Бесплатный фрагмент - Я рукопись

Поэзия рождается непредсказуемо…
Андрей Вознесенский

Разрешите представиться!

Здравствуйте!

Разрешите представиться!

Хотя, что вам в моем имени?

Такие имена стираются.

Временными смываются ливнями.

Поэтическая деградация

Затупила стихов стамеску!

Новых нет сотрясателей нации?

Евтушенко где? Вознесенский?

Мода стелет иные правила,

Маргиналов суёт в кумиры!

Толерантно и респектабельно

Предает анафеме лиру.

Но разбросаны по провинциям

Вот такие, как мы — безумные,

Что в ночи шелестят страницами,

Обостренные полнолунием.

Многотонные рифмы, чугунные,

Переплавлены в безрассудие.

Нас давно все считают чудными,

Но ответьте — кто стал нам судьями?

Даже если плюют мне в душу,

Я отвечу, что зря стараются,

Меня мама зовёт — Андрюша!

Иванов… Разрешите представиться!

Я — рукопись…

До книги еще надо дорасти,

Я — рукопись в потрепанной тетради.

Исчерканы измятые листы,

За что мне это? Отвечайте, Бога ради!

Я — рукопись… Я — полуфабрикат!

Не ведаю, чем выплеснусь наружу.

О, как бы много мог я рассказать,

Я мог бы… Но никто не хочет слушать!

Я — рукопись! Чужой безумный бред,

Написанный в горячке вдохновенья.

Не детектив я… Не поэма… Нет!

Неграмотное чье-то откровенье.

Я — рукопись! А ты? Скажи, кто ты?

Ты, кто считает, что имеет право

Смеяться, ампутируя листы,

Рвать без наркоза их,

Рвать пьяно… Для забавы.

Я — рукопись! Я — тоже человек!

Хочу я стать бестселлером в итоге.

Я — рукопись! Но разве это грех?

Я — рукопись! Не будьте ко мне строги…

Не бойся… (Наталья Беляева)

Сцепились, как смертельные враги,

Слова твои. Отстаивают место.

И как от них ни прячься, ни беги,

Догонят и заявят зло и веско:

— Пиши, спасайся русским языком

От бремени спрессованных эмоций,

Пиши и принародно, и тайком,

И пусть тебе без этого неймётся!

Не бойся! Пусть хромает, пусть болит

И плачет доморощенная рифма,

Ты никогда не станешь знаменит,

Но знай, что боль твоя неизлечима.

Иди, пиши, провинции поэт!

Узнай провалов зло и сладость неги,

А вдруг среди бумажек и конфет

В твоём столе несвёрстанный «Онегин»?

Пиши на страх и риск, на злобу дня,

Пиши любовь и ненависть до дрожи,

Пиши огонь и дым, судьбу кляня

За то, что не писать уже не можешь.

Иди, слыви своим у дураков,

И страсть возьми с собой, и резкость жеста,

На лучшем из десятков языков

Играй, пока не признанный Маэстро!

Сжигай дотла свои черновики,

Когда не душу — тело пусть согреют,

Марай листы наивностью строки,

И пусть себе растёт и матереет!

Не бойся громких слов, води смычком,

Плети тончайший шёлк и мешковину,

Руби, как уголь, жёстким обушком,

Божественность тебя да не покинет!

Боюсь (Слыть дураком не страшно…)

Писать не сложно… Сложно не писать.

Еще сложней уснуть, когда не спится.

Писать не сложно… Это как дышать…

Куда сложнее этому учиться…

Я не боюсь… Кому я вру? Боюсь!

Боюсь! Боюсь! Боюсь! В стихах разруха!

Стихи заброшу, рифмы… В хлам напьюсь.

Не пьётся… Вот дела! Что за непруха?

Не пьётся мне! Не пишется! Я — трус!

Какой «Онегин»? Буквы непослушны!

