Артефакт «Время»

Пролог

— Итак, мисс Крэй, можно считать, что мы договорились.

Я задумчиво барабанила по подлокотнику шикарного кожаного кресла.

— Тан Кроулли, вы когда-нибудь пользовались услугами охотников?

Собеседник лениво вытащил изо рта сигару, отпуская к потолку сизое кольцо табачного дыма. Мы сидели в его рабочем кабинете, который скорее напоминал оружейный зал, чем место для ведения деловых переговоров. Стены ломились от груды огнестрельных, холодных, метательных и массы других смертоносных орудий. На этом фоне книжные полки по бокам от массивного стола выглядели нелепо. Напротив них располагались два кресла из темно-коричневой кожи, один из которых занимала я.

За время беседы воздух уже успел напитаться едким запахом табака, и мне нестерпимо хотелось выбраться на улицу.

— Естественно, — произнёс банкир.

— Тогда я не понимаю, почему вы предлагаете работу мне? Это совершенно не моя сфера деятельности?

— Я знаком со сферой вашей деятельности и готов компенсировать неудобства.

— Я не смогу гарантировать вам успех дела. Разве не это самое главное?

— Не упремтесь, мисс Крэй. Подумайте, когда ещё выпадет возможность так хорошо заработать? Я удвою цену, — растянул тан губы в подобие дружеской улыбки.

Мне сделалось не по себе. Интуиция настойчиво требовала поставить в разговоре точку и уйти. Здесь явно было что-то не так. Таны, один из могущественных и влиятельных кланов в Землях, отличались нечеловеческой скупостью. Работать на них было выгодно, но исключительно для собственной репутации. А тут и двойная оплата, и компенсация неудобств.

«Ловушка», — промелькнуло в голове.

— Нет. Это моё окончательное решение.

— Мисс, не вынуждайте меня идти на…, — лицо банкира исказила ухмылка, — крайние меры. Для этой работы необходимы именно вы, а я всегда получаю то, что мне нужно.

— Карнауфф — это пустыня! Я не могу работать там, где ничего не растёт. Всего хорошего, — быстро направилась я к выходу.

— Что ж, мистер Фаулз предупреждал, что уговорить вас будет непросто.

Меня словно окатили ведром ледяной воды.

— Фаулз?

— Совершенно верно, мистер Кирданн Гордон Фаулз.

Прилагая немалые усилия, чтобы сохранять хотя бы видимость спокойствия, я вернулась к ненавистному креслу, однако садиться не стала. Хватит на сегодня кожаных кресел, сумасшедших работодателей и прокуренного воздуха. На меня вдруг накатила волна жуткого раздражения.

Банкир чувствуя, что вновь овладел ситуацией, вальяжно развалился за огромным столом.

— Вы и мистер Фаулз будете работать вместе.

— Что? — ошарашено выдохнула я. — Это невозможно. Мы не работаем парами, вообще не работаем вместе!

Это было чистейшей правдой. В нашей сфере существовала жесткая конкуренция, и мы не задумываясь могли убить друг друга, если того требовали обстоятельства. Потому Конклав пристально следил за тем, чтобы пути охотников пересекались как можно реже. И уж тем более никто и никогда не работал вместе.

Тан, довольный произведённым эффектом, достал из портсигара очередную порцию никотина.

— Если вы беспокоитесь об одобрении Конклава, то всё улажено. Деньги решают и не такие проблемы, — нагло ухмыльнулся он, что стало последней каплей, переполнившей чашу моего терпения.

— Деньги решают всё? Что вы о себе возомнили? Хотите оплатить неудобства, напарника мне нашли. Мистер Фаулз снизошёл до работы с бывшей подружкой. Неужели всё это ради не самого ценного артефакта, который можно заполучить при ваших средствах, да ещё отправляя в пустыню специалиста по растениям? Если вы полагаете, что верблюжьей колючки и смазливой физиономии Кирданна для меня достаточно, то вы ошибаетесь. Я скорее там сдохну!

Что-то в непроницаемом лице банкира неуловимо изменилось. На последних моих словах он еле заметно дёрнулся, но моментально взял себя в руки. И тут до меня дошёл смысл этих изменений, смыл всего происходящего. Я и пустыня — понятия несовместимые. Но противоположности не притягиваются, как об этом пишут в книгах. В реальности погибает слабейшая из сторон. Сейчас слабейшей была я.

Всё встало на свои места. Двойная оплата просто фарс, никому и ничего не надо будет выплачивать. А пустяковый артефакт предлог, чтобы заманить меня в ловушку. В конце концов, его сможет доставить напарник.

Я посмотрела на тана Кроулли. Его взгляд растеряно метался по комнате, а в пальцах до сих пор была зажата не раскуренная сигара.

— Всего один вопрос. Кому понадобилась моя смерть?

— Честное слово, мисс Крей, понятия не имею. Мистер Фаулз сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться. Извините, — сделал он попытку виновато улыбнуться. — Товар, который достаётся даром дорогого стоит.

— Этот будет вам стоить моей жизни.

— Если хотите услышать моё мнение, мисс, то я бы вас так просто со счетов не сбрасывал. Я кое-что знаю о вашей работе. Думаю, у вас был бы хороший шанс вернуться. Хотя мистер Фаулз говорил иначе, хм.… — Тан всеми силами пытался сгладить неловкость внезапного разоблачения, но меня мало интересовали его душевные терзания.

