В поисках пропитания

В поисках пропитания

— Майкл! Просыпайся, — мой друг Коля теребил меня за плечо. — Давай завтракать.

— А…, это ты, Колек… Хорошо, давай, — пробормотал я сквозь сон и повернулся на другой бок.

Но Коля не согласился с таким подходом к совместному завтраку. Он придавил меня мягко, но более интенсивно, так, что подо мной противно заскрипела пружинная сетка кровати.

— Душно тут у вас. Нужен свежий воздух. Воздух свободы, — Коля открыл настежь окно и отдернул шторы.

В комнату ворвался холодный «воздух свободы» и с ним несколько голодных обезумевших мух. Спать стало невозможно. В отличие от деликатного Коли, мухи атаковали меня непрерывно. Они садились на оголенные части моего тела, делали там пробежки и взлетали.

Я окончательно проснулся и сел на кровати. Коля открыл свой дипломат и поставил на прикроватную тумбочку наш завтрак: две бутылки жигулевского пива и жестяную банку бычков в томате.

Дружески потрепав мою шевелюру для гимнастики мозга, Коля вынул из дипломата складной нож и вскрыл консервную банку.

— А хлеб у тебя найдется? — Коля подложил под баночку обрывок тетрадного листа, — Вижу, вы хорошо вчера поужинали. Я это определяю по ботинкам. В ботинках ты лег спать или без них. Сегодня ты в ботинках спал, — улыбнулся мой друган и направился к столу в поисках хлеба.

Стол, заваленный немытыми тарелками и стаканами, стоял по центру общаговской комнаты. Четыре пустые бутылки из-под дешевого портвейна валялись под ним. Сковорода, в которой жарили картошку, блестела алюминием. В ней не осталось даже следов масла.

Колек немного разгреб этот кавардак в поисках хлеба, но там его не оказалось.

— Ладно, придется есть всухомятку, без хлеба, — объявил он результаты поиска.

Я уже полностью проснулся и снимал ботинки, чтобы надеть джинсы.

— Майкл, а как ты умудряешься снять с вечера штаны, не снимая ботинок? Утром надеть их в ботинках у тебя не получается, — рассмеялся Коля, — Это просто фокус-покус какой-то. Ты прямо Гудини!

— Это, Колек, не фокус. Это неизученный феномен. Без бутылки разобраться невозможно. Проявляется только после литра портвейна, — пошутил я, застегивая молнию на джинсах, — Слушай, а что это ты сегодня рань-спозорань? Девять без пятнадцати. А ты уже приехал.

— Да…, — цокнул языком Колек, — Папа ругается. Говорит, что дипломный отпуск — это не каникулы, а время для плодотворной работы над прожектом… Немного не сошлись мы с ним во взглядах на этот предмет. Короче, оставил меня без денег. Я ему сказал, что в общагу съезжаю. У тебя можно будет перекантоваться пару недель пока он успокоится?

— Да не вопрос. Живи. У нас раскладушка есть. Соседи мои — второкурсники. Целый день на занятиях. Вечером только приходят. Колек, ты как думаешь? Вот мы на пятом курсе ничего не делаем. А на четвертом почти ничего. Может, сократить обучение в институте до трех лет?

— Не, Майкл, нельзя. Тогда уже второкурсники на учебу забьют. Скажи, а кроватью у вас в общаге нельзя разжиться? На раскладушке как-то западло мне.

— Так мы кого-нибудь на раскладушке поселим, а тебе кровать выделим.

— Ну, и отлично, — махнул рукой Колек, — тогда я займу кровать рядом с твоей. Будем жить вместе. Денег, правда совсем нет, — скривил он губы, — Может, поработаем где? Ты как?

— Я всегда «за», — поддержал я предложение друга, опустив пальцами в рот истекающего томатом бычка и запив его длинным глотком пива из бутылки, — Я тоже на нулях. Давай в порт сходим. Там всегда работа есть. На разгрузке цемента.

— А платят сразу? А то я без денег совсем. Один мешок без питания подниму. А второй — нет, — Коля облизал пивную пену со своих рыжих усов, — Папа денег совсем не дал. Придется нам, Мишаня, заняться поисками пропитания самостоятельно.

Мы закончили наш завтрак, и я разыскал для начала свой студенческий билет. В порт надо было оформлять пропуск и требовалось какое-нибудь удостоверение. Хотя бы одно на двоих. Идти было недалеко. Минут через пятнадцать мы были уже на проходной грузового терминала. После короткого объяснения нам выписали пропуск и рассказали, где найти бригадира такелажников.

Бригадир встретил нас с дружелюбным безразличием. Смерив и взвесив нас опытным взглядом, он озвучил свое решение.

— Тебя могу взять, — обратился он к Коле, — а твоего товарища нет. В нем веса меньше шестидесяти кило. А у нас мешок цемента пятьдесят килограмм.

Заметив мой растерянный вид, бригадир проявил ко мне особое участие благожелательным кивком головы.

— Ты что такой бледный? Я бы тебя взял, но ты нашу работу не потянешь, — мягко, по-отечески, объяснил он свое решение.

Коля сделал опечаленное лицо, будто нас лишили бесплатного отдыха на сочинском курорте.

— Нет, нам двоим работа нужна. Без моего друга, я работать не буду, — проявил он рабочую солидарность, — Поищем что-нибудь другое. А талончики у вас можно взять?

— Какие талончики? — удивился бригадир, подняв брови.

— На обед, — невозмутимо подсказал ему Коля, — Нам сказали, что у вас обеды бесплатные для рабочих. По талончикам. Мы ведь все равно уже пришли. Нас на проходной отметили.

