Inspiraveris

Всем тем, кто покинул нас…

Пусть покоятся с миром…

Наша любовь достигнет их, где бы они ни были…

Душам, что оберегают нас в этом мире…

Unum

Темно. Я едва могу различить, куда ступаю. Сырые стены вокруг. Под моими босыми ногами острые камни и вода, но я зачем-то иду вперёд. Холодно. Кожа покрывается мурашками, обнимаю себя руками. Не знаю, где я и, как попала в этот тоннель. Словно запрограммированная, я следую за чьей-то тенью, мелькающей впереди. Нет желания оглянуться, ощущаю спиной, что за мной наблюдают. Кто?

— Аурелия, я жду тебя, — раздаётся глубокий хриплый голос на необычном языке, заполняющий всё маленькое пространство. Но я понимаю его, буквально каждый звук, хотя разум отрицает такое открытие. Ледяное дыхание дотрагивается до моей яростно бьющейся вены на шее, а сердце бешено бьётся в груди, заполняя шумом голову.

Кричу от страха, и меня вырывает из сна.

Я открываю глаза, хватаясь за грудь, где бешено скачет сердце, и сажусь на постели.

Быстрое дыхание, и капельки холодного пота покрывают моё тело.

— Всего лишь сон, — шепчу, убеждая себя и делая глубокий вздох, пока сердце продолжает испуганно колотиться внутри. Стираю с лица влагу ладонями.

Бросаю взгляд на светящиеся часы на тумбочке и запускаю руку в волосы, падая обратно на постель.

Четыре утра! Четыре чёртовых утра, и мне теперь больше не заснуть. Я боюсь снова погружаться во тьму. Я устала от неё. Надоела эта невозможность отдохнуть без тёмных снов.

Со дня моего восемнадцатилетия кроме голоса в голове, зовущего меня по имени, появились странные сны, терзающие меня каждую ночь. Тридцать пять дней я сплю по три — четыре часа, пока не подскакиваю, как сегодня, от инстинктивного страха, присущего любому живому существу. И всегда одно и то же: тёмный каменный коридор и некто, ведущий меня.

Я поднимаюсь с постели, потому что меня раздражает то, что мне нельзя спать, а подушка такая мягкая, там так тепло и уютно…

Цокнув, подхожу к окну, смотря на тёмную улицу и на погрузившиеся во мрак дома наших соседей.

Хорошо им никакой шизофренией не страдают, в отличие от меня. Даже заняться нечем, уроки все сделаны, а за латынь даже садиться не хочу. Возможно, если прекращу это увлечение, то все потухнет? Ведь этот человек или же не знаю кто, который так ярко врывается в мою голову, произносит слова именно на этом языке. Из-за него я выудила из городской библиотеки книгу, ладно, украла, и теперь затёрла её до дыр.

— Хватит, — мотаю головой и подхватываю со стула толстовку, натягивая на топик.

Я уже привыкла к постоянной мрачной погоде и невозможности позагорать, ведь даже в летние месяцы у нас отметка термометра не поднимается выше восемнадцати градусов. Наш закрытый город под названием Эллиаде, в честь Мирча Элиаде знаменитого писателя и исследователя мифологии, находится в горах рядом с границей Трансильвании. Нашего поселения даже нет на карте Румынии, но мы существуем за высокими стенами и многочисленной охраной. Наш народ имеет свою религиозную культуру и обряды, школы и университет. Мы учимся, работаем, выходим замуж и умираем только тут. Некоторые из нас уезжают за пределы, но они становятся неверными изгнанниками, забытыми для всех, которых более не примут их семьи. Да они и не желают возвращаться в эти стены.

Отчего так происходит? Жители и старейшины нашего города считают, что остальной мир теряет свою культуру и ценности. Забывает предков и не чтит память. Деградирует в животных, ставит на первое место материальные блага. У нас нет бедных и бездомных. Да, есть ранг жителей выше по статусу, но это несколько семей основателей этого города. Цены фиксированы, также в обиходе талоны, которые выдаются семьям для питания каждую неделю. Желать большего запрещено. Мне это, вообще, непозволительно, потому что моя мама — мэр города, и входит в Совет Министров, а наши предки были в числе тех, кто строил этот город и устанавливал законы и правила. Нас немного, но достаточно, чтобы видеть новые лица каждый день. Кафе, рестораны, церковь, светские рауты и приглашённые исполнители классической музыки — размеренная жизнь ещё ни разу не нарушалась. А иногда так хочется чего-то интересного, но это я могу увидеть только в интернете. Конечно, у нас есть современная техника, ноутбуки и телевидение, но многие сайты для нас заблокированы. Никакой порнографии, насилия, — всего, что может повредить разум подрастающего поколения. По телевизору транслируются исторические открытия, национальная музыка, старые классические фильмы, уроки кулинарии. Мобильной связи у нас нет, только обычная стационарная. Но и это не так замечается тут, потому что мы можем увидеться каждое воскресенье в церкви.

Я выхожу из своей спальни, медленно и в темноте двигаюсь на кухню, чтобы занять себя хоть чем-то. Открыв холодильник, равнодушным взглядом осматриваю заполненные полки овощами и захлопываю его, так и не найдя хоть что-то интересное.

— Лия, ты почему не спишь? — позади раздаётся мягкий мамин голос. Я оборачиваюсь, когда она щёлкает выключателем, и небольшая столовая озаряется приглушённым светом.

— Привет, да вот, захотелось воды, — пожимаю плечами, доставая стакан из посудомоечной машины.

— А ты только пришла? — спрашиваю я.

— Да, и уже ухожу, — она тяжело вздыхает и садится на стул.

