18+
Тюльпаны
Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее

Объем: 540 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

ГЛАВА 1

Стас не то чтобы совсем не любил работать, скорее, ему пока еще не попадались достойные варианты. Единственным постоянным занятием в его жизни было рисование, которое помогало не замечать, какими длинными и пустыми иногда бывают дни. Но со временем Стасу все-таки подвернулась работа, которая подходила практически идеально.


Старый сторож Михалыч докладывал обстановку:


— Значит так, Стас, смотри внимательно!


Михалыч был товарищем его отца, он работал здесь уже второй десяток лет. Его густые черные усы и грубый голос создавали довольно суровый образ, особенно на рабочем месте.


— Не забывай, ты находишься на старом военном объекте. Хоть сейчас он таковым не считается, но атмосфера здесь сохранилась. Брать руками ничего не нужно, да и, если быть откровенным, то и дальше твоего рабочего места лучше никуда не ходить. Обход, понятное дело, никто не отменял, но, по факту, это никто не контролирует. Можешь пройтись, размять ноги, ты ещё молодой, энергии много. А я такое редко делаю.


Стас кивнул.


— Значит, дальше. Это твоё рабочее место.


В углу огромной комнаты стоял небольшой деревянный стол с монитором. На нем были сложены записные книги и журналы, которые никто не открывал и не трогал лет пять-семь, если не больше.


— Вот твой монитор с камерами, тут, думаю, всё понятно. Пятая камера иногда барахлит. Там возле неё стоит швабра, ну, если она тухнуть начинает, ты её там шваброй постукай, и всё будет в порядке. Видимо, отходит что-то, не знаю. Вот микроволновка и чайник, голодным не останешься. А теперь — самое главное. Кнопка вызова полиции, в случае проникновения на объект, находится у тебя под столом. Запомни, ты числишься как гражданское лицо, и заламывать, а уж тем более кого-то бить, права ты не имеешь, все ясно?


Стас двинул плечами.


— Да, вроде, ничего сложного здесь нет.


Михалыч одобрительно кивнул.


— Здесь ты прав.


Они находились внутри огромного маяка, который много лет назад направлял военные корабли. Сейчас, спустя долгое время, когда от былой военной мощи уже ничего не осталось, это здание выполняло роль одного из архитектурных достопримечательностей города и называлось «Тюльпанов сад» или «Тюпьпановы сады». Каждый говорил, как хотел, но сути дела это не меняло.


Михалыч продолжал своим грубым непривычным басом:

— Значит так, на смену выходишь завтра, сменишь меня. Связка ключей висит всегда на одном и том же месте, не вздумай перекладывать. Были уже желающие, с этим повнимательнее.


— Ну, это понятно.


— А так, в принципе, все. Главное не опаздывать, а сложного здесь нет ничего. Ах, да. Забыл сказать, но это, думаю, и ежу понятно. Серверами и аппаратурой, которые мы охраняем, пользоваться запрещено.


— Это тоже понятно.


— Ну, раз тебе всё ясно, значит, свободен. Бате привет.


Они крепко пожали друг другу руки, Михалыч провел его до двери, и Стас начал бодро спускаться по длинной винтовой лестнице. Он был рад, что все эти формальности закончились, и, сказать по правде, немного волновался перед своим первым рабочим днём.

Погода была теплой и солнечной, казалось, улица приветливо улыбается. Стас хотел пойти в парк и сделать там пару набросков, но потом он подумал, что это будет выглядеть слишком вызывающе, а лишнее внимание людей он не любил. В своей новой работе Стас, как ни странно, видел творческое начало и, по факту, мог бы свободно назвать это работой своей мечты.

На улице стоял тот самый запах свободы, из-за которого человеку хочется жить и мечтать. По свежеубранным улицам с выкрашенными в белый цвет бордюрами беззаботно гуляли люди, многие из них были с детьми. Стас подумал, что хорошо было бы пойти и рассказать отцу, как всё прошло. А прошло всё, собственно, намного быстрее и лучше, чем ожидалось.

Выходные дни отец почти никогда не проводил дома, поэтому Стас сразу направился в гаражи. Во дворах привычно бегала детвора, старики играли в домино, а малыши зачем-то собирали в кучу каштаны.

Гараж оказался закрытым, но в конце ряда одна из дверей была открыта нараспашку. Это был гараж дяди Жени. Он, как практически каждый провинциальный человек, в жизни любил две вещи: чинить свой старый автомобиль и напиваться до беспамятства.


— Здрасьте, дядь Жень!


Тот копошился под капотом своего автомобиля.


— О, Стас, привет, что нового?


— Да вот, на работу ходил устраиваться.


— Работа вещь нужная, да еще и в твоем то возрасте. Это лучше, чем дома сидеть или пиво по дворам пить.


— Ну так-то лучше, да.


— А куда устроился? Завод какой-нибудь?


— Нет, сторожем, на «Тюльпанов сад».


— Ого, такие непыльные вакансии у нас в городе редкость. Да и видок с высоты птичьего полёта, красота!


— Да уж, лучше и не придумаешь.


— Я бы вот тоже сторожем пошёл, надоело мне всё это, возраст своё берет, спокойствия хочется.


— Ну так Вы поспрашивайте, может, и вам повезёт.


— Всему своё время. А ты чего пришёл то?


— Так я отца ищу, вы его не видели?


— Видел, он закрыл гараж и ушёл куда-то с Витькой.


Витя, старший брат Стаса, работал автомехаником и был крепким и надёжным парнем.


— Ясно, дядь Жень. Ну ладно, пошёл я, не болейте.


— И тебе не хворать, заходи!


Похоже, все уже дома. Кроме старшего брата Вити у Стаса была ещё и младшая сестра Вика. Она была немного замкнутой и живому общению с людьми предпочитала чтение книг. Родственники часто говорили о ней, что она «не от мира сего». Вика вечно скучала на всех семейных мероприятиях и считала тех, кто о ней такого мнения, людьми недалёкими, что, по правде, таковым и являлось.

Так они и жили в трёхкомнатной квартире всей семьёй. В одной комнате были отец с матерью, в другой Стас с Витькой и в третей, самой маленькой комнате, жила Вика. Так продолжалось до того момента, пока Витька не нашёл себе девушку и не поставил всех перед фактом, что жить он теперь будет отдельно, а комната останется Стасу.

Эта новость была очень радостной для Стаса, поскольку дефицит личного пространства он ощущал всегда. Чаще всего он предпочитал просто не думать об этом, тем более, практически все его знакомые жили в похожих условиях. Мало кто мог похвастаться не то чтобы отдельным жильем, а хотя бы собственной комнатой.

Витька как раз забежал забрать что-то из своих вещей. Он поинтересовался у Стаса, что там по поводу работы. Тот рассказал, что всё отлично и пока что его все устраивает. В разговор, как обычно, влезла мать и сказала, что работа Стасу подходит идеально, ведь он будет заниматься тем, что больше всего любит — ничем. Витька и мать засмеялись, но Стаса этот подкол совершенно не задел. Сам себя он бездельником никогда не считал, да и окружающие, собственно, тоже.

Стас смотрел на собирающего сумку Витьку.


— Ну а свадьба то когда?


— Не знаю, с деньгами сейчас тяжело.


— А когда было не тяжело?


— А ты чего паришься? Как будет, то тебя я пригласить не забуду.


— Ну уж не забудь.


Витька застегнул сумку и посмотрел на брата.


— Ладно, а если серьёзно, то я буду скучать, малой.


— Ты сейчас за семью думай, я уж тут не пропаду.


— Заходи чаще.


— Та захожу.


Они крепко обнялись, и Витька ушёл.


На кухне мать разговаривала с отцом.


— Видишь, как время летит, уже и дети повырастали, а мы будто недавно сами съехались.


Отец смотрел на тарелку с борщем и полную рюмку. Его взгляд был привычно пустым, а по лицу нельзя было прочитать, о чем именно он сейчас думает.


— Летит время, летит. И ничего ты с этим не поделаешь.


— Уже и внуков скоро увидим.


— Дай Бог, главное, чтобы все здоровы были.


В их диалоге были слышны ноты печали, но жизнь идёт своим чередом, на который человек не в силах повлиять. В каждом возрасте есть что-то хорошее, и каждый должен находить в себе силы достойно пройти этот путь от начала и до конца.

Завтра утром Стасу нужно было на работу. Он был рад этому, хоть и волновался немного, но что может пойти не так?

Разве что на землю упадёт метеорит, или к нам прилетят инопланетяне и объявят войну, но в таком случае и деньги уже будут не нужны.

Стас подумал, что здорово бы было через пару недель поехать с отцом на рыбалку. Он поел, приготовил папку с чистыми листами и набросками, и лёг спать. Стемнело. А может, в снах больше правды, чем наяву? Кто из современников осмелиться доказать, что такое правда?

Утром было прохладно, Вика уже копошилась на кухне, заваривая себе кофе, зависимость от которого она не отрицала. Каждое утро это был ее особый ритуал, который она старалась провернуть в одиночестве, пока все еще спят.

Стас поздоровался и начал есть остывшую яичницу, которую ещё вчера вечером приготовила ему мать, чтобы с утра он не терял времени.

Он спросил у Вики:


— Ты что-то знаешь о «Тюльпановых садах»?


Она сонно и немного саркастически улыбнулась.


— Я много чего знаю, именно поэтому меня в семье и считают самой глупой.


— А я думал это из-за твоего высокомерного поведения по отношению к другим.


— Нежелание общаться, когда с тобой заводят диалог ради диалога, в современном мире уже считается высокомерием?


— Вот именно об этом я и говорил. Язвишь вечно, вместо того чтобы отвечать по факту.


— Что именно ты хотел бы узнать?


— Что угодно.


— Что угодно тебе может рассказать любой житель нашего города. Ты сходи на работу, осмотрись для начала. Мне самой было бы любопытно послушать о том, что происходит там внутри.


Стас дожевал яичницу, взял чашку, которую сестра держала в руках, сделал из нее большой глоток кофе и отдал назад.


— Ладно, посмотрим. А ты не будь такой язвой, а то замуж никто не возьмёт, так и будешь с родителями до конца жизни жить.


— А, может, я именно этого и добиваюсь?


— Пока.


Он взял сложенный с вечера рюкзак и тихо захлопнул за собой дверь, чтобы не разбудить родителей.

Рабочий класс сонно передвигался по улице, прохожие на ходу чуть заметно кивали друг другу. Это были люди, которые вряд ли были знакомы лично, но пересекались на одном и том же месте и в одно и то же время на протяжении нескольких трудовых лет.

Стас прошел мимо цветущих клумб возле фонтана в парке. Он думал, что было бы неплохо нарисовать тот самый маяк, но этим он займётся потом. Сейчас же нужно настроиться на длительный отдых. Нужно закрыть все двери, изучить обстановку, а изучать здесь определенно было что.

Сами «Тюльпановы сады» были расположены на трех этажах, и каждый этаж был забит старыми серверами, которые собирали пыль. Рабочее место Стаса находилось на последнем этаже, на самой вершине маяка.

Кстати, этажи здесь называли «уровнями», на каждом уровне хранились сервера в алфавитном порядке, примерно по сто штук на каждую букву.

Двери маяка открыл Михалыч, он встретил Стаса крепким рукопожатием.


— Смотри там, чтобы ключи все на месте лежали.


— Ну, это я еще вчера запомнил.


— А больше тебе знать ничего и не нужно, умник.

Михалыч улыбнулся, но было видно, что на его хмуром лице улыбка — редкий гость.

Они попрощались, и у Стаса начался его первый рабочий день в «Тюльпановом саду».

Из окна было видно деревья, небо, окраину города вдали, но самым главным зрелищем было бескрайнее море. Это было неописуемо. С высоты птичьего полёта море было живым. Слишком мощное и бесконтрольное для маленького человека, оно напоминало гигантский живой организм, величие которого мог осознать лишь тот, кто проводил достаточно времени с ним наедине. Моряки, рыбаки или просто те, кому повезло родиться недалеко от берега, те, кому повезло наблюдать за мощными волнами и дождями, за выброшенными на берег медузами и закатом за горизонт, наверняка знали об этом, но не спешили делиться с остальными.

Стас выложил свою еду на стол. На обед был рис с мясом и суп, который мама налила в литровую банку. Не увидев ничего интересного на камерах наблюдения, он стал изучать охраняемый им же объект.

Пыльные ряды забытых и однообразных блоков, из которых торчат провода, были аакуртно уложены на стеллажи. Похоже, это уже никогда не пригодится человечеству. Из окна доносился знакомый с детства запах моря. В какой-то момент всё погрузилось в зловещую тишину. «Ничего и никого» — вполне подходящее описание этого места.

Время текло медленно, как и мысли в голове. Стас подумал, что было бы забавно пустить в народ информацию о том, что в этом старом маяке водятся призраки. Это могли быть призраки моряков из разбитого корабля. По ночам они бродят в поисках того самого смотрителя, который не зажег им свет, чтобы они смогли найти берег…

Маяк был городской достопримечательностью, каждую ночь он освещался красиво и ярко, даже немного пафосно. С приходом темноты наступило время зажечь огни. Для этого нужно было спуститься вниз, а потом как-то добраться по круглой лестнице обратно наверх. Процедура не из приятных, а учитывая, что это была единственная физическая нагрузка за весь день, это раздражало ещё сильнее. Человек довольно странное существо, настолько странное, что его часто может погубить элементарное незнание меры. Примеров множество: алкоголизм, жажда денег, безумная любовь к другому человеку. Современное человечество вдохновляют богатые и несчастные больше, чем счастливые и с чувством меры, ведь жизнь вторых до ужаса рутинна и скучна. Если ты уже начал лениться, то хочется большего и большего, и тогда спуск в самый низ маяка уже воспринимается как настоящий подвиг.

Поднимаясь по лестнице, Стас думал о Витьке. У него никогда даже мысли не было, что брат может покинуть дом, ведь с самого рождения они были вместе. А скоро и Вика может уехать. И родители тоже не вечны, так что же делать простому человеку, когда в жизни у него не остается никакой опоры? Наверное, пить и в тумане мыслей пытаться найти эту самую опору там, где её никогда не будет.


Только лишь заполночь Стасу удалось задремать. К утру стало холодно, а тело будто весило в 2 раза больше. Стас умылся, заварил себе чай и пошел вниз выключать свет. Обычно этим занимались на смене караула, но его молодой организм требовал размять мышцы.

На смену пришел третий охранник по имени Андрей. Это был мужчина средних лет, коротко стриженный, с натянутой, грустной улыбкой и татуировкой в виде черепахи на правом предплечье. Он был уже наслышан о новом работнике и расспрашивать ничего не стал. Андрей вяло поздоровался и начал курить сигарету из окна. У Стаса появилось ощущение, что на работу он пришел отдохнуть от своего дома, а может и от жизни в целом.

Выйдя на улицу после смены, Стас оглянулся. Маяк был огромен, будто Вавилонская башня, и ему опять захотелось его нарисовать. «Тюльпановы Сады». Кто вообще придумал это название?

Утренние машины пролетали по широкой городской трассе, город был холодным и сонным.

Стас хотел зайти в гараж, но потом подумал, что еще слишком рано и навряд ли там кто-то будет. Он отправился домой, подгоняемый мыслями о том, что сегодня практически не спал, и неплохо бы успеть выспаться перед выходными.

Квартира встретила его ароматом кофе. Это означало, что Вика уже была на кухне, пока родители спали. Кофе она всегда пила без сахара и почему-то из большой чашки для чая. Стас сел за обеденный стол.


— Ну, как всё прошло?, — начала разговор сестра.


— Вик, я как-то никогда об этом не задумывался до сегодняшнего дня, а почему «Тюльпановы сады»? Кто вообще придумал это название? Каким боком маяк относится к цветам?


Вика сделала большой глоток и поправила сползавшие вниз по носу очки.

— Это название пошло из народа, точнее, того народа, который был внутри маяка. От каждого блока, который ты охраняешь, идут провода, а на их конце висят разноцветные штекеры, которые в простонародье называют «тюльпаны».


— Вау, это очень тонко. Откуда ты вообще это знаешь?


— Меня больше удивляет, что ты этого не знаешь.


— Ну, человек же не может знать все.


— Достаточно знать больше, чем другие.


Стас поднялся со стола.


— Да, Вика, будешь ты с родителями до конца жизни жить, я чувствую.


— А это так плохо?


— Не знаю, лично я спать.


Он обнял сестру и закрыл дверь уже своей комнаты.

Спал Стас плохо и рывками, его не покидало ощущение, что он до сих пор на работе. Так и не отдохнув, он заварил себе фруктового чаю, взял карандаш и стал рисовать Марс.

Еще недавно эта планета считалась невообразимо далёкой. Для многих и сейчас это место, где обитают зелёные человечки с большими головами и хрупкими телами. А для кого-то с годами Марс стал понятным и скучным, как и многое во взрослом мире. Жизнь становится серой, когда в ней не остается места неизведанному.

Отец и мать куда-то ушли, Стас тоже решил прогуляться. Недалеко от подъезда стоял железный, выкрашенный в желтый цвет киоск, на его боку была выцветшая синяя надпись «Пиво, Соки, Воды».

Когда Стас был ещё ребенком и ходил с матерью в этот киоск за ароматным тёплым хлебом «кирпичиком», он постоянно думал о том, что хорошо было бы пробраться туда ночью. Продуктовый магазинчик казался ему тогда тайником с сокровищами и запасами еды. Сейчас же, спустя время, из всего содержимого киоска его могла заинтересовать максимум молоденькая продавщица Света, которая училась с ним в параллельном классе.

Чуть ближе к городской трассе стояла желтая бочка-прицеп с красной надписью «Квас». Еще недавно заиметь такую было мечтой каждого начинающего предпринимателя, но потом их стало так много, что интерес постепенно угас.

На лавочке возле детской площадки пенсионеры играли в шахматы. Рядом с ними Стас заметил дядю Женю, который шел ему навстречу.


— О, Стасик, привет, ну рассказывай.


— Та что рассказывать? Вроде работаю, а денег как не было, так и нет.


Дядя Женя засмеялся.


— Ну ведь всех денег не заработаешь.


— Мне бы и части хватило.


— Ты ещё молодой, всё будет.


— Может быть.


— Ты, главное, не опускай руки.


— Стараюсь.


— Ты куда идёшь?


— Прогуляться вышел.


— Ясно. Ну, не скучай.


Он похлопал Стаса по плечу и ушел. По трассе с грубым рёвом мигалок пронеслась пожарная машина, Стас проводил ее взглядом и отправился в парк. Там он встретил двоих своих школьных приятелей.


— Слышишь, Стас, а это правда, что ты сторожем на «Тюльпановы сады» устроился?


— Правда.


— И как там?


— Да вроде ничего необычного, огромные комнаты и старый хлам.


— Хлам?! Да ты вообще в курсе, что ты охраняешь? Каждый из моих знакомых душу бы продал, чтобы оказаться на твоем месте.


— И что же такое я охраняю, за что можно продать душу?


— Ты реально не знаешь или просто смеёшься сейчас?


— Реально.


Одноклассники переглянулись.


— Ладно, идем.


Втроем они зашли за угол, где стоял старый магазин. Там они взяли по бокалу разливного пива и сели на улице под укрытием. Беседка была сделана из нарезанных пней, самый большой был посередине вместо стола, а маленькие вокруг выполняли роль стульев.


— Сервера, Стасик. Каждый из них — это огромный и непознанный мир.


Второй одноклассник надпил пену из бокала.


— Я бы на твоём месте там точно не заскучал.


— Не знаю, пацаны, — ответил, наконец, Стас. — Это просто легенда, вы все слишком романтизируете. По факту, там этажи пыльной старой рухляди.


