Бесплатный фрагмент - В глубине убывающих дней

ПРЕДИСЛОВИЕ

Нет более надёжного и верного хроникёра Времени, чем Поэзия. Только фиксируется это непостижимое явление не проявлением материи в виде предметов, которые можно потрогать на ощупь или перемещать их, чтобы создать действие, движение. Хотя…

Слово — это тоже материя, только удивительная, сродни магической, потому как только слово может превратить преодолённые эмоции, чувства и душевные порывы в плоскость физического мира, который человек может понять более или менее. Вторым слоем приходит волна сопереживания, сочувствия, но уже несущая окраску личного опыта в остроте понимания мира. Третьим валом на человека, погружающегося в Поэзию, накатывают смыслы, и чем больше их многогранность, вариативность, тем весомее и долговечнее останется её след. Мистический след. Потому что он запечатлевает Время. А оно — тяжеловесно и вместе с тем неуловимо.

Вот и попадают в эти тиски поэты… И каждая их новая книга — это костыль, в стремлении удержать, зафиксировать Время от пушкинских строк «Я помню чудное мгновенье…» до тысяч и тысяч строк наших современников, среди которых и три автора этой книги.

«…В том счастье, вдруг нахлынувшем, как ливень.

Тогда мы жили! Мы тогда смогли!..»

(Елена Капитанова)

«…Моё детство, похожее на воздушный шар, Улетело вдаль… А я всё жду возвращения.

Время безжалостно, время — пожар…»

(Анастасия Сенькина)

«…Теперь — мне год безумно мал,

Не убежать от сожаленья…»

(Павел Черкашин)

Осознанно или неосознанно получается у поэтов выстраивать связь Поэзии со Временем — сложно сказать. С одной стороны они явно доверялись только собственному, скрытому от всех потоку чувств, но с другой стороны слишком символичны даты — начала работы над книгой и завершения — от дня осеннего равноденствия до декабрьского солнцеворота. И уже как символ-артефакт воспринимается само название этой книги — «В глубине убывающих дней», в котором сплавились воедино Слово, Чувства и Время.

Татьяна Юргенсон,
член Союза писателей России

ЕЛЕНА КАПИТАНОВА

Об авторе

Капитанова Елена Сергеевна родилась 28 февраля 1987 года в с. Цингалы Ханты-Мансийского района. В раннем детстве начала писать стихи, которые неоднократно были опубликованы в коллективных сборниках. Член Союза писателей России с 2021 года. Участник литературного объединения «Югорские ваганты»

Участник Ежегодного Всероссийского Совещания молодых литераторов Союза писателей России (2019, 2022), Всероссийского литературного фестиваля Михаила Анищенко (Спецпрограмма для организаторов литературного процесса) (2021). Автор поэтических сборников «Настроение» (2018) (в соавторстве с Павлом Черкашиным и Еленой Капитановой), «Начало» (2020), сборника прозы «Пряник в рукаве» (2020).

Автор идеи сборника прозы и стихов молодых авторов города Ханты-Мансийска «МАТРЁШКИ online» и координатор одноимённого проекта (2018). Соавтор и координатор проекта «Школа сказочника» для детей, увлекающихся литературным творчеством (2018—2019). Победитель регионального конкурса «Югорская книга — 2020» в номинации «Лучшая книга для детей и юношества» в качестве составителя, редактора-составителя серии книг, изданных в рамках проекта «Школа сказочника». Руководитель проекта «Литстудия «Почерк».

* * *

Вечер, мокрые огни.

Красно-желтый в темно-синем.

Убывающие дни

Учат стойким быть и сильным.

Тают дни, и первый снег,

Под ногами тоже тает.

Только над слияньем рек

Дух зимы уже витает.

Вьёт гнездо среди вершин,

Чтоб надолго поселиться.

В этой пасмурной глуши

Как не одуреть, не спиться?

Только жёлтые огни

В стылых окнах выручают.

Напиши мне, позвони,

Друг, напьемся вместе чаю.

* * *

К концу стремится поседевший год.

И сами, кажется, не замечая,

Мы всё вокруг итожим, заключаем,

Чтоб не сойти с ума во мгле забот.

Вот наши завершенные дела —

Блестящие шары на ветках ели.

Внутри пусты. И всё, что мы успели —

Бессмысленно, как отблески стекла.

Но мы всему придумаем резон,

Чтоб только не заглядывать в глазницы

Холодной вечности. И бледные синицы

В ладонях теплых стерегут наш сон.

И снова снег кружится на дворе,

Мы и его спешим наполнить смыслом,

Старательно зачеркивая числа

В придуманном людьми календаре.

МИНУТНАЯ СЛАБОСТЬ

Ночью. В поезд. В отпуск. К маме.

Чтобы лето. Чтобы дождь.

