не давая лишнего подтверждения слухам? Семейный секрет в любое мгновение мог стать деликатной новостью.

Больше семи лет прошло с тех пор, как тёмные усики пробились на губе Громма и любящая мать приступила к поискам невесты. Сын выслушивал каждое новое предложение, блуждая бесцветным взглядом по стенам, потолку, мебели. Как эти неприятные сцены походили на те, что Эмми видела в детстве! Герцогиня отступалась сразу: пусть эта девица не по вкусу, найдём другую, лишь бы Громм не объявил, что не хочет обзаводиться семьёй вообще. Она хорошо помнила, как сказал когда-то бедный младший брат: «Я не намерен ломать комедию, отец! Оставьте ваши потешные попытки пристегнуть меня к женской юбке!» Этим ледяной виконт обрекал себя на смерть, ничуть не беспокоясь об этом. Ради судьбы дочерей им пожертвовали. Но у отца был ещё один сын Грэг, женатый и даже родивший к тому времени первенца.

«Грэг! Вот кто может помочь!» — поймала спасительную мысль герцогиня. Вскоре она отправилась в столицу королевства, просить совета у своего старшего брата графа Грэга Горроу. Дочерей пришлось оставить в Эду, девочек не стоило посвящать в подробности семейных тайн. Лирра и Ланна страстно желали попасть в Колуи, ни мольбы, ни слёзы не помогли, мать приехала одна.

Здесь в одном из лучших дворцов граф Горроу посетил Эмми Эдуан. Они уединились в кабинете покойного супруга герцогини. В мрачноватой обстановке среди стеллажей тёмного дерева, завешанных картами стен женщина поделилась опасениями, всплакнула на мужском плече и наконец умолкла.

— Что ты хочешь от меня? — спросил Грэг.

Он, не переставая, тёр виски, глядел в пол, пряча взгляд от сестры.

— Никому не могу доверять! Где искать помощи? — губы Эмми подрагивали, она едва сдерживалась, чтоб не схватить Грэга за плечи и не развернуть его к себе лицом. — Неужели ты оставишь меня наедине с этой ужасной бедой?

Граф помолчал, делая вид, что изучает корешки книг на стеллажах, потом обернулся:

— Это некоторым образом бросает тень и на моих девочек. У них тоже будут сыновья и дочери… Вероятно, в свете примут ледяное сердце за проклятье Эдуанов, а не Горроу, но могут вспомнить, что ты моя сестра.

Грэг, не зная, как действует проклятье, ошибочно полагал, что мог передать болезнь дочерям, а через них — внукам.

— Твои замужем! Мои — нет! Случись что с Громмом, мы останемся без средств! — женщина потрясала кулаками, угрожая самому небу.

— Ну-ну! Я вас не брошу, позабочусь о тебе и племянницах. Правда, моё имение по сравнению с наследством герцога — жалкие крохи.

— Спасибо, Грэг, за твои благородные намерения, но я хочу остаться герцогиней, чтобы девочки сделали хорошую партию, сын женился и стал отцом… — она не закончила фразу, расплакалась.

— Послушай меня, Эмми!

Граф усадил её в кресло, подал платок и, когда сестра промокнула слёзы, продолжил:

— Есть средство. Отец в надежде спасти нашего брата обращался к одному, как бы это сказать, учёному. Хотя, болтают, тот был настоящим колдуном, за что и поплатился.

— О боже! Отец обращался к чародею?

— Предпочту называть его профессором. Он с успехом занимался наследственными болезнями. Не знаю, кому и чем волшебник насолил, королю донесли о странных опытах с оживлением убитых крыс…

— Фу! Грэг, прошу, без подробностей!

— Наш отец тайно посетил этого книжного червя в изгнании и получил у него шкатулку.

— Шкатулку?

— Чудесную. Говорил: если брат откроет её, то без памяти влюбился в первую женщину, которую увидит!

— Влюбится? Это возможно?

— Мы не успели проверить. Опоздали. Брата убил разгневанный барон!

— Барон Данетц, — вспомнила Эмми.

— Шкатулка хранилась у меня все эти годы. Сберёг, ведь и у меня рос сын. С ним, слава богу, всё в порядке! Не пришлось пользоваться неведомым средством.