— А…, — засмеялся бригадир, — Молодец, студент! За смекалку дам два. Тебе и твоему товарищу. Его точно надо подкормить.

Бригадир открыл стол, достал расчерченный листик, и аккуратно оторвал от него два талончика с синими печатями.

— Держите, — протянул он Коле «удостоверения» на бесплатное пропитание, — Столовая через час откроется.

Мы с Колей сказали «спасибо» и отправились в портовую столовую. Где она находится, мы знали хорошо. Иногда нам удавалось там обедать. Это было очень дешево, а кормили там вкусно и обильно.

Устроились мы на ступеньках перед входом в столовую, ожидая открытия. Колек неспешно закурил сигарету, выпуская дым кольцами. Время тянулось медленно. Хотелось есть. И на наше счастье боковая дверь в столовую открылась, и дородная молодайка в белом поварском халате окликнула нас.

— Эй, студенты! Вы что, после ночной смены? Обеда дожидаетесь?

Коля кивнул в знак согласия с ее версией нашего присутствия на входных ступеньках столовой.

— Заходите, я вас покормлю, — позвала она нас, — Вон друг твой какой бледный. Умаялся совсем по ночам-то вагоны разгружать. Тяжело самим без родителей.

— Очень, — односложно ответил Коля, подразумевая, по-видимому, мою бледность и тяжесть жизни без папиного финансирования, но точно не ночную разгрузку вагонов.

Абсолютная правда Колиного ответа «очень» сделала свое дело. Стараниями добросердечной работницы общепита мы проникли через боковой вход на кухню столовой. Из кухни нас проводили в обеденный зал.

— Набирайте сами с раздачи, — предложила нам наша благодетельница, — Я еще котлетки вам принесу. Через пять минут будут готовы.

Когда мы отобедали: два первых, два вторых и котлеты, Коля подал работнице столовой наши талончики.

— Ой! — посмотрела она них, — Так вы еще кефир и булочки не получали. В ночную смену положено. Что же вы так? Я сейчас вам заверну. С собой возьмете.

Из столовой мы ушли с пакетами продуктов, едва передвигая ноги. Чувствительная к чужой нужде повариха дала нам с собой не только булочки и кефир, но и по паре котлет. На сегодня мы свое «рабочие время» полностью оправдали.

До вечера мы спали. Потом Коля принес две трехлитровые банки пива. Мы, как обычно, пожарили картошки с луком на подсолнечном масле. А при наличии котлет, ужин даже на всю компанию, теперь из пяти обитателей общаговской комнаты, получился отменный.

На следующее утро я проснулся по программе «без ботинок». Колек тщательно брился моей электробритвой. Я эту операцию решил пропустить. Знакомые девушки говорили, что легкая небритость мне идет.

Все было хорошо, но этим утром Колин дипломат был пуст, и мы отправились в сторону рынка в поисках завтрака, а заодно и трудоустройства.

Первая идея, куда обратится насчет работы, пришла моему другу в голову, когда мы проходили мимо заведения под вывеской «Спецбюро».

— Майкл, а что такое «спецбюро», — поинтересовался у меня Коля, когда из ворот заведения выезжал старенький автобус Пазик с черной полосой по бокам.

— Не знаю, — пожал я плечами, — может, что-то наподобие ЖЭКа.

Такой вывод я сделал от того, что во дворе заведения лежало несколько штабелей неструганых досок, куча песка и необработанных плит мрамора.

— Давай зайдем. В ЖЭКе дворники, бывает, нужны, — Коля перешагнул цепочку отделяющую двор заведения от тротуара.

На вопрос охранника «цепочки», куда и зачем мы направляемся, Коля уверенно сказал: «К начальнику». Пароль сработал, и мы прошли внутрь.

Контора заведения, как и положено ЖЭКу, располагалась в убогом одноэтажном здании довоенной постройки. Коля остановил пробегающую мимо нас по коридору молоденькую девушку.

— Извините, — шутливо с поклоном преградил он ей дорогу, — подскажите, а где ваш начальник обитает? У вас здесь типа ЖЭК?

— А зачем он вам? Ашот Арамович с клиентами сегодня не работает, — девушка попыталась обойти моего друга, — И потом, никакой у нас не ЖЭК. У нас «Спецбюро». Ритуальные услуги.

И хотя девушка не сказала ничего смешного, Колек с чувством улыбнулся.

— Вот так на! Мы, пожалуй, не ваши клиенты! Хотя, если меня не покормить еще час, все может быть, — развеселился он своей шутке, — Мы — рабочий класс. Может, у вас есть работа? Например, дворники нужны. Или грузчики. Мы с моим другом, — Коля приобнял меня за плечо, — в порту на разгрузке работали. Правда, Мишаня? Как вчера ударно потрудились? Две нормы загрузили… Вам же надо грузить то да сё? Гробы, например. А мы сейчас без работы, — театрально изобразил мой друг сожаление, — Помогите.

Девушке ирония не понравилась, и она кратко и холодно ответила на всю эту триаду:

— Кабинет начальника — следующая дверь, — и показала рукой, чтобы мы не мешали ей пройти.

Мы расступились, и она ушла. Коля сделал комичную гримасу.

— Похоже, Майкл, это действительно похоронное бюро. Шуток здесь не понимают, — перешел он на шепот, — Может, им зарплатой компенсируют траурное настроение? Сейчас узнаем.

Мы постучали в следующую дверь, и, услышав «да», вошли в кабинет начальника бюро ритуальных услуг.

Ашот Арамович мгновенно понял, кто мы и зачем пришли. Даже не пришлось объяснятся. Возможно, он слышал нашу беседу с его сотрудницей в коридоре.

