Замечательному биологу и популяризатору науки Александру Владимировичу Маркову, с которым повезло не только жить в одно время, но и быть немножечко знакомой.
Если у него вдруг появится масса свободного времени, а книги получше под рукой не окажется, он найдёт тут себя в образе странного, но благородного существа. Да простит он меня в любом случае.
Глава 1. Клешни прочь от Укрытого Рукава!
Черепахи, омары, карпозубики — дрессировать можно буквально любую тварь при условии, что вы найдёте способ эффективного её поощрения, а также придумаете интересный номер, соответствующий её возможностям.
Карен Прайор
«Несущие ветер»
И сказал Господь Моисею: пойди, иди отсюда ты и народ, который ты вывел из земли Египетской, в землю, о которой Я клялся Аврааму, Исааку и Иакову, говоря: потомству твоему дам её.
Исх. 33:1
Новой встречи с космическими чудовищами Райтлет и Сэн ждут, как похода в гости к старым друзьям. Теперь, многое зная о поведении удивительных существ, охотники могут спасти целый рукав Галактики, в который уже начала проникать пусть даже не Три-, но всё ещё могущественная Двумперия. И приниматься за дело охотникам надо срочно. Едва вылетев из последней магистральной трубы, они сталкиваются с двумперским патрулём — а это значит, что скоро Укрытый Рукав перестанет быть островком мира и покоя в истерзанном Млечном Пути. Не дожидаясь грубых обвинений и требований, охотники удирают по краю Рукава, рассчитывая на то, что в поле их зрения появятся космические чудовища. И в самом деле, очень скоро двумперские корабли оставляют погоню и спешно ретируются. Двумперцы уверены, что неугодный им корабль непременно уничтожит большая стая чудовищ, которая будто бы из пустоты возникает прямо по курсу.
— Вот вы где, друзья! — улыбается Райтлет. — Сэн, тащи сюда голограмм-проектор! Юур солшом!
— Юур солшом! Тогда магний на тебе! — отвечает Сэн.
Не успевают хваталки протянуть к кораблю длинные руки, только разевают пасти удержатели и лепоракантигрызы, едва-едва мурчальники касаются вибриссами звездолёта, как на нём появляются оригинально вооружённые охотники: Райтлет с объёмистым мешком и Сэн с прибором, похожим на глубокую тарелку, края которой усеяны тонкими антеннами.
Чудовища выглядят озадаченными. Не затягивая паузу в космической тишине, Сэн включает голограмм-проектор. В мгновение ока над кораблём Райтлета всплывает голографическое изображение ощетинившегося боевыми орудиями двумперского звездолёта, причём в натуральную величину. Впрочем, правильнее называть это изображение голографической моделью, так как у него та же температура и электрические характеристики, что и у настоящего корабля.
Несколько чудовищ, помедлив пару стеков, бросаются на голограмму. Втуне пощёлкав челюстями и помахав руками в пустом пространстве, они собираются вновь переключиться на настоящий звездолёт, но, к своему приятному удивлению, прямо перед ними в пространстве повисают кусочки самого вкусного на свете металла: магния. Опытный глаз охотника помогает не обделить угощением ни одно чудовище из тех, которые напали на голограмму.
— Процесс пошёл, — комментирует Сэн.
— Хорошие зверюшки, — отвечает Райтлет. — Продолжим. Давай ещё раз тот же три… двумперский. Ррр, не привыкну ��икак.
Во второй раз чудовища нападают на голограмму намного быстрее и веселее, за что получают больше магния. Кроме того, к первым энтузиастам присоединяются ещё несколько существ. Охотники повторяют процедуру ещё пару раз и замечают, что чудовищ вокруг стало больше.
— Ха, догадливые! — радуется Райтлет. — Сэн, давай теперь какой-нибудь не-двумперский.
Над звездолётом всплывает изображение космического корабля хриввалэйтнов. Он напоминает по форме боевой двумперский звездолёт, но отличается по температуре и цвету. Большинство чудовищ не реагирует на эту голограмму, но некоторые всё же бросаются в атаку. Этим торопыгам, конечно, никакого магния не полагается. Даже сородичи смотрят на них укоризненно, не говоря уж об охотниках. И этого достаточно: в следующий раз, когда появляется изображение не-двумперского корабля, нетерпеливые чудовища больше не кидаются на него.
Итак, за несколько дечасов Райтлет и Сэн успевают замечательно выдрессировать множество космических чудовищ. Отныне чудища яростно набрасываются на двумперские корабли и совершенно не обращают внимания на все прочие.
— Молодцы, отличная работа! — раздавая новоиспечённым защитникам Укрытого Рукава остатки магния, торжествует Райтлет.
— Научным методом и лаской кого угодно выдрессировать можно! — поддерживает Сэн. — Кроме, пожалуй, три… двумперцев.
Вдруг чудовища настораживаются и резко поворачиваются в одну сторону. Как убеждаются Райтлет и Сэн, к краю Укрытого Рукава приближается новый двумперский патруль, который вовсе не собирается уклоняться от встречи с космическими чудовищами. Напротив, внушительный по размерам флот летит угрожающе прямо и уже начинает швыряться во все стороны плазменными и твердоплазменными снарядами.
— Вот поросягаство! — плюётся Сэн.
— Спрячемся, чтобы они не догадались, кто науськал чудовищ, — заявляет Райтлет и жестом подзывает ближайшего мурчальника. — У меня как раз осталось ещё чуть-чуть магния.
Райтлет показывает кулаком с зажатым в нём кусочком ценного металла, что именно делать мурчальнику. Смышлёное чудовище быстро обвивает своим телом звездолёт и позволяет его экипажу спрятаться в своём густом меху. Необычное убежище даёт охотникам чувство такой безопасности, что они даже позволяют себе обменяться парой крепких поцелуев. И… соображений о том, как назвать новооткрытый вид.
— По-моему, этих зверюшек нужно назвать так, чтобы сразу было понятно, что они умные! — смеётся Сэн.
— С другой стороны, не стоит давать подсказки, — задумчиво произносит Райтлет. — Вдруг двумперцы всё каким-то образом узнают.
— Магниелюб… а, нет, этим они воспользуются…
— Я бы оставил им родовое название «чудовище». Удивительно, но никаких существ так больше не называли!
— Чудовище… сообразительное… укрыторукавное?
— А может, чудовище-кораблеед космическое?
— Прекрасно! Райтлет, ты молодец! И, похоже, телепат. Я только что придумала то же название.
— Все влюблённые — немного телепаты. А корфилли — тем более.
— И об этом я тоже подумала, корфилль!
Тем временем двумперский патруль добирается до чудовищ. И тут же его настигает возмездие: в считанные деминуты чудища превращают боевые корабли в металлолом. Лишь нескольким спасательным капсулам удаётся ускользнуть — и то совсем ненадолго: им не удаётся миновать смертельных объятий особенно сообразительных хваталков.
— У нас получилось! Получилось! Юур дефнерп! — радуются Райтлет и Сэн, покинув мягкое убежище.
Как только мурчальник разворачивается, на коннектар Райтлета приходит сообщение от Джекса:
— Друзья, надеюсь, вы уже расположили к себе чудовищ. Они нам нужны на орбите Фордокс-Примы. Как мы и боялись, двумперцы не отступили. Паукрабы позвали на помощь йорзе, а они принялись разрушать планету! Даже Подземелье нас не спасает, нам всем нужно срочно эвакуироваться! Скорее, ведите к нам ваших космических зверюшек! Эти чёртовы двумперские корабли повсюду!
— Скоро будем! — заверяет Джекса Райтлет.
Таким образом, к ближайшей магистральной трубе направляется целая эскадрилья борцов с Двумперией, разношёрстная в буквальном смысле слова.
Фордокс-Прима, к орбите которой спешат Райтлет, Сэн и космические чудовища — не из тех планет, что легко сдаются захватчикам. Несмотря на то, ещё самые первые колонисты отвергли всё, что связано с военным делом, а слово «армия» провозгласили грязным ругательством, планета далеко не беззащитна. Фордокс-Приму оберегают многочисленные генераторы мощных защитных полей, орбитальные системы слежения за окрестностями звезды Маньифика (которая известна землянам под неромантичным названием 46 Малого Льва) и несколько сотен высококвалифицированных специалистов — Мастеров Планетарной Безопасности. Слаженная работа естественного и искусственного интеллекта позволяет своевременно распознавать угрозы и справляться с ними ещё в космосе. Если всего этого оказывается недостаточно, за дело берутся отряды боевых роботов и даже бойцов-людей. Казалось бы, чем не армия? Во-первых, все эти бойцы — добровольцы. Никто не имеет права заставить фордокс-приманца заниматься тем, что ему не нравится. Во-вторых, бойцов никогда не натаскивают на беспрекословное подчинение приказам. Наоборот, они должны в первую очередь думать своей головой (или своим центральным процессором), проявлять смекалку и уметь грамотно отстоять любое своё решение даже перед самым великим командиром. Ещё одна черта, которая отличает фордокс-приманские оборонительные силы от армии — простое правило, которому они всегда следуют: не убивать противника, а обезоруживать его.
А лучше — вообще не доводить дело до сражения.
Однако на Фордокс-Приму ещё никогда не нападали такие сильные, быстрые и безжалостные противники, как паукрабы. Гравитационные возмущения, которые вызвали фэлконинговские генераторы чёрных дыр в опорных точках защитных полей, обезвредили первые несколько сотен боевых кораблей, но вскоре паукрабы вновь атаковали планету. На этот раз они были подготовлены гораздо лучше, и с гравитационными возмущениями справились легко. Не смутила паукрабов и другая находка из лаборатории Стефана: гравитационные лучи. Всеми силами многочисленные нахальные беспозвоночные старались продавить защиту планеты, не гнушаясь самыми подлыми методами. Например, никакие моральные принципы не запрещали паукрабам выпускать в сторону фордокс-приманских кораблей мерзкую паутину, которая не только мешала обзору, но и останавливала двигатели. Кроме того, паукрабы пользовались и хакерскими атаками, стараясь вывести из строя самое разное фордокс-приманское оборудование, в том числе жизненно важное — как на кораблях, так и на планете. Сами же паукрабы оказались очень хорошо защищены от хакеров: даже талантливому Джексу не удалось добраться до глубин их программных кодов. Казалось, что числом, скоростью и наглостью паукрабы всё-таки возьмут непокорную планету… но ценой неимоверных усилий, множества жизней и кораблей самоотверженные фордокс-приманцы и их верные инопланетные союзники сумели удержать паукрабские корабли в низких слоях атмосферы, так и не дав им приземлиться.
Паукрабы поняли, что без помощи им не справиться. Они вызвали йорзе. Йорзские корабли, внушавшие своим видом одновременно страх и отвращение, не стали прорываться к поверхности планеты. Наоборот, они плотной сферой облепили самые верхние слои атмосферы Фордокс-Примы и словно бы остановились в нерешительности. Все фордокс-приманские хакеры, в том числе и Джекс, быстро обнаружили, что у йорзе легко можно вывести из строя бортовые компьютеры и системы управления боевыми орудиями. Вскоре все звездолёты йорзе оказались обезоружены. Но это ни на что не повлияло: корабли застыли на месте.
— И чего они встали? — недоумевал Джекс, который вместе с ещё несколькими десятками хакеров находился в лаборатории Стефана. — Они нас хотят спровоцировать? Ничего не понимаю!
Стефан, который всё это время напряжённо размышлял, что ещё из его оборудования может пригодиться для защиты родной планеты, пробежался глазами по одному из экранов, на котором отображались результаты сканирования йорзских кораблей, и вдруг настороженно поинтересовался:
— А что это у них за тёмные пятна внутри корпусов?
— Не знаю, сколько ни сканировали, не сумели эти участки проанализировать, — ответил Джекс.
— Гиперполимер?
— Похоже на то. Но что они там прячут?
— Увеличь хотя бы одно пятно на изображении. Может, его форма что-то подскажет.
Стефан и Джекс впились взглядами в экран. Пятно, несомненно, представляло собой какое-то орудие. Но какое? По данным хакеров, на кораблях йорзе работало всё, кроме оружия.
И вдруг страшная догадка поразила киборга:
— Чёрт! Чёрт!!! Это был отвлекающий манёвр! Они хотят опустошить Фордокс-Приму, как опустошили Цеффан и сотни тысяч других миров!!! Я узнаю… узнаю эти орудия, йорзе взяли их у орхгов!
— Суки гиеньи! — высказался Стефан. — В Подземелье!
— Другого выхода нет!