— Ну, некоторые вещи на первый взгляд именно такими и кажутся.


Они выпили пиво и разошлись, Стас почувствовал себя уставшим и отправился домой спать. Думать ни о чем не хотелось.

На следующий день пошел дождь, выходить из комнаты было бессмысленно. Иногда, для большей продуктивности, человеку полезно побыть в одиночестве, ответить самому себе на некоторые вопросы.

Стас сел за стол и начал перебирать стопку своих свежих набросков. Из головы не шел вчерашний разговор.

Они говорят о том, о чем совершенно не смыслят. В чужих руках конец веревки всегда толще, а хорошо там, где нас нет. Никогда бы не подумал, что кто-то вообще помнит это заброшенное место.

Он посмотрел в окно. Мокрый и квадратный город. Грубый, без вкуса, где все как-то по инерции, где каждому по возможности, а не по потребности. Тем не менее, архитектура завораживала своей простотой и масштабностью. Поля из серых бетонных коробок, которые стали данностью, будто вековые леса, которые впитали в себя мудрость действительности и теперь готовы поделиться ею с человеком, но только с тем, кто по-настоящему может видеть и слышать, а не заниматься имитацией, как большинство людей.

Стас сменил Михалыча на работе, тот скучал перед камерами.

А в действительности, мне кажется, все это уже не работает из-за срока годности. Почему у Михалыча или Андрея, например, нет никакого соблазна воспользоваться аппаратурой? Дело, наверное, в юношеском максимализме, ведь война — дело молодых.

Он подумал, что стоило бы взять у Вики какую-то из книг на работу. Возможно, время шло бы намного быстрее.

Он сделал обход по этажам, а после этого спокойно лег спать, ведь на самом деле, вероятность того, что что-либо произойдет, была равна нулю.

На следующее утро пришел Андрей, по его уставшему лицу не трудно было догадаться, что ему было плохо с похмелья. Он вяло пожал руку, и Стас решил, наконец, спросить:


— А эти все сервера, они рабочие?


— Ну а как ты думаешь, если мы их охраняем?


— Я просто не понимаю, кому они могут пригодиться.


— Мы охраняем огромный человеческий труд. Может, на данный момент это никому не нужно, но просто выбросить всё это было бы глупейшей ошибкой.


— Я понял тебя, ладно, хорошо тебе отработать.


— Спасибо, иди уже, отдыхай.


В квартире был запах свежесваренного кофе. Вика с раннего утра была на кухне. Стас зашел и кивнул на свою пустую чашку, намекая, чтобы она поделилась с братом своим зельем. Он скинул рюкзак, переоделся, зашел на кухню и закрыл за собой двери, чтобы родители не слышали их диалога.


— Значит так, сестрёнка. Мне нужна информация, ибо в этом городе каждый ребенок знает о «Тюльпановых садах» больше, чем я.


— Что именно ты хочешь знать?


— Для начала я хочу знать всё, что знаешь ты.


— Ну всего за один раз не расскажешь.


— Тогда начни с основного.


— То, что ты охраняешь, создавалось изначально для развлечения, что-то вроде видеоигры, хотя так называть не совсем правильно.


— Дальше.


— Если не будешь перебивать, возможно, получится быстрее.


Стас кивнул и замолчал.


— Значит так, есть дорожка, она внешне похожа на беговую, её обычно делали в форме овала. Есть костюм и шлем. Все это дает полное погружение при подключении.


— Подключению к чему?


— Стас, ты совсем тупой? А что ты там охраняешь? К серверу подключение.


— И как это сделать?


— А ты с какой целью интересуешься?


— Для общего развития, ты же видишь, меня тут все вообще за тупого держат.


— Костюм и шлем подключался к беговой дорожке, или, как она правильно называется, к платформе. К той же платформе подключали сервер, на нем должно быть пять штекеров, по-простому, «тюльпанов».

Первый тюльпан, черный, передавал в мозг информацию об игре, что нужно делать игроку, в чем его миссия и почему он здесь.

Второй тюльпан, белый, передавал тактильные ощущения на костюм. При виртуальном ударе ножом костюм мог резко ударить током, или, к примеру, если игрок брал в руки какой-то предмет, то создавалась иллюзия, что он действительно держишь его в руках.

Красный — зрение, желтый — слух, зелёный — запахи.


— Вау.


— Ну как-то так.


— Так вот почему старый маяк называют «Тюльпановы сады».


— Да, Стас, поэтому.


— А почему сейчас эти сервера запретили?


— Говорят, некоторые сходили с ума. Программисты в некотором смысле начали создавать свои виртуальные утопии, и люди просто отказывались после этого возвращаться в реальный мир, все, что они хотели, это вернуться назад, вопреки здравому смыслу и своему здоровью.


— Это как наркотики, получается?


— В неком смысле, да. Еще вопросы будут?


— Нет, на сегодня у меня все.


— Вот и славно.


Вика забрала недопитый кофе и ушла в свою комнату. Стас остался размышлять на кухне в одиночестве.

Иногда человеческая мысль заходит на ненужный для общества поворот. Но каждая великая мысль несет за собой ответственность, и если она попадет не к тому человеку, то её действие можно сравнить с оружием.

Стас ушел в комнату спать, с улицы будто эхом доносились чьи-то пьяные крики.

Главная слабость человека — его любопытство, именно то, которое приводит к определенным последствиям.

Дни тянулись за днями, Стас сменял Михалыча, его сменял Андрей. Освещение, лестница, ключи, обход, обед, сон. И мысли, бесконечные мысли, такие же рассеянные, как тусклый свет, который иногда пробивался в окна. Каждая смена пролетала быстрей и быстрей, и со временем в голове поселилась навязчивая идея. А что если подключится? Насколько это вообще возможно, а главное, безопасно ли это?

Стас начал изучать объект, который охранял, более досконально. Он нашел костюм, платформу и шлем, о которых ему рассказывала Вика. Больше расспрашивать у неё о «Тюльпановых садах» не хотелось, чтобы не вызывать лишние подозрения.

После смены он пошел в гаражи, где под капотом машины тихо матерился дядя Женя.


— О, Стас, привет.


— Здрасьте.


— Ну, как ты?


— Та вроде нормально.


— Что расскажешь нового?


— Дядь Жень, вы человек постарше, помните, я рассказывал, что на «Тюлпановых садах» работаю?


Дядя Женя выпрямил спину и начал вытирать об тряпку грязные руки.


— Да, помню.


— Вы вообще знаете кого-то, кто подключался к этим серверам?


— Знаю, Стас, отец мой подключался, он в своё время мне многое об этом рассказывал.


— А расскажете?


— Вообще изначально это было как развлечение, но потом этих серверов появилось такое множество, что для некоторых людей реальность уже стала неинтересна. Все говорили, что это просто слухи, но у моего отца был друг, которому в последствии, что бы отказаться от этого развлечения, пришлось найти психолога. А те кто понаивнее и кто воспринимал виртуальный мир слишком буквально, вообще заканчивали жизнь самоубийством. Я лично таких не знал, как по мне, это всё слухи, но если после чего-то тебе нужен психолог, думаю, что запретили все это правильно.

— То есть люди сходили с ума из-за того, что воспринимали нереальное за реальное?


— Я думаю, они сходили с ума из-за того, что им приходилось сталкиваться с жестокой реальностью после виртуальной утопии. С той реальностью, где человек человеку волк, и нужно пройти огромный путь, чтобы самореализовать себя. А там они могли иметь все и сразу без каких либо усилий. Там хоть гарем тебе целый могут нарисовать, но это же все не по-настоящему, понимаешь?


— Да, понимаю.


— Такие вот дела.


— С машиной то что опять?


— Та барахлит, зараза.


Он ударил её ногой по колесу.


— Может, к специалистам нужно?


— Ага, к специалистам, у нас такие специалисты, что после них она вообще ездить не будет. Он Ванька сосед, отдал свою, так она бензина в два раза больше жрать начала.


— Ну, тогда ничего предложить не могу.


— Прорвёмся и без них, Стасик.


— Это по-любому, пошел я, дядь Жень, после работы ещё дома не был.

— Давай, не хворай.


Все следующие дни и смены Стас думал только о серверах. Не было даже ни капли сомнений, что он готов подключиться. Попробовать запретный плод, который власти спрятали от обычного человека. Сомнения вызывали только два вопроса — когда и как? Все остальное для него стало не важно.


Насчет «когда» вопрос был, в принципе, ясен. Вероятность того, что ночью к нему кто-то прийдёт, была практически равна нулю. За всё время работы на маяке ничего не происходило, особенно ночью.

Насчет «как» прийдется разбираться самому, Вика объяснила только в общих чертах, как это все работает.

Целую ночь Стас изучал пыльное оборудование, с которым ему придется работать. Он нашел подходящее место и обозначил план действий. Назад дороги не было, на следующей смене будет подключение.

Выходные пролетели незаметно, и вот он уже за закрытой дверью «Тюльпановых садов», разбирается с подключением.

Он смёл влажной тряпкой пыль. Сначала платформа подключалась к розетке, затем костюм и шлем подключались к платформе, а после нужно было подобрать нужный сервер.

Сердце колотилось от страха. Этой ночью Стас узнает, что государство прячет от простых смертных.

Он пошел на второй этаж, взял в руки пыльный блок с названием «Б24». Затем надел костюм, шлем, подключил «тюльпаны», поставил таймер на платформе и нажал кнопку запуска.


Из воспоминаний Стаса

Уровень 2, сервер «Б24»


Реальность, окружающая меня, казалась естественной. Я полностью помнил и осознавал себя. Вика говорила, что данные о виртуальной реальности, которая меня окружает, идут прямо в мозг, но на данный момент никакой новой информации я для себя не обнаружил.

Город был похож на лабиринт, состоящий из пьяных серых шиферных заборов. Они казались мне не совсем приятными. Что скрывают они, каких людей от меня прячут? Чертов гигантский лабиринт, абсолютно серый и однообразный. Он тянулся до самого горизонта. Из-за заборов выглядывали люди, такие же однообразные, славянской внешности. Я заметил маленькую светловолосую девочку, но она испугалась меня и забежала в дом, также сложенный из серого волнистого шифера. Вся окраина была из него, и даже дороги были засыпаны мелким, разбитым на кусочки шифером. Автомобилем ездить по такой дороге было неудобно, но местные жители считали, что это придает городу эстетики и шарма.

В жаркие летние дни, когда на окраине шел дождь, дорога превращалась в настоящую парилку, поскольку вода, попадая на нагретый на летнем солнце шифер, сразу же испарялась.

В центре города возвышалась главная достопримечательность — шиферный завод — который был единственной постройкой из камня. Он был украшен золотыми куполами, из-за которых здание немного напоминало православную церковь.

Внутри завода находилась мэрия, которая контролировала рабочие места. Зарплату выдавали едой, чаще всего это были крупы и овощи. Для мяса люди выращивали крыс и котов. Из растений я видел, в основном, бурьян. Фруктовых деревьев было совсем мало, а от остальных растений и вовсе избавлялись за ненадобностью.

По ощущениям, от реальности этот мир был практически не отличим. Но то, что эта действительность не настоящая, а созданная другим человеком, мне было понятно. Информацию об окружающей среде и о том, как мне с ней взаимодействовать, я получил сам для себя незаметно.

В этом городе я был чиновником и занимался бухгалтерией в мэрии. Обгороженная шифером зона была фермой. Фермой, где люди выращивают людей.

Было утро. Я шел на работу. Мне было чуть больше сорока лет и я чувствовал боль в правом колене.

На работу я обычно приходил первым, но в этот раз меня опередила коллега, Алиса Григорьевна. Она уже приготовила фруктовый чай с бутербродами и показала жестом, чтобы я присоединялся.


— Ну, как твоё колено? — Поинтересовалась она, наливая в стеклянную чашку кипяток.


— Еще побаливает.


— В детстве, наверное, травмировал?


Я кивнул, не зная, что ответить. Алиса Григорьевна опустила в чашку пакетик фруктового чая и достала конфеты. В комнате появился приятный вишнёво-ананасовый аромат. Я добавил себе две ложки сахара и принялся рассматривать конфеты. Они были разные, но больше всего на глаза попадались конфеты под названием «Человечек». Они были сделаны в форме человеческого тела, разных вкусов. Конкретно тех «человечков», которых принесла Алиса Григорьевна сегодня на работу, я насчитал три вида: из молочного, белого и черного шоколада.


— А что это Вы сегодня на работу раньше обычного пришли?


— А ты что, забыл разве? Конференция же у нас сегодня, а мне успеть подготовиться.


— Да, забыл, я что-то в последнее время рассеянный.


— Говорят, таблетки йодосодержащие нужно от рассеянности пить.


— Пока еще всё не так плохо.


Алиса Григорьевна шумно отпила чай и шёпотом произнесла:


— Начальство сегодня приедет, отчитываться перед ними будем.


— А они чем-то не довольны?


— Они всегда чем-то не довольны. Говорят, бардак у нас на ферме, свободы много людям даём, а люди вместо того чтобы просто толстеть, находят время всякими глупостями заниматься.


— Это кто такое говорит?


— Да есть у меня один знакомый, из приближённых. Вот он мне и рассказывает, что начальство для каждой фермы расставляет приоритеты. То есть, где-то людей развлекают, кормят хорошо и загоны приличные строят, а с нас только мясо требуют.


— Это они любимчиков себе выбирают, что ли?


— Ничего они не выбирают, исторически так сложилось, похоже. А ты чего конфеты не ешь? Ну, угощайся!


Я взял человечка из белого шоколада и откусил ему голову. Внутри он был сделан из пористого шоколада и таял во рту. Это оказалось неожиданно вкусно. Алиса Григорьевна посмотрела по сторонам, а затем заглянула мне в глаза и опять шёпотом произнесла:


— А знаешь, почему они нас не любят?


— Почему?


— Потому что мы подлизываться не умеем.


— Ну, знаете, по-моему, мы живём в современном мире, и иногда для получения собственной выгоды нужно жертвовать своими принципами.


— То, что мы живём в современном мире, не значит, что нужно забывать о достоинстве.


— Я не говорю о том, что нужно забывать о чести или достоинстве. Я говорю о хитрости, как на войне. Сильнейший выживал только в первобытные времена. Сейчас выживает хитрейший, ведь у человека нет такой мышечной массы, как у быка, или скорости, как у гепарда. У нас нет яда, как у змеи. Наше главное оружие — это интеллект.


Алиса Григорьевна посмотрела на меня, потом взяла человечка, сделанного из молочного шоколада, и откусила ему сразу половину туловища.


— Тут я с тобой соглашусь.


— Людей много будет?


— В принципе, будут все наши, плюс начальство. Сколько с их стороны приедет людей, мне неизвестно. Встречу проведем в актовом зале, потом надо будет их накормить хорошо, а может и напоить, если захотят.


— Та не переживайте Вы так.


— Я? — Удивилась Алиса Григоревна. — У меня знаешь сколько таких конференций было?


— Мне показалось, что Вы волнуетесь.


— Поверь мне, просто показалось.


Я встал из-за стола и выглянул в окно. На улице виднелась огромная ферма, сложенная из шифера. Там, будто муравьи в лабиринте, начали просыпаться и сонно ходить люди. Наблюдая за ними из окна и попивая фруктовый чай, я заметил интересную закономерность, которая касалась их одежды.

Мужчины постарше одевались все одинаково, будто бы у них был какой-то дресс-код. Парни-подростки одевались все по-разному и сильно отличались друг от друга.

Женщины были одеты ярко, выглядели очень ухоженно, хоть и сдержанно. А девушки-подростки напоминали радугу — они одевались насколько ярко, что для полноты образа им оставалось только обмотаться гирляндой. Чем беднее народ, тем красивее их женщины. Это правило неискоренимо, ведь красота — это самозащита от окружающей их реальности.

Сейчас объясню. Красота — это оружие женщин, увеличивающее их потенциал к выживанию. Она работает, словно яд. Изначально самка находит самого достойного самца, впрыскивает ему свой яд, который напоминает по действию легкое наркотическое вещество, а затем паразитирует его, забирая часть энергетических и финансовых ресурсов.

Для любой девушки самый быстрый путь к обогащению — паразитизм уже сформированной личности. Но для начала перспективный самец должен её заметить, а для этого как раз и нужна яркая внешность и одежда.

Я допил фруктовый чай, на дне чашки белели остатки сахара. Начали приходить сотрудники, некоторые мужчины здоровались со мной за руку.

Я не спеша ходил по коридорам здания и наблюдал за происходящим.

Люди поедают людей. Человек человеку волк. Не могу сказать, что меня это сильно удивляло. Я не имею в виду каннибализм, а только лишь общество, поделённое на определенные касты, что присуще и моей реальности тоже.

В толпе я заметил мужчину с черной повязкой на правом глазу. Было похоже, что он бывший военный. А еще мне показалось, что у него есть именно та информация, которой не владеет ни один из присутствующих здесь людей.

Я невольно начал следить за ним. Мужчина с черной повязкой на глазу пробирался боком сквозь ряды стульев в актовом зале. Сегодня удача явно была на моей стороне — прямо возле него виднелось свободное место.

Теперь нужно было завести диалог на нейтральную тему. Я начал мямлить что-то, но потом выдавил из себя целую фразу:


— Погодка сегодня… Теплая.


Мужчина с повязкой помолчал, а затем ответил:


— Да уж, там, откуда я родом, это считается прекрасной погодой. И длится такое не больше недели.


— Откуда же Вы к нам пожаловали?


— Это очень дальние места, молодой человек. А Вы, я смотрю, из любопытных.


— Не особо. Просто знаю, что иногда новые знакомства для человека могут пойти ему на пользу.


Он улыбнулся и после небольшой паузы протянул мне руку.


— Джозеф Йотенсхен.

— Очень приятно, меня можете называть просто Стас. Как же Вас занесло на нашу ферму?


— Один из моих товарищей говорит, что у вас очень качественное мясо. Большинство людей-выходцев из вашей фермы неприхотливы, а некоторые даже интеллектуальны.


— Ваш товарищ абсолютно прав. Я скажу даже больше: практически все из них имеют творческий потенциал и способность любить.


Было ли это на самом деле правдой, я пока не знал, но азарт и возможность неплохой сделки заставили меня соврать.


— Я бы хотел купить у вас людей славянской наружности, живых, для смешивания с людьми на моей ферме. Главное, чтобы они были дружелюбны. Мои в последнее время стали какие-то пугливые, мне кажется, что это из-за неправильного питания.


— Их дружелюбность зависит от правильно расставленных для них приоритетов. Думаю, что идея изменить питание — это уже достаточная мотивация для смешивания генов.


— Именно поэтому я здесь.


— Скоро начнется конференция, я уверен, что после неё вы примете правильное решение.


Зал все больше заполнялся слушателями. Мужчина с повязкой на лице оказался довольно разговорчивым. Когда кто-то заходил в зал, он начинал рассказывать мне об этом человеке.


— А вот и Алексей Петрович! Ловкий плут и мошенник, обворовал практически каждого, кто здесь присутствует. Знаете, почему он до сих пор не сидит? Делился правильно. Деньги за просто так заносил, в будущее инвестировал, так сказать. Одному моему товарищу он робота подарил.


— Настоящего робота?


— Да.


— И зачем же вашему товарищу робот?


— Да суть не в роботе, а в формальности дорого подарка, чтобы расположить человека к себе. И многие действительно клюют на это.


— А это кто? — Я указал на молодую девушку, которая была одета достаточно просто относительно всех присутствующих. У неё были длинные, аккуратно подстриженные по пояс каштановые волосы.