— Вы, студенты, насчет работы? Правильно я понимаю? — побарабанил он пальцами по столу.

— Да, мы бы хотели у вас поработать. Дворниками, или… Ну, какая есть работа. Сторожами, например…, — Коля сделал выжидательную паузу, — У нас сейчас перед дипломом каникулы. Можем на полный день.

— Так-так, — задумался Ашот Арамович, — сейчас весенний период. Пожалуй, возьму вас. У нас работа на кладбище. Только уточню в кадрах насчет вакансий, — нажал он кнопку селекторной связи.

— Вера Степановна, посмотрите, есть у нас ставки дворников?.. Так… Всего одна…, — он снова побарабанил пальцами по столу, размышляя, как поступить, — А какие еще есть у нас вакансии? У меня тут пара студентов. Хотят поработать.

Вера Степановна замолчала. Она, по-видимому, разбиралась с наличием вакансий. Начальник подал нам ободряющий знак, что сейчас все устроится и нам подберут подходящую работу.

В возникшую паузу я шепнул Коле на ухо:

— Пойдем отсюда. Что за работа на кладбище?

Но Коля одернул меня за руку и шепнул в ответ:

— Майкл, успокойся. Дворниками на кладбище устроимся! Какой там мусор? Покойники что ли мусорят? Это работа — класс!

Из кадров ответили. Ашот Арамович прикрыл трубку и рассмеялся, обращаясь к нам:

— Есть вакансия ночного сторожа.

— Так и записано, именно «ночного»? — сказал он уже серьезно в трубку — Хорошо, тогда одного оформим дворником, а второго сторожем. Только слово «ночной» не указывайте.

Начальник положил трубку и добродушно улыбнулся нам.

— Ну вот, все устроилось. Оформим вас, одного — сторожем, а второго — дворником. Но работа вся — по уборке территории кладбища. С восьми и до четырех. Ставка 92 рубля. Сейчас оформляетесь, а завтра на работу. Устраивает?

— Да, все подходит, — Коля кивнул в знак полного согласия и сразу же перешел к просьбе.

— Ашот Арамович, а можно нам аванс небольшой?

Начальник от неожиданности вопроса изменился в лице и взялся за подбородок. Но тут же снова вернулся в добродушное настроение.

— Ладно… Небольшой дам. По пятнадцать рублей как займ вам оформлю. Но в залог паспорта оставите в бухгалтерии… Понимаю, — улыбнулся Ашот Арамович, — Студенты на работу приходят, только если деньги полностью закончились. Сам когда-то студентом был.

Мы сходили за паспортами, благо идти было недалеко, и нас приняли на работу. Меня — дворником, а Колю — сторожем. Была небольшая проблема с пропиской. Ни у меня, ни у Коли не было городской прописки. У меня в паспорте был указан адрес моих родителей в селе. А у Коли — адрес его отца в соседнем городе. Но Ашот Арамович надавил на кадровичку Веру Степановну. Она немного побурчала и все-таки оформила нас на работу.

— Добрый у нас начальник. Без прописки — это нарушение. Магарыч с вас! Только Ашот Арамович ничего кроме коньяка армянского не пьёт, — проронила Вера Степановна, то ли в виде указания, то ли просто подчеркнула душевные качества директора.

Коля оставил свой паспорт, и нам выдали аванс — по пятнадцать рублей. Еще он сказал, что устройство на такую отличную работу надо отметить и предложил начать прямо с обеда в портовой столовой.

— В порту пообедаем, нам ведь пропуск на два дня выписали. Я, когда вчера его оформлял, сказал, что мы в ночь сегодня работать будем. И еще одно дело решим там, в порту, — весело подмигнул мне Коля.

— Какое дело, Колян? — поинтересовался я. Но он только отмахнулся со словами, — Потом узнаешь. Ничего особенного.

В портовой столовой мы отлично пообедали за 76 копеек на двоих. Взяли по первому, кашу с говядиной, салатики, и чай со сладкими булочками. После обеда мы зашли в портовый магазин, и Коля купил бутылку армянского коньяка «Арарат». В городе достать такой коньяк было невозможно. А в портовом магазине он был. Стоимость 12 рублей за бутылку нас, конечно, потрясла. Но Коля сказал, что жилиться не надо, потому что это подарок для хорошего начальника. Ведь благодаря именно ему мы устроились на работу и отлично пообедали. Да и бутылку мы покупаем из денег, которые он нам выделил. А я и не возражал, а был только «за» — сделать доброе дело для хорошего человека.

Коньяк мы решили вручить начальнику торжественно. Ближе к концу рабочего дня мы вошли к нему в кабинет, и Коля поставил бутылку «Арарата» по центру стола.

— Это вам! Он нас и от чистого сердца. Вы нам очень помогли, — Коля сделал шаг назад от стола и остановился рядом со мной.

Ашот Арамович изменился в лице и гневно метнул на нас жесткий взгляд.

— Заберите это, — сухо и строго сказал он, показав рукой, что он отталкивает бутылку со стола, — Это что, взятка?!

— Да, нет. Это мы вам от чистого сердца, — мягко и смущенно промямлил Коля.

— Да. От чистого сердца, — добавил я, поджав плечи, и открыто посмотрел в глаза начальника.

Возникла небольшая пауза. Ашот Арамович пронзительным взглядом, как рентгеном, диагностировал чистоту наших с Колей сердец. Убедившись, что так оно и есть на самом деле, он немного оттаял, забрал бутылку со стола и поставил ее на пол.