Всего через несколько мгновений по планете разлетелось важное сообщение. И все фордокс-приманцы как будто бы испарились. На самом деле они переместились в хорошо укреплённое Подземелье, воспользовавшись специальными ручными телепортаторами, которые обязательно выдавали каждому уроженцу Фордокс-Примы ещё в начале жизни. Подземелье — это огромное пространство под поверхностью планеты, в котором было всё необходимое для жизни всего населения Фордокс-Примы в течение многих местных лет — мощные биореакторы и гигантские запасы клеток для них, медицинское оборудование, удобные жилища, копии лучших музеев, полностью развитые экосистемы и многое другое. В Подземелье находились и эвакуационные космические корабли — гигантские светло-голубые шары на своеобразных конических «подставках». Они предназначались для самого отчаянного шага — переселения на другую планету. Судя по всему, их час пробил: ведь на всех опустошённых планетах захватчики устанавливали генераторы жёсткого излучения и распыляли такую смертоубийственную смесь ядов, что даже самые стойкие бактерии и знаменитые космические тихоходки не смогли бы прожить там и деминуты. Всё для того, чтобы не вернулись старые хозяева планет, и не обосновались новые поселенцы.
Планету для переселения выбирали Мастера Космической Безопасности. Активно участвовали в обсуждении и всё те же Мастера Планетарной Безопасности, и другие Мастера, и прочие фордокс-приманцы. Дискуссия затянулась — с одной стороны, Мастера уже давно проработали многие и многие варианты, но с другой — на этот раз риск был велик как никогда. Никто так и не смог узнать, откуда именно в Укрытый Рукав проникли двумперцы, и где они могли подстерегать фордокс-приманцев при эвакуации.
Всё осложняло ещё и то, что несколько местных лет назад загадочным образом исчез тот самый прославленный капитан Мантецци, о котором недавно вспоминали Стефан и Таулак. Мастерство этого бельтальянского пилота было столь велико, что ни одна искорка не задевала его корабль, когда под самым крылом бушевала гроза, или извергался мощный вулкан… или даже взрывалась сверхновая.
И так же умело капитан Мантецци скрывался от внимания всего Млечного Пути.
Других талантливых пилотов на Фордокс-Приме было много, но они предлагали слишком разные пути, которые друг другу противоречили. Сходились все только в одном: лететь нужно разрозненными группами, чтобы хоть кому-то удалось добраться до новой Фордокс-Примы. Также предполагалось, что между группами будут курсировать патрули бойцов.
Вдруг в диспут встрял звонкий голос Стефана:
— Друзья! Предлагаю лететь на Фиави, по разработанному маршруту, но с хитростью. Каждая группа может выбрать себе опасную планету, в атмосферу которой может нырнуть в случае, если эти двумперские суки нас всё-таки достанут. Я знаю кучу миров на этом маршруте, где двумперцы за нами испугаются гнаться. Да, они не настолько храбрые, какими хотят казаться, уж поверьте моему опыту. Все тридцать три удовольствия — гейзеры, облака из серной кислоты, супервулканы, каменные дожди, непроглядные цветные туманы, моря соляной кислоты, лабиринты из острых скал, нескончаемые грозы… для наших капитанов грамотно провести свои группы по этим планетам, думаю, будет легко, а вот двумперцы вряд ли будут готовы.
— Я, конечно, не Мантецци, но между облаками из серной кислоты часто летаю, проведу своих, — сказал один из пилотов.
— Грозы — вообще не проблема, — присоединился второй.
— Значит, идея хорошая? — не без нотки самодовольства поинтересовался Стефан у остальных фордокс-приманцев.
— Хорошая! — грянул хор капитанов.
Другие жители благословенной планеты, которые привыкли доверять настоящим профессионалам, также поддержали идею Стефана.
— Ну, а я, пожалуй, вместе с бойцами полечу. Прикрою вас, если что. Не забывайте — у меня большой опыт в гонках на выживание!
— Чего-чего, а скромности тебе не занимать, — с лёгким сарказмом прокомментировал Джекс.
— Пошёл ты в задницу, уязвил мою милую гордыню.
— Летим немедленно! — раздались из разных уголков Подземелья радостные голоса.
— Подождите! — предостерегающе подняв руки, крикнул Джекс. — Йорзе вряд ли захотят нас отпускать! Но я уверен, нам помогут наши друзья, которые взялись дрессировать космических чудовищ. Если у них всё получилось, мы сумеем прорваться без потерь. Сейчас я друзей вызову, и вот тогда взлетим!
Прошли считанные деминуты, но в верхних слоях атмосферы Фордокс-Примы уже закипела битва между космическими чудовищами и двумперскими боевыми кораблями.
— Вылетайте прямо сейчас! — доносится из коннектара Джекса голос Райтлета. — Кораблей больше, чем чудовищ. Зверюшкам нужно время, чтобы справиться с ними со всеми. Двумперцы ещё и подкрепление высылают!
— Но пока двумперцы отвлеклись на наших чудищ, так что торопитесь! — добавляет Сэн.
— Спасибо вам огромное, друзья! — реагирует Джекс и подаёт знак однопланетянам.
Мгновенно фордокс-приманцы занимают места в эвакуационных кораблях. Некоторые из них — грузовые, и в них отправляется культурное и даже природное наследие гордой планеты. Открываются специальные тоннели, и звездолёты начинают разлетаться. Взору фордокс-приманцев открывается удручающее зрелище: планета уже опустошена. Зелёные континенты обратились в куски безжизненного обгорелого камня, вода почернела, а прекрасные города обратились в жалкие руины. На поверхности Фордокс-Примы с ужасающей скоростью нарастает паукрабская паутина, а паукрабские же роботы уродуют пространство безобразными двумперскими постройками, генераторами жёсткого излучения и распылителями ядов.
— Стоп, попробую-ка я кое-что сделать, — сообщает Стефану Джекс и выпрыгивает из готового к старту корабля. — Я всё-таки киборг, какое-то время я тут выдержу.
— Ты спятил? — вскрикивает Стефан.
— Возможно. Летите без меня! Нам-то всё равно с тобой на Хлонокоптер потом. Будем на связи.
— Ладно.
Про себя Стефан добавляет:
— Вот псих! Даже похлеще меня!
Проводив взглядом сферические корабли, которые храбро защищают дрессированные космические чудовища, Джекс устремляет взор к одному из паукрабских роботов. Машина эта как-то отбилась от своих «родичей» и занята какой-то туманной строительной деятельностью.
— Я тебя всё-таки разберу, сволочь, — шепчет Джекс и начинает подкрадываться к роботу, попутно копаясь в настройках собственных металлических рук, дабы обзавестись разными нужными инструментами.
При этом Джекс замечает, что не видит у робота ни единой электронной мысли. А вот целый поток других машинных мыслей доносится до него из-за спины…
«Стой! Дурак!»
«Чувак, не надо!»
«Оссссстановиссссссь ссссссейчас же!»
«Это небезопасно!»
Обернувшись, Джекс обнаруживает собратьев-киберпанков с Кибервирта в полном составе.
— Вы чего, ребята? — удивляется Джекс. — У вас что, вирусы? Дайте мне уже спокойно отловить эту паукрабью падлу!
— Джекс, если ты заберёшь ходострела — а именно так называется эта машина — паукрабы будут знать о ваших с командой перемещениях всё, — предупреждает Кузнецов. — И ещё они будут знать, о чём вы говорите, что едите на обед и чем занимаетесь на ночь глядя. Систему слежения нам ещё не удалось взломать. Мы потратили на неё очень много времени и энергии, но не добились вообще ничего даже с обновлённой логикой. Мощная защита. И хороша система слежения настолько, что и нас чуть не поймали. Мы были не в логове, когда пытались сделать то же, что и ты. Если бы мы не успели в последний стек дать ложный сигнал, паукрабы нас точно бы переплавили.
Подумав немного, Джекс отвечает:
— Так вот оно что… а я и не знал… в Энциклопедии, конечно, об этом не напишут. А я уж нехорошо о вас подумал!
— Я заметил, — кивает Реагент.
— Рассслабьсся. Органичесссские не сссасссстрахованы от ошшшибок, — добродушно шипит Питон. — И полуорганичесссссские тоже, и даже машшшшшины! Всссё хорошшшо.
— А не происходят ли паукрабские роботы с Кибервирта? — интересуется Джекс.
— Нет, — отвечает Щёточка, заметно прильнув к ногам Реагента. — Эти ходострелы — потомки паукрабских транспортных средств. Поэтому, кстати, они на вид неуклюжие, но на самом деле очень быстрые и маневренные.
— То есть, наша стоп-фраза на них не подействует.
— У них какая-то своя стоп-фраза, но мы ещё до неё не докопались.
— Ладно. Будем работать над этим дальше. Спасибо, что не дали мне сделать большую глупость.
— А ты думал, мы тебя, дурака, оставим, — усмехается Метаморф, который принял форму рослого серебристого кенгуру с оранжевыми глазами. — Куда вы летите дальше?
— На Хлонокоптер.
— Исчезнувшая из Энциклопедии планета… нормалёк, — откликается Четыре-на-Четыре. — Надо поискать источник правок в Энциклопедии.
— Что ж, тогда мы полетим к себе, — заключает Кузнецов, и роботы удаляются к своему хорошо замаскированному под окружение кораблю.
Не дойдя до корабля, Реагент оборачивается и обращается к Джексу:
— Один вопрос: ты видишь мысли ходострелов?
— В том-то и беда, что не вижу, — бормочет Джекс. — А ты?
— С ними что-то не так, это точно. Я выловил всего два слова.
— И каких же?
— «Слава паукрабихам!»
— Паукрабихам?
— Да.
— Странный шифр. Но я до него докопаюсь! Если найдётся способ нейтрализовать их систему слежения…
— Над этим поработаем мы. У тебя и так дел хватает. Возвращайся на корабль — твоё органическое тело здесь теперь долго не выдержит.
Джекс возвращается в свой звездолёт с неохотой, сожалением и гневом одновременно. Он считает себя виноватым во всём, что случилось. Да, он далеко не в одиночку защищал Фордокс-Приму. Да, йорзе — непревзойдённые мастера обмана. Да, так пал даже Цеффан, родина могущественных терраформов… но Джекс в подобных ситуациях привык всегда винить только себя. Будь он чуть-чуть повнимательнее, быть может, Фордокс-Приму и не опустошили бы, и по ней бы не ползали металлические прислужники проклятых паукрабов!
Или паукрабих…
После того, как мёртвый мир покидают роботы-киберпанки, рядом с ещё не успевшим взлететь кораблём их собрата-киборга падает кусок двумперского боевого звездолёта со следами зубов космических чудовищ.
— Последний! — доносится голос Райтлета из коннектара Джекса.
— Теперь наши зверюшки обучат своих собратьев во всём Рукаве, и никакая двумперская зараза сюда не сунется! — заявляет Сэн.
— Вы молодцы! — реагирует Джекс.
— Жалко только, вашу планету не успели спасти…
— В этом виноваты вовсе не вы, — со своей фирменной улыбкой приговорённого к казни произносит Джекс. — К счастью, в Галактике ещё есть живые миры — такие, как известный нам с вами Фиави. Надеюсь, мои однопланетяне по дороге к нему не попали в какую-нибудь засаду.
Тем временем фордокс-приманский флот успешно минует уже тринадцатую опасную планету на пути к «земле обетованной». Пока ни одной группе не пришлось окунаться в атмосферы негостеприимных миров.
— Фиави уже совсем близко! — замечает Стефан, включив связь со всеми группами. — Чувствуете, как усиливается притяжение? Это гравитация нового мира!
По закону подлости, именно после этих ободряющих слов Стефана обнаруживается очередная двумперская эскадрилья. Она невелика по размеру — в ней лишь пара десятков боевых кораблей — но за ней не следуют чудовища, и потому эти звездолёты чрезвычайно опасны. Собственно, они уже вынуждают фордокс-приманцев закрыться аргоновыми щитами, без предупреждения открыв стрельбу по их кораблям.
— Вот суки! — отплёвывается Стефан и, подумав немного, вновь обращается к однопланетянам: — Я беру двумперцев на себя!
— Доктор, это не Ваша забота, а наша! — отзывается один из фордокс-приманских бойцов.
— А я хочу сам им напакостить!
С этими словами Стефан направляет свой многострадальный кораблик прямо к двумперцам. Лихие кренделя, которые отчаянный любитель гонок на выживание выписывает прямо перед носом у врагов, вынуждает их переключить всё внимание на него. Остальным фордокс-приманцам в большинстве своём удаётся быстро уйти из засады и войти в горячую атмосферу планеты Гефшторм. Последним кораблям достаётся немного плазменных зарядов от двумперцев, но Стефан бесстрашно перерезает путь захватчикам. Ему достаточно долго удаётся отвлекать внимание двумперцев на себя и увёртываться от их снарядов и лазеров. Но вдруг из ниоткуда появляется какой-то крохотный двумперский кораблик, совсем не похожий на боевой звездолёт. Он приближается вплотную к кораблю Стефана, и фордокс-приманцу удаётся разглядеть в кабине ухмыляющиеся йорзские физиономии. Доктор Фэлконинг старается замысловатыми манёврами запутать назойливого преследователя, но двумперский кораблик оказывается слишком быстрым. В конце концов, он буквально прижимается к правому борту звездолёта Стефана. Ещё миг — и двумперцы неожиданно покидают фордокс-приманца, слегка проехавшись ещё и по левому борту.
