Антон

Часть I

Шагнув в перед, понять тогда лишь сможешь,

— насколько ты был прав? Оставшись же стоять,

Никем и никогда уже не будешь,

Останется одно — всю жизнь мечтать.

И. Чирков.

Вместо введения

Наша жизнь, все больше становится похожа на неоконченный сценарий сериала. В любой момент и в любом месте, режиссер может поставить точку, запятую, многоточие или изменить во­обще все. Но, ему не дано изменить то, что уже было сыграно. Именно поэтому, мы, порой, задумываемся о том, что если бы можно было отмотать время назад, то некоторые поступки, мы не стали бы совершать, или поступили бы, как-то по-другому. Что-то не стали бы говорить какому-то человеку, сдержались бы от грубости с другим, не заняли бы денег другу, тем самым потеряв его навсегда, не перепрыгивали бы эту злосчастную ка­наву, после которой, по-жизни ходите прихрамывая. Но, к сожа­лению, время не вернешь, как не крути стрелки. Только с года­ми, накопив тонны житейской мудрости и опыта, мы понимаем, что любой из сделанных нами шагов в другом направлении, или не сделанных вовсе, мог перекроить всю нашу жизнь. И, конеч­но же, не факт, что в лучшую сторону. Но и кто знает, может все-таки были бы вы сейчас на вершине власти или состоятель­ности, а не протирали штаны в небольшой конторе в роли обыч­ного клерка. Как узнаешь, что именно надломило тебя и в какой момент, в случае неуспеха? И был ли тот или иной шаг решаю­щим в твоем взлете?

Встречаются в нашей жизни конечно и фаталисты, которые во всем полагаются на судьбу, считают, что с ней не поспоришь и плывут по течению, во всем происходящем видя рок судьбы. Но это не наш случай.

Когда мы молоды, полны сил и стремлений, мы тычемся, как слепые котята, набиваем шишки, приобретаем навыки и опыт, по началу, как правило, отрицательный. Но, двигаясь все дальше и уверенней, этот опыт, постепенно, с отрицательного, превраща­ется, в целом, — в положительный. А далее, зрея, как коньяк, переходит в более ценное качество — в мудрость. Именно в этот момент, по настоящему, задумываешься о про­шлом, планируя оставшееся будущее. И вся проблема в том, что планировать ты можешь не с высоты своей мудрости и начала своего пути, а с высоты своей мудрости и той черты, к которой борьба за эту мудрость тебя привела. И в этот момент, главное не поссориться с собой и осознать, что жизнь еще не окончена и у тебя есть еще время повлиять на то, что тебе в твоей жизни не нравится.

У предлагаемого моему читателю романа, есть одна замечатель­ная цель, дать возможность читателю, проследить за судьбой главного героя дважды. Причем этот герой проживет две жизни не одну за другой, а параллельно. Читатель проследит за тем, как герой вырастет до сознательного возраста и начнет прини­мать самостоятельные решения. Жизнь подбросит ему не самую большую дилемму, но поставит его перед выбором — как посту­пить? С этого момента, читатель начнет следить за развитием событий в двух вариантах и, соответственно, проследит за тем, какой шаг, в данной ситуации, к чему приведет героя. Каким бу­дет финал? Но и это не все. Открою вам небольшую тайну. Было бы конечно интересно, проследить жизнь человека в разных на­правлениях, в зависимости от сделанных им шагов. Но, я пред­лагаю вашему вниманию более интригующий сюжет — главный герой, раздвоившись в один момент, будет жить параллельно двумя жизнями и двумя совершенно разными сценариями. Это будет происходить до определенного момента, пока интересы двух судеб, но одного человека, не пересекутся. И с этого мо­мента, можно будет не только следить за развитием событий двух судеб главного героя, но и сравнивать их, как двух, абсо­лют­но разных персонажей романа, как два разных действующи­х лица на одной сцене. Будет возможность убе­диться в том, что только один шаг в жизни человека, не только способен поменять его судьбу, но и все его существо, характер и мировоззрение, так как в жизни любого человека происходят события и встречаются люди, способные повлиять на него и его будущее. При этом, встреча с теми или иными людьми, может произойти только при условии, что человек пойдет каким-то одним из возможных пу­тей. А понимая, что человек за свою жизнь делает сотни и тыся­чи таких шагов, просто поражаешься, сколько раз за жизнь, че­ловек стоит, как былинный богатырь перед камнем, на распутье и принимает решение, куда пойти. И каждый раз, такое решение, ведет его по выбранному им направлению. А если он был не в духе?! А если он сделал шаг не в ту сторону, куда хотел.., под минутным заблуждением, по чужому совету или под посторон­ним давлением..?

Автор очень надеется, что данный жанр романа, сможет в луч­шую сторону повлиять на подрастающее поколение и, хотя бы, позабавить умудренных опытом, так как роман, не смотря на серьезность темы, не лишен моментов, над которыми вы от души посмеетесь и не только…

Приятного Вам прочтения друзья!..