— Ну, вы, пацаны, даете, — выдохнул он. — У нас, что не день, то ОБХСС с проверками. Ладно, спасибо… От такого подарка даже святой не откажется. Где вы ее достали? Такого коньяка днем с огнем не найдешь.

— Мы в порту работали. Там и купили, — объяснил Коля происхождение дефицитного напитка, и инцидент со взяткой был исчерпан.

Вечером мы с Колей и с одной бутылкой пива на двоих, посетили кинотеатр. Спать легли пораньше. На кладбище добираться было далеко. Почти час на трамвае и еще пешком минут двадцать. И, тем не менее, ровно в восемь утра мы пришли на работу.

Прямо на въезде, возле кладбищенских ворот, стояло несколько одноэтажных строений. В первом их них находилась конторка. Там нас должен был встретить Иван Спиридонович — наш наставник и босс. Так нам сказал директор «Спецбюро». Но двери в конторку оказались закрыты, и мы присели на лавочку возле входа. Минут через тридцать появился Иван Спиридонович.

— А, это вы — студенты, к нам на работу? А что так, прямо с утра пораньше? У нас такое учреждение, что спешить некуда, — засмеялся наш босс, намекая на неспешность «проживания» постояльцев кладбища.

— Здесь никто никуда не торопится, — он порылся в кармане и отпер двери конторки.

Мы вошли, познакомились. Иван Спиридонович расспросил наши биографии, рассказал о себе и предложил для начала позавтракать. Мне поручили почистить и сварить картошку на электроплитке. Коля заварил чай. А Иван Спиридонович нарезал хлеб, селедку и поставил на стол тарелки. Мы уже заканчивали завтракать, когда дверь конторки распахнулась и вошел разгоряченный быстрой ходьбой, похожий на колобка лысоватый мужчина.

— Здравствуйте, — быстро начал он, переводя взгляд поочередно на каждого из нас, — У меня машина с кирпичом пришла, а разгрузить некому. Здесь рядом с вами, в гаражном кооперативе. Поможете? Я хорошо заплачу. Десять рублей. Там работы — максимум на два часа.

— Ну, если студенты согласятся, пусть разгрузят. Мне незачем. Вы как? — с безразличием обратился Иван Спиридонович к нам с Колей.

— Да, мы в принципе не против, если вы разрешаете, — пожал я плечами, — А если Ашот Арамович приедет, а мы не на работе?

— Об этом не беспокойтесь. Ашот Арамович раньше обеда никогда не приезжает. А мне-то что? У нас целый день впереди, — утвердительно махнул рукой наш босс.

И мы с Колей направились следом за «Колобком» к его новенькому Жигуленку. Вдруг он неожиданно остановился, что-то сообразив.

— Э…, — с досадой простонал он, — у меня чехлы в машине новые, а вы мне их перепачкаете. Давайте, я — на машине, а вы — пешком. Вот туда, — показал он на виднеющиеся ряды гаражных боксов, — мой гараж во втором ряду третий. Только быстренько, у меня времени нет. Я вас там подожду.

— А мы в чистом, мы не переодевались еще в рабочее, — успокоил Коля рачительного автолюбителя, — Идти пешком быстро не получится.

— Ну, тогда ладно, — согласился «Колобок». Оценив чистоту нашей одежды, он открыл двери своего авто, и мы поехали.

Возле недостроенного гаражного бокса стоял КамАЗ, груженный кирпичом. Трое рабочих-каменщиков трудились на гараже.

— Вот, привезли вместо пачек навалом, и в самосвале, — сокрушался Колобок, — А я кран заказывал, только деньги потерял. Как теперь разгружать? Не высыпать же: половину побьем! Приходится вам за разгрузку платить.

Мы с Колей сильно опечалились при виде огромного, доверху груженого Камаза. Работа предстояла нелегкая. Мы даже хотели отказаться. Но «Колобок» сильно заторопился, вручил нам десять рублей и со словами, что он опаздывает на работу, сел в машину и уехал. На прощание он притормозил и, открыв дверь, выкрикнул одному из рабочих каменщиков:

— Володя! Проследи, чтобы студенты аккуратно кирпич складывали!

Мой друган Коля только и успел, что в растерянности положить деньги в карман. Я потер лоб, размышляя, как быть. Но решение пришло само собой. Точнее его нашел бригадир каменщиков Володя. Он неспешно спустился с лесов и пожал нам с Колей руки. От его рукопожатия у меня хрустнули пальцы.

— Привет, мужики. Ну, и сколько он вам за разгрузку заплатил? — язвительно спросил он.

— Червонец, — односложно ответил Коля.

— Слышь! Он им десятку предложил, — крикнул бригадир своим товарищам и, усмехнувшись, кивнул нам с Колей, — Мы двенадцать рублей попросили, так он отказался. Вот гнида. Ну мы ему сейчас разгрузим. По-быренькому.

Володя подал команду водителю КамАЗа, чтобы тот сдал назад и подъехал ближе. Через тридцать секунд он скомандовал еще раз, и самосвал высыпал кирпич на землю. Было очевидно, что целых кирпичей остался какой-то минимум.

— А нам теперь что делать? — спросил Коля у бригадира о нашей дальнейшей работе, — Кирпич выгрузили. Он, правда, сильно побился. А мы деньги за ручную укладку получили.

— А ничего, — подмигнул бригадир Володя, — Дураков учить надо. Это он вам деньги за урок заплатил. Я «на лицо» штук двести целых выберу, а остальные — куда придется. Ну, докупит он чуток… Половину, — засмеялся бригадир. — У него денег много. Вы не волнуйтесь. К вам претензий не будет. Кирпич такой с завода привезли.

