Бесплатный фрагмент - Война и мiр
Электронная книга - Бесплатно
ㅤ
451° F. Выпуск 2
ㅤ
ㅤ
Составитель — Лин Лобарёв
ㅤ
ㅤ
Тексты находятся в общественном достоянии
ㅤ
Великолепные нелепости
Бросьте!
ㅤ ㅤ ㅤ Конечно, это не смерть.
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Чего ей ради ходить по крепости?
Как вам не стыдно верить
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ нелепости?!
Просто именинник устроил карнавал,
выдумал для шума стрельбу и тир,
а сам, по-жабьи присев на вал,
вымаргивается, как из мортир.
Ласков хозяина бас,
просто — похож на пушечный.
И не от газа маска,
а ради шутки игрушечной.
Смотри́те!
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Небо мерить
выбежала ракета.
Разве так красиво смерть
бежала б в небе паркета!
Ах, не говорите:
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ «Кровь из раны».
Это — дико!
Просто и́збранных из бранных
одаривали гвоздикой.
Как же иначе?
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Мозг не хочет понять
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ и не может:
у пушечных шей
если не целоваться,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ то — для чего же
обвиты руки траншей?
Никто не убит!
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Просто — не выстоял.
Лёг от Сены до Рейна.
Оттого что цветёт,
ㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤодуряет желтолистая
на клумбах из убитых гангрена.
Не убиты,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ нет же,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ нет!
Все они встанут
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ просто —
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ вот так,
вернутся
ㅤ ㅤ ㅤ и, улыбаясь, расскажут жене,
какой хозяин весельчак и чудак.
Скажут: не было ни ядр, ни фугасов
и, конечно же, не было крепости!
Просто именинник выдумал массу
каких-то великолепных нелепостей!
ㅤ
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ 1915
Хвои
Не надо.
ㅤ ㅤ ㅤ Не проси́те.
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Не будет ёлки.
Как же
ㅤ ㅤ в лес
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ отпу́стите папу?
К нему
ㅤ ㅤ из-за леса
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ядер осколки
протянут,
ㅤ ㅤ чтоб взять его,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ хищную лапу.
Нельзя.
ㅤ ㅤ Сегодня
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ горящие блёстки
не будут лежать
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ под ёлкой
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ в вате.
Там —
ㅤ ㅤ миллион смертоносных о́сок
ужалят,
ㅤ ㅤ а раненым ваты не хватит.
Нет.
ㅤ Не зажгут.
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Свечей не будет.
В море
ㅤ ㅤ железные чудища лазят.
А с этих чудищ
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ злые люди
ждут:
ㅤ ㅤ не блеснёт ли у о́кон в глазе.
Не говорите.
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Глупые речь заводят:
чтоб дед пришёл,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ чтоб игрушек ворох.
Деда нет.
ㅤ ㅤ Дед на заводе.
Завод?
ㅤ ㅤ Это тот, кто делает порох.
Не будет музыки.
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Ру́ченек
где взять ему?
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Не сядет, играя.
Ваш брат
ㅤ ㅤ ㅤ теперь,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ безрукий мученик,
идёт, сияющий, в воротах рая.
Не плачьте.
ㅤ ㅤ ㅤ Зачем?
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ He хмурьте личек.
Не будет —
ㅤ ㅤ ㅤ что же с того!
Скоро
ㅤ ㅤ все, в радостном кличе
голоса сплетая,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ встретят новое Рождество.
Ёлка будет.
ㅤ ㅤ ㅤ Да какая —
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ не обхватишь ствол.
Навесят на ёлку сиянья разного.
Будет стоять сплошное Рождество.
Так что
ㅤ ㅤ ㅤ даже —
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ надоест его праздновать.
ㅤ
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ 1916
Война объявлена
«Вечернюю! Вечернюю! Вечернюю!
Италия! Германия! Австрия!»
И на площадь, мрачно очерченную чернью,
багровой крови пролила́сь струя!
Морду в кровь разбила кофейня,
зверьим криком багрима:
«Отравим кровью игры Рейна!
Грома́ми ядер на мрамор Рима!»
С неба, изодранного о штыков жала,
слёзы звёзд просеивались, как мука́ в сите,
и подошвами сжатая жалость визжала:
«Ах, пустите, пустите, пустите!»
