Бесплатный фрагмент - Театр надежд

Театр надежд

Глава 1

В самолете, бизнес класса, пролетая над Эгейским морем, директор компании по недвижимости Артур, со скучающим видом листал ленту в Инстаграмме, натыкаясь на разные посты по хеш-тегу #Театр.

Он перебирал картинки, менял запрос: #театртеней #театрпомпеи #театртрагедий. Читал посты о великих актерах, гениях постановок и уже почти заснул, как вдруг увидел заголовок: Театр Надежд. Вот оно, — подумал он. Место его назначения. Древнегреческое архитектурное сооружение, которое построили в эпоху возрождения. Оно имело большой спрос среди местных жителей. Зрелищный вид искусства, вмещал сразу литературу, танцы, музыку и вокал, отражая быт повседневности. «Теаомай» — так греки назвали место, где зарождались наигранные эмоции. «Теомай» — означает смотрю. Артур вдохновенно вздохнул, закатив блаженно глаза, и представил уникальное здание тех времен.

Театр Надежд долго был разрушенным и пустым. Отбивая эхо шумного моря, театр клонился к его берегам с отвесной скалы, и завораживал проплывающих мимо туристов. Засыпанный желтым песком причал, находился неподалеку, от подъемной тропы на скалистую равнину. Говорили, что на это место давно не ступала нога человека. А история самого сооружения покрыта разными легендами. Кто-то твердил, что там находится дух первой актрисы по имени Николь. Кто-то предполагал, что после войны с Турцией, братья Волиарсы, воспользовались положением и украли костюмы с драгоценными камнями, а само здание взорвали. Но сам, Артур склонялся к третьей версии, которую нашел в пространстве Инстаграмма. Одна блогерша, проплывавшая мимо, запустила в воздух квадракоптер с камерой. Артур внимательно смотрел сторис. Разглядывая палящие солнцем полуразрушенные колоны, решил, что это замечательное творение погубило время. Ничто так не разрушает жизнь всего сущего на земле, как стрелки часов.

Артур смахнул окно Инстаграмма в бок и зашел на майл почту, открыв загруженный документ.

«Артур… Король Артур. Ты всегда хотел сыграть самого себя, но жизнь обошлась с тобой несправедливо. Ты жалкий директор по недвижимости в Москве. Высылаю тебе координаты Театра Надежд. Это старинный театр, где когда-то играли великие актеры. Их имена не дошли до наших дней. У меня идея увековечить это место. Помню, как ты однажды жаловался мне на свою пресноватую жизнь. Тогда ты показался мне вычурным снобом, который не знает, что такое голод и бесится с жиру. Но теперь, спустя много лет, я понял причину твоих страданий. Ты мечтал играть в театре, а родители отправили тебя на экономический факультет, штудировать книги по финансам. Что ж я хочу подарить тебе шанс стать великим актером. В аэропорту тебя встретит мой сопроводитель. Дальше сядешь в лодку. Если соблаговолит погода, то меньше, чем за два часа ты замрешь от эпохальной красоты. Театр Надежд — это восьмое чудо света».

Твой друг Мишель Лермонт.

Артур постарался припомнить: почему его друг, по институту, называл себя Мишель Лермонт? Но никак не мог нащупать связь между ним и русским поэтом, и писателем Михаилом Лермонтовым, предок которого попал в плен при осаде крепости. Георг был из Шотландии, и носил фамилию Лермонт. Сам же Михаил Юрьевич, как и все щеглы того времени любил, когда его называли на европейский манер. Но что все-таки общего между Мишелем и настоящим Лермонтовым? Единственное, что может объединять двух разных людей — это само слово МАСКАРАД. Поэма, написанная Лермонтовым в 1835 году.

Взять в аренду театр — это в духе Миши. Собрать светскую тусовку, облачиться в маскарадные костюмы, обнюхаться порошком и снять домашнее видео, вот и весь постановочный спектакль.

Артур тяжело вздохнул. Ведь он летел туда не из праздного чувства. Ванная с девушками и шампанским его не впечатляла. Его влекла тайна игры на сцене.

Катя Русских летела по соседству, только эконом классом. Откинувшись на спинку сиденья, она читала роман Сомерсета Моэма «Театр».

«Интересно, — рассуждала она, — неужели мне дадут роль в театре, о которой я мечтала почти десть лет. Еще чуть-чуть и моя фигура начнет плыть, а под глазами появятся морщины». Разумеется, Катя за собой ухаживает. Посещает косметические салоны, следит за сном, распорядком питания, и посещает три раза в неделю спортзал. Но время можно задержать, но никак не остановить. Катя давно уже грезила поскорее сыграть саму себя — идеальную красавицу. После такой роли все ее бывшие бой-френды наконец-то поймут, кого они бросили, и начнут вымаливать прощение.

Катя отложила роман в сторону и призадумалась. «Если мне повезет куплю себе виллу на побережье. Уж денег, которые я получу за выступление, точно хватит». Катя была уверенна, что она — редкий талант. Теперь оставалось дело за малым, показать его другим. Она закрыла глаза и уснула сном младенца.

В хвосте самолета сидел Марк Маяковский. Он не был похож на знаменитого предка. Невысокого роста блондин, с короткой стрижкой и голубыми глазами. Друзья советовали не раздражать покойного родственника-поэта своей приметной схожестью с Сергеем Есениным, с которым при жизни оба поэта не всегда хорошо ладили, и рекомендовали взять фамилию рязанского парня, из деревни Константиновка. Но Марк уважал свой род, и чтил свои корни.

Марк немного задумался о своем происхождении и задремал. Но сон длился недолго. Его дернул за руку сосед, и Марк тут же очнулся.

— Смотри, тебе выпала роль сыграть самого себя. Это уникальная возможность прожить жизнь правильно. Никаких двойных стандартов. Только ты и твоя профессия сыщика, о которой потом напишут книгу, — человек с похожей короткой стрижкой ежик сидел с правой стороны от Марка. Его звали Виктор. Но это было его не настоящее имя. А временное. Пару дней в Греции он будет представляться для всех пианистом, но по правде, он глава над частными детективами. И у него одна головная боль — найти, как можно больше толковых ребят, надавать дел по розыску и состричь свой хороший процент.

— Я не берусь за мутные дела. Мое агентство расследует кражи в социальных сетях, и по мобильному устройству. Мы выслеживаем адрес, откуда был сделан звонок по телефону, с целью выманить деньги, или ip-адрес хакера, который взламывает страницу в Вконтакте и посылает сообщения друзьям с денежной просьбой.

— Пойми Марк, ты вянешь. Тебя съедает эта работа. Ты каждый день просыпаешься с чувством, что ты трус. Тебя ждут великие дела и перестрелки.

— Какие еще перестрелки?

— Там соберется около 8—12 человек. Все актеры. Вот они и устроят на сцене Голливуд.

— Нет, я не готов браться за такое дело. Играть самого себя и следить за кучкой неизвестных актеров мнящих о себе, к сожалению, к этому я не готов.

— Марки, ты уже в самолете. Обратной дороги нет. Я хорошо заплачу.

— Ты можешь сказать: в чем там дело? Что за спектакль хотят там разыграть?

— Об этом спектакле обязательно напишут. Вот, что важно. Ты засветишься в книгах. Разве не об этом мечтает настоящий сыщик?

За ними сидел пожилой мужчина, с именем Роман. Роман всю свою жизнь оббивал порог издательского дома, но так и не стал признанным писателем. Четыре дня назад на его электронную почту пришло приглашение в Грецию. В письме говорилось, что Театр Надежд ищет мастера слова. И Роман именно тот человек чье присутствие необходимо.

Услышав разговор двух людей спереди, Роман задумался: неужели я поставлю пьесу, о которой потом будут говорить все?

Его физическое состояние было не совсем сносным. Да и нервы непризнанного писателя давно уже расшатала депрессия и алкоголь. Но все же он решился на это тяжелое путешествие, которое обещало ему стать тем, кем он мечтал еще со школьной скамьи — известным автором драмы.

Роман, как и каждый грамотный писатель, принялся задавать вопросы: а какое имя у человека, который его пригласил? А как он выглядит? Играет ли он сам в театре? А вдруг это какая-то западня? В низу электронного письма была подпись Театр Надежд. Звучало немного романически и забавно. Что-то в этом уже было похоже на книгу. Осталось только собрать эксклюзивный материал, поставить пьесу в Греции и отправиться на покой, сделав себя на пару веков бессмертным.

Роман вгляделся в окно иллюминатора и вспомнил, что он нашел о Греции и заброшенном в прошлом столетии театре на задворках интернета. Это была скалистая равнина, окруженная зеленым полем и птицами. Чайки, пролетая над морем, в поисках пропитания поднимались ввысь над горным массивом, откуда открывался вид на колонный зал. За полуразрушенными кирпичными хребтами тянулась крытая аллея, а за ней где-то в тени виднелась полукруглая сцена. Наверняка чайки любили это место. Они были свидетелями тайника грез. И прятались здесь от дождя, разгуливая важно по пустынным залам.

Роман так и не понял: почему только сейчас, на старости лет, кто-то заметил его гениальность?

Молодой и спортивный Эндрю сидел где-то в середине самолета и листал модный журнал. Разглядывая глянцевых красоток, он то и дело вздыхал, и скептически улыбался. Зализанные черные набок волосы, приятный мужской парфюм и майка, открывающая мускулистое тело официанта. Но то, что Андрей обычный официант никто не должен узнать. Он Эндрю — известный частный врач. Его миссия лечить главную героиню, на случай если она потянет лодыжку на сцене, во время танца.

Глаза Андрея светились. Привкус сбывающихся надежд будоражил кровь. Голубые вены набухали, подчеркивая эстетическую красоту любителя-спортсмена.

Ровно неделю назад на его электронную почту пришло письмо, с просьбой прибыть в Грецию, в качестве лечащего врача, на случай если главная героиня упадет в обморок или потянет мышцы. В письме говорилось, что девушка настолько стройна, что от частых выступлений у нее может не хватить жизненной энергии, и она может умереть заживо.

Андрей сначала отправил почту в спам. Но потом через пару дней, вернувшись с очередной смены официанта, решил, что жизнь нужно менять. Он припомнил письмо, прочтенное накануне, и вдруг осознал — это его шанс. Он всегда мечтал быть обходительным с женщинами. А не прислуживать им в роли кельнера. Он хотел, чтобы девушки заглядывали ему в рот, названивали и упрашивали о приеме. Говорили: я лечилась у Эндрю. Ну, это такой молодой красавчик. Гений своей профессии. Он посоветовал мне не увеличивать грудь. Вместо этого он пригласил меня на свидание. Ой, какой же он все-таки прекрасный доктор… Он вылечил меня за одну ночь.

Эндрю, листая журнал, перебирая в своей памяти тех девушек, которые ему отказали. Их сочные ноги маячили перед ним. Тонкая, загорелая кожа, ведущая от вытянутого колена к желанному месту страсти, заставляла Эндрю обильно потеть даже в майке, с работающим в салоне кондиционером.

Интересно, — думал Эндрю, — я сразу пересплю с главной героиней или все-таки дам ей отыграть последнюю сцену? Ему не терпелось тоже сыграть свою роль. Настоящего неподдельного себя. Если он таков, как это отражает зеркало, значит московские девушки, просто слепы. Но скоро он обретет свое потерянное Я.

Стас Хованский сидел рядом с мнящим выше, чем он есть на самом деле, черноволосым Жигало в майке, которую и на пробежку стыдно надеть на себя.

Подумать только, — смеялся про себя Стас, — эта самовлюбленная детина, думает, что ему нет равных. Нарциссизм — диагноз не из легких. Больно ему придется в жизни. Конечно, парняга хорош собой, но отстает в моде лет так на пятнадцать. Стас был уверен, что и манеры тащатся где-то из девяностых. Ему бы «батину» рубаху.

Насмехаясь, Стас Хованский, посмотрел в камеру телефона и поправил челку. Вот он — Да! Совсем другое дело. Тридцатилетний, состоявшийся мужчина. Женский сон-мечта. В меру накаченный парень. Никаких круглых плеч, больше головы, и спины похожей на бабушкино трюмо. С ногами небольшая проблема — варикоз. Но он же направляется не на пляж позагорать с девушками. Так, что этот изъян никто не заметит. Он летит не по подиуму ходить, в стрингах. Его цель куда выше! Он готовится сыграть роль Бреда Пита. Стать новым идолом для женщин.

Летая в собственных мечтах, Стас вдруг ужасно захотел выпить шампанского. Интересно, будут ли мне там подавать холодный алкоголь? — спрашивал себя Стас. А то так в перерывах можно сума сойти от скуки. Постоянно держать восхищенный взгляд женщин — утомляет. Нужно будет найти там себе секретаршу, которая распишет планы на день. Кстати, а что там вообще по зрителям: билеты будут продаваться только на территории Греции или это всемирная постановка?

У Стаса и впрямь была отличная фигура. Шесть кубиков, упирающихся в налитую грудь. Гармонично накаченные руки. Рост выше среднего. Такой рост подходит для всех женщин. Самые низкие не будут рядом со Стасом смотреться убого. Как Слон и Моська. А высокие дамы, как раз будут в пору Стасу. Вообще рядом со Стасом Хованским любая девушка будет чувствовать себя уверенно. Хованский — это не фамилия, а бренд элегантных женщин.

Журналист Филипп, встал с кресла, и начал расхаживать по салону самолета. Сначала он зашел в туалет справить маленькую нужду. Потом попросил у стюардессы черный чай, без сахара, и два кусочка лимона. Выпив почти залпом горячий напиток, он выбросил в урну пластиковый стаканчик, и принялся присматриваться к пассажирам.

Около недели назад, ему пришло оповещение на телефон с неизвестного номера. В сообщении говорилось о совместном сотрудничестве и высоком гонораре. Не особо везучий Филипп сначала решил, что это обычный развод. Но когда на его банковскую карту упали круглые цифры, и телефон завибрировал о поступлении приятной суммы на счет, Филипп на миг поверил в себя. Спустя пятиминутное волнение Филипп выбежал из своего офиса штатного журналиста, и помчался снимать деньги. После того, как он ощутил шелест долларовых бумажек в ушах, его самооценка взлетела до небес.

Так, так, так, — начал цокать Филипп и вглядываться в лица. Его миссия была вести репортаж. Когда и как его покажут, было неизвестно. Но Филипп после репортажа, должен написать статью века об актерах Театра Надежд. О такой работе с большим размахом Филипп даже не мечтал. Его сутулая спина теперь выпрямилась, серые голубоватые глазки держали на прицеле пассажиров с красным платочком на руке. Он старался запомнить как можно больше деталей и объединить неизвестных людей воедино.

Какова цель прибытия? — самый банальный вопрос, который обязан стоять в миграционной карте, о прилете гражданина из другой страны. И этот вопрос сейчас крутился у Филиппа в голове. Глаза наводили фокус на каждого потенциального актера.

— Милая, — обратился Филипп, к стюардессе. — А ты всегда носишь красный платок на руке?

Аня была тоже из числа приглашенных актрис. Она всегда мечтала быть главной бортпроводницей. Спасти в пикирующем самолете ребенка. Она помнит голубые глаза Майкла, ее ребеночка. Как он плескается в маленькой ванночке, смеется. Аня купает малыша и целует в головку сына. Вдруг малыш начинает резко краснеть, потом его лицо становится синим. Аня в панике бежит за телефоном, бросая малыша в воде.

Позже Аня вспомнит, что до купания, Майкл игрался в песке из какао. Аня высыпала две банки шоколадного порошка в глубокую миску, и Майкл начал совать в темный песок маленькие ручки и смеяться.

Еще позже Аня поймет, что двухгодовалый сын начал пробовать песок на вкус. Сладкое какао, разумеется, понравилось малышу. Но без воды этот порошок застревает в горле и удушает.

Аня помотала головой, чтобы выбросить из головы кошмар из прошлого. Ей дали условный срок, и этого было мало. Аня бредила искуплением.

Перед вылетом к Ане подошел уборщик аэропорта и протянул конверт, с красной ленточкой. Внутри конверта лежало электронное письмо. Аня до родов, в свободное время играла в театре. А когда залетела, решила оставить ребенка себе. Наняла няню, и ушла из театра. На деньги, которые она получала в театре, нельзя было прокормить ребенка и к тому же содержать еще и няню. Аня покончила с мечтой, взяв больше полетов.

«Ув. Аничка, ты цветок, с которым плохо обошлись. Причина тому одна — ты росла у обочины дороги. Это, как правило, только отравляет растение и оно либо задыхается, либо на него наезжают колеса автомобиля. При любом варианте ты была обречена. Что я предлагаю тебе? Роль. Мечту. Свободу. Жизнь. Отныне ты будешь делать то, что захочешь. Не спрашивай, как я тебя нашел? У меня нюх находить талант. Ниже координаты твоего будущего. Решайся».

С ув. Театр Надежд, в Греции.

Глава 2

На выходе из аэропорта стоял темноволосый человек в костюме маэстро, и проницательно улыбался. Уставшие от полета граждане, прибывшие, как правило, на отдых, глядели по сторонам, в поисках такси или высматривали трансферт до отеля. Встречаясь с улыбкой неизвестного чудака, на вид скрипача или что-то в этом роде, отвечали ему лениво, с определенным непониманием: почему в такую жару стоит ряженый человек и заманчиво улыбается?

Солнце и вправду стояло в зените. А человек, утонченно разодетый во все черное, на удивление широко смеялся. Приветствовал всех прибывших в Грецию, напевая что-то себе под нос.

Но завидев девушку с красной повязкой на руке, он застыл. Его мягкие округлые черты лица исказились. А красные щеки побледнели.

Это была Катя Русских. Она шла уверенно. Юбка выше колен и белая прозрачная футболка, облегающая грудь. Маэстро поправил бабочку, решив, что ее лучше снять. Громко сглотнув, он набрал полные легкие воздуха, а затем почти певучим голосом позвал ее.

Катя обернулась так, как оборачиваются красивые девушки в рекламе шампуня, демонстрируя длину и шелковистый блеск волос.

— Мое имя Полидорус, — обратился к Кате человек, в костюме маэстро, подбежав к ней.

Катя, немного не поняв, что от нее хотят просто улыбнулась, обнажив белые зубы. Обычно, в любых ситуациях, Катя старалась все решить улыбкой. А человек, который был ниже ее на две головы: располагал к себе, хоть и пугал немного. Стараясь не выдать своего волнения или хуже того, показаться глупой перед кем-то, Катя просто широко раскрывала рот.

— Я отвезу тебя в Театр Надежд. Кстати мое имя обозначает много подарков.

— Неужели? — Катя прямо подпрыгнула на каблуках от радости. — И что же ты мне подаришь?

Полидорус посмотрел Кати в голубые глаза.

«Неужели она не боится ничего? Как можно прилететь в другую, совсем чужую страну и вот так вот наивно верить, что кто-то тебя одарит».

— То, что я тебе подарю — это нечто большее, чем ты можешь себе представить. Но это не деньги.

Катя с любопытством посмотрела на Полидоруса, и ее глаза заблестели.

— Я обожаю подарки!

Пока Катя на эмоциях знакомилась с Полидорусом, рядом прошли остальные ребята.

— Стойте! — закричал Полидорус.

Кто-то оглянулся. Это был Филипп.

Полидорус оставил Катю, и побежал через дорогу, чтобы поймать других участников Театра Надежд. Довольно резкий, он выставил голову вперед, внимательно разглядывая руки, искал красные ленточки. И, разумеется, нашел.

Дергая каждого за руку, он галантно улыбался, располагая к себе. Кто-то реагировал застенчиво, а кто-то приветливо. Марк Маяковский смотрел из-подо лба, и возможно в эту секунду он мог быть похожим на своего известного, на весь мир, предка. Но и он в конце растаял.

Самодовольный Стас Хованский стоял рядом с важно думающем о себе Эндрю. Со стороны они походили на двух красивых парней, которые пришли в клуб снять телок. Но ребята улыбаясь, скалили зубы. Они прилетели сюда не расслабляться. Их цель — мировая слава. И по первому зову судьбы они прибыли. Прибыли, чтобы наконец-то получить то, что заслуживают.

Вся трупа каким-то волшебным образом стала в полукруг, для знакомства. А проводник Полидорус оказался в его центре.

Филипп тут же сфокусировался на деталях: Катя сексуально облизывала белые зубы, не желая терять драгоценные секунду, завоевывая внимания таких красавцев, как Эндрю и Хованский.

Эндрю и Стас старались держаться ровно, но немного жеманились, наивно разбирая собственные мысли. В их головах проскальзывал страх: «а вдруг с меня просто сдерут деньги за игру в таком известном театре и отправят домой, объяснив, что ищут совершенно других актеров».

По лицу Артура были видно, что он замыкает круг, он здесь не с краю, он главный. Пожилой писатель тяжело разглядывал всех стоящих, но в его выцветших от времени голубых глазах светился огонь надежды. Он дышал на полную грудь. Наконец-то он дожил до исторического момента — скоро о нем будут говорить все.

Насупившийся Марк Маяковский не мог скрыть добродушной улыбки. «Неужели здесь мне по-настоящему интересно?»

Полидорус стоял в центре и рассказывал общие правила пребывания в Театре Надежд.

Правило номер один:

Никто не должен знать в какую часть города направляется трупа.

Правило номер два:

Питание актеров — слава. Плохо сыграешь — остаешься без ужина.

Правило номер три:

Сориться только на сцене. Эмоции в стенах Театра Надежд, строго запрещены.

Правило номер четыре:

Никаких отношений. Все чувства только на сцене.

Правило номер пять:

Если ты чувствуешь, что срываешься, Театр Надежд обязательно тебе поможет.

— Чем же? — спросил Филипп, решив, что с этих правил он начнет свой репортаж.

Полидорус повернулся к Филиппу и, убрав черные, как у ворона волосы назад, сказал:

— Задача Театра играть себя. С помощью новой методики мы с вами освоим, как жить по собственным желаниям, получая то, что заслуживаем. И если Филипп я сойду сума, тебе придется надеть на меня смирительную рубаху и вытолкнуть на сцену.

Филипп пристально посмотрел на Полидоруса. «Интересно, какое у него имя на самом деле? И что он проворачивает на самом деле? Гипнотизирует и продает людей? Или простой коучер по самореализации? Если никто не знает, в какую часть греческого города нас повезут, то это может дать намек на то, что Театр Надежд — обычная декорация для дураков. Впрочем, вся жизнь — и есть декорация».

Вся трупа села в микроавтобус.

Артур залез на переднее сиденье и вставил в уши наушники. Он пребывал в состоянии полного недоумения. «Где вообще сам Миша? И что здесь, черт возьми, происходит?» Артур нервно нажал на play в загруженной медиатеке телефона, и постарался поймать релакс, чтобы потом принять взвешенное решение.

Микроавтобус уже почти тронулся с места, как вдруг на дорогу выскочила стюардесса. Аня была без багажа. И у нее был удручающий вид.

Полидорус вышел из машины, взял девушку за руку, и посадил в салон, рядом с Катей.

Машина тронулась в путь.

Проезжая старинные улицы, Аня засмотрелась в окно, обводя взглядом красоты, она вдруг почувствовала приступ нахлынувшего отчаяния. Сердце снова сжалось. «И зачем я на это решилась? — спрашивала она себя. Наверное, это единственное чего я хочу, после смерти Майкла». Аня поправила штору, и глубоко вздохнув, закрыла глаза.

Стас Хованский по-прежнему смотрел самоуверенно, прямо перед собой. Его забавляла эта поездка. «Интересно, — думал он, — как эти неудачники будут играть на сцене? Кто их вообще сюда позвал?» Поглядывая на Эндрю, молодого врача, он почувствовал легкий укол зависти к его бицепсу, и профессии доктора. Такой сопляк, а уже лечит, в частной клинике. Стас всего добился сам. Пришлось нелегко, но упорство помогло. Как говорил ему отец: чтобы добиться чего-то, нужно постоянно думать об этом, рассматривать предмет мечты с разных ракурсов. И Стас думал, глядя на себя в зеркало, что идеально бы, чтобы он продолжил род Хованских, в роли звезды. После того, как его не приняли ни в один театр Москвы и ни на одну съемочную площадку, Стасу пришлось рекламировать мужское белье. Он стыдился своей профессии, но смог быстро накопить деньги и создать свой бренд одежды, для элегантных женщин, понимающих в мужчинах. Стас был редкой особой, и считал, что принадлежит к касте избранных. Хоть так в его богемской тусовке никто не думал. Точнее думал, но не говорил об этом Стасу (в чем точно был уверен Стас). Хованский понимал всю суть его приглашения — он идеальный образ героя, и наконец-то его заметил не обычный режиссер, а гений постановки.

Роман угрюмо глядел на греческие улочки, чувствуя, как злой демон требует выпивки. Досадно, но он ужасно хотел выпить хотя бы стаканчик холодного пива. Да этот стаканчик никак бы ему не помешал. Наоборот помог бы сосредоточиться. Погрузиться в работу сценариста. Сглатывая громко слюну, он вертел головой, рассматривая актеров. Скоро Роману придется придумывать всем живые образы. От этой мысли вдруг стало тяжело. «Неужели я не справлюсь?».

Катя достала из брендовой сумочки небольшое зеркальце, и принялась подводить легкий макияж. Представляя, что через пару часов с ней будет работать профессиональный визажист, Катя вдохнула грудью воздух из открытого окна микроавтобуса, и загадочно улыбнулась. Makeup artist — художник по лицу, ее личный маэстро красоты.

Филипп что-то набрасывал в телефоне, в заметках и редко поглядывал в окно. Дорога к Театру Надежд его не интересовала. Нужно как можно ближе познакомиться с актерами и влиться в доверие. Главный театр — душа и сердце, тех, кто едет с ним в этом небольшом автобусе. Рассматривая непокорный затылок Артура, он решил, что даже со спины, эта особа — редкий случай невротика, сопряженного с гордостью самого дьявола. Филипп даже почувствовал набегающую дрожь по коже и помотал головой, чтобы отогнать странное предположение.

Эндрю ужасно волновался. Рядом сидел нарцисс Хованский. И, разумеется, ему было позволительно чувствовать себя лучше всех. «Да, он и впрямь Аполлон, — смирялся с мыслью Эндрю». Но вдруг в его голову пришла гениальная идея и его голубые глаза засветились редким злорадством.

Марк Маяковский, просто недоумевал, как исчез Виктор в аэропорте. Получив на счет деньги от Виктора, в виде залога, Марк тяготился тем, что хотел бы забрать хорошую сумму за работу. Виктора он знал давно. Но знал ли он на самом деле этого человека? Почему он направил именно его, Марка?

В какой-то момент каждый задумался о своем, о том, что все-таки пришлось оставить. Ни в одном пригласительном письме, не говорилось: сколько займет времени выступление, будет ли пробный вариант или сразу всех выкинут на сцену, как котят в море. После выступлений, какие откроются перспективы? На сколько вырастет их узнаваемость? Каждый едущий в этом микроавтобусе актер, был самого высокого мнения о себе, но длительность дороги поколебала самооценку. Если алкоголик Роман сдался почти сразу, то Артур и Хованский крепко держались почти до самого прибытия к берегу.

Когда показалось темно-сине-голубое море, Полидорус обернулся, и сказал: прошу обратить внимание, что мы прибываем. Кто не готов стать известным актером, остается в микроавтобусе. Остальные на выход.

Звук тормозных колодок вырвал Аню из глубокого сна. В салоне машины запахло морем и мечтами. Если так будет продолжаться, у Ани просто разорвет сердце. Она отодвинула штору и присмотрелась в синюю даль, набегающих волн к берегу. «Майкл, мой милый, Майкл».

Катя вышла первой и, скинув каблуки, ступила на горячий песок.

Вся остальная трупа потихоньку, как сонные мухи, вылезала из микроавтобуса.

Фигура Полидоруса маячила уже внизу прибрежного склона. А рядом с ним болталась лодка на волнах. Он махал руками, давая понять, что нужно торопиться, пока погода не застала их врасплох.

Трупа переглянувшись, начала спускаться по крутой тропинке вниз. Хованский кинул свой багаж через плечо и пошел первый. За ним последовал Эндрю, потом Артур, Марк Маяковский, Роман, Катя и Аня. Филипп решил, что сходит отлить за угол, и потом будет наблюдать за всеми на расстоянии.

Полидорус завел мотор лодки и, посмотрев вперед, показал пальцем на Театр Надежд. В лучах солнца расплывчато виднелась большая каменистая глыба, на которой, как на ладони великана, пряталось архитектурное творение, греческой истории. В этом было что-то магическое, притягивающее взгляд.

В груди что-то замирало. Катя не могла не поддаться мечтам, глотая жадно соленый запах моря. Даже Аня на миг, забыла о собственном горе. Засмотревшись вдаль, она почувствовала, как прошлое уходит из ее жизни. «Пора пожить для себя, — решила Аня, — прощаясь с лицом Майкла навсегда».

Филипп оторвался от заметок в телефоне, озирая такую величественную красоту, прямо перед собой. «Ничего подобного я не видел» — шептал под нос себе Филипп, и решил включить диктофон, записать мысли.

Стас Хованский впервые ощутил себя хуже. Перед лицом надвигающейся красоты, он почувствовал зависть. Никто, в данную секунду не любуется его красивым телом, не заглядывает в его голубые, цвета лазурного моря, глаза. Стасу вдруг стало грустно, но с каждым приближающим метром, он всматривался в руническое здание, идеально слепленного по образу женского тела. Что-то было в этом Театре от дьявола, — рассуждал Стас, пытаясь найти лицо Театра — продолжение величественной красоты изгиба шеи.

Роман прищурился, позабыв о выпивке, застыл, как восковая фигура. Что-то в этом Театре Надежд было от его несостоявшейся любви. Языки бело-синих волн ласкали скалистую равнину, разбиваясь у ног, женских ног Театра.

Теперь Артур понимал, что он не зря решил поменять свою жизнь, расставшись с хорошей должностью в Москве. Впрочем, как и Эндрю. Эндрю тоже не мог отвести глаз от великолепной архитектуры, идеально сложенного в ансамбль прошлых времен, на равнинной скале. Только Эндрю посещало сразу два чувства — восторг и отчаяние. Ему ужасно не хотелось, чтобы кто-то из актеров узнал, что он не частный доктор, а обычный официант.

Впервые в жизни Марк Маяковский задумался о том, чтобы начать писать стихи. То, что возвышалось перед его глазами должно быть воспето всеми поэтами мира. Сейчас, Марк вдыхал соленый воздух моря, восхищаясь окружающей его красотой. Осознавая, что еще и на счету висит приятная сумма, Марк был готов раскрыть любое преступление. Надеясь, что это будет исключительно касаться денежной стороны Театра. И никаких убийств.

Подплыв к песчаному причалу, трупа подняла голову верх, но Театра, будто не существовало. Плотный серый туман накрыл скалистую равнину, поглотив здание для выступлений.

«Что-то здесь много странного, — записал на диктофон Филипп, и поглядел на Полидоруса». Но его след простыл. Филипп вышел из лодки, держа в руках свой багаж, и направился к крутой спиральной тропе, по всей видимости, ведущей к Театру Надежд. В ушах заморосил дождь. Он не успел оглянуться, как его чуть не сбили с ног. Вся трупа хотела скрыться от дождя, в стенах Театра. Телефон выпал из рук Филиппа, он быстро наклонился и подобрал его. Почувствовав легкое головокружение, он сел на корточки. Он снова ощутил себя не нужным, худым доходягой. «Но ничего, — с обидой в голосе, произнес он вслух, — я им всем еще отомщу». Сказав это, он поднял голову к небу и увидел, как его накрывает огромная тень от скалы. Он помчался мигом вперед.

Глава 3

Преодолев подъем к Театру, полный состав актеров оказался перед громадной желтоватой стеной из тесаного камня. Деревянные двери автоматически открылись, и вся группа вошла внутрь.

Оказавшись в центре большого зала, Катя открыла от удивления рот. И не сдержав эмоции, заверещала от радости.

Аня обернулась, испугавшись громкого эха, глянула на Катю Русских. Ей все это, как Кате не пришлось по нраву. Здесь царила странная тишина. А голые стены намекали на то, что здесь не так часто ходят люди. Вообще вся архитектура напоминала погребальный храм, прошлых эпох, где жизнь человека по сравнению с приношением в жертву — ничего не стоит.

Филипп забежал последним. Промокший до нитки, он обвел взглядом всех присутствующих, испытав досаду, что намок только он.

Артур приосанился. Похоже, сбывалась именно его мечта. Он скинул спортивную сумку с плеча и последовал в другой зал, где маячила тень Полидоруса.

— Ну как тебе? — спросил заискивающе Полидорус, когда Артур стал за спиной у маэстро.

— Впечатляет. А здесь кормят?

— Ну, ресторанов в округе нет, — посмеялся Полидорус. Но не переживай я приготовлю ужин. Рыбы здесь хватит на всех.

— А когда будут пробы? И кстати, где Миша?

Полидорус проигнорировал вопросы. Вместо ответа он предложил пройти в следующий зал, за которым виднелась полукруглая сцена.

Вся оставшаяся группа стояла словно, ребенок, брошенный на обочине. Прячась от дождя в стенах Театра, никто не осмелился выйти на улицу. Хотя любопытство распирало: в какой части города они находятся. Что есть в округе? Кто их будущие зрители?

«Интересно, — начал рассуждать Эндрю, — эта блондинка с голубыми глазами и есть главная героиня? Если она, то я готов переспать с ней прямо сейчас. А если та невысокая шатенка? Она тоже ничего. Но больно перепуганная».

Стас Хованский угадал мысли Эндрю и в десятый раз удостоверился в наивности этого молодого болвана. Бицепс Эндрю, конечно, привлечет внимание, но лицо Стаса и его ослепительная красота скоро перетянет все одеяло на себя. Сейчас Стас желал бы горячего чая с лимоном и ягодным джемом. Но судя по возвышающейся пустоте Театр Надежд, больше смахивал на Театр Призрак. Длинный колонный зал с полуразрушенной крышей, сменял большой зал, в котором оставалась вся группа актеров, в ожидании Полидоруса. За колонным залом, тянулся длинный коридор, переходящий в узкий проход к полукруглой сцене. На этом Театр Надежд оканчивался гримерной комнатой и высокими стенами. Никаких чайных залов и теплых встреч не предвещалось.