— Это Станислава. Она сама мясо не берет, только всем мешает. Но у неё очень влиятельная семья, поэтому её и терпят все. А ещ она любит читать лекции на тему того, как мы должны относиться к своим людям.


— Помогает?


— Если честно, только вызывает раздражение. Вобще я заметил забавную закономерность. Если человек строит из себя ангела, обычно он хочет таким поведением искупить свою вину. А если он в чем-то виноват, то он уже никакой не ангел. У каждого действия есть мотивация.


— Первый раз её вижу, мне кажется, было бы интересно её послушать.


— Послушаешь ещё, раз уж Станислава сюда приехала, то молчать не будет.

Конференция началась, первой вышла выступать Алиса Григорьевна. Она говорила сильным и уверенным голосом.


— Я не буду скрывать, что этот год для нашей фермы был тяжелым. Люди становятся пугливы, все меньше идут с нами на контакт. Некоторые прячут детей. Но со всеми поставками мяса на данный момент мы справляемся, и я скажу даже больше — мы можем их перевыполнить. Как живым весом, так уже и разделанным мясом. По поводу условий содержания, могу сказать, на данный момент условия не из лучших. Но на качество продукции это совршенно не влияет. Опять же, все будет зависеть от инвестиций присутствующих.


Алису Григорьевну перебила Станислава. Она встала с места, чтобы на неё обратили внимание.


— Извините, то, что Вы хотите инвестиций, это и так ясно. А Вы знаете, что на вашей ферме большинство проживающих людей склонны к депрессии? Когда Вы предоставите нам статистику самоубийств? Зачем конкретно мне или кому-то другому инвестировать в ферму, где половина людей на днях покончат с собой? Ведь в контракте это указано как форс-мажорное обстоятельство, компенсировать которое вы в последствии не должны.

В зале поднялся гул. Алиса Григорьевна была готова вступить в дискуссию.


— Наличие депрессий я отрицать не стану. Это болезнь, которая в последнее время действительно косит наших людей, и мы от этого никак не застрахованы. Но я хочу чтобы вы понимали — масштаб проблемы не насколько огромен и данная проблема для нас не в приоритете. Наши эксперты следят за творческим потенциалом фермы и отслеживают общее настроение в ней. На сегодняшний день я могу утверждать, что в современном фольклоре населения позитивного намного больше, чем негативного.


По залу опять пошел гул, Станислава подняла правую руку в знак того, что она просит тишины.


— То, что фольклор позитивный, не значит абсолютно ничего. Люди просто пытаются окружить себя хоть чем-то добрым, чтобы не сойти с ума на вашей ферме.

Зал снова налился тяжелым гулом, мужчина с повязкой на глазу засмеялся и толкнул меня локтем.


— Ишь, какая задорная девка, я же говорил!


В глазах Алисы Григорьевны я увидел злость, но она вполне держала себя в руках. Через несколько секунд она продолжила:


— Вы хотите предложить что-то конкретное сейчас или же просто критикуете?


— Я предлагаю Вам уделить больше внимания эмоционально-психологическому состоянию Ваших людей.


— Ваше замечание будет принято.


Зал лениво зааплодировал, Станислава села с лицом победительницы, я обратился к Джозефу:

— И это постоянно такое?


— Да, каждый раз.


— И к её замечаниям действительно прислушиваются?


— Как сказать. По факту, замечания дельные. Но работа по ним обычно проводится только на бумаге.


Я кивнул.


— Ага, дел на ферме и так хватает.


— У всех работы хватает, и никто ничего не успевает. А тут ещё и бумаги нужно сделать, чтобы угодить какой-то выскочке. Может, она и хочет, как лучше, но результата на данный момент нет никакого.


Алиса Григорьевна спустилась со сцены, её сменил молодой и энергичный мужчина в костюме. Он стал показывать сидящим в зале распечатанные графики статистик на ферме.


— Я начну с главного. Первое и интересующее здесь каждого — это, безусловно, прирост населения. Как показано на графике, мы видим прямую и стабильную линию. Особого прироста мы не имеем, но и убытка населения тоже нет. На данный момент это говорит о стабильности предприятия. Второе. Раз уж затронули эту тему, и наших гостей интересует статистика.

Он кинул свой взгляд на Станиславу и на секунду затих.


— Я хочу показать вам график уровня счастья. Я не собираюсь никого оправдывать или показывать ложные цифры, вы всё видите сами. Да, я соглашусь, что уровень относительно других предприятий относительно низкий, но зато он стабильный. Мы не можем гнаться за всеми показателями сразу, успешность предприятия — это правильно расставленные приоритеты. И, как сказала моя коллега, выступающая передо мной, заказы, которые на данный момент к нам поступают, мы выполняем четко и в срок. А вот, для сравнения, график наших ближайших конкурентов. — Рядом появился еще один график.


— Если вы хоть немного понимаете в выращивании людей, то сразу же поймёте, что претензия к моей коллеге была смешна и абсурдна. На первом графике изображен уровень счастья. Как видите, он стремительно падает вниз. А на втором — уровень качества мяса, который при этом взлетает вверх. Все дело в человеческом таланте приспосабливаться к окружающей среде и эволюционировать. Чем больше мы их подвергаем стрессу, тем более качественней продукт в последствии получаем. Поскольку их иммунитет приспосабливается к агрессивной среде и отсеивает слабых, то следующее поколение становится более выносливым. На физическом уровне мужчинам в таких условиях приходится больше трудиться, а я думаю, нет необходимости объяснять, что физическая нагрузка для тела способствует наращиванию мышечной массы.

Зал начал перешептываться и кивать головами. Далее он говорил о скучных и непонятных мне вещах, поэтому, к сожалению, я не запомнил, о чем именно шла речь.

Люди на сцене сменялись один за другим. Кто-то говорил о закупках провизии, кто-то о внедрении спорта в общественную культуру для лучшей работоспособности людей. Некоторые даже рассуждали об архитектуре и независимости индивидуумов. Скажу честно, некоторые докладчики были настолько скучны, что приходилось незаметно зевать, пока это выступление закончится. Под конец, когда многие начали откровенно дремать, снова вышла Алиса Григорьевна и объявила, что конференция закончена и далее по программе фуршет.

Люди оживились и начали бодро переходить из одного зала в другой. Там стояло восемь длинных, накрытых белой скатертью столов с разнообразной едой. Девятый стол был полностью заставлен напитками.


На каждом столе еда отличалась. Первый был накрыт только лишь сладостями, второй фруктами, третий овощами, четвертый рыбой и так далее, до восьмого стола, который был накрыт человечиной, приготовленной самыми изысканными способами.

Я набрал себе фруктов грибов, рядом со мной двигался от стола к столу Джозеф. Было ощущение, что мы уже неплохо подружились. Он рассказывал о своих путешествиях. О темнокожих, пышноволосых красавицах, которые жили на краю света и были покорны, но в то же время страстны, будто пантеры. Я улыбался его рассказам и кивал, его компания меня вполне устраивала. Человеком он был разносторонним и начитанным, без особого пафоса. Мне казалось, что если бы мы чуть выпили, то он не скупился бы даже на черный юмор. Народу в зале было много, все разбирали еду и оживлённо болтали о чем-то. Женщины пили шампанское, мужчины предпочитали коньяк либо виски, некоторые курили. Джозеф взял себе виски и начал рассказ о том, как он плавал на корабле. Через его плечо я увидел, что в зал вошла Станислава. К ней сразу направилось несколько мужчин, с каждым из которых она старалась быть приветливой. Девушка улыбалась и держала осанку, хотя даже через весь зал я видел по ней, что эта компания для неё была не самой приятной и общалась она исключительно из вежливости.

Джозеф поймал мой заинтересованный взгляд и понял, что я его не слушаю.

— Что, девочка-загадка?


— Как думаете, из-за чего ей сколько внимания?


— Думаю, это из-за её доброты. Чем добрее человек, тем проще его паразитировать. Каждый из присутствующих в этом зале паразитов, а уж поверь мне на слово, их тут достаточно, даже и мечтать не может присосаться к тому огромному капиталу, который имеет Станислава.


— И она это понимает?


— Может понимает, а может просто фригидна, мне это неизвестно. Почему бы тебе не пойти познакомиться поближе, раз уж она так тебя заинтересовала?


— Не хотелось бы раствориться в толпе поклонников.


— Ну раз эта затея бессмысленная, тогда, может, есть смысл выпить со мной?

Я взял со стола рюмку водки, Джозеф произнес тост за знакомство и немного надпил из своего стакана. Я же осушил рюмку до дна. После этого он улыбнулся и направился к толпе, где стояла Станислава. Шепнув ей что-то на ухо, он взял ее под локоть и привёл прямо ко мне.

Станислава с улыбкой протянула мне руку.


— Здравствуйте, меня зовут Станислава. Уважаемый Джозеф сказал, что Вы горите желанием со мной познакомиться. Извините, сегодня сколько людей, что я не успеваю уделить внимание всем.


Когда я взял её за руку, меня словно ошпарило кипятком. Её касание было настолько нежным и ласковым, что я даже не знаю, с чем это можно сравнить.


Я набрался смелости.


— Да, я хотел бы обсудить Вашу сегодняшнюю речь на конференции.


— Оу, мне очень приятно, что Вы обратили внимание на мои слова, что же конкретно Вас интересует?

Джозеф допил свой виски и отправился за следующей порцией, оставив нас одних.

— Если честно, то меня более заинтересовала Ваша личность. Почему Вы занимаетесь подобным?


— Вы, наверное, имеете в виду, почему я при столь влиятельной семье имею желание заботиться о людях, а не просто живу в своё удовольствие?


— Именно.


— Мне кажется, тот факт, что человек зависим от человека, далек от природы и гармонии. Наша культура изначально ошибочна, ведь мы думаем только о себе, а не обо всем виде в целом. Посмотрите на муравьев, на данный момент мы проигрываем им во всем, начиная от численности населения и заканчивая способностью пережить ядерную катастрофу.


— Вы сегодня говорили о счастье. Вы думаете, муравьи счастливы?


— А почему нет? Он рождается в касте и знает свое место в обществе. Знает, кто он такой и что делает для социума. А что знают люди на ферме? Они даже не знают того, что в последствии пойдут на колбасу. Целыми днями шляются без дела, от этого и такая статистика самоубийств.

— Всё действительно так печально?

— А Вы сами были внутри фермы? Или всю жизнь посматриваете на неё из окошка, будто это аквариум?


Пришел Джозеф, он взял себе коньяку и бокал шампанского для Станиславы.


— О чем столь оживлённая дискуссия?


Станислава сделала глоток и улыбнулась.


— О зависимости человека от человека.


— Ну, с Вашей позицией, Станислава, я уже знаком. А что думает наш новый друг?


Он посмотрел на меня.


— Если честно, то я до сегодняшнего дня даже не задумывался об этом.

— Ну, раз уж Вы ещё свое мнение не сформулировали, позвольте я выскажусь. Зависимость человека от человека естественна. Рождаясь, мы полностью зависим от родителей. В их руках наша жизнь и наше будущее. И даже Вы, Станислава, зависите от ваших родителей, хоть и не признаёте этого. А точнее, от их капитала. Сколько парней к Вам подбежало бы сегодня, и были бы Вы здесь вообще, если бы не та зависимость, против которой Вы якобы боретесь? — Станислава захихикала.


— Джозеф, я ценю Вас за умение говорить людям правду, но если бы каждый человек имел возможность жить так, как живу я, то я оставила бы всех в покое.


К ней подошла женщина, взяла её под руку, что-то прошептала на ухо.

— Извините, очень много людей сегодня, пытаюсь каждому уделить хоть чуточку времени. Я надеюсь, что мы ещё успеем пообщаться.

Она ушла. Я посмотрел на Джозефа.


— А когда Вы сами были внутри фермы?


— Я? Не так давно. А на что там смотреть?


— Ну, чтобы знать, что там в действительности происходит, во избежание манипуляций и подмены фактов.


— Если честно, мне больше нравится смотреть на все это в более крупных масштабах. Судьба отдельных индивидуумов меня не интересует, мне интересна судьба общества в целом. Я считаю, это более правильный подход, а вникать в то, что происходит на ферме — пусть лучше этим занимается Станислава и ей подобные.


— Я с вами согласен.

Джозеф замешкался, его голос изменился. Я понимал, что мой собеседник был уже действительно пьян. Он продолжил:

— Вы рассуждаете о всякой чепухе. Серьёзно, вся эта информация — это просто шелуха на мозгах, понимаете, что я хочу сказать?


— Не особо.


— Впитывая в себя все эти сплетни и статистику, человек теряет реальную действительность. В ней намного больше умопомрачительного, чем кажется.


— Тут я с Вами соглашусь.


Он посмотрел по сторонам, чтобы оценить, насколько близко к нам находятся люди, и смогут ли они услышать сказанное.


— Хотите, я покажу кое-что действительно интересное?


— Прямо сейчас?


— Да, прямо сейчас.


— Естественно, хочу.


— Тогда пойдем.


Мы вышли на улицу. Ночь была светлой, после душного зала на улице стало приятно и прохладно. Джозеф уверенно шел вперед, даже не оглядываясь, иду ли я за ним. Затем он остановился и подкурил сигарету, предложил мне, но я жестом отказался. Мы пошли дальше, брусчатку под ногами сменила грунтовая дорога. Я сказал Джозефу, что мы покидаем пределы фермы, на что он уверенно кивнул головой. Далее из темноты перед нами вынырнуло огромное, холодное здание. Оно было обгорожено грубым бетонным забором, возле которого росла трава выше пояса. Это было хранилище зерна и прочих продуктов. Мы с Джозефом прошли на территорию, нас встретил человек, которому он сказал, что я свой. Территория была обширной и пустой, на стоянке стояло много грузовых машин, к одной их них мы и направились. Человек, который нас встретил, откинул брезент, и мы залезли в прицеп грузовика.

Там лежал большой ящик и еще целая куча непонятных вещей.

Джозеф сказал мне:

— Надеюсь, Вы понимаете, что это всё между нами?


— Да, понимаю.


Он открыл ящик, в котором лежал гигантский человеческий череп.


— Это не слепок из гипса и не полёт человеческой фантазии, я видел их своими глазами и эту голову отсекли по моему заказу.


— Этот череп, он… Огромный.


— Ага, и мяса из него выходит как из десятка с вашей фермы, вот только…


Джозеф замолчал.


— Что только?


— Вот только затея бессмысленна, на рынок подобное генетическое чудо вывести невозможно, этот вид людей неприхотлив и до ужаса глуп. С первым же забоем я могу обанкротить все фермы и получить пулю в лоб.


— Много людей знают об этом?

— Вы один из сотни, а может быть и из нескольких десятков со всего мира.


Я сел на брезент и засмеялся. Джозеф предложил мне сигарету, в этот раз я просто не имел права отказаться.


— Интересно, что на это сказала бы Станислава.


— Я думаю, что она была бы довольна.


— С чего Вы взяли?


— Потому что это её изобретение. Она ездит по фермам и вставляет всем палки в колёса, она подготавливает почву будущим покупателям, на подсознательном уровне расставляя для них приоритеты в выращивании людей.


— Это все действительно так?


Он двинул плечами.


— Я был бы сумасшедшим, если бы всё это выдумал. Станислава моя дочь.

Некоторое время мы сидели молча, потом Джозеф вывел меня на дорогу, сделанную из брусчатки. Мы попрощались и разошлись в разные стороны.

Я шел и всматривался в ночные силуэты шиферной фермы, которая тянулась аж до горизонта. Наверное, там уже все давно спят мирным сном.


В зале я уже никого не застал, кроме Алисы Григорьевны. Она сидела среди горы пустой грязной посуды, допивала бокал шампанского и слушала тишину.


В такое время суток подвыпивших женщин её возраста закономерно тянет на откровения. Я подошел к ней.


— Ну… как все прошло?


— Не знаю… пока ещё не знаю, завтра будет виднее. Сейчас я очень устала и чувствую себя, будто выжатый лимон.


— Понимаю, Вы сегодня очень постарались.


— Постаралась… хм, вот может ты и единственный из всех, кто это заметил. Знаешь, иногда я думаю бросить всё это и самой стать беззаботной жительницей фермы, которой не надо думать и напрягать мозги, за которую уже сто раз подумали, как сегодня та молодая девушка…

— Станислава.

— Да, Станислава. Говорит мне, что там все несчастны. А кто последний раз запрашивал статистику самоубийств людей, живущих вне фермы? Почему о нас никто не заботится? И как в итоге получилось, что несчастная тут именно я?


— Вы не несчастны, Вы просто устали и хотите спать.


— А что поменяется завтра? Сколько мне ещё таких конференций предстоит пройти и сколько раз предстоит прийти к одному и тому же выводу, что я несчастна? Я не хочу ничего решать, я хочу быть глупой и беззаботной, как они.


Мы подошли к окну и взглянули на ферму.


— Посмотри на всё это. Правда же, прекрасно? Ведь там всё насколько просто, что не нужно этого даже пытаться осознавать. А счастье — оно в простоте. Простые люди более приятны в общении. Простая, одноцветная одежда выглядит на человеке более стильно и сдержанно. Любая песня или картина о простом тронет человека больше, чем завуалированная философия.

Я кивнул.

— Я с Вами полностью согласен, но уже поздно и нам нужно идти спать.


— Ты прав, надеюсь увидеться завтра.


Она допила шампанское, надела серое пальто и ушла.


Больше всего люди любят размышлять о том, чего никогда не видели, или о том, чего никогда не будет. Больше всего меня поразило, что одна группа людей, которая никак не относится ко второй, считают, что, имеют право размышлять о том, что им нужно для счастья. Хотя я уверен — если опросить жителей фермы, то для счастья им хватило бы лишь убрать тех людей, которые считают, что знают, что им нужно для счастья.


Человеку не нужна власть над ним, человеку нужен азарт в один момент стать одним из её представителей. Именно из-за этого азарта, который фундаментально сидит в каждом из нас, проблема искоренения власти человека над человеком невозможна. Лишь из-за собственного эгоизма, который грызёт нас и указывает «стань лучше, чем все остальные», я решил, что мне нужно познакомиться с жителями фермы. Наконец-то я смогу узнать, что они сами думают об окружающей их действительности.

Всю жизнь овца боится волка, но в итоге её убивает пастух. Боятся они волка или пастуха? А может быть, они и вовсе ничего не боятся, считая себя святыми мучениками, обречёнными на смерть?

На полу валялось конфетти и куски еды, упавшие из тарелок. Я все так же пялился в окно и размышлял, пока не начало светать. Затем я немного поел и еще посидел на скамейке. Я чувствовал приятную усталость, ту, которую люди чувствуют после пробежки.

Вдруг резко, будто удар молнии, пришло понимание, что моё время имеет лимит. Я поднялся и тут же побежал по направлению к ферме. Шиферная ферма пахла озоном, будто после дождя. Я уверенно вошел на территорию и тут же встретил одного из ярчайших её представителей. Передо мной стоял мальчик-подросток.


— Привет.


— Привет.


— Откуда ты? Я тебя раньше здесь не видел.


Мне пришлось ему соврать, чтобы вызвать доверие.


— Я из другого конца фермы.


— Вау, я никогда там не был, на другом конце. Но там были мои друзья, и они рассказывали мне, что у вас там опасно.


— Опасно?


— Именно. А что ты делаешь здесь?


— Ну, знаешь… я пришел к своей подружке.


— Подружке? Круто. Как её зовут? Вероятней всего, я её знаю.


— Ты задаёшь слишком много вопросов.


— А ты чужой человек, которого здесь никто не знает и непонятно зачем здесь находишься.

К нам подошел мужчина постарше.


— Марвин, ты что здесь делаешь? Я же сказал не выходить из-за двора, ты доделал свою работу?