I

Я бы мог начать историю своего героя с указанием конкретного места его проживания и описания всего, что окружает его. Но история эта могла бы произойти пожалуй в любом более мене крупном городе нашей необъятной страны. Ведь человечество так устроено, что ежедневно, во всех уголках планеты, происходят миллионы судьбоносных событий в масштабах стран, городов, коллективов и просто одиночных людей, живущих своей жизнью, для кого интересной, для кого не очень, но потому жизнь сама по себе уникальна, что у каждого она своя и неповторимая.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

— С самого утра, день как-то не задался, — думал про себя врач скорой помощи Василий. Сначала, на него наворчала разбуженная жена, потом обиде­лась дочь из-за того, что он не нашел для нее лишней сотни в своем кармане, да еще и собака, не дождавшись хозяев, «зами­нировала» коврик на пороге, а хозяин оказался неудачным сапе­ром, о чем назойливо напоминал неприятный запашок, идущий от наспех обтертого ботинка. Да еще и эта практикантка, с ухмыл­кой воротящая в сторону нос, видимо чувствуя неудачу сапера. А ведь Василий еще вчера питал надежды пригласить ее пообе­дать вместе.

— И почему так происходит? Наступаешь в чужое дерьмо, а все думают, что обделался ты, — думал Василий. А начнешь оправдываться, сделаешь еще хуже, ведь ты не знаешь, действительно окружающие что-то заподозрили или тебе показалось.

Его мысли перебил голос по рации. Требовалось по пути заехать на склад и получить долгожданный инвентарь для машины.

* * *

Пока Василий с водителем «упаковывали» машину, молодой кладовщик кокетничал с его практиканткой, при этом Василию казалось, что их смех связан именно с его сегодняшними пробле­мами. Освободившись, он зашел в туалет и отмыл злополуч­ный ботинок.

— Ну, теперь надеюсь все — пробормотал он и бодро пошел на выход.

В машине он мысленно чертыхался на практикантку, которая еще вчера с любопытством и интересом глядела на него, когда их представляли друг другу, а теперь сидела, смотрела в окно и чему-то мысленно улыбалась.

— Понятно, что кладовщику, подумал Василий. Вот и пойми эти юные создания.

Мысли опять прервал голос диспетчера. Нужно было заехать по указанному адресу и забрать в роддом роженицу.

Василию сразу вспомнилось, как он стоял под окнами роддома, когда родилась его дочь. Как усердно махал руками и посылал воздушные поцелуи на 7-й этаж, в окно жене, пока не понял, что ее палата находится тремя окнами левее и он машет и посылает воздушные поцелуи чужой жене. Это воспоминание вы­звало у него широкую улыбку, которую не могла не заметить глазастая практикантка.

— А я уж думала, Василий Петрович, что Вы сегодня возненавидели весь белый свет, — сказала она, кокетливо улыбаясь. Наверно вспомнили что-то смешное?

— Да…, вспомнил.., анекдот.., но он неприличный, Вам не понравится. И вообще, я всегда улыбаюсь, когда у меня хорошее настроение. Впрочем, Вы Катя тоже, я смотрю, не грустите.

— А у нее сегодня День рождения — вмешался в разговор водитель дядя Вова.

— Вот это номер, — подумал Василий. А ведь это повод.

— В таком случае поздравляю. Извините, что с утра был неприлично хмур. К обеду исправлюсь,..

за рюмочкой чаю естественно… и в вашей компании…

Дядя Вова многозначительно крякнул, улыбнулся, но промолчал. Катя засмеялась и сказала, что чай она пьет исключительно из чашек. Но ничего не имеет против хорошей компании.

День начал удаваться.

II

Но, радость была не долгой. Роженица ничего лучше не приду­мала, как решила рожать, не дождавшись скорой. По квартире бегали две очумевшие от неожиданности женщины, стоял, за­жавшись в углу коридора муж, видимо боясь, что его снесут его дамы, судя по всему мать и теща. Все происходящее, напомина­ло грандиозный шухер в курятнике. Вопли рожавшей, перекры­вались наставлениями родительниц, которые бегали сейчас с тазиками и простынями. Они, видимо, никак не ожидали такого подвоха, со стороны рожавшей, и теперь пытались на ходу, на­править процесс в нужное русло. Появление врачей, вызвало у них вздох облегчения и целую тираду слов, по поводу нашей «самой скорой помощи». Василий Петрович еще ни разу не был в подобных ситуациях, но перед практиканткой нельзя было «ударить в грязь лицом». Он быстро отдал возбужденным жен­щинам и обалдевшему от происходящего мужу, все необходи­мые распоряжения, а сам занялся роженицей, у которой, меж ног, уже стала появляться головка младенца.

Василий помнил еще из института, что рожающей нужно пра­вильно дышать и начал показывать ей, как это нужно делать и в каком порядке при этом массируя ей живот в направлении движения ребенка. Он полностью от­дался процессу и уже никого не замечал вокруг. Они, вдвоем, дышали синхронно, как один организм. Пот струился у него по всему телу. Еще никогда он так не напрягался морально, как сейчас. Ему казалось, что еще немного и он родит сам.

Наконец малыш вышел полностью и, в момент перерезания пу­повины, заорал на весь дом, оповестив всех окружающих о своем появлении. Василий передал малыша Кате и тот, тут же пустил мощную струю в воздух, которая по дуге пришлась как раз на грудь Василия.

— Ну что еще можно было ожидать сегодня?! — подумал Василий. Утром вонял чужим дерьмом, а теперь еще и обоссали. Ну, полный букет…! И Катя, опять, хихикает…, зараза.

Пока малыша пеленали и собирали роженицу, Василий смотрел на родившегося пацана и думал:

— Каким же ты будешь, засранец, когда вырастешь, если одно только твое появление на свет, устроило такой грандиозный шухер для стльких взрослых людей?