Мы с Колей пожали плечами, сказали «спасибо» и вернулись на основное место работы. Иван Спиридонович как раз включил старенький телевизор и устроился в кресле смотреть хоккей

— А вы быстро вернулись. Что-то не сложилось? — не отрываясь от телевизор поинтересовался он разгрузкой кирпича, — Этот торопыга мне сразу не понравился.

— Да нет, все нормально. Сложилось, — с иронией подчеркнул слово «сложилось» Коля, — Каменщики помогли разгрузить «по-быренькому».

— Ну, тогда присаживайтесь хоккей смотреть. Наши ведут. На второй минуте счет размочили, — Спиридоныч пригласил нас расположиться на диване.

Два часа мы смотрели хоккей. И даже я, не любитель спорта, увлекся игрой. Так что время пролетело незаметно. До обеда. Как раз приехал Ашот Арамович.

Иван Спиридонович только что бросил на сковороду нарезанное ломтиками сало, и оно начало приятно шкворчать. Он решил приготовить обед из оставшейся с утра вареной картошки, поджарив ее с салом.

— А что это вы уже обедаете? Времени без десяти минут, — строго начал Ашот Арамович, посмотрев на часы.

— Так мы с обеда раньше выйдем. Часть работы закончили. У нас все нормально. Ребята справляются. После обеда продолжим, — невозмутимо ответил Иван Спиридонович, продолжая переворачивать сало на сковороде, — Может, и вы с нами пообедаете, Ашот Арамович?

— О чем ты говоришь, Спиридоныч! Какой обед? У меня дел по горло. В четверг приеду, проверю, как вы справляетесь.

Начальник обвел помещение хозяйским взглядом, и, кажется, даже понюхал воздух в конторке. С недоверием посмотрел он и на нашу чистую обувь, но, не сказав ни слова, ушел.

— Прокололись мы с вами, мужики, — с безразличием заключил Спиридоныч, засыпая картошку в сковороду, — Надо было вам в рабочее переодеться. Ну… а теперь, что? Он же ничего не сказал. Значит, доверяет мне.

Мы хотели сказать, что после обеда ударно поработаем и наверстаем все, что не сделали с утра, но босс остановил наш порыв.

— Сегодня директор уже не приедет. После обеда можете идти домой. Завтра к половине девятого приходите. Хлеба только не забудьте купить. Ну, и чего еще захотите к завтраку.

Несколько следующих рабочих дней прошли без особого разнообразия. Разнообразным было только меню на завтрак и обед. На полученные от разгрузки кирпича деньги мы с Колей купили на рынке хороших свежих продуктов. Особо нам нравилось, как Иван Спиридонович жарил крупных сазанов.

За эти дни он успел познакомить нас с другими работниками «Спецбюро», базирующимися на кладбище. Здесь была целая индустрия. Изготавливали венки, обивали тканью гробы и даже делали и устанавливали памятники. Наши «свободные руки» приглашали помочь в этих работах и сразу платили по несколько рублей.

Существенно все изменилось с середины следующей недели. Приближался так называемый «Поминальный день». Это когда родственники массово приходят на могилы близких.

С каждым днем, в геометрической прогрессии увеличивалось число посетителей кладбища. Все срочно убирали и приводили в порядок могилы. С одной стороны, это было хорошо. Нас постоянно просили помочь что-то подкрасить или поправить. За эти незначительные работы давали очень значительные деньги. К концу дня наши с Колей карманы были набиты трешками, пятерками и даже десятками. Дневной заработок доходил до немыслимых размеров в сто и более рублей. В то время это была месячная зарплата инженера.

На работу мы стали припаздывать даже к половине девятого. Мы теперь добирались не за полтора часа и три копейки на трамвае, а за два рубля на такси. На дорогу уходило пятнадцать минут. Проблема была только поймать утром машину.

Спиридоныч, наблюдая, как мы выгружаемся из такси, пошутил:

— Так вы скоро и до персональных водителей дойдете. На завтрак только не опаздывайте. У меня строгий режим питания по часам.

— Товарищи! С каждым днем растет благосостояние трудящихся! — голосом диктора телевидения продекламировал Коля наше теперешнее финансовое положение и, окончательно развеселившись, предложил, — Спиридоныч, а давай обед из ресторана закажем? Мы можем.

Шутка нашему боссу понравилась. Он улыбнулся.

— Э…, нет. Вы теперь мне за обеды будете платить, как в ресторане. И чаевые… За обслуживание. Вы же обеспеченные рабочие, а я — простой служащий.

Но подготовка ко дню поминовения создала и проблему. Все проезжие аллеи оказались завалены образовавшимися кучами мусора, веток и листьев. Все это, мы же дворники, предстояло нам с Колей убрать. На пятницу Ашот Арамович заказал два самосвала для вывоза мусора на свалку. Работу он поручил сделать за один день. Мы с Колей ужаснулись.

— Спиридоныч! Это что, все кучи нам с Майклом надо погрузить?

— Ну, да. Вы же дворники? — хитро улыбнулся наш наставник.

— Да мы сляжем. Так не пойдет, — прикусил губы Коля, — Раз такое дело, мы в пятницу идем на больничный. Заранее. Болезнь ее лучше предупреждать, чем потом лечить. Так ведь, Майкл, — обратился ко мне за поддержкой мой друг.

Но Иван Спиридонович без особого беспокойства выслушал Колины опасения.

— Это вообще не проблема, все сделаем «на отлично». Студентов возьмем или бомжей. Но лучше студентов. У вас есть хорошие ребята? — обратился он к Коле, — Такие крепкие и не бледные, как твой Майкл. Человек пять или шесть.

