Джунгли Блефуску

Глава 1

Король Джунглей

Чьи голоса слышатся из джунглей?

— Почему он повесился?

— У него карма была такая!

— Умер его любимый Томагочи! Жизнь потеряла смысл!

— Но он любил не только Томагочи!

— И кого ещё?

— Маму!

— Она наверно на Тамагочи похожа была?

— Каким он был?

— Он был признанным ботаником! Он разводил редкие виды растений на просторах родины!

— Каких растений!

— Он спасал один редкий вид — дикорастущую коноплю Сморгонского! Алферум макманус! Но государству в лице жестокого, воистину бессердечного наркоконтроля не понравилась его правозащитная деятельность, сплошные газбгод и шатанипя и его посадили на семь лет!

— Семь — хорошее число!

— Хорошее, но не в данном случае! Пять лучше!

— Я вижу, что жизнь у него теряла смысл очень много раз, но он не сдавался! Почему он сдался в этот раз!

— Красные камикадзе не сдаются!

— Но сдался же! Сдался!

— Но почему сдался! Не потому, что пал духом, или расслабился, а просто стрессанул…

— Ссанул?

— Типа того! Смерть страшна не своим фактом, но своей неожиданностью! А томагочи всегда умирает последним! Так, мысль ушла! А! Вот! Смерть Томагочи потрясла его так, как не может потрясти человека! Он так плакал, так плакал!.. Как будто всех мёртвецов хотел в преисподней пробудить своими неистовыми воплями!

— А кто такой Томагочи?

Все переглянулись, словно перед ними был запредельный глупец. И заулыбались беззубыми ртами. Вот рас….и!

— Ты не знаешь или так, шутло несёшь?

— Всего знать невозможно! Я не БСЭ! С такими вопросами к акадэмику Лихачёву! Или к Сахарову!

— Поздно! Они уже в аду!

— Ещё одно слово, и там будет троица!

— Мели Емеля! Твоя неделя!

— Ладна! Томагочи, да будет тебе известно, добрый Вотлька и Лёлька, а также и Гек Чукович — друг всех одиноких и покинутых пристебаев! Защитник сирых и отверженных тунеядцев! Просто ординарный японский святой! Друг юных Камикадзе! Ответ принят?

— Камикадзе — грузинская фамилия?

— И это тоже! Хотя и не главное!

— Я знал одного грузина, так он был ужасно гордый и глупый…

— А я знаю одного японского городового! Того, который не помню точно в какой годе русского императора Николая Второго шашкой по голове по какому-то там малозначительному и прямо скажу пустяковому поводу приложил в Токио! Чвак! Чвак! Чуть не убил! Ей богу! Он его плашмя шмякнул по голове, а мог бы и как надо! Добрейшей души японец! Тот от него спасся только прыгнув головой в канализационный люк! Тот за ним гнался с дикими воплями, как обезьяна за фургоном! Банзай, типа!

— Не ври! В Японии нет канализации!

— Ну не скажи! Н надо так априорно утверждать! По-моему в Японии такая канализация, какой нам сроду не снилась! Гиперканализация! Клоака святого Петра! Всё по последнему слову техники!

— Брехня всё это!

— Я пр… пр… папвду говорю!

— Да вы обскурантист, Шуля! Я не знал, что вы такой! О родных просторах вы таких слов никогда б не сказали! Всё тут у вас критика! Родина вам не мила! Границу надо откупорить, КГБ распустить! А Японию небось хвалите! Э-эх, незадача! И где же ваш хвалёный патриотизм, батенька? Где? Загулял поди?

— Да уж там, где вас нет, милый Едрос Петрович! Не вам судить меня, не вам!

— Божий суд грядёт! Штаны с грешников сдерёт!

— Ну? Чего там ещё выдающегося в этой Японии было?

— Да, и жахнул он шашкой императора Николая так, что тот чуть не окочурился, ужас просто! Тот упал и стал вращаться, как сомнамбула… Его потом японским орденом Восходящего Солнца наградили!

— кого? Николая?

— Нет! Городового!

— За что?

— За находчивость и творчский гений при задержании беглого императора!

— А где он приложил Николая-то шашкой?

— Я думаю где-то в районе Красных Фонарей!

— Это почему там? Там что, других районов нет? Все только красные фонари?

— Нет, есть, разумеется, но он приложил его там!

— Зачем?

— Наверно порядок в районе красных фонарей император как-то нарушил! Оскорбил честь и достоинство проституток, может быть?

— У проституток нет чести!

— Но достоинства у хорошей б… хоть отбавляй! Я знаю, что говорю!

— Вот вы спрашиваете, что-де император делал в Японии? Хороший вопрос! Ёмкий! А иначе что императору делать в Японии, как не шляться по району красных фонарей! Если бы он занимался дипломатиею, нах, а не шастал в районе красных фонарей, войны бы с Японией не было б!

— Где это было?

— В Сохо!

— Не бреши! Шутник! Сохо в Англии! Сударь мой! Не путайте боб с горохом! Мы не гимназистки!

— Ссахо — я сказал! Ссахо!

— Ссаки? Час от часу не легче! Япония — страшная держава! Лучше нам с ней не воевать! Только мы к ни воевать, как нам уже накостыляли!

— А-а!

— Страшные времена! Как тасовалась колода! Из огня мировой войны в горнило революции! Перец а анусе! Через тернии так сказать к звёздам! Циолковского — в заложники — и шасть на другие планеты! Кругом революции, кражи, дебош и сифилис — а мы пляшем! Петербург весь передох! А нам всё нипочём! И мы, как три тополя на Плющихе! Качаемся и воем в забытьи!

— Смотреть страшно! Знаете у Гойи есть страшная картина…

— У гоев всё есть! Даже эти мерзкие картины! На одной из них изображён человек, который топором отрезает себе ухо!

