Стражи. Миссия Марсенера

Пролог

Тяжелые створки, девяти метров в высоту и четырех метров в ширину, вырезанные из цельной скальной породы, с огромным трудом распахнулись, и председатель Совета Стражей, Ригорд Первый, непроизвольно подался вперед, чтобы лучше разглядеть подсудимого.

Нет, разумеется, этот Страж не был первым, кого Ригорду приходилось судить. Такие случаи, собственно, были не такой уж и редкостью, чтобы какой-либо из них вызвал широкий резонанс.

Но этот случай, усилиями подсудимого, Стража из мира, известного как Земля-1, прогремел на все миры так громко, что у Ригорда не осталось иного выбора, кроме как созвать полноценный Совет, с привлечением руководителей корпусов Стражей из всех миров, даже тех, где Стражи появились совсем недавно.

Впервые за всю тысячелетнюю историю существования Стражей и их Совета один из их братьев не просто преступил закон, но и посмел обвинить Совет в бездействии, корысти и нежелании видеть угрозу существованию мирам.

На секунду председатель Совета опустил взгляд на лежавшие на отполированной до зеркального блеска листы бумаги с тщательно задокументированными протоколами допросов подсудимого и тут же почувствовал, как гнев распирает его. Вот, вот же, на самой первой странице, этот наглец, этот юнец, у которого еще ветер гуляет в голове, обвиняет лично его, Ригорда, в том, что он предпочитает нежиться в теплых водах бассейна, обустроенного на крыше его дворца, в то время как над Стражами, хранителями порядка, нависла смертельная угроза.

Да где он увидел-то это угрозу?! Они сильны как никогда прежде, все попытки местных царьков, князьков, императоров и президентов поставить их под контроль жестко пресечены, и пусть в некоторых мирах им приходится действовать тайно, все же именно они, Стражи, диктуют всем свою волю.

Ригорд вновь перевел взгляд на подсудимого. Тот как раз входил в залу под конвоем из шести Стражей, и все судьи невольно вперились в него взглядами.

Подсудимый, молодой по меркам Совета человек, с гривой русых волос, спадающих на плечи и слегка тронутых сединой, и широкими плечами, переходившими в мощный торс, поневоле рождавший ассоциации с могучими воинами древности, ответил суду прямым гордым взглядом карих, глубоко посаженных, глаз.

Кажется, он нисколько не вздрогнул, поняв, что судить его будет полный состав Совета. Наоборот, по его губам скользнула легкая улыбка, которую Ригорд расшифровал как: «Я знаю, что обречен, но я Вас не боюсь!»

Столь дерзкое поведение Стража привело председателя Совета в замешательство, и он несколько раз моргнул, предположив, что привидевшаяся ему улыбка явилась порождением причудливой игры неровного света факелов, отражавшегося от охватывавшего подсудимого со всех сторон силового поля.

После пары секунд частых морганий улыбка с лица подсудимого исчезла, и Ригорд немного успокоился. Только в этот момент он признался себе, что рад тому пункту в протоколе, согласно которому конвоиры вооружены атомарными мечами, способными прорубить даже хваленые доспехи из мифрила, что добывают гномы в ряде миров.

В звенящей тишине, что заполняла залу, приглушенные силовым полем шаги подсудимого раздавались неожиданно громко. В сопровождении конвоя он дошел до одиноко стоявшей в центре залы кафедры, взошел на нее и обвел судей колючим взглядом, от которого даже у привычного ко всему Ригорда мурашки побежали по спине.

Председатель Совета Стражей опустил взгляд на разложенные перед ними бумаги и, сухо откашлявшись, громко и отчетливо объявил:

— Судебное заседание по делу Вадима Сафонова, Стража из мира Земля-1, объявляется открытым. Подсудимый, — исподлобья взглянув на стоявшего за кафедрой мужчину, прогудел Ригорд, — вам понятно, в чем вас обвиняют?

— Там столько пунктов, господин судья, что я боюсь запамятовать о каком-либо из них. Вы не могли повторить их все?

В голосе Сафонова сквозила неприкрытая издевка, и Ригорд вновь ощутил, как жаркие волны гнева разливаются по его жилам.

— У вас было достаточно времени, чтобы ознакомиться подробно с каждым пунктом обвинения, подсудимый! — рявкнул председатель Совета в ответ. — Я напомню лишь о двух главных. Вы обвиняетесь в нарушении пункта первого Кодекса Стражей, а именно в перемещении запрещенных к провозу товаров и технологий из одного мира в другой, и пункта третьего того же Кодекса, то есть оказании сопротивления при аресте. Эти пункты вам понятны?

— Более чем! — сухо улыбнувшись, кивнул Сафонов.

— Тогда приступим! — зашуршал бумагами Ригорд. — Товарищи судьи, — обвел он взглядом коллег, начиная с дальних концов полукруглой скамьи, где располагались главы Корпусов второстепенных миров, и заканчивая своими соседями, Ильфостаном из мира Эльфляндия и Ниинге из мира Четырех Королевств, — перед каждым из вас лежит копия дела подсудимого. На страницах с четвертой по сто сорок восьмую приведены убедительные доказательства того факта, что Вадим Сафонов принес в мир Земля-1, являющийся для него родным, так называемые бластеры и лучеметы, изготовленные в мире Космия. Прошу вас, коллеги, ознакомиться с этими материалами, если вы не успели изучить их ранее. Те, кто хочет воочию увидеть изъятые у подсудимого предметы, может обратиться к секретарю.