В машине, счастливый и, наконец, подавший признаки жизни отец, обнимал жену, а Катя держала новорожденного на руках и мило улыбалась. Василия заворожила эта картина и он поймал себя на мысли, что не против был бы оказаться на месте этой молодой пары, но… вместе с Катей.

III

В обед Катя много шутила и смеялась по поводу удачных родов и всего увиденного. Василий пытался шутить в ответ, но одетая на него одежда с чужого, более мощного плеча, сидела на нем мешковато и по-клоунски. Поэтому он ощущал себя не в своей тарелке, пока его застиранная после приключений одежда не просохла.

Ну, а дядя Вова как всегда рассказывал разные байки из жизни, которая у него просто пестрила приключениями.

До конца рабочего дня, ничего особого больше не произошло. Обычные вызовы и больные. Но Василий заметил, что Катя стала какой-то своей. Что он уже не смущается, когда она прямо смотрит ему в глаза и улыбается, а наоборот пытается поймать каждый ее взгляд. Ближе к вечеру, решили навестить новорож­денного, узнать, как у него дела и, как его назвали?

Малыш лежал на руках у мамы и лихо насасывал грудь. При этом делал это с закрытыми глазами и меняя темп. Козалось, что он смотрит во сне приключенческий мультик и искренне переживает за героев, то ускоряясь в начмокиваниях, то замедляясь. Назвали его Антоном, в честь деда. Его мама вся рассыпалась в благодар­ностях Василию и Кате, и попросила их стать его крестными ро­дителями. Они с удовольствием согласились.

Всю обратную дорогу, Василия донимали два чувства. Одно было угрызением совести, что он, женатый человек, явно запал на Катю, другим была радость, что их теперь будет связывать не только работа, но и этот малец Антошка.

Дома он поужинал, посмотрел телевизор, поиграл с дочкой и рассказал жене о проведенном дне на работе. Правда, про назна­ченную к нему практикантку Катю, говорить не стал. Не самая лучшая тема для его жутко ревнивой жены, с которой итак не ладились отношения.

Вечером, гуляя с собакой, он опять вспоминал события прошед­шего дня и думал:

— Как все-таки интересно устроен человек. Весь день сплошные неприятности, а вечером все

вспоминаешь и улыбаешься, при этом, ни о чем не жалея.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

IV

— Интересно, опухнут ли от зависти пацаны, когда я выйду со своим новым великом…? Во дворе ни у кого такого классного и дорогого велика нет. А если они узнают, что мне подарили вчера, на День рождения, еще и оболденную электрическую железную дорогу …? Главное чтобы Мишка Сазонов, из соседнего двора, проглотил эту пилюлю. А то достал уже со своим великом. То дам прокатиться, то не дам. Мой-то велик покруче будет. Я целый год уламывал родителей на него.

Так думал девятилетний Антон Котов, лежа в постели, на утро, после своего Дня рождения. О чем еще может думать маленькая головка, маленького мальчика, живущего в благополучной семь­е, в мирное время?

Вот и наступили долгожданные летние каникулы. Третий год школы закончен на отлично и можно рассчитывать на хороший отдых, с участием папиного кошелька.

А папа обещал взять с собой на море. Антону про море, много рассказывали его крестные — дядя Вася и тетя Катя. Они, в про­шлое лето, первый раз ездили вместе на Черное море, и их радо­сти не было предела. Тетя Катя даже привезла ему целую кучу ракушек и морскую фуражку с кокардой-якорем, предметом особой гордости Антона.

Каникулы еще радуют тем, что Светка, дочка дяди Васи от пер­вого брака, наконец-то уедет в деревню, к своей бабушке и не будет задираться на Антона, когда он приходит в гости к крест­ным.

— Наверное, не найти на свете более мерзопакостного и вредного существа, чем Светка. Вся в свою мать. Хорошо, что дядя Вася ушел от нее и женился на тете Кате, а то иметь такую крестную, как мать Светки, не дай Бог!

Думая так, Антон поежился в кровати, вспоминая, как Светка, прошлым летом, толкнула его в заросли крапивы за то, что он, всего лишь крикнул ей и Вовке: « Тили-тили тесто, жених и не­веста!».

— Ничего, — подумал Антон улыбаясь, — зато какую классную жабу я потом ей в сумочку подложил и, как она растянулась в коридоре, когда гналась за мной и поскользнулась на горохе, который я рассыпал.

Дядя Вася, правда, после этого сильно ругался и заставил его есть кашу из этого гороха, но зато, как Антону с тетей Катей было весело это вспоминать.

Матери Светки не составило особого труда привить дочери не­приязнь к тете Кате. Тетя Катя, хоть и старалась этого не заме­чать и даже ругала Антона за его выходки, по отношению к Светке, но делала это не сердито и, в основном, в присутствии дяди Васи. Во дворе, дядю Васю, мужики прозвали «миротвор­цем ООН», за его постоянные порывы закрыть своей грудью ежедневно разгорающиеся боевые действия между Светкой и тетей Катей. А когда к ним в гости приходил Антон, то и между ними со Светкой. Тетя Катя, несмотря на свою молодость, была достаточно умна и тактична, поэтому умела вести боевые дейст­вия со Светкой, что называется, бескровно. Она, зная Светкин скверный характер и повадки, давала ей выпустить пар, прини­мая ее с ее выходками, как стихийное бедствие, с которым бо­роться бесполезно и его нужно просто пережить. Антон же, в силу своей детской несмышлености, воспринимал все это, как веселую игру под названием «Загони Светку в угол».