— Есть, конечно. Но своих как-то неудобно приглашать, — неуверенно процедил Коля, — Может быть, возьмем из техникума металлургического? У них здесь общага недалеко. Будущие сталевары. Там должны быть крепкие ребята.

— Давай сталеваров возьмем. Хорошая специальность для нашей работы. Я не против, — поддержал кадровый подбор моего друга Спиридоныч.

— А у вас какая должность, Иван Спиридонович? — поинтересовался я у нашего босса.

— У меня? — удивился он и поморщил лоб, по-видимому, вспоминая, как правильно называется его должность в штатном расписании «Спецбюро», — У меня должность «чтобы был».

— Это как — «чтобы был»? — засмеялся Коля.

— Ну…, — протянул Спиридоныч, — Вы без пяти минут инженеры, а не знаете. В каждом уважающем заведении должна быть такая должность «чтобы был». Понятно?

— Не очень. Но понятно… А обязанности у вас какие? — не унимался мой друг.

— Так, я же вам сказал — «чтобы был». Это и должность, и мои обязанности, — Иван Спиридонович засмеялся, — На работу пойдете и узнаете. Таких должностей много. Особенно на больших предприятиях.

Мы закончили обедать. Коля и Иван Спиридонович поехали в общагу «сталеваров». Я с листиком бумаги отправился подсчитать количество куч мусора на каждой аллее. На зарплату наемным студентам мы с Колей выделили по тридцать рублей из заработанных до обеда денег.

Следующим утром мы пришли на работу рано. Без четверти семь. К половине восьмого должны были приехать самосвалы под мусор. Студенты-«сталевары» уже поджидали нас. Все шло хорошо. Иван Спиридонович заготовил лопаты, совки и метлы. Наша задача было следить за проведением работ. Стандартный завтрак отменили, а просто приготовили чай себе и «сталеварам».

Мы уже допивали чай, а Иван Сергеевич проводил «предполетный» инструктаж, когда к нам в конторку зашел гранитных дел мастер Петрович. Мы с Колей уже работали пару раз с ним. Помогали устанавливать памятники.

— Спиридоныч! — просительно обратился он к нашему боссу, — Выручай. Дай мне твоих ребят до обеда. Мне надо срочно памятник поставить.

— А почему срочно? Покойник, что ли наседает? У нас срочно не бывает, — пошутил Иван Спиридонович.

— Ваня, мне не до шуток, — с досадой отреагировал Петрович, — Я заказ очень серьезного человека из Тбилиси срываю. Он мне памятник для матери заказал из гранита. Я обещал до поминального дня поставить и не успел. Памятник на авиазаводе лежит. Привезти час, и пару часов поставить. Заказчик к обеду приедет.

— Ладно…, — без удовольствия согласился наш босс.

— Поезжайте с Петровичем, я здесь сам справлюсь, раз такое дело, — вздохнул Иван Спиридонович и отпустил нас помочь гранитных дел мастеру.

Грузовик уже ждал у въезда. Мы быстро добрались на авиазавод. Петрович побегал по разным кабинетам и оформил пропуск для грузовика. Мы все это время ходили за ним следом.

На заводе наша помощь практически не потребовалась. Памятник — плиту основания и обелиск — подняли в кузов погрузчиком. Мы только подложили под гранитные плиты деревянные прокладки.

И через пару часов мы приступили к установке памятника. Для ускорения работ мы взяли еще пару студентов-«сталеваров». Их оказалось в избытке, и они простаивали на погрузке мусора.

К обеду усилиями «сталеваров» и под нашим руководством памятник стоял на бетонном основании. Оставалось уложить несколько гранитных плиток по бокам, когда к Петровичу быстрыми шагами подошла перепуганная работница из мастерской по изготовлению венков. Озираясь по сторонам, она что-то шепнула ему на ухо. Петрович изменился в лице.

— Да ты что! — ахнул он, поджав губы.

— Пацаны, вы тут закончите сами. Я отойду ненадолго, — сказал он с тревогой в голосе и ушел с работницей.

Мы с Колей неспешно уложили на подготовленный раствор пару оставшихся плиток гранита. Затем все аккуратно вытерли мокрой тряпкой, чтобы на полированных поверхностях темно-бардового гранита не осталось пятен. Так же неспешно вымыли инструменты и уже собрались уходить, когда к памятнику подошел мужчина грузинской национальности. Он вежливо и тихо поздоровался с нами, и с печалью погрузился в размышления, стоя возле памятника. Греметь инструментами и уходить в такой ситуации было неудобно, и мы продолжили стоять рядом с ним.

— Пусть тебе, мама, будет хорошо и спокойно лежать здесь, — мужчина трогательно поцеловал портрет своей мамы на гранитной плите.

Молча постояв еще немного, он подошел к нам.

— А вы с Петровичем работаете? — обратился он к нам также тихо, но без эмоций, — Молодцы, очень хорошо все сделали. Мне Петрович сказал, что сегодня памятник будет готов, я и приехал. Спасибо.

Памятник действительно получился очень хороший. С точеными балясинами из темного гранита, он выглядел изысканно и дорого.

— А где он сам, мне надо рассчитаться за работу? У меня самолет через три часа, — мужчина достал из кармана завернутый в бумагу пакет, судя по всему, с деньгами, — Здесь вся сумма. Аванс я учел, и, как мы с Петровичем договаривались, добавил на установку.

— Он отошел ненадолго. Может, в нашу конторку или к себе в мастерскую? — подсказал я мужчине, где может быть Петрович.

