Бесплатный фрагмент - Антисемитизм в метапсихологических очерках

                        Светлой памяти сотрудника и друга

                       Феликса Евгеньевича Межевича

                       посвящается

От автора

Автор — инженер и причислять себя к писателям не может. Книга — это всегда компромисс между интересами читателя и писателем, стремящемся донести некое новое послание «граду и миру». Если цена у книги приемлемая, а этот компромисс успешен, то она становится бестселлером. Такая перспектива автору не грозит. Из психиатрии известно, что психические недуги, включая и такой невроз, как антисемитизм, обладают высокой ригидностью и цепко удерживают в своих сетях невротиков даже с высоким интеллектом. Автор же под «читателем» понимает не всю возможную читательскую аудиторию, а только её часть, которой адресована книга.

Курьёзное соседство глав по психике людей с главой по микробиологии пусть читателя не смущает. Оно объединено общностью характера энергетических процессов в массовой психике популяций, в психике индивида, в живой клетке любого организма и в молекуле белка.

Книга предполагает некоторое знакомство читателя с основами психоанализа и метапсихологии Фрейда.

Если читатель, не знакомый с трудами Фрейда, столкнётся с трудностями в понимании некоторых разделов книги, то пусть эти трудности станут ему побудительным мотивом для освоения наследия этого великого учёного и, хотя бы такая, побочная цель книги, будет достигнута.

Вместо введения.
160 лет Зигмунду Фрейду

Я, по сути, не учёный, не наблюдатель, не экспериментатор, не мыслитель. По темпераменту я всего лишь конкистадор — авантюрист со всеми любопытством, отвагой и целеустремлённостью, характеризующими таких людей.

З. Фрейд. Из письма к отоларингологу Флиссу.

Так высказаться о себе мог только выдающийся мыслитель и в высшей степени скромный человек, в тени работ которого возникли идеи по анастезированию кокаином тканей в офтальмологических операциях и по дифференциации клеток головного мозга, приведшие в последствии других исследователей к двум Нобелевским премиям. Главные дела его жизни (психоанализ и метапсихология) тоже не были удостоены этой высокой награды. Не «сапиентную» доблесть интеллекта, а только бессознательные свойства своего характера отметил он. Свойства (они нас будут интересовать тоже), в наличии которых его личных заслуг нет. При этом, конечно же, он знал себе цену и не был начисто лишен честолюбивых амбиций.

Итак, З. Фрейд (1856 — 1939) родился в Моравии в бедной еврейской семье. Настоятельные рекомендации по написанию и произношению его фамилии как Фройд (Freud [e] — по немецки «радость») нужно признать правильными, но автор просит простить симптом его инертности. Мы считаем, например, что «быстро» (вместо «бистро» с другим ударением) по-русски тоже было бы правильно, но русский язык для некоторых точек «общепита» в Москве так уже не считает. В соответствие с законом империи Габсбургов еврейские фамилии должны были заменяться немецкими. Фамилия отца нашего юбиляра — результат замены на немецкую еврейской фамилии «Фрайт». Не стоит спорить, по-моему, и по имени нашего юбиляра: Сигизмунд. Мать звала его Зиги. Лучшее, что можно сделать — оставить этот вопрос на усмотрение языка, признав в языке не только инструмент нашего бессознательного, но и наличие самостоятельной сущности. Габсбурги пали ещё при жизни Фрейда, и идиш («свободный») получил на него не меньшие права, чем немецкий язык («радость»). Не к радости призывал он, а к свободе в прометеевом смысле слова. К освобождению психики человека от гигантского вытесненного прошлого!

Мировоззрение Фрейда оставило далеко позади своё время. Рискую навлечь на себя пламенное негодование читателя, если буду вслед за юбиляром считать секс слишком важной темой, чтобы отдать её на милость порнографии или престижному глянцевому гламуру в изданиях, читаемых в очередях к парикмахеру или к косметологу. Особое место сексуальности по Фрейду объясняется тем, что из всех первичных позывов, служащих удовлетворению физиологических потребностей, только половое влечение замещаемо. С внешней стороны оно замещаемо испугом (страхом), с внутренней — десексуализацией влечения и фиксацией его на неэротической цели. Кроме полового влечения ни один первичный позыв нельзя заместить другим. Эти позывы (исключая половой) властно требуют удовлетворения, не допуская отсрочек. Всю совокупность первичных позывов включает (по Фрейду) психическая инстанция «ОНО», не имеющая самостоятельного выхода во внешний мир и ведущая себя, как слепой и глухой диктатор. Поскольку настоящая глава имеет задачу только обозначить важный культурно-исторический рубеж и не имеет научных целей, прямая речь Фрейда сделана имманентной её частью, с выделением её только курсивом. О предметах исследования Фрейда лучше него не скажешь! Нам же, поэтому, остаётся лишь «юбилейная» сторона вопроса и вопросы экспансии психоаналитического метода в различные области общественной жизни, прежде всего в его собственную бессознательную основу, в метапсихологию, в гуманитарные знания и в естествознание. Одним словом, в метапсихологию в широком смысле! Без гипотетических конструкций с опорой на фрейдовское спекулятивное мышление здесь не обойтись. Но это не должно нас смущать. Ведь вся современная теоретическая физика построена на таком мышлении. Квантовую хромодинамику невозможно экспериментально доказать. Трёхцветность кварков невозможно экспериментально ни подтвердить, ни опровергнуть и не воспроизвести. А если ещё к ним добавить антицвета скварков?! Да ещё добавить то, что этимологически (по Джойсу) кварк — обман, мираж, фуфло?! Да ни один здравомыслящий физик во всё это не поверит! Но проблема состоит в том, что без этих спекулятивных построений умозрительных конструкций невозможно понять, как устроен материальный мир, каковы принципы сборки барионов и мезонов, как возникает «асимптотическая свобода» — уменьшение силы сцепления кварков с уменьшением расстояния между ними. Единственный выход таких гипотетических конструкций из сферы интуиции, догадок и предположений — многократная и разносторонняя проверка их справедливости. Именно в этом Фрейд был большим мастером. Даже отброшенные им концепции (теория совращений, принцип наслаждения и др.) в постепенно наращиваемой степени обобщения получаемых результатов (для метапсихологии) всё равно вошли в набор отмычек бессознательной психической инстанции человека (в психоанализе). Опытный психоаналитик всегда разберётся в каждом конкретном случае, что и где нужно поискать по фрейдовским «сусекам». Создаётся впечатление: раз нечто когда-то привлекло внимание Фрейда, то это было не зря, даже, если это нечто (из-за недостаточности универсализма для метапсихологии) было потом отвергнуто. Особенно важен в этом смысле катарсисческий метод — бессознательная основа генезиса психоанализа, как сознательного метода по преимуществу.

Большой урон психоанализу нанесли обе Мировые войны в прошлом веке. Ужасы обеих войн стали насмешками над привычными представлениями о прогрессе цивилизации. В нашей стране этот урон был длительно усугублён идеологической догмой. В «Этногенезе и биосфере Земли» есть следы знакомства с «Тотемом и табу», но Л.Н.Гумилёв не понял Фрейда. И всё же можно удивляться, как мало гуманитариев в Советском Союзе и в постсоветской России освоили основы психоанализа! Значительная часть произведений Фрейда была издана в СССР на русском языке в 20-е годы прошлого века под редакцией проф. Ермакова. В отличие от плёнок с песнями А.А.Галича, «Хроники текущих событий» и некоторых произведений «великого пролетарского писателя» А.М.Горького за хранение дома произведений Фрейда нельзя было угодить в тюрьму. Он просто не приветствовался при советской власти. Приятным исключением из этой унылой картины стали авторы [1] и [2]. Вот здесь уже есть на чём глазу отдохнуть! Но об этом чуть позже!