— Много дел? — набираю воды в стакан и прохожу к столику, опускаясь рядом с ней.

— Мне необходимо уехать в Брашов. Ты остаёшься с Ионой, — говорит мама, а я закатываю глаза.

Да, только совету позволено выезжать за пределы, и, вообще, свободно передвигаться, привозить новинки современного мира, и рассказывать об открытиях, хотя это можно и в интернете найти. Так я заказываю маме всевозможные вещи и книги, которые она с радостью привозит. Ладно, не все, но большинство. Из современного мира мы узнаем о лекарствах, заполняем наши запасы на зиму и продолжаем жить.

— Когда ты её видела? — мама задумчиво постукивает длинными ногтями по столу, и я потираю лоб, дабы припомнить этот день, когда моя бабушка, запрещающая себя так называть, была дома.

— Дня два назад, а может быть, и три, — пожимая плечами, смотрю в голубые глаза матери.

В который раз удивляюсь её идеальной красоте. Ей никак не дашь тридцать шесть лет, максимум двадцать пять. Чёрные, как и у меня, волосы элегантно заколоты. Острые, даже хищные черты лица всегда привлекают наших мужчин. У неё нет отбоя от кавалеров, но она их просто игнорирует, все ещё помня, что сделал отец. Он бросил нас, уехал и стал изгнанным, когда мне не было и года. Раны на её сердце до сих пор не зажили, а я старалась не напоминать об этом. Да и она мэр, образец для подражания.

— Она слишком много работает, — качает мама головой, а я тихо смеюсь, ставя стакан на стол.

— Больница — её дом, а тут всего лишь место, где она переодевается, — хмыкаю я.

— Ладно, присмотри за ней. В её возрасте надо бы отдыхать.

— Мам, да глупости, эта молодая козочка фору даст нашим атлетам. Ей пятьдесят три, а она заигрывает даже с моими сверстниками на общих собраниях, — хихикаю я.

— Такая она у нас, — мама смеётся от моего замечания, и я наслаждаюсь этими редкими минутами, когда мы видимся и можем поболтать. В последнее время она очень занята, много дел и, я надеюсь, что все же встречается с кем-то.

— Мам, а можно спросить тебя, как врача? — интересуюсь, отводя взгляд от её пронзительных глаз.

— Конечно, милая, тебя что-то беспокоит? Болезненные месячные или ты залетела?

— Ма! — возмущаюсь, поднимая голову и встречаясь с весёлыми серебристыми искорками в глубине глаз.

— Шучу, рассказывай, у меня есть ещё время.

— Скажи, когда ты слышишь что-то в голове, это означает, пора обратиться к психологу? — глубоко вздохнув, спрашиваю я.

— А ты что-то слышишь? Что именно? — я чувствую, как она подаётся вперёд и сглатываю от неизвестно откуда проснувшегося страха.

Что-то подсказывает мне, что лучше свои ночные похождения во сне держать в тайне.

— Не я, Рима. Она рассказывала мне вчера, что она слышит голос, вроде как зовущий её. Мужской голос. По мне, так у неё просто гормоны играют, но она попросила спросить тебя, только чтобы это осталось между нами. Ты ведь знаешь, насколько её родители ограничены, а ты у меня супер, — свободно лгу я, слабо улыбаясь нахмуренной маме.

— Да, с ними ничего не поделаешь. Надо научиться понимать подростков. И то, что происходит с Римой странно. Возможно, она слишком впечатлительна, начиталась чего-то. Ей следует сходить к пастору, пусть он очистит её душу. Если же не получится освободиться от этого, то пригласи её к нам. Возможно, она так пытается привлечь к себе внимание. Я поговорю с ней, — советует мама, и я даже не сомневалась в таком ответе.

— И я это ей сказала, но она уже придумала целый сюжет в стиле опасной любви с неким призраком графа, или того хуже вампиром, вроде Дракулы. Да и, вообще, у неё много сценариев для объяснений, — продолжаю я свою игру, и мама усмехается от моих слов.

— Девочки, вы смотрите слишком много фильмов, которые мы запрещаем. Ты же знаешь, Лия, лучше, чем остальной мир, что никакого Дракулы не было. Байки, да и только. Даже замок его выдумали и зарабатывают на туристах деньги. Перековеркали нашу историю, и радуются, продолжая забивать умы молодёжи. Вот поэтому мы живём тут, чтобы обезопасить наших детей от всего этого бреда. Румыния прекрасная страна, не имеющая никаких паранормальных существ. И ты, дорогая, уж отведи Риму на службу и проследи, чтобы она все же сходила на исповедь, — в голосе матери появляются раздражительные нотки, и я уже жалею, что завела этот разговор.

— Ладно, в воскресенье сходим, — закатываю глаза и встаю, собираясь уйти и что-нибудь почитать.

— Лия, — окликает меня мама, когда я выливаю воду в раковину и поворачиваюсь к ней.

— Да?

— А ты ничего не слышишь? — она встаёт и подходит к барной стойке, облокачиваясь на неё.

— Нет, конечно, и что мне слышать?! Это же просто мечты шизофреника, — фыркая, оставляю бокал в раковине.

— Мы так редко разговариваем в последнее время, предстоит Хэллоуин. И в этом году мы планируем очень яркое шоу. Как раз я буду договариваться об огненном представлении, новой группе музыкантов.

— Здорово, — бесцветно говорю я.

— А мальчики? Ты уже встречаешься с кем-то?

— Вообще-то, у нас женская школа. Откуда там мальчикам взяться? Да и правила ты прекрасно знаешь. И вряд ли они на меня посмотрят, — расстроено вздыхаю я.