V

Наконец-то настал долгожданный день, день отъезда на море. Учитывая всю важность момента, Антон с вечера лег спать в своей морской фуражке и всю ночь, сквозь сон, грезил о море, не смотря на то, что видел его только по телевизору.

Он с трудом верил, что может быть столько воды в одном месте. Ведь это намного больше даже их любимой, огромной лужи, ко­торая каждую весну разливается на пустыре недалеко от их дома и, за форсирование которой, Антон каждую весну полу­чает от мамы нагоняй за промокшие сапоги и, промокшее во­обще все, что на нем было надето.

А Мишка Сазонов, этой весной, на зависть всем ребятам и вы­пендриваясь перед девчонками, вообще переплыл лужу на строительном поддоне, который он утащил с соседней стройки, а потом сжег на костре, чтобы никто, из обзавидовавшихся мальчишек, не смог повторить его «подвиг».

Зато Антон нанес Мишке сокрушительный удар, когда достал свой радиоуправляемый катер и несколько раз прогнал его во­круг импровизированного плота Мишки, под восторженные во­пли собравшейся детворы. Единственным и весомым минусом было то, что после этого Мишка стал звездой у дворовых девчо­нок, а Антон, всего лишь у дворовой мелкотни, которая не лю­била и боялась заносчивого Мишку.

Кроме того, Антон понял, что как бы он не рос и не становился старше, Мишка все равно будет постоянно старше него на два года. И это было печально.

В самолете перед взлетом, тетя в форме показывала смешные вещи, то надевала на себя оранжевый жилет, то маску, то смешно разводила руками, а все внимательно слушали и смот­рели на вкладыши, находившиеся в сиденьях впереди каждого пассажира. После этого папа, как бы про себя, но вслух, резю­мировал, что он все равно не доверяет самолетам, пароходам и тонкому льду, чем вызвал к себе неподдельный интерес всех ок­ружающих, кто его слышал, а тетя в форме, сделала ему строгое замечание.

— Все-то у этих взрослых не просто. Что думаешь — говорить нельзя, а что не думаешь, но произносишь, то это, пожалуйста, сколько угодно, — подумал Антон.

На взлете самолет сперва лихорадочно трясло, а потом Антона стало вдавливать в кресло, и он увидел, как за окошком все стало уменьшаться и уходить куда-то под самолет. Антон пер­вый раз в жизни летел на самолете и его все сильно завлекало. Он то крутил головой во все стороны, то вглядывался сквозь иллюминатор, то наблюдал за стюардессами, разносившими конфеты и лимонад. Оставшуюся часть полета, Антон, насмот­ревшись на медленно проплывающие внизу облака, проспал. Проснулся он, только когда все пассажиры захлопали в ладоши. Это означало, что полет закончен, причем удачно и они, нако­нец, попадут на море. Антон тут же расплющил нос и щеки об иллюми­натор, пытаясь сквозь него увидеть море.

VI

Одесса встречала гостей по-летнему жаркой погодой. От паля­щего зноя спасали, раскинувшиеся над проспектами, ветви веко­вых платанов и легкий ветерок с моря. В старых двориках все зеленело и цвело. Город напоминал симбиоз нескольких эпох. Но на Антона большее впечатление произвело то, что люди здесь разговаривали как-то необычно. Вроде бы по-русски и, в то же время, нет. Как объяснил Антону папа, это смешанные русский и украинский языки, да еще и с местным диалектом.

Первым делом родители нашли квартиру. Это было не сложно, т.к. на вокзале, куда они заехали, стояли целые ряды людей с табличками: «Сдаю квартиру или комнату».

Хозяйка квартиры, очень большая женщина, напоминавшая гору, всю дорогу сильно пыхтела и рассказывала родителям обо всех прелестях жизни именно в ее квартире. У Антона, из-за ее красноречивого рассказа, в мыслях, сразу же нарисовалась кра­сочная картинка, как они останавливаются во дворце, неимо­верно больших размеров, перед дворцом большой зеленый парк, а сбоку, прямо у окраины парка, плещется море.

А большая тетка все нахваливала и нахваливала:

— Да щёб мне тощей стать, як та кляча, ежели не будете довольны! Тетка Софа брехать не буде, она знает толк в отдыхе. Лучше хаты не сыскть, да по такой куцей цене. Не цена, а смех, да еще в разгар сезона!

Говоря эти слова, тетка Софа подошла к покосившейся, жутко обшарканной двери, висевшей на таких же воротах и та, с отвра­тительным скрипом, открылась. Они зашли в небольшой, ти­пично Одесский, старый дворик, поросший разной растительно­стью и с одним большим платаном посередине. Антон даже сразу и не понял, что это тот самый «придворцовый парк». Сам «дво­рец» представлял собой двухэтажный дом, на несколько квар­тир, времен зарождения Одессы, когда все строилось из раку­шечника, добытого неподалеку. Он был частью общего ан­самбля из таких же «дворцов», расположенных по периметру дворика. Солнце попадало в окна этих домов в течение дня по очереди, да и то не во все.

Лестничная площадка напоминала фрагмент затонувшего ко­рабля. Сама лестница была кованой, но такой старой, что Антон и его родители, пропустили сперва вперед тетку Софу, чтобы убедиться, что подняться по ней, это не самый смертельный но­мер. Пол под теткой тоскливо застонал и прогнулся. То же са­мое сделали ступеньки, по которым шагали теткины, растоптан­ные до сорок последнего размера, сандалии. Тетка, кряхтя и охая, поднималась на второй этаж, при этом приговаривая:

— А где вы еще побчите старую Одессу так вот близко? Будет шо вспомнить. Я ш предупреждала, шо будете довольны? Тетка Софа — правильная тетка!