Сидевшая на некотором отдалении от судейской скамьи молодая девушка в сиреневом платье с оголенными плечами привстала со стула и легким наклоном головы приветствовала Совет.

Кое-кто из судей лихорадочно зашелестел листами бумаги, некоторые представители более отсталых миров встали со своих мест и подошли к секретарю для ознакомления с вещдоками, но большинство уже успело всесторонне изучить дело и ждали продолжения процесса.

— Подсудимый, вы признаете факт нелегального перемещения данных товаров из Космия на Землю-1? — обратился к Сафонову Ригорд.

— Я признаю факт перемещения мной данных товаров из Космия на Землю-1, но отрицаю факт того, что это перемещение было нелегальным, — ответил подсудимый.

— Вот как? — хмыкнул в ответ Ригорд, обводя взглядом остальных судей. — Неужели у вас было разрешение на провоз этих товаров? Ведь только оно легализует перемещение.

— Кажется, память стала подводить Вас, господин председатель! — едко улыбнулся Сафонов. — Вы забыли о пункте два Кодекса, в котором указано, что «перемещение товаров между мирами считается легальным в случаях: а) наличия разрешительных документов; б) отсутствия в мире-экспортере или мире-импортере, а равно в обоих, Корпусов Стражей, имеющих право выдавать упомянутые в предыдущем пункте разрешения и…

— «… в) при наличии угрозы благополучию одного из миров, которая не может быть устранена иными способами, кроме как с использованием технологии другого мира»! — побагровев, проревел Ригорд. — Я не лучше вашего знаю Кодекс, подсудимый! И на вашем месте я бы не дерзил председателю Совета!

— Я должен расценивать это как угрозу? — холодно осведомился Сафонов. — Если да, то я хочу воспользоваться правом на отзыв одного из судей.

— ДА ТЫ СОВСЕМ ИЗ УМА ВЫЖИЛ, СОПЛЯК?! — ухнул по столу кулаком Ригорд. — КАК ТЫ СМЕЕШЬ ТРЕБОВАТЬ УДАЛИТЬ МЕНЯ ИЗ СОСТАВА СУДЕЙСКОЙ КОЛЛЕГИИ?!

Лицо подсудимого озарила довольная улыбка, и это еще больше взбесило председателя Совета. Но готовый выплеснуться гнев внезапно ослаб, в глазах Ригорда на мгновение потемнело, а еще через секунду он обнаружил себя сидящим в кресле, не в силах пошевелить ни одной мышцей своего тела.

— Полагаю, наш многоуважаемый председатель лишь дал вам добрый совет, подсудимый! — произнес подавшийся вперед Ильфостан. — Дерзость еще никого до добра не доводила. Во всяком случае, в нашем деле.

Беспомощно глядя на орлиный нос и длинные светлые волосы своего соседа и, что греха таить, главного соперника на предстоящих перевыборах председателя, Ригорд со злостью и сожалением вспомнил о неудавшейся попытке запретить полукровкам вступать в ряды Стражей.

Несомненно, именно Ильфостан обездвижил его, прибегнув к магическим уловкам своего отца-эльфа. Кабы не его мать-человек, ни сидеть бы ему здесь, а теперь, выходит, он возьмет на себя функции председателя и осудит этого сопляка.

Ну, уж нет. Ригорд в лепешку расшибется, но самолично осудит Сафонова.

— Итак, на какой же пункт вы ссылаетесь, подсудимый, обосновывая легальность провоза представленных в качестве вещественных доказательств предметов? — скрестив длинные тонкие пальцы, спросил у Сафонова Ильфостан.

— Пункт «в», — коротко ответил подсудимый.

Среди судей пробежал возбужденный шепоток. Вот уже несколько столетий ни один мир не оказывался в опасности, и слова подсудимого породили среди части, слабой духом и легко внушаемой, некоторую тревогу.

— Значит, вы считаете, что Земля-1 пребывала в опасности в тот момент, когда вы перевозили данные товары, — четко выделяя каждое слово, произнес полуэльф. — Поясните суду, на чем основывалась ваша уверенность и почему вы не поставили в известность об этом Совет.

— С удовольствием! — ощерился Сафонов. — С 1942 по 1944 год по летоисчислению Земли-1 власти нацисткой Германии получили от неизвестного источника чертежи и технологии, необходимые для создания совершенно нового вида летательных аппаратов, превосходящих по своим характеристикам ныне существующие на Земле-1 на порядок. При всем моем уважении к военному и научному потенциалу данной державы для одной только разработки такого вида летательных аппаратов им бы понадобилось не менее двух десятков лет. Особо подчеркну, что это не только мои соображения. Также думает и ряд других Стражей на Земле.

Ильфостан покосился на сидевшего в двух человеках от него главу Корпуса Стражей Земли-1. Тот слегка наклонил голову, подтверждая показания подсудимого.

— Вы предоставляли эту информацию Совету? — спросил у подсудимого Ильфостан.

— Неоднократно, — ответил Сафонов. — Я передавал ее и через свое непосредственное руководство, — кивок в сторону главы земного Корпуса, — и в канцелярию председателя, — поворот головы в сторону секретаря, — и предоставлял на устроенной для меня встрече с Президиумом Совета.

— Все верно, — ответила на молчаливый вопрос Ильфостана Ниинге.

— Почему мне не сообщили об этом заседании? — нахмурился полуэльф, покосившись на с трудом шевелившего пальцами левой руки Ригорда.