— Почему вряд ли? — изумляется она.

— Да брось, посмотри на меня. Я обычная, а мальчиков моего возраста не так много, и они выбирают себе красоток, причём блондинок. Да и мне они неинтересны, — всплёскиваю руками, а мама жмурится и смеётся.

— Не волнуйся, наступит время, и мужчины оценят твою эксклюзивность. Нас мало, но зато все брюнетки имеют хорошее положение в обществе.

— Мам, нас всего восемь. Восемь темноволосых женщин во всём городе. Как будто сюда партию белобрысых завезли, и они расплодились, — кривлюсь я.

— Просто ген светловолосых сильнее у женщин, чем у наших мужчин. Они носители, ты знаешь эту особенность. Они слабее, чем темноволосые. Чаще болеют и слишком уж податливы для мужчин. Да и ты сама видишь, эти особи совершенно не умеют жить, все приходится делать нам — женщинам. А у темноволосых намного больше серого вещества. Теперь отправляйся спать. Завтра не забудь, после занятий у тебя помощь в конюшне, после неё пение в церковном хоре и…

— И моя смерть, — заканчиваю я, выпуская воздух сквозь губы, и мама смеётся, потрепав меня по волосам.

— Не торопись туда, родная, там ещё больше проблем, чем среди живых. И ты не избежишь похода к врачу, то есть к твоей бабушке, даже если и решишь познакомиться со смертью. Выслушаешь целую лекцию перед отходом в мир иной, от которой захочется снова умереть, — она шутливо грозит пальцем, а я уже не могу не смеяться, наслаждаясь её присутствуем дома.

— Ладно, ладно. Хорошей ночи, ма, и лёгкой поездки. Привези мне новый айфон, — прошу я, и она улыбается, кивая мне.

— Спасибо, скоро встретимся. Если что-то захочешь ещё, отправь мне е-мейл, — подхватив дорожную сумку, она выходит из дома.

Снова эта тишина вокруг меня, и я возвращаюсь в свои мысли, пытаясь сама понять, что за фильм так на меня подействовал. Боюсь спать, честно боюсь даже ложиться в постель, только бы избежать этого тоннеля, который ждёт меня в забытьи.

Включив на столе лампу, подхожу к кровати и подхватываю деревянную дощечку, где лежит мой клад. Выудив оттуда потрепанную фотографию, сажусь на пол и провожу пальцем по изображённому мужчине. Мой папа. Светловолосый, не сказала бы, что красив, а обычный. Со светлыми глазами и тонкими губами, упрямо поджатыми, и весь его облик на этом фото говорит, что не любит он фотографироваться. Я совершенно на него не похожа. Ни капли. Во мне есть что-то от матери, от бабушки, но не от него. Эту фотографию я нашла в спальне мамы, куда она запрещает мне заходить. Да и тот факт, что у нас даже фотокамер нет, они запрещены, как и любое упоминание о нашем существовании, уж очень засел у меня в голове. Но моё любопытство и желание увидеть что-то эдакое превысили здравый смысл. Её спальня не отличалась ни от бабушкиной, ни от моей. Классический и европейский стиль, но в камине я заметила это фото и не дала ему быть сожжённым. Хоть какое-то представление об отце хотелось иметь.

Немного подержав фотокарточку в руках, прячу её обратно и закрываю дощечкой. Хотела бы я найти его? Нет. Ведь такое желание бы означало стать изгнанной. А я жизни без мамы не представляю, да и не нужно мне это. Как и любой девочке, выросшей без отца, всегда хочется хотя бы представлять его. Так и мне. Тем более я обожаю наш город, эти горы, которые никто не видел. Первозданную природу и свободу даже за стеной от мира. А что ещё нужно?

Встав с пола и оставив эти мысли под дощечкой, подхожу к столу и сажусь за него, чтобы прочитать новости из большого мира в интернете. Только бы не спать. Спать теперь запрещено.

Duo

— Господи, как холодно! Зачем нас собрали? — недовольно бурчит Рима, стоя рядом со мной и чуть ли, не прыгая на месте.

— Не знаю. Может быть, очередное соревнование? — предполагаю, натягивая капюшон.

— А мы тут каким боком? Лучше бы в библиотеку пошли. Говорят, что завезли новую партию любовных романов, — карие глаза белокурой подруги радостно светятся от новостей.

— Если бы не эта сходка, то я бы с удовольствием. Но обещала помочь в конюшне, а потом у меня репетиция в хоре, — печально отвечаю ей, дуя на руки в перчатках.

— Вот так всегда, — обиженно тянет она.

Я оставляю это замечание без комментариев. Люблю помогать и быть чем-то занятой, хотя дополнительных курсов у меня множество. Мама хочет вырастить уникума, да я и не сопротивляюсь.

Черт, так холодно! Только близится конец октября, а морозный воздух уже оповещает о приближении суровой зимы.

Толпа девушек от среднего до старшего потока создаёт гул на улице на площадке позади нашей школы. Нас немного, но возмущения слышны тут и там. Это странно, потому что раньше нас всех не выводили из здания во время уроков. Да ещё и не заставляли трястись от ледяного ветра, который знаком всем жителям нашего города. Но мы стоим и ждём непонятно чего.

— Дорогие мои, тише, — раздаётся громогласный и немного грубоватый голос нашего директора. Мы поворачиваемся в сторону полной седовласой женщины в лёгком пальто.