Небольшие ответвления от большого зала привели Аню в комнату, обвешенную уютными декорациями. Аня не заметила, как сдвинулась с места, оставшись где-то в глубине Театра. Комната, по всей видимости, была жилой. Здесь стоял небольшой письменный стол в углу, рядом с окном, выходящим в сад. Кустистые деревья шатались от ветрового потока на равнинной местности и неприятно завывали. Аня отодвинула штору и удивилась. В дали кроме зеленой травы ничего больше не было. Театр стоял на отшибе, отгороженный от цивилизации. Странно, очень странно. Ведь все прилетевшие сюда мечтали о славе. О признании их таланта зрителем. Аня оглядела комнату, и ее взгляд упал на детскую кроватку. «Здесь есть дети? — воспоминание, с которым Аня решила покончить, вдруг всплыло перед ее глазами, и закричало во весь голос, голосом Майкла». Аня подошла к застеленной кроватке и взяла на руки плюшевого мишку. На миг ей показалось, что такой мишка был у ее сына. Он даже пахнет ее домом. Аня блаженно закрыла глаза, но тут же сморгнув прошлое, выбежала из комнаты.

Когда Аня оказалась в центре большого зала, никого не было. Казалось, вообще никого кроме нее здесь нет. Она огляделась, ища свои вещи, но вспомнила, что ничего с собой не взяла. Она вышла из аэропорта, не сказав никому ни слова.

Аня запаниковала. Но услышав шаги и зовущий голос Полидоруса, она успокоилась.

В руках Полидорус нес список. Аня решила, что уже началась репетиция. Хотя для начала она бы что-то перекусила. Но если маэстро постановок настаивает на том, чтобы изменить ее жизнь, то лучше следовать его правилам.

Полидорус шел размашистым шагом, минуя колоны. В черных брюках и черной с распахнутым воротом рубахе, он был похож на мистического героя фильма. Можно было поверить, что в его руках список мертвых душ, нежели просто сценарий.

И Аня не ошиблась. На листе были написаны имена, в той последовательности, в который каждый герой умирает, вслед за другим героем.

Аня настороженно посмотрела Полидорусу в глаза.

— Это список комнат, — отшутился Полидорус.

— Но здесь наши имена.

— Дорогуша, мы поставим самый нервный и самый драматический сюжет на сцене. Все комнаты расписаны с четким пониманием сюжета. Не бери дурного в голову. Это лично мои наброски. Просто хотел с тобой поделиться.

Полидорус провел Аню по залам и указал на ее комнату. В конце узкого коридора значилось имя Аня. Аня прошла вдоль коридора и, дернув ручку на себя, была приятно удивленна. Внутри царила домашняя атмосфера. Двуспальная кровать, телевизор, письменный столик. Отдельная душевая и туалет. Она покрутилась и упала на кровать. Именно об этом она и мечтала. О почитании ее, как великой женщины-актрисы. На минуту Аня успокоилась, в пятый раз за день, перебирая смешанные чувства. Поначалу она испытывала страх к новой жизни, потом решилась на серьезный шаг. А оказавшись в Театре, она снова отчаялась. Теперь эта комната. Отдельная уютная мини-квартира. Все, что Аню тяготило это детская кроватка, которую она увидела. «Но вдруг она ей просто померещилась?»

Марк Маяковский встал с кровати и начал расхаживать по комнате. То, что он сейчас прочитал на стене, зацепка? Что это? Или простая работа режиссера, которая готовит актеров погружаться в роль. Он скинул серый пиджак и расстегнул две верхние пуговицы. После дождя в Театре стало душно и сыро. Сквозь толстые стены доносился свист полевого ветра. Марк подошел еще раз вплотную к стене, и прочитал:

— Мама:

Предо мною длинный коридор театра,

Чтоб не спугнуть актёров

Ногой ступаю аккуратно.

Паркет скрипит,

Я силюсь, чтобы не попасться.

Репетиция идет:

Играет лира,

Плачет арфа

Человек стоит у черных штор.

Это занавес! — подскажет всем не знающим актер.

— Мама:

Мне страшно.

Все так живо

Они на самом деле

Такие есть

Никто убийцу не играет.

— Мама:

Театр — это огненная смесь.

Коридор их дом

Их боль и Ад.

Перед выходом — триумф.

На публике аншлаг.

Но мне актеров только жаль

Они тонут в зеркалах

Гримом забивая лица

Вознося свой образ так

Что не способны ни в кого влюбиться.

— Мама:

Я возненавидел антураж.

Я был, как тень

Актеры обожают так себя,

Что совсем не заметили меня

— Мама:

От невнимания: я сошел с ума

Я один из них,

Но эгоистам нет дела,

До таких, как я.