Говорилось это, вероятно, для хоть какого-то успокоения роди­телей Антона, которые уже настроились на люкс в пять звезд. Антона же, пока очень развлекало покорение теткой прогибаю­щейся лестницы, и он уже ярко себе представлял, какая будет прикольная картинка, если однажды, хоть одна из этих ступе­нек, не выдержит теткиной натуры.

Тетка дошла до площадки на втором этаже, передохнула и, уви­дев улыбающегося своим мыслям Антона, сказала:

— Вот, хлопчику нравится, а я шо толковала? Будете — к сыр в масле!

Она толкнула одну из четырех дверей и громко позвала:

— Снька, ты где?! А ну иди сюды, халера ясна, людям располагаться надо!

Из комнаты вышел босоногий сорванец, примерно Антонов ро­весник и, пряча что-то за спиной, прошмыгнул на выход.

— Опять что-то спер, бисова отродья! — заорала тетка Софа. Вот я те устрою… вражина ты эдака… навязался на мою голову!

И тут же на распев:

— Захдьте гости дорогие, захдьте. Располагайтесь, не стесняйтесь. А это мой племяш был.

Опять, зараза, пирожки ворует. Его на лето брат мой прислал отдыхать на каникулы. Да щеб его в дышло, покою от него нет, ни днем ни ночью! Вчерась, вечером, двух котов на чердаке запер.

Дак они такой кардебалет там устроили, шо чуть весь дом не развалили! У соседей собака, чутка умом не тронулась, а соседка напротив, до утра потом не спала и заклинания от чертей читала.

Весь в отца уродился. Братец тоже гад ползучий, по жизни, шоб его надуло и лопнуло! Никому покою от него нет.

Говоря так, тетка затащила чемоданы в комнату и, окинув взглядом свои хоромы, сказала:

— Ну шо? Самый настоящий дворец!!! Ремонт прошлой осенью сделали. Все для вас, отдыхающих. Без вас жилось бы скучно. А так новые люди, новые события.

— А в событиях часто принимает участие ваш Санька? — поинтересовалась мама Антона, оглядывая квартиру.

— Да шо вы?! Он так-то хлопец добрый, только трошки активный. Он в другой квартире у меня живет. Та-ам, напротив. Вон, бачите то окно, с отвисшей трошки ставней? Это он позавчера от меня удирал, и на ставне на балкон из комнаты вы шмыгнул. Так вот, она чуть и не оторвалась, а то брякнулся бы вниз в крапиву, на потеху всех жильцов. Он здесь местная звезда-а, язви его в лодыжку.

— Мда-а, — промычал в задумчивости папа Антона, — а как вы думаете, две звезды для вашего двора будет не слишком разрушительной силой? Без МЧС обойдемся?

— Обойдемся, — пропела тетка Софа, — я сама здесь и МЧС, и полиция, и скорая помощь. Кого как припрет, сразу ко мне бегут. Я всем тут и мать, и отец, и сват, и брат. Ну, вы располагайтесь. Там на кухне свежие пирожки, так прошу откушать. Мои фирменные…! Их помнят многие постояльцы.

После этого тетка положила ключ от входной двери на стол и удалилась.

— Мда-а, снова промычал отец, — сдается мне, что мы на грани грандиозного шухера.

— Возможно, — сказала мама, — но то, что скучно не будет — это более чем вероятно.

VII

Ночь прошла более мене спокойно, если не считать того, что в находящийся под домом курятник соседей, кто-то забросил большую крысу. От переполоха в курятнике проснулись все жи­тели и, целый час, ловили разбежавшихся по двору кур. Когда барабаня руками и ногами в дверь тетки Софы, сумели ее разбу­дить, то оказалось, что Санька мирно спит в своей постели, правда почему-то в одежде.

Утром Антон выбежал во двор и, пока родители собирали все для похода на море, прогуливался под окнами тетки. Оттуда, словно песня, звучал на распев голос тетки, кормящей своего племянника чем-то вкусным.

— Съешь еще один, мой голуба, а то ноги носить не будут, ишь як исхудал за вчерашний день. А вот молочка еще давай подолью. А пряничка не хочешь? — мой ненаглядный. Давай, хотя бы один скушай, для жирку на пузце.

По всему было видно, что с виду грозная и огромная тетка Софа, очень любит своего непутевого племяша, но иногда это умело скрывает.

Дождавшись родителей, Антон вприпрыжку помчался по до­рож­ке в сторону моря. Оно было не так уж и далеко. Всего в двух кварталах.

Когда Антон повернул за угол второго квартала, перед ним от­крылись безграничные просторы моря.

— Ух ты-ы, вот это лу-ужа!!! — закричал Антон и бросился бежать под горку по мощеной дорожке к морю.

Родители едва за ним успевали.

На пляже песок был жутко горячим и родители Антона не смогли его догнать, т.к. пришлось снова надевать снятые санда­лии. Тем временем Антона уже накрывала вместе с головой набежавшая волна. Новый летний костюм и сандалии сразу по­те­ряли свой вид, а гордость Антона — морская фуражка, ока­за­лась на убегающей волне. Антон же, ошарашенный таким внезапным охлаждающим душем, стоял в полной растерянности и наблю­дал как папа, черпая песок сандалиями и на ходу раздеваясь, прыгает в море за его фуражкой. Мама же, хладнокровно и не торопясь, заняла лежак и пошла переодеваться в раздевалку.

