Заметки о неспортивном поведении

Эта книга посвящается мои детям и внукам, которые надеюсь, как и я полюбят спорт. Возможно они не станут профессиональными спортсменами, но, хочется верить, что переживут то волнение, которое испытывается перед стартом, и передадут это по наследству своим детям, как передали мне это чувство мои родители.

Счастливый билет

После первенства Ленинграда среди юниоров, где я стал по сумме троеборья только третьим в легком весе, меня взяли в сборную города. Почему меня? Я единственный из легковесов, а нас было около тридцати участников, выполнил первый разряд по движениям. В жиме с результатом 90,0 кг я был дальше десятого или пятнадцатого места. Победили в жиме с результатом 112,5 кг. В рывке у меня был третий результат. А в толчке обойдя всех на пятнадцать килограммов, я встал на верхнюю ступень пьедестала.

Иван Александрович Воробьев, старший тренер юниорской сборной по тяжелой атлетике г. Ленинграда, старший преподаватель Ленинградского Института железнодорожного транспорта (ЛИИЖТа) был за меня горой.

— Первый разряд — это зачет. А «жимовикам» за месяц не показать первый разряд в толчке! — аргументировал он на собрании после соревнований.

Позже он несколько раз говорил мне, что переживал, что я не поступил в его заведение. А в 1982 в мае после Спартакиады Ленинграда подошел и поздравил меня с победой.

— Как обычно утер всем нос толчком! Ты по десять раз в год выступаешь. У меня с такой частотой тренироваться не хотят. Здоровья тебе Егорка! — больше мы не виделись.

И вот я на сборах перед Союзом. Сборы проходили в зале ЛИИЖТа, около метро «Горьковская». Я приезжал туда два — три раза в неделю, обедал в студенческой столовой и шел на тренировку. Ребята все были старше меня на год — на три, сильней и опытней. Они все были уже «КМСами». А Валера Смирнов уже мастером спорта. Ко мне относились добродушно, как к школьнику и все старались меня весело подначить. На тренировках с ними я узнал уйму новых упражнений и разных тренировочных планов. Александр Сурков был уже студентом второго курса Института физической культуры. Игорь Григорьев служил в армии, как и Смирнов. Сергей Васильев и Александр Лебедев учились в ЛИИЖТе. У них уже были победы на первенствах города среди юниоров и опыт выступлений на взрослом помосте. Только через два года я начну у них выигрывать, начиная с чемпионатов ВУЗов и чемпионатов города. И мастера я выполню быстрее, чем Александры Лебедев и Сурков. А остальных студентов-тяжелоатлетов ЛИИЖТа я уже не встречал ни на сборах, ни на соревнованиях. К примеру, в 1980 году на чемпионате Ленинграда в г. Колпино, где я в очередной раз стану чемпионом города, Лебедев займет 14 место показав мастерский результат. Конкуренция была очень сильная в те золотые для тяжелой атлетики времена.

Союз проходил в Харькове в мае. Там было уже лето. Я жил в номере со Смирновым и Григорьевым. Оба они были такими же фанатами физического состояния, как и я (у них тоже был культ тела). Вечерами мы отжимались вверх ногами от спинки кровати. Такие отжимания очень хорошо развивают трицепс и способствуют подъему результата в жиме стоя. Я старался от них не отставать. Игорь в тяжелую атлетику пришел из гимнастики. Он делал многие упражнения с легкостью и задором. Я поспевал за ними. Валера выступал в полусреднем весе, а Игорь в среднем. Я железно дал свои очки, чуть перевыполнив первый разряд. И стал помогать ребятам на разминке. Вначале выступили Смирнов и Лебедев. Валера Смирнов выиграл Союз. Затем выступал Григорьев. Остальные наши полутяжеловесы и тяжеловесы выступали на следующий день. После награждения ко мне подошел Алексей Сидорович Медведев, старший тренер молодежной сборной СССР. Он наблюдал за ходом соревнований, сидя на стуле около помоста за судьями.

— Где Смирнов? Пусть подойдет ко мне, — я побежал в раздевалку за Валерой. Они с Игорем уже открыли «красненькую». Валера отказался идти к Сидоровичу.

— В гостинице поговорю.

Пока ехали с ребятами в трамвае в гостиницу, Валера чуть не продал свой кубок, он был навеселе.