— Ах, Арбат, мой Арбат!

— Шуля! Не частите! Я зануд не люблю! Я в детстве их давил тесёмкой от детских трусиков!

— Вы либерал-гуманист!

— Ах, Арбат…

— Шуля! Ради бога, не трогайте святынь! Этот прекрасный еврейский район…

— Мне он казался немецким!..

— Да?

— Да!

— Да, он сначала был немецким, но потом как бы… как бы… стал как бы еврейским!

— Встал и пошёл? Как бы!!!

— Кто?

— Район?

— Не знаю! Мне тяжело с вами разговаривать! Вы очень нетолерантный человек! Очень!

— Я не обижаюсь! Когда обижусь, тебя не станет! Мать жива?

— Ну вот, опять!

— Не плещи клешнями!

— Вот опять! Ну человек!

— Как бы или правда?

— Как бы правда! Правда как бы!

— Яснее!

— Куда уж!

— И в чём тут святыня? Подъ… ка в чём?

— Да не, всё честно!

— Томагочи томагочи…

Я тебя разлюбил!

Томагочи томагочи…

Шашкой голову разбил!

— А-а! Так бы сразу и сказал! А то ходит вокруг да около! Клёньтельмань! Клюнюнь! Клюнюнь! Дышать темно! Честное слово! Как ребёнок! Такие всегда ссутся под себя!

— Вот в Америке племя индейцев Чароки заявило в полном составе, что их предки — это какое-то давно потерянное в страшных скитаниях колено народа Израилева…

— Небось хотят под эту дудку получить деньжат у Рокфеллера! Рокфеллер своим иногда подкидывает конфеток!

— Я тоже так думаю!

— Да!

— Да, но Рокфеллер, хоть и прослезился от такой удачи, что славное племя индейцев Чароки, оказывается, не просто живёт в его личной резеврации и там целыми днями водку пьёт, но и находится в прямом родстве с самым богоизбранным народом на земле, тем, который теперь в Ираиле шустрит, но и послал их плевки на генетическую экспертизу в Пентагон! Мол, надо ещё научно подтвердить такое замечательное родство! Проверить надо такое счастие! Мол, еврейскому народу надо ещё попривыкнуть к появлению брата!

— Ну и? Проверил?

— Проверил!

— И как?

— Облом! Не родня, оказывается! Стоп-машина!

— А кто гены у тех, кто в Израиле живёт, проверял! Там ведь тоже всяких навалом! Вот я захочу… обкарнать — тоже стану богоизбранным! Какие тут могут быть гены! Лажа это всё полная, а не генетика!

— Ну не скажи! Я верю в науку!

— Ну верь!

— Верю!

— Вот всегда ты веришь-веришь, а потом с голой жопой ходишь! Не смешно это?

— Ты кому это?

— Так! По делу! Когда человек обкарнывает детородный орган, его гены меняются и меняются сильно!

— Сам видал?

— Учёные сказывали!

— Санчо Сранчо! Учёные ему сказывали! Эйнштейн и Максвелл приползли к нему в каптёрку! И говоярт: «В лучшую ли сторону каковые таковые изменения?»

— Кому как повезёт!

— Иных уж нет, а те далече!

— Не части! Лей ровно! По кантик!

— Лью!

— Вот и лей!

— Лью!

— Мне кажется, больше психика меняется!

— У кого как!

— У тебя как?

— У меня психика меняется больше, когда ты себе больше в стакан наливаешь! Не люблю несправедливости!

— Не родня чоль?

— Вот так, не судьба! Пролетели индейцы Чароки, как фанерка над Парижем! Фьюить! Весь мир насмешили! Ищи- свищи теперь птицу счастья! Ни по одному пункту не прошли! Бицепсы, трицепсы там, всё разное! Херь полная!

— Подкупили лаболаторию! Сионисты подкупили! Нет, честное слово! Чароки — точно из этих! И похожи как! Залюбуешься!

— Ты по перьям судишь?

— По всему!

— А я и не знал, что ты такой махровый сионист! Махра полная!

— Ладно, товарищи! Семь часов пополудни! Бунд начинает работу! Попрошу всех встать! Уши не чистим! Встать! Товарищи! Всем! Всем! Всем! Банки, почта, телеграф! Сдавайтесь! Мотоциклеты с пулемётами! Ко мне! Бойцы невидимого фронта! С ходу забрасывать гранатами гидру империализма! Сдавайтесь, лапоухие твари! Товарки! Идём к Томагочи!

— Может, нальёт! Я видел у него маленький флакончик боярышника! Какими усеян весь Проспект Патриотов!

— Божественное пойло!

— Трансцедентальное!

— Неоценённое Ротшильдами и Бове!

— Чо токе?

— А то! Нальёт вам! Ждите! Свежо предание, а вертится с трудом! Умер он! Умер! И никогда, никогда…

— Свежо пердение, а верится в дурдом!

— Отставить блудливые язычки! Здесь вам не то! Слово имеет товарищ Моммзен!

Моммзена с первого раза не нашлось, никому в таком признаваться не хотелось.

— И чего он там сказал такого вумного?

— Про амбивалентность!

— Ещё?

— Про клепсидру!

— Ещё?

— Про девушек!

— Про девушек?

— И про них тоже!

Эти голоса удаляются и стихают в великошумной аллее Парка Челюскинцев, но другие нарастают.

Что за голоса раздаются в лощине, ведущей к морю?

— Наше ристалище будет называться «Стоянка Древнего Человека «Альков Трёх граций»! У нас будут красивые имена! Мерлипунд! Штафирко! Унчакис! Или Унчаклис! Красивое жильё и красивые девушки!