Получив от папы нагоняй, Антон разделся и, взяв надутый па­пой круг, пошел купаться.

Море произвело на него огромное впечатление. Мало того, что в нем много воды, так она еще и плещется. А какие прикольные корабли вдали…! а чайки…! а песок…! а солнце…!

Каникулы начались…

VIII

Вечером Антон вырезал надпись на стволе большого платана, росшего во дворе, когда в него прилетело что-то мягкое и теп­лое. Это была мертвая крыса, вероятно героиня сегодняшней ночи. Антон брезгливо отпрыгнул в сторону, а со второго этажа раздался радостный и дерзкий смех Саньки.

— Что, страшно?! Она же дохлая! Я ее сегодня из курятника достал. Слышал, как весело ночью было?

— Вовсе и не страшно, — пробубнил Антон, — подумаешь крыса. Мой папа на охоте волка застрелил, так я волку в пасть палец засовывал. Вот это страшно.

— Подумаешь волк, — сказал Санька, спускаясь с балкона по ветке платана, — я здесь одну пещеру знаю, у меня там все приезжие пацаны по очереди обгадились. Спорим, что обгадишься?!

Антон понимал, что от Саньки ничего хорошего ждать не при­ходится, но ощущение того, что его пытаются взять «на слабо», дало ему уверенности в действиях.

— Вот и не обгажусь! Где твоя пещера?! Пошли!

— А штаны то запасные возьми! — не унимался Санька, — а то голый домой пойдешь, вот смехатура-то будет!

— О себе позаботься, — сказал Антон, снимая с веревки свою высохшую фуражку.

Тропинка к пещере шла под горку, в сторону морского побере­жья и петляла как змея. По пути Санька крикнул нескольким местным мальчишкам, что идет испытывать очередного заез­жего гостя в свою пещеру. Те очень обрадовались и разбежались собирать остальную детвору. Антон понял, что если он опозо­рится, то это станет достоянием всей округи и дальнейшие ка­никулы будут сущим адом, так как пацаны его просто задразнят и не дадут прохода.

Пещера находилась среди густых зарослей, на небольшой вы­соте от моря и представляла собой небольшой вход в обрыви­стый берег, высотой в человеческий рост.

Пока Антон осматривался, Санька осторожно прошел в пещеру. Тем временем, начали собираться пацаны и, что еще хуже, ме­стные девчонки. Они с любопытством смотрели на Антона и пе­решептывались. Пацаны же явно предвкушали очередной позор приезжего гостя и уже готовы были начать травлю.

В этот момент послышался негромкий голос Саньки, звавший Антона внутрь пещеры. Антон с замиранием сердца, шагнул в темноту. Изо всех сил он пытался разглядеть хоть что-то впе­реди, но кроме тьмы, идущей из глубины пещеры и прохлады, ничего не ощущал. Был еще леденящий душу ужас перед неиз­вестностью, так как Санька, даже за такой короткий срок, сумел зарекомендовать себя не с самой приятной стороны. Сразу вспомнился Мишка Сазонов, но, как-то так, не злобно. Похоже, что Санька его превосходил по всем параметрам.

— Надо же было родителям снять квартиру у тетки такого обормота — думал Антон. Ну, ничего, пусть умру от разрыва сердца, но страха моего они не увидят.

Но в животе, что-то предательски заурчало, а к горлу подкатил ком. В этот миг, Санька, стоявший, как оказалось, в метре от Антона, громко свистнул и захлопал в ладоши. После этого он отвернулся к стене пещеры и закрыл голову руками.

Антон не успел сделать то же самое, как на него из глубины пе­щеры хлынул какой-то поток, непонятный и обволакивающий. Антон от неожиданности резко отвернулся и упал на живот. Ему казалось, что этот поток вынес его из пещеры и он сейчас упа­дет в море. Дрожа от ужаса, он приподнял голову и увидел удаляющуюся от пещеры, стаю летучих мышей. Сзади раздался смех Саньки.

— Ну и чем ты хотел меня удивить? — спросил Антон, вставая с земли и пытаясь сдержать дрожь в голосе. Твоя дохлая крыса, и то была эффектнее. Завел в какую то вонючую дыру с мышами и решил, что кто-то испугается…?! А вы что рты поразявили?!! — крикнул Антон притихшим и разочарованным зрителям.

Он чувствовал, как его авторитет растет с каждой секундой и его это вдохновляло на окончательный разгром врага, пока он не очухался.

— А слабо вам всем пройти мое испытание?! — продолжал Антон вызывающе. Чего молчите?! В штаны наложили?!

— А какое испытание? — настороженно спросил Санька.

— Завтра все узнаете! — сказал Антон, уходя по тропинке вверх. Вот и посмотрим, сколько у вас трусов на всю вашу округу.

Оставшаяся ребятня в упор смотрела на Саньку, враз подста­вившего всех перед каким-то заезжим пацаном, который еще вчера ничего собой не представлял, а сегодня был для всех ге­роем, так как еще никто не смог пройти это испытание, а тем более выдвинуть что-то в ответ.

Наступившая ночь, была на удивление теплой и спокойной. Не­обычным было только то, что на этот раз спали все, кроме Саньки. Завтра решалась его судьба. Он просто обязан будет пройти испытание Антона, или ему к тетке хода больше нет. И это обидно. Ведь он уже несколько лет был местной звездой у живших здесь ребятишек. Терять позиции он не хотел. Угораз­дило же его заесться на этого Антона.