В статье «Трудность на пути психоанализа» (1917г.) Фрейд отметил три серьёзных удара, которые наука нанесла человеческому тщеславию: космический, лишивший нас места в центре Вселенной, биологический, указавший на то, что мы носим на себе «печать низменного происхождения» (по Дарвину) из звериного царства, а теперь ещё и психический, вероятно наиболее болезненный, подчинивший наш разум бессознательному и показавший нам, что наше «Я» не является хозяином в собственном доме.

Он назвал Коперника, — нанесшим первый удар, Дарвина — нанесшим второй, скромно приписав заслуги по третьему удару, — Шопенгауэру. Последняя скромность не помогла. Абрахам как-то заметил ему с юмором о «Вашем коллеге Копернике». Действительно, человек, как «Homo sapiens» (выдумка епископа), или образ Божий, приписывающий Богу свои желания (ещё одна мистификация), — что это, как не тщеславие или не беспримерная гордыня! Фрейд к латыни для обозначения этого биологического вида не обращался, а если раз и обратился, то, как к «Homo natura». Мы говорим себе, что было бы прекрасно, если бы существовал Бог в качестве творца мира и благого провидения, этический порядок мира и загробная жизнь, но ведь разительно то, что всё это именно так, как мы должны были себе этого желать. И было бы ещё более странно, что нашим несведущим и несвободным праотцам удалось разрешение всех этих трудных мировых загадок. По отношению к Дарвину Фрейд существенно продвинулся в детализированном понимании процесса антропогенеза, но отмеченное человеческое тщеславие, охраняемое цензурой, заставило его молчать. Самый главный «пансексуалист» прекрасно понимал, что акт начала антропогенеза (в религиозном понимании «первородный грех») был актом десексуализированным, причём настолько, что сексуальность в либидо была полностью вытеснена влечением к смерти. Этот в предельной степени десексуализироанный акт в человеческой памяти остался в предыстории, «по ту сторону» антропогенеза, а то, что мы имеем в евхаристии — всего лишь покрывающее воспоминание «Эроса невозможного» [1] — художественной интерпретации этого акта. Так кто же тогда «пансексуалисты» — последователи Фрейда или их оппоненты? Похоже на то, что не первые, а вторые, озабоченные тем, чтобы тайное не стало явным. Оппоненты Фрейда, конечно же, считают, что человек, как биологический вид, определяется тем же самым, что и любой другой биологический вид, например, курица, — только половой обособляемостью. А что ещё можно ожидать от «пансексуалистов»? Если бы они внимательнее читали Фрейда и уразумели бы особенности психического генезиса человека (в отличие от всех других биологических видов), то они бы так не считали.

Когда-то ранее автор обещал поведать читателю о важном свойстве культурно-исторического типа бессознательного, честь своей принадлежности к которому Фрейд никогда не выпячивал, но и не отрицал. Настало время выполнить обещанное.

Катарсисческий метод в психоаналитических и в метапсихологических исследованиях

Катарсис — устранение вытесненных травматических событий или переживаний в жизни пациента посредством того, что они ещё раз переживаются в фантазии и доводятся до полной эмоциональной разрядки. По выражению Брейера, которого Фрейд считал основателем метода, — катарсисческое отреагирование «ущемлённого аффекта». Лучшее представление о катарсисческом методе применительно к пациенту даёт книга Брейера и Фрейда «Этюды об истерии», а применительно к массовым психическим травмам — Библия [3] — [5]. Вот почему приоритет в создании катарсисческого метода принадлежит не Брейеру, а еврейскому бессознательному. В этом смысле мы отдаём должное Фрейду в том, в чём его личных заслуг действительно нет, хотя он и использовал интенсивно этот метод для лечения последствий истерии. Он часто ложился рядом с пациентом, пытаясь эмоциональным воспроизведением травмировавшей сцены добиться вывода из тупика «ущемлённого аффекта». По сути, не осознавая этого, он моделировал пациентом и собой в психотерапевтическом сеансе взаимодействие двух культурно-исторических типов бессознательного в антропогенезе — симбиозно выраженные бессознательные психические инстанции человека как биологического вида [3]. В энергетическом смысле катарсисческое отреагирование — воздействие маховика на шатунно-кривошипный механизм поршневого двигателя, выводящего поршень из «мёртвых точек». Только в поршневом двигателе «мёртвые точки» метафорические, а в человеческом сообществе — реальные. Мёртвые туши, а не только души! Конечно, «мёртвые туши» справедливы лишь для массовой психики, а не для пациента, подвергнутого терапии, которого его психическая болезнь тащит туда же. «Эрос невозможного» [1] и «конец стиля» [2] с маленькой буквой «к» — эти самые «мёртвые точки». Если, как и в случае с отдельным невротиком, всё человечество образует целые бредовые формации, недоступные логической критике и противоречащие здравому смыслу, и если, не смотря на это, они имеют необычайную власть над людьми, то их власть объясняется тем содержанием исторической правды, которую они воскресили из вытеснения и забвения прошлых времён. Если бы Л.Н.Гумилёв смог бы посмотреть на свои этнические «химеры» с этой точки зрения! Всемирный потоп, ветхозаветная история со змеем в пустыне, казнь Христа и евхаристия — что это как не навязчивые повторные воспроизведения одного и того же травматического события? Воспроизведения для катарсисческого отреагирования самого страшного «ущемлённого аффекта» — «первородного греха» с изгнанием из Рая в «День гнева» по Пушкину («Анчар»). Роль маховика (с энергетической подпиткой) играло еврейское бессознательное — второй культурно-исторический тип бессознательного, а роль шатунно-кривошипного механизма — первый культурно-исторический тип. Естественно, возникает вопрос: как могло состояться психическое катарсисческое отреагирование первородного греха в потопе? Ведь до потопа еврейского бессознательного ещё не было [3]! Ответ может быть только таким. Отреагирование на этой стадии антропогенеза не было исключительно психическим, но было и биологическим. Мозговой оргазм в падучей даже у одной особи — это ли не «всемирный потоп»? В библейской истории со змеем роль еврейского бессознательного сыграл Моисей, а катарсисческое отреагирование было вызвано у неевреев. В исходах из разваливающихся империй и в давние времена, и в наше время участвуют не только одни евреи. Что же повторно переживалось в казни Христа и в евхаристии? Реконструкция исторической правды о том, что казнён был Бог-Отец, с пожиранием Его плоти («Эрос невозможного»), а казнь Единосущного Ему Бога–Сына с евхаристией была катарсисческим отреагированием этого события в «конце стиля», или (что то же самое) отреагирование «смертию смерть поправ» «Концом Стиля» [2] в «конце стиля». Даже в таком церковном понимании смерть, смердящая попирается другой смертью, например, в крещении, — воскрешающей. В бессознательной фантазии — обе жертвы. В действительности один — Жертва, а другой — только Один из нас, палачей, ставший Жертвой. Не по церковному представлению, а по существу единосущность Отца и Сына сводится к единосущности Жертвы и Палача, который тоже стал Жертвой. Для России эта тема неисчерпаема! Палачи ГУЛАГа тоже стали жертвами, и Россия «сидевшая» так и не увидела Россию «сажавшую», как того хотела А.А.Ахматова. Катарсисческое отреагирование, говоря церковным языком, всегда осуществляется «смертию смерть поправ». В нашем рассмотрении «Конец стиля» [2],попрал «Эрос невозможного» [1] в «конце стиля». Но сам «Эрос невозможного» [1] был опубликован в «конце стиля». Значит, обе книги сработали на катарсисческое отреагирование одного и того же исторического события — Великой Октябрьской социалистической революции. — аналога первой фазы антропогенеза в соответствии с фрейдовским принципом «вынуждения повторения». Нашего субститута Бога — Отца, казнённого (реально или мнимо) Царя-батюшку, мы, палачи, уже не обременённые каннибализмом, а цивилизованные, с почестями перезахоронили Его в «конце стиля», признав в Нём земное отображение горнего Бога — Сына, Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа! Конечно отреагирование в книгах [1] и 2] более тонкое, чем в Новом Завете, не говоря уже о Ветхом. Отреагирование потопом! Тоже ведь «смертию смерть (первородного греха) поправ», в «конце стиля»!