Бронзовые генералы на гранёном цоколе
молили: «Раскуйте, и мы поедем!»
Прощающейся конницы поцелуи цокали,
и пехоте хотелось к убийце-победе.
Громоздящемуся городу уро́дился во сне
хохочущий голос пушечного баса,
а с запада падает красный снег
сочными клочьями человечьего мяса.
Вздувается у площади за ротой рота,
у злящейся на лбу вздуваются вены.
«Постойте, шашки о шёлк кокоток
вытрем, вытрем в бульварах Вены!»
Газетчики надрывались: «Купите вечернюю!
Италия! Германия! Австрия!»
А из ночи, мрачно очерченной чернью,
багровой крови лила́сь и лила́сь струя.
ㅤ
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ 1914
Я и Наполеон
Я живу на Большой Пресне,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ 36, 24.
Место спокойненькое.
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Тихонькое.
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Ну?
Кажется — какое мне дело,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ что где-то
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ в буре-мире
взяли и выдумали войну?
Ночь пришла.
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Хорошая.
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Вкрадчивая.
И чего это барышни некоторые
дрожат, пугливо поворачивая
глаза громадные, как прожекторы?
Уличные толпы к небесной влаге
припали горящими устами,
а город, вытрепав ручонки-флаги,
молится и молится красными крестами.
Простоволосая церковка
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ бульварному изголовью
припала, — набитый слезами куль, —
а у бульвара цветники истекают кровью,
как сердце, изодранное пальцами пуль.
Тревога жиреет и жиреет,
жрёт зачерствевший разум.
Уже у Ноева оранжереи
покрылись смертельно-бледным газом!
Скажите Москве —
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ пускай удержится!
Не надо!
ㅤ ㅤ ㅤ Пусть не трясётся!
Через секунду
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ встречу я
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ неб самодержца, —
возьму и убью солнце!
Видите!
ㅤ ㅤ ㅤ Флаги по небу полощет.
Вот он!
ㅤ ㅤ Жирен и рыж.
Красным копытом грохнув о площадь,
въезжает по трупам крыш!
Тебе,
ㅤ ㅤ орущему:
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ «Разрушу,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ разрушу!»,
вырезавшему ночь
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ из окровавленных карнизов,
я,
ㅤ сохранивший бесстрашную душу,
бросаю вызов!
Идите, изъеденные бессонницей,
сложите в костёр лица!
Всё равно!
ㅤ ㅤ ㅤ Это нам последнее солнце —
солнце Аустерлица!
Идите, сумасшедшие, из России, Польши.
Сегодня я — Наполеон!
Я полководец и больше.
Сравните:
ㅤ ㅤ ㅤ я и — он!
Он раз чуме приблизился троном,
смелостью смерть поправ, —
я каждый день иду к зачумлённым
по тысячам русских Яфф!
Он раз, не дрогнув, стал под пули
и славится столетий сто, —
а я прошёл в одном лишь июле
тысячу Аркольских мостов!
Мой крик в граните времени выбит,
и будет греметь и гремит,
оттого, что
ㅤ ㅤ ㅤ в сердце, выжженном, как Египет,
есть тысяча тысяч пирамид!
За мной, изъеденные бессонницей!
Выше!
ㅤ ㅤ В костёр лица!
Здравствуй,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ моё предсмертное солнце,
солнце Аустерлица!
Люди!
ㅤ ㅤ Будет!
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ На солнце!
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Прямо!
Солнце съёжится аж!
Громче из сжатого горла храма
хрипи, похоронный марш!
Люди!
ㅤ ㅤ Когда канонизируете имена
погибших,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ меня известней, —
помните:
ㅤ ㅤ ㅤ ещё одного убила война —
поэта с Большой Пресни!
ㅤ
ㅤ ㅤ 1915
Вам!
Вам, проживающим за оргией оргию,
имеющим ванную и тёплый клозет!
Как вам не стыдно
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ о представленных к Георгию
вычитывать из столбцов газет?!
Знаете ли вы, бездарные, многие,
думающие, нажраться лучше как, —
может быть, сейчас бомбой ноги
выдрало у Петрова поручика?..
