Волшебник из третьего «г»

Глава 1 Волшебные картинки

Даже если очень старательно искать,­ и то вряд ли найдутся на всем белом свете такие мальчишки и девчонки, которые не слышали бы сказок и не мечтали о волшебной палочке или о шапке-невидимке, о ковре-самолете или о сапогах-скороходах.

Коська даже во сне видел эти замечательные предметы, совершал с их помощью различные чудеса: улетал в загадочную Индию или строил необыкновенный город, где на каждом перекрестке парки с качелями и каруселями, игровые площадки и тиры, детские клубы и театры. Но это было во сне. А взаправду ему оставалось только вздыхать и завидовать могущественным героям сказок.

— Что за скучная жизнь? — жаловался он самому себе. — Никаких превращений, никаких исчезновений. Скоро совсем большим вырасту и нечего вспомнить будет. Хоть бы какое волшебство! Ну хоть на один денек… хоть на один разок…

В третьем классе, где учился Коська, сказки любили все. Но никто не знал больше его всяких невероятных историй, ни у кого не было столько книжек — они лежали на столе и под столом, на стуле и под стулом, на холодильнике и под диваном, и даже под подушкой, если вы туда заглянете, обязательно обнаружите какую-либо сказку. И ни у кого по стенкам детской комнаты не висело столько волшебных картинок. На них были: джины, вылетающие из дымящихся кувшинов, — кажется, только попроси и исполнят любое твое желание; добрые феи в голубых и розовых платьях с цветами в руках и в волосах; злые ведьмы в старушечьих капотах; бородатые серьезные старички, у которых каждый волосок в бороде волшебный, как волшебны звездные колпачки на головах и сучковатые палки в руках.

Коська мог часами стоять перед этими картинками и загадывать, что бы он попросил и как бы он поступил, явись к нему один из этих волшебников. А вечерами, когда темнота выползала из всех уголков комнаты и одни за другими проглатывала игрушки, книги и мебель, мальчик прятался под стол и, выглядывая из-за складок длинной вышитой скатерти, ждал — вдруг сказка придет?

Не везло ему.

В тот самый момент, когда, казалось, дрогнула одна из картинок и джин или фея пошевелились и приготовились сойти вниз, его одолевал сон. Или окликала мама. Или хитрый, полосатый как матросская тельняшка кот Пират, с оторванным ухом и подбитым в котовой драке глазом, обнаруживал Коську и, схватив зубами за штанину, тянул из-под стола, не забывая громко фырчать и бить длинным и тоже полосатым, как рукав у тельняшки, хвостом об пол.

При таких обстоятельствах конечно же ни одна порядочная сказка не рискнет появиться в вашем доме.

Вы, наверное, и сами не раз ожидали, подобно Коське, и знаете, что все это бесполезно — можно до старости просидеть под столом и ничего не высидеть. Но Коська был упрям. И его упрямству можно только позавидовать. А потому нет ничего удивительного в том, что однажды, когда мама и папа ушли в театр на очередную премьеру, а Пират отбывал наказание в темной кладовке и не мог никому помешать, Старичок-Боровичок огляделся, прислушался — не остался ли кто еще в доме? — и поманил Коську пальцем.

Мальчик, так долго ожидавший этого, не поверил и остался сидеть под столом. Только глаза его округлились, рот открылся, а дыхание остановилось.

— Ну же! — нетерпеливо шепнул Старичок-Боровичок. Он нахмурил брови и негромко топнул ногой.

Коська опомнился.

— Сейчас, сейчас, — сказал он и подбежал к картинке. Радостный блеск его глаз не смутил Старичка. Тот несколько раз кивнул головой, поморгал длинными ресницами и опять прислушался.

Проделав эти совсем не волшебные движения, Старичок-Боровичок мелко затрясся, и Коська услышал тоненький, словно звенели вдали колокольчики, мягкий смех.

Он решил для себя:

«Наберусь терпения и подожду — будь что будет. Вон сколько ждал и ничего, не умер же!»

И он не спускал со Старичка-Боровичка глаз. А тот неожиданно оборвал песню колокольчиков и улыбнулся Коське.

— Ты так долго ждал, так жалобно просил и так хорошо мечтал употребить волшебную силу, если она к тебе когда-нибудь придет, что я не смог больше оставаться равнодушным.

Он опять прислушался, огляделся и, поморгав ресницами, серьезно продолжил.

— Я решил испытать тебя и доверить тебе волшебную силу.

— Самую настоящую? — у Коськи глаза чуть не вылезли на лоб.

— Самую настоящую! — подтвердил Старичок. — Ты сможешь воспользоваться ей три раза.

— Три раза! — как попугай, повторял за Боровичком Коська. — А как?

— Так, как пожелаешь. Я не ставлю тебе никаких условий. Решай сам.

— Ух ты! Сам! — восторгу Коськи не было предела. — Здорово!

А волшебник, сказав эти приятные слова, вдруг замер на картинке, словно это не он минуту назад разговаривал с Коськой и обещал ему, ой, даже подумать страшно!

— А слово! Вы забыли сказать волшебное слово! — Коська гладил рукой по картинке, пытаясь разбудить Старичка. — Зачем же вы перестали говорить? Ну, оживите еще разок! Прошу вас! Ну, пожалуйста!

Боровичок открыл глаза.

— Тихо, тихо, — успокоил он мальчика. — Я ничего не забыл, — и вновь повторил все оглядывания, прислушивания и моргания.

— А чего же замолчали? — до Коськи только сейчас дошло, что Боровичок совсем старенький, как двоюродный дедушка мальчика, который только и делает, что лежит на кровати и почти всегда спит. — Уснули?

— Я вспоминаю. Старенький уже, — подтвердил догадку Коськи волшебник, — сам понимать должен. У нас в волшебном деле, как бы тебе сказать, ничего нельзя перепутать, иначе натворишь такого… такого… ну очень много бед. — Он еще немного помолчал, прежде чем спросил. — Знаешь ли ты беседку в садике за вашим домом?

— Там их две! Большую или старую?

— Старую, — уточнил Старичок. — Ту самую, где под полом за оторванной доской живут семь веселых, похожих на мягкие пушистые комочки, щенят.

— Знаю, — признался Коська. — У меня там в тайнике цветные стеклышки лежат.

— Не о стеклышках речь, — остановил Старичок-Боровичок. — Возле этой беседки растет старый карагач…

— А в его дупле живут два задиристых воробья! — подсказал Коська.

— Да-да, — сказал Старичок. — Но и не о воробьях речь. Воробьи, ну их… пусть себе задираются, вырастут, поумнеют.

Он понизил голос и пригласил Коську сесть поближе.

— А сейчас слушай внимательно и запоминай. Готов?

— Готов, — прошептал Коська, устраиваясь.

Казалось, весь мир затаился. Ни звука не долетало до комнаты. Вечные звонки трамваев, отдаленный грохот завода, визг тормозов машин — все исчезло. Даже маятник на ходиках безвольно повис, а часы навострили уши, прислушиваясь к странному разговору.

Волшебник опустился на пень, снял шляпу, обмахнулся ею, как веером, и заговорил:

— В тот день, а вернее, в ту ночь, когда Кукушка, живущая в ваших часах, прокукует двенадцать и еще один раз…

— Так не бывает! — перебил Коська. — Она не умеет…

Старичок удивленно посмотрел на мальчика и замолчал.

— Я больше не буду! Простите, пожалуйста! — взмолился Коська.

— Не бывает, не хочу, не получится… Уф, — затряс головой Старичок. — С детства не любил таких слов. Кто их придумал?

— Не я, — поспешил отмазаться Коська.

— И зачем?

— Наверное, чтобы оправдать свою лень?

— Наверное, — согласился Боровичок. Он положил свою руку на плечо Коське и заглянул в глаза. — Ты мне веришь?

— Верю, конечно верю! — пылко признался мальчик.

— Так вот, когда Кукушка прокукует двенадцать и еще один раз…

Коська прикрыл рот рукой, чтобы не сказать еще чего-нибудь, обидного для Старичка-Боровичка.

…спеши в беседку и жди. Да смотри, сиди тихо! Никто не должен ни видеть тебя, ни слышать, хотя искать будут очень старательно, а прислушиваться очень внимательно!

— Я буду тише мыши!

— Вот-вот! Хорошее сравнение, потому что прилетят две совы, а они, надеюсь, ты знаешь, ох какие специалисты по мышам!

— Знаю, мы в школе про них проходили, — признался Коська.

— Совы сядут на дерево. Если ты пошевелишься, — они улетят. Если ты испугаешься — ничего не услышишь. А если ты ничего не услышишь, — волшебное слово не воробей, оно не останется сидеть на ветке и дожидаться, пока страх твой пройдет, — ты никогда не сможешь совершить даже одно, самое маленькое чудо.

— Дедушка! — сложил руки на груди Коська. — Я клянусь вам, я не испугаюсь и не пошевелюсь, как будто меня нет, или я умер на пять минуток!

— Ну, если пять минуток выдержишь, думаю, хватит, — обнадежил Старичок. — Совы прилетают в эту беседку один раз в сто лет. И только один раз в сто лет можно услышать волшебные слова.

— Когда это будет? — переспросил Коська.

— Двенадцать и один! Жди!

Сказав это, Старичок-Боровичок вновь поморгал, огляделся, прислушался, одобрительно кивнул несколько раз Коське и… исчез вместе с пнем, на котором сидел.

Исчезли зеленая полянка в россыпи ярко-голубых и красных цветов, густой темный лес, простирающийся до горизонта, и все-все, что было нарисовано на картинке. Остался висеть на стене только чистый лист бумаги.

Закачался маятник, отсчитывая секунды; в комнату прорвались звуки вечернего города; на стенах причудливыми тенями зашевелились отблески уличных фонарей.

А Коська не знал — верить или не верить тому, что услышал и увидел он в этот вечер в полутемной комнате. Так все было похоже на сказку, а сказок, как учили его в школе и дома, на самом деле не бывает. Нет, они, конечно, бывают, но в книжках для маленьких, чтобы дети не плакали. Коське же очень хотелось, чтобы сказки были в жизни.

Он закрывал глаза, вспоминая, как серьезно оглядывался Боровичок, как он прислушивался и моргал, весело смеялся и загадочно разговаривал. И обещал ему волшебные слова.

— Двенадцать и один, — повторил Коська. — Что же это за время такое? Никогда наша Кукушка не куковала больше двенадцати раз, — вспомнил он. — У нее и завода не хватит.

Взрослые всегда правы. Ничего волшебного в жизни нет, — с грустью подумал он и погладил рукой опустевшую картинку.

— Только почему Старичок-Боровичок исчез?

Глава 2 Двенадцать и один

Сделав для себя малоутешительный вывод, что взрослые всегда правы, остаток вечера Коська провел бесцельно. Ему ничего не хотелось делать, даже уроки. Взял в руки книгу, но и самая интересная сказка, которую он мог читать с закрытыми глазами, сегодня казалась страшно скучной. Он и одной страницы не осилил. Включил телевизор, пощелкал по каналам и выключил.

— Одни и те же мультики по сто раз показывают, — проворчал он. — Писателей полным-полно. Что им трудно сочинять или не умеют? Вечно на экране этот глупый Слон с простуженным голосом и попугай, похожий на разукрашенное яйцо, — в голове Коськи что-то щелкнуло и он спросил сам у себя. — Интересно, где Слон простудился? В Африке же всегда жарко! Да и мороженого им не на что купить…

Когда один дома, все из рук валится. Книжки не шли на ум — глаза видели буквы, а до сознания не доходило. Игрушки так и не дождались Коськи. И лишь кот Пират, выпущенный из кладовки под «честное слово», угадал настроение мальчика и великодушно позволил погладить свою мягкую «тельняшку», подергать за рваное ухо и поиграть полосатым рукавом, а сам, прикрыв единственный целый глаз, лежал на Коськиных коленях и тихо мурлыкал.

— Если тебе нра-а-вится гладить меня, пожа-а-луйста. Я не про-о-тив. Тем более, что мне самому это нра-а-вится.

Так вдвоем они коротали время, дожидаясь возвращения мамы и папы.

Когда повернулся в дверном замке ключ, Коська выбежал в коридор. Он хотел было уже обнять маму, но его остановило удивленное восклицание.

— Что за чудеса? — спросила мама.

— Ты почему не спишь? — спросил папа.

Они возвращались домой, думая, что сын давно спит и никто не помешает им поспорить о спектакле. Ведь им так редко удается сходить в театр. А это такой праздник! И всякий раз, покидая сказочный храм искусства, они обещают друг другу приходить в театр каждый месяц, два раза в месяц. Но, конечно же, никогда не выполняют своих обещаний. А жаль. Взрослым не меньше, чем детям нужны сказки.

Коська, появившись перед летающими в облаках папой и мамой, оборвал красивую сказку родителей.

Папа посмотрел на маму, мама посмотрела на папу, оба пожали плечами, вздохнули и вернулись в такую не сказочную жизнь.

Коська, даже если бы и хотел, не смог понять, что с ними происходит. Ему уже расхотелось кого-нибудь обнимать и делиться своей маленькой тайной.

— Никому до меня дела нет, — бурчал он себе под нос. — Только и знают, что гонят. Всем я мешаю. «Иди поиграй», или «иди уроки учить», или «иди спать». Ничего себе, богатенький язык общения с сыном. Интересно, как они запоют, если я возьму и насовсем уйду!

Это неправда, Коську любили и даже очень любили. Но сегодня ему нужно было нечто большее — понимание.

Мысли Коськи были в волшебном мире сказки.

Мысли папы и мамы — в волшебном мире театра.

Как непросто им встретиться!

Коська повернулся и тихо-тихо побрел в свою комнату. Рядом с ним, касаясь ног мальчика, мягко вышагивал Пират. А следом шли мама и папа.

Коська опустился на край дивана, зажал коленями ладони и, покачиваясь, грустно разглядывал половичок под ногами.

Мама подсела к нему, нежно обняла за плечи и прижала к себе.

Папа встал у двери как часовой на посту. Он молчал, часовые всегда молчат.

Пират и Коська тоже молчали, хоть и не часовые. Пират, вообще-то мог бы и сказать что-то, но знал всего два слова: «мяу» и «мур». А их, хоть они и имели десятки оттенков и означали каждый раз что-то другое, все в семье выучили наизусть. Не повторяться же. У котов тоже гордость есть и иногда чувство меры.

Мама хотела сказать сыну какие-нибудь хорошие, добрые слова, но никак не могла выбрать — с какого начать.

Она рассеянно оглядела комнату и спросила:

— Зачем ты пустой лист на стенку повесил?

Как же он забыл, что мама всегда все замечает! Ну вот, теперь надо про Боровичка рассказать.

И Коська нехотя ответил:

— Он не пустой был.

— Что значит «не пустой»? — не понял задумчивый папа.

— Там Боровичок, и полянка, и лес были нарисованы, — буркнул Коська.

— И куда же все это подевалось? — спросила мама.

— Не знаю, — признался Коська и неожиданно засопел, готовый вот-вот расплакаться. — Исчезло куда-то.

Мама прижала к себе сына, улыбнулась и сказала весело.

— И ты из-за этого расстроился?

Коська кивнул.

— Ну и пусть исчезает, — попробовал пошутить папа. — А ты новую картинку повесишь, еще лучше этой.

Но мальчик решительно отказался.

— Пусть эта висит.

— Пустая?

— Он все равно придет! Я буду долго-долго ждать, — подумал секунду и добавил, — всю жизнь! До самой старой старости! Как ваш дедушка! И дождусь!

Коська пристально вглядывался в лист, словно надеялся, — сейчас начнут появляться очертания леса и полянки.

Папа стоял, стоял; ему очень сильно надоели эти рассусоливания. Он развернулся на пятках и сказал строго:

— Хватит сказки рассказывать. Посмотрите на часы! Спать давно пора! — И, уже выходя из комнаты, напомнил маме. — Завтра на один час раньше вставать.

Пират вспрыгнул Коське на колени, поднял вверх свой полосатый «рукав» и глянул хитрым глазом в лицо мальчика.

— Мяу, — только и сказал он, и стукнул «рукавом» по плечу.

Но Коське этого вполне хватило, чтобы заподозрить в последних словах, сказанных папой, что-то необычное.

— На один час раньше? — заглядывая папе в рот, переспросил он.

— Завтра начинается летнее время, — просто объяснила мама, словно то, что она знает, непременно должны знать все. — Стрелки всех часов переведут на один час вперед. Было двенадцать, станет один час ночи.

— Мяу, — вкрадчиво протянул Пират, как бы спрашивая: — «Ну, что ты теперь скажешь»?

Коська склонил голову на левое плечо.

— Двенадцать! — весело произнес он и быстро перевел ее на правое плечо. — Час.

Сегодня переход на летнее и зимнее время дело привычное. А в жизни Коськи это было в первый раз, и значит, необычное. А во всем необычном при желании всегда можно усмотреть волшебное, особенно если только и делаешь, что мечтаешь о нем. Еще и Пират подливает масла в огонь.

— «Ага, рядом!»

Ну как тут не поверить и не повеселеть?

Размышляя, он еще несколько раз повторил качания головой, не забывая произносить: — Двенадцать — час! — и, радостный, пожелал маме:

— Спокойной ночи!

Ему сразу очень-очень захотелось остаться одному. Кажется, сбывается! Сказка, наверное, уже притаилась за дверью и ждет, когда же ей позволено будет войти.

Пират полностью поддерживал мальчика, ударял хвостом по его руке. Он раскрыл было рот, тоже сказать: — «Спокойной ночи», — но передумал и только зевнул, и, подняв свой полосатый «рукав», очень важно пошел рядом с мамой — проводил ее до двери, а, когда щелкнул выключатель и в комнате Коськи стало темно, зеленый светофорный глаз Пирата проплыл до кресла и, сверкнув, погас.

— Мяу, — сонно произнес кот.

— Жди, — послышалось Коське.

И он принял твердое решение не сомкнуть глаз. Но решить — это одно, а не сомкнуть глаз — это другое. Особенно после уроков в школе и домашних заданий, игр на улице и скучания в одиночестве. По этой простой причине, когда Кукушка выглянула из своего окошечка и приготовилась отсчитывать полночь, она увидела, что мальчик самым непростительным образом спит и именно в этот волшебный час.

— Ку-ку! — начала отсчет Кукушка.

Но ее кукование не произвело на Коську никакого воздействия. Пират же, хоть и считал себя умным котом, во времени разбирался не очень. Зачем ему? Коты часов не носят, на работу им спешить не надо, значит и арифметикой голову забивать ни к чему. Кукует? Ну и пусть себе кукует, раз ничего больше делать не умеет. Дармоедкой не назовешь — есть-пить она не просит. И мешать никому не мешает — уже как-то привыкли.

— Ку-ку! — повторила Кукушка громче и с каждым разом вкладывала в голос все больше и больше силы, а одиннадцатый раз прокричала подобно отдаленному пушечному выстрелу, который тут же подхватило эхо.

Коська даже не пошевелился.

Кукушка в раздумье притихла и почесала деревянным крылом деревянный затылок.

— Вот ведь проспит, а завтра плакать будет, — пожалела она и впервые за все годы, что жила в часах, покинула свое место. Оттолкнувшись от окошечка, она расправила крылья и, пролетев через всю комнату, мягко опустилась на подушку возле Коськиного уха.

— Ку-ку, — уже охрипшим голосом прокуковала она в последний раз.

В темной комнате мелькнула еще более темная тень, и с криком «мяу» упала на подушку. Это Пират, следивший за Кукушкой, накрыл ее в надежде полакомиться. Но добыча пахла сухим деревом, пылью и немного машинным маслом. Кот покатал ее по подушке, разочарованно фыркнул и скинул ударом лапы с кровати.

Кукушка встряхнулась, погрозила коту и, обиженная таким грубым обращением, вернулась в свой часовой домик.

От этой бездумной выходки Пирата Коська и проснулся.

— Ты чего, котик? — сонно спросил он, затаскивая под одеяло обманувшегося Пирата.

— Мяу, — ответил кот и повел головой в угол, откуда по комнате рассыпалось мерное: «тик-так, тик-так, тик-так.»

Стрелки на часах, тесно прижавшись друг к другу, о чем-то шептались возле цифры «12». Вот они договорились. Маленькая стрелка оттолкнулась и перепрыгнула сразу на единицу. Она оглянулась и махнула рукой — большая стрелка кивнула ей и медленно поползла вдогонку.

Кукушка оповестила всех, кто мог ее слышать, о перемене во времени и скрылась в часовом домике. Коська проснулся, значит можно с чистой совестью отдыхать.

Мальчик, как завороженный, смотрел на тикающие часы.

— Двенадцать и один! — прошептал он. Весь его сон пропал в одно мгновение.

— Мяу, — согласился с ним Пират, схватил зубами одеяло и потянул его с мальчика.

Коська все понял Он торопливо встал, оделся потеплее и, стараясь не шуметь, прокрался к двери.

Кот не отставал от него ни на шаг.

Глава 3 В беседке

Коська шагнул из освещенного коридора в густую темноту, охватившую его холодом и страхом, и остановился.

Первой мыслью, мелькнувшей у мальчика, было страстное желание поскорее вернуться в свою комнату, укрыться с головой теплым одеялом и крепко-крепко уснуть. Он повернулся назад и протянул руку к двери.

Что-то мягкое коснулось ноги.

Коська вздрогнул.

Сердце его забилось тревожно и крик, уже готовый сорваться с мгновенно пересохших губ, замер.

— Пират! — догадался он. А догадавшись, успокоился, или, может просто ему стало стыдно за свой страх.

Присутствие кота придало силы и смелости, и Коська, раздвигая плотно развешенную темь, решительно зашагал в ту сторону, где находилась знакомая беседка. Нет-нет, а какой-нибудь таинственный шум или шорох раздавались рядом, он останавливался, раздумывая, что самое время повернуть назад, но в тот же миг непременно чувствовал прикосновение Пирата, словно подталкивавшего мальчика.

— Мау! — Коська улыбался и уверенно шел дальше.

Днем дорога не заняла бы у него и пяти минут. Но в ночи не только расстояния имеют удивительную способность удлиняться, но и время самым непостижимым образом из пяти минут превращается, как вам кажется, в целые двадцать пять.

Коська уже много раз мог подумать, что он сбился и идет совсем в другую сторону, все равно, сколько не приглядывайся, ничего не увидишь. Но здесь невозможно было сбиться. От его дома до беседки с карагачом вела одна единственная дорожка. По краям ее тянулся маленький деревянный заборчик, ограждающий ровные ряды кустарника из акации, вишни и шиповника. Да и Пират не собирался двигаться в обход и непременно наставил бы Коську на верный путь.

Если бы в этот поздний час светила луна, или хоть одно окно бросало во двор свой зовущий свет, словом, было бы чуть-чуть посветлее, Коська увидел бы за каждым кустом притаившихся чудовищ, леших, кощеев и разбойников, которыми кишат многие сказки. Но даже руки своей возле самого носа не мог он разглядеть, а потому шел и шел вперед, пока не споткнулся о деревянный порог беседки.

— Ой, — невольно вырвалось у него.

Тихо заскулили потревоженные щенята, сердито фыркнул Пират; и снова ни единого звука не разносилось вокруг.

Коська прополз через всю беседку и спрятался в углу под широкой скамьей. Над ней давно облюбовала себе место ветка карагача. Здесь она пряталась от жаркого солнца и пронзительного ветра, и здесь она укрывала за густой листвой в летнюю пору играющих в прятки детей. Сейчас, когда листья еще не пробились из слегка набухших почек, она устало повисла и дремала.

Укрытие было надежным.

Сове, которая ночью видит лучше, чем днем, не удастся заметить ни Коськи, затаившего дыхание и прижавшегося к холодной стенке беседки, ни Пирата, плотно прикрывшего светофорный глаз, но чутко навострившего и рваное и целое ухо.

Чтобы не заснуть, Коська уже десятый раз досчитал до ста, когда услышал тяжелое хлопанье крыльев.

Через мгновение ветка над ним качнулась и дважды, с короткими промежутками в воздухе проплыл тихий вздох.

— Уф… уф.

В ответ на ее призыв еще раз захлопали крылья и вторая сова опустилась на ветку, еще ниже наклонив ее.

— Уф-ф… уф-ф, — поприветствовали совы друг друга.

— Как долетела, сестрица Бу?

— Устала немного, сестрица Гу, а путь не близок.

— В нашем возрасте не мудрено устать. Я моложе тебя на сто лет, и то притомилась.

— Посидим, отдохнем, да и в дорогу. Рассвет не должен застать нас в городе.

— Сейчас бы не помешало подкрепиться хоть самой маленькой мышкой, — напоминание о дороге пробудило острое чувство голода.

— Разве найдешь ее в городе? Здесь на каждый, даже малый куст, по одной кошке приходится. И, хотя мышей ловить они давно разучились на сытых домашних харчах, мыши в этом до сих пор сомневаются и предпочитают жить в поле или в лесу.

— Что верно, то верно, сестрица Бу, — ответствовала полуглухая сестра. — И я, сколько не приглядывалась, нигде не заметила ни мышек, ни кошек.

— Сегодня все должны спать в своих домах и норах, — поведала известный ей секрет Гу, — об этом позаботился сам король Филинов.

— Так-то оно, так, — проворчала осторожная Бу. — Но все равно, давай-ка осмотримся еще разок повнимательнее.

— Давай осмотримся, — согласилась сова.

— То, что я сообщу тебе, сестрица Гу, ни одна живая душа не должна услышать. Ты проверь в той стороне, а я проверю в этой.

Совы облетели вокруг беседки и карагача, задерживая взгляд на каждом подозрительном предмете, и снова опустились на ветку.

— Никого не заметила?

— Никого. А ты?

— И я никого.

— Вот и славно.

— Теперь слушай. Наша ученейшая из всех наиученых прабабушка прочитала в ненаписанной книге чудес еще одну страницу.

— Как же она прочитала в ненаписанной книге, если ее еще не написали? — спросила вечно сомневающаяся Гу.

— Не наше дело, — ответила Бу. Она-то как раз не привыкла задумываться. — Сказали — прочитала, значит так и было, — строго сказала она. — У них, у шибко ученых, свои причуды. А ты слушай и не перебивай.

— Ладно ворчать, старость-не-радость!

— Прошу не намекать на мой возраст! — распушила перья старшая сова.

— Подумаешь, какая обидчивая! — хихикнула Гу.

— И обидчивая! Посмотрим, какой ты в мои двести… двести… сколько же сверху?

— Сорок семь, — подсказала Гу. — Дело давай!

— Дело… да-да, дело, — встряхнула себя сова и поведала. — Так вот, к нашей прабабушке… она передает королю Филинов волшебные слова.

— Опять двадцать пять! В прошлом годе волшебные слова, в нонешнем — волшебные слова. Хоть бы вкусненького чего! — капризно сказала Гу.

— Цыц ты! Давно перья из хвоста не выщипывали?

— Да я так это, к слову! Ты уши прикрой, моей болтовни не слушай.

— А ты как раз уши пошире раскрой и меня послушай, — в темноте послышалось что-то, похожее на удар крыла. — О чем я говорила?

— Больно же! А если я тебя так? О волшебных словах.

— Ага, — вспомнила Бу. — Слова! Они будут действовать целый год, пока прабабушка не прочтет следующую страницу и не отыщет новое чудо.

Сова встряхнулась, собираясь с мыслями, поправила перышки под крылом, наконец решила произнести главное.

— Она узнала…

Какое-то даже не движение, волнение воздуха насторожило ее. Сова замолчала и закрутила головой.

— Ты чего вертишься? Смотри, голова открутится, как тогда твой язык говорить будет?

— Не кажется ли тебе, сестра, что здесь кто-то есть? — спросила Бу, прислушиваясь. — Слышишь? Шорохи под беседкой.

Коська похолодел. Но не от страха, нет. Он испугался за тайну. Вдруг совы решат сменить место встречи, и тогда пропадай его волшебные слова.

— Успокойся, сестра, — махнула крылом Гу, — под беседкой живут семь щенят. Тебе ли не знать этого?

— Думаешь, они ворочаются во сне?

— Но даже если они и не спят, нам нечего опасаться. Они еще совсем маленькие и глупенькие — ничего не поймут и никому не расскажут.

— Мне трудно успокоиться, — призналась старшая сестра. — Великая тайна! Иди-ка, посмотри в беседке, а я пока дух переведу.

«Это конец», — подумал Коська и сжался в комочек.

Гу расправила крылья и сделала круг, обозревая беседку.

Из-под скамьи, принимая удар на себя, выскочил Пират и кинулся на сову, но так, что со стороны любому бы показалось, будто он промахнулся. Посрамленный кот фыркнул обиженно и убежал.

Гу вернулась на место.

— У, котище блудливый, косоглазый, общипанный! — проворчала она, в долю секунды и в полной темноте заметив и перечислив все существенные приметы Пирата. — Не будь я так занята, повыщипала бы этому полосатому половичку остатнюю шерстюку.

— Не поискать ли нам другое, более надежное место? — предложила сверх меры осторожная Бу.

— Зачем? — возразила Гу. — Здесь мы все проверили и можем приступить к разговору. На новом месте снова проверять придется.

— Уж точно, придется.

— А у нас нет времени.

— Уж точно, нет времени.

— И потом — эту беседку назначил сам король, а он знает, что делает.

— Уж точно, знает, — успокаивала себя Бу.

— Доверимся ему, сестра, и продолжим.

— Уф-уф… Что-то мне тревожно… предчувствие беды…

— Стара стала…

— А я разве спорю? — размякла от сочувственных слов Бу. — Ну ладно, будь по-твоему. Слушай и запоминай:

Я называю волшебное слово.

Слово для доброго,

слово для злого.

Кто им владеет,

Тот силу имеет.

— Бу-бу-бу, — бубнила Гу, повторяя вслед за сестрой.

— Запомнила?

— Бу-бу-бу… Запомнила, — ответила Гу. — А какую силу?

— Останавливать время.

— Время?

— И не только время, — пояснила Бу. — Все-все остановится. И река, и тучи в небе, и гроза, и самолет.

— Даже самолет?

— Даже самолет.

— И не упадет?

— И не упадет.

— Чудеса! Самолет висит в воздухе и не падает! Мне бы такие слова, — мечтательно вздохнула Гу.

— Но-но, без глупостей, — предупредила Бу. — А теперь самое главное. Время остановится для всех и для всего, кроме того, кто соединит стрелки часов и скажет волшебные слова:

Вы устали, — отдохните,

Я за вас побегаю.

— Бу-бу-бу… Все?

— Три раза можно остановить время. Только три раза. Но помни! Моя прабабушка уже забыла волшебные слова. Сейчас забуду и я. Ты передашь их королю Филинов и тоже забудешь. Но если кто-то услышал или услышит их раньше короля Филинов, он станет обладателем волшебной силы!

— Тогда нам не несдобровать, — вздохнула Гу, вспомнив суровый нрав своего владыки.

— Смотри, не проболтайся! Лети, не раскрывая рта и не останавливаясь ни на мгновение! — напутствовала старшая сестра. — Вперед и только вперед!

Гу не раскрывала рта, как ей было приказано, а потому только кивала согласительно.

— Одна лишь смерть может оправдать твою задержку, — продолжала стращать ее Бу.

«Типун тебе на язык»! — выпучив глаза и замахав всеми своими крыльями, отгоняла черные напасти Гу.

— Но, — смягчилась Бу, — к счастью, тебе еще рано о ней думать. А теперь — в путь!

— Уфф-уфф, — простились совы и, тяжело хлопая крыльями, полетели в разные стороны: одна туда, где начинается рассвет, другая — на будущий закат.

А загруженный тайной Коська еще долго лежал без движений.

Где-то вдалеке пробежал, отстукивая по рельсам утреннюю песенку, трамвай; в одном, затем в другом окне вспыхнул свет и вычертил на земле неровные четырехугольники; заворочались, предчувствуя наступление утра, озорные щенята.

И лишь тогда мальчик покинул свое убежище. Он расправил затекшие ноги, отряхнул пыль с одежды. Пуговица сорвалась с куртки и запрыгала по доскам беседки, пока, покрутившись на месте, не затихла.

Коська не стал искать в темноте — не велика потеря!

А зря…

Был бы рядом Пират, он бы растолковал мальчику, что оставлять улики на месте преступления — очень даже опасная вещь, их лучше уносить с собой.

Но Пирата, на беду, рядом не оказалось. И мальчик бесшабашно побежал домой.

Так любитель сказок и поклонник всех волшебников девятилетний Коська из третьего «Г» класса и сам стал волшебником. Он считал себя наисчастливейшим человеком не только в своем классе, но и на всей земле. Ему захотелось сразу совершить такое великое волшебство, чтобы оно сделало каждого почти таким же счастливым, как и он. Заметьте — почти. Даже среди счастливых он хотел оставаться наисчастливейшим.

По дороге домой Коська мучительно перебирал в голове различные чудеса, которые можно совершить для всех. Но чем больше он думал, тем яснее понимал, как мало может. Хоть он и волшебник, а умеет только останавливать время, да и то всего три раза. А тремя остановками стрелок не сделаешь всех счастливыми. Да и для себя надо что-то совершить.

— Кому дана волшебная сила? — разговаривал сам с собой.

— Ему, Коське!

— Вот и думать надо прежде всего о себе.

— Правильно! Три раза на всех не разделишь.

— Никто и не заметит.

— Никто и спасибо не скажет.

Нет! Тратить зря волшебство он не собирается! Это Боровичок виноват, что доверил ему так мало. Мог бы подарить волшебную палочку — взмахнул ей и раз — все готово; получай в упаковочке. Или Джина. Это тоже как волшебная палочка, только не совсем удобно вечно таскать с собой кувшин или лампу. Джин это из древних времен. А волшебная палочка — чудо современной техники!

Вы не подумайте, что Коська эгоист или просто жадина. Нет, он хороший мальчик. Но с ним приключилась такая необычная история, что еще неизвестно, как на его месте поступили бы вы. А потому, давайте не будем делать поспешных выводов — они чаще всего ошибочны, — а лучше подождем — что дальше будет.

Глава 4 Пароль