Вдруг на месте событий оказывается целая стая космических чудовищ. Защитники Укрытого Рукава в два счёта расправляются с двумперским флотом и летят куда-то дальше. Однако Стефан не спешит вздыхать с облегчением. Чутьё подсказывает ему, что что-то не так.
— Что это были за фокусы? — недоумевает Стефан и замечает на правом боковом стекле кабины взрывное устройство с часовым механизмом, на котором мигает противным ярко-розовым цветом лампочка.
Стефан пытается открыть правую дверь корабля, но обнаруживает, что йорзе и их приспешники успели её заварить.
— Попробуем левую, — думает доктор Фэлконинг, спокойно нажимает нужные кнопки, тянет необходимый рычаг и… понимает, что двумперцы успели крепко заварить и эту дверь. Тут ещё оказывается, что неисправен бортовой компьютер. Корабль, не повинуясь больше командам Стефана, входит в зону притяжения зелёной планеты Линтуя. Вскоре ломаный бортовой компьютер отдаёт совершенно неуместный приказ: войти в атмосферу. Рывок — и корабль покидает космический вакуум. Вид плотной атмосферы, которая окружает дикую планету, недвусмысленно указывает на то, что физик, просветитель, гонщик и просто выдающийся фордокс-приманец никак не выкрутится: взрыв будет мощным.
И надежды на то, что его воскресят, похоже, нет.
— Что ж, погибать — так с музыкой! — широко улыбнувшись, решает Стефан и включает проигрыватель над приборной доской.
Из динамиков льётся голос той самой земной певички, о которой нередко грезил доктор Фэлконинг:
Нет! Мне не жаль…
Нет! Ничего мне не жаль:
Ни то зло, что так жгло,
Ни добро — мне теперь всё равно…
Стефан приглушает в кабине свет и достаёт из бардачка бутылку красного вина и бокал.
— Ну, Воробушек, за всё хорошее, — думает доктор Фэлконинг и опустошает бокал.
После этого Стефан просматривает фотографии на своём коннектаре, которые напоминают о самых ярких событиях его пяти жизней. Пребывание на Земле, впрочем, Стефан сознательно опускает: ему достаточно голоса уроженки этой негостеприимной планеты и оставшегося ещё с завтрака послевкусия от мармайта.
Когда заканчивается последний куплет, взрывное устройство срабатывает. Пилоты последних фордокс-приманских кораблей замечают огненную вспышку в атмосфере зелёного мира. А с помощью мощных оптических приборов они разглядывают и детали. И видят они, что от корабля остались лишь обломки, а от доктора Фэлконинга — похоже, вообще ничего…
Ещё не зная о том, что случилось, Джекс вовсю пытается связаться со Стефаном.
— Да что ж такое! Неужели двумперцы перекрыли каналы связи? — беспокоится Джекс.
— Давай мы попробуем — может, это с твоим коннектаром что-то не так, — предлагает Райтлет.
Но ни Райтлету, ни Сэн не удаётся выйти на связь. Тогда их друг-киборг решает обратиться за помощью к улетевшим с Фордокс-Примы киберпанкам. Однако они утверждают, что все каналы связи работают исправно. В самом деле, вскоре с Джексом связывается один из пассажиров последних фордокс-приманских кораблей — никто иной, как Таулак Терпенкар.
— О, Таулак, сколько лет, сколько зим! — радуется Джекс, но тут же меняет интонацию: — Ты знаешь, что со Стефаном, почему он не выходит на связь?
— Лучше я тебе покажу, — с дрожью в голосе отвечает Рыцарь Просвещения.
Джекс, Райтлет и Сэн просматривают снятые на видео последние мгновения жизни Стефана. Сказать, что они приходят в ужас — значит, ничего не сказать.
— Я вам всем, гады двумперские, отомщу за Стефана!!! — взвывает Джекс. — Жестоко отомщу! Как подло, как низко вы его прикончили!
— Ррр, двумперцы по-другому и не умеют, — рычит Райтлет.
— Теперь уже ничего не поделаешь, — вздыхает Сэн. — Летим на Хлонокоптер?
Два звездолёта удаляются от изуродованной Фордокс-Примы. Они не спеша летят по краю Укрытого Рукава. За дечасы тихого полёта Райтлет, Сэн и Джекс собираются немного прийти в себя. Но если охотники на чудовищ восстанавливают душевное равновесие и физические силы довольно быстро, Джекс перестаёт терзаться самыми горькими мыслями только к самому концу путешествия.
Тем временем остальная часть команды уже успела набраться сил. Путь на Хлонокоптер сам собой затянулся из-за того, что не оказалось на месте одной из старых магистральных труб. Наконец, мятежники благополучно добираются до лесистой и скалистой планеты.
— Хм, планета цела и находится, э-э-э, там же, где, гм, раньше, — констатирует факт Айзел. — Правда, гм, лесов стало меньше.
— Значит, на ней какие-нибудь паукрабские или йорзские базы, — вслух думает Силмак.
— Ловушек они там, блин, понаставили, точно вам говорю, — добавляет Накет.
— Ну, и это тоже…
— Базы есть, — заявляет Стив. — Паукрабские. А вокруг них крутятся бленты. Самих паукрабов, вижу, мало. Если мы сядем тихо, нас не будут торжественно встречать. Надо узнать, что здесь изменилось с уходом орхгов.
— Если изменилось, — бормочет Айзел, который всё ещё не верит в свой успех на Эр-Нюге.
— И хорошо бы проникнуть на какую-нибудь базу — тогда, может, и узнаем, как бороться с паукрабской напастью.
Как только мятежники выходят из корабля, перед ними тут же возникает тот самый блент по имени Семиларен, от которого противники Тримперии спасались в пыточной.
И который убил юпитерианского тентакля, симбионта протоплазмика.
— Опять ты! — рявкает Карл и угрожающе ощетинивается щупальцами, но блент, подняв все семнадцать рук — ни в одной из которых не обнаруживается даже намёка на какое-либо оружие — взмаливается:
— Прошу, не бейте! Я теперь на вашей стороне! Я знаю, зачем вы здесь, и помогу вам!
— Ой, знаем мы эту старинную сказку! — усмехается Яарвокс. — Почему мы должны тебе верить?
— Мне оригинально вправили мозги…
Глава 2. Лирическое отступление: как Семиларен удачно заблудился, понял непонятное существо и отвернулся от прошлой жизни
А ещё я видел сон, что учу крокодилов читать по-фарсидски. А ещё я видел сон, будто я минарет, а на моей голове кричат муэдзины. А ещё я видел сон, что мои волосы ушли на базар покупать гребешок.
К/ф «Волшебная лампа Алладина»
Многое понял коала, и ружьё понял, и фуражку, и себя в фуражке понял…
Евгений Шестаков
«Коала и война»
Каждый день, который Семиларен проводил в пыточной, был похож на любой другой почти как две капли воды. Иногда, конечно, приводили каких-то особенных пленников, или приходил какой-нибудь важный орхг, паукраб или йорзе. Но в целом блент не замечал, чтобы в жизни что-то менялось кардинально. Собственно, он ни к чему новому и не стремился. Стабильная, непыльная (а точнее, кровавая) работа надзирателя, какая-никакая каморка в качестве жилья, союз с могущественной Тримперией — всё это его вполне устраивало. Конечно, тот случай, когда Семиларен узнал о том, что он всего лишь раб тримперцев, так и не стёрся из памяти семнадцатирукого. Однако блент отнёс его к категории недоразумений. С тех пор Семиларен больше никому не перечил и послушно делал то, что ему приказывали. За это он получил от Тримперии кое-какой приятный подарок: ему больше не напоминали о рабстве и не пытались сломать руки.
Но однажды что-то начало меняться. Семиларен обнаружил, что орхги стали массово улетать с Хлонокоптера, а их место заняли паукрабы. Тримперию почему-то переименовали в Двумперию. Паукрабы практически за одну ночь преобразовали планету: с помощью неутомимых ходострелов они возвели огромные базы и какие-то другие несуразные здания там, где раньше простирались цветущие луга и росли густые леса, покрыли паутиной множество скал и осушили почти все болота. Ещё паукрабы что-то переиначили во всех пыточных, в том числе и в той, где работал Семиларен. В конце концов, его и других блентов из пыточных просто-напросто выгнали, причём по-хамски, чуть ли не пинком под зад.
Отчаянно пытаясь понять, что же он сделал не так, почему его вышибли с работы, и кто теперь задаст жару ничтожным противникам Три… Двумперии, Семиларен прыгал домой словно в бреду, путаясь не то что в мыслях — в собственных руках.
Так блент и не заметил, что умудрился заблудиться.
— Ну же, каждый день этой дорогой прыгаю! — упрекал себя Семиларен, натыкаясь на те же пни и на тех же накосиножек в траве, что и прошлые раз пять. — О, Всеблагий, помилуй…
Не найдя дорогу в очередной раз, Семиларен грязно выругался и поскакал в произвольном направлении.
— Если всё время прыгать, невозможно в итоге никуда не прискакать, — подумал блент.
Уже светало, но Семиларен так и не нашёл нужного пути. Даже развитое инфракрасное зрение ничуть ему не помогало. Блент совершенно запутался и отчаялся. Внезапно он оказался посреди неосушённого болота, поросшего густой растительностью и окружённого высокими щербатыми скалами.
— Соберись, ягуляррский хвост! — попытался взять себя во все руки Семиларен, но вскоре вновь потерял самообладание.
Перед блентом возникло причудливое белое существо. Оно казалось сплошным клубком из двенадцати беспрестанно извивавшихся щупалец. Из середины этого клубка торчала узкая голова на тонкой шее. Единственный жёлтый глаз существа с вертикальным зрачком над вертикальным же ртом глядел одновременно на Семиларена, сквозь него и вглубь него.
Приподняв верхние шесть щупалец, существо вдруг начало менять окраску, причём именно в том спектре, который лучше всего воспринимал Семиларен. На теле… точнее, щупальцах существа вырисовывались самые невероятные, удивительно сложные узоры. Менялись они с такой скоростью, что у Семиларена начало барахлить восприятие окружающего мира. Он чувствовал, будто не спал целую вечность, и притом никак не мог заснуть. Он видел всё и ничего, что-то слышал и осязал, совершенно не разбирался в своих ощущениях. Семиларен собрал осколки разных мыслей и попытался что-нибудь из них составить — но не смог. Вдруг он понял, что связан прочной верёвкой. Семиларен довольно быстро освободился, но верёвка опутала его вновь. Что бы ни делал блент, верёвка неизменно связывала ему руки. Она как будто липла к ним. В отчаянии Семиларен перестал сопротивляться — и верёвка тут же исчезла.
Неожиданно Семиларен оказался в каком-то странном стеклянном коридоре. Стены коридора с угрожающей скоростью надвигались на блента. Даже семнадцать сильных рук не могли остановить эти стены. Семиларен думал, что ему пришёл конец, но стены в один миг застыли, после чего непонятным образом превратились в железные решётки. Так и не поняв, что же произошло, Семиларен заметил, как решётки стали искривляться, переплетаться самым затейливым образом. Образовался сложный узор, который почему-то вызывал у блента отвращение.
Вдруг в искривлённой решётке образовалось небольшое окно, и Семиларен инстинктивно подался к нему. В окне он увидел толпу других блентов, которые парадным строем прыгали среди многих других существ. Эти самые другие существа быстро исчезали, будто испарялись. Вокруг быстро менялся фон: луга превращались в леса, леса — в горы, горы — в пустыню, пустыня — в океан, а океан в итоге превратился в жуткую серую пустошь.
Семиларен хотел было обратить внимание сородичей на себя, но вдруг у него перехватило дыхание от ужаса. Бленты, на которых он смотрел, были вовсе не блентами. То были чудовищные гибриды семнадцатируких жителей Хлонокоптера и двумперцев. С омерзением Семиларен обнаруживал у своих собратьев паукрабские и йорзские челюсти, конечности, глаза и другие части тела. Пропорции у этих уродов были абсолютно неестественными, кошмарно искажёнными. И в то же время Семиларен не мог отвести взгляд. Он видел, что уродливые гибриды безжалостно истязали, беспрестанно унижали и оскорбляли друг друга.
Семиларен наконец отпрянул от окна, отвернулся… но снова заглянул в него. И обнаружил, что всю картину стал загораживать какой-то огромный экран, на котором самые разные существа с крайне радостным видом маршировали под управлением двумперцев. Семиларен почувствовал, что понял эту аллегорию, но внезапно очутился в бескрайней пустыне, которую заполняли самые странные объекты органической и неорганической природы. Более того, эти диковинные штуки были в каком-то смысле живыми — они тянули нити, щупальца, сферы, треугольники, неведомые многогранные формы к Семиларену и мало-помалу сковывали его движения. Блент хотел было пронзительно завопить, но чужой страшный ландшафт в мгновение ока сменился родным хлонокоптерским лугом. Больше ничто не сдерживало блента.
Отдышавшись, Семиларен осторожно потрогал грудной рукой траву. К облегчению блента, она не стала превращаться во что-то непонятное и пугающее. Семиларен успокоился и поскакал, как ему показалось, наконец-то прямо к дому. Вдруг он оказался на развилке. Одна дорога была неестественно прямой, трава вокруг неё была аккуратно скошена. Другая не отличалась от предыдущей тропы, была такой же извилистой и зелёной. Семиларен поддался инстинкту и прыгнул на второй путь. В тот же стек блент оказался… в открытом космосе. Вокруг в причудливом безудержном танце кружились звездолёты, какие-то знакомые и незнакомые существа, леса, вода, огонь, болота и пустоши, звёзды и новые непонятные предметы… в этот миг Семиларена посетило очень приятное чувство увлекательного приключения, которое он не испытывал уже невероятно давно. Воодушевлённый блент начал ускоряться, с радостным визгом стал маневрировать между всеми предметами, которые попадались ему на пути… пока они не исчезли, а перед ним не возникла его собственная планета…
Семиларен вдруг понял, что всё, что он видел, было сообщением! Но он всё никак не мог обернуть его в слова… однако текст внезапно проявился будто бы прямо на сетчатке глаз сам собой:
«Ты в смятении, но отрицаешь это. Ты принимаешь порядок Двумперии. Но это ложный порядок. Так называемый „союз“ — лишь уловка. Она отвлекает внимание от тирании и унижения. Такой „порядок“ тебе не нужен. Вспомни, кто ты. Твой порядок — в хаосе. Пустись в приключения, и тогда ты раскроешь свою истинную силу и сделаешь что-то значительное».
Поняв всё это, Семиларен то ли потерял сознание, то ли заснул.
Очнулся блент в пещере, прорубленной в одной из щербатых скал у болота. Пещера была обставлена скромной каменной мебелью. В то же время, был в ней и стационарный коннектар, и очень даже продвинутый электрогенератор. Блент осмотрелся и вдруг пересёкся взглядом с тем самым одноглазым существом с двенадцатью щупальцами. Существо покачало узкой головой из стороны в сторону, затем выхватило будто бы из воздуха платальбом и стилус. Оно что-то написало на странице платальбома и дало его Семиларену.
«Молодец, ты всё понял правильно», — гласила надпись на чистейшем литературном хифссдангле.
— Слушай, ты, клубок щупалец! — рявкнул Семиларен. — Ты же знаешь хифссдангл! Почему ты мне сразу ничего не объяснил? Что это вообще было?
Существо, по Галактической Энциклопедии известное как инж–галлюциноген хлонокоптерский, снова написало что-то на странице платальбома и показало надпись бленту.
«Я вызвал у тебя галлюцинации, создал тебе видение. Словам моим ты бы не внял. А так ты всё понял».
— Да, галлюцинации гораздо понятнее, чем нормальные слова, конечно! Я прямо смысл жизни постиг! Тогда всякий наркоман, выходит дело, философ! Смотрит будто бы всякую чушь, а на самом деле Великую Книгу Бытия Всего Сущего читает! Вот оно что, оказывается! А я-то, дурак, думал…
Инж сунул страницу с очередной надписью бленту прямо в грудную руку.
«Если бы сарказм был всем, на что ты способен, я бы не стал тебе помогать».
— Ладно, извини. Так зачем ты это сделал?
«Вся планета и каждый её житель страдает из-за Двумперии, но никто не хочет ничего с этим делать. Ни до кого не достучаться. По правде сказать, мало кто доходит до моего болота… я же болото покинуть не могу, иначе высохну и умру. Ты же удачно сюда зашёл. Я сразу понял, что тебя можно наставить на путь истинный».
— Про генератор воздуха не слышал?
«Слышал. Но вряд ли он мне поможет — во-первых, у меня такая кожа, на которой не приживаются почти никакие бактерии. А во-вторых, мне нужна особенно мощная оболочка из влажного воздуха. Мне не хватит стандартных трёх коптермирад».
— Генераторы разные бывают! В одних можно настраивать мощность оболочки, а другие изначально коптермирад на десять рассчитаны…
«Это здорово, но как мне достать такой генератор?»
— Можно заказать с доставкой.
«Подпрыгни ко мне поближе. Видишь эти шрамы на всех щупальцах? Это сделали паукрабы, когда я решил вызвать галлюцинации у них. Они быстро вышли из транса и изрубили меня на мелкие кусочки. Только моя способность к регенерации спасла меня от смерти. Поэтому я не хочу светиться перед двумперцами. Даже виртуально».
— Заодно ты ответил и на мой мысленный вопрос. Значит, паукрабов вот так перевоспитать не получится. Жаль. Тогда надо набить им морды!
«Наконец-то я вижу отважного и немного безрассудного блента. Настоящего блента».
— Да уж! Как бы ты мне мозги ни заплетал, но я всё-таки понял, что двумперцы нас одурманили, сделали рабами и вышибли из нас всю тягу к приключениям! Сегодня же сколочу партизанский отряд и попрыгаю на разведку! А там и надаём по рукам этим гадам! Спасибо… это… а как тебя зовут?
«Ифи».
— Всего одна буква?
«Да. У нас так принято».
— Ага. Ты открыл мне глаза, Ифи! Спасибо!
Семиларен поскакал к выходу и сказал Ифи напоследок:
— Обещаю, когда всё закончится, я привезу тебе генератор воздуха!
Инж с благодарностью кивнул, и блент умчался прочь. Наконец-то он и вправду добрался до дома. Но заскочил он домой совсем ненадолго, лишь для того, чтобы подкрепиться, привести себя в порядок и прыгать дальше — собирать сородичей и скакать на разведку к ближайшей паукрабской базе.
Единомышленников у Семиларена не нашлось, и поэтому он взялся за дело сам. Но одиноким разведчиком блент пробыл недолго — уже через несколько дней он встретил тех самых мятежников…
Глава 3. Тайна исчезнувшей планеты
Семён Семёнович, надев очки, смотрит на сосну и видит:
на сосне сидит мужик и показывает ему кулак.
Семён Семёнович, сняв очки, смотрит на сосну и видит,
что на сосне никто не сидит. <…>
Семён Семёнович не желает верить в это явление
и считает это явление оптическим обманом.
Даниил Хармс
«Случаи»
— Сам поражаюсь, как иронично вышло — галлюцинации открыли мне глаза на правду! — заканчивает рассказ Семиларен.
— Что ж, тебе можно доверять, — говорит Семиларену Стив. — Я видел каждую твою мысль, ты не пытался ничего скрыть. Добро пожаловать в команду!
— Спасибо. Поскакали, я знаю, где тут ближайшая паукрабская база! Но сначала… мне нужно очистить совесть. Да, представьте себе, она у меня есть.
С этими словами блент подскакивает к Карлу и низко опускает голову, подставляя ему самое уязвимое место на длинной шее, которое не могут защитить ни костные пластины на голове, ни первые верхние руки:
— Сможешь ли ты простить меня, протоплазмик? Я был слеп, когда убил твоего сородича! Дай мне искупить вину!
Тронутый до глубины души Карл с улыбкой отвечает:
— Ты был тогда другим… может, ты даже правильно поступил — он всё равно медленно и мучительно умирал, а ты прекратил его страдания. Что ж, я не держу на тебя зла.
— То есть, ты не выпьешь мне всю межклеточную жидкость? — осторожно спрашивает Семиларен, поднимая голову.
— О, только один стаканчик… шучу, шучу!
— Кстати, о стаканчике, — реагирует Стив и извлекает из глубин внутренних карманов полупальто именно такую посудинку. — Семиларен, друг мой, не поделишься шлёмлаком?
— Жируешь! Да за просто так! — смеётся блент. — Такой ценностью-то делиться — не знаю, подумаю ещё!
— А что это — шлёмлак? — тихо интересуется Витс и, в очередной раз упрекнув себя за глупый вопрос, лезет в Галактическую Энциклопедию.
Тем временем Семиларен, смеясь, выжимает из собственных ушей в подставленный стаканчик густую светло-кремовую жидкость.
— Т-так эт-то… к-как бы ск-казать… к-конечный п-продукт м-метаболизма?! — во всеуслышание поражается Витс, оторвав глаза от Галактической Энциклопедии.
— Он самый, — отхлебнув немного шлёмлака, отвечает Стив.
— Можно мне тоже чуть-чуть? — обращается к Стиву Млем и опускает в стаканчик щупальца, используя их как трубочки для питья.
— Омерзительно! — восклицает Витс.
— А ты сам попробуй, — улыбается Стив и протягивает стаканчик человеку. — Держу пари, тебе понравится.
— Н-но эт-то же н-ненорм-мально — есть… т-то есть, п-пить… т-такое!
— Признай, всё дело в привычке. Тебя же не смущают живые растения и трупы животных на обед?
— Кстати, наверняка ты пьёшь преобразованную кровь — молоко, — добавляет Веншамея.
— И не забудь про мёд, суть пчелиную блевотину! — усмехается Яарвокс.
— Всё живое и всё, что оно выделяет, по сути своей, съедобно, — продолжает мысль Стив.
— Звучит мерзко, но, похоже, тут и впрямь дело в привычке, — немного подумав, заключает Витс.
Витс довольно уверенно берёт стаканчик из рук Стива, но в последний миг осекается:
— А эт-тот… шлём-лак… т-точно не яд-довит для ч-человека? З-земного?
— Э-э-э, шлёмлак безопасен для всех, гм, видов людей, — сообщает Айзел.
Витс, инстинктивно всё-таки зажмурившись, отпивает из стаканчика… и приходит в полный восторг:
— Господи! Да это же на вкус как… топлёные сливки!
— Вот так ты и освобождаешься от условностей, — улыбается Стив. — Вернёмся к нашему делу.
— За мной! — заявляет Семиларен, и вся компания отправляется в путь.
Уже через пару сотен шагов — или, в случае блента, прыжков — мятежники достигают совершенно непроходимого по меркам не-хлонокоптерцев леса. Точнее — одной из очень немногих сохранившихся на Хлонокоптере зелёных рощиц. Несмотря на то, что стараниями паукрабов она стала в разы меньше, чем была ещё недавно, она всё ещё создаёт впечатление необозримой.
— Э, да тут напрямик не пройти! — восклицает Яарвокс.
— По моим расчётам, обойти лес мы сможем не быстрее, чем за пять дечасов, — констатирует Бастер.
— Да чё тут думать, рубить на хрен, и всё! — ухмыляется Накет и тянется за горметом.
— Двумперцы найдут след, — одёргивает человека Тецклай.
— Мыслить надо шире! Вернее, выше! — хитро улыбается Семиларен. — Поверху поскачем.
— Ясно, — вздыхает Айзел и начинает разминать рукрылья. — Я тут единственный, гм, летун, но я, э-э-э, справлюсь…
— Выглядишь как интеллигент, а желания у тебя мазохистские! — восклицает блент, подхватывает смущённого острой шуткой Айзела тремя парами спинных рук, высоко подпрыгивает и сажает фоксиллинда на крону одного из деревьев.
Таким же способом Семиларен перемещает наверх всех остальных.
— А ты ничего, сильный, — делает бленту сдержанный комплимент Герн.
— Да вы не самые тяжёлые существа, которых я поднимал! — усмехается Семиларен и вдруг грустнеет: — Было дело… приходилось в той пыточной… ну, тех, кто…
— Лучше не вспоминай, — советует Карл.
Полог леса оказывается на удивление гостеприимным. Густая и мягкая листва покрывает плотно переплетённые ветви так, что можно идти по ней так же, как по лугу.
Вскоре вся компания достигает паукрабской базы. По крайней мере, по ощущениям Семиларена. Но её там не видно. Одинокая скала, покрытая пожухлой растительностью — это всё, что видят мятежники.
— Вот тут она была! Руки дам связать, прямо здесь ещё утром стояла! — восклицает блент.
— Маскировка? — предполагает Стив.
— Нелогично, — отрицает Бастер. — Мой просвет не обнаружил никаких признаков маскировки — ни статической, ни динамической.
— Ха, так на то она и маскировка, чтобы её не вскрыли! — ухмыляется Герн.
— Я усовершенствовал свой просвет, пока мы летели сюда с Эр-Нюга, и откалибровал его на нашем же корабле. Мой просвет теперь способен обнаруживать признаки как статической, так и динамической маскировки.
— Даже двойной или тройной? — оживляется Тецклай.
— Да. Здесь нет ничего, что указывало бы на маскировку.
— Перенесли эти уроды базу, вот что!!! — срывается на крик Семиларен. — Они же целые планеты туда-сюда таскают, что им одно здание!
— Может, о нас узнали… — вздыхает Карл.
— И перенесли базу из страха? — сомневается Веншамея. — Это же, как Бастер любит говорить, нелогично! Я бы на их месте, наоборот, устроила засаду. Бац-бац, и нет мятежников!
— А может, они и не трусы, — пошевелив вибриссами, произносит Силмак. –Просто плевать они на всех хотели. И на нас, думаю, в том числе.
— А ведь мы им в чём-то помогли, — бубнит Млем. — Заставили орхгов выйти из Союза…
— Семиларен, как всё-таки выглядела база? — интересуется тем временем Стив. — Она случайно не была похожа на космический корабль?
— Да ягуляррский хвост!!! — раздражённо выкрикивает в ответ Семиларен. — Обычное паукрабское здание, конус такой без верхушки, с рёбрами, дверь там была, окна… будто в землю вкопана… как и другие их постройки, ничего особенного!
— Бастер, а ты уверен, что твой просвет не барахлит?
— Нелогично: в радиусе двухсот коптермирад я вижу всё, включая насекомых в траве, подземные источники и ваши органические скелеты, — отчеканивает Бастер. — Если бы эта скала была замаскированной базой, я бы нашёл маскировочные устройства и сообщил вам. Здесь я вижу только камень и скудную растительность.
— Может, э-э-э, поищем на других континентах? — предлагает Айзел.
На борту верного «Хитрюги» мятежники достигают другой стороны Хлонокоптера. Но что на других континентах, что на затерянных в океане островах картина одна и та же: там, где наверняка должны быть паукрабские базы, возвышаются либо одинокие скалы, либо самые обычные некрасивые паукрабские здания, которые одним своим присутствием портят любой пейзаж. Что ещё больше смущает мятежников, так это то, что за всё это время они не сталкиваются ни с одним патрулём. Вернувшись на всякий случай к первой «базе» и снова ничего там не обнаружив, все решают, что лучше отправиться на какую-нибудь другую планету, чем терять время на Хлонокоптере. Стив, полистав Галактическую Энциклопедию и покопавшись в собственных воспоминаниях, объявляет новый курс:
— Полетели на Флуплюль. Не так давно эта планета тоже сгинула из Энциклопедии. Она вся покрыта водой, и паукрабам там будет сложнее спрятать свои базы.
Как только «Хитрюга» в очередной раз отрывается от хлонокоптерской земли, к нему приближаются два звездолёта. Это вернулись охотники на чудовищ и Джекс.
— Ха, как-то вы быстро, — усмехается Райтлет, когда все звездолёты сливаются воедино.
— Тц-тц! Да с вами же тот блент из пыточной! — замечает Сэн.
— Его зовут Семиларен, и он теперь с нами, — поясняет Тецклай. — А на планете мы ничего не нашли.
— Даже ни одну паукрабскую базу не осмотрели? — прищурив глаза, жёлто-зелёные от любопытства, спрашивает Райтлет. — Хотя бы вот эту?..
Обернувшись к окну, команда с огромным удивлением видит на месте одинокой скалы паукрабскую базу. Именно такую, какую описывал Семиларен. Это усечённый конус тёмно-серого цвета с розовыми рёбрами, чёрной дверью у основания и несколькими круглыми окошками, которые вряд ли пропускают много света внутрь сей мрачной конструкции.
Накет выражает все чувства, которые испытывает большая часть команды, сочной матерной фразой, которую невозможно уложить ни на какую бумагу.
— Значит, это всё-таки маскировка, — комментирует Стив, когда мятежники выходят из корабля. — И очень хитрая!
— Нелогично, — реагирует Бастер. — Почему просвет ничего не показал?
— И тут гиперполимер, зараза! — скрежечет Джекс.
— Нелогично, — снова возражает робот. — Посмотри на результаты моего сканирования. Гиперполимер отображался бы как чёрное пятно. Вместо него я отчётливо вижу камень и растительность.
Киборг анализирует данные и усмехается:
— Искусство-то в толковании! Одну и ту же картинку можно объяснить по-разному. Если к гиперполимерной основе прикрепить камень, сканирование покажет самую обыкновенную скалу. Убирать и выставлять камень в нужное время не так уж и сложно, если подумать.
— Логично.
— Меня больше тревожит другое, — тихо вступает Млем. — Почему паукрабы сняли маскировку именно сейчас?
Вдруг Силмак настораживается и встаёт столбиком, как земной суслик:
— О-о-о, кажется, я знаю, почему. Я слышу паукрабский корабль!
— Ррр! Он летит сюда, точно, я вижу! — осмотревшись, подтверждает опасения шнырявки Райтлет.
— Прячьтесь! — рявкает Семиларен. — Если что, я с этими тарелками на ножках разберусь!
— Тебе бы тоже не светиться, — советует Яарвокс. — У тебя и оружия-то нет…
— Да пусть только сунутся — я их в ягуляррские пятна порву! Семнадцати рук мне хватит, не переживай.
Не-хлонокоптерцы мигом возвращаются на «Хитрюгу». Семиларен же остаётся неподалёку от разоблачённой паукрабской базы. Высокая трава скрывает даже рослого блента и все его семнадцать рук.
Паукрабский корабль, замаскированный, как всегда, под астероид, подлетает вплотную к базе и зависает над ней. Это выглядит так неестественно, что Семиларен начинает опасаться, что галлюцинации инжа ещё не выветрились из мозга…
Не происходит ровным счётом ничего. Даже по ощущениям Семиларена, телепатов и по данным сканирования киберпанков. Корабль висит над базой довольно долго. Затем он вдруг срывается с места, но улетает совсем недалеко и приземляется рядом с базой. Из корабля выходят пять паукрабих. На каждой из них — металлический экзоскелет. Они начинают оплетать отвратительной паутиной стебли растений — но сплошным покровом, а кусками. Каждая паукрабиха внимательно всматривается в каждый кусок паутины и будто бы в ответ плетёт свой. Затем одна паукрабиха достаёт из металлической клешни коннектар, набирает какой-то номер и кратко распоряжается:
— Быстро сюда.
Уже через пару деминут у базы появляется внушительных габаритов блентиха, у которой все руки, кроме грудной, заняты разнообразным оружием — испарителями, электробластерами, копьями и даже кривыми пиратскими саблями.
— Охраняй базу. Чтоб никто не вышел и не зашёл, поняла? — инструктирует блентиху паукрабиха.
— Я не подведу, — кивает охранница.
Паукрабиха поворачивается к сородичам и ухмыляется:
— Ах, эти бленты! Послушнее них только орхги были. Помните, как мы им наврали, что Император приказал улетать, и они все разом с Хлонокоптера и смылись?
— Ага, — поддакивает другая паукрабиха. — Здорово мы Тримперию в Двумперию превратили! Давно надо было это сделать — орхги только под ногами путались. У блентов хотя бы рук много, от них проку больше.
Семиларена очень злят слова паукрабих. Он едва сдерживается, чтобы не выскочить из травы и не пообрывать этим двумперским хамкам все ноги…
Одна паукрабиха вдруг переводит взгляд на лес.
— А чего мы эту зелень-то оставили? — интересуется она.
— Недоглядели, — фыркает ещё одна паукрабиха. — Идиотский лес, надо его срубить. Полигон на его месте построим.
— Направим сюда терраформисток, пусть разберутся, — комментирует пятая паукрабиха. — Бленты, думаю, особо возражать не будут.
Это последняя капля. Семиларен начинает мелкими скачками приближаться к ненавистным паукрабихам, разминая при этом когтистые пальцы всех семнадцати рук.
— И чего он к ним попёрся? — хмыкает Герн, глядя в окно.
— Хочет их убить, — констатирует Стив.
— Дебил…
Тут же из «Хитрюги» выскакивает Накет и бежит прямо к Семиларену.
— Два дебила, — заключает Силмак.
— Это сила! — тут же добавляет Яарвокс.
— Пошло, но метко, — отмечает Карл.
Накет быстро, но удивительно тихо догоняет Семиларена и хватает того за длинный хвост.
— Ты чё, дурак? — шёпотом обращается человек к бленту.
— А ты чего, нет? — парирует Семиларен.
— Не лезь ты к этим падлам!
— Ещё чего! Да я целую планету спасу, если их прикончу!
— Жопа у тебя вместо головы! Если их живьём взять, можно же чё-нибудь вытянуть!
— Из паукрабих? Ну, можешь ещё попробовать научить деревья разговаривать! Либо молчать будут, либо врать! Больше них только йорзе чушь городят! Ты мне лучше вот что скажи: ты быстро бегаешь?
— Ну, да, а чё?
— Отвлеки эту дуру, а? Чтоб она сюда не смотрела?
Накет оценивает взглядом дюжую охранницу. И соглашается:
— Ладно, не вопрос. А ты хотя бы одну живую паукрабиху оставь, понял? Попытка-то не пытка!
— А, ну тебя к ягуляррам! Постараюсь!
Накет подкрадывается поближе к базе, после чего выпрыгивает из травы и кричит блентихе:
— Эй, ты! Жирная дура!
С гневным рёвом охранница бросается на отчаянного мятежника, но тот оказывается быстрее и маневреннее. Пока Накет уводит обозлённую блентиху подальше от базы, Семиларен нападает на паукрабих. В новом порыве ярости блент забывает об уговоре и начинает буквально рвать врагов на части вместе с их металлическими экзоскелетами… впрочем, когда дело доходит до последней паукрабихи, Семиларен всё-таки вспоминает слова Накета. Блент обездвиживает паукрабиху, крепко сжав ей все десять конечностей. В таком виде он собирается отнести её на «Хитрюгу», но та вдруг выпускает — как и полагается паукрабам, из-под хелицер — целый ком отвратительный паутины прямо в лицо Семиларену. Тот, крепко выругавшись на своём языке, не выпускает, тем не менее, мерзкое беспозвоночное из рук. Вместо этого он со всей силы разбивает ему панцирь об шасси корабля. Противная мутная гемолимфа забрызгивает не в меру импульсивного блента с ног до головы.
— Вот ведь… — собирается высказаться Семиларен, но его перебивает запыхавшийся Накет:
— Ты… чё… уф… долго ещё? Ф-фух… я уже… бегать… блин… заколебался!
— Смысла уже нет, я их всех перебил, — честно отвечает Семиларен.
— А, ладно, хрен моржовый с ними!
На далёкой холодной планете под тучным существом с густыми вибриссами ломается табуретка.
— Короче, валим на корабль, там разберёмся, чё дальше делать! — предлагает Накет.
Не успевает Семиларен ответить, как за спиной Накета возникает блентиха.
— Попался, двурукий! — гаркает она, но вдруг переводит взгляд на Семиларена. — А ты чего не на работе? А! Знаю! Ты тот изменник! Шастаешь, значит, по нашим базам и продаёшь информацию мятежникам! Шпион, значит!
— Ай, какая сказочница! Фантазии полные уши! — язвительно отзывается Семиларен.
— ЗАТКНИСЬ!!!
Охранница бросается на Семиларена. Накет пытается этому помешать, но его быстро сбивают с ног. Завязывается жаркая битва, в которой победа пока не желает доставаться новообращённому противнику Двумперии и его двурукому союзнику. Семиларен яростно сражается, но блентиха то и дело прижимает его к земле. Как ни старается повлиять на сражение Накет, у него тоже ничего не получается.
— Хм, я уже запутался, э-э-э, где чьи руки… эм, что-то мне подсказывает, что, гм, Семиларену надо помочь, — бормочет Айзел.
Фоксиллинда оборачивается и видит, что остальная команда всё уже поняла и полезла разнимать блентов. Поскольку в их быстро двигающихся, а кое-где и крепко сцепленных руках сориентироваться практически невозможно, внимание мятежников переключается на ноги. Охотникам на чудовищ довольно быстро удаётся сбить блентиху. Тецклаю удаётся выбить из нескольких рук оружие. Телекинезом Стив и Карл стараются окончательно обездвижить блентиху, но та пока ещё свободными руками успевает включить телекинез-блокиратор, закреплённый на бедре, и принимается с ещё большей силой отбиваться от всей команды.
— Ррр, и не с такими разбирались! — фыркает Райтлет и тянется за верной изолентой, но блентиха умудряется вырваться и раскидать всех.
— Вот поросягаство! Чуть хвост мне не сломала! — взвизгивает Сэн.
— Да что вы вообще все полезли, ягулярр вас дери?! — взрывается Семиларен. — Я сам прекрасно справляюсь!
Разумеется, при этих словах блента в очередной раз кладут на лопатки.
— Очень похоже, — вложив в эти слова максимум сарказма, отвечает Стив и обращается к остальной команде: — В первый раз не получилось — получится во второй! Постарайтесь добраться до блокиратора, друзья мои!
— НИ ДО ЧЕГО ВЫ НЕ ДОБЕРЁТЕСЬ!!! — оглушительно ревёт блентиха, взмахивает каким-то из многочисленных орудий, и мятежников поражает удар током — не слишком сильный, но очень неприятный.
— Ах ты ж… — собирается Накет выругаться самым крепким матом, на который только способен, но его перебивает чей-то незнакомый голос, громкий, но успокаивающий, который слегка растягивает некоторые слова:
— К чему все эти драки? Успокойтесь, я помогу!
Это оказывается ягулярр — представитель второго местного разумного вида. На взгляд землянина он похож на большую саблезубую кошку с красно-коричневым мехом, густо покрытым разнообразными чёрными пятнами. Лишь светло-оранжевая морда и ослепительно белое брюхо лишены замысловатых узоров.
— Позвольте, друзья… — вкрадчиво произносит ягулярр, лизнув шестипалую переднюю лапу и взмахнув длинным хвостом.
Больше ничего он сделать не успевает — на него кидается Семиларен.
— Драная зверюга!!! — вопит блент, размахивая руками.
Блентиха тоже отвлекается и подаётся в сторону ягулярра, чем пользуется Бастер: он дотягивается до блокиратора у неё на бедре, снимает его и сплющивает. Это помогает Стиву наконец-то обезоружить и обездвижить бешеную охранницу. Карл же использует свой телекинез для того, чтобы остановить разъярённого Семиларена и ягулярра, который уже выпустил когти и оскалился — скорее рефлекторно, чем сознательно.
— Ну, давайте, расскажите вашу древнюю легенду о том, почему бленты и ягулярры враждуют, — с мягким упрёком обращается к двум хлонокоптерцам Карл.
— Легенда??? Какая, ягуляррский хвост, легенда?! — надрывается Семиларен. — Они охотились на наших детей, разбирали наши постройки на свои вонючие гнёзда, грабили могилы и делали из наших костей инструменты! Житья нам не давали!
— Вообще-то, всё было немножечко не так! — вступает ягулярр. — Ради еды и костей для инструментов мы всегда охотились на гербхов и лесных ползунов, а не на блентов. Не мы переделывали ваши постройки, а вы, извините, разрушали наши логовища и строили на их месте ваши несуразные здания. Вы обманывали нас, похищали, брали в плен, а потом использовали в своих междоусобных войнах. Было такое, верно?
— Чушь ягуляррская!!! Это вы нас использовали в своих разборках!!!
— Мы? Мы даже не знали, что такое «война», пока вы не пришли на наши земли! Наши мелкие разборки — ничто по сравнению с…
— Замолкни, комок шерсти!!! Это вы захватили наши владения!!!
— Короче, всё это было давно и неправда, — со скучающим видом заключает Карл.
— Ещё как правда! — вставляет своё визгливое слово блентиха, которая тщетно пытается вырваться из телекинетических объятий терраформа. — Это всё ягулярры! Если бы не они, давно был бы двумперский порядок! Эти проклятущие мятежники…
Когтистая семипалая рука Тецклая закрывает рот охраннице.
— На уши давит, — ворчит хриввалэйтн.
— Вернёмся в настоящее время, — говорит Карл. — Наш саблезубый соратник, насколько мне удаётся прочитать мысли, всерьёз готов нам помочь. Я даже подозреваю, что он с удовольствием присоединился бы к нашей команде.
— Да, я много о вас наслышан. Ради вашего благородного дела я готов сменить джарс. Старый меня отпустит.
— Этот ходячий ковёр — в нашей команде? Ну уж нет! — рявкает Семиларен, но Карл внезапно выпускает щупальца и обматывает ими шею блента.
Полупротоплазмик-получеловек подтягивает Семиларена к себе поближе и с необычно зловещей интонацией обращается к нему:
— Послушай, Семиларен. Я тебя вроде как простил, но могу… передумать. Ты когда-нибудь чувствовал, как под кожей извиваются щупальца, а потом вдруг пересыхает во рту? Далеко не лучшие ощущения. Давай договоримся: ты держишь при себе предрассудки насчёт ягулярров, а я держу при себе щупальца. Хорошо?
— Ладно, ладно! — испуганно соглашается Семиларен.
— Карл, откуда у тебя эти бандитские замашки? — удивлённо спрашивает Млем.
— Нет ничего криминального в том, чтобы говорить на понятном моему визави языке, — отвечает Карл. — Ну, да, я не Айзел, чтобы…
— Опять «Айзел»! — вскрикивает фоксиллинда. — Это был не гипноз, сколько раз можно повторять! Просто, хм, удачное стечение обстоятельств! Я не…
Самоуничижительные причитания профессора прерывает то, чего не ожидал никто. Даже четыре мозга Стива с выдающимися телепатическими способностями не предвидели того, что блентиха выбросит из ушей огромное количество шлёмлака. Густая светло-кремовая жидкость выплёскивается на всех — даже на Карла, Семиларена и ягулярра, которые находятся несколько поодаль от эпицентра событий.
— Это, конечно, вкусно, но как-то обидно! — стараясь в буквальном смысле не терять лица, заявляет Яарвокс.
— Тьфу, подкрад… — плюётся Стив и рефлекторно отпускает блентиху, чтобы протереть чувствительные глаза.
Только этого и ждала коварная охранница паукрабской базы. В мгновение ока она откуда-то выхватывает новый телекинез-блокиратор, включает его, а затем вновь ощетинивается оружием и бросается на мятежников. Семиларен успевает кинуться ей наперерез, но всё равно воцаряется полный хаос.
— Паукрабы!.. — вдруг выкрикивает ягулярр.
И мятежники, и охранница застывают на месте и поворачиваются к ягулярру.
— …могут сбежаться на шум, который вы тут устроили, — слегка укоризненно обращается к мятежникам ягулярр. — Да и вообще, друзья, зря вы пытаетесь пробраться на базу! Лучше уходите!
Тут же ягулярр добавляет неслышным шёпотом:
— Прячьтесь в кусты, я разберусь! Поглубже, поглубже!
Вся команда уходит в растущий поблизости густой кустарник. Даже Семиларен, настроенный на то, чтобы сражаться дальше, послушно прячется в буйной зелени.
— Смотри-ка, есть что-то между ушами у этого коврика! — ухмыляется блентиха.
— Я же понимаю, что ты здесь не просто так, — мурлычет ягулярр. — На этой базе паукрабы хранят что-то особенно ценное. Что-то важное не только для них, но и для всей Двумперии. Кого попало они не поставят! Именно поэтому базу доверили охранять тебе, лучшей из лучших. Внутрь никому постороннему не попасть, так что мне остаётся лишь благоразумно уйти.
— Это точно! — крякает блентиха, раздуваясь от гордости. — Надо же, понимает клыкастый, о чём толкует!
Ягулярр не обращает никакого внимания на слова охранницы и уходит в противоположную от безопасных кустов сторону.
— Хорошо помог, молодец, — тихо фыркает Герн. — Упрятал нас в кусты, подольстил этой заразе и ушёл.
— Я большего от этой поганой зверюги и не ожидал! — шипит Семиларен. — Нельзя доверять клыкастому комку шерсти, вот что! Пусть идёт куда подальше, а мы выходим!
— Тихо, тихо, — остужает пыл блента Карл. — Во-первых, помни про щупальца, а во-вторых, наш новый друг сейчас подойдёт к нам со спины. Он нарочно запутал следы.
— Итак, друзья, — раздаётся из-за спин мятежников шёпот ягулярра, — я советую вам снова приблизиться к входу на базу. Блентиха скоро откроет дверь.
— Почему ты так уверен? — сомневается Веншамея.
— Дело в том, что у блентов сильно отличаются мужские и женские мозги. И у блентих развито нездоровое любопытство. Подчёркиваю — нездоровое: они любят заглядывать в замочные скважины и чужие сумочки. А ещё я знаю, что паукрабы никогда свои базы блентам не показывают. Просто ставят около них, говорят «охраняй», и на этом всё. Достаточно разжечь то самое нездоровое любопытство в нашей блентихе, чтобы она открыла нам путь внутрь! Смотрите, она уже подпрыгнула к двери.
В самом деле, блентиха оказывается прямо у двери базы. Слева от двери находится какая-то еле заметная панель. Блентиха пытается что-то на ней набрать, но ничего не выходит.
— Вот засада! — восклицает она. — Даже пароль не дали!
— Срань бедантиевская! — тихо ругается Накет и обращается к ягулярру: — Всё, блин, провалился твой план!
— Пароль — «мизергели», — раздаётся из коннектара Джекса голос Кузнецова.
Джекс спешно вытаскивает из кармана пиджака коннектар и выводит на экран голографическое изображение собратьев-киберпанков.
— Не сейчас, Реагент! — шепчет Джекс.
— Именно сейчас, — возражает ягулярр. — Подними коннектар, и пусть твой друг повторит пароль. Блентиха сейчас сосредоточена только на том, чтобы пробраться внутрь базы. Она не пойдёт нас искать.
Действительно, когда киборг поднимает над головой коннектар, а Кузнецов громко повторяет загадочное слово «мизергели», блентиха, даже не оборачиваясь, радостно принимается вводить пароль.
Но опять ничего не получается: дверь остаётся запертой.
— Там голосовое управление, — уточняет Реагент. — Клавиатура лишь отвлекает внимание. Ничего набирать не надо.
Наконец, блентихе удаётся открыть дверь и заскочить внутрь.
— За ней? — предполагает Семиларен и подаётся вперёд.
— Нет, мы зайдём тогда, когда она выпрыгнет, но ещё не успеет закрыть дверь. Подкрадёмся поближе, чтобы быстро забежать внутрь, — продолжает инструктировать команду ягулярр. — Вот отсюда. Мы будем слева от неё, когда она выйдет. Панель будет от неё справа, и она первым делом повернётся к ней, так что мы сможем проскочить. Пока у нас есть пара деминут, чтобы приготовиться. Кстати, спасибо за пароль!
— И не простое, а очень большое спасибо! — говорит Джекс киберпанкам. — Как вы до этого дошли? Не под расширением ли?
— Точняк, — подтверждает Четыре-на-Четыре. — Опять Щёточка постаралась, зашпык нашла. И нормалёк такой!
— Всё для любимого… — произносит Щёточка, прильнув к ботинкам Реагента, после чего торопливо добавляет: — …коллектива. Всё для любимого коллектива.
Джекс, Карл и Млем изо всех сил сдерживают хохот.
— Вот только не говори, что это сбой, — хихикает Карл.
— Да, это не сбой! — звонко отвечает Щёточка и переключает своё внимание на Реагента. — Ты же телепат, ты знаешь, как я к тебе отношусь! Почему ты не реагируешь? Скажи прямо!
— Потому что я так запрограммирован, — отвечает Кузнецов. — Я отношусь к тебе как к хорошей коллеге. Тебе этого мало?
— Бесчувственная жестянка! Вирусованная тварь! Железная скотина! — вскипает Щёточка.
— Пошло-поехало, — безразлично комментирует Реагент.
— Холодный андроид! Я его всем процессором люблю, а он!.. пошёл ты на свалку!
— Теперь вам открыт доступ к любым паукрабским базам, — перебивает уже перегревшуюся от гнева Щёточку Кузнецов. — Мы ещё не знаем, что это за волшебное паукрабское слово. Но оно работает, по крайней мере, в двух рукавах Галактики.
— Спасибо, друзья мои! — улыбается Стив. — Крутые хакеры!
Перед тем, как голограмма исчезает с экрана коннектара, все успевают заметить, как Кузнецов лёгким движением гладит громко проклинающую его Щёточку по спинке, и та мгновенно успокаивается.
Скоро возвращается блентиха. Разумеется, она поворачивается вправо, чтобы закрыть дверь с помощью пароля.
— Вперёд! — шепчет ягулярр.
Вся команда буквально влетает внутрь базы, и тут же дверь закрывается. Мятежников окружает полутьма. К счастью, паукрабов в ней не обнаруживается. И это означает, что план ягулярра отлично сработал.
— Браво, — восхищается Яарвокс. — Даже мы с Герном так бы всё не провернули!
— Тонко! — поддерживает Райтлет.
— О, ничего особенного, — скромно улыбается ягулярр. — Пока наши с вами глаза привыкают к темноте, позвольте представиться: Леод Назарх, дипломат, тосслен. С отличием окончил Дипломатический Университет Хлонокоптера. Без ложной скромности замечу, что я уже предотвратил не один десяток конфликтов на самых разных планетах. Правда, в последнее время вылетать становится всё труднее — паукрабы и йорзе гораздо коварнее орхгов, их патрули незаметнее и быстрее…
— Тц-тц! Странно, что мы на них пока не наткнулись, — цыкает Сэн.
— Боюсь, что это вопрос времени. Так что не будем затягивать с разведкой.
Мятежники осматриваются. Тёмно-кобальтовые стены, покрытые паутиной, создают впечатление заброшенного помещения. Подозрительно только то, что нигде нет пыли. Кроме того, паутина висит на определённых местах: так, она окружает две двери, а на стенах образует достаточно ровные линии.
— Направо не пойдём, — шепчет Стив. — Там полно паукрабов. А в остальных помещениях их нет. Наверное… не могу сказать точно, ведь телепатические способности здесь ослабевают.
— Гиперполимер, да, — кивает Карл. — Раньше его использовали учёные, чтобы хранить опасные вещества в лабораториях… а теперь двумперцы прячут с его помощью свои тёмные тайны.
— Там кто-то есть! — замечает Райтлет и подаётся в ту сторону, где этого кого-то видел.
Какая-то маленькая тёмная тень пробегает вдоль стены и исчезает.
— И кто это? — интересуется Витс.
— Мой просвет показывает пустое место. Значит, этот «кто-то» состоит из гиперполимера, — отчеканивает Бастер. — Нелогично!
— Ещё как нелогично, — шепчет Джекс.
— Может, паукрабы теперь сами маскируются с помощью гиперполимера? — предполагает Леод.
В озадаченном молчании команда входит в левую дверь. Помещение заставлено компьютерами и завешано экранами, на которых отображаются базы паукрабов на этой планете и ещё в нескольких ближайших звёздных системах.
— Отдел связи, — просканировав помещение, заявляет Бастер.
— Гм, мне кажется, надо обратить внимание на то, как, э-э-э, расположены базы, — произносит Айзел. — Что-то мне, хм, подсказывает, что это поможет, эм, понять, что же затеяли эти, гм, беспозвоночные.
— В ближайших звёздных системах всё достаточно хаотично, — замечает Стив, окинув взглядом экраны. — Но мысль хорошая. Может, в большем масштабе что-то и проявится. Пойдём лучше дальше.
— Вверх, — уточняет Тецклай. — Я видел лифт.
На втором этаже экипаж «Хитрюги» и два местных жителя снова видят две двери, окружённые паутиной. Из-за них раздаётся металлический скрежет, электронные перезвоны и писки. От этих звуков у Джекса вдруг холодеет внутри.
— Фабрика по производству роботов и цех программирования, — сдавленным голосом сообщает он. — Как я ненавижу это место! Всё напоминает об унижении и боли! И всё же… раз мы здесь… я отключу паукрабского робота, а потом разберу до последнего винтика. Думаю, их козырь — не программный код, а внутреннее строение. Хотя и программный код эти вонючие членистоногие тоже обновили! Кстати, «фабрикой по производству» это место называют для того, чтобы запутать следы. На самом деле уже почти готовых роботов привозят сюда неизвестно откуда. Знать бы, откуда именно… но пока мы этого не знаем, я с удовольствием выпотрошу то, что найду здесь!
— Что ж, если мы заходим, я подстрахую! — заявляет Семиларен.
— Предлагаю разделиться, — говорит Стив. — Пусть часть из нас останется здесь, а остальные пойдут дальше.
В итоге, на втором этаже остаются Джекс, Карл, Млем, Яарвокс, Герн и Семиларен. Все остальные поднимаются выше. Вновь они видят две двери с неизменной паутиной поблизости.
— Справа какие-то живые существа, но не паукрабы, — настораживается Стив. — Их много. И все чувствуют страшную боль…
— Их надо спасти! — тут же реагирует Райтлет.
Глазам мятежников открывается картина, достойная разве что орхгской пыточной. Самые разные существа — как неразумные, так и разумные — примотаны паутиной к мрачным стенам. Перед каждым из них выставлено оружие паукрабских роботов. Вскоре оно срабатывает, и от несчастных пленных остаются только кровавые пятна.
— Поздно, — шепчет Сэн.
— Вот уроды! — сквозь зубы цедит Накет, добавив ещё тише пару слов покрепче. — Может, разломать тут всё ваще к хренам? Чё нам, блин, терять, в конце концов? Эти ублюдки и так в курсе, что мы существуем. Пусть знают, что рано или поздно мы им всем надерём задницы!
— Не надо, — с нескрываемой горечью вздыхает Стив. — Я бы и сам был рад всё тут разнести к подкрадской матери. Но мы пришли на тихую разведку, и поэтому лучше не оставлять лишних следов. Пойдём дальше.
— И мы не должны опускаться до уровня двумперцев, — добавляет Тецклай. — Только они…
— Стоп, опять какая-то тёмная штука бежит! — напрягается Леод.
— Те же характеристики, — дребезжит Бастер. — Нелогично…
Следующая дверь ведёт в помещение с необычно чистыми белыми стенами. Это лаборатория, которая заставлена многочисленными шкафами с оборудованием, энциклопедическими секвенаторами и биореакторами промышленного типа. При этом на столах не оказывается ни единой бумажки, ни одного книгоплата или платальбома. Над столами развешана всё та же плотная паутина.
— Вряд ли мы узнаем, что они тут творят, — бормочет Силмак.
На всякий случай команда запечатлевает интерьер лаборатории на свои коннектары.
— Похоже, там ещё один этаж, — замечает Райтлет.
— Нужно проверить всё, — заявляет Стив, и команда вновь возвращается к лифту.
Помещение, которое находится под самой крышей паукрабской базы совсем небольшое, но оно темнее всех, и больше всего опутано паутиной. На большом круглом столе в центре комнаты обнаруживается стопка платальбомов с какими-то непонятными записями и странными рисунками. Хифссдангла на них нет. И всё же, вероятно, это самая ценная находка на базе.
— Держу пари, это их планы и документы, — выпаливает Силмак.
— Эм, они точно стоят того, чтобы их, гм, сфотографировать, — кивает Айзел.
— Странно, что нас ещё не поймали, — шипит Тецклай, спрятав в карман коннектар. — Неужели тут так туго с охраной? Или паукрабы так надеются на блентов?
— Возможно, — протягивает Леод. — Или вот что: заняв местное население бессмысленной работой, паукрабы полагают, что никто не сунется на базу. Все займутся своим «делом», и никому не придёт в голову сюда ломиться.
— Что ж, вряд ли мы узнаем больше, — говорит Стив. — Спускаемся. Посмотрим, как там грабят «фабрику».
На втором этаже ничего особенно интересного не происходит. Над одним из паукрабских роботов виртуально колдует Джекс (со стороны это выглядит так, как будто он просто сверлит машину взглядом), а остальная команда напряжённо осматривается.
— Чтоб тебе на Земле скучно жить, — шипит Джекс, видимо, в очередной раз не сумев отключить робота, но вдруг восклицает уже радостно: — Есть! Докопался я до секретной кнопочки! Всё… наконец-то я отомщу!
— Месть ведёт только к мести, — высказывается Леод.
— Один робот за целую планету? Они этого даже не заметят. Это всего лишь моя личная месть.
— За целую планету? — переспрашивает Витс.
— Кстати, да, ты так и не рассказал! — оживляется Яарвокс. — Что с Фордокс-Примой?
Со своей фирменной горькой улыбкой Джекс бросает в ответ:
— Могло быть и хуже. Жители целы, колонии ещё остались. Можно сказать, только адрес сменился.
— Что ты имеешь в виду? — интересуется Бастер.
— Наш новый адрес — Фиави, если что.
— Твою планету… опустошили! — прочитав мысли киборга, догадывается Млем.
— Именно. Фордокс-Прима мертва.
— Добро пожаловать в наш мрачный клуб, — похлопав по плечу Карла, сочувственно произносит Стив.
— Боюсь, мы будем выглядеть в этом клубе слишком жизнерадостно, — усмехается Джекс. — Несмотря на то, что я всех подвёл, мы обошлись малой кровью. Мы хотя бы не вымерли как вид.
— Ты? Всех подвёл?! Что ты несёшь, Джекс! — возмущается Карл. — Я же вижу все твои воспоминания! Ты был не один — это раз. Йорзе смогли в своё время обмануть даже хокенд’ивенов — это два. Наконец, именно благодаря тебе спаслись сами фордокс-приманцы!
— Я мог это всё предотвратить! Но не предотвратил!
— На колу мочало… Джекс, прекращай это самобичевание. Ты же прекрасно понимаешь, что у тебя нет никаких оснований…
— Ты видишь мои воспоминания, но не был на моём месте!
— Ну что ты опять рогами упёрся, а? Когда ты от этого отучишься?
— Карл, оставь Джекса в покое, — мягко обращается к полупротоплазмику-получеловеку Млем. — Пусть он сам это преодолеет.
— А как Стефан? Почему он не полетел с тобой? — спрашивает Джекса Витс.
— Шестая жизнь ему не светит, — снова надев улыбку приговорённого к казни, отвечает киборг. — Двумперцы подбили его над Линтуей.
— Час от часу не легче, — вздыхает Веншамея.
— Как бы то ни было, прошлое есть прошлое, — неожиданно твёрдым голосом заявляет Джекс. — Идём. Поможете эту паукрабскую железную дуру вытащить?
— Конечно! — отзывается вся команда.
— Я выйду первым и отвлеку охранницу, — сообщает Леод. — Всё будет хорошо, я и это продумал.
Совместными усилиями мятежники дотаскивают паукрабского робота до лифта. Но как только лифт открывается, снизу доносится противный паукрабий голос:
— Ты чего тут забыла?
— Ничего я не забыла, — отвечает… знакомый голос блентихи. — А что, я не имею права посмотреть, что охраняю?
— Нет!
— С чего это нет?
— А с того это! Вышла отсюда, дура!
— Сама ты дура!
— Нет, это ты дура!
— Это ты дура!
Диалог «про дуру» затягивается. Потом наступает тишина. Обрадованные мятежники снова вызывают лифт… и диалог возобновляется с новой силой.
— Они же сходятся в одном, — говорит Семиларен. — Они обе дуры! Помирились бы!
— Как и вы с ягуляррами, кстати, — вступает Карл.
— Ещё чего!!! — синхронно шипят Семиларен и Леод.
— Пока вы в одной команде — придётся сосуществовать мирно, — одёргивает блента и ягулярра Стив.
Тем временем, блентиха и паукрабиха продолжают неоригинальный диалог.
— А может, проскользнём мимо, пока они ругаются? — с надеждой произносит Яарвокс.
— Не выйдет, — отвергает Стив. — Они драться начали. Двадцать семь конечностей на двоих — заденут!
И действительно, слова «дура» больше не слышно. Дикий визг и звуки ударов сотрясают базу. Про себя вся команда — даже та её часть, которая в обычной жизни вообще не пользуется нецензурной лексикой — обкладывает обеих дерущихся многослойным и крепким матом, но вслух не произносит ничего. Мятежники терпеливо ждут, когда паукрабиха и блентиха выяснят отношения и освободят первый этаж.
Но сбыться этому не суждено. Прямо за спинами мятежников раздаётся высокий металлический голос:
— Тревога!!! Вторжение!!! Тревога!!!
Обернувшись, все видят маленького четвероногого робота с овальным корпусом, в середине которого мигает круглый красный огонёк. Не успевает кто-либо что-нибудь сделать, как из корпуса робота выдвигаются боевые орудия. Целый град из каких-то мелких, но очень острых снарядов обрушивается на команду.
— Да вы издеваетесь?! — вопит Джекс, выставив перед друзьями паукрабского робота в качестве щита. — Мало вам этих ходячих солонок, да?!
— Какая низость! Перепрограммировать и превратить в солдат наших кибервиртских просветников-исследователей! — возмущается Бастер с выразительностью органического существа. — Их ещё и покрыли гиперполимером! За что с ними так обошлись?
Вскоре паукрабский ходострел начинает разваливаться: запас патронов у маленького робота оказывается необычайно большим.
— Ну, никак не везёт мне с этими уродами! — восклицает Джекс и вызывает лифт.