Марвин опустил голову и ушел за шиферный забор. Мужчина подошел ближе и пожал мне руку.


— Я…


— Я слышал ваш разговор, ты здесь не местный. Не хочешь выпить? Я тебя кое с кем познакомлю.


Удача была сегодня явно на моей стороне.


— Я с удовольствием составлю вам компанию.

На какое-то мгновение я насторожился: а что если он меня раскусил и это ловушка? Что если они захотят мести и разорвут меня на части будто стая бродячих собак?

Мы шли молча, мой новый знакомый остановился.


— Ты правда из другого конца фермы?


— Да.


— Я хочу послушать твою музыку.


— Мою музыку?


Он с удивлением на меня посмотрел, и я понял, что задал действительно глупый вопрос.


— Да, ведь у каждого из нас есть своя музыка, этим мы и отличаемся от животных.


— Извини, это покажется, возможно, немного странным, но я не хочу петь, я немного не в духе.


— Да, это действительно странно, но я стараюсь принимать людей такими, как они есть. Какое у тебя имя?


— Я Стас.


— Меня зовут Балу, но знакомые и друзья зовут меня Липа.


Мы крепко пожали друг другу руки.


— Почему Липа?


Он убрал взгляд.


— Криминальное прошлое. Пойдём.


Мы шли по улице, я внимательно рассматривал местных, а местные рассматривали меня. Женщины стирали и развешивали одежду, мальчишки играли черепашьим панцирем и что-то орали на сленге, который был мне непонятен. Девочки-подростки были отдельно от всех, ярко одеты и с бегающими глазками, будто стая попугаев в городе, где живут вороны да воробьи. Словно отдельная каста, они перешептывались между собой.

Мы зашли в помещение, сделанное из шифера. Те, кто там сидел, насторожились, и я услышал из темноты:


— Липа, кто это с тобой?


— Спокойно, братья, это мой друг Стас. Он с другого конца фермы, он хочет, чтобы мы ему спели.


Все насторожились ещё больше.


— Что именно спели?


— А что у нас есть из последнего, актуального?


Ко мне вышел молодой парень и пожал мне руку. Все затихли, он начал петь.


В апреле художник рисует на стенах.

Он помнит про звёзды и тёплый закат.

Он помнит про толпы и дозы истерик,

Он душу готов за рисунок отдать.


В апреле шоферы развозят упавших,

Весёлых, хмельных, что учат нас жить,

Опрятных, попутных и вечно уставших,

Пропавших и тех, кто уже не спешит.


В апреле на солнце растают все звёзды,

В апреле наш космос, как старый причал.

Великий и мудрый, как старый апостол,

Всевышний, что всех нас создал из начал.


В апреле мы вспомним дороги, обузы.

Мы вспомним про слово и тех, кто нам дал

Работу, весомость и белые кости,

Костюмы, рубахи и вечный скандал.


Распустит берёза из шифера листья,

Нас пустит на мясо из мэрии люд.

Пусть будут мечты, которым не сбыться,

Ничто не забыто, и нас не забудь.


Никто не аплодировал, он сел назад в круг людей и пригласил меня с собой. Все пили чай и мне налили тоже. Липа сказал:


— Недавно виделся с подружкой, она умница, художница, говорит, что хочет выбраться отсюда. Мол, нет на нашей ферме никакой перспективы, цензуру везде вешают и народ не платежеспособный.


Кто-то из незнакомых мне людей ответил:

— А сейчас свалить все хотят, наслышались сказок, мол, там люди просто так живут и не работают, что все проще там и красивее. Но хорошо там, где нас нет. Бежать можно хоть на край света, но от себя не убежишь.

Липа надпил крепкого чаю.


— Ну так она действительно талантлива, сколько наших уехали и там поднялись.


— А сколько уехали и без вести пропали? Число так-то побольше будет, есть риски.


— Риски есть во всем и всегда, я когда из дома выхожу, то не уверен, что вернусь, а тут ещё границу пересекать.


— Да уж.


К нам вбежал мальчишка, который кидал на меня подозрительные взгляды. Он закричал:


— Пойдёмте, там пророк говорит.


Я вместе с окружающими меня людьми выбежал на улицу, пророка окружила толпа. Настолько огромная, что я даже не мог его видеть. Все что я мог — это напрячь свой слух и попытаться услышать, о чем он говорит.


— Современный прогресс зависит от доступности самок. Чем непокорней она для тебя, тем больше вклад для общества ты сделаешь для того, чтобы её заинтересовать и в последствии осеменить. Здесь работает конкуренция, а значит, правильное воспитание женщин напрямую зависит от будущего прогресса нашего общества. Города строят мужчины, эти города они строят для будущих детей, и, если расставить правильные приоритеты для женщин… Если делать строителей городов героями для женщин, и давать им привилегии в качестве осеменения недоступной самки, то прогресс общества резко увеличится, жилплощадь станет доступной, появятся рабочие места, а значит, преступность упадёт. Я хочу, чтобы вы понимали: главный рычаг давления для мужчины — это возможность передать свои гены, и этим рычагом нужно пользоваться так, чтобы он был полезен нашему обществу в целом. Ведь от правильно расставленных приоритетов, от правильно сформулированной системы ценностей выгоду может получить всё человечество.


Я потерял к этому интерес и стал отдаляться от толпы. У каждого из них есть своя музыка. Человека без музыки можно считать неживым. Какая музыка у меня? И жив ли я без неё вообще? Что значит тот огромный череп, который показывал мне Джозеф?

Я сел на пень и посмотрел на небо, подумал о Станиславе. Человек не может преследовать интерес общества в целом, он фундаментально преследует только свой интерес. Небо было ярко-голубым. Так далеко и одновременно так близко.


Я заметил недалеко от меня на крыше шиферного домика силуэт. Это была молодая девушка. Она держала в руках грудного ребенка и пела свою песню.


Стихами на стенах расписанный космос.

Ты смотришь под воздух и видишь восход.

Как стаей колючек пронзало все сердце,

Как кровью пропитанный воинский взвод.


Стихами на стенах расписаны двери.

Те двери, что могут открыть все мосты.

Как свет от далеких и древних империй,

Как свет от далёкой и деревней звезды.


Ты встанешь на камни, дотянешься к небу.

Ты встанешь над нами, а дальше взлетишь.

Где восемь красавиц и мелкие звери,

Где хитрые реки и серый камыш.


Пропитаны будут все судьбы, как мраком.

Смолою чернее глубоких глубин.

Поможет лишь вера святого монаха,

Помогут лишь камни невзятых вершин.

ГЛАВА 2

Время на таймере вышло, и Стас нашел себя на маяке. Рассвет только начинался, нужно было убрать за собой, да так, чтобы не вызвать ни у кого ни малейшего подозрения.

Стас пошёл на второй этаж и поставил на своё законное место сервер под названием «Б 24». На нём всё также был толстый слой пыли, хоть и в некоторых местах оставались практически незаметные отпечатки пальцев.


Он был возбуждён, будто тогда, когда просыпаешься от глубокого и яркого сна, который казался реалистичнее, чем сама действительность. Аппетита не было вообще, но поесть следовало, так как из-за этого мать задавала бы лишние вопросы, почему он не ел и не заболел ли он. Выбросить еду Стасу не позволяло его воспитание, в этом случае он чувствовал бы себя виноватым ещё пару ближайших недель, поэтому он насильно заставил себя пережевывать толчёную картошку, и пару сарделек, глотая их кусками.

Он думал о том, сколько приключений его ждёт в будущем, и о том, каким нужно быть идиотом, чтобы это запретить. Абсолютный вздор. От автокатастроф умирает намного больше людей, чем от пули. Но запрещено хранить огнестрельное оружие, а не автомобили или мотоциклы. А от курения умирает намного больше людей, чем от езды в нетрезвом виде, но за курение не штрафуют. Почему большинство людей думает, что меньшинство имеет право им указывать?

Стас подумал о ферме. Кто был её создатель? И неужели то, что он создал, это карикатура на нашу действительность? Неужели в этом есть завуалированный смысл, протест и посыл?..


А может, власти нам, как обычно, врут? Может быть, с ума никто там и не сходил, может, виртуальна реальность стала новым видом искусства, в котором свободные люди могли выражать свободные идеи, а значит, антигосударственные? Стасу предстояло во всём этом разобраться.

Его руки тряслись. Казалось, он был перевозбуждён, будто перед первым свиданием с девушкой. Голова начала кружиться, и Стас решил, что будет лучше сделать вид, что у него болит голова. Он выключил на улице свет и посмотрел с окна старого маяка на море, где кричали чайки. Море с утра пахнет совсем по-другому, чем вечером. С утра всё по-другому.


Андрей пришёл на смену пораньше, он был уставшим и со Стасом практически не разговаривал. Стас был доволен, что колеега живет своей жизнью и не задаёт лишних вопросов. Даже если бы Андрей узнал, что он использует аппаратуру, то ему было бы плевать. Во всяком случае, ровно до того момента, пока это не касается его судьбы лично. Вероятней всего, он сказал бы, что никому ничего рассказывать не собирается, если у него не будет из-за этого проблем и если его коллега будет справляться со своими обязанностями, что и так не требует огромных затрат энергии.

Да, с утра всегда всё по-другому. Стас решил не спешить домой, а для начала обдумать то, что с ним произошло. Из-за врождённой наивности ему хотелось кому-то об этом рассказать, с кем-то этим опытом поделиться. Но здравый смысл говорил этого не делать, ведь все сказанное им в последствии будет использовано против него же. Он сел на лавочке в городском парке. Шумел фонтан. Дети возле него катались на роликах. Стас вспомнил про Витьку, интересно, как у него сейчас дела. Небо загремело, стал моросить мелкий дождик. Стас встал с лавочки и тяжелой, безысходной походкой пошёл домой. Он думал о том, как закроется в своей комнате и ляжет спать. Завтра его ждал выходной день, бессмысленный и пустой.

Утром в квартире пахло кофе. Родители разошлись по своим работам, и Стас остался с Викой. День был пасмурным, солнце спряталось за тучи и даже не думало выходить. В такие дни меньше всего хочется проявлять активность.

Он взял альбом с семейными фотографиями и пошёл с ним на кухню. Вика сидела за столом и не могла оторвать взгляд от книги. Стас с шумом кинул толстый семейный альбом на стол, так что Вика подскочила на стуле.


— Ну что? Повспоминаем?


Она улыбнулась.


— С чего бы вдруг?


— А когда, если не сейчас?


— И кто, если не мы? Раскрывай альбом, всё моё внимание принадлежит тебе.

Первыми шли фотографии Витьки, ведь он был самым старшим. Далее были детские фотографии Стаса и Вики. Новый год, вот Стас в костюме зайца, а Вика в костюме лисы. Вместе они стояли под ёлкой, где лежали подарки. Вика засмеялась.


— Я помню, как ты стишок на табуретке рассказывал, было мило.


— Ты не можешь этого помнить, ты была слишком малая.


— Но я ведь каким-то образом помню.


Следующая фотография была с моря, вся семья дружно сидела в спасательных жилетах в лодке.


— О, а вот тут ты Витьку укусила, прямо на лодке.


— Он сам виноват, целый день меня тогда доставал.


— Но ведь можно было это сделать после лодки, это было не по технике безопасности.


— Не по технике безопасности целый день надо мной подшучивать, ничего плохого, кроме испуга родителей, в тот день не произошло.

На фотографии была Вика с огромными бантами и за партой. На парте лежали Букварь, ручка и букет цветов. Она посмотрела на Стаса, тот улыбнулся.

— Школа.


— Ага, каторга, через которую нам всем надо пройти.


— Я бы не назвал это каторгой.


— А я думала, что каторга — это когда ты не имеешь права выбора.


— В этом мире есть вещи, которые ты любишь?


— Все, кроме тех, которые связаны с людьми.


В дверь постучали. Стас и Вика переглянулись.


— Интересно, кто это может быть?


Дверь пошел открывать Стас. В подъезде перед ним стоял молодой, худой парень в очках с большим букетом цветов. Он попросил позвать Вику. У Стаса от такой картины поднялось настроение, он сказал, чтобы сестра подошла к двери, ибо за ней прискакал принц на белом коне.

Вика подошла к входной двери, парень начал что-то говорить, но она демонстративно захлопнула перед ним дверь.

Стас очень удивился такому поведению, он уже хотел догнать парня и поговорить с ним, но понял, что не знаком с предысторией, поэтому пришел к выводу, что не стоит лезть не в своё дело.


— Я уж и не знаю, стоит ли рассказывать родителям о том, что я только что увидел.


Вика посмотрела на него злобным взглядом.


— Думаю, не стоит.


— Так мы досмотрим фотографии?


— Не сегодня, у меня уже нет настроения.


Она забрала с кухни книгу и пошла к себе в комнату. Стас остался стоять в коридоре, ему было ужасно любопытно узнать, что это за парень и почему она так себя с ним повела, но всему своё время.

Погода становилась всё пасмурней и, похоже, дело шло к дождю. Одному альбом с фотографиями смотреть не хотелось, поэтому альбом вернулся на полку. Как обычно в такие дни, на помощь прило любимое увлечение.

Стас достал из папки белый лист бумаги и простой карандаш, остро заточенный ножом.


Ничего конкретного он никогда не садился рисовать. Стас понимал, что именно будет изображено на рисунке, только после первых проведённых им линий. Большинство набросков были грязными или недорисованными, но для него это была словно папка с личными, понятными только ему фотографиями, которые описывали моменты из его жизни.


Качество изображения было неважным, но роли это никакой не играло. В некотором плане он был зависим от того, что делает, и если надолго забрасывал своё хобби, то начинал думать только об этом. Ему нужно было нарисовать хоть что-то, провести хотя бы пару линий по белоснежной бумаге.

Квартира погрузилась в тишину, звук трения карандаша о бумагу отправлял Стаса в медитативное состояние. Состояние, в котором он играл роль созидателя, когда линии переходили в силуэт, силуэт в образ, когда он откладывал лист и начинал следующий, и так до того времени, пока средний и указательный пальцы не начнут болеть. Именно эта боль служила сигналом того, что на сегодня достаточно, и лимит рисования временно исчерпан.


Улица за окном опустела, в клумбе о чем-то очень громко спорили коты, машины парковались, и люди, выходящие из них, разбегались по подъездам. Ударил гром, небо стало тяжелое и злое, на улице пошёл мощный ливень.

Спустя некоторое время Стас обнаружил, что он уснул прямо за столом. Подобное с ним случилось впервые. Вика шуршала посудой на кухне, вкусно пахло жареной картошкой. Стас уснул так крепко, что на какое-то время ему показалось, что история с приходившим к Вике парнем с цветами ему приснилась. Но, посмотрев в окно на последствия ливня, он восстановил всё в своей памяти. По городу стекали коричневые ручьи с пеной, будто миниатюрные горные реки, но только с грязной водой.


Стас вспомнил, как в детстве он любил мерить глубину луж после дождя, иногда даже набирая через верх резиновых сапог. Ужасно хотелось есть.


Он вышел на кухню. Вика с невозмутимым лицом готовила жареную картошку и гречневый суп одновременно. Стас молча сел за стол.


— Через пятнадцать минут будет готово. Ты уснул прямо за столом, я первый раз такое вижу.


— А как я удивился, когда проснулся. Не знаю, что произошло, может быть погода на меня так повлияла.

— Мне нравится такая погода, по крайней мере, никто к тебе не пристаёт.


— Что за парень к нам приходил? Точнее, не к нам, а к тебе.


— Он работает в библиотеке, около года назад начал проявлять ко мне лишнее внимание. Я считаю, что он находится на работе, и подобное поведение с его стороны абсолютно не компетентное. А в последние несколько месяцев он начал действовать уж слишком радикально. Прийти ко мне домой, ещё и с цветами… А если бы отец или мама дверь открыли, господи, какой стыд.


— Почему ты не даёшь ему шанса? Может быть, стоит попробовать себя в отношениях?


— В себе я не сомневаюсь, а вот его вижу насквозь. Потерять уважение к себе для того, чтобы добиться предрасположенности девушки? С таким человеком у меня нет будущего, это театр одного актёра. Я уже заняла доминирующую позицию в этих отношениях, а ведь мы должны быть партнёрами, мне не нужен раб. Это нездоровый подход, который обречён на провал.


— Ты пыталась с ним об этом поговорить?


— Пыталась, но он думает по-другому.


— И что же он думает?


Вика поставила на стол пред Стасом парующую тарелку с жареной картошкой и дала ему вилку.


— Он думает, что девушки любят настойчивость, а я просто набиваю себе цену, чтобы самоутвердиться за счет его внимания.


— Но это не так?


— Это не так, я просто клиентка заведения, в котором он работает.


— Как-то всё глупо получается. Мне кажется, у тебя завышенные ожидания от противоположного пола. Кого ты ждёшь, Вика? Человека, который будет умнее и сильнее тебя? Проанализируй вероятность встречи с подобным, она равна практически нулю.


— Почему ты его защищаешь? По-твоему нормально, что он меня преследует?


— Я не защищаю его, я просто хочу, чтобы ты была счастлива. И не только я, все этого хотят.


— Я счастлива здесь и сейчас, а не в выдуманном кем-то для меня идеальном будущем.


Вика ушла, Стас начал есть картошку и думать о сложившийся ситуации. Да, видимо, парень действительно в этой области не силен. Но что ему делать, если он думает только о ней? Хотя Вика сразу дала ему отказ, и он оказался жертвой тех рамок, в которые сам себя поместил. Жертва фантазий о том, что он завоевал себе эту женщину…


Нет, она упертая и непробиваемая, излишки внимания раздражают её ещё больше. Для библиотекаря есть два пути — либо забыть о ней и ждать свою суженую, либо продолжать страдать. Было очевидно, что он выберет второй, ибо прийти домой к девушке с цветами, осознавая, что вероятней всего её родители будут дома, это уже своего рода точка невозврата, которую он пересёк.

Картошка была идеальной, сверху хрустящая, а в середине будто сладкая и мягкая. Стас вспомнил, как в детстве он ездил к бабушке в деревню и как ещё ребёнком размышлял о дилемме, которую до сих пор не мог для себя решить. Дилемму собаки и цепи.


Собака сидит на цепи, её кормят и она находится в ежедневной безопасности, но за это она платит своей свободой. Изначально собаки были дикими, и сидение на цепи противоречит их фундаментальным потребностям. Хозяин её полностью контролирует, и собака полностью от него зависит. Ещё раз, за еду и безопасность животное платит своей свободой. Что лучше для собаки, цепь или свобода, если смысл жизни в том, чтобы быть счастливым?


Этот вопрос достаточно философский, если провести параллели с человеческой жизнью. Деньги, отношения, работа. Если ты на цепи, значит, у тебя есть хозяин. Если хозяин тебя содержит, значит, в этом есть фундамент собственной выгоды.

Можешь ли ты сейчас уехать в другой город? Если нет, то задай себе вопрос, почему так и на чьей цепи ты прикован? Кто не даёт тебе сбежать и какую выгоду он имеет при этом?


Стас доел и решил пойти на улицу, но в какой-то момент засомневался. Тихая домашняя обстановка его вполне устраивала. Вдруг во входной двери стал проворачиваться ключ. Отец с мамой вернулись, поэтому сомнений больше не осталось. Он положил в рюкзак папку с рисунками и сказал родителям, что вернётся через пару часов. На улице было прохладно. Это была именно та прохлада, которая встречается после дождя. Глубокие коричневые лужи были повсюду. На улицу уже выбежали играть дети. Стас посмотрел на площадку и испытал то странное ощущение, когда понимаешь, что эти дети считают тебя уже взрослым.