— Мы приносим свои извинения за этот инцидент. Но у нас для вас интересная новость, — продолжает она в микрофон. Замечаю рядом стоящего с ней темноволосого мужчину, которого я не припомню. Он нервно поправляет очки в темной оправе и даже опасливо смотрит на юных представительниц прекрасного пола.

— Дело в том, что мы решили отобрать среди вас несколько учащихся для похода в горы на следующий уикенд. Вас будет сопровождать наш коллега из Школы Стефана — профессор Вéлиш. Это будет путешествие в историю естествознания и раскопок к разрушенному замку Арджéш. От нашей школы туда отправятся пять девочек. И сейчас мы назовём их, прошу избранных подойти к нам, — раздаются аплодисменты и улюлюканья, ведь старшую школу мальчики интересуют больше, чем какие-то раскопки. А возможность познакомиться с выдающимися — невероятная удача. Все родители присутствующих тут знакомы с законами нашего города. Потеря девственности и распутство до брака — грех и клеймо пожизненно. Поэтому многие из нас, девушек, стараются не особо приближаться к парням, но все же запретный плод сладок. Всегда есть возможность обойти и сбежать в ночи с кавалером, чтобы целоваться где-нибудь в лесу.

— Мария Нéфу, — блондинка из старшей школы последнего параллельного потока гордо выходит вперёд, откинув длинную косу за спину, улыбаясь, подходит к директору и профессору.

Мы с Римой переглядываемся и закатываем глаза, тихо хихикая.

— Дана Крупéц, — девочка из средней школы и восьмого уровня нашей системы образования с буйными светлыми кудрями выбегает из толпы подружек, оставляя после себя хохот, и уже смущённо идёт к месту назначения.

— Янина Грóмец, — видимо, подружка первой. Ведь хихикать и держаться за руки они стали тут же.

— Оана Улúч, — конечно, как же без дочери директрисы.

— И последняя, Аурелия Браилиáну.

До меня только через некоторое время доходит, что называют моё имя. Но я не увлекаюсь этим всем!

— Иди, — за рукав меня вытаскивает Рима, что я чуть ли не падаю, путаясь в ногах. Зло, бросив взгляд на смеющихся девочек из класса, иду к этой толпе, раздраженно смотря на миссис Улич. Встаю за девочками, но ловлю заинтересованный взгляд профессора Вéлиш. Конечно, все из-за волос, виднеющихся яркими мазками двух кос на бежевом пуховике. Да, я одна единственная в школе имею черный цвет, и это приводит меня в ещё большее недовольство. Рыжеволосых и белокурых пруд пруди, а я, как обычно, отличилась. И почему? Уверена, из-за мамы и её положения в этом городе. Только вот моя мама неподкупна, и я создам только проблемы.

Даже не слушаю, что говорит директриса, только полыхаю внутри от злости и некоего даже обидного чувства, что меня выбирают не за заслуги. А ведь я хорошо пою и отлично справляюсь с литературой, пишу иногда стихи. Но ненавижу копаться в земле. Просто терпеть не могу, как мама и бабушка. Надо будет написать маме по электронной почте, чтобы она отмазала меня от этой «прогулки». Вот не хочу, и все!

Кто-то толкает меня, что я оступаюсь и лечу спиной прямо в чьи-то руки, крепко поймавшие меня. Моргаю от неожиданности и слышу смех старших девочек, довольно идущих за миссис Улич куда-то.

— С вами все в порядке, госпожа Браилиану? — мужской голос раздаётся прямо над ухом, да так громко, что я жмурюсь и встаю на ноги. Торопливо поправляю одежду, поворачиваясь к профессору Вéлиш. Мужчина смотрит на меня сверху вниз, выдавливаю улыбку, быстро кивая.

— Да. Простите, задумалась, — отвечаю, вновь водружая на голову капюшон.

— Тогда пойдёмте в кабинет, — он указывает рукой в сторону школы.

Бросаю взгляд на Риму, мимикой показывает, чтобы я ей все рассказала. Киваю, иду рядом с мужчиной, косо наблюдающим за мной. Странный какой-то. Может быть, новичок? Хотя вряд ли. И он должен знать, кто я и почему у меня тёмные волосы.

Мы молча проходим по многочисленным коридорам, чтобы перейти в третий корпус, где располагается кабинет директора и приемная. По пути все же снимаю перчатки и шапку, пряча все в карманы.

Когда мы заходим в кабинет, то все уже сидят на стульях, как примерные ученицы и ожидают только нас. Присаживаюсь рядом с Оаной, моей одноклассницей. Она не отрывает обожающего взгляда от матери.

— Девочки, мои дорогие и любимые, поздравляю вас. Но без лишних слов. В приёмной возьмите разрешение на этот поход, которое должны подписать ваши родители…

— Но… — перебиваю я миссис Улúч, поднимая руку. Она недовольно переводит на меня взгляд.

— Мисс Браилиану, наказание — помочь в школьной библиотеке завтра после занятий. А теперь слушаю вас, — резко говорит она. И вот заслужила разве? Ни черта!

— За что? — изумляюсь, обиженно поджимая губы.

— За поведение на этой неделе оценка неудовлетворительно, не думаю…

— Да за что?! Я всего лишь хотела сказать, что моя мама не может подписать эту бумагу! Она уехала! — уже подскакиваю со стула, который с грохотом падает позади меня.

— Останетесь после собрания. Остальным все ясно? — не придавая значения моим словам, обращается она к присутствующим, некоторые из них, а точнее, те две дуры, толкнувшие меня, ехидно улыбаются, кивая.

Я просто в бешенстве за такое показательное выступление. Ладно, провинилась. Но сейчас я не согласна с этим!