— Вы были с дипломатической миссией в Валиноре, обители эльфов вашего мира, уважаемый Ильфостан, — склонив голову, ответила ему Ниинге. — Президиум не счел необходимым нарушать ход ваших переговоров. Тем более, что, — женщина слегка повысила голос, чтобы ее было слышно всем, — Совет так и не нашел подтверждений словам подсудимого.

— Полагаю, что здесь уместнее словосочетание «не захотел найти», — перебил Ниинге Сафонов.

По скамье опять пробежал возмущенный и растерянный шепоток. Наверняка все присутствующие уже знали об обвинениях, которые выдвигал в адрес Совета подсудимый, но все же услышать их из уст Стража стало для некоторых легким шоком.

— Вы считаете проведенное Президиумом расследование необъективным? — повернувшись к Сафонову, спросил у него Ильфостан.

— Никакого расследования и не было! — усмехнулся и качнул головой подсудимый. — Да вы посмотрите на себя со стороны. В кого вы превратились? Стражи должны быть воинами, охраняющими покой коренных жителей любого мира, а вы превратили нас в торгашей, обложивших честных торговцев непомерными податями и предоставляющих за баснословные суммы тварям из темных миров лицензии на охоту на людей. И плевать на это, если бы эти деньги пускались на укрепление Корпусов Стражей, на улучшение их боеспособности, на слежку за теми, кто втайне точит на нас зубы. Но вы тратите это золото только на себя, на свои дворцы, стремясь превзойти друг друга в той роскоши, которая вас окружает; на толпы любовниц и любовников, что ублажают вас круглыми сутками; на изысканные деликатесы, которые вам везут изо всех миров, пока обычные люди в них умирают от голода, не имея и гроша на покупку пресной лепешки; на…

— Хватит! — Ригорд наконец преодолел наложенную на него мерзким полуэльфом слабость и мощным ударом ладони вдавил расположенную под его столешницей кнопку вглубь дерева.

Силовое поле, окружавшее Сафонова, слегка завибрировало, становясь плотнее, и губы подсудимого теперь двигались абсолютно беззвучно. Впрочем, он быстро понял, что его никто не слышит, и умолк сам.

— Зачем Вы это сделали, господин председатель? — повернулся к Ригорду Ильфостан. — Почему не дали ему договорить?

— А зачем нам слушать этот бред? — хмыкнул, пожав плечами, Ригорд. — Допрашивавшие подсудимого Стражи отмечали, что он может повторять эти речи долгими часами, пока его горло по сухости не сравняется с пустыней. Если у кого-то есть желание ознакомиться более полно с мыслями подсудимого, то он может заглянуть в листы с записями его допросов.

— Вы также отнеслись и к его предыдущим предупреждениям? — сузив глаза, спросил Ильфостан.

«Хочешь подловить меня? Убедить всех, что я не состоятелен как председатель, ибо не уделяю должного внимания поступающим предупреждениям?» — пронеслись злобные мысли в голове Ригорда.

— Как уже говорила многоуважаемая Ниинге, мы проверили сведения, которые предоставил нам подсудимый, не нашли им подтверждения, — ответил Ригорд. — А теперь, — перебив открывшего рот полуэльфа, произнес он, — я попрошу всех присутствующих заглянуть в листы сто пятьдесят два — сто пятьдесят четыре и ознакомиться с заключением наблюдавшего подсудимого врача-психиатра.

На несколько минут зала погрузилась в тишину. Ильфостан бегло проглядел исписанные убористым почерком листы с диагнозом, поставленным Сафонову психиатром, и, отложив их в сторону, поднялся со своего места и подошел к главе Корпуса земных Стражей. Низко склонившись над ним, полуэльф, почти не шевеля губами, что-то спросил у своего собеседника и, получив ответ, удовлетворенно кивнул и вернулся в свое кресло.

Когда все судьи окончили чтение, Ильфостан взглянул на Ригорда и спросил:

— Вы думаете, этот человек — параноик?

— Это не мое мнение. Это мнение компетентного в данном вопросе специалиста.

— Который ранее пять раз обследовал подсудимого и не находил признаков болезни, — перебил председатель полуэльф. — Более того, отмечал его устойчивую психику, которая позволила подсудимому стать одним из лучших земных Стражей. У него огромное количество поощрений и наград за проявленное мужество. Не думаю, что параноик достиг бы таких успехов в нашем деле. Мое мнение: стоит еще раз перепроверить его показания, а самого подсудимого держать в камере до окончания повторного расследования.

— Что ж, отлично, — улыбнулся Ригорд. — Тогда мое предложение таково: отправить подсудимого за совершенные им преступления в Отражение. А с учетом его потенциальной опасности для окружающих определить срок наказания в десять лет! — на этот раз шепоток в зале был куда громче прежнего: предложенное наказание было весьма и весьма суровым. — А дабы не терять зря времени, в чем подсудимый обвиняет Совет, предлагаю голосовать прямо сейчас. Итак, кто за предложение многоуважаемого Ильфостана?

Полуэльф тут же вскинул свою руку. Вслед за ним после секундного колебания поднял руку глава земного Корпуса Стражей, а еще через несколько секунд к ним присоединилось около полусотни судей. Достаточно много, чтобы Ригорд почувствовал вновь захлестывающие его разум волны гнева, но слишком мало, чтобы однозначно определить судьбу подсудимого.