По меткому замечанию В.В.Розанова о большевизме «Россия упала в яму, вырытую христианством». Отдавая должное проницательности Василия Васильевича, которому, кстати, в 2016 году тоже исполнилось 160 лет, отметим, что наша яма поглубже розановской, да настолько, что глубже уже и не бывает! Наша яма выкопана антропогенезом [3]! Попадание в такую яму в соответствии с принципом «вынуждения повторения» Фрейда вовсе и не зазорно! Негативные психические последствия попадания в такую яму будут сняты Фрейдом!

Недавно в Америке второй раз по отношению к дейтонскому прошёл «обезьяний процесс». Один из американских журналистов, иронизируя по поводу алчности адвокатов, занявших места по обе стороны процесса, заметил: «По моему мнению, предком человека был адвокат»! Ну до чего же метко попал, принимая во внимание, сказанное здесь о большевизме! Не покаяние, а осмысление психоанализом этого исторического события со всем советским и постсоветским периодом стало бы неплохой российской идеей и достойным памятником Фрейду в 2017 году! Как с ностальгирующей по советскому периоду части общества, так и с части общества, враждебно относящегося к советскому периоду, после такого осмысления бессознательный эмоциональный гнёт этого фрагмента прошлого на всё общество будет снят! Советская власть — детство человечества с гражданской братоубийственной войной (Авель и Каин) и первобытным коммунизмом. Весь же цикл антропогенеза [3] в художественном его выражении состоит из двух смертоносных фаз: «Эроса невозможного» и «конца стиля», двух мужских (с понижающейся и повышающейся репрессивностью культуры), и только одной женской (с понижающейся репрессивностью культуры) фазы. Женская и мужские фазы соответствуют по Фрейду материнскому и отцовскому правилам наследования тотема. В ордынской же Руси и в российской самоидентификации женское десексуализированное либидо тянет к западничеству, а мужское — к славянофильству [4]. То же делают, например, в Америке «Слон» (тяготение) и «Осёл» (инертность). Чтобы система, стремящаяся к минимуму своего энергетического потенциала, не вымерла бы и требуется её катарсисческое отреагирование от еврейского пассионарного толчкав минимуме этого потенциала. Без него человеческий род не состоялся бы. Говоря библейским языком, вымер бы от последствий «первородного греха»! В невротической фазе антропогенеза [3]! В аккурат в очередном «конце стиля» без «Конца стиля» [2]! Графическая интерпретация отмеченного отреагирования наложением на невротическую фазу одного культурно-исторического типа бессознательного психотической фазы другого дана в работе [4]. Аналогичные феномены имеют место в биологических структурах [5] и в неживой природе. В астрофизике разность мощностей «Эроса невозможного» и «конца стиля» — потенциал Хиггса, «конец стиля» — постоянно обрушивающаяся «подушка Хиггса», а археологическое «недостающее звено» [3] –гипотетический бозон Хиггса — многократно воспроизводящаяся только частично вторая мужская фаза. Конец женской фазы — вход в чёрную дыру за горизонтом событий. Начало первой мужской фазы — рождение сверхновой звезды, но уже в другой галактике (или в нашей галактике от чёрной дыры в другой), в другом пространственно-временном континууме. Вся же первая мужская фаза — «День второй». Всё равно по Эренбургу или по Библии. Стык состоявшейся второй мужской фазы с женской осуществляется в момент, когда отцовского правила наследования тотема уже нет, а материнского ещё нет. Ровно как у Ильфа и Петрова по поводу немого и звукового кино на черноморской кинофабрике. Табу на инцест в этот момент исчезает, давая простор для его реализации. Сексуализировав столь десексуализированные представления, специалисты по племенной работе с животными до покрытия кобылы производителем дают возможность поработать с ней пробнику. Для этого и нужен пробник, чтобы восполнить энергию «недостающего звена». Человеку при его становлении в антропогенезе пришлось одолевать это звено самому, без пробника и без какой-либо сексуальной приманки, хотя сексуальное вознаграждение за это одоление и состоялось в стыке второй мужской и женской фаз [3], десексуализированных по определению. Психически одоленное «недостающее звено» у первого типа бессознательного после отмеченного сексуального вознаграждения стало биологически одолённым у второго. В системе «чёрная дыра в одной галактике — сверхновая звезда — в другой» нетрудно усмотреть «пассионарный толчок» в неживой природе. Без изрядной доли человеческого тщеславия невозможно совместить «сапиентность» «Homo sapiens»`а с покорным повторением этой самой «сапиентностью» всех фаз эволюции неживой природы. Морговская «эмерджентность» фаз любой эволюции, содержащих психические «пассионарные толчки», их биологические или физические аналоги и создаёт впечатление «креативности» всего мироздания, а не только одного человека.

К 1886году расширяющийся конус проблем психоанализа властно требовал от Фрейда поиска единомышленников и творческое сотрудничество с Брейером (он был на 14 лет старше Фрейда) по катарсисческому методу сошло на нет. «В интеллектуальном смысле — писал Брейер Флиссу — я смотрю на Фрейда, как курица на ястреба»

Мы не будем останавливаться ни на этих проблемах, ни на психоанализе и метапсихологии. Этим проблемам посвящено 20-томное «Стандартное издание», произведений Фрейда, подготовленное к выпуску на английском языке в 50-х годах прошлого века его бывшим пациентом Джеймсом Стречи. Фрейд остро нуждался при жизни в единомышленниках, резко отрицательно относясь к популяризации психоанализа даже в юбилейных случаях. В этих случаях он был готов только в свой адрес, по его же признанию, терпеть похвалу в неограниченных количествах. Для юбилейного текста поэтому, возможно, будет извинительным, по сути, не касаться психоанализа, а ограничиться подробной демонстрацией использования методов Фрейда (психоанализа и метапсихологии) к анализу только бессознательного фундамента его же творений — катарсисческого метода. Тем более, что к этому анализу мы привлекли талантливейших отечественных психоаналитиков и метапсихологов [1] и [2] и он важен для судеб отечественной культуры. Принятая нами катарсисческая интерпретация книг [1] и [2] не умаляет, а дополняет высокие психоаналитические достоинства этих книг.

Штрихи к портрету

Фрейд не был острословом, но мягкий благородный юмор, как доступный индивиду метод снятия излишней репрессивности культуры, пронизывает его тексты. Обладая несомненно интересом к оккультизму, он понимал, что не может одновременно плясать на двух свадьбах: материалистической и эзотерической. О спиритах он отмечал следующее. Они цитировали слова духов величайших людей и самых выдающихся мыслителей, но полученные от этих духов сообщения были столь глупы, столь безнадёжно ничтожны, что достоверной можно назвать лишь способность духов приспосабливаться к тому кругу людей, который их вызывает. Но на бытовом уровне он мог, однако, позволить себе и помистифицировать. Во время тяжёлой болезни старшей дочери метким броском он запустил тапок в статуэтку Афродиты, сбив и разбив только её, не зацепив ничего другого. Объяснил он это жертвоприношением дикаря, чтобы отогнать от дочери злых духов.

Если кто-либо из коллег или знакомых мог по незнанию попасть в неудобную ситуацию, то можно было быть всегда уверенным, что Фрейд предупредит этого знакомого об этом в самой тактичной форме и в самых изысканных выражениях. Предупредительность — синоним интеллигентности!

По поводу чествования 70-летия нашего юбиляра 6 мая 1926 года объединением «Бнай Брит» в ответном послании членам этого еврейского объединения он извинялся в том, что держался поодаль. И вы были сегодня столь любезны, что не упрекнули меня за это. Меня не связывала с еврейством, (мой долг в этом признаться), ни вера, ни национальная гордость, потому что я всегда был неверующим и был воспитан без религии, хотя и не без уважения к требованиям человеческой культуры, называемыми «этическими». Я всегда старался подавить в себе, если начинал чувствовать такую склонность, национальный энтузиазм, потому что считал его пагубным и несправедливым, меня пугал предостерегающий пример народов, среди которых живём мы, евреи. Мэр Вены вручил ему по поводу юбилея диплом почётного гражданина города.