Мы остаёмся одни в кабинете, если не считать профессора Вéлиша, расположившегося в дальнем углу и, кажется, вообще, задремавшего.

— Мисс Браилиану, ваше поведение оскорбительно! Перебивать старших, тем более вашего директора, — миссис Улúч активно жестикулирует руками, выходя из-за стола, — уму не постижимо! Объяснительную будете писать сейчас же, и ваше наказание удваивается! Четверг и пятницу вы работаете на благо школы и заменяете одну из наших уборщиц!

Открываю рот от её слов. Я ни разу не получала такой нагоняй от неё! Ни разу! Я всегда вежливая и милая с людьми! Всегда! А тут… да я… да она! Дура!

— Есть, что сказать? — она оглядывает пренебрежительным взглядом меня с ног до головы.

— Да, есть. Можете ещё наказание придумать для меня, но я отказываюсь от такой замечательной возможности в связи с отсутствием моего единственного родителя. Объяснительную на это тоже напишу. До свидания, — не сдерживаю злость и гнев, клокочущий во мне, вылетаю из кабинета, красноречиво хлопая дверью.

Да она вывела меня из себя. Такого отношения к себе я ещё в жизни не встречала, тем более ни за что.

Подхожу к молодой женщине, бурча про объяснительные. Мне выдают лист бумаги и ручку. Незамедлительно своим корявым почерком пишу все, что думаю об этом. Ладно, не все, но многое. И маме расскажу! Вот, как самая, что ни на есть ябеда, возьму и расскажу. Ни разу не пользовалась своим положением, но сейчас обида затмевает разум. Хочется просто расплакаться от несправедливости и унижения.

В итоге, вместо того, чтобы отправиться по своим делам, два часа драю полы в кабинетах первого корпуса. Руки болят, а спину ломит от этого. Но все же решаю поднять себе настроение и пока одеваюсь, понимаю, что на рейсовый автобус до конюшни я опоздала, а машину не вожу. Мама запрещает даже думать об этом. Наших девушек возят шофёры или же мы пользуемся общественным транспортом. А так как шофёра у нас тоже нет, то выход один — идти пешком. Прогуляюсь и немного остыну, ведь до сих пор горю внутри от злости.

Набросив на голову капюшон, повесив рюкзак за спину, выхожу из школы, направляясь к воротам. Поднимаю голову, смотря на тёмное, практически давящее своей чернотой небо с миллионом звёзд. Безумно красиво, мрачно красиво.

— Аурелия, — голос, словно из воздуха, появляется позади меня. Испуганно оборачиваюсь, но только тёмные резные ворота и ни души.

Закрываю глаза, начиная дышать быстрее. Такого ведь не бывает. Но я отчётливо слышала своё имя. Схожу с ума, мне необходимо сходить на службу. Моя болезнь становится опаснее, чем я думала. Если раньше я слышала свое имя только в голове, странные сны, то теперь этот голос обрел эхо. Страшно настолько, что чуть ли не бегу по пустой дороге, пытаясь спрятаться от моей начинающейся шизофрении.

Раздаётся громкий клаксон машины. Вскрикиваю, цепляясь ботинками о землю, и падаю на бок. Боже, как больно. Кто-то хватает меня за талию, резко поднимая на ноги. Не вижу этого человека из-за капюшона, упавшего на глаза. Хочу крикнуть, но горло сдавливает от страха. Брыкаюсь. Меня кто-то преследует! Маньяк в городе!

— Госпожа Браилиану, успокойтесь, — знакомый звонкий голос заставляет замереть. С меня сбрасывают капюшон, и я смотрю в тёмные глаза мужчины, где играет отблеск фонаря недалеко от нас. Облегчённо вздыхаю, смачивая кончиком языка пересохшие губы.

— Я напугал вас? Сильно ушиблись? — профессор Вéлиш отпускает меня, осматривая беглым взглядом. Замечаю, что сейчас на нем нет очков, и выглядит он моложе, чем казался при свете дня. Черные волосы взъерошены ветром, придают ему ребяческий вид. Сколько ему лет?

— Немного, — сдавленно отвечаю на оба вопроса, поднимая с земли рюкзак и отряхивая его.

— Простите, но заметил вас и подумал, что могу подвести. Уже ночь, хоть у нас и безопасный город, но негоже молодой девушке ходить одной, — он старается улыбнуться, но это словно для него новое. Его губы снова принимают привычное для них положение — сжатых в одну линию.

— Спасибо, но я привыкла гулять. Ничего, — вежливо отказываюсь.

— Понимаю, понимаю, — неожиданно он смеётся, но как-то странно. — Надеюсь, парень стоящий…

— Нет-нет, — мотаю головой, опровергая его выводы. Мужчина перестаёт улыбаться и уже непонимающе смотрит на меня, а я на него. Вот ещё слухов обо мне не хватало.

— Знаете, я была бы вам благодарна, если бы вы подбросили меня до северной конюшни. Обещала помочь, — быстро говорю.

— Конечно, простите, было подумал, что у вас свидание, — он смущенно отводит взгляд и поворачивается к серебристому джипу.

— Нет, я привыкла гулять по ночам. Мне не страшно, — вру, сейчас мне страшно, до сих пор слышу в голове этот голос. Такой странный, сильно охрипший и сухой. Натянуто улыбаюсь профессору и подхожу к машине. Он помогает мне сесть в неё и сам забирается, заводя мотор и начиная движение.

Не знаю, надо ли поддерживать диалог? Может быть, поблагодарить ещё раз? Бросаю искоса взгляд на него и вижу, что его ярко выраженные скулы играют на лице. Так, лучше не смотреть на него. От греха подальше. Обнимаю крепче руками рюкзак, в целях самозащиты, наверное. Так и проводим время в молчании, пока он довозит меня до конюшни.

