Бесплатный фрагмент - Удивительный факт квакерского богослужения

Об авторе

Джордж Горман (9.12.1916—20.02.1982) был одним из нескольких квакеров, известных во всем Религиозном обществе Друзей в своей стране. Его также знали многие в Европе и Северной Америке. На любом собрании квакеров он, наверняка, встречал немало своих личных друзей и знал многих по имени.

Джордж родился в Лондоне в 1916 году, но его более сознательные годы прошли в Ивенлоуде, в Глостершире (Великобритания), куда он переехал в возрасте девяти лет, когда его отец получил там должность приходского священника. Среднее образование Джордж получал в гимназии Чиппинг Кэмпден. С этими ранними впечатлениями была связана его неизменная любовь к холмам Котсуольдс. Предполагалось, что Джордж пойдет по стопам своего отца и станет священником, но у Джорджа были сомнения, и он полностью отказался от этой идеи после внезапной смерти отца, случившейся, когда Джорджу было 17 лет. Оставшись единственным кормильцем в семье, Джордж вместо того, чтобы стать священником, устроился на работу в страховую компанию в Лондоне, но позже переехал в офис компании в Челтнеме.

Именно там он впервые встретился с Друзьями. Первые молитвенные собрания, в которых участвовал Джордж, трогательно описаны в заключительной главе этой книги. Он быстро включился в деятельность Молодых Друзей как на местном, так и на общенациональном уровне. Благодаря своим знаниям христианских идей и ценностей, волнующее повторное открытие которых он обнаружил в Обществе, а также благодаря остроумию и способности выступать публично, он стал путешествующим секретарем Молодых Друзей. Чтобы расширить собственные знания квакерства, Джордж переехал в Вудбрук, квакерский учебный центр в Бирмингеме. Здесь он встретил свою будущую жену Люси, и в 1945 году они поженились. В 1948 году они переехали в Лондон, где Джордж занял пост заместителя секретаря Комитета домашнего служения в Доме Друзей, а спустя четыре года он стал генеральным секретарем этого комитета.

Невозможно исчерпывающе оценить 38 лет его служения Друзьям, но говорят, что без него Общество сегодня было бы другим Обществом и, вероятно, меньшим по размеру. У Джорджа был дар личного общения, и он часто говорил Друзьям: «Если вы хотите найти Друга, сначала найдите друга». Способность к дружбе и улыбчивая приветливость, а также его умение записывать протоколы, с легкостью вести дела, его спонтанный юмор и вдохновляющие обращения — все это характеризовало его завершенную, состоявшуюся и бесконечно заботливую и любящую личность.

Джордж хорошо разбирался в современных течениях религиозной мысли. В своих выступлениях он никогда не использовал религиозных клише, высокопарных слов или сантиментов. Джордж жил в поворотный момент квакерской истории, и он это понимал. Можно сказать, что он предвосхитил дебаты шестидесятых годов о «Честности перед Богом». Разумеется, он оказался в состоянии растолковать их Друзьям и другим людям.

Он был успешным ведущим программ, появлялся на телевидении и работал в Центральном религиозном консультативном комитете Би-би-си и Ай-би-эй. Он также какое-то время служил в комитете своего местного совета по брачным отношениям и в магистрате; был вице-председателем своего отделения суда и председателем комиссии по делам несовершеннолетних. Джордж считал, что все эти виды деятельности помогают ему оставаться в мире и не замыкаться в квакерстве.

Его первая книга — «Знакомство с квакерами», опубликованная в 1969 году — была кратким, но очень внятным представлением современного квакерства. Она не теряла своего огромного значения на протяжении многих лет, и до сих пор является бестселлером, в общей сложности было напечатано 130 тысяч ее копий. Для квакерской прессы Джордж также написал бесчисленное количество статей, отчетов, обзоров книг, фильмов и спектаклей. Он обладал ораторским даром, сочетавшим юмор и серьезность, и всегда имел большой успех у своих слушателей.

Придя когда-то в Общество Друзей по квакерскому объявлению, он особенно заботился о тех, кто только открывал для себя Общество. Он развил практику квакерских объявлений и выступил инициатором встреч по выходным для интересующихся квакерством, проводившихся в Чарни Мэйнор, прекрасном старинном доме в Оксфордшире. Эти встречи до сих пор продолжают быть наиболее успешным способом распространения информации о квакерских убеждениях и практике, проходя в неформальной, непринужденной атмосфере.

В некотором смысле книга «Удивительный факт квакерского богослужения» может рассматриваться как продолжение более ранней работы, развивающей тему квакерского богослужения. Сам Джордж определенно считал эту книгу кульминацией своего опыта, полученного среди Друзей и при работе с теми, кто впервые пришел в Общество.

Джордж Горман умер в 1982 году во время отдыха в Сицилии через семь недель после ухода на пенсию, завершившего его квакерское служение. У него остались жена и трое взрослых детей.

Клиффорд Е. Барнард

Приведенный выше текст был написан через семь лет после смерти Джорджа для переиздания этого классического квакерского произведения в 1988 году. Меня очень радует то, что эта книга до сих пор пользуется значительным спросом, и что возникла необходимость следующего переиздания для еще одного поколения тех, кто открывает для себя Религиозное общество Друзей. На мой взгляд, книга остается такой же свежей и уместной, как это было, когда ее впервые напечатали двадцать лет назад.

Клиффорд Е. Барнард

Январь 1993

Предисловие

Свортморская лекция предполагает два совершенно разных, хотя и взаимосвязанных, вида деятельности. Первый — написание небольшой книги на избранную тему; второй — пятидесятиминутное публичное выступление по этой теме во время проведения Лондонского Годового Собрания. Лектора просят объяснить Друзьям какой-нибудь из аспектов их веры и работы, а также представить публике что-то из фундаментальных принципов Религиозного общества Друзей.

Тема квакерского богослужения была выбрана мной, потому что я убежден в том, что это наиболее драгоценный дар, которым Друзья могут поделиться с окружающими. Да и о нем также всегда бывает полезно поразмышлять самим квакерам. Начав работу, я сразу понял, что эта тема — самая простая и одновременно самая трудная для описания. Простота заключается в том, что каждый квакер знает ее по собственному опыту, это часть его жизни. Трудность в том, что богослужение затрагивает глубины самого сокровенного человеческого опыта.

Чтобы найти время писать, мне пришлось оставить свои обычные направления деятельности и поехать в Пендл-Хилл, квакерский центр обучения и молитвы около Филадельфии. Мои надежды полностью оправдались. Поддерживающее тепло любви, с которым меня встретило сообщество Пендл-Хилла, и постоянный стимул вдохновения обеспечили именно ту атмосферу для работы, которую я себе представлял. К этому добавлялась ежедневная возможность участия в квакерском богослужении, в его наилучшем проявлении. Именно во время этих молитвенных собраний я по-новому осознал удивительную природу квакерского богослужения, как основополагающего факта в жизни.

Я признателен своим друзьям в Пендл-Хилле и также глубоко признателен бесчисленному количеству людей, о чьем опыте я узнал из общения и переписки. Ведь квакерское молитвенное собрание по сути — совместная деятельность, хотя своим описанием я и дал ей мою личную интерпретацию.

Невозможно назвать всех тех, кто помогал мне, но есть несколько человек, которым я должен выразить особую благодарность за их помощь. Первый вариант этой книги прочитали многие Друзья, в том числе Кеннет Барнс, Эллис Мэри Хэтфилд, Гарольд Лукс, Эдвард Миллиган, Бен Винсент и Кэрол Уидс. Их конструктивные замечания и комментарии были неоценимы.

Мое отсутствие на работе возложило дополнительную ношу на плечи моих коллег, и я признателен за ту энергичность, с которой они эту ношу несли. Хочу выразить свою особенную благодарность Клиффорду Барнарду, не только за предоставление мне возможности отсутствовать на работе, но и за его полезные идеи по улучшению моей работы, а также за педантичность и заботу, с которыми он отнесся к изданию книги.

Наконец, я благодарен за интерес и поддержку моей жены, которая не только предоставила мне возможность уехать на три месяца, но которая, когда я вернулся, прочитала и обдумала каждое слово в черновике этой книги. У нее, в большей степени, нежели у кого-то еще, я научился истинной природе любви и благодаря этому, начал понимать что-то в природе богослужения.

Джордж Горман

---

С благодарностью посвящается сообществу Пендл-Хилла

Любовь — самый трудный из уроков христианства; но, именно по этой причине, нам следует особенно старательно усвоить его.