Если б он, приведённый на убой,
вдруг увидел, израненный,
как вы измазанной в котлете губой
похотливо напеваете Северянина!
Вам ли, любящим баб да блюда,
жизнь отдавать в угоду?!
Я лучше в баре блядям буду
подавать ананасную воду!
ㅤ ㅤ ㅤ 1915
Мама и убитый немцами вечер
По чёрным улицам белые матери
судорожно простёрлись, как по гробу глазет.
Вплакались в орущих о побитом неприятеле:
«Ах, закройте, закройте глаза газет!»
Письмо.
Мама, громче!
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Дым.
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Дым.
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Дым ещё!
Что вы мямлите, мама, мне?
Видите —
ㅤ ㅤ ㅤ весь воздух вымощен
громыхающим под ядрами камнем!
Ма-а-а-ма!
Сейчас притащили израненный вечер.
Крепился долго,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ кургузый,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ шершавый,
и вдруг, —
ㅤ ㅤ ㅤ надломивши тучные плечи,
расплакался, бедный, на шее Варшавы.
Звёзды в платочках из синего ситца
визжали:
ㅤ ㅤ ㅤ «Убит,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ дорогой,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ дорогой мой!»
И глаз новолуния страшно коси́тся
на мёртвый кулак с зажатой обоймой.
Сбежались смотреть литовские сёла,
как, поцелуем в обрубок вкована,
слезя золотые глаза костёлов,
пальцы улиц ломала Ковна.
А вечер кричит,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ безногий,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ безрукий:
«Неправда,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ я ещё могу-с —
хе! —
ㅤ ㅤ выбряцав шпоры в горящей мазурке,
выкрутить русый ус!»
Звонок.
Что вы,
ㅤ ㅤ мама?
Белая, белая, как на гробе глазет.
«Оставьте!
ㅤ ㅤ ㅤ О нём это,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ об убитом, телеграмма.
Ах, закройте,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ закройте глаза газет!»
ㅤ
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ 1914
Скрипка и немножко нервно
Скрипка издёргалась, упрашивая,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ и вдруг разревелась
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ так по-детски,
что барабан не выдержал:
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ «Хорошо, хорошо, хорошо!»
А сам устал,
ㅤ ㅤ ㅤ не дослушал скрипкиной речи,
ㅤ ㅤ ㅤㅤ ㅤ ㅤ ㅤ шмыгнул на горящий Кузнецкий
и ушёл.
Оркестр чужо смотрел, как
выплакивалась скрипка
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ без слов,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ без такта,
и только где-то
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ глупая тарелка
вылязгивала:
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ «Что это?»,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ «Как это?»
А когда геликон —
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ меднорожий,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ потный,
крикнул:
ㅤ ㅤ ㅤ «Дура,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ плакса,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ вытри!» —
я встал,
ㅤ ㅤ шатаясь полез через ноты,
сгибающиеся под ужасом пюпитры,
зачем-то крикнул:
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ «Боже!»,
Бросился на деревянную шею:
«Знаете что, скрипка?
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Мы ужасно похожи:
я вот тоже
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ору —
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ а доказать ничего не умею!»
Музыканты смеются:
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ «Влип как!
Пришёл к деревянной невесте!
Голова!»
А мне — наплевать!
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Я — хороший.
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ «Знаете что, скрипка?
Давайте —
ㅤ ㅤ ㅤбудем жить вместе!
А?»
1914
Послушайте!
Послушайте!
Ведь, если звёзды зажигают —
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ значит — это кому-нибудь нужно?
Значит — кто-то хочет, чтобы они были?
Значит — кто-то называет эти плево́чки
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ жемчужиной?
И, надрываясь
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ в метелях полу́денной пыли,
врывается к богу,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ боится, что опоздал,
плачет,
ㅤ ㅤ целует ему жилистую руку,
просит —
ㅤ ㅤ ㅤ чтоб обязательно была звезда! —
клянётся —
ㅤ ㅤ ㅤ не перенёсет эту беззвёздную му́ку!
А после
ㅤ ㅤ ㅤ ходит тревожный,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ «Ведь теперь тебе ничего?
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Не страшно?
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Да?!»
Послушайте!