— Он вообразил себя новым Василием Блаженным и теперь проходя мимо изображения Хориста, ну, ты понимаешь, в духе старых времён козлиным тенорком говорит: «… твою мать!»

— Но это хулибожесть!

— Скорее наоборот!

— Всё будет хорошо! Так как Хориста никогда не было, то и его мать под вопросом!

— А не много ли обещаний для одного светового дня? Козлище вижу бесовское!

— Как жаль! Я хотел вчера разбить наше тусклое зеркало! Не успел!

— Князь Куньлунский Буй Тур КоньОтто! Прекратите столпотворение при котле! Лучшие кусочки — в пасть добродетели!

— Собачачины на всех хватит!

— На вас хватит!

— Индефирентизм не пройдёт!

— Перфекционист Фрич!

— Я!

— Ко мне! Вы поняли направление мысли и политики?

— Внешней?

— Внутренней, дура!

— Я не понял, но уразумел!

— Плохо!

— Есть!

— Так поняли?

— Уже отчасти!

— Поисняю! Христианство — самая великая схема сетевого маркетинга! Да-с! От-такева! Подстава! Продают услугу — утешение и дают бесплатный приз за лояльность — обещание вечной жизни в Раю! Бери — не хочу! Мотивы более чем достаточные, чтобы не отказаться от таких сливочных возможностей. Самом собой разумеется, слабые люди начинают дерзать! Женщины, дети, кошки! Аут Нонстоп! Нам надо перенять передовые методы околпачивания простаков, тем более, что они прекрасно действуют не только в диких странах, но и в Европе!

— Что это значит? — хрипло вопросил чрезвычайно худой тип, одной стороной лица поразительно схожий с Паниковским.

— Это кто? — спросил Ральф, грассируя и театрально ставя нахала в общий строй, — Английский гомсексуалист Бруно? Несёт урну Ким Чен Ира в праздничных носках? Товарищи! Так как нам быть? Пропустим героя?

— Урну в носках несёт?

— В ад у нас все вхожи! Проходи!

— За плохое знание команд военачальников — три наряда на куфню и в сортер! Портвейна не давать! Бе-хом! Солдатик! Пощему не бежищь?

— Я бегу! Внутренне! Бегу очень быстро! Раз! Раз!

— Молоца! Теперь по пластурски! Шасть-шасть!

— Уже ползу!

— Герр официр! Прошу проиндексировать его зарплату!

— Но только ради исключения!

— Локти не протри!

— У меня нет локтей!

— Интеллигенция! Ко мне!

— Все смотрят на бойца Фрича! Все внимательно смотрят на бойца Фрича! Всем учиться у него! А почему остальные не ползают? Почему бойцы сидят, как святоши на унитазе? У вас что, день защитника очечества! Я такого не объявлял! Дристунов — в строй!

— Они ползают! Ползают, но не так сильно, как он. Он ползает, как никто другой! Но виртуально! Амбивалентно, так сказать!

— Заткнуть незаткнутые клапана! Гроб бамсель фак! О Марианна, моя Марианна! Курс на Панаму!

— Есть, сор!

— Курс на Даун-Трейдинг Плаза!

— Есм!

— Включить аутсорсинг!

— Есть, сэр!

— Давление в пульпе?

— На уровне!

— Держать курс на реформы!

— Ту-туууу!

— Это кто за зверь? Или я пьян?

— Фрич-Фрич! Ползун наш давешний! Такая у него карма! Ползать перед всеми, как червяк! Распластываться, как жаба!

— Я видел фильм с Малковичем! Там он ползал, так ползал! А этот ползает как-то не так! Невыразительно! Неамбивалентно! В общем, по-сучьи!

— Знаменитый Малкович ползал по земле?

— Ползал!

— Но ведь он ползал по американской земле?!

— Да!

— Это совсем другое!

— Не то слово, как ползал! Весь Средний Запад помял своим… Так ползают только влюблённые в свою землю!

— Поправляю: так ползают только влюблённые в свою землю Геи! Геи!

— Америка хорошая страна! Ей не управляет такой сброд, как здесь! Там всё-таки люди живут! Поэтому они всегда будут править миром! И сбережений они ни у кого не воруют открыто! А тут одни бандиты! Кром — бандитское гнездо!

— Вот то-то и оно!

— Так и шар-то тебе в лузу!

— Неоспоримо!

— Уф!

— А кто такой Малкович?

— Малкович! Ты что, Малковича не знаешь? Пацан!

— Как-то не привелось!

— Этим не хвалятся! Такого стыдятся!

— А за что он знаменит?

— Почему он знаменит, почему! Никто не знает, за что стал знаменит Малкович! Потому, что там, где он играет, он играет всегда из рук вон плохо! Собственно говоря он не играет, а ходит по экрану и просто хмурит брови! Станиславский с Сахаровым отдыхают от такой игры! Да не в этом дело! Ничего в нём экстраординарного или просто хорошего нет! И между тем он страшно знаменит! Ужасно знаменит!

— Отчего так?

— Такой активный выброс в искусстве не может быть результатом счастливой жизни…

— Где-то я уже это слышал! У Чуковского что ли?

— Не знаю!

— У рапповцев, что ли?

— Вот и хорошо! Счастливым людям не нужно ничего творить! Для этого есть Творец!

— Он тоже ползает?

— Не уверен!

— А другие не ползают?

— Ещё как!

— Вот и иди к нему! Америка полна знаменитыми пустышками и бездарями!

— Дай-то ей бог здоровья!

— Дьявол, храни королеву!

Глава 2

Золотая Крыса

Так было завсегда!