Difficilia quae Pulchra.

Уильям Пенн. Плоды одиночества (1690 г.)

1. ЗНАКОМСТВО С КВАКЕРСКИМ БОГОСЛУЖЕНИЕМ

Рассматривая квакеров в любой части света, во все моменты их истории, начиная с середины семнадцатого века до настоящего времени, нельзя не заметить один замечательный факт: их жизнь, как по отдельности, так и в общем, была основана на молитвенной деятельности. Подумайте об этом, и вы, вероятно, придете к заключению, что это не так уж удивительно, особенно если вспомнить, что принятым самими квакерами с конца восемнадцатого века самоназванием было «Религиозное общество Друзей». Слово «религиозное» неизбежно предполагает такого рода опыт, который включал бы какую-то деятельность, определяемую как богослужение. Но это не всегда становится сразу ясно каждому. Несколько лет назад я слушал лекцию о квакерах иезуитского священника, который очевидно постарался очень серьезно подойти к предмету своей лекции. Несмотря на это, он пришел к странному выводу о том, что не сумел найти в квакерстве ничего, хотя бы отдаленно схожего с богослужением! Беседуя с ним впоследствии, я описал квакерское молитвенное собрание, и его глаза загорелись от удивления. В конце разговора он сказал загадочно: «Какой удивительный опыт!»

Что же так поражает в квакерском богослужении? Поражает то, что более трехсот лет обычные люди собираются вместе в молчании, не прибегая к помощи специально обученного лидера, без литургии, ритуала или внешних таинств. Неделю за неделей они участвуют в совместном эксперименте молчаливого и одновременно открытого для всех богослужения. В нем они ощущают величие и трагичность жизни, ее поражения и триумфы. Они сознают нечто ошеломительное: присутствие, истину, любовь Бога. Это осознание поддерживает их, одновременно и укрепляя, и возрождая. Так квакеры приходят к потрясающему утверждению об изначальном благе жизни и ее смысле, ибо они становятся настоящими людьми.

Одна из главных целей этой книги — настолько просто, насколько у меня получится, описать квакерский способ богослужения и как можно более объективно объяснить основные причины того, что оно так высоко ценится Друзьями. И я надеюсь, что некоторые из моих читателей смогут почувствовать, что принятое у Друзей богослужение может оказаться ценным и для них.

Этой книгой я также надеюсь осуществить вторую из главных целей — поощрить членов Общества Друзей по-новому взглянуть на свое богослужение, честно рассмотреть его сильные и слабые стороны, как в принципе, так и на практике. Я признаюсь в своем послушном доверии и любви к квакерскому богослужению. Я стремлюсь лучше использовать его и хочу увидеть его более эффективное применение в Обществе Друзей. Оно отвечает моим глубоким потребностям, и я знаю, что это столь же истинно для других Друзей. Я верю, что квакерское богослужение может также отвечать потребностям людей за пределами Общества, и это должно, по меньшей мере, пробудить в квакерах желание поделиться с окружающими своим достоянием в его лучших проявлениях.

Истоки богослужения

Сегодня уже само произнесение слов «религиозное» и «богослужение» способно оттолкнуть многих людей или, в некоторых случаях, вызвать решительный отпор. Причина в том, что подобные слова вызывают в современных умах ассоциацию с таким отношением к жизни, которое больше не считается здравым или адекватным. Эти слова несут оттенок магии и суеверия — пережитков примитивных времен, когда человечество пыталось заслужить благосклонность или избежать гнева богов, которые, в представлениях людей, по своему усмотрению вершили суд над их жизнью. Надеюсь, что те из читателей, кто склонен к подобному отклику на упоминание о богослужении, согласятся судить о принятом у Друзей богослужении в его современном виде, а не по готовым предрассудкам относительно примитивных истоков молитвенной деятельности. Эта моя надежда равно применима и ко всем современным проявлениям богослужения, ведь квакеры его не монополизировали.

Квакеры вполне сознают природу истоков религии, а также ее развития на протяжении всей долгой человеческой истории, в которой всегда присутствовал элемент богослужения. Мы можем со всей определенностью, хотя и с грустью, отметить, что слишком уж часто разнообразие способов проявления религиозного инстинкта было не просто разрушительным, но поистине пугающим. Эти способы включали такое поведение, которое должно быть без сомнений осуждено, как возмутительное.

В то же самое время, не ища способов оправдывать, сдерживать или объяснять негативные аспекты в истории и практике религии, квакеры также с благодарностью признают невероятную пользу для человечества, извлекаемую из религиозного отношения к жизни и молитвенной практики. Более того, мы не будем честными в отношении нашего сегодняшнего опыта, если с радостью не признаем, что взгляд на мир с религиозной точки зрения вместе с нашим регулярным участием в богослужении являются для нас жизненно важными, фундаментальными и незаменимыми аспектами существования.

Мне известно, что для прояснения ума и оттачивания практики нет ничего лучше, чем попытки рассказывать о квакерстве тем людям, которые знают о нем мало или не знают вовсе ничего, а также могут быть лишь поверхностно знакомы с какими-либо религиозными идеями или, возможно, стойко им сопротивляются. Одним из препятствий в общении служит язык, который мы используем. Друзья очень любят «квакерский язык» за богатство отображаемого им опыта, однако можно без преувеличений сказать, что опыт важнее всего.

В данной вступительной части я буду, насколько это возможно, избегать использования слов, способных, из-за своего эмоционального характера, вызвать негативную реакцию именно у тех людей, к которым нам хочется обратиться. Позже, когда у нас будет возможность рассматривать эти слова более внимательно и в соотнесении с перспективой квакерского опыта в целом, мы, вероятно, обнаружим, что нет другого языка, который более адекватно передал бы то, что мы подразумеваем. Я имею в виду такие слова, как Бог, Христос, Святой Дух и молитва. Если возможно, мне хотелось бы добавить к этому перечню слова «богослужение» и «религиозный».

Я понимаю, что, пытаясь избежать их использования, рискую вызвать критику читателей с религиозными убеждениями, потому что такие читатели справедливо заметят, что я сильно недооцениваю серьезную значимость и важное место богослужения в их опыте. С другой стороны, я также подвергаюсь риску вызвать критику со стороны склонных к агностицизму читателей за попытку «гуманизации» квакерского богослужения, сбрасывание со счета его религиозного элемента.

Современная критика

Одно из самых серьезных и настойчивых возражений против религиозного подхода в настоящее время исходит от социологов. В 1967 году Питер Бергер, выдающийся американский социолог, написал книгу, которую назвал «Священный Полог — элементы социологической теории религии». Он говорил, что это теоретическая работа, которую легко можно рассматривать в качестве обсуждения отчаянного положения религии в современном мире. Как социолог и как христианин он остался недоволен последствиями своей книги, и поэтому написал еще одну, «обращенную ко всем, кого интересуют религиозные вопросы, и кто готов думать о них систематически». Он назвал свою новую книгу «Сплетни ангелов — современное общество и повторное открытие сверхъестественного». В ней он не упускает ничего из представления силы социологической атаки на религию, но также указывает на многообразие факторов, которые он описывает, как «сигналы трансцендентности в эмпирически заданной человеческой ситуации».

Он приглашает тех, кто интересуется теологической идеей, искать подобные «сигналы трансцендентности», потому что они — «феномены, которые должны быть найдены в пределах территории нашей естественной реальности, но которые указывают за пределы этой реальности».

Он добавляет, что использует слово «трансцендентность» не в техническом, философском смысле, а в буквальном смысле — то, что находится за пределами обычного повседневного мира. Позже мы рассмотрим пять сигналов трансцендентности, выбранных Питером Бергером. Для того, чтобы искать сигналы, указывающие на религиозную интерпретацию человеческой ситуации, Питер Бергер решает ставить акцент на подходе к вере, который он описывает, как индукцию. Под индукцией он подразумевает «любой мыслительный процесс, который начинается с опыта», что противоположно обратному процессу — дедукции, которая начинается с идей, предшествующих опыту. Питер Бергер предполагает, что «индуктивная вера» — «это религиозный процесс мышления, который начинается с фактов человеческого опыта», и движется от этого опыта к утверждениям о Боге. В свою очередь, «дедуктивная вера» начинается с определенных утверждений (особенно, утверждений о божественном откровении), которые не могут быть проверены опытом, и движение идет от утверждений о Боге к интерпретации человеческого опыта.