— Нет, там его нет. У вас все закрыто, — развел тот руками, — Ну, ничего не поделаешь, жаль, что сам не смог его поблагодарить. Вы ему от меня спасибо передайте и деньги за памятник. Вы ведь вместе работаете? Тебя как зовут? — обратился он ко мне.

— Меня — Миша.

— Ну, вот и хорошо, Миша. Деньги для Петровича я тебе отдаю, — грузин протянул мне пакет с деньгами, и я положил его в карман брюк.

Он еще постоял немного возле памятника и перекрестился. Потом достал из кошелька сто рублей и протянул Коле.

— Это вам, ребята… Помяните мою маму.

Коля в недоумении взял деньги, и, когда мужчина ушел, радостно скривил губы в комичной улыбке.

— Вот те на, Майкл! Да тут денег на неделю, в кабаке и с танцами, хватит его маму помянуть. Мы так и сделаем. Деньги надо взлохматить. В Африке есть такой обычай — веселиться на похоронах.

Мы взяли сумки с инструментами и отправились в нашу конторку. Время подошло к обеду и хотелось есть. Но наша конторка оказалась закрыта. Мы оставили возле двери инструменты и пошли на поиски Петровича. Надо было передать ему деньги, которые оставил грузин.

Но мастерская, где он пилил гранитные и мраморные плиты, на удивление, тоже оказалась закрытой. Мы постояли в нерешительности, куда пойти, когда, как из-под земли, появился Иван Спиридонович. Он, видимо, был на заднем дворе.

— А вы что тут стоите? — скороговоркой спросил он нас.

— Петровича ждем. Мы работу закончили. Пообедать бы не мешало, и — домой. Мусор, мы видели, весь вывезли. «Сталевары» с лопатами мимо нас проходили.

— Работу закончили, это хорошо. Только не до обеда сейчас. Вы не видели, возле нашей «избушки» машина легковая не стоит? — непривычно нервно спросил нас Иван Спиридонович.

— Нет там никакой машины. Ну, разве что ваш велосипед, — пошутил Коля, — А что случилось? Как же мы без обеда?

— Менты приезжали. ОБХСС. Знаете, что это такое?

Мы безразлично кивнули, что знаем.

— Петровича забрали, — с грустью и сожалением выдохнул наш босс, — Памятник на этом чертовом заводе ему «левый» сделали. Кто-то заложил. Вас тоже могут потянуть. Вы же ему сегодня помогали и на заводе были.

— Да мы только при погрузке помогли. А на завод без пропуска заехали. В кузове. У нас документов не было.

— Это хорошо, что вам пропуск на завод не выписывали. Очень хорошо. Если вас потянут, говорите, что ничего про этот памятник не знаете. Понятно? — последнее слово Иван Спиридонович сказал строго, как офицер строевой подготовки на военной кафедре.

— Понятно…, — протянул Коля, — что тут не понять. Нам, правда, деньги за памятник заказчик отдал. Грузин из Тбилиси. Он на самолет опаздывал и деньги для Петровича нам передал.

— Да вы что?! Вы взяли деньги?! — Спиридоныч тяжело выдохнул, — Так… Запомните… Не было никаких денег и никакого грузина.

— Это понятно, что не брали. Но деньги-то не наши. Их надо отдать. Может, вы возьмёте? — я вынул из кармана пакет и протянул деньги нашему боссу.

— Миша, ты чё?! Убери. У меня своих денег хватает. Жене Петровича отнесите деньги. Ей сейчас на адвокатов много понадобится. Я вам адрес дам. У них частный дом. Здесь недалеко, на пятом трамвае две остановки.

Пока мы обсуждали «дела наши скорбные» к конторке подъехала директорская Волга. Из нее торопливо вышла главный бухгалтер и направились к нам. Она даже не стала заходить в конторку, а сходу объяснила положение дел.

— Так, студенты. Вы у нас не работали. Приходили устраиваться и не устроились. Вот ваша зарплата. Расписываться за нее не надо, — протянула она нам с Колей какие-то деньги. Ваши заявления на работу, я аннулировала.

— А мой паспорт? — вспомнил Коля, — Я его в залог за аванс отдавал. И здесь много, — посчитал он полученную зарплату, — Вы аванс не вычли.

— Ой, хорошо, что напомнил, — бухгалтер порылась в сумочке и отдала Коле его паспорт, — А аванс… Это неважно. Будем считать, что его не было. Надеюсь, вы серьезные люди и все понимаете.

Бухгалтер села в машину и уехала. Иван Спиридонович молча пожал плечами. Мы с Колей переоделись, выпили с нашим боссом чаю, посетовали на несправедливости жизни, имея ввиду задержание Петровича. На прощание Иван Спиридонович мягко пожал нам с Колей руки.

Прямо с работы мы направились к жене Петровича, чтобы отдать деньги. Дом мы нашли с трудом. Он оказался в каких-то запутанных переулках. После того, как мы долго колошматили в калитку, нам открыла грузная женщина. По-видимому, это и была жена мастера гранитных работ. За ошейник она с трудом удерживала огромную овчарку.

— Здравствуйте, — вежливо начал Коля, — мы деньги принесли за памятник.

— Какие еще деньги?! — взорвалась жена Петровича, — Ходите, просите: «Петрович, сделай. Сделай вне очереди». А потом — в ментовку! А ну, пошли вон! Собаку на вас сейчас спущу!

К нашему счастью, калитка быстро захлопнулась. Еще секунда, и женщина не удержала бы разъярившуюся от ее крика овчарку. Мы с Колей ретировались.

Дома, в общаге, мы открыли пакет и пересчитали деньги. В нем оказалось девятьсот рублей. Решение, как поступить с этими деньгами, предложил Коля. Он сказал, что деньги, добытые неправедным образом, надо потратить на благотворительность. Например, на музыку, как это делают меценаты. И мы купили в комиссионке большой катушечный магнитофон Сони. А на остаток денег — у фарцовщиков пластинку Битлов.

Диплом я защитил на «отлично», а Коля на «хорошо». Через неделю меня призывали в армию в подводный флот. Мой малый вес и рост хорошо для этого подходили. У Коли через три дня после защиты диплома намечалась свадьба, и ему дали отсрочку от призыва. Я предлагал ему забрать магнитофон в качестве свадебного подарка, но магнитофон у нас украли в день защиты наших дипломов.

Пластинку Битлов я храню до сих пор.

Девять часов счастья

Уже третий день подряд Иван Сергеевич подолгу не выходил к завтраку. Он вставал рано. А в последние дни даже раньше своей жены. Но теперь, лишь после третьего или четвёртого её приглашения, он садился за стол.

На прошлой неделе у Ивана Сергеевича был день рождения. Ему исполнилось шестьдесят лет, и он вышел на пенсию.

Это обстоятельство вряд ли могло так сильно повлиять на его многолетнюю привычку рано завтракать. Дело было в другом. Дети подарили ему на день рождения компьютер, подключили его к интернету, и, самое важное, научили Ивана Сергеевича пользоваться этим устройством. И теперь для него открылось окно в мир.

Открывать в мир двери высокие технологии еще не умеют. Выйти в мир с их помощью нельзя, но посмотреть на него через окно — вполне. Даже название у компьютерной системы Windows в переводе означает именно «Окна».

Иван Сергеевич засел у этого «окна». А сегодня он не вышел к завтраку ни после третьего, ни даже после четвертого приглашения. Когда его жена Зина вошла к нему в комнату, он увлечённо рассматривал что-то в интернете.

— Ванюша, пора завтракать, — приобняла Зина мужа за плечи и нежно поцеловала в седеющий висок, — всё уже на столе, стынет. Чем это ты так увлёкся?

— Зинуля, ты представляешь, — с трудом оторвал свой взгляд от монитора Иван Сергеевич, — вот мы с тобой жизнь прожили и считали, что были счастливы. А на самом деле это, возможно, и не так.

— Почему не так? Всё у нас с тобой было хорошо. Мы любим друг друга. Дети выросли. Всех на ноги поставили. В городе теперь живут. Что у нас не так было? — прижалась Зина щекой к голове мужа.

— То, что всё было хорошо, это ты права. Но учёные выяснили, это я в интернете прочитал, что для счастья человеку нужны деньги. Они даже выяснили, сколько денег нужно. Это очень серьёзные исследования. Вот для жителя Австралии требуется 112 тысяч, а для американца достаточно уже сто. Европейцам — и того меньше. Им хватает для счастья семидесяти тысяч. А мы с тобой деньги никогда не считали. Надо проверить. И если у нас денег больше положенной нормы, то и счастья с избытком. А если нет, то и счастья у нас недостаточно.

— Ну, так ведь это просто подсчитать. Пойдем завтракать, а потом и рассчитаем, — Зина взяла мужа за руку, предлагая ему встать со стула, — Да, что там считать, я уже прикинула. Даже если взять по максимуму, как у австралийцев, то на двоих для полного счастья надо 224 тысячи. А у нас с тобой пенсии по двенадцать с половиной тысяч. В год получается триста. Это даже больше положенного.

— Зина, это ты в рублях посчитала. А у них расчеты в американских долларах. Это другие деньги. Надо по курсу пересчитать. Я сейчас посмотрю, какой курс их долларов к нашим деньгам, — Иван Сергеевич ловко, как он уже научился, набрал соответствующий запрос в поисковике.

— Так… Тут как-то непонятно написано. У банков есть курс продажи и курс покупки. Нам, Зин, какой нужен? Покупки или продажи?

— Я думаю нам подходит курс продажи. Мы же будем наши рубли продавать, а банк их покупать за американские деньги, ну или за австралийские.

— Да, ты права, — подсчитал на калькуляторе Иван Сергеевич, — курс продажи больше. Хотя нет. Возьму средний курс, так будет правильнее. Здесь такая цифра тоже есть.

Повозившись с курсами валют и произведя какие-то расчеты, Иван Сергеевич сделал несколько записей на тетрадном листике в клеточку и, отодвинув его в сторону, торжественно объявил жене полученный результат.

— Зинуля, вот смотри, — поправил очки Иван Сергеевич, — я все подсчитал. В год нам с тобой для «счастья по-австралийски» надо в 45 раз больше денег, чем наши с тобой пенсии. Но это ерунда. Не страшно, что так много не хватает. Я пересчитал на дни и получается, что наших с тобой пенсий вполне достаточно на один день счастья. Ну, если быть точнее, то на 16 часов.

— Ну и чему ты так обрадовался? — без особого энтузиазма отреагировала Зина на возбуждение мужа, — Какая нам с тобой от этого польза?

— Что значит, какая польза? — еще более воодушевился Иван Сергеевич, — Мы с тобой теперь будет жить совсем иначе. Мы потратим наши деньги на счастье.

Далее он изложил жене свой план их дальнейшей счастливой жизни. План был прост.

— Зина, мы всю нашу месячную пенсию будем тратить в один день за 16 часов. Это же целые сутки за вычетом сна. Спать можно и без денег. И это будет у нас с тобой день полноценного счастья, — Иван Сергеевич аккуратно свернул листик с расчетами и положил в карман байкового халата.