— Спасибо вам и всего доброго, — открываю дверцу машины, чтобы спрыгнуть.

— Не за что, госпожа Браилиану, — вежливо отвечает он. И только сейчас в голову приходит то, как он обращается ко мне. Резко поворачиваюсь к нему, хмурясь от желания узнать больше.

— Почему вы называете меня госпожой, а не мисс Браилиану? — все же спрашиваю я.

Усмехается, играя длинными пальцами по рулю.

— Мой род такой же древний, как и ваш. Мои предки были основателями, как и ваши. И хотя образование идет в ногу со временем, но мы предпочитаем обращаться к людям, как раньше. Как было во времена наших предков, это правильно и намного уважительней, чем обычное иностранное «мисс», — отвечает он, а я уже заинтересовано оглядываю его.

— Как интересно, а я и не знала. Вы правы, это отличает нашу культуру от той, что за стеной. Ещё раз спасибо вам, господин Вéлиш, — улыбаюсь ему и спрыгиваю на землю, закрывая за собой дверцу.

Иду к конюшне, до сих пор сохраняя улыбку на лице. Странный мужчина, но я и, правда, не интересовалась прошлым. А это оказалось очень мило. Бросаю взгляд назад, где до сих пор стоит машина, освещая мне путь фарами. На прощание киваю и вхожу в домик к сторожу, чтобы вернуть себе внутреннее равновесие и заняться любимым делом. А ещё надо бы придумать пастору, почему не пришла сегодня на репетицию. Врать — греховно, придется сказать правду и получить нагоняй. Все из-за этой дуры.

Tres

Карябаю ногтями тёмную каменную кладку. Дышать нечем, задыхаюсь от нехватки кислорода. Везде вода, она стекает по камням, а внутри меня паника и страх, что умру тут. Знаю… откуда-то знаю, что умру. Ударяю кулаками по стене. Снова и снова. В кровь стираю пальцы, пытаясь забраться наверх. Падаю в воду. Плачу от ужаса и скулю в этом тёмном месте. Поднимаюсь на колени. Так холодно. Вожу руками вокруг себя. Везде ледяной и мокрый камень, по которому ручьем течёт вода. Меня замуровали. Не умею плавать.

— Помогите! — кричу, ударяя ладонями по стенам.

Никого нет, только мой громкий плач отдаётся эхом и откликается в сердце. Схожу с ума в этой темноте.

— Аурелия, — тихий голос накатывает откуда-то сверху. Поднимаю голову, сжимая трясущимися руками волосы.

— Аурелия, иди ко мне.

— Нет! Нет! Хватит! — кричу так громко, жмурясь и сотрясаясь от рыданий.

Болезненный удар по голове. Распахиваю глаза и вижу над собой знакомые лица моих перепуганных одноклассниц. Дышу часто и поверхностно, пытаясь понять, где я сейчас. До сих пор чувствую страх. Сон.

— Дорогая, ты как? — Рима бегает глазами по моему лицу, помогая подняться с пола, и усаживает меня за парту.

— Нормально… нормально, — шепчу, понимая, что заснула прямо на биологии.

— Все вернулись на свои места, а вы, мисс Браилиану, немедленно к директору! Живо! — зло указывает на меня пальцем мисс Морно, и я быстро киваю, запихивая тетради в рюкзак, и вылетаю из классной комнаты.

Несусь в туалет, чтобы плеснуть водой в своё бледное лицо. Господи, как такое могло произойти со мной? Я ведь выпила две чашки крепкого кофе с утра. Бессонная ночь и книги по латыни. И вот во что это вылилось. Заснула прямо на уроке, да ещё и перепугала всех. Теперь точно это дойдёт до ушей матери, когда она вернётся. Моё положение с каждым днём становится все хуже и хуже, как и болезнь. Так страшно от этого, что в глазах скапливаются слезы. Стираю их, но мне невероятно боязно. Почему я схожу с ума? Что со мной не так? Опускаюсь на пол, тихо плача из-за своей особенности, которая не нужна мне. Поделиться с кем-то не могу, не поймут. Боюсь, ведь это будет означать, что мне требуется лечение. Но я же не больна, всего лишь странные живые сны, которые пугают меня до смерти, ещё и голос… больна, очень больна.

Удаётся успокоиться и с тяжёлым осадком в душе бреду к кабинету директора, чтобы выслушать нотации по поводу моего поведения и получить наказание ещё на два дня. Но мне как-то всё равно, очень подавлена внутри и хочется просто забыть об этом, забыть и жить, как прежде. Меня отстраняют на сегодня от уроков, заменяя их уборкой складского помещения, где я вдыхаю пыль и протираю полки, перебирая статуэтки, книги и прочий инвентарь школы.

Сильно разочарована в себе, что сны вышли мне боком. Может быть, в интернете что-то будет? Хотя лекарств мне ни одна аптека не продаст, потому что нет у нас их. Просто нет. Чтобы получить лекарства даже от головной боли надо идти в госпиталь, а там заведует всем бабушка. Она уж точно не будет в восторге от моего появления там, да ещё и с диагнозом. Поэтому придётся только приспособиться к этому и жить… пытаться жить дальше до приезда мамы. Расскажу ей, должна же она понять меня. Не сумасшедшая я. Не сумасшедшая!

Зло бросаю тряпку в грязную воду, расплёскивая её вокруг ведра. Устала. Безумно устала и хочу спать. В школе уже тихо, а за окном сгустились сумерки, когда я выхожу из помещения, чтобы одеться и уйти отсюда. Слава Богу, завтра суббота, а в воскресенье схожу на службу, а потом исповедуюсь. Надеюсь, поможет.

— Лия, — меня окликает Рима, когда выхожу из школы. Удивлённо и радостно поворочаюсь к ней.

— Что ты тут желаешь? — спрашивая, подхожу к ней.

— Тебя жду. Миссис Сучка наказала тебя, да и вся школа уже в курсе, что ты спала на уроке, — кривлюсь от её слов.

— Ужасно, мама убьёт меня за такое, — горько вздыхаю и поднимаю на подругу голову.

— Расскажешь? Ты так кричала, напугала меня. Что происходит? — она берет меня под руку, и мы идём к воротам.

— Кошмар приснился. Не спалось этой ночью, вот и просидела в интернете, проходя всевозможные тесты, — лгу, не могу даже ей сказать, что меня терзает.

— Бывает, но знаешь, это было круто. Хоть какое-то разнообразие в нашей жизни. Ещё меня просили тебе передать это, — на ходу Рима расстёгивает рюкзак и протягивает мне бумагу.

Пробегаюсь глазами по соглашению на поход и цокаю, убирая его к себе в рюкзак.

— Я попросила папу подождать меня, а заодно подвести и тебя, — подруга указывает на тойоту, припаркованную рядом с воротами.

— Спасибо, — киваю я, и мы садимся в машину.

— Привет, Лия. Как дела? — спрашивает мистер Фриш, поворачиваясь к нам на заднее сиденье.

— Добрый вечер, все хорошо, спасибо, — вежливо отвечаю и отворачиваюсь к окну, чтобы избежать дальнейшего общения.

Мы едем в тишине, и только я остаюсь при своих мыслях о том, как бы мне пережить эту ночь без сновидений. Уже неважно день это или ночь. Теперь любого сновидения я опасаюсь. Он может прийти даже сейчас.

— Папочка, — ласково зовёт Рима своего родителя, и я прислушиваюсь к разговору.

— Да, дорогая?

— А можно я переночую у Лии? Её мама уехала, а она одна. Ей будет веселее. Пожалуйста, — тянет подруга. Поворачиваюсь в её сторону, удивлённо распахивая глаза и одновременно благодарственно. Как она поняла, что боюсь?

— Конечно, дорогая, только ложитесь спать вовремя. И никаких долгих посиделок у телевизора, — соглашается мистер Фриш.

Он паркуется во дворе нашего дома, и мы радостно выходим из машины. Рима на прощание чмокает отца, пока я открываю дверь и ожидаю её.

Включив свет в гостиной, мы раздеваемся и решаем поесть неполезную пищу. Подруга рассказывает, что сегодня было и, как проходили скучно занятия, пока я достаю тарелки и все для сэндвичей. Мама запрещает мне так питаться, говорит, что от этого мы портим свою кровь. Но сейчас её нет, как и бабушки, поэтому я довольно собираю вкуснейшую пищу для меня и порцию отдаю подруге. Подхватив бутылочки с водой, мы идём ко мне в спальню. Расположившись на моей кровати, с жадностью поглощаем сэндвичи до последнего кусочка.

— А теперь расскажи мне, Лия, — осторожно произносит Рима. Сжимаю губы от страха, что не поймёт, пока собираю тарелки и спускаю все на пол.

— Да особо нечего…

— Врёшь. Ты в последнее время сама не своя. То вздрагиваешь от упавшего учебника, то сегодня, вообще, кричала, как будто за тобой дьявол гонится. И ты плакала, чего я совсем в тебе не припомню, — перечисляет она.

Глубоко вздыхаю и подхожу к двери, плотно закрывая её. Зачем-то выглядываю в окно, зашторивая окна, и поворачиваюсь к удивлённой моему поведению подруге.

— Я заболела чем-то. У меня отклонение… умственное отклонение. Я слышу голос, мужской и страшный. Он зовёт меня, знает моё имя. Раньше я слышала его только в голове, а с моего дня рождения он обрёл оболочку. Нет, не как призрак, а как будто он рядом со мной и говорит. Когда оборачиваюсь — ничего. И сны… я боюсь спать. Они странные, все тёмные и опасные. Я в них точно знаю, что меня ждёт смерть. Эту ночь не спала, заснула на уроке… и… боже, так боюсь, — всхлипываю, садясь на постель. Снова переживая этот ужас, который творится со мной, не обращаю внимания на то, что подруга ничего мне не отвечает. Просто сидит и смотрит на меня во все глаза.

— Не знаю, что со мной происходит. Но с каждым днём это становится опаснее, чем раньше. Мама не поймёт… она… я рассказала ей, только упомянула тебя. Прости меня. Она сказала, что мы смотрим слишком много фильмов, посоветовала пойти на службу. Я так и сделаю, пастор должен избавить меня от этого. Но… — поворачиваюсь к Риме, стирая с лица слезы, — но чувствую, не поможет.

— О, Господи, я… я не знаю… но ты не больна. Лия, милая, не больна. Может быть, это гормоны? Просто ты у нас отличаешься от всех, и возможно, твоё взросление проходит иначе, чем у нас? — предполагает она, и я улыбаюсь, что не убежала, а тут. Рядом со мной.

Пожимаю плечами от такого варианта моей беды.

— А голос, у него есть обладатель? Его ты видишь? — спрашивает она.

— Нет. Никого не вижу, только голос.

— Мужской? — уточняет она.