В своем подходе к квакерскому богослужению я пытаюсь, по мере возможности, следовать приглашению Питера Бергера и рассматривать это богослужение, в первую очередь, как религиозную деятельность, но строго с точки зрения человеческого опыта. Поэтому я прошу всех моих читателей, насколько возможно, временно отложить все предвзятые идеи обо всем, что составляет квакерское богослужение, и попытаться сконцентрироваться на тех чертах, которые вероятнее всего будут очевидны для восприимчивого новичка, изначально относящегося к этому богослужению с позиций человеческого опыта.

Открытость для всех

К сожалению, за пределами Общества Друзей широко распространено представление о том, что участие в квакерском богослужении ограничено членством в Обществе. Могу со всей уверенностью утверждать, что это представление полностью ошибочно. Квакерские молитвенные собрания открыты для всех, кто хочет в них участвовать. Это приглашение в равной степени относится к членам других церквей или религиозных групп — к тем, кто может пожелать время от времени принимать участие в квакерском богослужении. Оно также относится к людям, которые по той или иной причине разочаровались в своем прежнем богослужении, но которые все еще чувствуют потребность в какой-то религиозной практике. Квакеры также приветствуют на своих собраниях тех, кто сильно сомневается в том, что их опыт вообще может быть назван религиозным, но кто все-таки ищет нечто, способное принести новое измерение в их жизнь, расширить их видение и поддержать их.

Открытость квакерского богослужения, подразумеваемая таким широким приглашением, является очевидным следствием толерантного отношения, глубоко укоренившегося в квакерстве. Оно отражает подлинную чуткость к мыслям, идеям и чувствам других людей. В то же самое время их просят приходить на квакерское собрание с подобной же открытостью и уважением к убеждениям и опыту квакеров. Ведь Общество Друзей — это не бесформенная группа людей, которые, в общем, нравятся друг другу и разделяют схожие идеи, но в остальном «поступают по-своему» в вопросах веры и деятельности.

Интерпретация опыта

Напротив, это — сообщество людей, которые обращаются к своему восприятию мира и чувствуют себя обязанными интерпретировать его особым образом. Процесс интерпретации — не статичный, но динамичный и развивающийся. Он может быть таким же широким, как широко само многообразие жизни. Принимается во внимание то, что было истинным и реальным для Друзей и других верующих из предшествующих поколений, таких как, например, библейские персонажи. Это также включает представления современных квакеров о глубинном значении жизни.

Предлагая свои интерпретации, Друзья признают, что, поскольку открывающееся видение потенциала и возможностей жизни несет отпечаток истины, это налагает определенные требования на них, на каждого в отдельности и на сообщество в целом, и вызывает необходимость отклика. Друзья поэтому стремятся посвятить себя этому видению и стараются жить в его свете. Так, на протяжении своей истории Общество Друзей радовалось совместному опыту, который в то же самое время предоставлял максимум свободы каждому отдельному члену.

Такую концепцию сильного поддерживающего группового опыта в соединении с индивидуальной свободой не всегда легко понять, но я надеюсь, что ее значение будет постепенно проясняться в данной книге. Это в совершенстве проявляется в квакерском способе богослужения и, поистине, понять квакерское богослужение — значит понять Общество Друзей. Здесь снова возникает проблема попытки выразить словами то, чего, на самом деле, не в силах описать слова. Ведь, в действительности, невозможно написать что-либо адекватное о квакерском богослужении, так же как невозможно описать во всей полноте внутреннюю значимость близких отношений между людьми или воздействие от прослушивания великой музыки. Постичь эти грани человеческого опыта можно, только действительно пережив его.

Трудность описания квакерского богослужения дополнительно увеличивается вследствие того, что оно, как и всякое богослужение, предполагает целостный отклик всего существа тех, кто в нем участвует. Попытка проанализировать богослужение приводит к обесцениванию опыта. В идеале, требуется единое непосредственное выражение всего, что нужно сказать. Но это, конечно, невозможно, и мы должны рассматривать богослужение шаг за шагом, не забывая о том, что цельный опыт богослужения всегда больше суммы его слагаемых.

Типичное собрание

Первый шаг в данном процессе — нарисовать словесный портрет типичного квакерского молитвенного собрания, каким оно, скорее всего, представится вновь прибывшему наблюдателю. Произнося это, я часто задаюсь вопросом, а существует ли такая вещь, как типичное квакерское собрание; ведь собрания, как семьи, состоят из принадлежащих к ним людей. Слово «семья» вызывает в воображении определенные базовые идеи о том, что это такое, но каждая конкретная семья создает свою собственную жизнь с присущими ей особенностями, просто потому что это — живой организм. И ни одна семья не похожа в точности ни на какую другую. Это также верно в отношении места проживания. Хотя все жилища созданы из схожих материалов, физическая материя каждого дома несет на себе характерный отпечаток тех, кто в нем обитает. Это также относится к квакерским домам собраний и семье Друзей, которая их использует.

Квакерское собрание может проводиться где угодно, так как оно не требует специального места, освящаемого для проведения богослужений. На самом деле, в начале квакерского движения собрания часто проводились в сараях, на кухнях фермерских домов или под открытым небом. Сегодня большинство квакерских богослужений проходят в помещениях, принадлежащих Обществу Друзей. Некоторые их них — здания, возведенные в семнадцатом, восемнадцатом и девятнадцатом веках, представляющие типичные образцы архитектуры своего времени. Как следствие, им присущи красота и скромность дизайна, что отражает красоту и скромность квакерского богослужения. Не всегда столь же эстетически приятны те дома собраний, которые были построены в более поздний викторианский период или в начале двадцатого столетия. Совсем недавно стали появляться восхитительные новые дома собраний. Развивается практика использования самых разных зданий в качестве домов собраний Друзей. У многих недавно основанных собраний нет своей собственности, и они арендуют подходящие помещения в любом удобном и доступном месте. Здесь следует заметить, что Друзья принимают близко к сердцу современную широко распространившуюся проблему нехватки жилья, и позже в данной книге этому вопросу будет уделено внимание.

Моя главная забота на данном этапе — установить тот факт, что каждому квакерскому собранию необходима достаточно большая комната, в которой могли бы регулярно собираться люди.

Сама комната бывает обставлена просто — возможно, скамьями, если дом собраний — старое здание, или же стульями, если дом новый. Места для сидения расставлены по кругу или в виде квадрата, чтобы люди могли сесть лицом друг к другу. В центре обычно расположен стол, на котором, вероятно, стоят цветы и лежит Библия. Главная задача места собрания — дать людям возможность сидеть вместе естественно и достаточно комфортно. Первым, что вызовет удивление у новичка, будет, скорее всего, отсутствие обычной обстановки, которая ассоциируется с местами проведения богослужений. В комнате собраний отсутствует алтарь, кафедра проповедника, аналой, купель или орган.

Простота процедуры

Процедура квакерского собрания так же проста, как и комната, в которой оно проходит. Отсутствует литургия или запрограммированный порядок службы с гимнами, нет установленных молитв и чтений; а значит, молитвенники или книги гимнов не нужны. Нет священника или служителя, проводящего богослужение, поскольку эту обязанность выполняют все присутствующие. Нет внешних сигналов к началу богослужения: оно начинается, когда первый участник приходит или приезжает, заходит в комнату и садится в тишине. Один за другим входят другие, рассаживаются и присоединяются к молчанию. Многие собрания поручают одному или нескольким своим членам стоять у дверей, чтобы коротко приветствовать входящих. Если новичок почувствует неуверенность относительно того, где ему сесть, стоящий у дверей Друг будет рад помочь ему.

Так начинаются собрания. Они могут различаться по размеру — от очень маленьких групп, включающих несколько человек, до весьма больших групп. Большинство собраний проходят по воскресеньям и, как правило, утром, поскольку это — самое удобное время для участников. Но собрания могут проводиться в любой день недели и в любое время суток. Самым удивительным аспектом для вновь пришедшего оказывается тот факт, что они проходят в молчании. Это одна из уникальных особенностей квакерского богослужения, и она настолько важна, что ее следует детально рассмотреть в следующей части; но невозможно не остановиться на ней и сейчас, ведь богослужение через ожидание в молчании — это самое драгоценное наследие нашего прошлого и самое значимое наше достояние сегодня.