В древности авторы великих романов норовили назвать свои произведения помпезными именами, в которых всегда было слово «Золотой». Этим они подчёркивали своё отличие от всех остальных, криворотых бездарей! Достаточно вспомнить «Золотого Осла» Апулея. За одно название надо медали давать! Или «Золотого Жирафа» Хрунка! Не читали? Ну и хорошо! Живее будете! Наверняка их было много, этих золотых книг, но большинство не сохранилось! Все попалили в кострах братья-христиане! Эти умалишённые борцы со скверной много чего испортили. Это кроме того, что они испортили человеческую породу! Потом, когда власть сменилась и вместо весёлого язычника приковыляли мрачные христовые слуги на костылях с чёрными повязками вместо глаз, костры с книгами двести лет полыхали во всех городах Европы! А до этого сто лет пиздили палками античные статуи! Конечно, жгли там не только книги, но и ведьм, но книги было довольно удобно подпихивать под ведьм. В Блефуску книг всегда было мало, а людишек навалом, поэтому тут всех жгли на простых дровах. Наверняка в это время писали книги типа «Золотые стигматы» или «Золотые Скрижали», «Золотые Кости», да их уже никто не читал, потому что все во-первых в коматозном состоянии были, а во вторых все были безграмотные! Христиане очень поработали над тем, чтобы население в Европе всё безграмотным было! В античности весь народ был грамотным, даже многие рабы писать умели! А тут всё было наоборот! Потом прошло двести лет, в которые буржуи сильно приподнялись и потеснили пузатых капелланов! А потом у нас революция случилась! Слава богу, этих толстопузиков постреляли хорошо, и церковников пожгли тоже нехило! Я люблю, когда воров коцают и ханжей жгут! Ничего поделать с собой не могу, люблю! Только плохо теперь то, что среди кошатниц много жалельщиков появилось, Все глаза проплакали по этому безмозглому Николайшке и его комарилье, на которой пробы негде было ставить!

У меня есть одна знакомая, которая само собой в этого Иисуса вером верит, но ещё и осмеливается говорить, что вот, мол, как жалко, что семейку последнего императора убили. Он был типа просто добрый человек, и ему по… было, а я думаю, император ли он вообще? Правление страной было для него типа хобби! Я его детей, конечно, жалею, но думаю, что он сам виноват. При нём распустили инородцев, а крестьяне — зашитники отечества ходили в рваных лаптях! Государство!

Ильф и Петров назвали свою книгу «Золотой Телёнок». И она, хоть никакого золота к тому времени ни у кого почти уже не было, была оселком веселья рабочее-крестьянской массы, пока умным не стало ясно, что насмехаться над потерявшими всё в этой стране не очень прилично просто потому, что всё здесь потерять может любой человек. Всё, начиная от ржавой булавки, и кончая жизнью! И почти все тут теряли! Если мне не изменяет память, судьба наказала Ильфа и Петрова за их безжалостный смех, одного предав жестокой болезни, и другого наделив испорченным самолётом, который вовремя и поделом врезался в землю. Ведь скорей всего здесь Любой теряет! А не Паниковский или жертвы революции! Жертвами революции в конце концов были все мы, без различий возрастов, чинов и званий, все! Так что над жертвами этой государственности лучше всё-таки не смеяться, или смеяться очень и очень аккуратно! Потому что всё здесь залито по колено слезами скорби оскорблённых и ограбленных, и по пояс залито кровью невинных!

Прошли годы! Сменились поколения, заросли свежей травой и дёрном траншеи и могилы. Тогда «Телёнок» пожух, скукожился, лишился золотого блеска своего непревзойдённого юмора и плавно откочевал на задворки литературы. Осталась «Золотая Свинья» — ненаписанная книга о разбойниках и пиратах! Тот, кто её напишет, должен мне десять процентов гонорара за название! Ну ладно, пять! Три, так три, я не спорю! Берите и так! Ладно! Я не спорю!

Всё золотое в литературе имело благоприятную судьбу, но наша книга к золоту не имеет никакого отношения, ибо называется, кто не помнит, «Мормонские Трусы». Может быть дать ей название «Золотые Мормонские Трусы»? Фрич, как ты думаешь?

Когда Фрич спал, к нему долго не хотели идти сны, а потом словно прорвало — пошли.

Негры с гитарами, глистианские комиссары-конкистадоры в наушниках, зелёные василиски и розовые святые с Колорадских гор, нежные пионерки из его класса и масоны с линейками и кривыми треугольниками — все они, кружась в танце, в конце концов окружили его, склонялись над ним и почти касались его лица.

— Что вам надо? — спросил он.

— Мы посланцы страны счастья! Мы ищем тебя! — ответили они, — Знаешь, как хорошо найти того, кто близок тебе? Это так трудно — собрать вокруг себя тех, кто тебе нужен! Абы кого легко собрать, это нетрудно, но найти в мире своё не так легко! И только светлая душа сможет сделать это!

— Когда я был маленьким мальчиком — вымолвил наконец святой отец Милки, старый католический глист с чётками весом в три пуда. Я видел его в прерии, на белой лошади, в лихо заломленной шляпе, с фляжкой у пояса и улыбкой у губ. Он скакал к закату, пришпоривая коня и шепча молитву. Он должен был успеть к развилке дорог, на которой так легко ограбить почтовый дилижанс.

— Мой отец однажды сказал мне: «Вот нипель! Вот кардан! Вот бутылки! Вот нипель! Если хорошо наденешь его, всё будет хорошо! А не натянешь, тогда пеняй на себя, рви волосы на голове! Всё тогда пропало! Всё будет плохо!

Так он сказал мне!

— И как, ты натянул нипель? Смог? Научи меня, если сам умеешь!! Я тоже хочу петушков!

— Да, отец умер от водянки и оставил мне вот этот волшебный нипель, имение и несколько миллионов швейцарских долларов на развлечения и сладкие петушки! Я сосу их, и каждый раз плачу от печали! Он оставил мне так много петушков, что их все не пересосать и за дюжину жизней!

— Это счастье! Хороший нипель — всегда путь к победе! — дипломатично заметил Фрич, — А плакать не надо! Всё пройдёт! Лучшее впереди! Всё, что надо, мы натянем!

— Так сколько?

— Хорошо!

С тех пор я натягиваю этот нипель неустанно! И нет усталости в моём сердце! Станция «Мир» затонула, страна ёб…, а ниппель всё натягивается и натянивается, и нет ему препон!

А потом появился Великий Велосипедист по имени Педалистрат и стал разгонять конкурентов. Лапы у него были, как клешни у рака, и он ими клацал недурственно. И глаза его как клаксоны! И сердце его, как цепь! Все разбежались, только усы и темляки торчали из-под раскладушек.

Я его, хоть череп ему проломил, в глубине души жалел, как родного, я не держу зла, особенно на мёртвых вампиров.

Бодрствуйте в час печали и веселитесь в час радости! Вот что я знаю!

Ты космонавт, или как? Не бзди! Долетим! Дотянем! Не боги горшки обжигают в конце концов!

Не падай духо, мальчик! Ты много сделал в своей жизни! Что бы ни случилось, где бы ты ни был, твой голос будет долетать до них ещё долго-долго, может быть, Века, пробуждая их фантазию и цинизм! Не знаю уж, что ценнее!

«Образы, явившиеся внезапно, обрадовали меня, как в детстве радовали новые виды и люди, все казавшиеся святыми».

А потом всё растворилось.

Начало своей жизни в лесу я отметил несравненным празднеством. Закусон у меня был мировой — два куска чёрствого чёрного хлеба, полбанки кабачковой икры — пальчики оближешь, большой кусок розового свиного сала, украденного в лавке одного доброго армянина, который тут по уголовным делам шустрит и пару давленых чьими-то жопами конфет. Сало было такое, что я его рубил топором и глотал, не прожёвывая. Да, была ещё бутылка самодельного виноградного вина. Было от чего оттянуться! Пусть, думал я, миллиардеры умрут от зависти! Баб не было, так что затраты на гандоны были минимальны!

Когда я проснулся, вокруг меня было всё хорошо.

День мой начинается с пробуждения в кустах или на столе на полянке, где пикники все устраивают. Днём они пикники устраивают, а ночью уезжают, а я получаю поляну в свою безраздельную собственность. После этих гулянок остаётся много полезного и вкусного, и я уважаю этих хлебосольных людей. Иногда смотря сквозь кусты на их нехитрые развлечения, я начинаю прикидывать, каких они кровей и почти всегда ошибаюсь. Мутные тперь люди пошли, не врубишься, кто из них кто! Но в основном — это мелкие торгаши, менеджеры и продавцы из лавок. Неподалеку от меня тихие дачи, где почти никогда никого нет. До пляжа идти минут двадцать пять по тропирнке, усеянной мелкими камнями. Кругом лианы и чуть было не сказал, обезьяны. Обезьяны тут, конечно, есть, но они живут в домах.

Солнце заливало плавленым золотом черно-зелёные джунгли, овцы и козы мирно паслись на пятнистых склонах между камней, сосны и дубы были умиротворены и спокойны, и даже мшелые камни древнего кладбища излучали лучезарный оптимизм. Ветра не было вовсе. Всё бывшее перед глазами двигалось и было похоже на картину Тёрнера. И чувство восторга и ясности жизни охватило меня. Такое чувство только однажды было в раннем детстве, когда ясня глаза и чувства и человек ещё не испытал длительного груза печали и неприятностей. Наверно есть люди, способные пройти через свою жизнь с лёгким сердцем и наивной дущой, но я не из числа. Итак, о расписании моего дня, да простит меня мой читатель!

В этот день я пришёл на пляж раньше обычного. Наверно хотел погреться побольше, ведь сообщали, что скоро будет шторм, а тут если шторм, так это три-четыре дня коту под хвост — сиди дома, не показывайся. Дождь будет шпарить, пока не прекратится!

В конце пляжа, где я расположился, сначала ровным счётом никого не было, а потом появились трое отдыхающих дам — мать и две дочки. Мать их была настоящая курица, всё какие-то полиэтиленовые пакеты вертела, залезала в воду, как курица, а дочки были ничего, смазливые! Хотя они были смазливые, но какие нервные! У одной было нечто вроде тика! Они все оказались коцаными глистиансками. Пробы негде ставить! Стали связывать свои бедствия и отсуствие женихов с изменой их богу — Иисусу! Дышать темно от смеха! И само собой вместо того, чтобы бёдрами передо мной крутить и облизываться, как все девки умеют, стали нести какую-то подплинтусную ахинею про Гроб Господень, Иеруссалим этот г… ный, бога и всю эту дэвид-копперфильдовскую …ню, какую монашки в монастырях несут старухам между едой и мастурбациями! Я …ел! Я, честно говоря, проявлял несвойственное мне терпение, пару раз с ними беседовал с ними на богоугодные темы, хотел вправить им мозги, да только у меня не получилось! У них уже была неисправимая пуля в голове! Я с ними говорил, честное слово, всё в мирном тоне, а побеседовав, понял, что никакие доводы разума на этих монстров не действуют, и настоящего глистианина может исправить только могила. Они все тупые и принимают тот мусор, какой у них в голове за свои убеждения! Умора! Такие страшные формы сумасшествия, как глистианство, пилюльками не вылечишь! Тут нужен танковый гранатомёт! Их нужно всех засунуть в андронный коллайдер и отправить на загадочную планету Пти-Пу-666!

«Когда Сьябуч изобрел Нанох.., энтузиасты покатили тележку с его трудами к зданию городской Думы, думая таким образом выклянчить у государства деньжат! Новая технология требовала новых подходов! На поветке дня были прыгающие как блохи нанотанки и ушлые в своих желаниях нанодевки».

Они сначала чурались меня, наверно потому что я самец, а потом вошли во вкус, стали хихикать, как дуры, общаться и свои грошовые философские взгляды мне излагать! В общей сложности, прежде чем я утомился и прекратил дозволенные речи, на всё про всё меня хватило минут на сорок их пустопорожней болтовни!

Я всегда удивлялся тому, что есть женщина, но если раньше я удивлялся в хорошем смысле, то теперь — в плохом! Они люди вообще? Совесть, справедливость — для них полные абстракции, вызывающие только улыбку, за слезинку ребёнка готова спалить весь мир, тупые, как пробки!

А последние додумались ещё свою природную тупость прикрывать феминизмом!

«И откуда может быть высокий ум у человеческой обезьяны, если бог не дал ей члена?» –думал я, — Людоеды мне как-то ближе глистианок! В них сильнее природное начало! Сильнейшее! Но кто знает?

А потом, невесть откуда появился и этот белобрысый клоун с собакой, дёрганый пацанчик, ёкалдыбалдонский архимандрит, я его несколько раз видел, то он рыбой, пивом торговал на пляже, а то просто полёживал пьяный. Рыбой такие торгуют от полной безысходности, когда уж край, и денег взять неоткуда! Выглядел он как настоящий хлюст! Ха! История моды на двух ногах! Одет он был в какие-то стоптанные белые тапки, френч типа «пожалейте польских охвицеров» и в коцаной соломенной шляпе на бритой голове. И всё время головой дёргал, как Буратино! Панк!

Этот козёл как-то незаметно подкрался и лёг рядом на камни. Краем глаза я заметил, как из-под майки метнулся быстрый крабёныш. Я его давно заметил, как он за камнем маялся, чтобы у меня пакет …дить! На мой последний кусок хлеба рот разевал, продрыга! А меня уже порядком разморило, я был никакой! Бутылка пива играла в животе. Глупые девки убили мой интеллект и сознание усыпили! Солнце било сквозь очки, и даже бейсболка на глазах не спасала. Лежу и думаю: «Вот солнце, море, вот я, и всё хорошо на свете, и море предо мной весёлое, синее! Жизнь у меня одна, другой не будет, сколько я времени попусту истратил, не видя ничего! И море — это ведь и есть настоящая соль земли, о которой пророки прокаркали в своих книжках. И самое …вое, что этот краб все мои мысли читает! Животные, вон даже о своей смерти заранее знают! У них интуиция развита здорово, не то, что у людей, которые все свои природные качества в этих долбаных городах растеряли.

Блаженны времена купания на море,

Когда волна, с другой волною споря,

За разом раз ласкает низкий брег,

И только этим счастлив человек.

А тот белобрысый, что с собакой поодаль баловался, подкрался ко мне и прямо в ухо говорит:

— Мистер Бултых, если не ошибаюсь!

«Ну и шуточки! Пионеры так щутят! Или пидорынеры!»

Вставать не хотелось.

— Не кощунствуй, отрок! — говорю, — Ибо…

Я поднял голову и обнаружил над собой встревоженное личико перестарка-подростка, с всклокоченной абсолютно белой шевелюрой и голубыми, как море, ясными глазами. В глазах не было никакой мысли, только телячий восторг! Ничего себе подарочек! Послал господь собеседника! Я бы такой образ назвал распутным, если бы не знал, как можно ошибаться в людских достоинствах и пороках, судя только по виду человека. То, что передо мной далеко не ангел, я понял сразу.

— Фрич! — представился он. Ни больше, ни меньше.

— Я Фрицев люблю! А недоношенных фрицев — нет! — говорю.

Тут то фрицы, то шприцы! Не знаю уж, что страшнее! Да уж! Лучше бы ты преставился на худой конец каким-нибудь Ибн Аль Салям Мулла Субхабана Мокенжанат или Аберхаллуддин Дафна Хасбалла Шестнадцатый! Лучше бы прозвучало! Или просто Ганди!»

Я на него посмотрел долгим взглядом, таким, от которого эти закомплексованные козлы смущаются. Шевелюра белая, очочки на глазках, интеллигент недобитый! Кухонная душка!

Он меня заинтересовал. НА Ганди вообще похож! Такой же худой и очки такие же дурацкие на носу — круглы! Интеллигентские очочки такие! Такие очки, которые хочется сразу снять с лица косым хуком и растоптать разношенными кирзовыми сапогами! А потом с мягкой, ласковой улыбочкой отдать хозяину, чтобы так больше не поступал!

— Алекс! — говорю, хотя все меня зовут Ади, — Министр внешних половых сношений Фиглелэнда! Точнее Алекс Моргенштерн! Советник Чаки по чисто военным вопросам! Чисто! У тебя случайно нет лишних очков! Я люблю их топтать!

— Я мэр горрода Нарчо Пукколе Квирру Нарчувайзенн! — говорит он голосом чисто горячих прибальтийских парней.

— Вы мэр города Нарчо Пукколе Квиру Нарчувайзенн? — говорю.

— Я!

— И откуд-да вы?

— Я к вам пряммикком из сттранны оззёрр!

— Из страны озёр-р?

— Из Финнланд-дийи!

— Вы? Сын Севера?

— Йа!

— Зачемм вы к намм?

— Фотка! Дешёвы фотка!

— Фотка?

— Фотка!

— Ви знайт фотографи? — съязвил Фрич, — Гутт принт? Кодак? Ораза пресс?

— Найнт! Фотка! Тишови фотка! Сдес тишови фотка! Я пит!

— Юпит?

— Айпит!

— Он — пед!

— Педагог?

— Видимо, педофил!

— Огорчён?

— Корчун! Карачун!

— Он сам не понимает своего счастья!

— О, как плёх!

— Его зовут Пит!

— Карош! Гут Пит! Пит! Пет!

— Фотка!

— Йа, водка!

— О, фя, фя, фотка! Пед!

— Так бы сразу и сказал! А то гнусишь чего-то непонятное! Стыд и срам! Для того ли тебя мать родила? Вот как!

— Водка! Дешёвая водка!

— Йф-а-йа!! Та, фотка! Тишови фотка! Тринк Унд Дранг! Пит! Ха-ха-ха!

Этот голубоглазый придурок был вежливый, ничего не скажешь! Ну, что, жахнуть его камнем по башке! Привести его в себя? По бедовой головушке? Жах! Или пожалеть на первый раз?

— Я вижу, вы тут отдыхаете? — говорит он, наивно думая, что не шепелявит и прикус у него, как у Йорширского принца..

«Издалека начинает! Чего он хочет? И какая изумительная проницательность! Ни… себе? Нет, это просто граф Калиостро! А он умеет поддержать беседу! „Вы тут отдыхаете“… Халдон! Гы-гы! Товариш! Не поступить ли нам вместе в МГИМО на вечернее отделение? А утром грузчиком брушить?»

Настроение у меня было не очень, хоть я и пыжился. Потом расскажу, почему у меня настроение подгуляло, сейчас не время, чёрт подери! Но причина была, вы уж поверьте! Но я подумал, вежливый чёрт, не буду ему хамить пока попусту, мы ведь все вроде люди! Посмотрю, куда он дальше клонить будет!

— Я тут инкогнито, товариш! — отвечаю ему в его стиле, — С особым предписанием! Из Питера! Я мистер Зашитый! Защита родини и охрана военной тайн — май основни хоббис! Фирма оказывает побочни услюг! Борьба с экстремизмом и петинг на дому! Аутшизинг и хлопперблошинг! Только — никому! Сикрет Сервис! Конспирация нам не помешает, нье так ли?! Мистер Мультик! Я уверен, что люди и рыбы могут вести мирное сосуществование! Ахтунг?

— А-а! Очередной псих на моём пути! — сказал востроглазый и на секунду разочарованно отвернулся, — Тут все почему-то психи! Я думаю, так действуют горы!

— И море!

— Что это за собрание? Члены секты Анонимные Патриоты? Тайный орден Римского Папы?

— И вавилонской мамы!

Он как будто стал припоминать, откуда я взял эту тарабарщину, да, видать, не припомнил. Тут и начала раскрываться его мелочная душонка — он не знал Бусча!

Мимо всё время шлялись полуголые бабы и, спасаясь от жары, то и дело ныряли под свои долбаные клетчатые зонтики. Любят они свои телеса на обозрение выставлять, б…!

Любое человеческое сообщество в начале своего существования задумывается о своей безопасности. Если у тебя что-то есть, а защитить это нечем, рука соседа несомненно потянется к чужому! И когда чья-то рука тянется к чужлму или хватает его, то это самый старый, самый желанный повод для писателя взять перо и бумагу и сотворить шедевр, какого ещё не было под звёздами.

Я только успел подумать об этом, как прихромали мои приятели. Они только что встали и потягивались, вынимая сигареты. Они даже ещё не приступали к обдумыванию, чьи карманы им лучше всего очистить сегодня. И каким образом!

Тухлая рыба была дивно жирна, но вкусной её назвать решился только Яков Саломоныч.

Тут мы надели луки и намазали стрелы ядом кураре!

Глава

Почти ничего не изменилось в мире. Гибралтар верно стоял на своём обычном месте, охраняемый дебилами в пробковых шлемах, верблюды Далай-Ламы степенно шли по Сахаре, влача плотные мешки с героином и издавая беззвучные крики, а ковбой Джимми Дорс Мантенья как и все дни жизни стрелял путешествующих голубей в бескрайней Армериканской степи.

Сифон Подцепилис и Румба Шанкри, звёзды Индовуда, обколесившие Латинскую Америку и Острова Океании с зажигательными танцами, позвали в подтанцовку двух брутальных мужланов, которые не умели танцевать, но зато сверкали синими татуировками по всему телу.

Голуби и воробьи были лучшей пищей в походе, и потому благородные разбойники стреляли их немилосердно, пока не извели всех до одного!

Облака были столь похожи на собрание кривляющихся морд, что полковик-инсектор второй категории Портуарий Бабло, шедший с протазаном и люлей на борьбу с парнокопытным гнусом, посчитал себя настоящим художником.

Учитель рисования рассказывал на уроке, как в трудные военные годы они питались верблюжьими плевками. Мы верили ему и с раскрытыми ртами слушали его россказни. Теперь я рассказывал им нечто подобное, ловя льстивые взгляды слушателей.

Голубые дирижабли, уносившие вдаль голосившего Фредди Меркюри, шли парами, чинно и благородно! Потом на город сигаровидным облаком грянула лазурная саранча! Гнойным колышащимся слоем покрывала она холмы и сады и двигалась, медленно шевелясь и треща крыльями. Это было началом эпохи великих несчастий, названной Малым Обледенением и длившимся без малого триста лет и три месяц а при полной, никогда не уходящей с неба луне.

Приблизительно в это время верный солдат родины Иван Истекаев, навсегда оставив пост у ржавой шахты с останками древней ракеты, из которой началось сочиться грозное химическое повидло, промышлял в Бердичеве тёртым камышовым вареньем и спелой речной ворванью. Он умел считать деньги, и как всегда здесь у тех, кто что-то умеет, у него их никогда не было.

Предки Якова Соломоныча этой ночью плавно переходили вброд вялую польскую границу, влача на трудовых лямках мешок сладкой шведской конопли.