Фрейд начисто был лишён житейской хитрости. Перед Второй мировой войной он не мог не слышать речей о том, что нужно защищать немецкие духовные ценности от новой угрозы с востока — от безбожников-большевиков, и от старой угрозы — «еврейской опасности». В гестапо ведь немецкая фамилия в паспорте не выручит, и никакие профессорские регалии почётного гражданина города не подействуют! Он слишком задержал свой отъезд из Вены, попал в гестапо и только вмешательство американского посольства в Вене, посла США во Франции (бывшего посла в СССР Уильяма Буллитта), бывшей богатой пациентки Марии Бонапарт и Джонса, подготавливавшего его приезд в Англию, выправило ситуацию. Разрывы с Юнгом и значительной частью своего венского окружения, необходимость проведения «чисток» психоаналитического сообщества (1911–1913г.г.) в большевистском смысле этого слова создавали также впечатление, что «инженер человеческих душ» плохо разбирается в людях. Но в действительности это, конечно же, не так. Мало кто из его окружения в полной мере отдавал себе отчёт в том, с какими грозными стихиями им придётся столкнуться в психоаналитической работе с пациентами и какому уровню требований должен отвечать врач, чтобы ни при каких условиях не сорвать «перенос на врача» в сексуальность. Можно смело утверждать, что из практикующих аналитиков в его окружении этому уровню не отвечал никто. Нападки на психоанализ в прессе сопровождались «понимающими улыбками» обывателей, которые оказывались не всегда беспочвенными. Если принять во внимание, что доминирующая часть пациентов приходила на имя Фрейда, и что добывать деньги на издательскую деятельность мог только Фрейд, то можно понять и разность уровней ответственности «папы» Фрейда и его приёмных психоаналитических «детей». Некоторые из этих «детей» вели полную проблем беспорядочную личную жизнь. И всё же кроме Юнга никого из них за отход от учителя строго судить нельзя. Есть мудрая народная поговорка: «Не испытывай без надобности сердца ближнего твоего»! Но здесь надобность была настоятельной и очевидной. Рядом с Фрейдом их сердца с неизбежностью подвергались тяжёлым нравственным испытаниям. Жизнь и труд Фрейда всегда носили печать суровости и поведенческого аристократизма, если не считать вздохов сожаления, что его ученики не умеют держать себя в руках. Он многократно спасал репутацию Юнга, запутывавшегося всё глубже и глубже во лжи. Вероятно, Юнг — писал он Ференци — находится в состоянии сильнейшего невроза. Не важно, чем это закончится, но, похоже, что моё намерение объединить евреев и гоев в служении психоанализу не осуществилось. Они не смешиваются, как масло и вода. Под патронажем Юнга была швейцарская часть сообщества. Ференци называл эту часть «бандой антисемитов».

Заключение

Психоанализ и метапсихология — не только интеллектуальные, но и эмоционально выстраданные детища Фрейда. Он первым в науке сумел опереть гуманитарные знания на естествознание, положив, тем самым, конец противоестественному делению наук на естественные и «противоестественные» (гуманитарные). Предельно огрубляя рассмотренное, можно сказать, что еврейское бессознательное было сотворено в антропогенезе для разгрузки психического аппарата прообраза человека от вытесненного прошлого. Без него антропогенез не состоялся бы. А за то, что он всё-таки состоялся, евреи получили повсеместный антисемитизм от «признательных» соотечественников. Гигантский вытесненный слой прошлого уже после антропогенеза в историческом процессе оказался настолько велик, что справиться с ним бессознательными приёмами стало уже не возможно. Не справятся с ним и никакие «диалоги» культур или религиозных конфессий. В этом причина и историческая обусловленность появления психоанализа. Из ограниченной «еврейской» науки уже в наше время он превратился в общечеловеческую гуманитарную ценность. Фундамент его несокрушим — естествознание.

Рамки краткого Введения не позволили рассмотреть новые технические средства его проведения, неизвестные во времена Фрейда, и новые области его применения. Отняв у нас изрядную долю религиозного и национального тщеславия, Коперник, Дарвин и Фрейд вознаградили нас духовностью, которой, по сути, мы никогда и не располагали. Если бы я обладал художественным пером Фрейда, то изобразил бы его Прометеем, повсеместно заместившем тщеславную мастурбацию аладдиновой лампы очагами-символами в обычном, семейном, культурном или в психоаналитическом смыслах слова. Это не даст беспроблемной жизни цивилизации, но и не даст ей «схлопнуться», как в противном случае, поскольку совокупность символов, «культурный интерфейс», которым человек взаимодействует с природой и себе подобными в обществе в культурном освоении мира, Фрейду удалось рывком существенно расширить. Главное в этом культурном освоении — перевод явлений из мира фактов в мир символов (в том числе и психоаналитических), в котором, как любой двухоконный файловый менеджер компьютера, действует двухпалатная структура человеческого мозга, оперирующая с чувственно–образными и логико-понятийными языками.

Литература

1. А.М.Эткинд. «Эрос невозможного», Спб., Медуза, (1993)

2. Б.М.Парамонов. «Конец стиля», СПб. Алетейя, (1997)

3. М.А.Андронов. «Антропогенез и археологическое «недостающее звено», М., Философские исследования№1 (2003)

4. М.А.Андронов. «Архаический смысл цикла культурного строительства», М., Философские исследования №3 — 4 (2002)

5. М.А.Андронов. «Обратимость центральной догмы молекулярной биологии», М., Философские исследования№1 (2003)

1. Репрессивность культуры в историческом процессе и в постмодернизме

Постмодернизм в литературных обсуждениях не только как эстетический, но и как общекультурный феномен страдает некоторой однобокостью — представлением культуры только как социального, а не природного феномена, проявляющегося в со­циуме. Отсюда предсказания конца истории в ли­беральной демократии (окончательное устроение), наступления эры «нерепрессивной» культуры, а то и просто, как культурного стиля в отсутствие само­го стиля, и отождествлением такого отсутствия с демократией [1].

Демократия началась не с Сен-Симона и Джефферсона. Она известна была и в первобыт­ном сообществе в форме консенсусного братско­го клана с женским правом (наследование тотема по женской линии), сменившем мужское и вновь возвратившееся к мужскому [2]. Этот чрезвы­чайно болезненный процесс последовательно чередующихся мужского и женского начал идет и в настоящее время. «Предписания табу были первым „правом“» — указывал Фрейд [3]. Апо­калиптические предрассудки, обращенные в бу­дущее, обречены не только потому, что возника­ют неподдающиеся учету новые факторы, но и не осмыслены действовавшие прежде. Наступ­ление в постмодернизме на Западе (по крайней мере в США) эры «нерепрессивной» культуры вызывает недоумение. «Представление о всеоб­щей репрессивности культуры, — пишет Б.М.Парамонов [1], — аберрация викторианца Фрейда». Фрейд мог только что-то не доисследовать. Ошибок и «аберраций» у него не бывает! Эту «аберрацию» Б.М.Парамонов должен отне­сти на свой счет. Причина ее понятна. Он ее рас­познает. Публичный психоанализ не принят. Тот факт, что она возникла у философа-культуролога, автора во многих отношениях замечательной книги [1], указывает на полезность дополнитель­ного рассмотрения проблемы и ответа на прин­ципиальный вопрос: возможна ли вообще ре­прессивность культуры, мало отличающаяся от нулевой?