Но не молвы… Не критики боюсь…

Я тех боюсь, кто смотрит равнодушно!

Но я пишу… Пишу, чтобы писать.

Пусть все потом сгорит в кострах депрессий.

Писать легко, трудней потом читать,

Еще труднее быть с собою честным.

Посеяв зерна косолапых рифм,

Прощаю сам себе неизлечимость.

Слыть дураком не страшно… У своих…

Они как я… Такими уродились.

Застыло прошлое…

Дни пролетают второпях.

Весна да осень.

Застыло прошлое в дверях,

Приюта просит.

Застыло прошлое… Стоит.

Мой гость незваный,

В глаза не смотрит и молчит

В одежке рваной.

В краях нездешних, обнищав,

Душой и телом,

Вернулось в дом мой не спеша,

Обледенело.

Воспоминаний чемодан

Задвинут в угол.

Там все равно один обман…

Смешно и глупо.

Вернулось прошлое… Застыв,

Стоит в пороге,

Канючит жалобно — Пусти!

Хоть на немного!

И рад бы я его впустить,

Да сердце сжалось.

Хочу я будущим пожить.

Тем, что осталось…

Простите…

Простите мне заснеженный мой март,

Как я прощаю март ваш снегопадный.

Простите за лукавство вещих карт,

Вам счастье нагадавших беспощадно.

Простите утро не у ваших ног,

Простите все мои непосвященья.

Я ничего вам посвятить не смог,

Вас нет нигде в моих стихотвореньях.

Простите мне невысказанность чувств,

Я вам прощу своё непостоянство.

Забудьте…

Я всё помню наизусть…

Я — хулиган…

Простите хулиганство…

Простите неуютную любовь,

Забудьте…

Ничего не обещайте…

Я так боюсь, что вам поверю вновь.

Простите…

Я уже простил…

Прощайте…

Пей, мой вечер…

Где-то между лирикой и клиникой

Я застрял… Куда же мне идти?

Вечер напросился в собутыльники.

Он слабак… Напился и грустит…

Плачет вечер, он совсем расклеился,

Чувственно стекает по стеклу.

Новый дождь… Как глупо я надеялся,

Строил планы, радуясь теплу.

Не виновен, но прошу прощения,

Хотя каждый в чем-то виноват.

Завтра обещают воскресение.

Мне субботу хочется опять.

Мне суббота ближе и привычнее,

Мне субботний вечер — лучший друг.

Воскресенье… Как оно цинично…

Понедельником в лицо ударит вдруг.

Вечер плачет… Скоро он закончится…

Дождь останется… За окнами… В душе…

Новый день проблемами топорщится,

Пей, мой вечер…

Что, пора?

Уже?

Мы учились любить…

Мы учились любить… Оба…

Мы учились прощать друг друга.

Мы спасали любовь от злобы.

От недуга и от испуга.

Уходили мы… Возвращались…

Лихо били сердца и посуду.

Мы друг в друга клещами впивались.

Мы — навеки… Теперь мы всюду…

Мы учились любить… Долго…

Мы сжигали любовь и грелись.

Нас так мало… Но так нас много…

Мы не спились с тобой… Мы — спелись…

Мы учились любить… До боли…

Врачевать научились раны…

Знаешь, глупые мы… Не более!

Ну а кто из нас без изъяна?

Может ты мне приснилась?

Не приходишь… Грущу и скучаю.

Пропадаю… Ищу… Но теряю.

Одиночеством скованы руки.

Мне же хочется, чтобы без стука.

Ты вошла… Распахнула бы окна.

Чуть дыша, прошептала — промокла!

Отогрей! Обожги! Я готова!

Обнимай и целуй! Снова! Снова!

Тишина… Пустота… Все напрасно.

Ты — грешна… Ты — невинна… Опасна.

Не идешь… Не звонишь… Заблудилась?

Плачет дождь… Может, ты мне приснилась?