— Кто поддерживает мое предложение? — буравя полуэльфа взглядом, произнес Ригорд, первым поднимая руку.

Сидевшая рядом с ним Ниинге тут же вскинула свою руку, а следом за ней своего председателя поддержали и многие другие судьи.

— Подведем итоги, — требовательно взглянул на секретаря Ригорд.

Девушка, продолжая чиркать острием карандаша по клочку бумаги, зажатым в ее левой руке, поднялась и, окинув взором голубых глаз Совет, а затем и подсудимого, медленно и торжественно произнесла:

— Со счетом семьдесят три на сорок девять при двадцати четырех воздержавшихся побеждает предложение председателя Ригорда!

Ригорд, не скрывая торжества, посмотрел на Ильфостана, светлое лицо которого потемнело подобно ясному небу, которое скрыли грозовые тучи, затем повернулся и наткнулся взглядом на подсудимого.

Сафонов, для которого после усиления силового поля велась текстовая трансляция заседания, дочитал последние буквы своего приговора, медленно выцветавшие на внутренней стороне защитного кокона, поднял голову и презрительно скривил губы, глядя Ригорду прямо в лицо.

От этого взгляда, спокойного, твердого, уверенного, председателю стало не по себе. Может быть, психиатр не был так уж неискренен в своем заключении, как думал он сам и Ригорд? Может, Сафонов все-таки безумец? А чем иначе объяснить его ледяное спокойствие? Ведь его приговорили к десятилетнему заключению в мире, откуда и после шести месяцев мало кто выходил живым, и никто — в здравом уме, а он даже и бровью не повел.

Тем временем конвой плотнее сомкнул ряды, окружив осужденного кольцом. Его командир, брюнет с седыми висками, грозно окликнул Сафонова, веля тому поторопиться, и бывший Страж, в последний раз пронзив Ригорда своим тяжелым взглядом, сошел с кафедры.

В сопровождении конвойных осужденный отошел к дальнему углу залы, огороженному от остальной ее части цепью с широким и длинным звеном, концы которой были плотно сомкнуты на железных кольцах, вбитых в гранит стен, дождался, когда один из Стражей приподнимет цепь, слегка нагнул голову и проскользнул под ней, оставшись один перед небольшим постаментом из черного мрамора.

— Входи! — негромко, но отчетливо произнес командир конвоя, и все присутствующие затаили дыхание.

Сафонов шагнул вперед, и, едва обе его ступни коснулись тщательно отполированной поверхности постамента, как силовое поле, окружавшее его, исчезло.

Конвой напрягся, готовый отразить возможную безумную попытку осужденного бежать от наложенного на него наказания, но Сафонов даже не дернулся в их сторону.

— Придет день, и вы осознаете правоту моих слов, — произнес он, обращаясь не то к Совету, не то персонально к Ригорду. — Даст Бог, это будет не последней мыслью в вашей жалкой жизни!

Как только последний звук сорвался с его губ, из постамента вырвалось темное облако и, окутав Сафонова своим непроницаемым для взглядов покрывалом, исчезло, унеся его с собой в мир-тюрьму, мир-смерть.

Глава 1

Дорожное полотно, виляя, стелилось среди могучих деревьев, закрывавшими своими густыми кронами ясное небо и отсеивавшими добрую половину солнечных лучей, пытавшихся пробиться к земле, а по нему, следуя всем заковыристым поворотам, ехал пикап фирмы «Форд». Автомобиль был 1973 года выпуска, но вполне удовлетворял его владельца, немолодого фермера Джеральда Хортона, так как был вместительным и надежным.

Дорога Джеральду была знакома, он ездил по ней каждые две недели вот уже сорок лет, так что его взгляд то и дело перебегал с дороги на сидевшую на пассажирском сиденье юную девушку.

Это рыжеволосое создание невысокого роста с пронзительными зелеными глазами сошло с рейсового автобуса и, зайдя в бар старушки Октавии, повергло всех в шок вопросом о том, как добраться до дома Бернарда Расселла. Старина Джим, местный шериф, поперхнулся лимонадом, бездельник Эдвард, его непутевый сын, чуть не грохнулся со стула, поворачиваясь, чтобы взглянуть на эту отчаянную девушку, а сама Октавия уронила на пол ящик с виски, бутылки которого собиралась расставить на полке.

— Так кем он приходится тебе, старина Расселл? — не выдержав, повторил вопрос, уже заданный девушке в баре, Джеральд.

Валери (так она назвалась) повернула голову в сторону фермера, пошевелила губами, словно раздумывая, стоит ли отвечать, а потом все же ответила:

— Он — мой дед!

— Дед? — переспросил Джеральд. — То есть у него есть дети? Почему тогда я ни их, ни тебя никогда не видел?

— У него только один ребенок, моя мать, — сухо произнесла девушка. — И она, как и я, никогда не видела его. Моя бабушка рассталась с Бернардом Расселлом задолго до рождения дочери, поняв, что дети не вписываются в его жизненный план.

— Наконец-таки хоть что-то похожее на старину Расселла! — облегченно хмыкнул Джеральд. — Хотя сам факт того, что у него есть ребенок, для меня удивителен.

— Почему? — сузив глаза, спросила Валери. — Вообще, какой он, мой дед? Моя мать ничего о нем не рассказывала, так как сама ничего о нем не знала, а бабушка, пока была жива, пресекала любые попытки разговора о нем.