Стас бесцельно наматывал круги, в надежде встретить кого-то знакомого и провести время вместе, но результата не было. В такие моменты человек чувствует себя одиноким. Естественно, одиноким Стас не был, просто он попал в ситуацию, которая не соответствовала его ожиданиям.

Проехала полицейская машина, люди в погонах посмотрели на него высокомерно и презрительно. Стас удивился этому взгляду, ведь он их даже не знал. Теперь понятно, почему жители города так неуважительно относились к местной полиции.

Он дошёл до парка, в конце которого увидел худого одинокого библиотекаря в очках. Стас подумал, что ему ужасно повезло, и что жизнь дарит ему приключения. В парке было практически пусто, и он подошёл к библиотекарю.


— Привет.


Тот посмотрел на него удивлёнными, перепуганными глазами.


— Здравствуй.


— Ты узнал меня?


— Да, ты парень Вики?


Стас засмеялся.


— Я не знаю, каким образом ты пришел к подобным выводам, но детективом ты не стал бы точно, ибо твоя дедукция явно хромает. Я её брат.


— Ясно.


— Так, может, ты мне расскажешь, что вчера произошло?


— Ты вроде бы и так был участником событий.


— Я был участником только кульминации, но предысторию не знаю. Понимаешь, я её брат, я знаю её с самого детства, возможно, я смогу тебе чем-то помочь.


— Я даже и не знаю, чем ты сможешь помочь. Я уже перепробовал всё, и результаты полностью противоположны ожидаемым. Это всё из-за моей внешности. Я худой, да ещё и в очках. Господи, не знаю вообще на что я надеюсь.


— Значит, ты думаешь, дело во внешности?


— Дело может быть в чём угодно, я — мешок с недостатками.


— Ну, ты хотя бы это осознаешь, неплохое начало, чтобы стать на путь истинный и заняться собой. К примеру, устранить комплексы, привести себя в форму, купить вместо очков линзы, раз уж они тебе так мешают.


— Я не могу привести себя в форму из-за генетической предрасположенности к подобному телосложению.


— А ты пробовал?


— Нет.


— Ну так, может, для начала стоит попробовать?


— Зачем, если это бессмысленно?


Стас уже начинал злиться. Парень был явно с синдромом жертвы и нёс полнейшую чушь. По факту, это был просто способ манипуляции. Библиотекарь давил на жалость, для того чтобы вызвать сочувствие и в дальнейшей перспективе пользоваться тем человеком, который попадёт на его крючок.


— Куда ты дел букет, который притащил Вике? Просто выбросил?


— А что мне с ним делать?


— Ты потратил на него свои деньги. Подари его маме, бабушке, может быть, сестре. У тебя есть сестра?


Библиотекарь встал и пошёл к высокой урне, из которой достал уже немного вялый букет, а затем истерично вручил его Стасу.


— На, держи, можешь подарить его моей сестре. Ты ведь привлекательней, чем я, у тебя может быть что-то и получится с ней.


Стасу захотелось его ударить, но он сдержал себя.


— Думаю, тебе стоит переключится на другую девушку. Влюбиться в человека можно за пару секунд, но в случае с Викой этого не произошло. Ты просто тратишь своё время и деньги.


— Это она попросила тебя со мной поговорить?


— Нет, это моя личная инициатива. Она не знает об этом разговоре.


— Ясно.


Стас хотел пожать библиотекарю руку и уйти, но быстро пришёл к выводу, что жать ему руку не стоит. Редко бывает такое, что за время разговора, который длился пару минут, от человека уже хочется избавиться или, ещё хуже, ударить его по лицу. Понятно, что идеальных людей не существует, все люди разные и, возможно, даже этот худой парень в очках когда-то найдёт свою пару с таким переизбытком жизненных сил и энергии, что им хватит на двоих. Но сейчас Стас развернулся и ушёл. Он так и не сказал ничего, ведь ничего говорить и не следовало, всё было понятно без слов.


Почему некоторые люди столь отвратительные? Удивительное явление. Самозащита. Каждый защищается от окружающей действительности своим методом. У розы есть шипы, у кота есть острые когти и возможность всегда приземлиться на лапы. У человека же по-другому. Главное оружие человека — это интеллект, поэтому каждому человеку приходится выбирать свою стратегию существования в обществе. Кто-то работает над собой и в последствии берёт всё. А кто-то идёт более лёгким путём и постоянно давит на жалость, чтобы паразитировать того человека, который взял всё. Возможно, библиотекарь даже не задумывался о существовании его жизненной стратегии, но остальным более-менее понимающим в жизни людям после пятиминутного общения с ним становилось ясно — пиявку нужно оторвать и выбросить, а не жалеть. Так работает естественный отбор.

Стас прошелся до конца парка и вдали увидел величественный «Тюльпанов сад». Красиво. Доносились звуки моря, сегодня оно было до ужаса агрессивным. Он вспомнил, как в детстве дед брал его на рыбалку. Ловить рыбу ему было неинтересно, а вот наблюдать за процессом Стас любил. Он ходил по берегу и выискивал медуз, которых вынесло на берег, а потом пытался проколоть их острым концом палки. Однажды на берегу Стас нашёл огромного мертвого угря. Стас сразу же побежал к деду и сказал, что им нужно уходить отсюда, потому что он только что нашёл детёныша Лохнеского чудовища, и за ним может приплыть его мама. Дед ещё долго вспоминал потом эту историю за семейным застольем.

Стали снова собираться тучи, в воздухе запахло дождем. Стас развернулся и пошёл домой. Он подумал о том, что потратил свои выходные впустую, но куда должен потратить свободное время человек, чтобы оно было оправдано? Вопрос риторический, ведь взгляд на действительность у каждого субъективный, как и приоритеты на использование времени.


Дома было тихо и скучно. Мама была на кухне, отец уже храпел в спальне. Вика сидела в комнате и привычно читала, отгородившись от реальности. Еще один напрасно потраченный день. Обычный день обычного человека.


Проснувшись, Стас позавтракал бутербродами с чаем. Дома ещё все спали. Он следил за каждым своим шагом, чтобы никого не разбудить. Стас упаковал в рюкзак еду, которую мама наготовила еще вчера вечером, и тихо вышел на улицу.


Голова была пустая. Город только начал оживать. Стас пошёл через парк, остановился возле лавочки, где произошёл вчерашний диалог с библиотекарем. До чего же жалкий человек. Подходя к «Тюльпановому саду», он вдруг начал чувствовать волнение. А вдруг Михалыч заметил, что он пользовался аппаратурой? Вдруг он уже обо всём знает?

Нет, это невозможно. Он может только догадываться, но прямых доказательств у него точно нет. Да и с чего он взял, что аппаратурой не мог воспользоваться Андрей? В любом случае, нужно быть готовым к подобному разговору, и на все обвинения реагировать естественно. Раз уж он влип в эту историю, то вместо двух шагов вперёд теперь нужно было думать на все четыре.


Когда Стас пришёл на своё рабочее место, Михалыч стал быстро собираться.


— Извини, Стасик, даже поговорить сегодня времени нет.


— Важное дело?


— У сына сестры свадьба.


— Поздравляю.


— Спасибо, забот на сегодня сколько, ты даже не представляешь. Ладно, я побежал.


Он крепко пожал руку и ушел. Стас со скукой посмотрел из окна в даль моря. Сегодня глубокой ночью он подключится к новому серверу.


Из воспоминаний Стаса

Уровень 3, сервер «Я16»


После подключения я почувствовал холод. Я находился внутри деревни. Деревней это даже было трудно назвать, больше подойдёт «племя».

Территория племени была огорожена острым забором, сделанным из деревянных колод. Внутри была суета. Каждый занимался своим делом и не обращал внимания на другого. Мне это напомнило городской шум, но этот шум был другим, особенным, ни на что не похожим.


Деревянные ворота, которые давали возможность войти на обгороженную территорию, были открыты. Я решил выйти и осмотреться вокруг. Большинство людей вместе со мной свободно покидали это племя и возвращались обратно.


Выйдя за забор, я увидел натоптанную грунтовую дорогу, которая раздваивалась влево и вправо. С обеих сторон были такие же племена-городки с острым забором из деревянных колод, так что грунтовая дорога была в форме треугольника. Дальше виднелись поля, на которых работали люди, а за ними, уже ближе к горизонту, дикий и густой лес.

Подул холодный ветер, на улице была осень. Я вдохнул воздух полной грудью и, немного подержав его в себе, выдохнул наружу. Опустив голову, я заметил, что на моём поясе висел меч средней длины с прямым лезвием. Я достал его из ножен. чтобы хорошо рассмотреть. Меч был сделан грубо и был плохо заточен. Он был побитым и старым, но, хоть с виду он был неказист, в руке я почувствовал его тяжесть и власть. Я чувствовал то, что с поставленными для него задачами он справляется отлично. Меч ушел обратно в ножны. Я тоже решил вернуться обратно к той точке, где я начал свой путь и осмотреться, ведь было очевидно, что внутри найдётся намного больше информации, чем снаружи.

Кузница, мясная лавка, жилые дома. Везде кипела работа, люди толпились возле колодцев.

Пройдя немного вглубь, я обнаружил площадь, на которой было построение людей в одежде и с оружием, практически идентичным моему. Кто-то из толпы начал махать мне рукой и подбежал ко мне.


— Ну и где ты ходишь? Построение сейчас начнётся.


— Ну так я вас ищу.


— А что нас искать? Мы каждый день на одном и том же месте.


Я встал в строй, командир начал делать перекличку, а после грубым голосом начал разъяснять обстановку.


— Значит так, сейчас мы находимся в полной готовности, количество воинов в наших рядах достигло восьмидесяти человек. В ближайшее время, когда соседние племена будут в полной готовности, мы выдвигаемся. Мы идём с Абрахамсами и Кунами, наш святой треугольник объединился воедино, ради той миссии, которую нам предстоит совершить. По моим данным Абрахамсов будет около ста человек, Кунов около восьмидесяти. Наша точка встречи в центре треугольника, вместе мы выдвинемся в далёкий путь. Сейчас у вас есть свободное время, и я прошу потратить его с пользой. Не стоит шляться без цели. Заточите ваше оружие, отполируйте латы, все должно быть идеально и готово к бою. От вашей готовности зависит безопасность всех трёх племён и безопасность стоящих рядом с вами братьев, не подводите друг друга.


По строю пошёл шёпот и мычание.


— И ещё. Наш противник силён, хитёр и опасен. Проведите немного времени с вашей семьёй перед уходом, возможно, они видят вас в последний раз. Разойдись.


Гул усилился. Парень, который махал мне, сразу же после команды взял меня под руку.


— Ну что, как ты? Готов?


— Я всегда готов.


— А я вот что-то в себе сомневаюсь.


— Зря, от сомнений лучше не станет.


— Ну я ведь ты сам понимаешь… Оно само.


— Понимаю.


— Чем собираешься заняться?


— Пока ещё не придумал, прощаться мне в принципе не с кем, да и примета это плохая.


— А ты разве веришь в приметы?


— Не так чтобы особо, но…


— Так пойдём ко мне, ты как-то давно не заходил. Родители будут рады, да и сестра спрашивала, куда ты пропал.


Изначально я думал отказаться, навязчивость этого парня мне была неприятна. Но потом я остановился и посмотрел ему в лицо. В момент я вспомнил всё. Перед глазами будто картинками пронеслась вся жизнь. Парня звали Емеля. Я вспомнил своё детство, то, как его родители заменяли мне моих. Его сестру, скромницу и красавицу, к которой я испытываю симпатию. И то, насколько невыносимо вкусный суп готовит его мама.


— Согласен, Емеля, как-то не по-человечески было бы не зайти. Пойдём, конечно.


Люди из племени жили семьями в юртах. В середине каждой юрты постоянно горел огонь. Здесь, в основном, спали и готовили пищу, если была плохая погода. В жару готовили на улице.


Уже возле юрты к нам подбежала девочка лет пяти и спросила, зачем нам такие большие ножи на поясе. Емеля сказал, что они нам нужны для того, чтобы её охранять. Девочка удивилась и посмотрела на Емелю как на человека, сказавшего глупость. Она спросила, от кого мы её охраняем. Емеля ответил, что мы охраняем её от монстров из леса, и на этом мы ушли.


Воздух становился холодным и влажным. Я надеялся, что дождь все-таки не пойдёт. Внутри юрты приятно пахло дымом. Там были мать, отец и сестра Емели. Мы обнялись, и мама Емели начала накрывать на стол.

Отец Емели спросил:


— Ну что, Стас, ты готов?


— Я чувствую, что я полон энергии.


— Вы надежда племени. Даже не племени, а трёх племён.


Емеля задумчиво сказал:


— А я и не знаю, стоит ли верить во всё то, что наговорили шаманы. Вдруг всё по-другому? А вдруг мы не найдём королеву волков, или найдём, а она ничего и не знает?


— В любом случае, выбора у нас нет. Пророчество сбывается. Мы уже десятое поколение, которое находится тут. Большинство людей нового поколения занимаются паразитированием былой мощи нашего племени, которое идёт по инерции, от их дедов, или занимаются саморазрушением.


Сестра Емели посмотрела на своего отца. Все затихли, она начала говорить.


— То есть ты действительно веришь в это пророчество? В то, что мы должны найти королеву волков, которая якобы знает всё на свете и которая расскажет нам, в чем смысл нашей жизни?


— Я действительно верю в то, что нашему племени на данный момент нужна война. Или мы просто убьём сами себя.


— Когда было лучше от войны?


— У меня есть ощущение, что именно в этот раз будет.


Мама Емели положила перед нами хлеб, мясо, сыр и другие, неизвестные мне продукты. Я не мог оторвать взгляда от серёжек его сестры. Два тоненьких золотых кольца в её ушах завораживали меня и будто гипнотизировали. Его отец достал настойку на терновнике, которая хранилась в глиняном сосуде, и разлил присутствующим мужчинам. Женщинам в племени запрещалось пить алкоголь.


Мы встали, отец произнёс короткий тост: «За храбрость».

Все выпили до дна и принялись за еду. Затем мы пили чай на молоке.

После этого мы некоторое время посидели молча, пока Емеля не сказал, что нам пора.


Я встал и подошёл к выходу. Емеля побежал вперёд. Провожала нас лишь его сестра. Она надела на меня кулон, сделанный из волчьего клыка. Амулет-хранитель. Она сказала, чтобы я берёг её брата и себя, и крепко обняла меня. Я догнал Емелю, он спросил, о чем я говорил с сестрой. В ответ я молча показал ему кулон.


— А, ну да, она верит в подобные приметы.


— Красиво сделано, она постаралась.


На волчьем клыке были вырезаны узоры и символы.


— Думаешь, она его сама делала?


— Думаю, да. Иначе в чем тогда смысл этого амулета.


— Ну да. Слушай…


Он повернулся ко мне и остановился.


— В таверну выпить зайдём?


— Почему бы и нет?


— Мне почему-то казалось, что ты будешь против.


— Почему?


— Ну, знаешь, перед боем пить.


— А, может, боя и вовсе не будет.


— Ты надеешься на чудо. Хороший прогноз не дает практически никто.


— Переживём.


— По-другому никак.


Мы открыли тяжелую деревянную дверь таверны. Обстановка внутри напоминала какой-то американский вестерн 50-х годов.

Все замолчали и посмотрели на нас. Емеля достал из сумки пару серебряных монет, но человек за барной стойкой, увидев у нас мечи, сказал, что от нас зависит будущее племени, он верит в пророчество, и мы можем пить сегодня сколько захотим за счёт заведения.

Мы заказали по второму стакану крепкого непонятного для меня напитка. Я спросил у Емели:


— Мы не злоупотребляем гостеприимностью?


— Нет, Стас, подожди. Я же предлагал ему деньги, у нас было чем заплатить. Выпьем сколько, столько собирались изначально.


— Изначально ты говорил, что я буду против.


— Ну вот видишь, как получилось.


Емеля смотрел сквозь меня на девушку, которая собирала в помещении стаканы и протирала столы. Я тоже посмотрел в её сторону.


— Так во зачем мы здесь?


Она увидела нас и улыбнулась.


— Это дочь владельца.


— У вас взаимная симпатия?


— Не знаю насчёт взаимности, но мы провели с ней некоторое время и я подумал, что с моей стороны было бы некультурно уйти не попрощавшись. Вдруг я не вернусь.


— Не говори глупостей.


— Ну, от этого никто не застрахован.


— Чего ты ждёшь? Подойди к ней. Или мы до вечера тут сидеть собираемся?


— Нет, она сама подойдёт, я её знаю.


Девушка помахала рукой Емеле. Он встал из-за стола и подошёл к ней. О чем они говорили, я не слышал, но увидел, как он вручил ей какой-то подарок. Видимо, в этом племени это какая-то традиция. Дарить предмет, который будет напоминать о тебе. Он подошел ко мне, и мы вышли на улицу.

Здесь было прохладнее и свежее. Вдруг я увидел парня, который бежит к нам и машет рукой.

— Везде ищу вас. Все на построение.


Мы пришли на то же самое место и встали в большой строй. Кажется, настало время выдвигаться. Общее волнение нарастало, и тут я понял, что тоже немного волнуюсь. Волнуюсь перед неизвестностью, как и каждый живой человек. Командир считал присутствующих. Парни, которые стояли рядом со мной, казалось, ни в чем не сомневались.


Дело воина — выполнять приказы, а не сомневаться. И если бы наши предки больше думали, чем владели оружием, то, возможно, сейчас нас бы и не существовало.


После того как все оказались на месте, мы двинулись в путь. Вся работа племени, которое смотрело на то, как мы выходим за пределы колючего забора, остановилась. Все провожали нас взглядом.

Мы должны были пройти пару километров и встретиться в середине треугольника с воинами из других двух племён, а затем объединиться и выполнить миссию. В голове было слишком много вопросов. Откуда берутся все эти пророчества и почему люди уверены в их достоверности? Ведь пророком может быть каждый, любой может давать предсказания, но почему тогда некоторые пророки у людей популярнее других?


Как по мне, идеальное предсказание должно быть достаточно абстрактным, чтобы подходило под любые обстоятельства форс-мажорного характера, которое угрожают жизни человечества как вида. В таком предсказании заинтересован каждый, ведь оно касается лично его.


Почва под ногами была удобной и ровной. Когда мы начали идти, я почувствовал всю нашу мощь, мощь толпы. В огромной толпе человек не имеет страха, ведь там он теряет индивидуальность. За какое-либо увечье отвечает уже не человек лично, а толпа. Это снимает ответсвенность и дает пусть мнимую, но свободу.

Спустя время мы дошли до места нашего назначения. Куны уже нас ждали, я узнал их по форме клинка, о которой рассказал мне Емеля. Их клинки напоминали мне японский меч, катану. Только на четверть короче, да и в ширь они были немного длиннее. У кунов были одинаковые латы, и все воины выглядели практически как один, никто ни от кого не выделялся. Позже, при переходе в лес, я заметил, что их строй был самым дисциплинированным и тихим.

Через время явились абрахамсы. Они были похожи не на военное подразделение, а скорое на банду викингов — разбойников. Первое, что бросилось мне в глаза, это то, что у каждого бойца было разное оружие. Позже я узнал, что у них есть традиция дарить оружие мужчинам на 18-летие. Подарок нужно было обязательно использовать, иначе это считалось неуважением к нему. Поэтому их можно было заставить воевать исключительно с собственным оружием. Бородатые и крепкие, явно с детства не голодающие, мужчины построились справа от кунов, слева стояли мы.


И вот на горизонте я увидел их. Виновники торжества. Три шамана, по одному представителю из каждого племени, медленно и уверенно двигались к нам. Командиры строили людей и пытались навести порядок. Они говорили, что шаманы несут нам пророчество наших предков, которое мы должны выслушать перед великой битвой.