Горроу на миг запнулся.

— Что за подозрение во взгляде, сестрица?

— Так…

Эмми прищурилась невольно, у неё перед глазами всплыл случайно подслушанный ещё в юности спор отца с Грэгом. Отец кричал, что на его совести смерть младшего брата. Теперь, когда герцогине стало известно о волшебной шкатулке, которую старший брат «не успел» передать, выяснились мотивы этой нерасторопности: отцовским наследством не пришлось делиться.

— Неужели ты думаешь, что я специально медлил, чтобы наш красавчик погиб?

— Ничего не думаю, Грэг! Я была слишком молода и…

— Бестолкова. Если б я тогда отдал брату шкатулку, твоему Громму не на что было надеяться. Вряд ли опальный волшебник жив…

— Грэг! У меня и в мыслях не было!

— Неважно. Пойми, виконт Горроу гордился славой первого сердцееда и дуэлянта. Его кипучая энергия и страсть нуждалась в битвах, только в них он находил наслаждение!

Граф в сердцах сломал деревянную указку, которую до этого безотчётно вытянул из чехла рядом с картой герцогства. Бросил обломки на стол и продолжил, стараясь взять шутливый тон:

— Пустоголовые дамочки как одна были влюблены в него и даже ревновали к слухам о мнимых похождениях. Ведь он был красив! Красив, как твой Громм.

— Да. Мой мальчик похож на дядю.

Сестра вздрогнула, когда Грэг очень громко и резко рассмеялся.

— Наверное, ледяное сердце наследуют красавцы, — пояснил он своё неожиданное веселье, — а моя глупая жена ещё расстраивалась, что наш сын не так хорош, как двоюродный брат.

Собеседники помолчали, разглядывая портрет супруга и сына Эмми, где Громм изображён ещё отроком. Картину в своё время заказали знаменитому живописцу, который работал по большей части с особами королевской фамилии, и заплатили за неё баснословную сумму. Полотно было предметом гордости герцогини и бросалось в глаза из любой точки кабинета. Сейчас портрет казался несчастной матери укором в том обмане, которому она была причиной.

— Хорошо, что супруг не дожил, — всхлипнула герцогиня, — он не простил бы Горроу.

— Не волнуйся, дорогая, всё устроится. Пиши письмо Громму. Убеди его принять лекарство. И я напишу, разъясню особенности. Завтра отправлю надёжного человека в Эдунский замок, при нём будет шкатулка и моё письмо, за твоим посланием он заедет к тебе. Постарайся к утру закончить. Всё, мне пора!

Граф подошёл к двери и резко открыл.

— А это кто здесь?

В проходе стояла рыжеволосая горничная с подносом в руках. Она присела в реверансе и потупила взор.

— Принесла чай госпоже и гостю, милорд, — с дрожью в голосе сказала девица и перешагнула порог, боясь поднять глаза.

Грэг Горроу взял с подноса чашку, наполнил её из чайничка, сделал глоток и поморщился.

— Остыл! — он поставил чашку обратно. — Зачем ты, негодница, холодный чай несла?

— Простите! — служанка попятилась и бросилась вон.

— Ну и слуги у тебя! — пожал плечами граф и скорчил брезгливую гримасу.

— Эта новенькая. Я здесь всего два дня, не могла же я везти с собой всю прислугу!

— Ладно, — Грэг остановил поток оправданий, показав сестре открытую ладонь. — Прощай, дорогая. Помни, к утру письмо Громму должно быть готово. Поторопись!

Проводив брата, Эмми Эдуан подошла к стене, на которой висел портрет мужа и сына. Постояла, разглядывая картину, тронула пальчиком изображение тёмно-русых кудрей юного Громма, подавила желание поцеловать их, вздохнула и пошла к письменному столу.

3. Барон

Барон Данетц, о котором вспоминали сегодня граф Горроу и герцогиня Эдуан, уже готовился ко сну, когда ему доложили о визите незнакомки. Слуга принёс барону перстень-пароль. Пришла шпионка, которую Данетц внедрил во дворец Эдуанов. Шагнувший за порог зрелости мужчина надел синий расшитый шёлком халат поверх ночной рубахи, в которую уже успел облачиться, уселся за стол и велел позвать «даму». Перстень он положил перед собой.