IX

На следующий день, с утра, Антон с родителями опять купа­лись в море. Антон не умел еще плавать, но смело качался на волнах в своем надувном круге. Он вспоминал вчерашний ужас, последовавший за ним триумф и, ждал вечера для отмщения. Никогда ему еще не было так страшно, как вчера в пещере. Он понимал, что Санька не зря собрал такую толпу ребятишек. Если бы Антон опозорился, то никто с ним не захотел бы об­щаться. Теперь он хотел наказать заносчивого Саньку за его вы­ходку. Пусть побудет в его шкуре! Пусть именно над ним по­смеются теперь ребята!

После моря и обеда, мама с папой ушли отдыхать, а Антон ос­тался во дворе. Он пролез через ограду соседского палисадника и сорвал цветок георгина. Понюхав его, пробормотал:

— Нормально…, что надо — и засунул в карман ветровки.

Антон долго еще ходил по двору и никак не мог понять, куда делся Санька. Обычно для всех жителей его присутствие про­сто чувствовалось.

Наконец, в открытых воротах появился Санька с ватагой паца­нов.

— Ну, что? Говори, что нужно делать? — смело заявил он.

— Да пока ничего, — сказал Антон. Просто собери всех до одного, кто был вчера у пещеры, в том числе и девчонок.

Пацаны разбежались собирать остальных, а Санька стал выпы­тывать у Антона, какое испытание он им приготовил.

— Совсем не страшное — сказал Антон. Но его вполне хватит, что бы понять кто балван, а кто нет.

Когда все собрались, Антон повел их в сторону небольшого пус­тыря мимо которого он с родителями шел, когда их в первый день вела тетка Софа смотреть квартиру. Он еще тогда почув­ствовал зловонный запах и увидел лежавшую недалеко дохлую собаку, которую уже начали расклевывать вороны.

Когда все подошли к месту, сразу начали хвататься за носы. Де­вочки достали платочки и отскочили в сторону.

— Ну что, запыхтели? — сказал Антон, с трудом сдерживая дыхание.

Вонь действительно была ужасающей.

— А теперь посмотрим у кого кишка тонка, — сказал он. Повторяйте все по очереди за мной.

Антон подошел к собаке и сунул в расклеванное отверстие в брюхе палец. После этого он быстро засунул палец в рот и, изо­бразив улыбку блаженства, облизал его.

Все девочки, сдерживая рвотные позывы своими платочками, с криками побежали врассыпную. Пацаны отпрянули на несколь­ко шагов назад, с ужасом думая, что им предстоит сделать то же самое.

— Ну что, зассали …?!! Слабо повторить…?!! Только над другими ржать умеем!!! — кричал Антон, надвигаясь на них.

Он схватил Саньку за руку и потащил к собаке.

— Давай доказывай, что ты крутой, а то опозорю на всю округу!

Санька не сопротивлялся. Он понял, что попал. Ребятам что? Им терять нечего, они не претендовали на лидерство, а ему — что-то надо делать. Он сморщился и засунул палец в брюхо собаки. Почувствовав копошащихся в брюхе червей, он резко отдернул руку и помчался к ближайшей колонке. Пацаны бросились нау­тек. Антон отошел от собаки и достал цветок георгина. Он сунул в него нос и дышал, дышал, дышал…, пытаясь заглушить рвот­ные позывы.

Цель была достигнута. Все посрамлены, причем еще не знают на сколько. Но это они еще узнают. Антон торжествовал. Отмыв палец, он вошел в дворик и присел на скамеечку. Запах, от рас­тительности во дворе, просто опьянял. Он сразу вспомнил одну из любимых фраз отца — «все познается в сравнении». Разве до этого момента, мог запах старого дворика так ему нравиться?

Вскоре раздался вой сирены. В дворик заехала машина скорой помощи, а следом забежали несколько девчонок, участвовавших в Антоновом мероприятии, и их родители. Одна из девочек пока­зала на Антона пальцем и завопила:

— Вот! Это он! Он! Он еще и нас заставлял!

Антон понял, что пора смываться. Он помчался в подъезд и уперся во что-то большое и теплое.

— А-а, бисова душа!!! Куда прешь неглдя?! Тетку Софу еще ни кто сдвинуть не смог! Подрасти трошки…! Шо такого зробил, шо тебе экипаж к дому подогнали?!

На балкон вышли Антоновы родители. Бежать было уже поздно.

— Это ваш ребенок? — спросил доктор у родителей, выходя из машины.

— Да, наш, — сказала мама, — а что он натворил?

— Ему срочно нужно сделать промывание желудка и поставить укол, иначе будет поздно. Он может отравиться трупным ядом.

Пока дядя доктор рассказывал маме и папе историю с собакой, Антон стоял в окружении местных жителей, девчонок и сбе­жавшихся пацанов. Только одного Саньки не было, он на два­дцатый раз отмывал с мылом свой палец и проклинал тот мо­мент, когда решил испытать новичка.

Люди с ужасом и гримасами отвращения слушали рассказ дяди доктора, а тетка Софа, держась за сердце, сидела на лавке и об­махивалась веером. Мама и папа были в ступоре. Нет, они ко­нечно готовы были к разным неприятностям, но такого богатого воображения от своего сына они не ожидали.

Когда Антона стали затаскивать в машину, он вырвался и за­орал:

— Да вы что, не понимаете что ли, что это был фокус?!!

— Какой еще фокус? — спросил доктор.