Проповедь шаманов была максимально странной. Каждый из них говорил со своими племенем на своём языке, точнее не говорил, а кричал. Они перекрикивали друг друга, чтобы солдатам в задних рядах строя было их слышно. Из пророчества я понял, что, если человек достиг полной сытости, то впоследствии он самоуничтожит себя и всё племя от скуки, поэтому, чтобы такого не произошло, племена должны найти смысл жизни. По данным пророчества, в лесу существует древняя императрица волков, которая может ответить на любой твой вопрос, но только один. Задача каждого из бойцов отыскать в лесу ту самую волчицу, задать ей этот вопрос и принести информацию шаманам. После того как информация станет известной и у нас появится смысл жизни, три племени должны будут объединиться в гигантский треугольный город ради достижение единой цели. Той цели, ради которой каждый из нас будет видеть смысл жить и просыпаться каждое утро.

Шаманы благословили нас и сказали, что от каждого из нас зависит будущее всего человечества. Эту фразу я слышал сегодня столько раз, что почти начал в нее верить. Мы медленно двинулись по направлению к лесу, который затопил горизонт, будто море. На равнине за нами наблюдали сурки. Они были похожи на маленьких детей, которые смотрят на муравьев, идущих по тропе один за другим.

Кто-то из бородатых и неуклюжих абрахамсов даже вырвался из строя и попытался поймать одного, но вся стая быстро спряталась по норам, не оставив ему шанса.


Со временем командиры смирились с гулом в строю и разговорами между солдатами. У Емели, похоже, рот не закрывался никогда.


— Ты видел кунов и абрахамсов? Как так? Вроде и живём вместе, а они — это вообще другой мир.

— Ага, а мы, получаеется, что-то среднее между теми и теми.


— Нет, мы не средние. Мы все разные, вот что меня удивляет больше всего. Мы ведь живём на одной равнине и общаемся друг с другом практически каждый день.


— Это хорошо или плохо?


— Что именно?


— То, что мы все разные.


— Лично мне кажется, что это хорошо. Я хотел бы себе жену из племени кунов. Спокойную, уравновешенную, воспитанную. Чтобы слова лишнего не сказала. А кому-то подойдёт жена из племени абрахамсов, свободолюбивая. Такая, что и тебя самого на место поставить может при надобности.


— Хорошо, а кому же тогда подойдут девушки из нашего племени?


Емеля задумался и ответил:


— Всем.


Парни рядом засмеялись, услышав наш диалог. Настроение у каждого было боевым.

Мы проделали долгий путь по равнине. Оказалось, управлять толпой людей — задача не из простых, даже если эти люди военные. Наконец мы услышали команду остановиться для обеда и осмотра оружия. Все сели на высокую траву, разбившись на небольшие группы. В нашем кругу кроме Емели я практически никого не знал, но каждый, кто был сейчас рядом, был достаточно интересной личностью, если завести диалог.


Погода казалась мне идеальной, конкретно у меня дискомфорт был минимальным. В своём оружии я был уверен, поэтому проверять ничего не стал, а вместо этого погрузился в гул толпы, закинул руки за голову и прилег отдохнуть на траву. Открыл глаза я из-за того, что почувствовал какую-то активность. В нашем кольце людей сидел один из воинов племени абрахамсов. О чём он говорил, я не очень понимал, но особого знания языка, чтобы понять, чего он от нас хочет, и не требовалось. Из глиняной фляги в глиняный стакан он наливал жидкость светло-коричневого цвета и давал выпить каждому, кто хотел. Он протянул мне стакан и показал жестом, чтобы я выпил до дна. Вкуса я не почувствовал, по ощущениям было похоже на спирт с водой. Абрахамс засмеялся, увидев, что я закашлялся, но сразу же остановился. Стакан пошёл по второму кругу, лицо абрахамса покраснело и повеселело, он что-то рассказывал и эмоционально жестикулировал при этом. После того как бутылка опустела, он встал, показал нам тату на животе в виде двух волков, пожал каждому руку и ушёл. Его компания была мне приятна. От него шла именно та жизненная энергия, от которой хочется жить. Думаю, каждый, кто читает этот текст, хотя бы один раз в жизни встречался с подобным человеком. А если нет — мне остаётся пожелать обязательно его встретить.

После отдыха мы стали вновь двигаться к лесу. Я чувствовал мощь и непобедимость нашей толпы. Каждый шаг приближал меня к густому загадочному лесу и с каждым километром моё сердце начинало биться сильнее. Пульс учащался, но страха я не чувствовал, это был скорее адреналин.

Момент сражения приближался, я уже начинал чувствовать его дыхание. И вот наше войско у начала леса, который оброс грубым, колючим тёрном.


Командиры дали команду для отдыха, пока часть воинов, которые были замечены командирами в употреблении алкоголя, вырубали проход в лес. Возле меня сидел Емеля, он волновался. Я спросил:


— Ну, как ты?


— Даже и не знаю, чего ожидать.


— У меня такое же чувство.


Я посмотрел на амулет из волчьего клыка, которой мне подарила его сестра.

— А я знаешь вообще что думаю? Что никакого боя не будет. Побродим мы в лесу этой огромной бандой, ничего не найдём, вернёмся домой и будем жить, как раньше.


— Лучший бой — тот, который так и не произошёл.


— Вот именно.


— Я вообще не пойму, зачем волкам с нами воевать.


— Что ты имеешь в виду?


— Мы ведь затеяли всё это, чтобы получить ответ на один вопрос. Почему она не может ответить на него без кровопролития?


— Не знаю, у нас с ними какая-то старая вражда. Ну, знаешь, мы охотились на них, а они на нас, и так всю жизнь. Возможно, со временем появиллась неприязнь с обеих сторон.


— Возможно.


Огромный проход в лес для всей нашей армии был вырубан через час. Нам дали ещё немного времени, чтобы проверить готовность.

Человек — стадное животное, и настроение в толпе передаётся, будто электричество. Я заметил, что перед входом в лес даже некоторые абрахамсы начали волноваться, и только куны были непоколебимы. Возможно, они просто не показывали никаких эмоций, но внутри их происходила буря в этот момент.


Нам нужно добыть смысл жизни, и судьба трёх племен зависит от каждого бойца. А что, если мы действительно вернемся с пустыми руками, или ответ волчицы будет абсурдным? Тот ответ, который не подходит нам, и вместо прогресса мы получим что-то обратное, то, что разрушит наши культуры и общество? Кто имеет право называться пророком? Кто имеет право предсказывать судьбу всего вида в целом? До этого момента этим занимался сам человек, и в некотором смысле я был доволен, что решение теперь прийдется принимать не ему.

Мы построились. Лес был тёмным и неприветливым. Проход напоминал портал, который ведёт в другое измерение, измерение страшного сна или подобной чуши. Первый раз я услышал звенящую тишину нашей армии. Нет, этот лес не был обычным. Это было гигантское, единое существо, которое сейчас видело и чувствовало каждого из нас. Чувствовало наш страх и намерение убивать каждого, кто попадётся на пути к цели, которую мы должны принести домой.

Оно готово было ответить каждому из нас также, как ответило бы любое живое существо, к которому домой пришли с оружием.


Емеля сказал, что боя не будет. Он сказал это, успокаивая себя. Но после того как я услышал тишину войска, после того как посмотрел в тёмный проход, в который нам предстоит зайти, я понял, что нас ждёт великая битва на смерть.

Воевать не страшно, страшно только до боя и после. В начале — потому что ты боишься неизвестности, а после — потому что понимаешь, что глупость, которую ты совершил, уже не вернуть обратно. Подумать только, у каждого убитого на поле боя была своя неповторимая жизнь. Свои мысли, опыт, чувства и эмоции. Неповторимый взгляд и глубина глаз, которую отобрала бессмысленная война, а в итоге, как всегда, проиграл человек.

Под ногами хрустели сухие ветки. Есть ли прямое место назначения, к которому мы идём, или мы двигаемся наугад, я не знал. Но первый вариант казался мне более правдоподобным, потому что создавалось впечатление, что мы ничего не ищем, а идём конкретно из точки А в точку Б. Листья деревьев закрывали нас от солнечного света. Казалось, что уже вечер, все воины расслабились и по толпе опять пошёл лёгкий гул, как вдруг из-за кустов выбежал волк. Куны рванули из ножен мечи, но тот сразу же убежал знакомыми тропами. Все насторожились, Емеля дернул меня за локоть.


— Что произошло?


— Кажется, лес подаёт первые признаки жизни.


— Волки?


— Я увидел только одного.


— Может, разведчик?


— А может, просто случайный встречный.


— В любом случае, он доложит своим. Обычно они передвигаются стаей. Тебе не кажется странным, что он был там один?


— Даже если он и доложит, то мы будем сильнее и внезапней. Где твой боевой дух?


Емеля посмотрел на меня грустным взглядом.


— Я найду эту чертовую волчицу и стану героем. Моя семья будет мною гордиться.


— Это уже более правильный подход, просто давай держаться вместе и прикрывать друг друга.


Он кивнул, и мы пошли молча.


Птицы затихли, командир кунов дал команду воинам держать оружие наготове. Абрахамсы же двигались с оружием в руках с того времени, как мы двинулись в путь. Что-то с этим лесом было явно не так. Было похоже, что мы играем по его правилам. Наша армия поднмалась в гору, и когда все вышли на её вершину, я увидел то, что повергло меня в шок. Внизу, будто серая кишащая лужа, нас уже ждали сотни волков. Емеля был прав, это был разведчик. Мы попали в ловушку, мы играли по чужим правилам.


«Мы будем жить вечно». Эта фраза на трех языках пролетела эхом по всему древнем лесу. Воины крепче взялись за оружие, страх пропал. На войне нет страха, есть лишь доблесть, есть мысль уйти с честью, пожертвовать собой ради чего-то великого, ради стоящего рядом товарища… Если лишь доблесть, и ничего больше.

Гигантская стая волков грозно рванула нам навстречу, я был готов рвать челюсти голыми руками. Серая волна повалила первые ряды и втаптывала их в грязь. Вдруг я понял, что они пытаются нас окружить, и, заметив волка слева от меня, своим мечем с одного удара я снёс ему голову. Второй прыгнул мне на грудь, но я проткнул ему живот лёжа. Его влажные, теплые кишки попали мне на лицо, и он завыл, да так сильно, что у меня заложило уши, так сильно, будто прощался с каждым, кто участвует в битве, а после свалился на бок.


Я сплюнул волчью кровь через правое плечо и попытался подняться, но на меня упал огромный абрахамсон. Он держал в одной руке двусторонний топор, а второй держался за горло. В его глазах застыл ужас, он свалился на землю, и я увидел, что у него был вырван кадык. Есть лишь доблесть. Куны держали строй, волков было втрое, а может быть даже вчетверо больше, чем нас. Я увидел, как один из бойцов моего племени пытался ударить волка, но из-за невнимательности зацепил лезвием дерево. Меч выскочил у него из рук, он кинулся на волка с голыми руками и откусил ему нос.

Мы проигрывали в численности, на каждого бойца было минимум по три волка. Место битвы было ограничено и видимость тоже, поэтому во время боя мы спотыкались друг о друга. Я потерял из виду Емелю, конечный результат битвы был очевиден. Мы проиграли. Тот, кто считал себя сильнейшим, проиграл, и в кои-то веки восторжествовала справедливость. Куну откусили пальцы, он смотрел на окровавленную руку и кричал, многие кричали. Земля пропиталась кровью, будто дождём. Я ударил прыгнувшего на меня сзади волка локтем в нос и решил бежать. Бежать, куда глаза глядят. Нет, не из трусости. Главная доблесть бойца — отдать своё тело за свой народ, отдать своё тело ради высшей идеи, пожертвовать собой ради всего общества в целом. И пугает героев лишь одно — забвение. Я прошу каждого, кто читает эти строки, нет, я умоляю чтить память воинов, которые стояли за вас насмерть. Которые сражались лишь с одной мыслью, мыслью о том, что прямо сейчас он готов отдать свою жизнь ради светлого будущего своих близких.

Я осмотрелся вокруг и увидел полнейший хаос. Куда мне бежать, я до конца ещё не понимал, но решение было принято. Здравый смысл командовал мной. Возможно, если впоследствии я спасу из этой мясорубки хотя бы несколько людей, это и будет моей победой.


Я начал бежать, но споткнулся о тело, резко упал и ударился лбом о корень дерева. Прямо на меня упал тяжелый абрахамсон в кольчуге и привалили меня так, что я практически не мог двигаться. Он был без сознания, и некоторое время я просто слушал крики битвы, смотря в землю. Затем волки начали оттаскивать его за ноги, и я понял, что это мой единственный шанс. Тут же я рванул вглубь леса, как заяц. Крики битвы становились всё дальше, и когда я остановился отдышаться, то понял, что потерял свой меч. Я сел и оглянулся по сторонам. Похоже, что я успел забежать достаточно далеко. На упавшем дереве сидела мышь и с любопытством меня рассматривала. Было очевидно, что она видит человека впервые.

Я подумал о том, какие у меня есть варианты. Первый был вернуться на поле боя спустя время и помочь выжившим. Второй вариант — найти волчицу в одиночку и выполнить миссию. Во втором варианте я был уверен меньше, а уж тем более после того, как потерял оружие.

Невыносимо хотелось пить, хотя, может быть, мне это просто казалось. Волки устроили нам засаду. Ошибка человека в том, что в природе он видит только свои достижения, не замечая других. И именно в тот момент, когда ты считаешь себя самым умным, ты теряешь бдительность и тебя могут перехитрить.


Я посмотрел на волчий клык, который висел у меня на шее. Нужно найти Емелю, я ведь обещал его сестре. Как я смогу объяснить ей, что вернулся один. К ней у меня были знакомые чувства. Чувство, когда притягивает и чувство, когда время наедине летит. Наверное, это чувство любви.

Что такое любовь? Любовь — это унижение, ведь она может сделать сильного слабым, а слабого сильным не по собственной воле. Она действует, будто наркотик, и стоит ли влюбленный человек оправдания? Да, стоит. Но лишь в том обществе, которое ему смогло бы объяснить, что единственный шанс избежать унижения — это выйти из игры. Кто вне игры, тот пуленепробиваемый, сильный и уверенный в себе. Не в ком-то, а именно в себе, ведь он осознал истину, что фундамент взаимодействия между людьми — это эгоизм.


Простая теория вероятности, которую нужно проанализировать. Если ты не участвуешь в войне, то какая вероятность того, что тебя ранят относительно вероятности того, кто на этой войне на данный момент находится? Задавай себе этот вопрос каждый раз перед тем, как вздумаешь влюбиться.

Мои ноги побрели в пустоту. Я чувствовал, что лесные животные наблюдают за мной. Десятки взглядов, которые сверлили насквозь.

Вдруг мою душу пронзила печаль. Именно та печаль, когда не знаешь, зачем проснулся с утра, кому ты нужен, да и вообще какой смысл поднимать руку или двигать ногами? Какой смысл делать хоть шаг и тратить на это свою энергию? Всё бессмысленно.


Я был подавлен и обезоружен в прямом и переносном смысле. Человек не должен быть один, и если он испытывает счастье в одиночестве, то вероятней всего, это лишь временная прихоть или патология. Осознав всё это, я понял, что у меня не осталось сил двинуться с места, точнее, я нахожу это совершенно бессмысленным. Но затем я всё-таки пошёл, пошел куда глаза глядят, и плевать мне было на опасности всего этого леса, на то, что он со мной неприветлив, и на то, что прямо сейчас за мной охотятся волки и каждый из них с удовольствием бы порвал меня на части.

Сколько я прошел, я не знаю. Все вокруг казалось одинаковым, будто я топчусь на одном месте. Я спотыкался от бессилия, когда учуял запах крови. Земля была пропитана кровью и воняла железом. Прямо передо мной была вытоптана огромная поляна, на которой вперемешку лежали человеческие и волчьи трупы. Некоторые из тел тяжело дышали. Я скинул с себя латы и начал оттаскивать ещё дышащих людей, как вдруг увидел её. Королева волков. Величественная, гордая, с белой роскошной шерстью. Стоя на четырёх лапах, она была метра три в высоту. Она посмотрела на меня и начала вытаскивать дышащих с поля боя. Я думал о том, что это всего лишь галлюцинация, думал о том, что я начал сходить с ума. Емеля говорил, что эта волчица умет читать мысли. Я не мог оторвать от неё взгляд. Было ли животное, которое завораживало меня хоть один раз так сильно? Нет. И никогда не будет. В её огромных грустных глазах я увидел именно то, что и было у меня на душе. Бессмысленность. Бессмысленность всего.


Я вытягивал дышащих на сухую траву и давал им воды. Похоже, что я действительно остался один. Чего стоит победа, если её не с кем разделить? Чего стоит жизнь воина, если её не за кого отдать?

Волчица взяла в свою пасть труп и принесла его мне. Это был Емеля. Кто-то из волков дал ему тяжелой лапой по лицу и выбил оба глаза. Он был мертвым и холодным, словно не человек, а просто вещь. Волчица положила его передо мной на огромный пень, я снял с шеи волчий клык и положил его Емеле на грудь. Я не уберег его. В кустах с правой стороны я услышал хруст и обернулся. Меня начала окружать стая рычащих волков.

Я смотрел на волчицу. Всё было кончено. Она сказала мне:


— Ты знаешь правила, у тебя есть только один вопрос.


Голос не слушался, я с трудом выдавил из себя:


— В чём смысл жизни?

ГЛАВА 3

Стас очнулся в «Тюльпановом саду», его сердце стучало так сильно, что готово было выскочить из груди. Сама действительность после того, что он видел, казалась ему недействительной.

Над горизонтом воды просыпалось розовое солнце. Стас начал скрывать улики того, что происходило этой ночью. Он чувствовал себя в полной безопасности. Конечно, скандала ему не хотелось, но любопытство явно перевесило здравый рассудок, и если уж что-то пойдёт не по плану, то потеря работы стоила тех ощущений, которые он испытал.


Улица задувала в открытую форточку «Тюльпанового сада» запах свободы. Море было безразличным и холодным, будто взгляд знающей себе цену девицы.


А город… Город был молодым и мудрым. Инфантильным, смотрящим на звёзды, страдающим, по неопытности, юношеским максимализмом и мечтающим о светлом будущем каждого, кто родится и сделает первые шаги по его асфальтированным дорожкам.


Знакомый крик чаек. Стас успокоился и сел за стол. Он был ужасно голоден и съел практически всё, что взял с собой на работу.

Сколько неизведанных миров таится в этом здании. Знание это власть.

Он доел и развалился на стуле, думая о том, что его смена подходит к концу, что сейчас придёт Андрей, вяло пожмёт ему руку, и он, выходя из маяка не оглядываясь, почувствует запах свободы и попадёт в привычный круговорот взрослого человека под названием «Работа-Дом». Путь очевиден, но в рутине есть что-то захватывающее. К примеру, возможность планировать свою жизнь и идти к поставленным целям шаг за шагом. И счастливым можно стать только после принятия этой данности. Все и сразу не бывает никогда, а если и бывает, то в итоге часто чревато последствиями.

Андрей пришёл на работу с явным нежеланием общаться. Стаса это полностью утраивало, они понимали друг друга практически без слов.

Андрей вяло пожал ему руку со взглядом человека, давно уставшего от жизни. Стас освободил рабочее место и задумался о том, что у него сейчас огромное желание уйти, покинуть старый маяк, будто место преступления. Всё-таки он чувствовал себя виноватым, было ощущение, что тебя ищут и за тобой скоро придут, а всё что ты можешь сделать на данный момент — просто ждать. Ждать того момента, когда всё тайное окажется явным, когда истина восторжествует и единственным мучением будет ожидание, ожидание момента.