Посмотрим на природу «пассионарных толч­ков» Л. Н. Гумилева [4] с учетом представления о репрессивности культуры. Воспользуемся для этого вспомогательной схемой (рис.1), в которой возмущения в системе осуществляются кулачком. Для наглядности возмущения будем рассматри­вать в Метрической системе единиц. Характери­стики закона движения толкателя получатся, ес­тественно, по углу поворота кулачка α (рис.2). Перейти от угла поворота к времени не составит труда через угловую скорость кулачка ω. Вели­чины Х, Х' , X''   — соответственно геометрические перемещение, скорость и ускорение толкателя с массой М. В других размерностях, как будет пока­зано ниже, соответственно — работа (прирост материальной культуры), мощность (репрессив­ность культуры) и сила (либидо). Умножив зна­чения X'  и X'' соответственно на ω (рад/с) и ω2 (рад2/с2), получим новые размерности для Х' (м/с) и X'' (м/с2). Умножив размерности массы толкателя М (кг) и ускорения (м/с2), получим новую размерность X'' (кГ). Эта сила — источник работы. Сила, выполняющая работу (в контакте профиля кулачка и толкателя), при X'' > 0 — сум­ма, при X'' <0 — разность. Она равна сумме текущих сил пружины и демпфера, а также теку­щей силы X'' .

Таким образом, новые размерности X и X' станут соответственно — (кГ м) и (кГм/с). Итак, мы получили размерности (кГм), (кГм/с) и (кГ) соответственно работы, мощности и силы, меняющихся по времени. Сила — источник работы и сила, выполняющая работу, равны только интегрально, но не в текущих своих значениях. Сила отрыва от профиля кулачка массы М на отрицательной части кривой X'' символизирует воздействие на систему всей совокупности пассионарных особей в гумилевском понимании. Мощность X' (кГм/с) в положительных своих значениях может рассматриваться как модель репрессивности культуры. Если бы в системе не было бы демпфера, то масса М в точках X'' = 0 стремилась бы оторваться от кулачка и при X'' <0 этот отрыв предотвращался бы действием пружины. Наличие сильного демпфера способно предотвратить такой отрыв (только на участке подъема массы М) вплоть до минимального значения X'' (или X''тin) и без наличия пружины.

Состоится ли такой отрыв после максимального подъема массы М в фазе ее опускания будет зависеть от соотношений сил демпфера и пружины и нас он не будет интересовать в связи с тем, что отрицательная мощность, как репрессивность культуры, теряет физический смысл. Но утрата ею физического смысла не отменяет закона сохранения энергии. Естественно возникает вопрос, а что дальше? Ответ здесь малоутешителен. Отрицательная площадь над кривой X' — энергия само­истребления и разрушения культуры — Немезида за пользование ее плодами. Но ведь положительная и отрицательная площади, заключенные кривой X', равны между собой! Тогда и поступательного движения не будет! Значит, в энергии самоистребления должно быть нечто, что даст толчок дальнейшему развитию. К рассмотрению этого и перейдем. Итак, процесс закончился па­раметрами: Хтах, X' = О, X''mjn (рис.2). Репрессив­ность культуры, близкая к нулевой, может озна­чать только такое психическое состояние, при котором государственные, общественные инсти­туты, религия, мораль, право уже не справляются с ролью регуляторов общественного существования. В отечественной культуре, в апогее «Серебряного века» такое состояние хорошо известно! Картину можно дополнить только мазками. Вся Россия читает Ницше, А.Н.Скрябин творит те­ургическую Мистерию с заполнением пяти орга­нов чувств художественным содержанием для преображения человечества, Н.С.Гумилев «ро­жает орган для шестого чувства», поэт Хлебников ездит на автомобиле с транспаран­том «Председатель Земного Шара», большеви­ки считают Мировую революцию уже в кармане, Вяч. Иванов с соратниками по «Эросу невозможного» заседают в «фаллической Башне», Д. С. Мережковский «реформирует» Церковь (и это Тело-то Христово!), Н. Федоров воскрешает мертвых «в жизнь вечную», К.Э.Циолковский занят «лучистым человечеством». Остальные считают, что завтра они, как персонажи картин М. Шагала, уже не будут ходить по земле, а будут летать по воздуху. И при этом идет Мировая война!

Б.М.Парамонов написал бы на эту тему кар­тину поцветистей. Но здесь задача «маловысоко­художественная» — показать, что значит пре­рывание пространственно-временного контину­ума в бессознательном и снятие репрессивности культуры (рис.3, фазы 1, 6). Результат этого пре­рывания — обретение отрицательной репрес­сивностью культуры своего физического смысла в положительном ее значении (рис.3, фаза 2). Деление бессознательного на «индивидуальное» и «коллективное» (по Юнгу) запутывает вопрос. Индивидуальными в нем остаются только позы­вы физиологических отправлений, как результат вытеснения и сублимации одного из них — про­дукты высшей творческой деятельности и побуди­тельные мотивы (но не содержание) сновидений. Прерывается оно разом, да так, что психические пространственные представления смещаются на географической карте [5].

В нашем случае — Петербург, Петроград. Перенос столицы в Москву. Ленинград, С.-Петербург Ленинград­ской области. Трудно вообразить поэтому, что творилось с географическими представлениями до карто- и книгопечатания. Пространственные (географические) представления в Библии, на­пример, точны только в отдельных случаях, а в целом, конечно же, не заслуживают доверия [5]. Первым на это обстоятельство указал Н.А.Морозов [6]. В общем случае в фазах 1 и 6 (рис.3) историческая память тоже отшибается. У кого ее не отшибло — истребляются. Кого нельзя истре­бить — изгоняются. Два «философских парохода» для такой цели в 1922 году тоже пригодились. Те­перь, чтобы замкнуть цикл (рис.3, фаза 3), нуж­но вернуться к точке пребывания толкателя не на профиле, а на «затылке» кулачка (рис.1). Без та­кого пребывания цикл возобновиться не может. В отличие от вспомогательных представлений о силе X'' (рис.1, 2) эта сила, как источник работы и как выполняющая работу, — одна и та же (рис.3).

Ветхозаветные параллели. Совмещение с европейской и мировой историей

Цикл по параметру X'' (рис.3) четырежды воспро­изведен в Ветхом Завете по книгам Ездры, Неемии, Есфирь, Иова и 17-ти книгам шестнадцати Пророков [7]. Представление о Пророках, как о фазах, предложено Н.А.Морозовым [8]. Библейская совокупность таких 4-х циклов соответствует 20-ти фазовым переходам (фазы 1, 6 на рис.3 — одна фаза) и одной замыкающей фазе: всего 21 фаза (по общему числу этих книг). Параллели ветхозаветной и европейской истории подробно исследованы Н. А. Морозовым [6], Г. В. Носовским и А. Т. Фоменко [9]. Длительности правлений Иудейских царей и Германских императоров, с одной стороны, Израильских царей и Римских коронаций этих императоров — с другой, совпадают с высокой точностью [5]. Совмещенное в работе [5] Вавилонское пленение иудеев и Авиньонское пленение пап прекрасно наложится в нашем случае и на большевистское пленение иерархов РПЦ. Во всех трех случаях длительность пленения — 70 лет. До и после пленения: реформы, разрушение и восстановление храма! Совмещение истории Европы с историей стран Африки и Юго­восточной Азии подробно рассмотрено в работе [9].