В это время в Харькове гастролировал оркестр Центрального телевидения и Всесоюзного радио под управлением Силантьева. И в первый день пребывания в гостинице, выходя из ресторана, где нас спортсменов кормили в период соревнований, я увидел Юрия Силантьева с дамой. Их не пропускали в зал, потому что обслуживали спортсменов по талонам. Подойдя к ним, я предложил им талоны, сказав ему, что все нормально, выглядит он как тренер тяжелоатлетов. Приняв мою шутку и талоны он прошел в ресторан.

Спустя четыре дня мы встретились в аэропорту. Заметив меня, он предложил мне присоединиться к их компании. Так я провел время до посадки в ресторане, с икрой и красивыми дамами. На посадку пошли вместе, но сидели в самолете уже вдалеке друг от друга.

На регистрации оказалось два самолета на Ленинград. Было много спортсменов и артистов. Наша сборная попала в первые ряды на регистрацию. А «Филармонию» разбили на два самолета.

По прилету в Ленинград нас долго не выпускали из самолета. Потом повели на паспортный контроль и выпустили через особый выход. Причина такой проверки оказалась страшной. Самолет из Харькова, который летел за нами, разбился.

Поздравления отца!

Георгию Зобач

Пока ты на этой земле будешь жить,

А жить тебе нужно не меньше ста лет.

Вчерашнюю дату тебе не забыть

и класс свой и школьный потертый паркет.

Ведь надо же в жизни иметь совпадение

Закончить десятый, экзамены сдать

К тому же вчера был и твой день рождения

Тройной именинник, что больше сказать!

Осталось «немного» чтоб в ВУЗ поступил!

А там и рекорд чтоб по штанге побил!

Я лучших тебе не придумаю слов

Все сбудется, лишь бы всегда был здоров

25/VI-1972

Пиво с томатным соком

Частенько вечерами после тренировки старшие ребята в нашем зале играли в карты. Когда еще учился в школе, я садился за карты очень редко. Для них я был пацанчик, а они «рабочий класс» основа нашего общества. Старшие ко мне относились хорошо, ценили мои результаты и упорство в тренировках. Но и регулярно показывали мне, что я еще молодой, даже не служивший в армии. Я мыл пол в зале и душе, убирал разбросанные по залу диски на место. Меня это не унижало, ведь они тоже временами приводили зал в порядок или на заводе делали что-нибудь для нашего зала.

Но перейдем к карточным баталиям, в разгар которых «картежники» посылали меня за пивом. Мои старшие товарищи по залу считали, «кто не курит тот работает без перерыва». В 150 метрах от нашего зала тяжелой атлетики стояла баня. А там в буфете продавалось разливное пиво по 23 копейки за литр. Мне давали трехлитровый бидончик и насыпали в ладошку 70 копеек, которые они собирали в складчину. Мне надо было купить три литра пива.

В буфете работала «Баба Маня», грузная, но веселая и общительная слегка полноватая женщина. Я просил 2,5 литра заказанного напитка и на оставшуюся мелочь стакан томатного сока и два кусочка хлеба. На прилавке в граненом стакане была соль, для любителей соленого пива или для томатного сока. Я посыпал солью один кусочек хлеба, накрывал его вторым и кусал «бутерброд» запивая соком.

Подкрепившись я топал в зал. Томатный сок в желудке поднимал мне настроение и придавал силы для продолжения тренировки еще как минимум на часик.

Перед дверью, прежде чем войти, я энергично встряхивал бидончик и заходил в зал. Ребята радостно встречали гонца. Сразу разливали себе по стаканам пиво и громко, но не злобно, ругали «Бабу Маню» за недолив.

Стакан сметаны

Молодежная сборная ленинградских тяжелоатлетов в Выборге проходила тренировочный сбор перед Спартакиадой СССР среди молодежи. Нас было около двадцати юных спортсменов. Мы жили в центре города, в гостинице и питались в ресторане при гостинице.

На сборы попал один тяж, его звали все Витек. Результаты у него были невысокие, но эти категории всегда имели мало участников, и тренеры решили им заработать хорошие очки. Сто процентов, он мог попасть в десятку. А это для командной борьбы не плохо.

Витек представлял собой аморфную субстанцию почти в сто тридцать килограммов. Паренек он был нормальный, но будем говорить мягко — жадноватый. Он всегда клянчил у всех то попить, то яблоко, то бутерброд. А сам ночью втихаря поедал свои припасы, принесенные в комнату и спрятанные в тумбочку.