Андрей закрыл за Стасом входные двери. Город по утрам пахнет особенно приятно, запах нового дня — это запах свободы действия.


Стас увидел молодого парня лет двадцати, который громко матерился, а потом кинул пустую бутылку из-под пива мимо урны. Он удивился и задумался о том, что как же так получается. Все мы живём в одном городе, всем нам прививали одинаковую систему ценностей, все мы ходили в школу с одинаковыми учителями, забывали дома дневник, проходили медкомиссию в поликлиннике, а после, стесняясь сделать что-то не так, целовались в старших классах на лавочке в парке. Почему же получается так, что все мы — как огромная семья, но кого-то грызёт совесть из-за того, что он сегодня не покормил бродячих собак, а кто-то думает, что имеет право мусорить прохожим под ноги. Плохой человек всегда осознаёт, что он является таким, а измениться ему не даёт образ, иллюзия того, что ты являешься «плохим парнем», иллюзия индивидуальности и неповторимости. Люди — заложники шаблонов своего поведения.


Стас подумал о Емеле. С какого человека был срисован его виртуальный праобраз? Наверное, в реальной жизни он был бы достойным другом.

Может быть и правда, что люди, которые пользовались аппаратурой, в последствии сходили с ума, но сколько людей стали сумасшедшими, не использовав её? Видимо, к этому есть фундаментальна предрасположенность. Что такое сумасшествие? Иметь взгляд на действительность, который отличается от взглядов большинства населения. А может, сумасшествие — это и вовсе иметь в современном мире какую-либо идею.

Стасу хотелось домой. Ему ужасно хотелось спать. Открыть входную дверь, услышать тишину квартиры и проскользнуть незаметно ни для кого, будто мышь, будто он со своей комнаты и не выходил никогда. Мысли слипались в сладкий сонный комок, и разговаривать с кем-либо, делать замечание парню, который не докинул мусор в урну, скандалить, не было сейчас ни сил, ни желания. Он чувствовал себя выжатым практически на максимум. Наконец Стас добрался до своей квартиры и повернул ключ в замке. На кухне вполне предсказуемо сидела Вика и пила свой утренний кофе. Она спросила у Стаса:


— Ты знаешь, что нас сегодня Витька приглашал к себе?


У Стаса заколотило сердце, он так сильно устал, что не хотел даже думать об этом.


— Когда?


Вика сделала большой глоток.


— Сегодня вечером.


— Родители тоже будут?


— Нет, они уехали к тётке, разве мама тебе об этом не говорила?


— Видимо, нет.


— Значит, сказала я.


Она встала со стула и посмотрел Стасу в глаза.


— Что с тобой случилось? Ты выглядишь очень уставшим.


— Я не только выгляжу, я сейчас такой и есть.


— Ты будто не сторожем работаешь, а всю ночь пахал на заводе.


— Может, приболел.


— Надеюсь, тебе просто нужно хорошенько выспаться.


— Именно этого мне сейчас и не хватает.


Стас переложил грязную посуду из рюкзака в раковину, обнял Вику и сказал ей:


— Если я буду спать слишком долго, разбуди меня.


Вика кивнула, и он ушёл в свою комнату. В голове появлялись и тут же пропадали разные мысли. Те мысли, которые неуловимы, обо всём и ни о чем одновременно. Абстрактные голоса будто выкрикивали несуществующие слова, значения которых понять мог только Стас. Или не мог. Значение имел сейчас только сон. Он снял с себя одежду, камнем повалился на кровать и с детской улыбкой сладко уснул.

Стас проснулся от того, что увидел перед собой Вику. Он понял, что проспал несколько часов подряд, и чувствовал себя намного лучше. Вика сказала, что им скоро выходить, и исчезла из комнаты.

За окном был самый обычный и ничем не запоминающийся день, для которого настроение выбираешь ты сам. Тоска, любовь, сомнение, надежда, отчаяние… Сколько же оттенков эмоций может испытать человеческая душа? Разнообразное и бесчетное количесво, как и цветовая палира, которую способен различить человеческий глаз.

Стас сидел на кровати и задумчиво смотрел на пол. Он вспомнил. как жил в этой комнате с Витькой, и подумал о том, что без него ему живется лучше и комфортней. Стас понимал, что и Витьке на данный момент живется без него лучше, и от этой мысли он ни капли не взгрустнул. Он был счастлив, как счастлив человек, который, после того как проснётся, осознаёт, что у него нет никаких дел на этот день, что он свободен и может делать что угодно, хоть и не вставать с кровати вовсе. Он оделся, посмотрел на себя в зеркало и подумал о том, что выглядит более взрослым.

На полке стояли старые книги, которые Стас помнил ещё с детства. Он подумал, что эти неодушевлённые предметы создал кто-то из живых людей. Кто-то работал над ними, писал годами, а может, и вовсе целый десяток лет. Может, для того чтобы заработать на этом денег, а может быть для того, чтобы остаться в истории человечества на века.

Писать книгу для того чтобы войти в историю глупо и бесполезно. Просто представьте, что ваш безумно талантливый бестселлер, за который вы отдали несколько лет тяжелого самокопания, проживет в истории человечества намного меньше, чем наскальная живопись, которая была сделана художником буквально за час. Вдумайтесь, что, если взять стамеску и молоток и пройтись до ближайшей скалы, а затем выбить на ние свои инициалы, то эта надпись проживёт больше, чем любая надпись на бумаге. Ни одна из написанных человеком книг никогда не станет сильнее и мудрее камня. Ни одна из человеческих книг не сможет быть более вечной, чем горы, лес или море. Более вечной, чем та далёкая и загадочная эмоция живого человека, когда он увидел линию горизонта и осознал и понял кем он является, почему он здесь и почему он достоин дождаться завтрашнего дня.

Стас вышел на кухню и попросил Вику сделать ему чай с бутербродами. Затем он вернулся к себе в комнату и открыл папку с рисунками. Пара линий от простого карандаша сливалась в портрет. Все гениальное просто. Может, гений человека — это не пафос или помпезность, не вылизанные до идеала произведения искусства, не слава созидателя и признания общества. Может, гений человека — это настойчивость к тому делу, которое он делает, желание продолжать и двигаться далее, хоть и это абсолютно бессмысленно?

Чай был приятно сладким и немного остывшим. Стас подумал о том, что Вика была бы для кого-то хорошей женой. Он спросил у неё:


— Ты хоть знаешь, куда нам идти?


— Знаю, а ты думаешь, мы наугад пойдём?


— Может, подарок какой-то нужно купить? Как-то некрасиво с нашей стороны с пустыми руками.


Вика открыла сумку, в которой лежал запакованный набор кухонных принадлежностей.


— Я уже обо всём позаботилась.


— А кто-то ещё будет, или только мы вдвоём?


— Стас, ты задаёшь слишком много вопросов.


— Я должен знать, на что я подписался.


— Если ты сомневаешься, то ты всегда имеешь право остаться дома, я даже могу соврать, что ты приболел.


— Ого, даже соврать можешь?


— Для тебя всё что угодно.


— Нет уж, раз пригласили, значит, неслучайно. Думаю, мне следует пойти.


Он допил чай, сладко потянулся и замер. На секунду весь мир затих, Стас слушал тишину. Но счастье длилось недолго. Вика сказала, что пора одеваться, если они не хотят опаздывать. Стас накинул кофту, взял ключи от квартиры и завязал шнурки на ботинках. Он закрыл входную дверь и они оказались на улице. Вика подумала, что они уже давно не делали ничего вместе. В конце квадратного, серого двора в мусорке ковырялся бездомный, складывая какие-то предметы в пакет.

Вика шла укутавшись в ветровку, и рассматривала прохожих. Рядом прошла пара средних лет, они выглядели уставшими, одежда была старой и неопрятной, а глаза пустыми. Такие глаза бывают только у людей без мечты и планов на будущее.


Вика спросила у брата:


— Ты никогда не задумывался о том, что после того, как человек найдёт себе постоянного партнёра, он становится уничтоженным как личность? Я имею ввиду, человек больше не развивается из-за того что он теперь реализует не свои потребности, а потребности другого человека.


— Может, так и есть, но не вздумай что-то подобное ляпнуть при Витьке.


— Я бы и не говорила такое при нём, я не имею в виду конкретно его. Я имею в виду ситуацию в целом.


— Знаешь, что я обо всём этом думаю? Жизнь — это ведь так просто, смысл лишь в том, что бы быть счастливым. И если твоё счастье уничтожает тебя как личность, то я скорее выбрал бы этот путь, чем развиваться, но быть глубоко несчастным человеком.


— Я немного не это имела в виду.


Стас обернулся на прошедшую мимо них пару.


— А может ты им завидуешь, и в этом и есть корень проблемы? Может, если бы тебе было действительно плевать, то ты даже и не задумывалась над такими вещами? Может, в глубине твоей души ты и хочешь стать такой, найти себе человека, который будет с тобой навсегда, а на все остальное наплевать.


Вика отдала сумку с подарком Стасу жестом намекая, что она устала его нести.


— Знаешь, что я думаю об этом?


— Что?


— Ты сказал, что смысл быть просто счастливой, а для меня и есть счастье быть не такой, как все.


— Это твой выбор и я его не осуждаю.


По дороге мелькали автомобили, Вика замолчала и стала упрямо идти вперед. Стас немного волновался, так как с девушкой Витьки он был почти не знаком и понятия не имел, на какие темы с ней говорить и чего именно от неё ожидать. Возможно, даже если повезёт и у будущей супруги Витьки есть предрасположенность к интеллекту, то она не будет задавать вопросы о том, как он учился в школе или о том, почему он не поступил в высшее учебное заведение, а просто поболтают о том, какое у кого сегодня настроение, о том как в детстве было весело познавать всё новое, купаться на море, пробовать задерживать дыхание и проплыть под водой как можно дальше. Гонять на велосипедах, воровать из соседнего сада яблоки, приходить домой уставшим с грязными от пляжного песка ногами, ужинать бутербродами с чаем, а потом практически без сил валиться спать, зная, что завтра будет новый день, не менее насыщенный, чем предыдущий.

Период детства у человека самый затяжной. Время идёт намного медленнее, чем время человека, которому за 30. Но детство тает, будто кусок масла на солнце. Да и вся жизнь тает, а со временем и вовсе бежит от человека, будто горный ручей или темная река. Всё идёт своим чередом, всё так, как должно быть, и отрицать это было бы бессмысленно.

На краю тротуара, по которому они передвигались, росли берёзы. Они были такие большие, спокойные и так незаметно для обычного прохожего тянулись к небу.

Наша действительность неописуемо необыкновенная, и каждый из живущих в ней может найти то завораживающе зрелище, которое и будет смыслом его бытия. Холодная родниковая вода, растущий на глазах город, весёлые глаза бродячей собаки или, может быть, просто огромный флаг своей страны, развевающийся на ветру прямо на площади. Вопрос лишь в том, захочет ли современный человек, имея у себя всё, что-либо искать?

Стас с Викой оказались у входной двери квартиры, в которой живёт Витька. Стас был немного взволнован. Он думал, о чем говорить с Витиной девушкой, чтобы они были на одной волне и ни для кого из присутствующих это не было неловко. Он думал, как избежать нелепых пауз и гробовой тишины, которая случается, когда встречаешь в общественном транспорте знакомого, и он пытается говорить с тобой о погоде, футболе или ещё о каких-то подобных глупостях.

Вика же была абсолютно спокойна, она соскучилась за братом и хотела провести время с ним. Впечатление, которое она создаст для его девушки, её абсолютно не волновало.

После второго звонка Витька с довольным лицом открыл двери, Вика его крепко обняла и вручила ему подарок. Стас крепко пожал брату руку, и они вошли в дом.

Энергетика в доме была чужая, будто бы энергетика человека, который повесил на своё лицо фальшивую улыбку. Ощущения были как в бюрократическом кабинете или кабинете врача. Они стали раздеваться в прихожей, как вдруг в конце коридора Стас увидел девушку Витьки. Она была неестественно красивой, её взгляд сразу же давал понять, что к незнакомым людям она относится с высокомерием. Вызывающей походкой она медленно приближалась к Вике, которая замерла и смотрела сверлящим взглядом ей прямо в глаза. Витька сказал:


— Позвольте представить вам мою девушку Каролину.


Стас с Викой одновременно ответили:


— Очень приятно.


— Ну что? Мы так и будем тут стоять, или пройдём к столу?


Все четверо переместились на кухню, стол был накрыт скромно, но с душой. Витька поблагодарил гостей за подарок и попросил их присаживаться.

В середине стола красовалась золотистая курочка с картошкой и зеленью.

Витька открыл бутылку красного вина и разлил всем присутствующим. Первый тост был за встречу, Каролина скривила лицо, намекая на то, что вино ей не понравилось.


После неловкой паузы (именно той паузы, которой боялся Стас), он понял что нужно действовать. В воздухе чувствовалось напряжение, Вике Каролина явно не понравилась. У нее ещё с детства был талант определять своё отношение к людям с первого взгляда. Стас посмотрел, как Витька накладывает ему в тарелку пюре, и спросил:


— Каролина, а где ты работаешь?


Она двинула плечами.


— Ну, вообще-то я не работаю.


— А чем же ты занимаешься?


— Ну как чем? Я занимаюсь саморазвитием. Читаю книги, учу языки.


В диалог подключилась Вика.


— Да? Книги? Может посоветуешь мне что-нибудь интересного почитать?


— Я сейчас читаю роман, не помню как он называется, мне его подружка подарила… Очень много умных мыслей.


Вика резко сменила тон на более издевательский, она едва сдерживала смех.


— Да? И о чем же роман? Наверное о принцессе на горошине?


Стас толкнул её ногой под столом.


Витька посмотрел на сестру неодобряющим взглядом, намекая на то, что нужно сменить тему.


Кухня опять погрузилась в тишину, и Витька разлил всем ещё по одному бокалу, опустошив бутылку. После этого он встал, подтянул штаны, поднял бокал и сказал, что у него есть тост.


— Скоро мы станем одной семьёй, и я хочу выпить за понимание. За то, чтобы мы понимали друг друга и поддерживали в любой ситуации.


Каролина снова по непонятным причинам закатила глаза. Казалось, что ей эта компания неприятна, хотя она даже не пыталась наладить с кем-то контакт. Было ощущение, что ей что-то должны, и из-за этого долга у нее теперь обида на всех и нежелание общаться. Витька расспрашивал Стаса, как ему на работе, что находится внутри маяка и какие ощущения, когда смотришь из окна.

Когда речь заходила о «Тюльпановом саде», даже Каролина пыталась слушать и вникать. Это здание было городской легендой, достаточно было увидеть его один раз, чтобы оно запало в душу.

Витька всё расспрашивал:


— Ну и не страшно тебе там по ночам одному?


— Нет, а почему мне должно быть страшно? Кто может туда зайти?


— Говорят, что от серверов, которые ты охраняешь, люди сходили с ума или заканчивали жизнь самоубийством.


Стас засмеялся, потом поднял пустой стакан, намекая брату на то, что время открывать ещё одну бутылку.


— Ты бы видел состояние этих серверов. Они давным-давно не работают, по факту, из ценного из них можно извлечь только цветной метал.


— Откуда ты знаешь, что они не работают?


— По ним и так видно.


— Не знаю, мне кажется, есть во всём этом какая-то загадка, не зря же от нас их прячут.


Он стал разливать белое вино по стаканам, Вика сделала жест, давая понять, что ей достаточно.


— А мне кажется, что люди имеют склонность всё драматизировать. Когда у человека есть всё, он думает лишь о том, чего нельзя. Это как библейский миф про Адама, Еву и дерево познания. Самым сладким может быть лишь запретный плод.


Стас заметил, что Вика с Каролиной косо посматривают друг на друга. Произошло то, чего он боялся, и время назад уже не отмотать. Женская неприязнь жестокая и беспощадная, как детская ненависть.


Витька всё еще пытался разрядить ситуацию и перевести всё внимание на себя.


— Ну что? Может, ещё одну бутылочку откроем?


Стасу с каждой минутой всё больше хотелось домой, он чувствовал, будто слабеет.


— Нет, оставим на следующий раз, я ведь думаю, что мы с Викой не последний раз у вас в гостях.


Витька привстал со стула.


— Мне кажется, или что-то не так?


Каролина привстала за ним. Она шёпотом сказала.


— Да, я что-то плохо себя чувствую, я наверное посижу в комнате, чтобы не портить вам настроение.


Она ушла.


Витька открыл третью бутылку и налил себе и Стасу, они оба выпили до дна и одновременно посмотрели сестре в глаза. Стас сказал:


— Ладно, я думаю, нам действительно пора, мне хотелось бы немного отдохнуть пред работой.


— Да, я тебя понимаю, вы можете приходить к нам в любое время.


Вика молчала.


— Мы обязательно придём к вам в гости ещё раз, женщины были сегодня без настроения, возможно, из-за магнитных бурь.


Витька засмеялся.


— Возможно. В любом случае, это далеко не последняя наша встреча, мы ещё успеем все веселье наверстать.


Братья крепко пожали друг другу руки, Вика обняла хозяина дома, и он закрыл за ними дверь. Они вышли из подъезда и некоторое время шли молча. Тишину нарушила Вика.


— Ну и как она тебе?


— Вика, что за цирк? Ты могла хотя бы притвориться, что она тебе нравится?


— Зачем? Кого я должна была обмануть?


— Вы своей перестрелкой взглядами испортили сегодня всем настроение.


— Причем тут вообще это? Она считает себя королевой. Я таких, как она, насквозь вижу. Избалованная и высокомерная девушка, которую воспитывали родители с гиперопекой.


— Значит, ты так считаешь?


— А ты считаешь по-другому? Что мы сейчас о ней знаем? То, что она сидит дома и ничего не делает? Её жизненная стратегия — это паразитирование мужчин, другого она не знает, потому что её родители так с детства научили, что все ей должны, ведь она у них принцесса.


— Не вздумай что-то подобное сказать родителям.


— Почему я должна скрывать своё мнение о ней?


— Хотя бы потому, что ты видела её первый раз и можешь ошибаться, или хотя бы потому, что ты сейчас сеешь конфликт. Ты своим мнением всех перессоришь. Просто скажи, что всё прошло хорошо и тебе всё понравилось, это так тяжело для тебя?


— Абсолютно нет.


— Вот и славно.


— А что ты сам думаешь по поводу Каролины?


Стас остановился и задумался на мгновение.


— В принципе… То же самое, что и ты. Но иногда не нужно этого показывать людям.


Вика засмеялась. Погода стала портиться, намечался долгий затяжной дождь. Хорошо, что дом был уже близко.


Дома Стас лёг спать, он чувствовал себя совершенно уставшим. Единственное, чего ему сейчас хотелось, это тишины. Он лежал под одеялом, глаза сладко слипались. Стас начал видеть сон.

В нём люди общались на непонятном ему языке, он не понимал слов, но понимал, о чём идёт речь. Он понимал это по интонации, жестам, по тому, что происходило вокруг, но никак не мог понять смысл самих слов,

потому что он не знал их. Вдруг Стас осознал, что он ребёнок. Его мать держала его на руках, а он видел всё происходящее в их квартире. Видел молодые, счастливые лица. Черного кота, которого он помнил только по семейным фотографиям. Он видел старый ковёр. Тот самый ковёр, который рассматривал каждый раз перед сном, и каждый раз в его узорах находилось что-то новое, что-то неописуемо загадочное, что-то, что имеет тайну. Именно ту тайну, которую может разгадать только человек с чистой, ещё неиспорченной душой.