Будет все хорошо…

Будет все хорошо, родная,

Будет все хорошо, я знаю!

Это просто холодный дождь,

Он на грусть нашу так похож.

Я всегда буду где-то рядом —

Под дождем, солнцепёком, градом.

Я ладони сложу. Укрою.

Знай, я буду всегда с тобою.

Переломаны мои крылья,

Заживут… Отряхну с них пыль я,

Мы взлетим! Мы спасемся! Знаю.

Будет все хорошо, родная.

Задождило опять… Бывает…

Это грусть нашу дождь смывает.

Улыбнись и теплее станет,

Будет все хорошо!

Я знаю…

Шла босая ты…

Летний дождь… Ненавязчивый… Теплый…

По асфальту сбегал ручейком.

Ты спешила… До нитки промокла.

Шла по лужам ты… Шла босиком.

На щеках — неприметные слёзы

Вперемешку с тоскливым дождём.

Шла босая ты… Мокроволосая

Не жалела почти ни о чём…

Сигарета погасла… Нет спичек.

На губах вкус сухого вина.

Шла босая ты… Всё прозаично —

Засиделась в гостях допоздна.

Ночь дышала в затылок прохладно,

Ветерок что-то тихо шептал.

Шла босая… Вечерне-нарядна…

Тут идти-то всего то квартал…

Чужая…

Она пройдёт. Неспешно и небрежно.

Немая тень несбывшихся надежд.

Загадочна. Прекрасна. Как и прежде.

Увы! Непокоренный мной рубеж.

Она чужая. Не моя. Чужая.

Случайна неизбежность наших встреч.

Не жду её. О ней я не мечтаю.

Мне не зажечь. Её мне не увлечь.

Прикосновения. Улыбки. Жесты. Взгляды.

Не для меня. Не мне. Не обо мне.

Так хочется кричать ей вслед: — Не надо!

Крик захлебнётся в вязкой тишине.

Мне хочется кричать ей вслед: — Останьтесь!

— Остановитесь! — хочется кричать —

Я вам небезразличен. Ну, признайтесь!

Ответьте. Мне так важно это знать!

Она уйдёт. Уедет. Растворится.

Шагнёт в туман седого ноября,

Позволив на секунду отразиться.

В глазах огромных, цвета янтаря.

Не приключится. Нет, не состоится.

На пепелище не сыскать огня.

Она уйдёт. Она мне будет сниться.

Чужая… Неприступная…

Моя…

Что там было?

Что там было? Когда это было?

Я забыл уже… Ты забыла…

Ни обид не осталось, ни боли.

Даже шрамы исчезли… Что ли?

В старом парке дождливой осенью,

Как по лужам, шагали босые,

От безумства до безразличия

И не думали о приличиях.

Согревали телами лавочки,

Было все до звезды… До лампочки.

Мы грешили тогда… Не каялись.

Друг без друга не жили… Маялись!

Нет, не спорили… Нет, не ссорились…

Мы остыли… Мы успокоились.

Ни привычкой не став, ни судьбою

Растворились в тумане зимою.

Что там было? Когда это было?

Я забыл всё, и ты забыла.

Ни обид не осталось, ни грусти,

Даже имя исчезло…

Пусто.

Черно-белая сказка разлуки…

На стене две размытые тени,

За окном вой зловещей метели.

Мои руки твоих не находят,

А вокруг одиночество бродит.

А вокруг пустота и забвение,

В зеркалах не твое отражение.

Черно-белая сказка разлуки,

Хриплым голосом бешеной вьюги.

Хриплым голосом черных деревьев

Здесь, где вечностью стало мгновенье.

Где любовь, корчась в муках от боли,

Умирает, как узник, в неволе…

Я с собой уношу…

Под ногами хрустящий снег,

Как осколки чужой надежды,

Я с собой уношу твой грех,

Ведь не будет уже как прежде.

Не по силам мне эта роль,

Бесконечно бежать по кругу.

Я с собой уношу твою боль,

Ненасытная злая вьюга.

Пусть пустой тебя ждет перрон,

Героиня чужих романов.

Я с собой уношу твой стон,

В незалеченных старых ранах.

Зная, что нет пути назад,

Вновь бреду в лабиринте снов,

Я с собой уношу твой взгляд…

Оставляя свою любовь…

Все зачеркнуто…

Всё зачеркнуто… Всё — неважное,

Да, я чокнутый… Ты — отважная!

Вместе тесно нам… Врозь не дышится.

Наши имена слитно пишутся.

Два суденышка… Море бурное.

Пей до донышка брагу буйную,

Пусть всё сбудется… Всё останется.

Не забудется… Не расстанемся…

Падший ангел

Знаешь, а мне так проще,

Жить на земле без крыльев.

Молнии острый росчерк,

Падаю, обессилев.

Падший, но не упавший,

Сбитый на самом взлете,

Просто чуть-чуть уставший

В этом шальном полете.

Знаешь, уже не важно,

Если не к черту нервы!

Нет, мне не будет страшно,

Нет, я не суеверный.

Крылья на землю сбросив,

Грязью измазав перья,

Ангел прощенья просит

Перед закрытой дверью…

Расскажи мне, а что изменится…

Расскажи мне, а что изменится,

Если мы с тобою не встретимся?

В сердце вечная грусть поселится?

По-другому земля завертится?

Перемелется все, и рассеется,

То не сможется, то не успеется.

И бывает так — просто пригрезится.

Знаешь, а ничего не изменится.

В параллельных живем реалиях,

Недоверчивые к аномалиям.

И законы чужие, и правила,

Все по-своему жизнь расставила.

Между нами саванны Африки,

Все снега неприступной Арктики,

Все туманности и галактики,

Так что нам не светит ни капельки.

Пусть влюбленные улыбаются,

Пусть бродяги по свету скитаются.

Иногда чудеса пусть случаются,

Только нас это не касается.

Засыпаем мы… Просыпаемся.

Шутим… Плачем… Кричим… Ругаемся!

Мы влюбляемся… Обжигаемся.

Никогда мы не повстречаемся…

Она похожа…

Она похожа на осенний дождь,

То плачет без причины, то смеется.

Не разберешь, где правда, а где ложь,

Когда она лукаво улыбнется…

Она похожа на осенний день,

Когда ноябрь первый снег уронит,

Когда расставит свои сети лень,

Она сама в ловушку вас загонит…

Она похожа на осенний сон,

Став на мгновенье человеком самым близким…

Кленовым с ветки сорванным листом,

Исчезнет на рассвете… По-английски.

Она похожа на глоток вина,

Пьянит… Сулит бездумное веселье,

Но бойтесь выпить всю ее до дна,

Наутро ждет вас горькое похмелье…

Она похожа на последний шанс,

Когда, смеясь, протягивает руки,

С улыбкою она погубит вас…

И не со зла…

А просто так, от скуки…

Гололёд

Гололёд. Поскользнулся — упал.

Чуть ушибся. Не больно. Пустяк!

Светофор замигал. Зашептал: —

Убегаешь? Ты сдался? Слабак!

Ждёт она! А ты сам себе врёшь!

Она ждёт тебя! Любит! Глупец!

Гололёд! Так куда ты идёшь?

Возвращайся, ведь ты не подлец!

Ты успеешь! Не поздно! Иди!

Для тебя она, ты для неё!

Гололёды! Ненастья! Дожди!

Ты пойми — это просто враньё!

Не получится бегать всю жизнь,

Гололёд! Упадёшь — пропадёшь!

Постучись, извинись, улыбнись!

Она ждёт тебя! Ты, чего ждёшь?

Красный! Желтый! Зеленый! Молчи!

Без тебя на душе гололёд!

Брось подмигивать мне… Не учи…

А в ответ: — Ты дурак, она ждёт!

Не жалей…

Не смотри на меня ты с укором,

Не жалей ты о прожитых днях,

Может сдохну я здесь, под забором,

Как бездомный и пьяный дурак.

Не умею я жить по-другому,

Нараспашку душа и карман.

Зависть с жадностью мне не знакомы,

Потому-то и беден, и пьян.

Потому и кочую по свету,

Избегаю насиженных мест.

Как обычно, опять, без билета,

Покидаю уютный насест.

На последние! Что мелочиться!

Напою всех в округе бродяг.

Посмотрю в их немытые лица,

И поймаю счастливый их взгляд.

А потом, кто из них в пьяной ссоре

Мне воткнет в спину ржавый свой нож?

Может, сдохну я здесь под забором,

Не дано это знать, ну так что ж…

Ты не верь…

Ты не верь ему… Все неправда.

В каждой строчке сквозит фальшиво

Только ложь… Липкая отрава.

Льстиво… Пошло и суетливо.

Ты же видишь, он недостоин

Даже видеть твои соблазны.

Недостоин тепла ладоней,

Глаз больших… Призрачно — прекрасных.

Недостоин прохлад коленей…

Пусть не тянет потные руки.

Стать участником сновидений

Недостоин! Да хоть от скуки.

Ты не верь ему… Он — обманщик!

Ты и мне не верь… Я такой же.

Мы давно пропитались фальшью,

Мы все разные… Мы — похожи…

В поисках первой строчки…

В поисках первой строчки

Тупо смотрю в экран.

Что написать?

Стишочки?

А может, сразу роман?

В кружке — остывший кофе,

Горький… Невкусный… Дрянь.

Рисую Пушкина в профиль,

Мой Пушкин, похоже, пьян.

Может и мне напиться?

Хоть что-нибудь напишу.

Может, во сне приснится?

А может, не там ищу?

А может, напишут другие?

Напишут, что я не смог?

Пишите, мои дорогие!

Мне преподайте урок!

Я буду вам благодарен,

Признателен буду я!

Ведь я… Я — нерегулярен…

А вы пишите, друзья…

На пути к собственной Голгофе

Осень сумерками дурачит,

Ночь долга на исходе года.

Но уже ничего не значит

За окном эта непогода.

На пути к собственной Голгофе

Осуждаю себя на муки.

И коньяк чередуя с кофе,

Проклинаю дрожащие руки.

Сколько же мне нести свой крест?

Нет, не день, и не год — века!

Не спасет меня Благовест,

Не увидеть свет маяка!

Я себя ненавижу за страх,

Я казню себя за измены,

И за слёзы в чужих глазах,

И за вскрытые кем-то вены.

Самого себя не простить,

Неуклюже сутуля плечи.

Как хотелось бы все забыть

В этот ветреный мерзкий вечер…

Я иду мимо…

Серое утро, забор перекошенный,

В пояс бурьян ещё с лета некошенный.

Грязью машины по крыши забрызганы,

Бомж на помойке — ватник замызганный.

Ветер играется рваной газетой,

Пес шелудивый мчит рыжей кометой.

Черная пыль и свинцовые тучи.

Павшей листвы обгоревшие кучи.

Город прокурено кашляет смогом,

Стонут деревья в парке убогом.

Ржавые трубы плюют в небо дымом,

Здесь всё чужое, и я иду мимо…

Другим не видны мои раны…

Другим не видны мои раны,

Но боль не уходит, увы.

Я прячу душевные шрамы

От жалящей в сердце молвы.

Скрываю их от сострадания,

Фальшивого, до тошноты.

Похожего на ликование

Бездушной и дикой толпы.

Я вновь маскирую порезы

Под гримом улыбок и фраз.

Героем придуманной пьесы

Стою перед вами сейчас.

Кривляюсь вам всем на потеху,