Между улиц. За домами.

За огнями. Полем. В рожь.

Не оглядываясь в темень.

Поперёк. Наперекор.

В такт колёс считая время.

И не в тему в разговор.

Понарошку с настоящим.

Далеко. Издалека.

Тссс! На ушко возле спящих.

И рука. Твоя рука.

***

Выпорхнуть снегирём из шеренги,
шагающих в такт,

Тенью красться по подворотням,

Таиться в кустах.

Выбраться в лес и впервые замедлить ход.

Сколько тебе осталось?

Который год?

Пасть, онемев от неба,

В тенёта трав.

Если всё это Божье,

То как Он прав!

* * *

Я устала от бега.

Я иду в ритме снега.

Но мое замедленье, почти как побег

От людского пустого,

От ненужного слова

К счастью, чистому, словно нетающий снег.

***

Говорят, что правда всегда одна,

И не нужно искать двойного дна,

Но у тебя есть обратная сторона.

И она темна.

И она черна.

Я люблю твой весёлый и добрый нрав.

Я ценю, что ты часто бываешь прав.

Но за мятной тенью твоих дубрав

Есть обрыв.

Я могу никогда туда не пойти.

Мягкий мох лежит на моем пути

И во всём, что дышит, один лейтмотив:

Здесь твой дом и рай.

Там же — чрево разлома рождает тьму,

И возможно там даже конец всему.

Потому ли я снова стремлюсь к нему

Вопреки уму?

Ты сжимаешь в молчании кулаки.

Снизу слышен шорох и плеск реки,

Кем-то потревоженные мотыльки

Рассыпают мглу.

Кто тот зверь, что глухо внизу рычит?

Нет, я не хочу его приручить.

Просто тьма, что гулко в груди стучит —

Тоже ты.

***

У ног трёхвекового кедра

Мы в спешке проживаем век.

Терзает в вечной жажде недра

Беспечный, слабый человек.

А лес, как страж, стоит над нами

И шепчет, будто с давних пор

Ведёт с небесными огнями

Неспешный, тайный разговор.

И в полусне вечерней неги,

Развеяв сказку зимних грёз,

Скользнёт с вершины шапка снега

От тёплого дыханья звёзд.

В цейтноте вечном и в загоне

Пройдёт наш суетливый век.

Но так же строги будут кроны,

И так же падать будет снег.

Но стоит лишь остановиться

И, дух переведя едва,

Дождаться, чтобы смолкли птицы, —

Сквозь шелест зазвучат слова.

И отворится мир столикий!

Завеса тайны, как стекло

Рассыплется на сотни бликов.

И станет тихо и светло.

* * *

Опять приходит время перемен,

И лес, и зверь свои меняют шубы,

Пока не долиняют до бела,

И тьма молочным сумеркам взамен

Идёт, решительно целует в губы,

Заглядывает в зеркала.

За ней не успевают фонари,

И в белых рамах черные полотна

Смущают неуместную герань

Под складкой тюля. Просто посмотри,

И в этой тьме увидишь, что угодно,

Душевным взором заглянув за грань.

И верится: в тот миг, когда в окне

Ряды светил зажгутся, чуть краснея,

Сквозь тьму проступит мир совсем иной,

Его черты, чудные, как во сне,

С минутой каждой станут всё вернее

И навсегда останутся со мной.

* * *

Дорога ведёт на север, дрожит в огнях,

Похожа на МКАД и немного на Млечный путь.

И эта земля так долго звала меня.

Я шла на ощупь, мне страшно было взглянуть.

Направо — город, в котором живет зима,

Сбегая в отпуск в июле, не каждый год.

Налево — тьма. Ночная чернильная тьма

Мохнатой лапкой ласкает искристый лёд.

И в этой бескрайней тьме, да на сотни вёрст

Леса и реки, и сёла по семь домов.

От фонаря столб света до самых звёзд,

И тишина, и шёпот из детских снов.

То шепчет, играя с ветром, сама тайга,

Косматой тьмой укрываясь от всех тревог.

В ночной глуши чуть теплится огонёк —

Там кто-то греет руки у очага.

Обратный путь давно уже замело,

А я не жалею, да и не боюсь зимы.

И почему-то мне на душе светло

От этой черной, глубокой, бескрайней тьмы.

***

Эй, поэт!

Сколько тебе осталось лет?

Сколько в тебе этой сладкой жажды?

Ты ведь и сам иссякнешь однажды.

Пьёшь чёрный космос глотками дней,

гроздья галактик во рту солоней

моря…

Косточки звёзд плюёшь на бумагу

слово к слову

и всё о ней.

Радуга растёт из тебя

и, огибая город,

льётся, цветистую спину горбя,

каждой девчонке за ворот.

Что ж ты такого в стихах нашептал,

что взволновался целый квартал?