Стас понял, что он осознаёт, что находится во сне, и хотел было рассказать об этом присутствующим, но изо рта вылетали только отдельные звуки. Все его внимательно слушали, а потом смеялись.


В нашем мире есть загадки, которые способен решить лишь чистый ум. Иногда взрослые люди не вникают в бесконечную болтовню детей. Но большинство диалогов уже сформированных людей звучат ещё более пусто.

Стас повернулся лицом к стене, натянул одеяло себе по плечи и глубоко уснул.

Его утро началось с нежелания вставать с постели. Погода испортилась намного сильнее, чем было вчера. По подоконнику депрессивно барабанил дождь. Иногда лучшее, что может сделать для мира человек, это ничего. Именно по этому принципу Стас и решил провести свой день. Он решил отдать этот день себе самому, закрыться в комнате и как можно меньше контактировать с внешним миром. Подумать о тех вещах, на которые обычно нет времени. Весь этот день Стас провёл в состоянии анитибодрствования. Идея о том, что его тело может покинуть границы одеяла, казалось абсурдной. Итак, день прошел незаметно, как тысячи обычных дней самого обычного человека, и вот уже Стас ранним утром собирается на работу.

Холодный и неприветливый город, будто молодая девица в плохом настроении, был депрессивен и зол. Из открытого окна в комнату дуло могильной прохладой, отдалённо чувствовался запах моря.

Стас забрал еду, которую ему заранее приготовила мама, и практически бесшумно вышел на улицу.

Утро было мрачным и зловещим. Стас задумался, что не плохо было бы таким утром выкурить сигарету, чтобы хоть как-то согреться. Но потом отбросил эту идею и при свете ещё не погасших фонарей он медленным и уставшим шагом пошёл к «Тюльпановому саду», чтобы сменить старого сторожа Михалыча и, возможно, немного поболтать с ним о всяких мелочах.

О том, как испортилась погода, или о рыбалке, или даже о том как сейчас дела у его отца, как его здоровье и чем он вообще занимается.

Стас прошёл мимо выключенного неработающего фонтана, присел на лавочку, предварительно протерев её носовым платком от дождя. Он смотрел на виднеющийся издалека маяк. До чего же величественно.

Говорят, если хочешь спрятать что-то ценное, то прятать это нужно на самом видном месте. Именно там никто не додумается искать. А может, это и есть принцип человеческой жизни и всё самое ценное всегда лежит на самых видных местах? Но человек гуляет по закоулкам жизни, по всем её злачным местам из-за невозможности поверить в то, что все самые ценные вещи находятся у него на виду.

Стас встал и хмуро пошёл на работу. Там его встретил Михалыч. Они все-таки поговорили о погоде, рыбалке и о том, как дела у его отца. А потом он собрался и оставил Стаса в одиночестве. Сам Стас не мог думать больше ни о чем, кроме того, что находится внутри каждого из сотни серверов, которые он охраняет. Какой смысл они несут? Какие идеи в них спрятаны?

Он спустился на второй уровень и взял в свои руки пыльный сервер под названием «О14». Платформа. Костюм. Тюльпаны. Подключение.


Из воспоминаний Стаса.

Уровень 2, Сервер «О14»

Огромный мегаполис сразу показался мне чужим. Это был безликий город, который никого не щадил.

Я смотрел на него из окна, будто в зеркало. Он был всем и одновременно ничем, словно просветлённый человек, который полностью отдает отчет происходящему, спокойно осознает, что он был создан из праха и обречен вернуться в прах.

В огромном городе было темно, я смотрел на потоки людей как на журчащие горные реки. Они были всем для этого мегаполиса, как есть всё для человека текущая в его жилах кровь.

На столе завибрировал смартфон, тускло освещая своим экраном потолок комнаты.

Мне пришло сообщение «выходи из квартиры, мы ждём в коридоре».

Я отрыл шкаф, который был завален разнообразной одеждой, потом открыл следующий. В нем стояла обувь. Не меньше пятидесяти пар были выставлены мне на обозрение в пластмассовых контейнерах, которые стояли друг на друге.

Я надел серые кроссовки, серые штаны, которые были немного коротковаты, свободный свитер с рукавами, которые были длиной мне по пальцы, положил в карман штанов смартфон и выглянул из квартиры. В конце коридора стояли парень с девушкой, на вид лет двадцати. Девушка была одета скромно, но нереально стильно. Парень выглядел также. Они помахали мне рукой, и я понял, что сообщение пришло от них.

Я приложил свой гаджет к замку входной двери, удерживая большой палец на экране для сканирования отпечатка, и она закрылась. После этого я двинулся к ним навстречу. Парень пожал мне руку, девушка улыбнулась. Они вели оживлённый диалог между собой.

Парень говорил:


— В современном мире есть одна творческая закономерность. Большинство писателей неказисты. Сколько бы я сними не пересекался, смотреть на их лица это траур для меня.


Девушка шла, уткнувшись в экран смартфона, на ходу болтая со своим собеседником.


— Всё дело в сублимации. Человек уходит в творчество, пытаясь реализовать себя в нём и тем самым компенсировать неудачи в реальной жизни.


— Лично я думаю, что всё дело в эскапизме. Подобные люди пытаются оградить себя от внешнего мира и застряют в своём выдуманном пространстве. И чем уродливей они, тем меньше им хочется оттуда выходить. Интересную новость я для себя сегодня открыл. Исходя из совокупности тех мыслей, которые мы только что перечислили, получается, что, чем уродливей писатель, тем больше перспектив у него для создания шедевра.


Парня звали Каин. Он был молод, в нём бушевали протест и харизма, он был типичным представителем нового поколения, которое было послано в этот мир, чтобы бушевать против всего старого и устоявшегося.

Каин был одет в плотные крупнозернистые джинсы, светло-коричневую водолазку и черный плащ, который был распахнут и развевался при каждом потоке ветра. На ногах у него были шикарные фиолетово-бежевые кроссовки. А еще у него была модная свежая стрижка и море амбиций.


Он продолжал:


— Вот чем отличаются в творчестве интроверт и экстроверт. Творчество интроверта более революционное, ведь он не зависит от мнения окружающих. Экстраверт, если мы сейчас говорим о писательстве или о чем-то подобном, может страдать графоманией, но он никогда не создаст шедевр, ведь он зависим от мнений и говорит лишь то, что от него хотят услышать.

Мы зашли в лифт, сенсорный циферблат нам показывал 165 этаж. Каин написал цифру 50 и мы поехали вниз. Он заглянул мне в глаза.


— Стас, ты какой-то грустный, или мне кажется?


— Тебе кажется.


— Сегодня ты какой-то неразговорчивый. Смоделируем ситуацию, хорошо?


Я кивнул, девушка двумя большими пальцами будто пулемёт строчила сообщения. Каин продолжал:


— Допустим, ты попал в петлю времени. Ты абсолютно запутался. Ты начинаешь жить в другой реальности, начинаешь познавать мир. Там ты находишь работу, строишь свой дом, находишь девушку. Вы занимаетесь любовью, у неё рождается ребенок и примерно в этот момент ты осознаёшь, что ты попал в прошлое. Ты осознаёшь, что ты занялся любовью со своей бабушкой, из-за того, что ты помнишь её под другой фамилией, которая досталась ей от второго брака. После ты находишь выход из положения и попадаешь в то время, из которого ты попал во временную петлю. Что в итоге получается из этого приключения? Просто попытайся ответить на вопрос. Исходя из совокупности всего перечисленного, твой отец это твой сын, или ты сын твоего отца?


Лифт медленно, но верно спускался вниз. Я молчал, Каин покосился на девушку:


— Лола, что ты думаешь о том, что я сейчас сказал?


Она оторвалась от экрана.


— Я думаю, что ты придурок, и это лингвистический парадокс, не имеющий никакого смысла.


Он закрыл уши руками.


— Нет, Лола, не неси чушь. Стас, ты видел когда-нибудь изображение уробороса?


Я двинул плечами.


— Змей, поедающий самого себя?


— Именно.


— Да, приходилось.


Перед нами открылась дверь лифта. Это был торговый центр, огромный торговый центр, в котором как в лабиринте двигались сотни, а может быть и тысячи людей. Каин продолжал:


— Всё, что я хочу сказать на данный момент, что есть в жизни такие ситуации, которые сейчас находятся за гранью человеческого опыта. И этими ситуациями практически никто не занимается, в современном мире будто все отупели и не могут смотреть дальше своего монитора.


Взгляд Лолы опять отлип от экрана, она сказала:


— Господи, Каин, ты говоришь сейчас о большинстве, но есть и меньшинство людей, которых ты не замечаешь.


— У тебя есть такие знакомые?


— Да, ты.


Каин приостановился и задумался.


Мы растворились в толпе. Вокруг нас продавали всё что угодно. Одежду, еду, кольца, плакаты, вещи которые мне были незнакомы и непонятны.


Затем мы двинулись к отделу быстрой еды — именно то место, где все молодые люди всех мегаполисов обсуждают свои революционные планы. Мы сели за неприметный столик, Лола через приложение в смартфоне сделала заказ, даже не спрашивая у нас, чего мы хотим. Ровно через семь минут к нашему столику подошла девушка с пластиковым подносом, на котором стояли два сока, кола, бургер, один бутерброд с икрой, кусочек пиццы, большая порция нагеттсов и картошки для всех. Мы принялись есть.

Я осмотрелся по сторонам и подумал о том, настолько же человечество стало могущественным, но лишь для того, чтобы исполнять свои первобытные потребности.

Лола ела медленно и вдумчиво, будто в медитативном состоянии. Каин во время еды, наконец, тоже затих. Один я сидел будто на иголках. Привыкший есть исключительно в тишине, внутри этого муравейника я мог только сделать пару глотков сока.

Каин подсел ближе ко мне.

— Стас, какой сок ты пьёшь?


Если честно, вкус мне был абсолютно непонятен. Я рассматривал бумажный стакан, на котором было нарисовано яблоко.


Каин продолжал:


— Ого, яблочный. Эти плоды выросли на деревьях. Ты никогда не задумывался о деревьях?


Я отрицательно покачал головой, Лола, услышав наш диалог, закатила глаза.


— Допустим, ты Бог, так? Просто представь, насколько гениальным должно быть твоё воображение, чтобы додуматься до всего этого с нуля. То есть продумать все биологические процессы внутри. Как оно будет размножаться, заниматься фотосинтезом, тянуть влагу корнями из-под земли, дышать углекислым газом и дарить людям кислород.


— Не думаю, что он пришел к деревьям моментально. То есть вся эта идея начиналась с примитивных растений типа мха или обычной травы, а в последствии переросла в нечто большее исключительно методом проб и ошибок.


Каин задумался, а потом перевёл взгляд на Лолу.


— Ну как, малая, готова к собранию?


— Не называй меня так.


— Почему нет? Я просто констатирую факт. Ты небольшого роста, плюс, если говорить о возрасте, то тут ты тоже в проигрыше, так как являешься самой младшей из нас.


— Ты сам хоть готов? Или только языком трепать умеешь?


— Я умею многое, но обсудить на данный момент хотел с вами нечто другое.


Лола оторвалась от экрана. Вокруг нас мигала разноцветная реклама, двигались люди.


— И что же такого ты хотел обсудить?


— Как насчет той информации, что Коуч сошёл с ума?


Лола засмеялась.


— В каком смысле сошел с ума? Он оппозиционер и идёт против большинства, сказки о сумасшествии сейчас можно услышать о каждом человеке, а уж тем более известном.


— Нет, дело не в том.


— А в чем же?


— Точка зрения меньшинства, я сейчас говорю конкретно о Коуче, что он шоумен, а не оппозиционер или революционер.


— А твоя точка зрения какая?


— На данный момент я нахожусь в числе тех, кто в большинстве.


В глубине моей памяти всплыл образ человека, о котором они сейчас говорят.


Коуч — это прозвище революционера, который, по факту, лидер антисистемной мафии в городе. Сегодня, судя по переписке в моём смартфоне, мы собираемся встретиться с ним. Ну, если честно, не только мы, там будет группа людей, которые так или иначе имеют радикальное антисистемное мировоззрение и готовы отстаивать его. Судя по бегающим хитрым глазам Каина, мне было понятно, почему он принадлежал к этой группе. Лола же для меня пока что была загадкой.

Реклама кругом кружила голову, от тонн информации человек, который никогда не был в большом городе, мог бы легко потерять сознание. Каждый слоган был будто пиявка, а каждая из компаний хотела выдавить из человека все ресурсы, словно влагу из мокрой тряпки.

Мы доели, но продолжали сидеть за столом.

Я рассматривал прохожих и заметил кое-что странное. Все они были одинаковы, каждый из них был серой массой при поверхностном рассмотрении, но, если нырнуть в их сущность глубже, если проанализировать хотя бы одежду, стрижку, мимику и взгляд, то получалось, что вся серая масса состоит из неповторимых личностей.

Лола встала с места и сказала, что нам пора идти. Каин ловко допил содержимое стакана, и мы двинулись навстречу приключениям.

Мы направлялись обратно к лифту, а вообще тут существовала целая система лифтов.

Лифты для автомобилей, людей, грузовые лифты, лифты для отходов, продуктов, даже существовали мифы про какие-то секретные лифты, спрятанные от обывателей. Также существовали экстренные лифты, которыми могли пользоваться только полиция, пожарные или скорая помощь. Говорили, что обычному человеку побывать в таком лифте — плохая примета.

Итак, мы зашли в лифт и поехали на 74 этаж, именно там должна была состояться встреча. На 74 этаже была заброшенная зона лёгкой промышленности. Этаж делился на комнаты, в каждой из которых был цех по производству всего, начиная от одежды и заканчивая велосипедами или мячами для баскетбола. В некоторых цехах кипела работа, похоже, она шла там круглосуточно, не останавливаясь. В большинстве цехов работали люди, иногда можно было встретить роботов. Также встречались цеха, которые стояли заброшенными уже десятки лет. За это время они накопили толстые слои пыли и пустоту, которую можно было увидеть лишь в глазах трупа.

Мы бродили по этажу, и усталые рабочие посматривали на нас косо, но не предвзято. Своим взглядом они будто говорили «Обратись ко мне, и я помогу решить твою проблему и найду для тебя верный путь». Но справились мы без какой-либо помощи.

В заброшенном зале для совещаний стояло примерно 30—40 раскладных стульев, все, кто был в комнате, были очень милы и приветливы к нам. Присутствующие девушки были стройны и изящны, будто бы сделаны под копирку. Их любопытный и нежный взгляд сводил меня с ума.

Мы сели на стулья. Каин сидел слева от меня, Лола справа, мне же повезло сидеть между ними.

Каин спросил у меня:


— Стас, ты что-то слышал о феномене непроизвольной иерархии?


Я пытался переварить в голове всё то, что он мне сейчас сказал. Вообще словарному запасу Каина мог бы позавидовать каждый, иногда мне казалось, что он говорил на каком-тог непонятном мне языке.


— Нет, не слышал.


— Так вот, я тебе сейчас объясню. В любых отношениях между людьми есть иерархия. Человеческий мозг — это компьютер, который каждую микросекунду анализирует тонну информации. Вот заходишь ты, к примеру, в помещение, где сидит два парня. Твой мозг оценивает, насколько эти парни потенциально опасны для тебя, а так же насколько ты потенциально опасен для них. Их мозг занимается тем же, они оценивают твою мускулатуру, одежду, прическу, складывают в общую картину и находят для тебя место в своей компании. Твоя сфера влияния на людей, которых ты видишь впервые, решается за микросекунду. Эту историю я люблю рассказывать людям, которые говорят, что в современном мире внешность ничего не значит.


— А зачем ты рассказал эту историю мне?


— Ну как зачем, для того чтобы ты её знал. В жизни ведь всё что угодно может пригодиться. Однажды эта история спасет тебя от неловкой тишины на свидании с девушкой.


— Каин, напомни, кем ты работаешь?


— На данный момент я занимаюсь проектированием нового человеческого тела. Наши тела далеко не идеальны, и я не согласен со многим, что мы имеем на данный момент. А если я не согласен с чем-то, то я привык это менять, именно поэтому я сегодня здесь.


— А что тебе конкретно не нравится в человеческом теле?


— Мне не нравится много чего. Например, я не согласен с той идеей, что мужчины осеменяют женщин через то же отверстие, через которое писают. Лично мне кажется, что этот факт оскверняет весь человеческий род в целом и делает нас грязными животными.

Лола, услышав наш диалог, засмеялась:


— Стасик, малыш, кому ты веришь? Каин, напомни, пожалуйста, на какую компанию ты работаешь?


— Я работаю сам на себя.


— Ты не работаешь сам на себя, ты безработный, Каин.


— Как и каждый гений.


— Послушай, гении занимаются решением проблем, а не их созданием. Зачем усложнять себе жизнь и заново изобретать велосипед, если есть существующая система, которая отлично справляется со своими функциями.


Цех набивался людьми, я пытался как можно внимательной рассмотреть каждого из присутствующих, пока Каин продолжал:


— Лола, послушай, ты ко всем относишься так предвзято или только ко мне? Это потому что ты в меня влюбилась?


— Да что ты вообще знаешь о любви?


— Уж поверь мне на слово, побольше, чем ты.


Мне показалось, что Каин и Лола были бы отличной парой, в их тоне не было агрессии или ненависти друг другу, все, что они говорили, получалось будто любя.


Я остановил их спор и поинтересовался:


— А мы вообще не рано пришли? Мне кажется, что мы ждём уже целую вечность.


Лола ответила мне:


— Разве это вечность? Подумай о том, что ты сейчас делал бы дома. Ничего, альтернатива ожидания, как не крути, лучше.

Все проходили и рассаживались по своим местам. Передо мной села девушка, она была брита наголо, на лице, прямо под глазом, у неё была татуировка со словом «верность». Кому на верность она присягалась и почему так сильно хотела выделиться? Судя по фрикам, сидящим рядом со мной, «вне шаблона» это и был их шаблон.

Вскоре все стулья были заполнены, в коридоре здания я услышал шум. Коуч шёл вместе со своей толпой. Он предпочитал всегда находиться в центре внимания в целях своей безопасности.

Коуч зашёл в цех, народ встал со стульев и начал ему аплодировать. Он поднял правую руку, приказывая этим жестом сесть всем обратно на свои места. Люди, которые пришли с ним, остановились у входной двери. Я заметил, что люди, которые пришли с Коучем, были старше 30 лет на вид, а те, кто присутствовал в зале и сидел на стульях, в основном были возрастом около 20 лет.

Коуч начал лекцию. Все слушали внимательно, жадно впитывая запретную информацию.


— Значит, послушайте меня. Эта информация особенно важна для тех, кто здесь впервые. Вы почувствовали идею того, что вы не такие, как все. Не знаю, преследовала она вас с детства, или впервые вы ощутили это месяц назад, но факт остаётся фактом. По современной статистике только 10% из 100 имеют предрасположенность к интеллекту, и это лишь предрасположенность. Это значит, что один из ваших десяти знакомых имеет свойство задавать вопросы, но, к сожалению, лишь один из ста начнёт искать ответы на них.

Миром правит мнение большинства, и именно к этому человеческое общество стремилось всю жизнь, дав этому явлению ещё в доисторические времена название «демократия». Я же говорю, что это ошибка, и все революционные вещи, такие как та же самая демократия, придумало меньшинство. Именно то меньшинство, которое сидит в этом зале, все эти вечные 10% населяли наше общество всегда, и эта статистика неискоренима. Мы не строим города, мы их проектируем. Любое великое дело начинается с мысли.

Зал замычал и начал переглядываться, Коуч поднял правую руку, требуя тишины.


18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.

Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее