Бесплатный фрагмент - Тихий крик

В шесть лет я понял, что ненавижу себя и хочу умереть.

Я стоял у раковины и смывал кровь с лица в холодной, быстро бегущей воде из-под крана.

— Почему ты на него пошел?! — орала на меня воспитательница. Ее узкое лицо исказилось от гнева. — Знал же, что получишь! Он же сильнее тебя, зачем ты вообще полез?

Я пытался смыть кровь со светлого поношенного свитера.

— Чего молчишь?!

Я не хотел плакать, но глаза слезились сами по себе, поэтому я посмотрел на нее сквозь слезы.

— Он называл меня уродливой чуркой.

Лицо воспитательницы не дрогнуло. Кинув на меня недовольный взгляд, она вышла из туалета. Оставила меня в одиночестве смывать все эти кровавые следы. Я смотрел на свое жалкое отражение в мутном зеркале. И тогда в первый раз подумал, что ненавижу себя и хочу умереть…

*

Провозившись изрядное время за отмыванием свитера, я вышел в общую комнату. Там я сразу заметил воспитательницу. Она очень вежливо объясняла что-то Сергею — тому самому мальчику, который разбил мой нос в кровь.

Родители Сергея были из «новых русских». Они чем-то помогали детскому саду, из-за этого воспитатели никогда не ругали Сергея. Поэтому он безнаказанно продолжал разбивать мне лицо и называть меня черной уродливой чуркой.

Наверное, многим детский сад запомнился утренниками, сладкой кашей, милыми нянечками. А мне — разбитым лицом и прозвищем «чурка».

*

История продолжалась в школе. Начальные классы. Друг — Саша. Соседский мальчик c десятого этажа. Голубоглазый, с пухленькими щеками и добрым нравом. Дружили мы семьями. Наши отцы работали в одном домостроительном комбинате. Так как-то и сложилась у нас дружба. Настоящая мужская дружба. Да, в семь лет — мужская.

Для большинства школьников переменки в школе, особенно в начальных классах, например в первом — дерганья за косички девочек, игры в догонялки. У меня же воспоминания другие — когда тебя, семилетнего ребенка, хватают за руку и волочат по полу. Бегают по коридору, выворачивая руку. Я был как своеобразная тряпка для мытья полов. Правда, грязь вымывалась плохо — из лица и маленького тельца получалась совсем плохая тряпка. Хрупкое тело при волочении на скорости билось об окружающие стены — в итоге оказывалось в синяках и ушибах.

Этим занимались старшеклассники. Почему? — потому что, по их словам, я «черная чурка».

Так и кричали, завидев: — Чурка! Лови его! — Возглас сопровождал обильный плевок слюны.

Саша, друг, настоящий семилетний мужчина, каждый раз пытался прийти мне на помощь.

— Отстаньте от него! — Но что мог сделать обычный семилетка с людьми, старше его на десять лет.

За то, что заступался, получал удары ногами и он. За то, что влезал не в свои дела и вставал на сторону «чурки».

— Саша, не лезь! Не защищай! Тебя же бить будут и обхаркают! — смотрел я на Сашу, который пытался вытереть бумажкой с футболки обильный плевок харчи размером с ладонь.

— Ты же мой друг! Как я могу промолчать?! — протестовал Саша, смотря на меня большими голубыми глазами.

Спасибо, Саша. Спасибо, что показал, что значит настоящая дружба… Жаль… Вскоре родители Саши переехали, и ему пришлось перейти в другую школу, ближе к дому.

Избиения на переменах продолжались. Мама, заметив случайно мои синяки, озлобясь, пришла в школу к учителям, пришла узнать — почему бьют семилетнего ребенка.

— У нас? Да не может быть! — делая непонимающее лицо, удивилась короткостриженая возрастная учительница. — И кто же? — добавила быстро она.

Равнодушие учителей. Почему? По реакции учителя, у меня напрашивался вопрос — что, мы с Сашей друг об друга кровь размазываем? Оплевываем сами себя?