И вот в последний день сбора, зайдя после всех в ресторан на обед, мне пришлось сесть за стол, где сидел Витек. Я задержался на минут десять, и все уже заканчивали есть суп, приговорив салаты. Я уселся за стол, взял свой стакан сметаны и, попробовав две ложки, сморщился.

Посмотрел на Витька, он приступил ко второму блюду.

— Будешь сметану? — обратился я к нему громко.

— Нет.

— Хорошо!

Я быстро опорожнил свой стакан. Взял стакан Витька и также быстро стал поедать сметану.

— Это моя сметана!!!

— Ну?

— Моя!!!

— Ты же сказал не будешь.

— Моя сметана, — жалобно уже промолвил он.

— Я тебя четко спросил, будешь сметану? Ты сказал, нет!

Но за соседними столами уже был громогласный смех. Витек в порыве обиды хотел вылить на меня компот. В глазах уже блестела скупая мужская слеза. Он быстро поднял стакан и направил на меня, но передумал. Но, все-таки несколько капель попало мне на брюки.

— Ну, ну, — сказал я, вытирая краем скатерти брюки.

Вечером в гостинице я налил в графин холодной воды и пошел в номер где жил Витек. Мы жили по четыре человека в номере. Зайдя в номер, я увидел Витька, расплывшегося по кровати.

— Кто будет газировку?

— Я! — быстро ответил мой оппонент.

Я перевернул графин над ним. И вода булькая, порциями стала выливаться ему на живот. Витек только охал, не понимая моего поступка и что ему делать. Я не стал дожидаться, пока кувшин опорожнится, и быстро выбежал в коридор.

Через два дня мы поехали на Спартакиаду в Горький. Восемь человек, включая старшего тренера Ленинграда молодежной сборной. Витек попал в списки тоже, ведь в этой категории, как я уже писал, всегда мало участников. После отхода поезда от перрона, мы уселись в одно купе и болтали. Заходит наш тяжик и высыпает из большого бумажного кулька из серой оберточной бумаги гору сушек.

— Угощайтесь!

Все с одобрительными возгласами набросились на сушки. Мы продолжали шумно болтать, хрустя сушками, а Витек ковырялся в наших продовольственных припасах, которые мы выложили для него на лавку.

Я мастер!

На первенстве Ленинграда среди юниоров в январе я мог бы выполнить мастерский норматив. Но когда я порвал 117,5, за мной стали ходить ватагой Николаев, Сбитнев, Шульжицкий, Надеждин и… Мне теперь просто надо было толкнуть 155 — и я мастер спорта. Я уже толкал этот вес. Для первого подхода мне заказали 147,5, и я с легкостью их поднял, обеспечив себе первое место.

И вот на штанге 155 кг. Объявили, что при удачной попытке я выполняю мастерский норматив. Беру на грудь, встаю без труда и толкнуть от груди не могу. В голове звездочки. Нет не от натуги, а звездная болезнь.

О! Я почти мастер!

У всех, кто за мной ходил, шок. Меня настраивают, подбадривают и я выхожу на 155 второй раз. И что бы вы думали? Как под копирку! Те же движения, та же неудача. И тут Николаев смотрит на меня, а у меня чуть не слезы из глаз.

— Давай 160?

Я мотаю головой. Подхожу четвертым дополнительным подходом и толкаю. Рекорд города среди юниоров мой. Но в зачет суммы не идет и мастера мне не присвоят. Эти соревнования проходили в ЛИИЖТе. Выйдя из института, Николаев завел меня в кафе на Московском. Заказал два фужера шампанского и один их выпил. Я пить не стал.

И вот октябрь, чемпионат Ленинграда в отдельных упражнениях. Со мной на эти соревнования поехал только Виктор Карамнов. В рывке первый подход 112,5 я не вырвал и только со второго подхода их осилил. 117,5 и опять я близок к выполнению мастерского норматива. Надо толкать 155!!!

Толкнув 150 в первом подходе, мне заказывают 155. Я не помню, как я их толкнул. Но знаю, что волнения были большие. Третий подход 160 на штанге и толкаю уверенно, легко, опуская штангу на грудь и аккуратно на помост. За эти движения после сигнала судьи меня старшее поколение тяжелоатлетов уважало. Наверное, и 165 были бы мои.

Я стал мастером спорта СССР, серебряным призером Ленинграда в сумме и толчке. Две медали на таком престижном турнире для меня было праздником души и тела.

Домой меня Виктор повез на такси. Всю дорогу мы возбужденно болтали. Мы часто, когда жили на сборах или на соревнованиях, болтали по ночам. Хоть после 10 класса он и не пошел учиться дальше, но к знаниям тяга у него была. Мне было приятно, что он поддерживал дружбу со мной, он же был меня старше. И я чувствовал, что он ко мне относится уважительно. Частенько Виктор брал меня с собой на тренировки в Ленинград в разные залы тяжелой атлетики. Там я наблюдал, как тренируются сильные спортсмены, чемпионы и призеры разных престижных турниров. Когда мы приехали в поселок, он дал мне свой значок «Мастер Спорта СССР». И я завтра уже буду дефилировать по институту со значком. Ведь только первые недели кажется, что все замечают твой значок!

Когда вечером на следующий день я приехал домой из института, вся Морозовка уже знала, что я новоиспеченный мастер спорта СССР. Это не заслуга Виктора, это мой отец обошел весь поселок с кипой газет «Ленинградская правда» и «Смена». Обо мне написали, что я выполнил норму мастера спорта и стал серебряным призером. А через неделю в «Спортивной неделе Ленинграда» появился отчет о чемпионате города в отдельных упражнениях и протокол.

Документы, т.е. удостоверение и значок мне придут только к Новому Году. И я верну с благодарностью Виктору значок.

И вспоминаю, как Виктор помог мне купить подарок на мамин юбилей. Мы встретились по дороге в город, я спросил его, где лучше выбрать подарок, и он помог мне решить эту проблему. В этот период он работал продавцом в «Елисеевском» (Гастроном №1). Туда его устроил Владимир Байков, директор универсама, а в 90х уже директор «Самсона». Владимир тоже занимался тяжелой атлетикой и был призером Ленинграда в легком весе.

В магазине Виктор представил меня директору. В кабинете нам налили минеральной воды, мы немного поболтали. И через пару минут принесли футляр, в нем были женские золотые часы.

— 95 рублей.

Виктор одобрил, кивнув головой. Я дал сто рублей.

— Сдачи не надо, — за меня ответил Виктор. Да я и сам понял, такого подарка мне не найти. Дефицит в то время процветал. Я поблагодарил за уделенное мне внимание, а мне пожелали спортивных успехов.

Так, благодаря Карамнову я побывал в закромах советской власти. Через пару лет Виктор уволился оттуда. И навряд ли чистка «директоров» пошла по причине его увольнения.

Вырвет? Не вырвет?

После своего выступления в Нижнем Тагиле пригласил на соревнования тяжей девушку из подшефной организации. Нам, ленинградцам, всегда попадались приятные шефы. То студентки педагогических или медицинских заведений, то работницы Домов Культуры. На этот раз были комсомолки из городского Комитета.

Сидим мы с Аней, комсомолкой, на первых рядах перед помостом. Я ей объясняю ход и правила соревнований. Она кивает головой, не перебивая меня, и с восхищением смотрит на здоровых атлетов, выходящих к штанге и выполняющих первое упражнение — рывок. Переживает, если у спортсменов неудачные попытки. Иногда вздрагивает, когда штанга гремит, соприкасаясь с деревянным помостом, выпущенная из рук тяжелоатлета.

И вот подходит апофеоз первого упражнения — рывка. Выходит на помост Алексей из нашей команды, он претендует на призовое место в своей весовой категории. Первая попытка и неудача. Его вызывают снова к этому же весу. Алексей идет на помост, немного бледный, наверное, от неудачного первого подхода. Судорожно крутит ремень на животе. Тренеры что-то советуют Алексею в последние секунды, хлопают по спине и кричат вдогонку, чтобы затянул ремень потуже. Аня сжимает кулачки. И чтобы разрядить немного напряжение я ее спрашиваю.

— Вырвет? Посмотри на него, вырвет? — Ее лицо немного скривилось, она пожала плечами.

— Не знаю. Он что вчера много выпил?

— Что выпил? — не понял я.

— Ну, много выпил?

— Ты про что? Про вино? Он не пьет!