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Ведь, если звёзды зажигают —
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ значит — это кому-нибудь нужно?
Значит — это необходимо,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ чтобы каждый вечер над крышами
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ загоралась хоть одна звезда?!
ㅤ
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ 1914
Кое-что по поводу дирижера
В ресторане было от электричества рыжо́.
Кресла облиты в дамскую мякоть.
Когда обиженный выбежал дирижёр,
приказал музыкантам плакать.
И сразу тому, который в бороду
толстую сёмгу вкусно нёс,
труба — изловчившись — в сытую морду
ударила горстью медных слёз.
Ещё не успел он, между икотами,
выпихнуть крик в золотую челюсть,
его избитые тромбонами и фаготами
смяли и скакали через.
Когда последний не дополз до двери,
умер щекою в соусе,
приказав музыкантам выть по-зверьи —
дирижёр обезумел вовсе!
В самые зубы туше опо́енной
втиснул трубу, как медный калач,
дул и слушал — раздутым удвоенный,
мечется в брюхе плач.
Когда наутро, от злобы не евший,
хозяин принёс расчёт,
дирижёр на люстре уже посиневший
висел и синел ещё.
ㅤ
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ 1915
Надоело
Не высидел дома.
Анненский, Тютчев, Фет.
Опять,
ㅤ ㅤ тоскою к людям ведомый,
иду
ㅤ ㅤ в кинематографы, в трактиры, в кафе.
За столиком.
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Сияние.
Надежда сияет сердцу глупому.
А если за неделю
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ так изменился россиянин,
что щёки сожгу огнями губ ему.
Осторожно поднимаю глаза,
роюсь в пиджачной куче.
«Назад,
ㅤ ㅤ ㅤ наз-зад,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ назад!»
Страх орёт из сердца.
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Мечется по лицу, безнадёжен и скучен.
Не слушаюсь.
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Вижу,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ вправо немножко,
неведомое ни на суше, ни в пучинах вод,
старательно работает над телячьей ножкой
загадочнейшее существо.
Глядишь и не знаешь: ест или не ест он.
Глядишь и не знаешь: дышит или не дышит он.
Два аршина безлицого розоватого теста:
хоть бы метка была в уголочке вышита.
Только колышутся спадающие на плечи
мягкие складки лоснящихся щёк.
Сердце в исступлении,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ рвёт и мечет.
«Назад же!
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Чего ещё?»
Влево смотрю.
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Рот разинул.
Обернулся к первому, и стало и́наче:
для увидевшего вторую образину
первый —
ㅤ ㅤ ㅤ воскресший Леонардо да-Винчи.
Нет людей.
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Понимаете
крик тысячедневных мук?
Душа не хочет немая идти,
а сказать кому?
Брошусь на землю,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ камня корою
в кровь лицо изотру, слезами асфальт омывая.
Истомившимися по ласке губами
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ тысячью поцелуев покрою
умную морду трамвая.
В дом уйду.
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Прилипну к обоям.
Где роза есть нежнее и чайнее?
Хочешь —
ㅤ ㅤ ㅤ тебе
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ рябое
прочту «Простое как мычание»?
Для истории
Когда все расселятся в раю и в аду,
земля итогами подведена будет —
помните:
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ в 1916 году
из Петрограда исчезли красивые люди.
ㅤ
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ 1916
ВОЙНА И МiР
ПРОЛОГ
Хорошо вам.
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Мёртвые сраму не имут.
Злобу
ㅤ ㅤ к умершим убийцам туши.
Очистительнейшей влагой вымыт
грех отлетевшей души.
Хорошо вам!
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ А мне
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ сквозь строй,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ сквозь грохот
как пронести любовь к живому?
Оступлюсь —
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ и последней любовишки кроха
навеки канет в дымный омут.
Что́ им,
ㅤ ㅤ ㅤ вернувшимся,
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ печали ваши,
что́ им
ㅤ ㅤ каких-то стихов бахрома?!
Им
ㅤ ㅤ на паре б деревяшек
день кое-как прохромать!
Боишься?!
ㅤ ㅤ ㅤ Трус!
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ Убьют?!
ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ ㅤ А так
полсотни лет ещё можешь, раб, расти.
Ложь!
ㅤ ㅤ Я знаю,
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.