Совместное молчание

В хорошем собрании, а не все собрания достигают этого идеала, присутствующие постепенно успокаиваются телом и душой, сидя в тишине. Входившие в комнату по отдельности люди раньше или позже начинают сознавать, что воспринимают окружающих на более глубоком уровне, чем это происходит в обычном общении. Оставаясь полностью собой, они также становятся действительно единой группой; сообществом людей, связанных вместе в духе. Признаки этого состояние можно увидеть, когда, например, небольшая группа людей, собравшихся вместе ради какого-то общего интереса, трудится над решением конкретной проблемы. На протяжении некоторого времени решение ускользает от них, и вдруг происходит прорыв, достигается единство, и ощущение общности наполняет группу. Удивительно то, что на квакерском собрании намного более глубокое осознание единства может быть достигнуто без слов.

Никто не в состоянии сказать, в какой именно момент это происходит, но квакерам на протяжении всей их истории было известно, что такое возможно, и что это на самом деле случается. Единственным внешним признаком этого бывает более глубокое молчание, интенсивность которого можно в буквальном смысле почувствовать, когда стихает всякое волнение. Достигнув этой точки, группа становится «сплоченным собранием», и новое измерение окрашивает ее общую жизнь. Возникает более сильное ощущение того, что опыт, которым делится каждый, выходит за рамки повседневной жизни, оставаясь при этом прочно к ней привязанным. В нем есть вневременное качество, снимающее ограничения времени и пространства. С одной стороны, это создается присутствующими; с другой стороны, это бывает им дано. Позже мы рассмотрим значение этого опыта и то, каким образом квакеры пытаются его описывать и интерпретировать, как они на него реагируют.

На один момент мы должны сейчас вернуться к нашему новичку и его вероятным впечатлениям о квакерском собрании. Он может сразу почувствовать себя как дома в тишине, инстинктивно понять, что это — естественная для него форма богослужения. Другие могут ощутить, что им нравится молчать какое-то время, но бывают периоды, когда они беспокоятся и отвлекаются. Есть же и такие люди, которые, хотя их по-настоящему привлекает идея молчания в качестве основы богослужения, все же считают эту практику крайне трудной.

Можно сразу сказать несколько слов, чтобы успокоить таких людей. Их трудности могут быть вызваны тем, что само собрание не достаточно сплоченное, а в этом случае даже самым опытным Друзьям время от времени бывает трудно сохранять полную неподвижность в течение всего собрания. Многие Друзья также говорят, что им потребовались месяцы, чтобы привыкнуть к молчанию.

Трудностью, общей для новичка и для самих Друзей, будет переход из личной изоляции в общинную жизнь собрания. Для людей вполне приемлемо и полезно посещать квакерские собрания, привыкнуть к молчанию и использовать собрания как возможность для индивидуальной медитации. Но я чувствую, что люди упускают богатство, приходящее через отождествление с другими в единстве, которым является жизнь собрания. Большинство людей в самом начале своего участия в квакерском собрании улавливают, пусть мимолетные, проблески возможности полного совключения с другими в молчании, которые указывают на нечто, далеко превосходящее их обособленный опыт, и дающие надежду на то, что терпение и спокойствие позволит им испытывать это на квакерском богослужении регулярно.

Также следует сказать, что для многих квакеров происходит обратный описанному мной процесс. Они приходят на собрание с живым осознанием этого чувства трансцендентности или, по крайней мере, с настроем на то, что они его ощутят. Их ощущение, конечно, усиливается собранием. Именно это позволяет им построить любящие взаимоотношения с присутствующими. Другие найдут более точное описание своего опыта в признании того, что он является смешением обоих этих подходов, и что они время от времени сменяют друг друга.

Высказывания на богослужении

До сих пор я писал только о молчании, которое будет столь явственной чертой для пришедшего впервые на квакерское собрание. Но есть другая важная особенность, которая его поразит. Хотя в некоторых случаях квакерское собрание проходит в полной тишине, иногда там бывают высказывания. Они, в идеале, должны происходить из сплоченной жизни собрания, их цель — углубление этой жизни и богослужения. Высказывания могут отличаться по форме. Чаще всего кто-то делится с собранием своим опытом или мыслью, которые осветили смысл жизни и цель, и которые помогут другим присутствующим обрести подобное осознание. Или же высказывание может быть чтением из Библии, а также из некоторых других книг. Предложение молитвы — третья форма, в которой слова могут быть произнесены на собрании, хотя сейчас это практикуется реже, чем в прежние времена.

Каждый мужчина или женщина, мальчик или девочка, квакер или не квакер, могут говорить на молитвенном собрании, при том обязательном условии, что высказывание отвечает духу в собрании. Невозможно предсказать как много, или как мало, будет высказываний, поскольку эта форма богослужения крайне гибка, и одной из ее главных характеристик является спонтанность. Произносимые слова, если они действительно зародились внутри жизни собрания, погрузятся в водоем собрания и помогут всем присутствующим усилить его глубину. Сказанное неизбежно влияет на развитие собрания в хорошую или плохую сторону. Вопросу о том, когда говорить, а когда не говорить, будет посвящен отдельный раздел, но кое-что следует сказать сейчас, чтобы дополнить нашу картину квакерского собрания.

Я предлагаю в настоящий момент сфокусировать внимание на том влиянии, которое произносимые на собрании слова, вероятно, окажут на новичка. Он заметит, что высказываниям уделяется пристальное внимание, и он может обнаружить, что глубоко взволнован и вдохновлен, возможно, как искренностью, с которой они произносятся, так и самими идеями или способом их подачи. На квакеров не производит большого впечатления ораторское искусство, поскольку они встречаются не для того, чтобы слушать тщательно подготовленные и красиво поданные проповеди. По опыту видно, что некоторые из наиболее ценных высказываний были произнесены невнятно и без какой-либо явной последовательности. Конечно, некоторые из тех, кто высказываются, обладают естественным даром красноречия, и их приятно послушать. Но намного более важен опыт, который лежит в основе слов. Когда слова на собрании отражают то, что человек чувствует в глубине своего существа, равно как и то, что он знает своим разумом, тогда они способны «обращаться к состоянию» тех, кто слушает.

К сожалению, так бывает не всегда, высказывание может прерывать молчание и резать слух. Непосредственной и естественной реакцией будет сильное чувство раздражения, если не открытого гнева, на то, что спокойствие и тишина нарушены. Это может быть вполне оправданной реакцией, но может быть и ошибочной. Общество Друзей издавна советует тем, кто проводит богослужение, как это принято у квакеров, слушать с сочувствием все, что говорится на собрании, и пытаться извлечь из слов их внутренний смысл и подлинную значимость.

Тем не менее, даже при самых лучших намерениях, в мире и любой степени дисциплинированности и добросердечия иногда бывает невозможно — отчасти или полностью — принять сказанное как что-либо полезное для себя. В таких случаях, просто выберите из этого, что сможете. Если вы не способны найти хоть что-нибудь ценное, а непрерывный поток слов выступающего препятствует вашему молчанию, тогда вам может быть полезно спросить себя, почему его послание не достигает вас, или почему оно вызывает такую реакцию. Задавая себе эти вопросы, можно пробудить свое творческое начало. На самом деле, вы, вероятно, начнете понимать, что слова, которые вы слушали с раздражением, все-таки касаются вас. Собрания не всегда бывают спокойными от начала и до конца. То, что сказано, может действительно стать испытанием или встревожить.

Важно пытаться предотвратить проникновение в ваш разум духа противоречия. Более всего достойно сожаления состояние спорящего общества, в которое может превратиться молитвенное собрание. Обсуждение, спор и доказательство занимают свое достойное место в жизни Общества Друзей в целом; но, разумеется, место это — не на богослужении.

Затронув эту довольно мрачную тему, которую следует озвучить во всяком честном описании квакерского молитвенного собрания, мы можем теперь вернуться к лучшим проявлениям богослужения Друзей, упомянув то, что чаще всего присуще нашим собраниям. Произносимые на собраниях слова, которые могут быть ненужными одному человеку, часто оказываются именно тем, что необходимо услышать другому. И небезызвестны случаи, когда человек пытается нащупать идею, которая никак не поддается пониманию, а кто-нибудь другой высказывает ту же самую идею с большей ясностью и в более полном значении.

Завершение собрания

Таким образом собрание продолжается в течение примерно часа, хотя в ранний период Общества, собрания часто длились намного дольше. Окончание собрания официально знаменуется рукопожатием двоих Друзей. Как эти двое Друзей (мы называем их старейшинами) знают, что собрание действительно закончено? Как можно было ожидать, не существует никакого строгого правила, которому они могут следовать, и порой они неверно воспринимают ситуацию. Понимание того, что собрание окончено, имеет интуитивную природу, хотя, несомненно, часы тут помогают. Лучшая параллель, которая приходит мне на ум, может быть приведена из опыта обычной встречи двух близких друзей. Они радостно приветствуют друг друга, беседуют и делают небольшие паузы живого молчания. Наконец, они инстинктивно чувствуют, что пора расставаться. Их прощание может быть выражено разными способами, один из которых — рукопожатие. Они расстаются друг с другом, незримо обогатившиеся и измененные своей встречей, хотя осознание этого может прийти лишь впоследствии, когда они вспоминают проведенное вместе время.

Так и на квакерском собрании группа встречается, становится сплоченной и входит в общую жизнь и единение; и также группа знает почти инстинктивно, когда наступает время расставаться, хотя для этого расставания нет явного внешнего сигнала, кроме, разве что, легкого движения.

Перед тем, как завершить эту зарисовку несколькими краткими упоминаниями того, какое влияние оказывает молчаливое богослужение на впервые попавших на него людей, следует ненадолго обратиться к нескольким вопросам, некоторые из которых будут впоследствии вновь затронуты. Один — крайне важное место, которое занимают во всем сообществе Друзей дети. Им, конечно, очень рады на богослужении, и их присутствие значительно обогащает общий опыт собрания. Обычная продолжительность присутствия маленьких детей составляет десять-пятнадцать минут, либо в начале, либо в конце собрания. Остальное время они проводят в специальных группах где-то рядом.

Сразу после окончания собрания Друг, несущий служение секретаря (мы называем таких Друзей клерками), сделает объявления для присутствующих, предварительно поприветствовав от имени собрания посетителей. Один или два Друга могут рассказать о текущей или запланированной на будущее квакерской или иной деятельности. В практику Друзей не входит сбор пожертвований во время или после богослужений. Многие собрания, тем не менее, предоставляют возможность вносить вклады на конкретные потребности, которым могут вызывать сочувствие у людей, не слишком навязчивым образом разместив около двери ящик для пожертвований.

В конце собрания новичку следует делать то, что он чувствует для себя наиболее приемлемым. Он может пожелать тихо удалиться, чтобы получить возможность легче усвоить воздействие, оказанное на него собранием. Друзья проявят уважение к его чувствам и не будут принуждать его остаться поговорить, хотя они всегда надеются, что он согласится принять короткое, обращенное к нему лично приветствие одного из них. Или же он может захотеть познакомиться с кем-то из тех, с кем он молился. Для уверенного в себе человека это не трудно. Он обнаружит, что члены собрания будут счастливы познакомиться с ним, и можно надеяться, что они подойдут к нему первыми. Я могу представить себе, что застенчивому человеку, которому трудно сходиться с людьми, перспектива быть представленным сразу нескольким незнакомцам покажется испытанием. Но будьте уверены, Друзья — по-настоящему дружелюбные люди, которые с пониманием отнесутся к подобным чувствам. Посетителю следует сказать кому-нибудь рядом с ним, что это его первый опыт участия в квакерском собрании, и что он хотел бы познакомиться с одним или двумя людьми. Если кто-то захочет узнать больше о собрании и его деятельности, Друзья, опять же, откликнутся на это пожелание. Старейшины и наблюдатели собрания (Друзья, назначенные заботиться о благе собрания) будут рады помочь людям узнать то, что им интересно, и покажут им книги и буклеты, в которых можно найти ответ на их вопросы. У большинства собраний есть книги посетителей, так что расписавшиеся в этих книгах люди смогут получать информацию о будущих событиях. Вряд ли есть необходимость говорить, что для квакерских собраний не нужно как-то по-особенному одеваться. Люди одевают то, в чем они привычно и удобно себя чувствуют.

Первая реакция

Многие люди сразу после своего первого квакерского собрания говорят, что до этого они предполагали, что час будет тянуться медленно. Участие же в собрании обычно становилось для них полностью противоположным опытом; они были поражены тем, насколько быстро проходило время, и почти не замечали, как оно проходит. Но никогда не бывает разумным одним махом делать обобщения о реакции людей на тихое квакерское собрание. Она может быть столь же различной, как и сами люди.

Для некоторых бывает достаточно одного собрания, чтобы убедиться в своем неприятии квакерского собрания. Такая точка зрения была коротко выражена моей родственницей, заявившей после своего первого и единственного участия в собрании: «Я могла бы с тем же успехом остаться дома и заняться вязанием!» Полностью противоположными были слова одного морского офицера, который честно признался, что пришел на собрание, убежденный в том, что это — сентиментальная чепуха. Уходя с собрания, он заявил: «Меня пробрало до мозга костей!» — слова, живо описывающие то, что с ним так неожиданно случилось.

Эти два комментария иллюстрируют крайние полярности ощущений, вызванных первым участием в квакерском собрании. Более нормальная реакция расположена где-то между ними, как, например, реакция молодого человека, которого во время его проживания у Друзей спросили, не хочет ли он пойти на собрание: «Не было никакого принуждения, и я пошел. Что-то произвело на меня впечатление, я не знаю, что». Подобным образом прокомментировала одна женщина: «Я инстинктивно знала, что пришла домой — именно там мне хотелось быть». Намного более сильная реакция была проявлена пожилым человеком, который встретился с квакерами в период «зрелого атеизма» своей жизни. Однажды в воскресенье он проходил мимо дома собраний Друзей и зашел туда. Его сразу ошеломило молчание: «Казалось, что молчание генерируется… Я ощущал, как будто оно сообща порождается собранием, распространяется по комнате, а затем возвращается ко мне, каким-то образом усиленное». Описывая общее влияние собрания, он добавляет: «Это было похоже на новое начало жизни. Я чувствовал, что не боюсь, и казалось, что я избавился от страха, которого прежде не сознавал».

Вероятно, нет ни одного другого элемента квакерской веры и практики, который свидетельствовал бы о таком анонимном убеждении среди Друзей, как собрание для богослужения. Поистине, он настолько сильно свидетельствует об убеждении, что Друзьям не считают нужным защищать или объяснять его. Однако в гуманистическом климате современности защита и объяснение необходимы. Я надеюсь, что из сделанной мной зарисовки описания квакерского богослужения ясна присущая ему простота. Но каким бы простым оно ни казалось, оно поднимает глубоко проникающие и далеко распространяющиеся вопросы о природе и значимости богослужения, о смысле жизни и ее цели. Именно к этим вопросам мы должны сейчас обратиться, рассматривая молчание, как основу богослужения.

2. РОЛЬ МОЛЧАНИЯ

Случайному наблюдателю, рассматривающему квакерское собрание со стороны, может показаться странным, необычным и даже глупым то, как люди проводят свое время. Ведь, собравшись вместе, группа людей сидит здесь, ничего не говоря, и также, очевидно, ничего не делая. Какие-то рыбаки в деревне на Западе Англии некогда графически выразили эту «здравомыслящую» позицию в своей приземленной манере: «Они, квакеры, просто приехали сюда, сидели и сидели, и никто ничего не говорил, пока, наконец, они все не умерли, и так все не прекратилось».

Будучи преданными драгоценности тишины, первые квакеры все же признавали, что сидеть молча и ничего не говорить — это не вполне нормальное человеческое поведение. Джордж Фокс, основатель Общества Друзей в семнадцатом веке, понимал это, когда писал: «Странная Жизнь для вас — приходить, чтобы быть молчаливыми; вы должны войти в новый мир». Это ощущение странности также находит отклик у Роберта Баркли, другого выдающегося раннего квакера, утверждавшего, что «не может быть ничего более чуждого человеческой воле и разуму, нежели это молчаливое упование на Бога».

Оскорбление тишины

Уильям Пенн, если бы он жил в современной Пенсильвании, вполне мог бы считать тишину даже еще более враждебной «воле и разуму» человека. Ведь в настоящий момент я пишу в мирной уголке недалеко от города Филадельфия, основанного Пенном 300 лет назад. Я часто слышу гудящий рев улетающих и прилетающих самолетов в аэропорте в нескольких милях отсюда, а также грохот поездов с ближайших железнодорожных путей. Звуки, печально свидетельствующие о нашей современной склонности производить излишний шум. Представитель прошлого поколения, Олдос Хаксли, описал это неудачное достижение двадцатого века, а ситуация еще ухудшилась с тех пор, как он написал: «Физический шум, ментальный шум и шум желаний — у нас записана история их всех. И не удивительно; ведь все источники нашей почти фантастической технологии превратились в оскорбление тишины». Мы можем быть благодарными за то, что наше поколение становится внимательным к разрушительному влиянию излишнего шума, как на душевное, так и на физическое здоровье, и постепенно привлекает ресурсы науки и технологии к решению этой проблемы.

Целительная сила тишины

Во времена более мирные, чем наши, Чарльз Лэмб, эссеист восемнадцатого столетия, открыл для себя частное противоядие от «оскорбления тишины». Он пишет: «… когда дух болезненно раздражен, даже пресыщен до тошноты шумом-гамом и бессмысленными звуками мира, каким бальзамом и утешением бывает пойти и посидеть тихо полчаса на каком-нибудь бесспорном уголке скамьи, среди кротких квакеров!» Ему показалось, что это спокойное воздействие было оказано на него тем, что «хотя зачастую собрание заканчивается без единого произнесенного слова… разум бывает напитан. Вы уносите с собой нерукотворную проповедь… вы окунулись в тишину».

Это личное открытие целительной силы тишины, сделанное Чарльзом Лэмбом, который, при всем своем восхищении богослужением квакеров, так никогда к ним и не присоединился, было хорошо известно первым Друзьям. На их ощущение необычности тишины для человека оказала сильное влияние современная им практика церковных служб. Этим службам было свойственно многословие длинных проповедей, молитв и песнопений, некоторые из которых имели весьма полемический и воодушевляющий характер. И дело не в том, что сами ранние квакеры избегали споров и эмоций. Существует, однако, достоверное свидетельство того, что через реальный опыт практики молчания и неподвижности они обретали путь к возрождению своих душевных и физических ресурсов. Друзья достигли этого, в первую очередь, на уровне обычной жизни, хотя следует подчеркнуть, что они были совершенно неспособны свести свое истолкование значения этого опыта к данному уровню.

Моя непосредственная цель, тем не менее, состоит в признании того, что их отправная точка была укоренена в повседневном человеческом опыте и здравом смысле. Так, в письме к леди Клэйпол, дочери Оливера Кромвеля, Джордж Фокс советовал ей «успокоиться и остыть в уме от собственных мыслей». Эта идея была расширена Уильямом Пенном, который поощрял людей «любить молчание, даже в уме», ведь, как он добавляет, «истинная тишина — это отдых разума; и для духа она — то же, что сон для тела — питание и восстановление».

Этот практический и полный здравого смысла совет едва ли может быть услышан людьми, подобно нам живущими в современном индустриальном и по большей части городском обществе, так что необходимо учитывать воздействие, оказываемое на нас постоянным аккомпанементом непрерывного шума, в котором нам приходится жить. Мы — люди, едва ли способные быть спокойными. Мы едем на работу с ревом автострады в ушах, мы проводим дни рядом с лязгающими механизмами или болтающими людьми, а вечера — в продолжающемся потоке звука средств телевизионного и радиовещания. Даже в деревне нам трудно избежать шумовых помех. Самим нашим веком мы настолько обречены быть шумными, что уже почти боимся молчать.

Ложные ценности современного общества

Западное общество представляет нам, в качестве высшей добродетели, достижение материального успеха через тяжкий труд, который практически становится самоцелью. Повинуясь его требованиям, мы забываем на время остановиться и спросить, зачем все это, и не следует ли нам уделять больше внимания качеству жизни. Вместо этого, мы выматываемся до пределов своих физических и духовных возможностей. Мы устаем, и нам становится скучно от наших занятий, но подобная усталость — признак неудачи, а значит, пытаясь скрыть это от самих себя, мы маскируем пугающий факт, погружаясь еще более неистово в дальнейшую усердную деятельность.

Давление жизни постоянно вовлекает нас в ее яростный темп. И поэтому, неудивительно, что наша физическая и ментальная энергия истощены, а мы сгибаемся под тяжестью грузов, повисших на нас со всех сторон. И хотя человеческая природа весьма крепка, в какой-то момент она может сломаться. Мы стремимся отдохнуть и помолчать, но нас пугают те новые и, возможно, угрожающие звуки, которые мы можем услышать в тишине.

Воздействие жизни заставляет нас печально размышлять о достижениях современного общества, хотя многие из них, несомненно, улучшили общие условия жизни людей. Тем не менее, за эти достижения была заплачена высокая цена — в смысле спокойствия ума. Мы могли бы быть расслабленными и свободными, но очевидно, что большинство людей напряжены, несчастливы и неудовлетворенны. Невзирая на нашу вовлеченность в энергичную и шумную жизненную деятельность и наши частые, но поверхностные контакты с людьми, беспорядочно перемещающимися с одного места на другое, мы, по сути, остаемся одинокими и обособленными.

Западная религия во многом склонна быть союзником западного общества в его поклонении работе самой по себе, поскольку религия еще усиливает это, добавляя составляющую совершенства. Сильно тревожит то, как много людей сегодня страдают одержимостью настроя на совершенство. Я ни в коем случае не отрицаю ценности и полезности выполняемой с ответственностью работы или великолепие идеи совершенства. Я говорю лишь о том, что эти превосходные вещи как-то выпали из нашего поля зрения. Они могут быть вновь открыты только нашим согласием признать существование естественного баланса между работой и отдыхом и того, что постоянное стремление к совершенству — это, вероятно, также и наиболее верный путь к промаху. Нам следует признать, что в жизни есть встроенный ритм, которому мы должны соответствовать, чтобы откликаться на ее приливы и отливы. Подобное признание и соответствие появятся, когда мы остановимся и побудем в тишине.

Учиться быть тихим

Итак, намек на неестественность молчания и тишины, сделанный квакерами в семнадцатом столетии, даже еще более верен в наше время. Но для людей сегодня также верно и то, что учась быть спокойными и тихими, современные люди, подобно первым Друзьям и квакерам последующих веков, найдут способ заново открывать свою подлинную человеческую принадлежность вместе с чувством изначального достоинства человека через понимание значения и смысла жизни, видение ее в новой перспективе из внутренних глубин своего существа.

К тому же они обнаружат источник храбрости и силы, который позволит с радостью и уверенностью преодолевать трудности человеческого существования.

Ни один квакер не будет утверждать, что квакерское богослужение, в его частном или публичном аспекте — это панацея от всех болезней современной жизни. Друзья, тем не менее, хотят с наибольшей уверенностью заявить, что их регулярное участие в молчаливой молитве — это, по меньшей мере, жизненно важная и необходимая форма терапии. Большинство квакеров бывает занятыми людьми, и вы вряд ли увидите их размышляющими, чем заполнить свое время. Однако, они были бы первыми, кто готов признать, как важны для них периоды бездействия, даже во время занятий, отражающих непрестанную заботу о людях. Ведь они бы полностью подтвердили точку зрения великого католического юриста Барона фон Хюгеля: «Христианство учит нас заботиться, забота — величайшая вещь, в ней — самое главное». В нашем бездействии будут присутствовать два элемента. Во-первых, отстраненность, позволяющая, отступив назад, принять весь опыт в надежде выйти за его пределы — творчески видеть сквозь него. Во-вторых, прекращение всякой умственной деятельности, так что тело и ум настолько неподвижны и спокойны, насколько это только возможно.

Общество Друзей всегда поощряло своих членов ежедневно находить возможности удаляться от насущных жизненных дел и «во внутреннем отдохновении» обновлять собственные ресурсы, а также проверять правильность своих приоритетов. Не существует четкого и строгого правила относительно того, как это должно быть сделано, и Друзья поступают так, как им наиболее полезно и удобно. Какой бы метод они ни избрали, Друзья помнят свидетельство квакерского опыта о том, что желательно развивать практику внутреннего молчания. Это для них стало незаменимым инструментом исследования богатства внутренней жизни. Разумеется, это индивидуальная дисциплина, но у нее двоякая цель. Первая — дать человеку возможность соприкоснуться с внутренним ядром своего существа, так чтобы его жизнь могла обновиться. Вторая — помочь ему подготовиться более полно войти в общее богослужение, занимающее центральное положение в деятельности Общества Друзей.

Обе эти цели существуют и в других религиозных группах, но уникальность квакерского подхода заключается в его акценте на роли молчания. Легко заметить, что у первой цели много общего с практикой личной молитвы. Это слово, как мы уже заметили, высоко ценится религиозно мыслящими людьми, хотя многие их них и считают его трудным. Но оно также может явиться непреодолимым барьером для других людей, которые чувствуют, что не понимают религиозного опыта. Я убежден в том, что если те из нас, кто приемлет религиозное отношение к жизни, как можно более честно объяснят, что мы подразумеваем, используя подобный язык, тогда многие светски мыслящие люди поймут, что их опыт не так далек от нашего, как им сначала показалось.