— А почему его тогда должно вырвать?!…

Наисильнейшие и прославленные атлеты планеты

В середине семидесятых мы с Виктором Карамновым, моим одноклубником, тоже мастером спорта, выступали на Новогодних детских праздниках. Старший тренер Ленинградского «Зенита» Семен Сидорович Шульжицкий приглашал нас для выступления с номером силачей во Дворце Культуры имени И. И. Газа.

Когда Дед Мороз объявлял наш выход, мы выходили на сцену в трико, с медалями на груди. Нас представляли, как чемпионов разных «планет и галактик», мы гордо кланялись встречающей нас овациями благодарной публике. Нашим званиям и титулам позавидовал бы даже Александр Невский. Мы снимали медали и…

До выхода мы немного разминались за кулисами. У нас был спланирован небольшой спектакль. На сцене перед подъемом штанги мы демонстративно мазали ладони и грудь магнезией. Я иногда хлопал в ладошки, магнезия летала около моего лица, и я дул на эту белую пыль. Детвора визжала от этого моего поступка. Дедушка Мороз объявлял вес штанги. Я не буду оглашать эту чудовищно страшную цифру, чтобы ни в коем случае не обидеть Валентина Дикуля. Хромированная штанга на сцене вызывала уважение у присутствующей на празднике радостной детворы и их родственников.

…По очереди мы подходили к штанге и разыгрывали главный приз «Самый сильный спортсмен Новогоднего турнира». Выполняли мы швунг толчковый от груди на количество раз. По три 15 килограммовых диска с каждой стороны, не плотно зажатых замком, гремели на весь зал, вызывая железным лязгом уважение у «карандашей». И, честно сказать, наши нечеловеческие возможности в поднятии тяжестей навряд ли мог кто-то опротестовать среди восхищенной нашими фигурами зрителей, заполнявших концертный зал Дворца Культуры. Под счет Деда Мороза и детворы мы поднимали штангу над головой, примерно около десяти раз. И на последних подъемах обязательно громкие вдохи и крики при фиксации штанги над головой. Раз, чтобы попугать публику, я со штангой над головой пошел к краю сцены. Зрители в первом ряду повскакивали с мест, прикрывая себя вытянутыми вверх ручками. Мне потом сделали замечание, мол так поступать не надо. Победителю, а мы с Виктором перед выходом на сцену оговаривали свои возможности на данный момент, вручался большой Кубок, а проигравшему утешительный приз — мягкая игрушка. Сразу за кулисами мы сдавали эти призы и получали по двадцать пять рублей за выход. И так по два раза в день на протяжении школьных каникул. Между выступлениями я уезжал в институт. Благо, всего три остановки на метро. Дорога занимала менее десяти минут. Все-таки время сессии, и иногда мне удавалось сдать зачет или экзамен в эти временные промежутки. А так, в трехчасовой перерыв между выступлениями обедал, тренировался и иногда ходил на консультации.

Это был очень хороший заработок в те годы, которые вызывают у меня иногда ноcтальгию. Раз деньги, заработанные на празднике, помогли мне приятно провести краткосрочный отпуск на горнолыжном курорте.

После одних таких Новогодних гастролей, в начале февраля мне предоставили путевку в Бакуриани от профкома «ЛОМО», где я в то время был оформлен в цеху полировки линз.

В небольшом городке, но в большой солидной гостинице, которая была полностью забита молодежью, в основном студентами из разных городов нашей необъятной тогда Родины, я понял — мне не интересно стоять на горных лыжах, взятых в прокате. И я отдался более приятным для себя занятиям. Значок «Мастер Спорта СССР» на замшевом пиджаке способствовал легкому знакомству в ресторане во время обедов, когда искал за какой столик сесть. Накрывали столы на завтрак, обед и ужин для постояльцев очень однообразно, а точнее скудно. Но для заказа обедов в номер существовало другое меню. И с первого дня я заказывал по два изысканных по советским временам ужина и завтрака в разных вариациях, для избежания однообразия и для восполнения потраченных калорий. Только один раз, просыпаясь утром, я увидел, что завтракать мне придется одному. Но с документами и вещами было все в порядке и волнения меня покинули. Никогда я так «красиво» потом не отдыхал.

Вот так, благодаря хорошему спортивному результату, хорошей форме, а вернее фигуре, и хорошим отношениям со спортивным руководством, можно было заработать не только на пропитание, но и на развлечения.

Дипломат за золото