«Мистер Фаулз говорил иначе». — В груди предательски сжалось сердце.

— Всё ещё готовы заплатить в двойном размере, тан Кроулли?

Он по-детски захлопал глазами:

— Да, конечно, но…

— В таком случае, я согласна.

Часть первая. Гамбит

Глава 1. Мои корни

Выйдя на улицу, я сделала глубокий вдох и почувствовала, насколько опустошили меня сегодняшние события. Мысленно ощупывая границы, на лице заиграла удовлетворённая улыбка. Склонность тана Кроулли к гигантомании играет мне на руку — раскинувшийся передо мной сад был огромен.

Скинув обувь, я ступила на траву. Наслаждаясь мгновеньем, закрыла глаза и сосредоточилась. На секунду мне удалось увидеть поток неиссякаемой жизненной энергии, прохладными ручейками разливающийся по поверхности земли. Когда один из них коснулся пальцев ног, я, ухватившись за живительную ниточку, быстро направилась вдоль по течению прямиком к её источнику.

Чем дальше я углублялась в лес, тем острее становились ощущения. Здесь меня окутало облако сладкого липового аромата, а чуть дальше на языке появился свежий чуть горьковатый привкус цитрусовых. При моём приближении деревья заметно оживлялись, листва начинала тихонько подпевать лёгкому ветерку и нашёптывать последние сплетни:

Шепчу, хлопочу, рассказать хочу

Тайну тайную, неслучайную —

Как поет роса, где гремит гроза,

Где шумят поля, как мы, тополя.

Расскажу, о чем поет птица вешняя,

Расскажу я тайны нездешние, —

Всё скажу, а ты — умей слушать,

Навостри, дружок, свои уши.Алина Кулаковская (Aillin), цикл стихотворений «Ogham»

Я улыбнулась. Тополя всегда умели привлечь к себе внимание. Не терпящие жить в тесноте, они, однако, были очень чувствительны к одиночеству.

Солнце клонилось к закату и краски становились гуще. Стремясь без остатка вобрать в себя последние лучи, они до предела насыщались яркостью. Красный кленовый лист сделался кроваво-алым, зёленая трава стала изумрудной, а воздух внезапно приобрёл вкус, оказавшись медовым и терпким. Мой проводник — тонкий морозный ручеек постепенно превращался в смолистый янтарный поток. Трава уже не щекотала, а легонько покалывала слабыми разрядами тока, пытаясь напоить меня энергией. Мне нравилась эта Земля — Парнас, нравилась, потому что одна из немногих была живой и зелёной. И ещё потому, что напоминала об отце.

Мой отец, Локрейн, был друидом. Он принадлежал к одному из наиболее уважаемых кельтских сословий на Земле Этайн, в мире, где леса настолько густые, что белка может добраться с одного конца рощи на другой, ни разу не коснувшись земли, где дерево — это не просто растение, а живое магическое существо соединяющее миры. Кельты считают, что корнями оно уходит в нижний мир — мир мёртвых, а кроной достаёт до верхнего мира — мира Богов. Отец говорил дерево — это человек: ветви-руки, ствол-тело, корни-ноги. Оно также как и мы прорастает из семени, взрослеет, обретает зрелость, увядает и умирает. Вот почему срубить дерево для кельта всё равно, что убить человека.

«Это знание и погубило его», — остановилась я под раскидистой кроной стройного растения и подставила лицо тёплому закатному солнцу. По щекам струились слёзы. Так было всегда, когда я вспоминала отца. Память упрямо не хотела отпускать ни единой его чёрточки: зелёные лучистые глаза, длинные пшеничные волосы.

«… широкая ободряющая улыбка». — Мне вспомнился канун тридцатого маминого дня рожденья, когда у меня никак не получалось распустить цветок жасмина. Мы всю ночь промучили бедное растение, уговаривая несвоевременно зацвести, и, сдавшись, оно буйно расцвёло на глазах у изумленной именинницы. Папа нежно поцеловал маму в губы и, кивая на деревце, гордо произнёс: «Осторожно, Марианна! Настоящая ручная работа!».

Так состоялся мой дебют. Тогда мне было чуть больше шести лет, а ещё через десять пьяный бродяга ударил отца бутылкой из-под дешёвого виски, проломив ему голову. Как нам сообщили, Локрейн пытался остановить его, когда тот обрывал ветки «полудохлого куста», чтобы соорудить себе костёр.

Я порывисто вздохнула. Боль проржавевшим от времени гвоздём вонзилась в сердце, лишая меня воли к жизни.

В детстве мало думаешь о муках одиночества. Но уже тогда я легко могла выделить отца из толпы. Во всём, что он делал, в его движениях, словах сквозила какая-то пронзительная тоска и безысходность. Много позже я поняла, что так мучительно и беззвучно умирала его душа. Судьба жестоко усмехнулась, забросив кельта в мир, где редкое дерево осмелиться пустить корни в землю пропитанную химикатами, а дети видят зелёный цвет, открывая пачку чипсов, окрашенных красителем Е143. Да и название мира — Минос всегда ассоциировалось у меня со смертью загнанного в лабиринт человека. Снова и снова я не уставала поражаться тому, что подобная Земля смогла дать мне жизнь, что она вообще могла породить что-то живое.

Глава 2. Одарённая

Я появилась на свет в ночь на Самайн, в ночь с 31 октября на 1 ноября. Самайн — один из важнейших кельтских праздников, знаменующий конец «светлой» половины года и наступление «тёмной». У кельтов иное, чем у большинства миров летоисчисление. Месяцы, года и века они считают по лунному календарю. При этом век длиться не сто лет, а всего лишь тридцать. Время суток измеряется не днями, а ночами, поэтому «день рождения» звучит как «ночь рождения», а «неделя» как «восемь ночей».

Самайн — праздник Мертвых. Смерть для кельтов намного более значимое событие, чем Рождение, поскольку считается для того чтобы начался новый рост необходимо освободить для него место. Так и случилось, что моё Рождение пришлось аккурат на ночь Смерти. Друиды верят, люди, появившиеся на свет во время празднования Самайн, отмечены Богами и наделены особенным даром. Дар у меня действительно есть.

От отца я унаследовала способность понимать растительный мир. Как любой житель Этайн я слышу деревья и травы, могу разговаривать с ними, однако никому из кельтов не дано управлять их жизненными энергиями, подчинять своей воле. Никому, кроме меня.

В тот день Локрейн встречал меня после школы. Во дворе он присел возле небольшого кустика Плюща, который в борьбе за существование тщетно пытался ухватиться за железную стойку гимнастического турника. Отец стал серьёзно ему что-то объяснять.

«Наверное, уговаривает переехать из этого жуткого места», — улыбнулась я, глядя в окно, но в следующий момент уже наблюдала, как двое охранников угрожающе надвигаются на папу. Такое нам было не впервой. Человек, разговаривающий с травой, в этом мире признавался социально-опасным.

Кое-как дождавшись звонка, я пулей вылетела на улицу. Локрейна пытались грубо выпроводить с территории школы. Тот робко сопротивлялся, объясняя, что ждёт дочь, на что один из провожатых брезгливо заметил: «Не повезло же девчонке с папашей!».

Я впала в ступор. Отцовская беззащитность, наглость охранников, животная радость зевак, слетевшихся в предвкушении драки — всё слилось в одну ослепительную вспышку ярости. Ногти до боли впились в ладони, а в голове вдруг зазвучал тонкий детский голосок:

Тихо вьюсь, вьюсь, вьюсь,

Дождя-ветра не боюсь,

Путь мой вверх непростой,

Но — мое солнце надо мной.

Обовью, вью, вью,

Песню тихую спою

Вам о вышней вышине…

Но — не запутайтесь во мне.Алина Кулаковская (Aillin), цикл стихотворений «Ogham»

На глазах у изумлённой публики робкий кустик Плюща начал стремительно разрастаться. Молниеносно выпуская ярко-зелёные побеги и разворачивая гигантские листы, растение захватывало всё большую и большую площадь. Точно змеи стебли Плюща извивались и стелились по земле, двигаясь в направлении людей, удерживающих отца.

Толпа испуганно охнула и отступила. Отпустив Локрейна, стражи принялись сдирать с себя проворные ростки, но откуда им было знать о пикировке?! О том, что в месте отрыва стебель начинает ветвиться с удвоенной силой. Не прошло и сотой доли секунды, как Плющ стал душить их за горла.

Я отрешённо наблюдала за представлением. Казалось, всё происходит само собой, помимо моей воли.

В толпе начали кричать. Нет, не в толпе, кричал мой отец:

— Не надо! Остановись! — яростно тряс он меня за плечи. Я медленно подняла на него глаза и в голове прояснилось. Увидев синеющие лица охранников, я в панике потянула к ним руки:

— Стой!!!

Сковывающие людей живые путы шлепком опали на землю. Вслед за ними упала и я. Судорожно глотая ртом воздух, осторожно огляделась, обнаружив на месте школьного двора выжженный засухой пустырь. В то время я ещё не знала, что для подобных фокусов жизненно необходимы две вещи: энергия и вода. Энергию Плющ получил от меня, а воду из того, что нашёл в почве, почти полностью её иссушив.

По дороге домой отец напряжённо молчал.

— Знаю, — робко заговорила я, — Плющ выполнял моё́ желание, но я не хотела никого убивать! Просто у меня совсем нет опыта, — и виновато опустив голову, озвучила вопрос, мучивший меня весь путь от школы: — Но если растения слушаются нас, почему ты никогда этим не пользуешься? Не защищаешься?

Вместо ответа отец остановился и пристально на меня посмотрел.

— Опять жалеешь этих людишек, да? Оглянись вокруг, папа! Разве кто-то из них достоин твоего великодушия?!

— Дело не в этом, — вздохнул Локрейн.

— А в чём тогда? Папа, я хорошо тебя знаю, если ты снова заговоришь о том, что всё люди равны…

— Нет. Я не использую растения для защиты потому, что не могу этого делать.

— Не можешь? Почему?

— Они не подчиняются мне.

От удивления у меня чуть не вылезли глаза из орбит. Разве могло быть что-то такое, чего умела я, и не умел отец?! Что-то такое, подвластное мне одной?!

— Как это?! А почему же мне подчиняются?!

Папа ласково погладил меня по щеке. В его взгляде было столько любви, что, не уместившись в нём одном, она хлынула через край и окатила меня тёплой волной.

— Ты особенная! Тебя ждёт удивительная судьба!

Солнце коснулась горизонта. Я ускорила шаг, надеясь успеть до наступления темноты, и вскоре вышла к обрыву невысокой скалы у круглого озера.

«Вот она!». — Цепляясь корнями за острые каменные выступы, надо мной величественно возвышалась Сосна. Именно за такую особенность «жить на грани» кельты дали ей имя Pinus от слова Pin — скала, то есть «растущая на скалах».

Сосна — дерево неиссякаемой, бьющей через край жизненной энергии и живое олицетворение бессмертия. Если и существует кто-то, способный за считанные минуты восстановить утраченные силы, то это она. Однако Сосна не отличается излишней щедростью, и превыше всего ценит собственное благополучие. Поэтому обращаясь к ней за помощью, необходимо заслужить её расположение.

Собрав остатки сил, на свинцовых от усталости ногах я рухнула перед деревом на колени. Приложив ладони к стволу, тотчас почувствовала, как закрылись энергетические родники.

— Приветствую тебя, Оchtach! — намерено использовала я древнекельтское название. Таким долгожителям как Сосна, Ель или Пихта нравилось обращение на языке времён их молодости.

Некоторое время она задумчиво молчала, а затем в голове зазвучал низкий приятный голос:

Я пришла сюда и останусь здесь, ибо такова воля моя.

Высоко стою, далеко гляжу, что будет — знаю, но тебе не скажу.

К вековым деревьям часто обращаются с просьбой показать будущее, и Сосна ясно давала понять, что не собирается удовлетворять подобным человеческим прихотям. Но я продолжала неподвижно сидеть, склонившись в почтительном поклоне. Видимо, заинтригованная моим поведением, она заговорила вновь:

Я завоюю тебя в три прихода —

В первый раз я завоюю тебя своей стройной статью,

Во второй раз завоюю тебя своими зелеными глазами

В третий раз завоюю тебя своим рыжим сердцем.

И никто не помешает нам,

Так Я хочу, и будет так.Алина Кулаковская (Aillin), цикл стихотворений «Ogham»

— Да будет так, — подтвердила я, воздух наполнился тяжёлым ароматом смолы. Сосна едва заметно кивнула, и в ладони с новой силой ударили источники.

Спустя несколько минут я неловко встала, опьянённая переполнившей меня силой и ощущая дрожь в коленях. Поблагодарив дерево, вновь поклонилась.

Солнце зашло. Лес быстро погружался в сонные сумерки. Поискав наугад подходящее для перемещения дерево, я наткнулась на священный для кельтов Дуб.

Теоретически чтобы переместиться на другую Землю мне подходит любое дерево. Главное условие — наличие в пункте назначения такого же растения. В сущности флора миров одинакова, и проблемы с порталами возникают редко, если нужно оказаться, к примеру, в пустыне или в море, где растительность отсутствуют по определению.

Кроме того, все деревья за услуги проводника взимают плату в виде некоторого количества моей энергии, поэтому трудности могут появиться и при значительном истощении жизненных ресурсов, когда переход, отняв последние силы, меня убьёт. Кто-то берёт энергии больше, кто-то меньше. Самыми бескорыстными провожатыми считаются Дуб и Боярышник.

Вообще, кельтское значение слова «Дуб» — Duir — «знание» во многих языках трансформировалось в говорящее само за себя «door» — дверь, поэтому я стараюсь использовать порталы именно этих деревьев. Найти же Дуб на незнакомой территории и в темноте оказалось большой удачей.

«А удача мне очень пригодится», — крепко сжала я кулаки. Предстояла нелёгкая встреча с Кирданном.

Глава 3. Кирданн

После умиротворяющего спокойствия леса на Парнасе Земля Хатор казалась сущим испытанием. Едва я вышла из перехода, как на меня обрушилась лавина жуткой смеси света, цвета, звука и запаха. Глаза слезились от сотен мерцающих неоновых ламп, рекламных баннеров и вывесок с названиями увеселительных заведений, а барабанные перепонки лопались от обилия музыки, рвущейся сквозь открытые окна баров и кабаре. На летней террасе одного из них я и находилась. Пока организм адаптировался к окружающей какофонии, на пустующем столике удалось заметить меню с названием ресторана.

«Мона Лиза», — вырвался вздох облегчения. Заведение располагалось всего в паре кварталов от клуба, где я рассчитывала встретить Кирданна. В мире Хатор всё меняется с такой скоростью, что иногда при переходе я опасаюсь, что и вовсе окажусь за границей городов там, где ещё осталась хоть какая-нибудь растительность.

Земля Хатор и её главный город — Мемхет представляли собой мир безграничных развлечений. Всё здесь подчинено одной цели — доставить максимум удовольствия и оставить минимум денег. Хатор — земля крайностей, где могут быть самые лояльные законы и самые жестокие наказания за их нарушение. Однажды я задумалась, как люди способны жить среди этого хаоса, на что Кирданн невесело заметил:

— Их души проданы Хатор.

Посетители местных баров и казино напоминали зомби, плохо соображающие и готовые отдать последнее, что у них есть за сомнительные удовольствия. Тут мало тех, у кого достаёт силы воли вовремя остановиться или вообще не играть. В основном это охотники, выходцы из других Земель. У них азарта в жизни хватает с избытком, а Мемхет лишь средство приятно провести вечер, отдохнуть и вкусно поесть.

Кирданн много лет являлся завсегдатаем ночного клуба под названием «Столетие». С большой долей вероятности сегодня он будет там, поскольку понимает, что после разговора с банкиром, я стану его искать.

Разница во времени с Парнасом составляла около трёх часов, и было уже за полночь, когда я осторожно вышла из-за деревьев. На террасе за рестораном оказалось довольно прохладно и, видимо, поэтому пустынно. Гости расселись в помещении, уютно и со вкусом обставленном. На мощёную дорожку падали длинные лучи тёплого освещения, а слух ласкала приятная музыка. Всё располагало к тихому безмятежному времяпровождению, коему и предавались немногочисленные визитёры. Моё появление для них так и осталось незамеченным.

Я не стала брать такси, надеясь за время прогулки собраться с мыслями и подготовиться к встрече. Не смотря на то, что я приходила в бешенство от поступка Кирданна, внутри зрело сомнение в истинности его намерений. Зачем ему меня убивать? По работе мы пересекаемся очень редко, а теперь, после разрыва, и вовсе никогда. Вместе сейчас можно увидеть только наши имена, да и то в газетёнке, смакующей новости трёхгодичной давности. Тогда наша связь просто взорвала миры, причастные к Охоте, а заодно и администрацию Конклава. Никогда прежде охотники не допускали между собой никаких отношений, кроме как враждебно-сопернических. Но таиться нам тоже смысла не было. Рано или поздно журналисты бы обо всём прознали, поскольку Конклав тщательно следит за тем, чтобы охотничья деятельность освещалась в прессе. Это приносит немалые доходы в виде возрастающего с каждым годом количества заказов на наши услуги. Но быстро растёт и количество самих охотников, что зачастую приводит к тому, что конкуренция убивает человек больше, чем работа.

Возможно, поэтому администрация благосклонно отнеслась к нашим отношениям, решив, что хотя бы между нами двоими не будет кровопролитной вражды. Тем более Кирданн является их «правой рукой».

Дело в том, что он обладает уникальной способностью. Кирданн не только видит порталы между Землями, но в силах научить этому видению других людей. Человек может сколько угодно знать об иных мирах, но самостоятельно найти точки их соприкосновения никогда не сумеет. И если кто-то, по мнению Конклава, обладает даром, способным сделать из него хорошего охотника, они посылают к нему Кирданна. Тот в подробностях расписывает прелести охотничьей жизни, сулит богатство и славу, предусмотрительно умалчивая об опасностях такой работы. Мало кто отказывается от подобного предложения. В своё время не устояла и я.

Кирданн учит видеть «исключительные переходы» — порталы, которые способен использовать для перемещений конкретный охотник, обладающий конкретными способностями. Например, я, обладая даром общения с растениями, могу перемещаться только с помощью деревьев, а кто-то, управляющий огнём, видит порталы только в пламени. Кирданн же волен использовать любой переход. Мало того, он способен провести за собой охотника, для которого портал не будет «исключительным», допустим, меня сможет переместить через воздух. Так Кирданн показывает молодым претендентам другие Земли, что ошибочно убеждает их, что Охота это весело. Он играет роль этакого демона–искусителя, что в корне разнится с его сущностью, ведь Кирданн — Ангел.

Основными его атрибутами являются огромные отливающие стальным цветом крылья и умопомрачительная ангельская внешность. Высокий, с умеренно развитым мускулистым телом, он поражает грациозными, но всегда точными движениями. Во всём его облике, начиная от манеры общения и заканчивая стилем одежды, сквозит аристократическая изысканность, граничащая с лёгкой напускной небрежностью. Глядя на него, всякий раз на ум приходит сравнение с гепардом — утончённая пластика идеальной машины для убийства.

Никто не знает о нём ничего конкретного. Даже Конклав, и тот не смог бы точно сказать, кто он такой и откуда появился. Возможно, Кирданн действительно имеет небесное происхождение, только сам он всегда ограничивается упоминанием древнего скандинавского рода. И, разумеется, Кирданна всегда окружало множество женщин, но лишь с одной его связывали серьёзные отношения. Со мной.

Я тряхнула головой, отгоняя непрошеные воспоминания.

— Поскорее бы закончился этот бесконечный кошмарный день. — Рядом раздался пронзительный визг тормозов.

— Совсем ослепла?! Чего под колеса лезешь?! Хочешь покончить с жизнью, иди, прыгни с моста!

Я и впрямь вышла на перекрёсток, даже не взглянув на сигнал светофора.

— Извините!

— Как мне надоели эти самоубийцы! Сами жить не хотите, так дайте пожить другим!

Самоубийства в этом мире были делом почти что обыденным. Разорившиеся, оставшиеся без копейки в кармане люди часто не видели иного выхода.

«До чего же мерзкая Земля! — поёжилась я, но вовсе не от холода. Жутко хотелось плюхнуться на мягкий диван и выпить чашку горячего чая с бергамотом. При мыслях о еде желудок недовольно заурчал. Однако увидев на углу горящую зелёным светом вывеску «Столетие», я моментально забыла о голоде.

Дойдя до входа, я остановилась. Ноги отказывались повиноваться и намертво приросли к земле, будто меня привели на эшафот. Внезапно двери распахнулись, выпуская на улицу двух подвыпивших джентльменов. Мимолётная картина жизни, кипевшей в клубе, вывела меня из оцепенения. Кляня себя за нерешительность, я резко рванула ручку и шагнула за порог.

После уличной прохлады тепло помещения и рассеянный свет действовали успокаивающе. Я немного расслабилась и стала осматриваться. С последнего моего визита обстановка ничуть не изменилось, чего вполне можно было ожидать. Большинство посетителей — люди далеко небедные, превыше всего ценящие постоянство и стабильность.

Здесь всегда царила тихая и размеренная атмосфера какого-нибудь шотландского замка. В первом по углам расположились уютные велюровые диваны, и около каждого находился низкий стеклянный столик на дубовых ножках. При желании посетитель мог уединиться, отгородившись широкой китайской ширмой.

Одну из стен полностью занимал внушительный камин с живым огнём, лёгкое потрескивание которого привносило ощущение домашнего уюта.

Второй зал — бильярдная. Там всегда было чуть темнее, поскольку единственным источником света служила подвесная лампа над игральным столом. В глубине стояло два дивана из тёмной кожи и столики, сработанные из крепкого ливанского кедра. На другой стороне находился бар спиртных напитков. Мне всегда казалось, что комната более располагает к приватному и даже интимному времяпровождению, нежели к игре в бильярд. Сегодня встреча предстояла именно здесь. Кирданн редко останавливался в первом зале, а полумрак бильярдной ему только на руку. Впрочем, как и мне.

— Мисс Крэй, — вышёл навстречу обаятельный молодой человек. — Я рад вновь приветствовать вас в нашей скромной обители.

— Я тоже рада видеть тебя, Касия.

Он слегка поклонился, а лицо озарила смущённая улыбка. Касия служил главным управляющим клуба и, кажется, был ко мне неравнодушен.

— Распорядиться о столике? Свободен тот, что у камина, ваш любимый.

— Спасибо, но у меня здесь встреча.

Он быстро окинул взглядом помещение и сосредоточенно нахмурился.

— Мистер Фаулз сегодня в бильярдной?

— Да, но…, — Молодой человек занервничал.

— Он не упоминал обо мне? — Управляющий отрицательно покачал головой. — Значит, будет сюрприз. Спасибо. Провожать не нужно.

— Мисс, постойте, — схватил он меня за руку.

Я удивленно обернулась, и Касия поспешно отпустил запястье:

— Возможно это не моё дело, но хотел бы вас предупредить. Мистер Фаулз не один.

— Не один? В каком смысле?

— Он пришёл с женщиной.

Я стиснула челюсти:

— Спасибо, Касия. Я действительно была рада тебя видеть.

Как ни странно, но известие о спутнице Кирданна только подхлестнуло мою решимость. Не раздумывая, я нырнула в полумрак бильярдной.

Кирданн стоял спиной, опираясь на кий, и засунув руку в карман идеально сидящих брюк. Светлая рубашка болталась навыпуск. Расслабленная поза выражала спокойствие и некоторую отрешённость. В повседневной жизни он выглядел как самый обычный человек. Огромные крылья, послушные воле хозяина, были надёжно укрыты в каком-то другом измерении. От его ангельской натуры на виду оставалась характерная внешность и, как следствие, сверхъестественная притягательность для противоположного пола.

Я облокотилась о стол и перекрестила на груди руки:

— Никак не дождёшься моей естественной смерти?

— Мисс Калисто Крэй собственной персоной!

— Ещё скажи, что не ждал меня.

— Так скоро не ждал, — задумчиво повертел Кирданн кий.

— Мне срочно нужно кое-что прояснить. Пока я ещё жива…

— Выпьешь чего-нибудь?

— Нет.

— Как хочешь, — пожал он плечами. Встав рядом, отложил кий и замер. Теперь, когда Кирданн попал под свет единственной лампы, мне удалось хорошенько его рассмотреть.

За те два года, что мы не виделись, он ничуть не изменился. Всё тот же идеально прямой нос, четко очерченные скулы и угольные глаза. Чувственный рот, изогнутый в усмешке, придавал облику несколько надменное выражение. Только каштановые волосы стали чуть длиннее, и к щекам спустились широкие бакенбарды. Если предположить, что Кирданн действительно имеет отношение к богам, то вряд ли он стареет вообще.

— Так зачем ты пришла? — злобно процедил мужчина, пристально глядя мне в лицо.

От удивления я растерялась, не зная, что ответить. Никакого тайного умысла нет. Он, правда, хочет от меня избавиться.

Из темноты донёсся возмущённый голос:

— Кирданн, что всё это значит?