— Каков он? — повторил Джеральд, почесывая свой покрытый жесткой щетиной подбородок. — Боюсь, деточка, на этот вопрос тебе никто не ответит. Никто из нас не знает твоего деда, многие из местных даже не видели его в лицо, а те, кто видел, не мечтают о второй встрече.

— Почему?

— Нелюдимый он, — просто ответил Джеральд. — И не любит, когда кто-то к нему приходит. К примеру, месяц назад подвыпивший Эдвард поспорил с приятелями, что подойдет к дому Расселла и постучит в дверь. Отрезвление пришло быстро и задолго до порога дома твоего деда: одновременно со стрелой, просвистевшей в паре миллиметров от уха Эдварда. Вот таким образом старина Расселл предупреждает всех, что не стоит набиваться к нему в гости!

— Как же вы тогда доставляете ему продукты? — мотнула кудрями в сторону кузова Валери.

Джеральд посмотрел в зеркало заднего вида на ряды ящиков, что стройными шеренгами устилали пол кузова его верного «Форда», и произнес:

— Я оставляю все это в паре километров от его дома, а при следующем визите нахожу на том же месте стопку денег. О таком порядке он условился еще с моим отцом, наверное, единственным жителем нашего округа, кто имел честь разговаривать со стариной Расселлом более одного раза. Я лишь следую ему.

— Понятно! — кивнула девушка, отворачиваясь к окну.

Прошло еще несколько минут, прежде чем Джеральд все же решился задать еще один вопрос.

— Детка, почему же ты едешь к деду, которого никогда не видела и которого фактически не знаешь?

— Мой отец умер пару месяцев назад, — не поворачивая головы, ответила Валери. — Мама решила переехать в другой город и на время подготовки этого переезда решила отправить меня подальше, для смены обстановки.

— Соболезную. Извини, что невольно напомнил об этом.

— Ничего! — ответила девушка, но разговор, который и без того не очень-то клеился, на этом завершился.

Они ехали еще минут двадцать, а затем Джеральд увидел знакомую развилку. Именно здесь от основного шоссе вверх уходила грунтовая дорога, которая вела к дому Бернарда Расселла, что скрывался в данный момент за деревьями.

Джеральд съехал на обочину и остановился.

— Приехали! — объявил он, повернув голову в сторону Валери. — Ты уж извини, но я дальше не поеду. Неохота мне схватить стрелу или пулю от твоего деда!

Девушка кивнула и молча выбралась из машины. Джеральд спрыгнул на асфальт вслед за своей пассажиркой и, обогнув автомобиль, помог ей извлечь из кузова ее дорожную сумку.

— Я разгружу ящики и подожду тебя здесь еще часа два, — произнес фермер, глядя на поправляющую лямки своего небольшого рюкзачка и подхватывающую левой рукой сумку Валери. — Если у тебя с дедом возникнут проблемы, возвращайся. Уверен, моя жена рада будет приютить тебя у нас в случае чего!

— Спасибо за предложение! — слегка улыбнувшись, поблагодарила Джеральда девушка. — Я обязательно им воспользуюсь, если понадобится. До свидания! — и она, повернувшись к старику спиной, бодрым шагом стала подниматься в гору.

— До свидания! — прошептал ей в спину Джеральд, а затем подобрал с земли оставленную на ней пачку денег и принялся разгружать ящики.

***

Подъем в гору оказался несколько более крут и тяжел, чем наивно полагала Валери, когда расставалась с оставшимся внизу Джеральдом. И хотя пышная листва могучих и высоких деревьев защищала девушку от яркого солнца, к концу подъема пот градом лился по лбу и щекам Валери. Так что неожиданно появившийся из-за деревьев дом стал для нее белой финишной лентой марафонца.

Выпустив из руки сумку, как будто бы потяжелевшую раза в два за время подъема, Валери медленно побрела вперед, внимательно рассматривая место, где ей предстоит провести минимум ближайшие два месяца.

Здание было сложено из красного кирпича и имело три этажа, окна каждого из которых выходили в том числе и на дорогу. Впрочем, разглядеть через них внутреннее убранство дома было невозможно, ибо стекла с обеих сторон прикрывали ставни и жалюзи, надежно скрывавшие владельца от любопытных взглядов прохожих.

Перед домом была небольшая деревянная терраса, на которой стояло глубокое кресло-качалка, и Валери отчего-то живо представила сидящего в нем низкорослого старика с большим животом и охотничьей двустволкой под правой рукой для отпугивания случайных прохожих.

Может, именно так и выглядит ее дед, легко отказавшийся от своей дочери и ни разу за сорок лет не изъявивший желания повидаться с ней? Впрочем, это не мешало ему ежегодно присылать на день рождения дочери внушительную сумму в десять тысяч долларов, а с появлением на свет внучки и на ее день рождения стала приходить такая же сумма.

К дому примыкала небольшая пристройка, вход в которую закрывали секционные ворота коричневого цвета, и Валери решила, что это гараж. Подойдя к нему поближе, девушка услышала доносившийся изнутри шум и, немного поколебавшись, деликатно постучала костяшками пальцев об одну из панелей.

— Дверь в дом немного левее! — ответил на стук властный и совсем не старый голос. — Ступай к ней и жди!

«Ну и чего ты ждала от человека, который отказывается от своего ребенка и стреляет по прохожим, пусть и подвыпившим?» — спросила саму себя Валери, отступая назад к дому.

Поднявшись на террасу, девушка недолго постояла возле двери, потом подошла к огораживавшим ее перилам и, положив на них руки, принялась обозревать окрестности.

По правде сказать, ничего интересного в них не было. Во всяком случае, на взгляд Валери. Она была типичным городским жителем, любила окружавшие ее с детства каменные джунгли и весьма неохотно поддавалась на уговоры отца отправиться в какой-нибудь поход по лесу из секвой или справ по реке, фанатом которых он являлся. Теперь, после его смерти, Валери немного сожалела о том, что таких походов у них было немного, но все же перспектива жить в глухом лесу, пусть и всего пару месяцев, ее совсем не радовала.

— Если бы ты не была моей внучкой, я бы сказал, что у тебя аппетитная попка!

Раздавшийся неожиданно за спиной девушки голос заставил ее подпрыгнуть на месте. Обернувшись, Валери увидела перед собой высокого, на две головы выше ее, мужчину, чьи седые волосы были скручены в тугой пучок на затылке, а обнаженный торс мог стать предметом зависти даже для профессионального рестлера.

— Как ты, наверное, уже догадалась, я — твой дед, — произнес мужчина, протягивая девушке ладонь правой руки. — Но дедом или дедушкой звать меня не советую. Для всех я Бернард. Или старина Расселл. Понятно?

— А я Валери, — вложив свою ладонь в могучую длань деда, произнесла девушка. — Ай, мне же больно! — воскликнула она, когда Бернард до хруста в костях сжал ее руку.

— Боль делает нас сильнее, Валери. Запомни это! — наставительно произнес старик.

Валери не ответила, дуя на покрасневшие от столь крепкого рукопожатия пальцы, и лишь обожгла деда взглядом.

— Можешь обижаться на меня сколько влезет, но это мой дом, и мы будем жить в нем по моим правилам. А если не желаешь, можешь воспользоваться предложением Джеральда и жить у него. Даю слово, что твоя мать об этом не узнает!

Закончив свой небольшой монолог, Бернард вперился немигающим взглядом карих глаз в Валери, ожидая ответа.

Спроси кто-нибудь после, почему она ответила именно так, а не иначе, девушка не смогла бы ему объяснить причин, подвигнувших ее произнести:

— Хочешь от меня избавиться, Бернард? Не дождешься!

Старик едва слышно хмыкнул и, покосившись на дорогу, кивнул подбородком в сторону оставленной Валери сумки.

— Тогда шевели своей прелестной задницей и тащи сумку со своими вещами в дом, пока я не выкинул ее с дороги в лес, где ты ее никогда не найдешь!

— Да пошел ты! — Валери ответила на грубость Бернарда плевком на его ботинки, но поплелась-таки за брошенной на дороге сумкой.

— А ты мне нравишься! — крикнул ей вслед дед. — Возможно, мы даже поладим!

К тому моменту, как Валери, тяжело пыхтя и то и дело меняя руку, в которой она несла сумку, доплелась обратно до двери дома, Бернард уже скрылся внутри. С огромным трудом перевалив сумку через высокий порог, девушка зашла в дом и огляделась.

Справа от входной двери располагался пустой проем, а за ним виднелся грубый деревянный стол со стоявшей на нем вазой с яблоками и такой же стул с высокой спинкой. По всей видимости, там располагалась кухня.

Слева от входа также был проем, но его закрывала металлическая дверь, сильно контрастировавшая с окружающим ее пространством. Ее уместнее было бы увидеть на входе в какое-нибудь банковское хранилище, чем в доме лесного отшельника.

Ну а прямо напротив входной двери располагалась лестница и небольшой коридор, ведущий в другие комнаты первого этажа. На той его стене, что была напротив лестницы, были развешаны разнокалиберные ружья, а также охотничий арбалет весьма угрожающего вида.

— Чего застыла, черепашка ты моя? — с нескрываемой издевкой в голосе произнес Бернард с площадки третьего этажа. — Ножками-то живее надо перебирать. Или тебе необходимо дополнительное ускорение? Так ты скажи — я тебе его придам!

Валери скрипнула зубами, но смолчала и, подхватив сумку, ступила на лестницу.

Как она дотащила тяжелеющую с каждой ступенькой сумку до третьего этажа, Валери не знала. Но зато с каким огромным удовлетворением она как бы случайно уронила ее прямо на ногу Бернарду. Жаль только, что на его лице при этом не дрогнул ни один мускул.

— И эту пушинку ты еле донесла до моего дома? — подцепив ремни сумки одним мизинцем и приподняв ее от пола на добрый метр, хмыкнул старик. — Ты, что, каши с утра мало поела?

— Нормальный бы дедушка помог внучке, а не издевался над ней! — вырвалось у Валери.

— Но ты ведь знаешь, что твой дед — ненормальный. Кое-кто так меня и кличет: «чокнутый Бернард»! — ухмыльнулся в ответ старик.

По-прежнему держа мизинцем сумку внучки, он ухватил Валери за левый локоть и подвел к выкрашенной в зеленый цвет двери справа от лестницы.

— Это твоя комната! — толкнув дверь, произнес Бернард и завел девушку внутрь.