Солнце стояло над счастливой Республикой Зимбабве, как будто его пришпилили божьим гвоздём к плоскому синему небу. Орды глистианских проходимцев из соседней Родезии по-прежнему ели земной хлеб и каждое утро несли бред в Хеллоуейской церкви Всех Святых Первой Оргии Творения. Бак спал на гамаке, сделанном из старого одеяла и проволоки. Его лицо выражало детское спокойствие и крайнюю доверчивость жизни. Королева Бранглии Елизавета читала книгу «Путь паломника».

И только король Испании Хуан Карлос утром сего дня внезапно врезался в дверь! И большой синяк на лбу царственной особы с особой почтительностью засвидетельствовал, что король — тоже человек, хотя и необычный!

Все мы были огорчены ранению короля Хуана Карлоса, ибо событие бросало тень сомнения на дух всеобщего оптимизма и ожидание счастья, вселившееся вдруг в наши сердца.

Испанский король покрылся коростой и потерял товарный вид! И акции Испании в наших глазах должны были неминуемо упасть!

Маленьким мальчиком Бак был упорным, и его то от стены родители отнести не могли после того, как он три часа кряду головкой в ковёр на стене с разбега бил, то откачивали и бинтовали переломанные руки, когда он однажды на Кавказе убежал из детской коляски, на крачках без всякой помощи залез на скалу, там метров сто высоты, и свалился с неё вниз головой. Все думали, что всё, малыша нет больше, там камни такие, что подумать страшно! А он из-за камня выполз и головкой в него тют-тюк! Мол, мама и папа, всё со мной нормалёк! Головка крепенькая! Тогда все поняли, что сынок жив и всё с ним будет всё нормально, и принялись его бинтовать!

Вот откуда у него потом любовь к Кавказу появилась!

Когда он вырос, он на все Кавказские войны, какие были попал, и ожидает следующую, чтобы с пушкой на Кавказе побегать, так любит Кавказ!

И тут послышался первый голос из хаоса. Появился призрак отца Гамлета. Это был Фрич! Без майки и штанов! Помочи украшали его зрелую, неспортивную наготу и были лучшей частью одежды, помимо кастрюльной ладанки и одного носка.

— Кирдык Мантуанский что сказал?

Все замерли. Так хотелось разузнать, что там сказал Кирдык Мантуанский. Я люблю первоисточники! Особенно когда их не существует! Тогда можно сколько угодно говорить о чём угодно!

— Они трахаются, а они пи..ят о погоде, о модах, и никого ничего не волнует! Ты хочешь такой жизни? Хочешь?

— Маньяк!

Поднимать голову и открывать глаза не хотелось. Я представил в воображении хозяина голоса. И ужаснулся! В холода он бегал по снегу и пел «Мама миа что мы будем делать?»! Последователь отца Порфирия! Сектант из секты Муна! Или из тех, кто в семейных трусах по снегу босиком шастает, как они там называются? Снеголюбы, что ли? Спирохеты! Г… топы! Забыл, мать вашу! Склероз!

— Честный человек сейчас не в фаворе! Это такая же редкость, как китаец-гермафродит!

— Ты в гермафродитах лучше меня разбираешься! И в гомофобах! Тебе и карты в руки! А я о другом думаю!

— Да!

— Было так голодно, что зимой ёжика он кормил грудью!

— В самую точку! Это история из фильма о блокадном Ленинграде?

— Да!

— Как страшно жить в лесу под пистолетом!

— Среди друзей и коцаных подруг!

— Да! Та вот! И тут моя избушка в лесу подверглась нападению! Они выслеживали меня почти всю зиму, и хотя, благо я скрывался, петляя и портя следы, они в конце концов застигли выследили меня по следам! Это ж какую хватку надо иметь, чтобы годами выслеживать в лесу бедного человека, чтобы потом отнять у него оловянные ложки, фотоаппарат-мыльницу и кучку мелочи в ящике школьной парты! И решили отыграться за свои былые неудачи!

— На тебе?

— На мне!

— Они что, гномы? Ничего не соображают! Маленьких нельзя трогать! Это грех!

— Им ещё не было известно понятие греха! Это же фараоны!

— Важно! Важно!

— Неважно! Да только огонь и засада с тех пор не покидали моей маленькой усадьбы! И виной тому был полковник Рудаков, злой человек, нехороший человек! Я потом его видел в городском саду, где он отдыхал вместе с женой и сынишкой! Сынишка у него сопляк был и похоже не в себе, всё слюни пускал и какую-то белиберду про барабашек нёс! Страшная трагедия! Инопланетяне, вампиры, чужие! Я торчу! Я чего хочу сказать!..

И тут я услышал разговор, которые не то, что бы заинтересовал меня, напротив, нет, он сначала совсем не заинтересовал меня, ак потом, да, заинтересовал:

— Бак! Добро пожаловать в клуб пятидесятилетних!

— Пятидесятилетних старух? А что дают?

— П..дюлей! Но сколько хочешь! Шведский стол!

— Господа! Да вы — сама Щедрость! Богиня Халява! Хотя пиzдюлeй на сегодня мне хватит! Я только что после драки ушёл от погони копов!

— И чья победа в битве?

— Моя!

— Ой ли? Ты подумал, прежде чем сказать?

— Ой!

— Ничего! Ты же десантник! Привык к пиzдюлям! Хочешь ещё пиздюлинку? Герой родины? Я отвалю!

— Я десантник только для девушек! А так я партнёр!

— Партнёр! Маска! Давайте знакомится! «У него была шведская семья, затем шведский стол, а потом в старости — шведский стул!»

— Киножурнал «Хочу всё знать» идёт в бой!

Потом они о чём-то забубнили, и ничего не было слышно.