— А вот какой, — сказал Антон и засунул в нос по самый упор указательный палец. После чего, за сунул его в рот.

Все ахнули. Кто-то из взрослых сказал, что мальчика надо про­верить на психику.

— Повторяю еще раз и… медленно — сказал Антон, удивляясь всеобщей глупости.

Он снова засунул указательный палец в нос, а потом, медленно переводя руку ниже, поменял палец на средний и засунул его в рот. В толпе раздался хохот. Санька, успевший подключиться к событию, стоял, открыв рот. Свой палец он до сих пор держал в намыленной мочалке. Тетка Софа сидела и вся тряслась от хо­хота.

— Вот же ушлый хло-о-опец! Обвел таки моего Санька вокруг пальца. Ай засра-ане-ец…

Папа дал Антону подзатыльник и велел идти домой, а люди еще долго обсуждали происшествие и решили, что смесь Санек — Антон, для их дворика, будет уж слишком гремучей. Поэтому они понадеялись, что Санек не простит Антону позора и они не подружатся.

Смеркалось…

Антон ложился спать со счастливой улыбкой на лице. Первый раз он думал о Мишке Сазонове с благодарностью. Это он, про­шлым летом, так развел всех ребят в их дворе. Правда у них обошлось без «скорой» и родителей.

День удался на славу.

X

Напрасно взрослые надеялись избежать гремучего союза.

На следующий день, после обеда, можно было наблюдать, как Санек и Антон дружно хохочут, сидя на ветке платана, и упле­тают пирожки тетки Софы.

Родители Антона ушли гулять в город, а Антон был наказан за вчерашнее, поэтому его опрометчиво оставили дома. С Сань­ком, Антон столкнулся нос к носу, когда они одновременно, с разных сторон, пытались поймать в кустах орущую жабу. Но жабе удалось смыться, воспользовавшись замешательством столкнувшихся охотников.

Когда новоиспеченные друзья наелись до отвала, они стали приманивать голубей кусочками, от оставшихся пирожков. Го­лубей вокруг дерева собралась целая стая. Из подворотни вышел соседский кот и, увидев столько добычи, стал медленно при­ближаться. Он весь напрягся и, стелясь по земле, подбирался все ближе и ближе.

На зеленой траве его боевой, бело серый окрас, был крайне не выгоден. Голуби, увидев кота, тут же разлетелись.

— Мда-а, — сказал Антон — охота не удалась. А был бы зеленый, не заметили бы.

Санька весь просветлел и, велев Антону подождать, тут же спрыгнул с ветки на балкон и скрылся в глубине квартиры.

* * *

Родители Антона, нагулявшись вдоволь по городу и по набе­режной, усталые и счастливые возвращались домой. На подходе к дому, они увидели какое то оживление и насторожились. Как то сразу вспомнилось, что дома остался Антон, а присмотреть за ним особо было не кому.

Входя в открытые ворота двора, они увидели пожарную ма­шину и раздвинутую лестницу. Лестница была приставлена почти к верхушке платана, на которой дико орал зеленый кот, а чуть ниже висели на ветке Антон и Санька. К ним то и подни­мался по лестнице пожарный.

По двору металась тетка Софа и напоминала кудахтающую ку­рицу.

— Шо уробили стервецы!? Это ж надо, кота зеленкой покрасили! Вот шальное отродье! Откуда у них в башках такие идеи родятся?!

Соседи смотрели на происходящее и бурно обсуждали, как Ан­тон и Санек гонялись за котом по двору, вытоптав весь сосед­ский палисадник. Как поймали кота и покрасили его зеленкой. После этого, несчастный кот пытался спастись от них на дереве, так нет, и там они его преследовали, аж до самого верху. А вот спуститься уже сами не смогли. Устали.

Увидев родителей Антона, все переглянулись и замолчали. На­езд на них подразумевал, по логике, и наезд на тетку Софу, ко­торую — кто боялся, а кто уважал.

Когда героев спустили на землю, все разошлись. Соседка по­несла отмывать ошалелого кота.

Тетка Софа еще долго гонялась за Саньком, грозясь оторвать его уши «от его глупой башки», а Антона просто выпороли ремнем, дабы впредь неповадно было.

— Ну что ж, — думал Антон засыпая. Как бы попа не горела, а день был интересен. Будет, что рассказать пацанам по возвращению.

XI

— Ну что? Как твои дела после вчерашнего? — спросил Санька у Антона, когда тот вышел во двор.

Залазь ко мне на дерево, я пирожков стащил.

Антон быстро забрался на дерево к Саньке и взял протянутый ему пирожок.

— А почему стащил? Тетка ведь их тебе стряпает.

— А она не разрешает их брать, пока не настряпает много, пока не помою руки и, пока не сяду за стол. А я люблю так, на ходу или сидя на дереве. Тебя сегодня опять в наказание оставят дома?

— Нет, скорее всего, не оставят. Родители собираются сегодня на рынок. Придется тащиться с ними. Скукотища.

— А ты прикинься больным — посоветовал Санька. Хочешь, способ подскажу? Хотя нет, тебя опять на скорой захотят увезти. Меня увозили. Пока врачи сообразили, что я здоров, двое суток в больнице провел.

— Не-е, сказал Антон — мне нужно что-то другое. С моими этот номер не пройдет, они уже грамотные.

Из подъезда вышли родители Антона и позвали его с собой.

До рынка шли пешком по старым бульварам. Город утопал в зелени. Вокруг несуетливо ходили прохожие.