А вот тут девушку ожидал небольшой сюрприз. Во-первых, по размерам эта комната едва ли уступала той, что Валери оставила в Нью-Йорке, если не превосходила ее. Во-вторых, в дальнем от двери углу, аккурат возле кровати, располагался широкоформатный телевизор с подключенной к нему игровой приставкой, а в другом углу комнаты стоял компьютерный стол и, насколько могла видеть со своего места Валери, процессор был из последнего поколения, всего два месяца назад появившегося на рынке. В-третьих, почти все стены были оклеены плакатами ее любимой группы, а на тумбочке возле двери россыпью лежали диски с ее альбомами. Наконец, в-четвертых, возле окна, через которое солнечный свет проникал в комнату, стоял пузатый аквариум со стайкой маленьких рыбок разных пород.

— Компьютер подключен к интернету. Детского контроля нет, так что можешь лазать по любым сайтам. Мне на это плевать. В тумбочке под телевизором стойки с дисками…

— Ты обустроил эту комнату для меня? — перебила Валери деда, повернув к нему сияющее от радости лицо.

— Вот только не надо обольщаться, дорогуша! — скривил губы Бернард. — Я заботился о себе, а не о тебе. Садись!

Старик легонько подтолкнул внучку ладонью в спину, но и этого хватило Валери, чтобы, судорожно перебирая ногами в попытке не упасть, пролететь до самой кровати и рухнуть на нее.

Пока девушка переворачивалась с живота на спину, а затем из положения лежа переходила в положение сидя, Бернард изящным движением подцепил носком туфли стоявший возле компьютерного стола стул, подтянул его к себе и, скрестив руки на животе, опустился на сиденье.

— Послушай меня, дорогая Валери, — произнес он, когда внучка наконец села. — Я — убежденный человеконенавистник. Мне неприятно общество любого представителя данного животного вида. Разница лишь в том, что некоторых из людей я могу терпеть какое-то время. Надеюсь, ты из их числа. А эта комната оборудована специально для тебя с одной лишь целью: чтобы тебе было чем заняться, и ты не мельтешила у меня перед глазами. Понятно?

Тяжелый взгляд карих глаз уперся в лицо Валери, и ей отчего-то стало весьма неуютно. Не к месту вспомнился недавно виденный фильм ужасов о маньяке, жившем в лесу и убивавшем заблудившихся в нем путников. Актер, исполнявший его роль, был чем-то похож на Бернарда.

— Если тебе так неприятно общество людей, — через силу произнесла Валери, — то зачем ты вообще согласился на то, чтобы я жила с тобой? Мог бы просто отказаться. Не думаю, что для мамы это стало таким уж большим сюрпризом. Ты ведь бросил ее еще до рождения!

Бернард медленно сомкнул веки, словно слова внучки причинили ему душевную боль, но когда он вновь открыл глаза, голос его звучал ровно и спокойно.

— Я не бросал твою мать. Еще в момент нашей первой встречи с твоей бабкой, я предупредил ее, что не хочу детей. Когда же она вопреки этому предупреждению забеременела, я велел ей сделать аборт. Она отказалась — и была вынуждена уйти. Но я не отказывался ни от своей дочери, ни от тебя, своей внучки. Как ты знаешь, каждый год я присылаю вам деньги, хотя решения суда, обязывающего меня это делать, нет и в помине.

У Валери мелькнула мысль, что занятая Бернардом позиция весьма удобна для него: мол, это не я такой плохой, а твоя бабка — дура, что решила родить ребенка!

Однако ввязываться в бессмысленный спор с дедом она не стала. В конце концов, что еще можно было ждать от человека, который открытым текстом говорит о себе как о человеконенавистнике.

— Что же касается причин моего согласия на твое проживание в этом доме, — продолжал тем временем Бернард, — то их несколько. Но основная состоит в том, что твоя мать буквально вымаливала у меня это согласие. Наверное, если бы мы разговаривали не по телефону, а лично, она бы даже встала на колени.

— Не может быть! — качнула головой Валери. — Ей, конечно, тяжело после смерти отца, но не до такой степени, чтобы унижаться перед тобой!

— Думай, что хочешь, но я сказал правду, — ответил девушке дед. — А теперь перейдем к правилам проживания в этом доме.

Валери приготовилась выслушать длинный монолог с перечислением десятков, если не сотен глупых запретов, которым ей предстоит следовать, но список оказался достаточно короток.

Правило первое: Валери разрешено гулять где угодно и с кем угодно, но два раза в день, в десять вечера и пять утра, она должна отмечаться дома.

Правило второе: она имеет право заходить в любую комнату, кроме личного кабинета Бернарда, который скрывался за той самой, металлической, дверью.

Правило третье: за нарушение первых двух правил следует наказание — двадцать ударов розгами по ягодицам.

Закончив зачитывать правила, Бернард повел Валери знакомиться с домом.

На третьем этаже, помимо непосредственно спальни девушки, располагалась также ванная комната, которую Бернард предоставляет в ее, Валери, полное распоряжение.

Ванная комната, надо отметить, поразила девушку своими размерами. Она-то готовилась к тому, что в здешних глухих местах ей придется довольствоваться каким-нибудь дешевеньким душем, в котором и повернуться-то можно с трудом, но все оказалось немного не так.

В доме Бернарда оказалось достаточно места, чтобы разместить в ванной комнате и приличных размеров душевую кабину, и широкую и глубокую ванну с гидромассажем и прочими наворотами.

На втором этаже дома находилась одна-единственная комната, похожая на библиотеку какого-нибудь музея, только слегка уступавшая ей в размерах. Те же ряды стеллажей, в два человеческих роста; компьютерная картотека, позволяющая найти ячейку, в которой хранится та или иная книга; узкие проходы, в которых с трудом можно было разойтись двум человекам; немного давящая на мозг тишина; и тихое поскрипывание досок под ногами редких посетителей.