Выплеснул небо, закрыл портал

И спать.

* * *

Я не выше вас. Я просто птица.

Я летаю в небе. Я — летаю!

Я люблю вас всех. Я всех простила,

Если это чувство не взаимно.

Я не ниже вас. Я просто море.

Я у ваших ног. Ах да, простите,

Я раскинулось так непристойно,

Ваши туфли трогаю без спроса.

Я молчанье. Я опять молчанье.

Я молчанье о простом и вечном,

А ещё о неслучайном встречном,

Но об этом не сейчас. Не время.

ОСЕННЕЕ

Слегка пьяна, взволнована, легка,

Любовница курчавого поэта,

Танцует осень на поминках старика —

Болезненно-удушливого лета.

Прохладой веет от её волос,

И в пёстрых юбках заблудился ветер.

Танцуй, красавица, тебе так много слёз

Судьбою уготовано на свете.

Но это после. Нынче не остыл

Ещё сентябрь, и веселится осень.

Взметнулись юбки! Боже, что за стыд —

Она уже наряд готова сбросить!

Не знает, глупая, что ей недолго ждать.

Придёт другая, холодней и строже.

Ей — царствовать. Тебе же — лишь плясать

И для неё готовить трон и ложе.

Снегурочка

У нас ноябрь — уже зима,

И вдвое короче дни.

И если я не уйду сама,

То ты меня прогони.

Когда землей овладеет лед,

Все блекнет, как в кислоте.

А то, что выжило, предстает

В пугающей наготе.

Морозом скомкана мишура —

Мир бабочек и стрекоз.

Воланы, рюши и веера.

Упали к ногам берёз.

И больше нечему укрывать

Корявость древесных рук.

И сразу ясно, кому плевать,

А кто, как и прежде, друг.

Лишь те, кто смог сохранить огонь

Без фальши и мишуры,

К груди прикладывают ладонь,

Смеются и жгут костры.

В моей душе не найдешь тепла,

Я стылым ветвям сродни.

Я сотню раз тебе солгала,

И ты меня прогони.

* * *

Разве ты отличаешься чем-то от прочих?

Плечи, родинки на груди,

волосы, в волосах бигуди.

Среди ночи

загорелся экран. Гляди!

Разве ты удержишься от соблазна

знать запретное, пока он

морщится, всхрапывает сквозь сон.

И контрастно

в темноте подмигивает смартфон.

Ева, кто же тебя сейчас искушает,

если яблоко надкусили давно?

Вот, смотри, на задней панели оно.

Иссушает

любопытство, и змей заглянул в окно.

Сколько долгих веков назло запретам

в беззаветном, диком желании знать

вновь и вновь врываешься обнажена,

и секреты

раскрываешь, правдой обожжена?

Тайны будней, будущего, мирозданья,

зарождения жизни — да всё равно —

не дают покоя и мирных снов.

Ты созданье

ненасытной вечности ледяной.

Но гнетёт непосильное бремя знаний,

чёрный стыд охватывает, как река,

тянет вниз, соскальзывает рука,

и сознание

застилают серые облака.

РАЗОЧАРОВАНИЕ

Раз — очарование.

Разочарование — два.

В тёплый сон отчаянье

Ворвалось сквозь зыбь покрывал.

Там за тёмной шторою

Плачет, стонет, мечется ночь.

Спрячь меня от шорохов

И от снов, холодных, как дождь.

И сейчас мне видится:

Только тронешь створку окна —

В наше счастье кинется

Скользкая холодная тьма.

Там за дверью лазает,

Ищет, завывает и ждёт

Страшное, безглазое, Бледное.

А если найдёт?

Говори ж без умолку

И целуй, и дай мне вина,

Только не смотри во тьму

И не трогай створку окна.

* * *

Потуши жар лица о ладони

И забудь этот день. И не вспомни,

Как безумна была и как рада

Лишь коснуться, дотронуться взглядом,

Вспыхнуть заревом, дрогнуть и скрыться

Под ресницы… И там затаиться.

Уходи, не гляди. Я чужая.

Я тебя не зову и не знаю.

Нет, останься, скажи только слово.

Что вам нужно? Ах да, полвторого…

Запылали предательски щёки…

Не заметил. Как больно. Жестокий.

Потуши жар лица о ладони.

И забудь…

***

Любовь былая мигом кратким

Нет-нет да вспомнится украдкой

Досадной, глупой опечаткой

На строчках лет

Поблёкших, выцветших, как ситец.

Но сколько с нею ни носитесь,

В ней проку нет.

Вот так и ты за гранью новой

Остался встрёпанным, кленовым

Вчерашним днём, холодным домом,

Оплаканным дождём листвы.