Вскоре в кабинет вошла та самая рыженькая горничная, что подавала остывший чай герцогине Эдуан во время беседы хозяйки с гостем. Девушка замялась у двери, потом заметила ценную безделушку, кинулась к столу и схватила её. Барон усмехнулся:

— Если ты сообщишь что-то стоящее, я щедро заплачу.

— Я слышала их разговор! Госпожи с её братом. Они обсуждали тайну семьи Горроу.

— Какую ещё тайну? — напрягся Данетц.

Девица облизала пересохшие губы, приосанилась и объявила:

— Болезнь! Наследственная! Ледяное…

— Сердце, — простонал мужчина, — она говорила правду! Я осёл.

Шпионка испуганно расширила глаза, не зная, продолжать ли рассказ. Барон встал, зашёл за ширму и вернулся со стаканчиком крепкого напитка. Залпом выпил, постоял и кивнул, ожидая услышать ещё что-то полезное для себя. Новая горничная герцогини Эдуан рассказала всё, что слышала, стоя с остывающим чаем. Девчонка заслужила вознаграждение! Получив свою монету, рыжеволосая простушка раскраснелась и чуть не бросилась целовать руки благодетеля, но тот указал ей на дверь, хотел обмозговать новость без помех.

Вот он! Час мести. Барон не уснул этой ночью, размышляя. Времени не так много, надо всё делать быстро. Годами он подкрадывался к Горроу и не мог найти уязвимое место. Даже смерть молодого виконта, заколотого Данетцем, не слишком огорчила это семейство. Новый удар они так легко не снесут! Ледяной красавчик Громм умрёт, а его наследство достанется племяннице барона. Он, Данетц, будет управлять землями герцога, а Эмми с дочками пусть отправляется под крылышко Грэга!

Племянница барона Данетца Луззи осталась сиротой в десятилетнем возрасте. На карету Стоунов напали разбойники. Ограбили, убили родителей девочки и прислугу. Луззи по какой-то причине пожалели, даже не сняли ценный медальон с её шейки. Быть может, испуганный взгляд голубых глаз размягчил бандитов, но маленькая Стоун осталась в живых одна из всей семьи, долго скиталась, пока не нашла дядю Данетца, который признал в ней дочь своей сестры по фамильному медальону. Барон вдовствовал, он отдал девочку в пансион при монастыре, куда ежегодно перечислял положенные на содержание воспитанницы средства. Достигнув совершеннолетия, Луззи Стоун переехала в дом Данетца, где поселилась в ожидании замужества. Ей приходилось полностью полагаться на волю дядюшки, других родственников и собственных средств у неё не было.

Наутро после бессонной ночи барон вызвал девушку к себе в кабинет.

— Твоя судьба решена, Луззи, — сказал он в ответ на приветствие, — ты станешь герцогиней Эдуан.

— Вы о Громме Эдуане, дядя? — смутилась будущая невеста.

— Он тебе не нравится?

— Как такое возможно! Молодей герцог нравится всем. Боюсь, я среди его поклонниц не лучшая.

— Ты не поклонница, Луззи! Ты его избранница. Безусловно, станешь ею!

Девушка натянуто улыбалась, глядя на барона. Она не верила своему «счастью». Лиззи не раз слышала душераздирающие истории о том, как Эдуан своей холодностью доводил до обморока влюблённых девиц, как оставлял без внимания просьбы собственной матери, желающей познакомить его с той или другой достойной барышней. Предположить, что этот бездушный красавец обратит благосклонное внимание на девушку, не обладающую особыми достоинствами, было бы слишком легкомысленно. Луззи считала себя если не дурнушкой, то невзрачной серой мышкой, да ещё с дефектом на лице — пигментным пятном бледно-коричневого цвета, которое она трогала пальчиком в минуты волнения.

Данетц не заметил ни ироничного выражения лица племянницы, ни её тона. Он уверенным жестом протянул ей пакет:

— Вот письмо, прочтёшь в дороге. Запомни всё до последней буквы и уничтожь.

— Мы едем к Эдуанам?