— Да, наверное, мужской. Но и он странный, не такой, как у нас. И говорит он на латыни, всегда на латыни. Он ждёт меня, зовёт меня к себе. Хриплый, сухой, словно где-то далеко он и в то же время очень близко. Во мне он. Я, возможно, страдаю раздвоением личности или чем-то похуже этого. Я…

— Тише, успокойся, мы найдём что-нибудь в интернете, и я никому ничего не скажу, — подруга обнимает меня, предоставляя своё плечо, чтобы я выплакала все свои слезы и страхи сейчас. И я делаю это, потому что необходимо. Делиться своими опасениями всегда приносит облегчение. Уже просто всхлипываю, она гладит меня по волосам и спине.

— Интернет не поможет, я вбивала в поиск много вариантов, но или сайт заблокирован, или же какая-то чушь про демонов, вселяющихся в души. Не хочу больше думать об этом, — встаю с постели, шумно вздыхая, и провожу по волосам, приглаживая их. — Может быть, если забуду, то и само уйдёт. Ничего, возможно, и правда, перечитала или пересмотрела ужастиков.

По взгляду подруги вижу, что не верит, но улыбается, поддерживая мою игру сейчас.

— Давай, спать ляжем, хорошо? — предлагаю я. — Только ты спи со мной.

— Конечно, — кивает Рима, расправляя постель.

Выдаю ей свои штаны и футболку, а сама иду помыть посуду. Никто мне не поможет, это я тоже знаю. Я сама разберусь во всём. Если не буду бояться во сне и пойду за голосом, возможно… есть ли вероятность, что пойму? Как бы ни храбрилась даже в мыслях, но я всего лишь человек. Девочка из плоти и крови, которая боится.

Когда я возвращаюсь к себе, замечаю, что Рима уже спит на одной части постели. Улыбаюсь, подходя к ней, и накрываю одеялом. Становится ещё холоднее на улице, значит, пора включить обогрев во всём доме.

Надев пуховик, выхожу из дома, чтобы обогнуть его и зайти в гараж, где располагается щиток с электричеством и кнопки управления отоплением. Подняв два рычага вверх, закрываю щиток. Ледяной ветер врывается и свистит вокруг меня. Передёргивает от этого, выхожу из гаража и быстрым шагом иду к двери.

— Аурелия… — от этого голоса я замираю, сглатывая от страха. Позади. Он позади меня. Пришёл сюда в ночи ко мне. Должна повернуться. Давай же!

Резко поворачиваюсь и тут же натыкаюсь на кого-то. Визжу, ударяя по напавшему. Но он хватает меня за плечи и сильно встряхивает, что капюшон падает. Губы трясутся от холода, страха и удивления.

— Что вы тут делаете? — шепчу я, смотря на нежданного гостя.

Quattuor

— Госпожа Браилиану, — немного кивает профессор Велиш и отпускает меня. Почему он тут? Преследует меня? Это он играет со мной? Отступаю на шаг, ища рукой ручку двери. Сейчас он не напоминает мне преподавателя, а просто мужчину, молодого мужчину, который оказался ночью у моего дома без видимой на то причины.

— Я сейчас… сейчас вызову охрану, — предостерегая его, быстро дышу и постоянно облизываю губы.

— Ох, простите… я… вы, наверное, решили… нет, уверяю вас, нет. Я только освободился, были дополнительные занятия с выпускниками. Вчера вы обронили у меня в машине вот это. Я подумал, что вам это ещё понадобится, — он поднимает руку, где я вижу ярко-красную обложку одной из моих книг, которую взяла в библиотеке.

Я точно сошла с ума. Уже нормального человека принимаю за собственное чудовище из кошмаров. А всему виной моя рассеянность. Как она могла выпасть?

— Спасибо, да, это моё. Это вы меня простите, просто ночь на дворе, а вы тут… простите. Неожиданно очень. Может быть, чаю хотите? — вежливо предлагая, беру из его рук книгу.

— Нет, спасибо за приглашение, но это не компетентно с моей стороны. Вы ученица, а я преподаватель и то не ваш. Не хочу вам доставить проблем. И меня дома уже ждут. Доброй ночи, госпожа Браилиану. Надеюсь, мы ещё встретимся, вы интересная личность. Вы отправитесь с нами в поход? Ведь как бы его ни вуалировали, но это обычный школьный поход с развлекательной программой, песнями у костра и моими навевающими сон лекциями о культуре нашего народа, — он улыбается мне, и я инстинктивно отвечаю ему тем же.

— Это не моё, — качаю головой, — не любительница такого рода развлечений. Да и со мной всегда что-то не так.

— Что ж, очень жаль. Тогда желаю вам приятных снов, — он поднимает руку в прощании, разворачивается и идёт к своей машине. Смотрю ему вслед, усмехаясь своим мыслям. Красивый мужчина, добрый и вежливый. Его слова заставляют задуматься о походе. Машина уезжает, а я так и стою, смотрю на тёмную улицу, покрытую туманом.

Передёргивает от ощущений внутри. Никого тут нет, и не может быть. Вхожу в дом, закрывая дверной замок на ключ. Решаю, что все же спать не буду и как раз есть книга, которую я ещё не прочла. Сдать надо уже завтра, а то аннулируют мой читательский билет. Включив лампу и удобно устроившись на диване, накрывшись пледом, открываю любовный роман и окунаюсь в мир прекрасной истории между принцем и простой девушкой. Сказка, но иногда хочется читать о таком. Такого рода чтение отвлекает от мыслей и съедает ночное время.

В нашем городе рано темнеет и поздно наступает рассвет. Солнца мы видим очень мало. Честно, не помню, когда оно светило целый день. Прячется от нас и увеличивает истории про мистическую Румынию.