Исследование внутренней жизни

Чтобы подойти к пониманию природы молчания, составляющей основу квакерского богослужения, я попытаюсь сказать несколько слов о том, что имею в виду, когда говорю об исследовании сокровищ внутренней жизни. Хотя это звучит скучно и, возможно, неубедительно, на самом деле, у каждого есть собственный опыт такого внутреннего путешествия. Мы проживаем свою жизнь на многих уровнях, которые в разной степени присутствуют и действуют постоянно; некоторые из них осознанны, но большинство — неосознанны. Некоторые правильно называть периферийными, к другим мы применяем слово «глубокие».

Это проявляется, когда нам приходится принимать какое-либо решение. Можно привести простой пример. Я хочу выйти прогуляться и должен решить, надеть ли мне пальто и взять ли с собой зонтик. Учитывая неустойчивость нашего климата, мне следует дополнительно продумать этот вопрос. Для начала я смотрю в окно на небо. Предыдущий опыт подскажет мне, чего ожидать. Если рядом кто-то есть, я спрошу мнение этого человека. Мне, возможно, удастся вспомнить прогноз погоды, и я, определенно, учту приблизительное время, которое проведу на улице, а также и то, куда направляюсь. Эти операции моего ума происходят в быстрой последовательности: в действительности, я только смутно их сознаю, поскольку они превратились в почти автоматические реакции, через которые я прихожу к принятию решения. Никоим образом невозможно сказать, что я вовлечен в процесс глубокого размышления.

Сравните, что происходит, когда от меня требуется принять решение, от которого зависит вся моя будущая жизнь и жизнь моей семьи. Например, стоит ли мне переходить на новую работу, если при этом детям придется поменять школу? Правильно ли срывать семью с места, или нам всем нужно приключение? Происходит процесс, подобный только что описанной простой последовательности, но в этом случае задействованы все способности, которыми я обладаю; моя личность полностью вовлечена. Решая проблему, я знаю, что делаю это на всех уровнях, и, в конце концов, на самой глубине; процесс становится путешествием во внутреннюю сторону моей жизни.

Когда я оглядываюсь на подобное упражнение, меня, возможно, поразит ощущение того, что мое решение было принято в том месте, которое я могу описать только как глубину или центр своего существа, и посредством того, что, в конечном счете, было вне моего сознательного контроля. Это решение вполне могло быть и весьма рискованным, что я инстинктивно, равно как и осознанно, понимал. В то же самое время я убежден, что это не только лучшее решение, которое я мог тогда найти, но также и то, которое было для меня абсолютно правильным. Более того, в каком-то странном смысле, оно было дано мне свыше. Так что волнения долгих часов интеллектуальной борьбы, обсуждений и споров, плюс сумятица эмоционального напряжения, сменяются ощущением внутреннего мира. Видимо, это одновременно и превосходит обычный человеческий опыт, и все-таки неотделимо от него.

Центр тишины и спокойствия

Этот факт осознания глубокого, спокойного места в центре человеческого существа живо представил мой друг, описавший мне свой опыт, последовавший за семейной ссорой, в которую он был вовлечен. Обстоятельства были самыми обычными. Они поехали всей семьей в деревню на отдых, и остановились в маленьком коттедже. Как это часто бывает в семейной жизни, небольшая разница во взглядах, раздувшаяся из-за сдерживаемых эмоций, которые были вызваны поведением детей, быстро переросла в ссору по высшему разряду. В перенапряженной атмосфере участники вышли из себя, и последовало шумное препирательство. Во все это мой друг, как он честно признал, полностью вовлекся. Наконец, он не мог больше этого переносить, и тогда, накричав на всех последний раз, он выскочил из дома и захлопнул за собой дверь.

Оказавшись снаружи, он пошел быстрым шагом в направлении ближнего холма, раздраженно пыхтя о собственной правоте и о полной тупости своей семьи. Чем выше он взбирался, тем больше открывалась ему красота окружающих просторов. Когда она дошла до его сознания, он понял, что она его успокаивает. Наконец, на вершине холма он сел, чтобы насладится полным обзором окрестностей. Внутри него постепенно росло глубокое спокойствие, пока он вбирал то, что видели его глаза — каким красивым все было. У него возникло сильное чувство слияния с окружающей природой, он почувствовал себя частью благой земли.

Неизбежно он сравнивал свое теперешнее состояние с недавней сумятицей в своей семейной жизни в долине внизу. Теперь он обнаружил, что видит эту ссору в новом свете. С некоторым усилием он припомнил события, которые привели к ссоре; какими тривиальными они теперь показались. Чем больше он размышлял над инцидентом, тем больше сознавал степень своей ответственности за него. После глубокого размышления проявилась перспектива более глубоких вещей. Ссора была ничем иным, как внешним событием — здоровым высвобождением агрессивных чувств, к которым склонны все человеческие существа. Он знал, что глубокая любовь и привязанность, которые составляли основу его семейной жизни, оставались неповрежденными этим поверхностным взрывом. Наконец, он узнал эту истину внутри себя, где открывался тихий спокойный центр, ставший доступным для него, когда он действительно успокоился.

В своем рассказе об этом совершенно обычном опыте мой друг придал большое значение своему отклику на естественную красоту природы, которая стала для него, в этом случае, способом проникнуть внутрь собственной жизни. Подобным же образом, природа влияет на бесчисленное количество людей; ее творческая изысканность и ее грандиозная, но простая, красота вызывают сильное чувство слияния с ней. Когда люди отдаются этому чувству полностью, они неизбежно открывают внутреннее спокойствие, которое так трудно описать словами, но которое составляет часть их собственной реальности. Франсис Томпсон, описывая человеческое осознание своей гармоничности с природными вещами, говорит: «Их звук — шепот, они говорят в молчании». Эта молчаливая речь природы мягко взывает к молчанию в нас.

Роль личных взаимоотношений

Для меня и, как я подозреваю, для многих Друзей, одним из наиболее сильных признаний путешествия в свой внутренний мир становятся взаимоотношения с другими людьми. Время от времени, общаясь с другим человеком, я вдруг сознаю, что происходит чудо. Передо мной стоит уникальная, неповторимая индивидуальность, живой фокус бесчисленных лет эволюционного процесса. Трепетное чувство поднимается из глубин моего существа; в то же самое время обостряется ощущение моей собственной подлинной природы. Тот факт, что мы можем общаться друг с другом, усиливает глубокое чувство восхищения.

Когда человек, с которым я общаюсь, состоит со мной в глубоких личных, любящих отношениях, наше общение становится невероятно интенсивным. Мы не приходим к своим друзьям с заранее составленной в уме повесткой дня из вопросов для обсуждения, хотя у нас и могут быть определенные вещи, которыми мы особенно хотим с ними поделиться. Часто бывает, что разговор начинается на уровне незначительной беседы. Слова текут естественно, и постепенно все более важные вопросы занимают наше внимание. Мало-помалу, незаметно обмен идеями и опытом переходит на все более глубокий уровень, пока не достигается точка, где язык совершенно неспособен передать богатство общения. Мы вступаем в легкое, естественное молчание, но разрыва отношений не происходит; они теперь настолько глубоки, что это невыразимо словами. Общение продолжается и углубляется в окружающем нас живом молчании. Оно может продолжаться несколько кратких мгновений или более длительный период: важно то, что оно происходит.

Впоследствии, размышляя над своим опытом, мы оба сознаем, что наша встреча произошла не на уровне ума, обмена идеями, взглядами, пониманием и чувствами. Мы знаем, что каждый из нас отдал другому все свое существо и подобным же образом был открыт для собеседника. Каждому будет ясно, что его личность была неизбежно обогащена и расширена встречей, которая произошла на самом глубоком уровне нашего существа. Мы были вместе в жизни и любви, и были собой. Таким образом, очень человеческое событие приобретает трансцендентное качество, которое каждый из нас может смутно осознавать на месте, но чье воздействие не может полностью открыться, пока не пройдет время. Когда его значение доходит до нас, мы бываем не в состоянии преодолеть чувство трепета и восхищения перед тайной человеческой любви и дружбы, ощущаем тепло их мощи и наполняемся несказанной радостью от их красоты.