— Ты едешь. Верные мне люди будут сопровождать тебя, я им всё объяснил. Представишься беглянкой. Моё имя не произносить! Опекун якобы хочет насильно отдать тебя замуж за старика, ты ищешь помощи у герцога. Уверен, его благородная душа снизойдёт до того, чтобы предложить убежище несчастной леди.

— Одно дело дать убежище, другое — жениться. Громм ни одну женщину и взглядом не удостаивал. Девочки рассказывали…

Барон прервал племянницу, приподняв двумя пальцами её подбородок. Луззи пришлось встать на цыпочки.

— Это болезнь. Ледяное сердце. Не думай о пустяках. Прочтёшь письмо и сделаешь всё, как там указано! Доверься мне. Ты станешь герцогиней Эдуан, твой сын — герцогом. Я, пока наследник мал, буду помогать тебе.

— Дядя! — сердце девушке участило удары, тон Данетца напугал её. — Я слышала, что мужчины с такой болезнью даже если и женятся, детей не имеют.

— Кто сказал, что это будет ребёнок Громма? Мы найдём подходящего младенца, тебе и рожать не придётся.

— Но герцог не согласится!

— К тому времени ты станешь вдовой.

— Вдовой? А родные? — Луззи не скрывала слёз.

— Я всё продумал, девочка. Мы воспитаем достойного потомка рода Эдуанов, не отягощённого наследственностью Горроу! Иди! Пора в путь!

— Милорд, мне трудно понять вас. Возможно, я увижу в письме объяснения столь жестокого намерения в отношении герцога…

— Хочешь знать причины? Слушай, — Данетц повернулся спиной к племяннице и встал у окна.

Несколько мгновений было тихо, только муха жужжала и билась о стекло, наводя на Луззи тоску этим безнадёжным стремлением улететь. Девушка уже хотела выйти из комнаты, неправильно истолковав дядино молчание, но он заговорил:

— Она была ангелом, моя милая юная жена. Умоляла не верить сплетням. Клялась, что ни одного взгляда не дарила молодому Горроу. Ни ему, ни кому-либо другому.

Плечи барона дрожали, Луззи показалось, что он плачет, но голос оставался твёрдым:

— Я кидался на каждого, кто шептал за моей спиной! Пятерым сплетникам укоротил их поганые языки, но не верил ей. Моей обожаемой Ласточке. Этот красавчик смеялся мне в лицо, когда я убивал его… Не признался, что их связи не могло быть.

Данетц стукнул кулаком по стене, наклонил голову и чуть тише продолжил:

— Горроу хотели слухов о похождениях виконта, чтобы скрыть правду, проклятье семьи — ледяное сердце. Иначе милые сестрицы больного остались бы в девках! На них проклятье. Проклятье! — он как будто заговаривался. — Это они скрыли. Эмми Горроу заполучила герцога Эдуана, а моя невинная супруга выпила яд, страдая от презрения гордого, глупого мужа. Она погибла, и ребёнок не увидел жизни. Почему она сделала это? Боялась, что я не поверю в своё отцовство?

Луззи, опустив голову, пошла к двери.

— Да! Вот ещё что! — остановил её властный голос. — Помни! Если не справишься, я лишу тебя опеки. Ни за кого другого замуж тебе не выйти, приданого не увидишь!

Девушка оглянулась, сверкнув льдинками глаз:

— Надеюсь, вы не поручите мне собственноручно убивать мужа?

Она вышла, не дожидаясь ответа. Барон смеялся.

Этот смех, жёсткий, как скрежет осыпающихся со скалы камней, долго стоял в ушах леди Стоун. В дороге она не сразу вскрыла конверт, ей всё чудился смех дяди, казалось, он опять зазвучит, едва покажутся выведенные его рукой буквы.

Неужели красавец герцог болен? Эдуан до сих пор ни с кем не помолвлен, так что предположения возникли не на пустом месте, но ведь он ещё молод. Луззи хотела думать, что слухи неверны, отвергнутые невесты распространяют их со злости.

Девушка вспомнила, как одна из воспитательниц приюта рассказала о проклятье ледяного сердца. Говорила она таинственно, шёпотом, поминутно прикладывая палец к губам и округляя глаза. Юные слушательницы нисколько не сомневались в правдивости каждого слова, отчего сердца их трепетали осиновыми листочками. Легенда эта вспомнилась в мельчайших подробностях, как будто Луззи внимала ей накануне перед сном.

Давным-давно это случилось. Наследник королевского трона выбирал себе невесту. Главных претенденток две — красивые образованные дочери влиятельных аристократов. Отцу одной из них, к слову сказать, прапрабабки нынешнего короля, кто-то подкупленный из дворцовой прислуги донёс, что принц намерен выбрать соперницу. На несколько дней огорчённая девушка исчезла из Колуи, в свете шептались, что леди покончила с собой. Как и когда она вернулась, никто не заметил, но незадолго до этого во дворец примчалась карета с гербом её отца. В карете той, поговаривали, сидела ведьма из-за дальних гор. Что привело изгнанницу в августейшее семейство? Народ судачил на всех углах, аристократы не брезговали молвой, надеясь разузнать подробности. Ненадолго задержалась ведьма в столице, в тот же день отправилась за свои горы. Однако визит её повлиял на выбор принца.

Не скоро нашлось объяснение. Только самые близкие вельможи знали причину. Ведьма поведала королю о проклятье ледяного сердца: та девушка, которую хотел взять в жёны наследник, не сможет родить мальчика, королевский род пресечется. Рисковать не стали, принц женился на другой. Однако отвергнутая невеста вскоре вышла замуж и благополучно родила сына. Принц негодовал, его обманули, как последнего простака! Молодой жене, родившей к тому времени девочку, пришлось пережить неприятные годы, только родив ему сына, она вновь стала желанной и любимой. А спустя двадцать лет король убедился, что угрозы ведьмы не были пустыми.

— Как?

— Почему?

— Как он понял это? — расспрашивали любопытные девочки воспитательницу.

— Об этом вам ещё рано знать, — сердито говорила та, — не просите, не скажу. Да только род того вельможи, что женился на бывшей невесте короля, прекратился на его сыне. На бедную женщину наложили проклятье ледяного сердца, и она передала его своим семи дочерям, а те своим.

— Почему эта колдунья такая злая? Зачем было проклинать весь род! — гневно возмутилась подруга Луззи.

— Говорили, ведьма и сама была не из простых. Спустя почти два века разве узнаешь, что да как.

Леди Стоун вернул к действительности голос её служанки:

— Госпожа! Вы закапали слезами весь конверт. Бумага вот-вот насквозь промокнет.

— Спасибо, Далле, — Луззи вытерла лицо поданным платком и распечатала письмо. Надо прочесть, дядя велел выучить наизусть; если она продолжит вспоминать детство, доберётся до замка, так и не запомнив указаний опекуна.

4. Крепость

Целый день герцог Эдуан посвятил главной башне замка. Пусть вероятность осады мала, но исключать её нельзя, поэтому молодой господин не ленился устраивать проверки. Он помнил то время, когда замок осаждали в последний раз. Это случилось пятнадцать лет назад. Семилетний маркиз рвался из покоев матери, где его заперли. Он страстно хотел подняться на стены, увидеть врагов, пускать в них стрелы, сбрасывать камни. Напуганная Эмми едва не связала Громма. Она уговаривала, плакала, повышала голос до крика, в конце концов через прислугу обратилась за помощью к мужу. Тот выбрал время, чтобы забежать на жилой этаж башни и, обняв сына, поручил ему оберегать маму, защищать подступы к её комнатам ценой своей мальчишеской жизни.

— Враги могут ворваться в башню? — изумился Громм.

— Только в случае предательства, — ответил отец, — тогда мы будем биться за каждую ступеньку лестницы.

— Надеюсь, этого не случится, — проговорила Эмми, успокаивая сына.

— Я хочу увидеть битву, — ответил ей мальчик.

— Запомни хорошенько, мой отважный маркиз, — строго сказал герцог Эдуан, — твоя лучшая битва та, которую ты смог предотвратить!

На помощь крепости Эдуанов пришли королевские войска, и враги отступили с большими потерями. Будущий герцог довольствовался тем, что видел из главной башни: сначала людские волны накатывали на крепостные стены, а потом отхлынули от них.