Как и спальня, отведенная для Валери, библиотека претерпела некоторые изменения в связи с появлением новой жительницы. Целых два стеллажа Бернард отвел под обожаемую внучкой фантастику, собрав поистине ценные экземпляры, многие из которых были изданы еще при жизни их авторов, таких как Жюль Верн и Джонатан Свифт.

«Откуда у него такие деньги?» — вертелся на языке у девушки вопрос. — «Неужели проживая в такой глуши, можно заработать на покупку этих книг?»

Но озвучить свой вопрос Валери не решалась. Да и маловероятно, что Бернард ответил бы на него правдиво.

На первом этаже, помимо кухни и кабинета Бернарда, которые Валери краем глаза уже видела, находились еще одна душевая и спортзал, оснащенный таким количеством тренажеров, что ему позавидовал бы и самый крутой фитнес-центр Нью-Йорка.

«Теперь понятно, откуда у него такая фигура», — глядя на перекатывающиеся под кожей мускулы Бернарда и косясь на штангу и диски, лежавшие в углу комнаты, подумала Валери.

— А теперь пойдем в гараж! — произнес старик, проходя к неприметной дверце в углу спортзала и отмыкая ее прикосновением пальца к чуть более темной, чем соседние, плитке.

Дверь тихо скользнула по невидимым рельсам, убираясь в стену, и глазам Валери открылось залитое светом пространство гаража.

— Свет включается автоматически при открытии двери! — пояснил Бернард, шагнув внутрь. — Давай за мной, чего застыла? — обернулся назад.

Валери же не могла заставить себя ступить и шагу. Многое удивило ее в доме деда, но содержимое его гаража поразило ее, пожалуй, больше всего остального.

Рядом со стеной, что примыкала к дому, стояла ярко-красная «Ямаха» из модельного ряда текущего года. Точно такая же, на которую пускал слюни клеившийся к Валери в школе Гэри Фергюсон. Да и она сама была неравнодушна к любому двухколесному транспорту, а уж эта красотка, стрелой носившаяся по пустынным шоссе в рекламном ролике компании, буквально завораживала ее.

Рядом с мотоциклом стоял элегантный «Мерседес». Его черная блестящая поверхность причудливым образом отражала падающие на нее лучи света, а двигатель, казалось, только и ждет момента, когда ему будет позволено взреветь во весь голос и помчаться наперегонки с ветром.

Ну и наконец, возле дальней стены застыл уже немолодой, но явно грозный «Хаммер» с бронированными темными стеклами и мощными колесами, готовыми преодолеть любое бездорожье.

— У тебя в гараже армейский внедорожник? — только и смогла вымолвить Валери, переводя взгляд с мотоцикла на автомобили и обратно.

— Да, и четвертое правило касается именно его, — Бернард подошел к «Хаммеру» и ласково потрепал его по капоту. — Никогда и ни при каких обстоятельствах не прикасайся к нему. Даже не дыши на него. Договорились?

— А «Ямаху» потрогать можно? — с мольбой в голосе произнесла Валери.

Бернард усмехнулся, опустил в карман брюк левую руку, а затем кинул вытащенные связки ключей девушке.

Валери с трудом поймала их, а потом недоуменно посмотрела на деда.

— Что это? — прошептала она, уже зная ответ.

— «Мерседес» и «Ямаха» в полном твоем распоряжении, — ответил ей Бернард. — Гоняй на них сколько хочешь и где хочешь. Только будь аккуратна и не убейся!

— Но у меня даже прав нет! — все еще не веря своему счастью, прошептала Валери.

— Об этом не волнуйся, — успокоил ее Бернард. — Во-первых, местный шериф ни у кого не проверяет наличия прав, иначе бы половина местных обормотов каждую ночь проводила бы в кутузке. А во-вторых, стоит тебе сказать, что ты внучка «чокнутого Расселла», и от тебя отстанет любой придурок. Давай, давай, — подбодрил он внучку, — смелее, опробуй своих ласточек в деле!

Валери перешагнула порог гаража и на негнущихся ногах подошла к «Ямахе». Плавные линии мотоцикла, кожаное сиденье, поблескивавший металл руля — все в этой машине было гармонично.

Валери вначале нерешительно, а затем уже более уверенно провела рукой по своему (да-да, своему! — Бернард явно не шутил, отдавая ей ключи) по своему мотоциклу и почти физически ощутила рвущуюся наружу мощь скрытых в двигателе лошадиных сил.

— Я, правда, могу на нем прокатиться? — опускаясь на сиденье, посмотрела на деда Валери.

— Разумеется, он ведь теперь твой! — пожал плечами старик.

— И ты доверишь такую красавицу девушке, которая никогда не сидела за рулем мотоцикла?

— Можешь эти сказки рассказывать своей матери, но я-то знаю, что ты умеешь управляться с такими зверями. Я видел, как ты по ночам гоняла по опустевшим улицам окраин Нью-Йорка. Многие парни завидуют твоим способностям, уж поверь мне!

— Откуда ты это знаешь? — похолодев, спросила Валери. — Ты следил за мной?

— Вообще-то это была просто догадка! — хмыкнул в ответ Бернард. — Просто ты гораздо больше похожа на меня, чем думаешь. А теперь езжай!

Он нажал на кнопку в стене, и ворота, закрывавшие въезд медленно поползли вверх.