Наше принятие решений, то, как мы учимся жить с собственной агрессивной стороной, наше наслаждение природой, наши личные взаимоотношения и весь наш обычный и необычный жизненный опыт включает элементы путешествия к центру нашего существа, в котором мы, наконец, успокаиваемся и замолкаем. Внутренняя жизнь одновременно проста и, тем не менее, сложна и загадочна. Один из наиболее значимых подарков от религии человечеству был сделан через проникновение в эту сторону нашей природы. И, тем не менее, странно, что при всей умудренности нашей культуры, мы так мало знаем об истинной природе внутренней жизни. Это так, невзирая на годы научной работы и совсем недавние знания, ставшие нам доступными через глубины психологии. Джулиан Хаксли видит потребность в переоценке человеческого религиозного опыта, в качестве части «полного изучения внутреннего мира человека, великого проекта „Исследования Ума“, который может и должен соперничать с исследованиями космоса и превосходить их по интересности и важности».

За свое более чем трехсотлетнее, существование Общество Друзей внесло собственный вклад в эту область исследований своим постоянным акцентом на потребности людей осознавать тихий центр глубоко в человеческой личности. Его квакеры знают скорее по действительному опыту, чем из процесса рассуждений. Для квакеров необходимой частью существования стала культивация внутренней жизни через регулярную практику периодов молчания. Она известна им, как путь в то спокойное место, которое служит жизненным ядром человеческого существа — глубокий фокус его подсознания. Из этого центра исходит всякая творческая энергия, и в него человек должен постоянно возвращаться за обновлением в приливах и отливах жизни.

Значение богослужения

До сих пор моей целью в этом разделе было показать, что, хотя на первый взгляд намеренная практика молчания может показаться неестественной, особенно в занятый, шумный век, она, напротив, является самым естественным и, поистине, необходимым человеческим состоянием. Более того, она — часть ежедневного опыта каждого человека, хотя люди не всегда понимают, что это так. Мы должны теперь рассмотреть уникальное применение, которое квакеры нашли молчанию, сделав его основой своего совместного богослужения. На этом этапе следует попытаться частично объяснить слово «богослужение», чтобы показать, как я его использую на данной стадии нашего рассуждения. Делая это, должен напомнить своим читателям намеренные ограничения, которые я поставил себе в описании типичного квакерского собрания и в обсуждении роли молчания в индивидуальной и общинной жизни Друзей. Следуя линии индуктивного подхода к вере, я подчеркивал человеческий фактор квакерского опыта.

Помня об этом, я хочу сначала рассмотреть богослужение, как индивидуальную форму человеческой деятельности, когда мы намеренно ставим себя в позицию повышенного внимания к тем вещам в жизни, которые имеют для нас большее значение. В этом смысле богослужение означает пребывание в присутствии наших ценностей. Это — действие вспоминания, в процессе которого мы более полно сознаем их подлинное значение для себя. Концентрируя на них внимание, мы даем им возможность войти в наше сознание и стать частью нашего действительного существования. Мы выносим их на передний план своего ума, за счет этого позволяя им усиливать власть над нами, а также выверяем свои приоритеты.

Одно из самых живых ощущений этого действия возникло у меня, когда я спокойно сидел в течение, по меньшей мере, часа перед картиной голландского художника Вермеера, вбирая в себя ее совершенную красоту. В галерее в Бостоне было много картин других художников, но мне хотелось видеть только эту, поскольку мое время было ограничено, а надежда оказаться снова в этом американском городе была невелика. Комната была полна людей, но я забыл о них так же, как забыл о течении времени. В результате этого действия концентрации, образ данного конкретного шедевра нестираемо запечатлелся в моей уме, который остался навсегда обогащенным этим опытом. Я знаю, что мое обычное видение и наблюдение обострились в этом опыте. У меня появилось осознание величия художника и его картины, и я с трепетом ощутил свет его вдохновения и творчества. Затем мне было дано нечто, что я могу описать только как, в буквальном смысле, выход за пределы обычного повседневного мира. Довольно простое светское действие стало для меня истинным опытом богослужения.

Всегда опасно давать конкретные примеры того, что оказалось кому-то полезным. Отчасти из-за того, что наше видение пользы так субъективно и личностно, и описывая его легко показаться слишком много о себе возомнившим. И отчасти из-за того, что разнообразие человеческих вкусов настолько велико, что глубоко значимое для меня может показаться неприемлемым для других. Я полностью признаю, что рассматривание картин вообще и, в частности, картин голландцев семнадцатого века — утонченное хобби. Однако я хочу сказать о том, что на каком-то уровне опыт богослужения происходит во время и посредством великого множества кажущихся «нерелигиозными» событий, и мы вправе использовать слово «богослужение» для их описания. В сказанном до сих пор я упоминал воздействие, которое оказывает природа на многих людей. Очевидно, что созерцание ее чудес может привести их к осознанию трансцендентного качества в обычной человеческой жизни. Хотя я не испытываю симпатии к математике, мои друзья математики уверяли меня том, что концентрация на ее понятиях вызывает у них глубоко внутри почтение и ощущение трепета, которое они выражают в молчаливом восхищении.

В своей книге «Главенство добра» Айрис Мэрдок развивает идею, которая занимает меня сейчас, когда я пытаюсь описать значение богослужения. Она пишет: «Я думаю, как внутри, так и вне религии существует место для созерцания добра не только обученными экспертами, но и простыми людьми; внимание, которое не ограничивается планированием конкретных добрых дел, но является попыткой посмотреть прочь от себя, на отдаленное трансцендентное совершенство, источник незамутненной энергии, источник новой и совершенно непредугаданной добродетели».

Богослужение и личность

Действо богослужения должно вовлекать всю личность и не может быть ограничено впечатлениями, полученными через наши органы чувств, хотя оно и основывается на них. Этот взгляд открывает такую широкую перспективу, что необходимо найти точку фокуса. Она, как я верю, может быть найдена в сфере личных отношений, именно в них я вижу наиболее адекватную модель богослужения. Именно здесь мы, скорее всего, можем обрести значительно большее понимание истинных, прекрасных и добрых вещей. Все подлинные отношения предполагают естественное дарение и принятие; мы считаем возможным предъявлять требования к нашим друзьям, зная, что в другое время мы с радостью откликнемся на их требование в отношении нас. В периоды трудностей и напряжения мы естественно обращаемся к своим друзьям за поддержкой, которая неизбежно включает элемент жертвы. Любить и быть любимым — непреходящая истина жизни. Это — опыт, который больше, чем какой-либо другой, вызывает чувство удивления, восхищения и почтения. В то время как любящие отношения — это неотъемлемая часть самой жизни, они постепенно выходят за пределы повседневных мирских событий. Для меня они служат одним из сигналов трансцендентности.

Мы не можем не вступать во взаимоотношения с людьми, поскольку это — неизбежное следствие нашего человеческого состояния. Хорошие или плохие, личные отношения придают окраску нашей жизни. В своих лучших проявлениях они освобождают нас и избавляют от страха; в худших проявлениях они производят самое разрушительное воздействие на человеческую личность. Вследствие того, что некоторым людям трудно добиться удовлетворяющих отношений, а опыт других либо сильно ограничен, либо негативен, мы должны будем вернуться к этому вопросу позже. В настоящий момент я хочу подчеркнуть то, каким образом хорошие любящие взаимоотношения реализуют человеческое предназначение, и как они наиболее живо и полно постигаются во время молчания в глубине нашего существа.

То, что я сказал о личном действе богослужения, равно применимо к богослужению с другими. Отправной точкой каждого квакерского собрания становится совместная встреча отдельных людей. Мы приносим себя такими, какие мы есть. Мы предлагаем собранию дары своего жизненного опыта, которые включают плоды наших частных моментов внимания и решений, достигнутых через молчаливое исследование глубин нашего существа.

Итак, собираясь вместе на богослужение, квакеры, по меньшей мере, сознательно выделяют время, когда они могут искать цели, которые делают жизнь достойной проживания, концентрируются на этих целях, и одновременно, также молча, свидетельствуют об их ценности.

Как я сказал раньше, квакеры делают невероятное заявление о том, что, невзирая на все признаки обратного, жизнь — хороша, и она вызывает восхищение. К этому добавляется последующее, но связанное с предыдущим, утверждение, касающееся высшей ценности любви и правды. Пребывая вместе в присутствии этих ценностей, концентрируя на них все свое внимание и открывая свои личности их влиянию, квакеры становятся людьми, чья жизнь едва уловимо изменяется благодаря этому опыту, и в ком создается новая энергия. Поэтому от Друзей можно ожидать выражений признательности, благодарности и радости, вместе с невысказанным пониманием того, что они призваны жить в добровольном послушании данному им свету.