Я и забыла, что здесь присутствует та женщина, о которой предупреждал меня Касия. Сначала она, видимо, решила понаблюдать за разговором, но потом испугалась, что разразиться драка. В подтверждение послышалось громкое цоканье каблуков и всё тот же противный голос:

— Я не желаю присутствовать на ваших разборках! Вы, охотники, вечно что-то делите!

К нам выплыла немолодая дама пятидесяти лет. Вместо платья на ней болтался серый балахон, призванный скрыть по-прежнему очевидные недостатки фигуры. Глаза были густо подведены карандашом по типу древнеегипетских стрелок, а губы накрашены коричневой помадой, отчего создавалось впечатление, будто она перепачкалась шоколадом.

При виде подобной особы рядом с Кирданном в приватной обстановке у меня отвисла челюсть. На лице отразилось плохо скрываемое отвращение, и дама, скользнув по мне надменным взглядом, презрительно выплюнула:

— А вы, думаете, лучше? Таскаетесь за мужиком, который вас давно бросил. Когда в следующий раз вам понадобятся мои услуги, — многозначительно посмотрела она на Кирданна, — тщательнее заботьтесь, чтобы нас никто не беспокоил. Особенно такие, бывшие в употреблении.

Покачиваясь, женщина направилась к выходу. Я вопросительно глянула на Кирданна, но в следующий момент осеклась:

— Нет! Это не моё дело. Ты волен встречаться с кем хочешь.

— Не говори глупостей. Это деловая встреча, — раздражённо потёр Ангел переносицу.

«Что с тобой случилось, Кирданн? — Передо мной стоял незнакомый уставший и озлобленный человек. — Ты так изменился!». — Мне нестерпимо захотелось дотронуться до него, провести ладонью по бледной щеке, взъерошить волосы. Но я прекрасно понимала, что в моём сочувствии он больше не нуждаётся. Не нуждается с тех пор, как собрав вещи, навсегда вышел за порог моего дома.

Он вытащил бумажник и кинул на зелёное сукно несколько купюр.

— Идём.

— Куда?

— Ты хотела поговорить.

Распахнув дверь серебристого Додж Вайпер Роадстер, Кирданн кивнул на сиденье:

— Садись.

— Учитывая причину моего появления, стоило бы хорошенько подумать, прежде чем лезть к тебе в машину.

— У меня была возможность задушить тебя ещё в бильярдной.

— Обнадёживающе. Хочешь продлить мне агонию?

Под дикий рев двигателя, мы выскочили на дорогу.

— Куда едем? — копалась я в замке ремня безопасности. Может Кирданн и бессмертный, но я-то точно нет.

— Домой.

— Куда?!

— Я же сказал до-мой, — произнёс он по слогам. — Ко мне, разумеется.

Меньше всего мне хотелось оказаться у Кирданна дома. Там, где мы будем совершенно одни. Нет, я не боялась его, я боялась себя.

Глава 4. Эбби

Я вздрогнула, увидев на горизонте восходящее солнце. Его тёплые с малиновым отливом лучи приятно согревали лицо. Мы переместились на Неферу. Местное время отличалось от хаторского на четыре часа вперёд, поэтому здесь уже наступило раннее утро.

Опустив ветровое стекло, я откинулась на сиденье. В кабину ворвался прохладный ветерок, принося с собой сладковатый аромат Лотоса, главного символа этого мира.

Жизнь Земли Неферу всецело подчиняется совершенному цветку, существующему сразу в трёх сферах бытия — в воде, на земле и в воздухе. Культ Лотоса на Неферу чем-то напоминает египетские традиции почитания этого растения и, скорее всего, был заимствован оттуда. Также как и в древнем Египте Голубой Лотос символизирует рассвет и зарождение жизни, поскольку цветёт днём, а к вечеру закрывается. В погребальных обрядах его кладут умершему в могилу, чтобы он смог пробудиться в загробном мире. Белый Лотос, распускающийся ночью, напротив, считается эмблемой сна.

Нет на этой Земле области, куда бы ни проник дух «чистого» цветка, зарождающегося в иле, но всегда выходящего из него безукоризненно-белым. Его почитают, употребляют в пищу и даже делают из его гибких стеблей одежду, которая в других мирах стоит невероятных денег.

Я прикрыла глаза, чувствуя, что проваливаюсь в сон. На ум внезапно пришёл отрывок из «Одиссеи» Гомера, где говорилось о лотофагах — поедателях лотоса. У них цветок отнимал память и дарил кратковременные удовольствия.

«Кирданн — ты мой сладкий лотос. Однажды я уже поборола это наваждение, получиться и сейчас…», — вяло текли в полудрёме мысли, и через мгновение я уже крепко спала.

Подскочив от звука хлопающей двери, я огляделась. Машина стояла перед главным входом в особняк Кирданна, водитель отсутствовал.

Окинув взглядом дом, я нехотя почувствовала к нему прежнюю симпатию. Расположенное полукругом невысокое двухэтажное здание отличалось строгостью и лаконичностью форм. От цоколя под крышу стремились тонкие дорические колонны, а окна представляли собой огромные застеклённые пространства. Приятный песочный цвет стен выигрышно оттеняла богатая зеленью флора, высаженная по периметру. Благодаря большому количеству хвойных пород мне всегда здесь легко дышалось.