Она замешкалась, вздохнула,

Но всё-таки перешагнула,

И строки те перечеркнула,

Где вместе вы.

Потом оправилась от боли,

И к ним не возвращалась боле,

А ты, как будто поневоле

Остался вне,

За скобкой, после многоточий.

У жизни поменялся почерк,

И ты не разберёшь ни строчки

Во тьме, во сне.

* * *

Так уж повелось:

С самого рассвета

И до первых звёзд

В моём доме солнце.

Тёплые лучи

Тянет сквозь окошко

И спешит согреть

Руки мне и душу.

Но сегодня я

Солнышка не вижу —

Заглянул ко мне

Странник-незнакомец.

Попросил воды

И простого хлеба

И рассказы мне

Дивные поведал.

Рассказал он мне

О далёких странах

И как во дворце

Был у королевы.

На груди её

Дорогие бусы,

В волосах её —

Золотые нити.

А на рукавах

Вышиты созвездья,

И медвежья шкура

Согревает ступни.

У меня ж наряд

Из холста и шерсти.

У меня браслет —

Из простых ракушек.

Говорил он мне,

Будто я красива,

Будто у меня

Тонкие запястья —

Танцевать бы мне

На коврах цветастых,

Восседать бы мне

Возле королевы.

Для чего же он

Отравил мне душу

Золотым песком,

Ярким наважденьем

И пошёл опять,

Дальнею дорогой

В дивные края,

В сказочные страны?

СОЖАЛЕНИЕ

Цветы, увядая, пахнут слаще,

Дурманяще, жарко, в последний раз.

А ей сорок пять, и она блестяще

Танцует последний прощальный вальс.

Она так смеётся, а рядом как будто

Ещё говорят о её красоте.

Но ей остаётся год, месяц, минута…

И голос не тот, и движенья не те.

И только останется пепел серый

На бледных пальцах и на висках,

А где-то родятся другие Венеры

И выйдут из пены на каблуках.

И если б чуть раньше, в другую пору

Чем-нибудь большим и лучшим стать,

Чем просто редкий цветок, который

Уже никто не захочет сорвать…

* * *

Жёлтые рыбки трепещут в сети

веток.

Им бы сорваться, нырнуть в глубину

неба.

Как изумруд были их плавники

летом,

Только теперь это прошлого пыль.

Небыль.

Рыбки устали, их дворник сметёт

в кучи,

Спите, укройтесь скорей с головой

снегом

Что-то уже не вернётся, и так

лучше.

Только осколки мечты уберечь

мне бы.

***

В лазоревом детстве ли, в солнечном сне

Любила говаривать бабушка мне…

И мне ли? А может, дневной тишине

И вечности, спящей в огне.

Что в мире есть доброго, ты примечай,

Пустого и глупого не привечай,

Обидами душу не полни, прощай,

А если уходят — пущай.

В шершавых руках бесконечный клубок,

А время — колодец, он чист и глубок.

Когда ещё будет последний глоток.

И спит на окне голубок.

* * *

Посмотри, у меня на пальце мозоль от кольца.

Если мне тревожно, кручу его против солнца.

Да, я знаю тысячу перемен твоего лица,

И пятьсот из них нарисую, если придется.

Это даже уже не любовь, это в тысячу раз страшней.

У любви есть экватор, предел, берега, а это

Разрастается, словно коралловый риф во мне,

Закрывая собой отпечатки, следы, сюжеты.

В нем живёт тишина, там всегда словно нежный май,

Ярко-желтые рыбы смежают лиловые веки.

Все твои отраженья во мне я храню, как тома

Переполненной книгами библиотеки.

Нужно место оставить в себе для чего-то ещё,

Что-то просто забыть, с пыльных полок убрать осторожно.

Только я понимаю, в твоё утыкаясь плечо,

Всё бесценно, а значит, списать ничего невозможно.

Я полна до краев, я дышу и боюсь расплескать.

Я смотрю в темноту и на лица случайных прохожих.

Как хорош каждый миг, когда больше не нужно искать.

Я расту, чтоб всего тебя уместить под кожей.

* * *

Ты знаешь, может быть, когда-нибудь еще

На склоне лет и на закате мира

Ты скажешь: «Как же было хорошо

Вдвоем в той тихой маленькой квартире,

В тот вечер, в том раздумье, в той пыли,

В том счастье, вдруг нахлынувшем, как ливень.

Тогда мы жили! Мы тогда смогли!

И никогда мы не были счастливей!»

Ты знаешь, может быть, когда-нибудь потом

Умолкнет ветер перемен, утихнут бури,

Наш терем, наш уютный теплый дом

Откроет двери на краю лазури,

Мы сядем дружные — в руке рука.

Ну вот все и сбылось на самом деле.

Ты скажешь мне тогда наверняка:

«Смотри, все точно так, как мы хотели».