Психоаналитическая интерпретация

«Человеческие массы должны быть либидозно связаны; одна необходимость, одни преимущества объединения в труде не могли бы их удержать вместе»

3. Фрейд «Неудовлетворенность культурой»

На всех фазах цикла (рис.3) X'' (сила) — часть сексуального либидо, уклонившаяся от цели прямого влечения под действием репрессивности культуры — десексуализированное либидо [10]. В силу того что оно (как сексуальное) делегировано инди­видом социуму и не может быть больше ни вытеснено, ни сублимировано, ни разрешено в цели прямого влечения, и, тем не менее, остается влечением, значит оно получает какую-то новую, неэротическую, десексуализированную цель — средство фиксации. В самом общем случае это средство фиксации — миф об окончательном устроении со всеобщим осчастливливанием. Не важно где: в «лучистом человечестве», в федоровской «жизни вечной» (без деторождении), в победе коммунизма, в фашистском мировом порядке, в либеральной демократии с би- и гомосек­суальностью [1] (тоже без деторождений), в исламском джихаде или в христианском спасении. Неэротический смысл цели указывает на то, что десексуализированное либидо становится вместилищем и антипода сексуальности — влечения к смерти. При этом должен быть сформирован какой-то психический механизм, препятствующий в общем случае аннигиляции влечений-антиподов в самом десексуализированном либидо, в котором от сексуальности осталась только слабая окраска мужского или женского начал [2]. Можно сказать, что в нем остался только виртуальный пол. Задача Танатоса — его расчленить на женский и мужской в фазе 1 (6) — резкая смена знака десексуализированного либидо в пассионарном толчке. Задача Эроса — его слить (стык фаз 4 и 5) — плавная сме­на знака. Здесь нет возможности подробного об­суждения нравственности. Говоря предельно сжато, она — интровертированная репрессивностью ку­льтуры природная агрессивность человека [3]. Она-то и разделяет от аннигиляции оба влече­ния-антипода в своем вместилище — десексуали­зированном либидо. Поэтому фазам этого либидо (рис.3) можно присвоить следующие названия:

1 (6) — танатально-дискретная (психотиче­ская),

2 термидорская (мужская),

3 невротическая,

4 мужская,

5 женская.

Десексуализированное либидо — связующее звено между индивидом и видом. Нет ни одного социального явления, в основе которого не лежа­ло бы видовое. В отличие от подвижного индиви­дуального сексуального либидо, угасающего с достижением цели, десексуализированное — ма­лоподвижно (кроме фаз 1 и 6), ригидно, легко фиксируется на цели и обеспечивает прочную связь между людьми. Его наличие дает возмож­ность игнорировать прерываемость душевных актов, вследствие смерти индивидов, имея дело с психологией масс. Можно сказать, что оно воз­никает на границе «по ту (и по эту) сторону» основополагающего влечения, высказанного Фрейдом, — «принципа наслаждения», т.е. на границе, разделяющей эротические и танатальные влечения [11] и репрезентативно для обоих рудиментарных влечений бессознательного: Эроса и Танатоса. В достижении его равной ре­презентативности для обоих влечений, и прояв­ляется действие Немезиды любой культуре — бессознательном влечении социума к совместно­му их изживанию в коллективном психическом экстазе — очень кратком периоде нерепрессивной культуры — фазы 1,6. Победа Танатоса в этой схватке приводит к прерыванию пространственно­временного континуума во всех исторических эпохах. В этом феномене и проявился частный случай фрейдовского «принципа вынуждения повторения» [11]. В обыденной жизни десексуализированное либидо может стать энер­гией мифотворчества, религиозной экзальтации и теургических действ. Гумилевские пассионарии — выразительные его носители. Предельное проявление десексуального либидо в конце фазы 5 — фанатизм. И гигантская разрушительная сила его проявляется в момент крушения средства его фиксации — мифа. Именно оно объясняет феномен пассионарности вполне реальными, земными причинами, а не рассеянной энергией Галактики, вызывающей мутации в живых организмах, как предполагал Л.Н.Гумилев [4]. Его разрешение во взаимной аннигиляции Эроса и Танатоса этнокультурных систем и служит объяснением мощных пассионарных толчков (фазы 1, 6), которые Л. Н. Гумилев считал «явно неземного происхождения». Протекание нравственности в социуме по времени пропорционально X'. Поэтому в фазах 1 (6) и 3 она существенно расшатана.

Итак, мы сделали крупный шаг навстречу Б.М.Парамонову с его «нерепрессивной» куль­турой, показав, что репрессивность культуры X' может иметь значения, принимаемые за нуле­вые — фазы 1 (6) и 3 (рис.3). Но что значит наша грубая модель в сравнении с гением Фрейда! Ведь не можем же мы себе представить, чтобы юмор и смех в этих фазах стали бы принципиа­льно невозможными [12], а побудительные мо­тивы сновидений у взрослых стали бы совпадать с их содержанием [13], как у детей. Это бы и означало действительную нулевую репрессив­ность — полную либидозную независимость индивида от социума. Как у Адама в Раю! Или у наркомана! Одного только разрегулирования государственных, общественных институтов, морали, права здесь недостаточно. Трудно себе представить такое психическое состояние у аме­риканцев и подобную ситуацию в Америке. В одном Нью-Йорке полицейских больше 40 тысяч!

И плохо верится в то, что все они бездействуют. В нашей модели присутствует только десексуа­лизированное либидо, ответственное за такое разрегулирование и безусловно решающее во всем процессе. Но мы не можем учесть вклад в культурное строительство сугубо индивидуали­зированного, сексуального, тяготеющего к X' — вытесненного и к Х'' — сублимированного. Фун­кции X' и X'' — векторы-стволы, коллатерально которым идет прирост культурного строительства X. Кривая Y (сила) — часть сексуального либидо, не использованная в культурном строительстве, свободная для целей прямого влечения (рис.3). Открытое Фрейдом двукратное начало сексуальности: точки А и В на кривой Y — латен­тная сексуальность — филогенетический признак в онтогенезе и фенотипе только у человека. Он не проявляется больше ни в одном известном живом организме. Максимум сексуального либидо — точка В на кривой Y (рис.3), предельная репрессия X' бессознательного культурой, мирное слияние в нулевой точке мужского и женского начал (плавная смена знака) десексуализированного либидо. Точка перехода на стыке фаз 4 и 5 в «грядущую свободу», но не сама эта свобода.

Все кривые (рис.3), расположенные выше оси абсцисс, связаны с вовлечением личности в социум (в либидозную связь по Фрейду), а рас­положенные ниже — с освобождением ее от со­циальной зависимости.

Одна из существенных особенностей постмо­дернизма, как эстетического феномена в музыке, живописи, скульптуре, инсталляциях, художест­венной литературе — юмористическая интерпре­тация явлений не только модернизма, но и всей предшествующей культуры. В этих проявлениях постмодернизм больше занят прошлым, чем на­стоящим. И понятно почему. Настоящее репрес­сивно. Юмористическая обработка цитат предшествующей культуры — бессознательные эскапады постмодернизма от всеобщей репрес­сивности культуры. Смех — причина удоволь­ствия — экономия затрат энергии на вытеснение [12]. Однако мотивация этих эскапад часто не отличается от враждебности к культуре у детей и малокультурных взрослых [3]. Отличия только в социальной приемлемости. «Потоптаться» на классиках предшествующей культуры приемлемее, чем опростать кишечник в царскую вазу после штурма Зимнего дворца. Удовольствие в обоих случаях — экономия затрат энергии на вытеснение первичных позывов, но и запах один и тот же! Бывают и исключения, только подтверждающие правило. Но эти культурологи­ческие вопросы уже выходят за тему главы, как и средства снятия репрессивности культуры в наркомании и алкоголизме.

«Следовало бы ожидать, — писал Фрейд [3], — что постепенно в нашей культуре прои­зойдут такие изменения, которые позволят лучшее удовлетворение наших потребностей и снимут необходимость в ее критике. Но следовало бы также свыкнуться с мыслью, что есть трудности, присущие самой природе культуры и не снимаемые никакими попытками реформ».

Литература

1. Б.М.Парамонов, Конец стиля, АГРАФ, Москва (1997).

2. З. Фрейд, «Тотем и табу», в кн.: Я и Оно, ЭКСМО-Пресс, Москва (1998).

3. З. Фрейд, Неудовлетворенность культурой, Московский рабочий, Москва (1990).

4. Л. Н. Гумилев, Этногенез и биосфера Земли, Гидрометеоиздат, Москва (1990).

5. А. Т. Фоменко, Новая хронология Греции. Античность в средневековье, тт. 1, 2, МГУ, Москва, (1996).

6. Н. А. Морозов, Христос (История человеческой культуры в естественно­научном освещении), Т. 1—7,ГИЗ, Москва, Ленинград (1924—1932).

7. Библия.

8. Н. А. Морозов, Пророки. История возникновения библейских пророчеств, их литературное изложение и характеристика, Мосва (1914).

9. Г. В. Носовский, А.Т.Фоменко, Империя, Факториал, Москва (1996).

10. З. Фрейд, «Я и Оно», в кн.: Я и Оно, ЭКСМО-Пресс, Москва, (1998).

11. З. Фрейд, «По ту сторону принципа наслаждения», в кн.: Я и Оно, ЭКСМО-Пресс, Москва, (1998).

12. З. Фрейд, «Остроумие и его отношение к бессознательному», в кн.: Я и Оно, ЭКСМО-Пресс, Москва (1998).

13. З. Фрейд, Толкование сновидений, Попури, Минск (1997).

2. Архаический смысл цикла культурного строительства

Изживание негативных последствий культурного развития (не только отечественного, но и всего мирового сообщества) относится к числу важнейших гуманитарных проблем современности. «Культурные идеалы становятся поводом для расколов и враждебности между различными культурными кругами и это особенно проявляется в отношениях между собой отдельных наций» [1]. Положение, отмеченное Фрейдом, распространилось и на цивилизации. Субъективно не воспринимаемые людьми параметры культурного развития (репрессивность культуры, пассионарные толчки и действующая в них сила) оказывают глубокое влияние на их психику, мировосприятие, поведенческий стереотип, принимаемый за норму образ жизни и ориентацию духовных потребностей. Психогенная природа этих параметров находится вне сферы сознания и со времён библейского Адама очень редко становилась объектом критического рассмотрения. Подход к такому рассмотрению требует хотя бы приблизительного понимания процесса, который произошёл в цикле антропогенеза и который, не смотря на всю его гипотетичность, был бы достаточным для получения некоторого единства в ряду разрозненных феноменов. В основу такого цикла здесь предлагается положить цикл культурного строительства [2]. При всей многосторонней сложности понимания антропогенеза задача упрощена тем, что эти разрозненные феномены, благодаря стараниям Фрейда, можно практически всегда рассматривать как достоверные и освободиться от подробного их изложения соответствующими ссылками. Фрейду же оказываемся мы обязанными и тем, что не только в библейской и мировой, но и в богатой отечественной истории культуры недавнего времени можно усмотреть в ретроспективе отблески столь далёких от нас событий, как убийство отца первобытной орды и образование тотемического клана с меняющимся мужским и женским правом, то есть феноменов, непосредственное наблюдение которых в первобытном обществе, естественно, недоступно. При всей несущественности отличий понимания антропогенеза Фрейдом и в предлагаемой книге, они всё же должны быть отмечены.

1. В антропогенезе возникает не один (по Фрейду), а два культурно­исторических типа бессознательного. Один из них — множественный, связанный с географическими, климатическими, ландшафтными условиями. Другой — универсальный. Первый возникает в фазе 1, (6), а второй — в стыке фаз 4 и 5 цикла культурного строительства (Рис.1). В образных представлениях генезис одного из них приписан Древу познания добра и зла, другого — Древу жизни книги Бытия Библии. Иначе: ответственность за оба нечаянных (бессознательных) преступления Эдипа (отцеубийство и инцест) у обоих культурно-исторических типов бессознательного не одинакова. Генезис обоих типов бессознательного разделён по времени, как разделены по времени и оба преступления Эдипа. Стык фаз 4 (мужская) и 5 (женская) означает слияние виртуальных полов в точке ± 0 десексуализированного либидо [2].

2. Репрессивность культуры Х' (мощность), десексуализированное либидо Х'' (сила) являются соответственно первой и второй производными Х (работа) на рис.1. Параметры Х, Х' и Х'' в самых первых циклах антропогенеза нужно рассматривать только лишь как либидозную вовлечённость в культурный процесс [2]. Ни о каких изготовлениях орудий труда здесь речи идти ещё не может. Вытесненное и сублимированное сексуальное либидо ещё не включились в работу. Кривая Y на рис.1 показывает это либидо во всей полноте за вычетом только той части, которая пошла на десексуализацию. С началом культурного строительства из него надо будет вычесть ещё вытесненное и сублимированное сексуальное либидо. Кривая Y будет указывать в этом случае только на не участвующую в культурном строительстве часть этого либидо, свободную для целей прямого влечения [2].

3. Цикл антропогенеза состоит из двух участков. Фазы 1 — 3 и 4,5. Первый из них связан с существованием первобытной орды (после убийства и пожирания её отца в фазе1) до её распада в невротической фазеЗ. Второй — с возникновением тотемического клана с мужским (фаза4) и женским (фаза5) правом и с обязательным последующим в фазе 6 (1) возвращением в орду (фаза 2). «Тотем передаётся по наследству по материнской или отцовской линии; весьма вероятно, что первоначально повсюду был первый тип передачи и только затем произошла его замена вторым» [3]. По принятой здесь концепции для тотемического клана — наоборот, мужское право меняется на женское. Однако, в глобальном смысле Фрейд остаётся прав. По отношению ко всему циклу (фазы1 — 6) всегда женское право (фаза 5) менялось на мужское (фаза 2). Пассионарные толчки завершают только женские фазы [2].

4. Обратимость времени в начале и по завершении цикла антропогенеза.

Это — наиболее трудная для понимания часть проблемы, имеющая наименее удовлетворительное историческое, психоаналитическое и физическое объяснение. Дело в том, что имеет место не просто возвратно-поступательный характер движения времени, на который указывал и Л. Н. Гумилёв [4], но прерывается пространство-время. Обладая не выше, чем обывательскими представлениями об этом предмете, автор может только указать на удачные примеры из отечественной истории в работе Г. В. Носовского и А. Т. Фоменко [5], относящиеся к пространственным смещениям: Москва — Куликово поле, Новгород на Волге (Ярославль) — Новгород на Волхове, а также на смещение, приведённое им самим [2]. Можно также указать на обратимость времени в психике, отмеченную Фрейдом, в том числе и в сновидениях [6], но не применительно к рассматриваемому вопросу. Обратимость времени в Библии в связи с антропогенезом может быть ни чем иным, как обычной повторяемостью, которая только и возможна в последовательных (нарративных) текстах [2]. С физической интерпретацией обратимости времени дело обстоит несколько проще. В размерностях работы культурного строительства Х и мощности Х' после пассионарного толчка имеет изменение только мощность Х'. Из отрицательного своего значения [-кГм/сек.] она переходит в положительное [кГм/сек.], вновь придавая физический смысл репрессивности культуры. Но это возможно только в том случае, если время в знаменателе этой размерности сменит знак в фазе 2 цикла культурного строительства [2]. На рис.2 и 3 по оси ординат отложено десексуализированное либидо Х'', а по оси абсцисс — историческое время, направления движения которого указано стрелками.

Последнее замечание относится не только к Фрейду, но и к Л. Н. Гумилёву и к судьбам культуры любезного отечества. Рассматривая единый культурно-исторический тип бессознательного, образующегося в первобытной отцовской орде (после отцеубийства), Фрейд понимал тотемическое сообщество, как клан очень диких, но всё же уже людей [3]. По представлениям автора современный фенотип человек не мог приобрести, не проходя «тотемического» этапа. Возможно (но не точно), что Фрейд этого и не исключал. Открытую им латентную сексуальность (зона между точками А и В на рис.1) можно отнести только к этому этапу. Л. Н. Гумилёв считал, что после пассионарного толчка (аналог танатально-дискретной фазы отцеубийства в антропогенезе) этнос медленно, но верно гибнет. Если понимать 1917 год в России, как год такого толчка, то только принимая желаемое за действительное, можно было бы с уверенностью смотреть в будущее. И тем не менее такая ситуация применительно к антропогенезу, видимо, была. После таких толчков в фазе 3 процесс заканчивался. Либидозной вовлечённости в культурный процесс не хватало для формирования «репрессивной горки» культуры в фазе 4 на рис.1. Одоление максимума этой репрессивной горки требовало чего-то большего, чем просто либидозной вовлечённости. Иначе не возникло бы археологической проблемы так называемого «недостающего звена», лежавшей вне сферы профессиональных интересов доктора Фрейда. Эта проблема могла быть снята только последующим «тотемическим» этапом (фазы 4 и 5) развития антропогенеза [2]. А говоря более строго — стыком этих фаз. Ещё строже — медленным накоплением генетических признаков, соответствующих этому стыку. Всё это время накопления процесс антропогенеза в фазе 4 оставался обратимым и дефицит антропоморфности выражался в «недостающем звене». Наличие этого «тотемического» этапа развития антропогенеза позволяет оптимистичнее взглянуть на современное и будущее отечественное культурное развитие. Однако, оно не снимает проблемы этого будущего развития, связанной со стыком этих фаз, но уже выходящей за тему главы.

Экзогамия и тотемизм

«Одной из реакций на отцеубийство — писал Фрейд [3] — было установление тотемической экзогамии, запрещение каких бы то ни было сексуальных отношений с женщинами семьи, которые были нежно любимы с детства. Этим был загнан клин между нежными и чувственными стремлениями мужчин, клин, и по сей день глубоко внедрившийся в любовную жизнь мужчины. Вследствие этой экзогамии чувственные потребности мужчин должны были довольствоваться чужими и нелюбимыми женщинами». Справедливость этого фрейдовского замечания многие читатели мужского пола могут оценить на собственном опыте юношеских переживаний. С взрослением индивида этот «клин» практически исчезает и остаётся только у невротиков. Его кратковременное исчезновение в полузвериной орде (поскольку антропогенез уже начался с убийством её отца) сыграет важнейшую роль во всём цикле, придав необратимость процессу в точке смены мужского права на женское (стык фаз 4 и 5). Поскольку экзогамия оставила столь глубокий след в душевной жизни современных мужчин, естественно предположить, что институт её вызвавший, должен если не сохраняться в современном обществе (он исчез с приручением животных и возникновением скотоводства [3]), то во всяком случае присутствовать в виде никуда не исчезнувшего архаического осадка в бессознательном. В этом особенность проявления основного биологического закона в психике. Онтогенез не только повторяет филогенез, но (в отличие от биологических объектов) филогенетические признаки в нём никуда не исчезают. Институт экзогамии в стаде взрослой гориллы или отца первобытной орды нас будет мало интересовать. Нас будет интересовать экзогамия, как коллективное человеческое (по сути полузвериное) бессознательное установление, имеющее сакраментальный смысл (табу) уже после распада первобытной отцовской орды, как институт для предупреждения инцеста. «Раз тотем передаётся по наследству и не изменяется вследствие брака, то легко предвидеть последствия запрета, например, со стороны матери. Если муж принадлежит к клану с тотемом кенгуру и женится на женщине с тотемом эму, то дети, мальчики и девочки, все — эму. Сыну, рождённому в этом браке, окажется невозможным кровосмесительное общение с матерью и сёстрами, которые тоже эму. Отцу, который принадлежит к клану с тотемом кенгуру, предоставляется, однако, возможность, по крайней мере согласно этому запрету, инцеста со своими дочерьми эму. При унаследовании тотема со стороны отца, отец — кенгуру, и дети также кенгуру; получается, что отцу был бы тогда запрещён инцест с дочерьми, а для сына был бы возможен инцест с матерью» [3]. В десексуализированном смысле [2] при наследовании тотема по мужской линии сакрализуется мужское начало (фаза 4), при наследовании по женской линии — женское (фаза 5). В точке ±0 десексуализированного либидо (стык фаз 4 и 5) запрет на инцест не институционально, а фактически не мог не сниматься. Упомянутый Фрейдом «клин», загнанный между нежными и чувственными стремлениями мужчин, временно оказывался вынутым в этом стыке. Грозное наказание за нарушение табу (смерть) на короткое время не могло не сниматься. Экзогамия в этом стыке (де-факто) существовать не могла. «Вредные последствия кровосмесительства — писал Фрейд [3] — ещё до настоящего времени не безусловно доказаны и относительно человека их трудно доказать». Зато специалисты по племенной работе с животными хорошо знают, что улучшение породы невозможно без использования инбридинга. Неизбежное накопление рецессивных наследственных признаков при бессознательном инцесте (инбридинге) изживалось в духе Дарвина. Но при этом был дан шанс для одоления максимума репрессивности культуры Х' со скачкообразным покрытием дефицита антропоморфности — археологического «недостающего звена».

Мужская фаза. Идентификация

В фазе 4 братья, когда-то убившие отца, стремились стать равными отцу принятием в пищу частей, заменяющего его тотема на трапезах. Но узы братского клана оставляли такое желание не осуществлённым для каждого из соперничающих братьев. Либо для кого-то из них оно осуществлялось на очень короткое время. Никто не мог достичь могущества отца, к которому они все стремились. У каждого из них росла (само) идентификация с отцом. «Идентификация известна психоанализу как самое раннее проявление эмоциональной связи с другим лицом. Регрессивным путём, как бы интроекцией объекта в Я, она становится заменой либидозной объектной связи» [7]. В предельно возможной полноте такой идентификации и завершается фаза 4. Под «другим лицом» здесь нужно понимать отца орды и его субституты: тотема, вождя племени, царя, бога. Полузвериное сообщество в точке ±0 десексуализированного либидо уподоблялось индивиду в расцвете сил, пытаясь оставить после себя органически целостную зародышевую плазму. Не обладая реальным полом, оно оставляет после себя зародышевую плазму в точке слияния своих «виртуальных полов», продвигаясь далее вдоль фазы 5 в танатальную дискретность. Игнорирование этой плазмой государственных, национальных, расовых и этнических границ интерпретировано ветхозаветной историей как процесс «рассеяния», которого в действительности никогда не было. Достигнутое с большим трудом психическое равновесие с «высшим началом» сменило характер инцестуозного запрета, с дальнейшей сакрализацией в табу не мужского, а женского начала (фаза 5). В ордынской Руси Батый (батя) и Мамай (мама) — обобщённые пространственно-временные отображения мужского и женского начал десексуализированного либидо, как Иудея (мужское) и Израиль (женское) в Библии [8], тяготеющие соответственно к Востоку и Западу. Батый, как мужское имя, представлял собой результат «суггестивных наложений» (по Фрейду) достаточно большого числа имён [5] указанных выше «братьев».

Женская фаза. Пассионарный толчок. Возвращение в орду

Л. Н. Гумилёв отмечает Мамая как предводителя западной партии ордынской Руси [9] — разросшегося, высокоцивилизованного аналога первобытного тотемического сообщества в контексте настоящей главы. Развенчание политически обусловленной сказки-мифа про «татаро-монгольское иго» можно рассматривать как ценнейшее научное достижение Л. Н. Гумилёва. Миф просуществовал более 600 лет и строго охранялся даже советской цензурой. Женская фаза отразилась не только во владычестве Мамая-западника. С середины XIX века и весь «Серебряный век» любовные треугольники (среди них были и платонические) во главе с женщиной стали обычным явлением в культурной среде России. Так проявилась женская предреволюционная фаза России, как отблеск фазы женского наследования тотема в первобытном сообществе, как наследственный осадок филогенеза в бессознательном, в онтогенезе десексуализированного либидо [2]. «Грядущая свобода» (мотив Кандавла — освобождение от близости к реальной женщине) — сакрализованная «Прекрасная Дама» — лейтмотив великой русской литературы, начиная уже с А. С. Пушкина. Не только в персонажах, но и в её творцах. В этом — пафос её гражданственности, не проявившейся ни в какой другой. Не в «женском», а в «демократическом» дискурсе эту «свободу» очень точно подметил А. М. Эткинд [10]. «Бабьи бунты», прокатившиеся в 1916 году по всей России, — предвестники непосредственной близости этой «Грядущей свободы» [2].