Я сощурилась, разглядывая барельеф с изображением распускающегося лотоса. Из-за угла вынырнул Кирданн:

— Был на кухне у Сохрет. Она приготовит завтрак. Заходи, — бросил он мне ключи.

Улучив момент, я направилась в ванную. Собравшись с духом, подняла глаза в зеркало и выдохнула: вид потрёпанный, но не катастрофический. Наскоро почистив зубы, используя в качестве щётки собственный палец, я осторожно умылась, пытаясь не размазать по лицу остатки косметики. Прочесав пятернёй волосы, заплела косу, откуда шкодливо выбились шоколадные локоны, обрамляя миловидное лицо с серо-зелёными глазами.

У меня была хорошо сложенная фигура, достоинства которой подчёркивала одежда: узкие чёрные брюки, заправленные в сапоги чуть ниже колена, бежевая блуза с широким ремнём, а поверх — сливовый трикотажный пиджак с косой застёжкой на молнии, так называемая «косуха».

В гостиную меня выманил восхитительный запах свежеиспеченного хлеба. Помимо этого на столе оказался румяный картофельный пирог, сырное ассорти, паштет из гусиной печени, повидло, апельсиновый сок и две чашки горячего крепкого чая.

Желудок радостно заурчал, предвкушая сытную трапезу. Хозяин дома по-прежнему отсутствовал, что радовало. Не хотелось проявлять при нём свои слабости, даже естественные, такие как голод.

Кирданн объявился, когда я допивала чай. Он переоделся и стал выглядеть бодрее. Теперь на нём красовались свободная белая водолазка и светлые льняные брюки с большими накладными карманами. Я бросила завистливый взгляд на лёгкие туфли. Ужасно хотелось снять сапоги и забраться с ногами в кресло.

— Наелась? — в глазах Ангела загорелись лукавые огоньки. Возникло подозрение, что он за мной наблюдал.

— Да. Передай Сохрет спасибо и долгих лет жизни. Еда как всегда великолепна. А теперь, — решила не затягивать я с разговором, — объясни, наконец, зачем ты решил закопать меня в песок на Карнауффе?

Вместо ответа он взял кусок хлеба и стал намазывать на него паштет:

— Не возражаешь, если я сначала поем?

От досады я схватила со стола сок и подскочила с места. Кирданн невозмутимо жевал бутерброд, и мне с трудом удалось подавить желание запустить стаканом ему в голову.

Отвернувшись, я упёрлась взглядом в знакомую картину Клода Моне, изображавшую живописный уголок водяного сада в местечке под названием Живерни. Через пруд, обильно усеянный венчиками кувшинок, был перекинут изящный японский мостик. Густая листва Ив и Тополей, перемежаясь с экзотической зеленью японской Вишни, китайского Гинко и Бамбука, укрывала от глаз прозрачное синее небо. Лишь небольшой его кусочек был виден там, где ветви растений неохотно расступались.

Залюбовавшись игрой солнечного света на тихой воде, я вдруг почувствовала на плечах руки Кирданна.

— Я соскучился, — прошептал он, уткнувшись мне в волосы.

Я застыла, боясь пошевелиться. Казалось, тело плавится будто свечка, начиная с тех мест, где меня касаются его пальцы. Внутри шла ожесточённая борьба желаний и разума. Желание требовало одного — Кирданна. Немедленно и прямо сейчас! Разум противостоял напору чувств, настойчиво напоминая о причине его внезапного возвращения в мою жизнь.

Я зажмурилась и резко распахнула глаза. Волна желания отступила.

— Если ты решил убить меня этим заявлением, то будешь разочарован. У меня на тебя иммунитет.

— Другого я не ждал, — хмыкнул он. — Ты никогда не рассматривала возможности примирения?

— Примирения?! Я с тобой не ссорилась. Или забыл, что это ты меня бросил? Чего ты хочешь, Кирданн? Чтобы я ползала у тебя в ногах и просила вернуться? Теперь это в твоём духе.

— С чего ты взяла?

— Ты изменился.

— Ты тоже. Стала … менее сговорчивой.

— Менее сговорчивой? — Я не понимала что происходит. — Только не говори, что затеял эту историю, чтобы притащить меня к себе и выяснять отношения, которых давно нет?!

Он пожал плечами:

— Это с какой стороны посмотреть.

— Ты или издеваешься или сошел с ума! Склоняюсь ко второму варианту.

— По ощущениям я вполне дееспособен.

— С меня хватит. Я ухожу.

Смеясь, Кирданн преградил мне путь:

— Постой. Вариант номер один, я просто пошутил.

Я толкнула его в грудь:

— Ненавижу тебя!

— От ненависти до любви один шаг.

— Ты опять?!

— Всё, всё, — поднял он руки в знак капитуляции и опустился в кресло, жестом указывая мне сделать то же самое.

Душу обуревали противоречивые чувства. Облегчение от того, что вижу пред собой прежнего Кирданна и разочарование, что его предложение о перемирии оказалось всего лишь шуткой.

— Итак, — Ангел стянул со стола кусочек сыра, — ты давно виделась с Эбби?

Вопрос меня озадачил.

— Точно не знаю. Может с полгода назад. Она пыталась меня утопить.

— Похоже на неё, — усмехнулся Кирданн.