Наконец, мятежники спускаются на первый этаж. И тут же сталкиваются с паукрабихой и блентихой. Но это ещё полбеды: команду со всех сторон начинают окружать паукрабихи в металлических экзоскелетах и множество роботов — как ходострелов, так и бывших просветников. Семиларен выпрыгивает вперёд и кричит соратникам:
— Я их отвлеку!
— Я тоже помогу! — вызывается Леод.
— Тебя ещё не хватало, комок шерсти!
— На себя посмотри, зелёный! Давай, ты — туда, я — сюда!
— Ишь, раскомандовался! Брысь, клыкастый!
— Или вы помогаете, или оба идёте… сейчас попрошу Накета уточнить, куда именно!!! — выходит из себя Карл.
К счастью, дело не заходит дальше словесной перепалки. Семиларен семнадцатью руками сдерживает атаку с одной стороны, а Леод хитрыми манёврами отвлекает на себя внимание с другой. Неожиданно слаженные действия враждующих аборигенов позволяют остальной команде выскользнуть за дверь и обогнуть базу по широкой дуге. Спустя буквально деминуту вслед за новыми друзьями устремляется Семиларен, а затем и Леод, который успевает закрыть дверь прямо перед носом у паукрабих. Стив вызывает «Хитрюгу», и вскоре мятежники поднимаются в воздух. Уже в верхних слоях атмосферы Хлонокоптера по звездолёту проходятся несколько плазменных снарядов. Но благодаря стараниям кибервиртских мастеров корабль не получает никаких повреждений.
— А на Флуплюль мы всё-таки полетим, — говорит Стив, просмотрев снимки платальбомов с паукрабскими записями и рисунками, смысл которых пока никому не ясен. — Кстати, Бастер, смени номер корабля на всякий случай. Вдруг, когда мы улетали, наш номер запомнили и внесли в какой-нибудь список. С информационными технологиями, как мы видели, у двумперцев явно хорошо, всякое может быть.
— Логично, — соглашается Бастер.
Глава 4. Игры разумов и гонки вооружений
То, что мы называем «мыслями», зависит, видимо, от организации извилин в мозгу — точно так же, как путешествия зависят от дорог и иных путей сообщения.
Бертран Рассел
«Почему я не христианин»
— У нас, — сказала Алиса, с трудом переводя дух, — когда долго бежишь
со всех ног, непременно попадешь в другое место.
— Какая медлительная страна! — сказала Королева. — Ну, а здесь,
знаешь ли, приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте! Если же хочешь попасть в другое место, тогда нужно бежать по меньшей мере вдвое быстрее!
Льюис Кэрролл
«Алиса в Зазеркалье»
Поскольку удивительная планета-океан Флуплюль скрывается среди плотных звёздных скоплений в Шлейфовом Рукаве, а путь туда лежит через рукав Укрытый, дорога обещает быть долгой, но довольно спокойной, тем более что системы защиты корабля себя уже успели зарекомендовать. Поэтому все решают использовать время полёта для того, чтобы окончательно прийти в себя. Некоторые даже чувствуют, что им нужно подкрепиться или подзарядиться. К их числу относится и Витс, который решается на крайне необычный для себя эксперимент.
Он берёт из холодильника эппендорф с человеческими клетками.
— Всё живое и всё, что оно выделяет, по сути своей, съедобно, — вспоминает Витс слова Стива. — Почему, в конце концов, человеку нельзя есть человечину, ради которой не нужно никого убивать? Я же просто положу эти клетки в биореактор, и…
Витс подходит к синтебиотеку, но останавливается в нерешительности и принимается про себя рассуждать:
— Но это же клетки какого-то определённого человека! Вдруг это кто-то, кого я когда-то знал? Да или даже незнакомец… человека есть всё-таки нельзя. Так и до дикаря-каннибала можно скатиться. От выращенного в биореакторе мяса недалеко до естественной плоти. С другой стороны… я же не убил этого человека, я просто использую его клетки! Но использую без его ведома… если бы я узнал, что из моих клеток готовят еду…
— Утешу тебя трижды, — весело вступает Стив, прочитав мысли человека. — Во-первых, все эти клетки — из моих личных запасов, и попали они туда самым правильным путём: из медицинских лабораторий и научных учреждений. Там они, в свою очередь, оказались с согласия тех, у кого клетки забирали. Всех обязательно спрашивают о том, можно ли использовать клетки в кулинарных целях. Конечно, в каком-нибудь тёмном подполье никто никого не спрашивает, кривым шприцем забирает кровь и тащит в свою каморку, где сооружает из этих клеток что-то отвратительное…
— Сейчас весь Млечный Путь — подполье с Двумперией во главе!
— Согласен. Но я-то запасался клетками задолго до тёмных времён. Теперь второе. Если ты не хочешь ненароком съесть часть какого-то своего знакомого, можешь прогнать клетки через энциклопедический секвенатор и посмотреть, кому же они принадлежат. Наконец, все человеческие клетки тут — фордокс-приманские. А это, друг мой, совсем другой вид человека. Земляне ведь в Космос ещё не вышли, поэтому их клетки в свободном доступе не найти. Никто у вас их не брал.
— Ясно. Тогда это даже как-то… уже не так страшно. Впрочем… хм, другой вид… боюсь, фордокс-приманец будет сильно отличаться от землянина по вкусу.
— Есть здесь один землянин, которому не составит никакого труда плюнуть в пробирку.
— Что?
— В слюне много лейкоцитов. Лейкоциты — самый благодарный материал для выращивания живых тканей.
— Погоди! То есть, ты мне предлагаешь… попробовать самого себя?!
— Почему бы и нет?
Пока Витс пытается собрать какую-то мысль из разрозненных кусочков, Стив добродушно посмеивается:
— Если ты всё ещё чувствуешь себя неловко, посмотри, что кладу в биореактор я.
— На пробирке написано… твоё полное имя на хокене! Это твои клетки?!
— Да, друг мой!
— Но ты же последний из своего вида, ты мог бы их использовать для того, чтобы восстановить своих братьев!
— При мне всегда триллионы клеток.
— Да и ешь ты… очень редко!
— Конечно. Всё благодаря восьминогим подкрадам. Эти сильные и очень умные хищники сделали нас, хокенд’ивенов, теми, кто мы есть. Они следовали за нами по пятам, не давали покоя ни днём, ни ночью. Только в негостеприимных горных пустошах подкрады нас почти не преследовали. Так мы и научились обходиться малым — кстати, не только в еде. Хотя мы по традиции и ругаемся подкрадами, на самом деле мы им глубоко благодарны. Интересная связь, не правда ли?
— Ещё бы.
Стив уходит с кухни. Обдумывая всё, что сказал терраформ, Витс и не замечает, как из собственных лейкоцитов сооружает с помощью синтебиотека самый настоящий стейк. И без колебаний пробует его.
Результат, впрочем, Витсу не нравится.
— Мда, — бормочет землянин. — То ли я так плохо готовлю, то ли я и вправду такой невкусный.
— То есть, это, ну, ты не будешь, как бы, доедать, а? — раздаётся вдруг тонкий голос лопхофсслы из-под кухонной раковины.
— Э-э-э… пожалуй, не буду. Нет, никакой я не дикарь-каннибал. Труп коровы и живой салат меня устроят гораздо больше.
Витс усмехается. Кажется, его действительно больше не смущает своеобразная кулинарная этика Космоса с большой буквы, раз он позволяет себе такие… солёные шуточки!
— А ты… кстати, как тебя зовут? — интересуется человек у лопхофсслы.
— Я, это, Юрксла Заксла, значит, — отвечает обитатель кухни.
— Витс, очень приятно. Держи свой стейк.
— Это самое, как его, спасибо!
Прижав к себе шестью тонкими ручками продукт необычного кулинарного эксперимента, Юрксла уползает в своё скромное обиталище. Витс же понимает, что не так уж и плохо быть тем, кто отдаёт свои клетки другим существам для еды. Наоборот, есть в этом что-то альтруистичное и даже умиротворяющее.
В отличие от Витса, который впервые за долгое время обрёл покой, Млем терзается многими странными мыслями. Несмотря на то, что его друг — точнее, бывший друг Донлэ никогда не был для него авторитетом, слова декаперода глубоко запали в мозг центору. Пусть даже эти слова были и не его собственными, а йорзскими. Предопределённость истории и неистребимые инстинкты — вот что тревожит Млема. Поговорить о первом оно решает с Джексом, который, как оно чувствует, ещё не до конца смирился с потерей Фордокс-Примы, хотя и всеми силами пытается это скрыть, даже от самого себя. Дверь в каюту киборга немного приоткрыта — а это, как знает давний друг Джекса, знак того, что войти и поговорить очень даже можно. И всё же, вежливое по природе центор аккуратно интересуется, заглянув в каюту тремя из пяти глаз:
— Джекс, можно к тебе зайти?
— Можно всё, что не запрещено законами физики, — отшучивается Джекс.
Млем заходит внутрь и прикрывает дверь. Оно замечает, что Джекс пишет на компьютере какие-то явно бессмысленные программные строки — очевидно, для того, чтобы отвлечься.
— Знаешь, есть у меня один философский вопрос, — начинает Млем. — Я буду очень радо, если ты поможешь мне на него ответить. Для этого я вынуждено буду вспомнить Фордокс-Приму. Но обещаю: в конце концов я насыплю тебе соль на рану, и тебе станет легче.
— Ты хотело сказать, что утешишь меня?
— Да, конечно.
— Эх, Млем, а у нас выражение «сыпать соль на рану» означает диаметрально противоположное!
— Да? Забыло, извини. У нас солью действительно лечили раны, так и стали говорить.
— Ладно тебе, всё лучше, чем когда я тогда ляпнул… помнишь — «дурная голова ногам покоя не даёт»?
— Как не помнить, ха-ха! Как же долго я тогда не могло понять, почему именно голова…
— Ага, и я напрочь забыл, что у тебя в голове — лёгкое, а не мозг! До чего же весело было!
Джекс и Млем дружно смеются. Центор не сразу решается свернуть на нелёгкую философскую тему, но, наконец, обращается к Джексу:
— Как ты думаешь, всё ли в жизни предопределено? Должна ли была тяжёлая участь постигнуть твою родную планету?
— Млем, я не телепат, но прекрасно понимаю, к чему ты ведёшь. Ты хочешь убедить меня в том, что я не виноват. И знаешь — я с удовольствием сниму с себя вину, если ты сможешь это доказать. Но так доказать, чтобы я ничего не смог возразить! Сразу говорю: аргумент «я вижу твои воспоминания» несостоятелен. Попробуй побыть в шкуре не-телепата! Вперёд!
— Хорошо. Для начала ответь мне на один простой вопрос. Вечны ли планеты?
— Нет ничего в этом мире вечного. Только редкое бессмертное существо — или, если мыслить шире, какая-то целая космическая цивилизация может, если…
Джекс осекается, а Млем загадочно улыбается. Киборгу ничего не остаётся, как тоже ответить улыбкой — но не фирменной горькой, а самокритично-добродушной.
— Млем, блестяще. В одном вопросе ты уместило битый час рассуждений. Да, я понял. Космическая цивилизация на то и космическая цивилизация, чтобы вырваться за пределы планеты, которая рано или поздно станет для жизни непригодной. И чтобы взять с собой тех живых существ, которые не достигли такого уровня развития.
— Даже так!
— Да. Как раз незадолго до всего этого, мне рассказывали, растениям и животным новые телепортирующие импланты вживляли. Так что всех, кому импланты вживить успели, мы с собой увезли. Даже северандских оленят — в этом году, как зоологи сказали, они родились на два дня раньше, чем обычно. Им повезло.
— И ты ещё переживал, Джекс. За что ты себя укорял, скажи, а?
— Планету всё равно жалко. И многие живые существа всё же погибли вместе с ней — те, которым имплантов не досталось. Но те оленята… кто бы им помог, если бы я всё-таки не сообразил, что затеяли йорзе? А я, получается, успел… значит, не такой уж я и кретин, правда?
Млем многозначительно улыбается, качает головой и прикрывает рукой лицо. Джекс же усмехается и меняет тему разговора:
— Насчёт предопределённости. Мы же знаем, что законы природы определяют всё, что когда-либо произойдёт. Но в этих же самых законах природы предусмотрена и случайность.
— А что, если то, что мы воспринимаем как случайность, на самом деле неслучайно? Тоже, выражаясь образно, запрограммировано?
— Случайность по определению не может быть запрограммирована!
— Возможно, это мы так думаем. Мы списываем что-нибудь на случай, а на самом деле это не случай! Как доказать, что случайно, а что нет?
— Очень просто! Ты можешь с точностью до слова предсказать, что я сейчас скажу? Даже с твоими телепатическими способностями?
— Нет, только в общих чертах. К тому же, половина сознания у тебя находится в центральном процессоре — а органические телепаты не могут видеть, о чём думают машины.
— Ну, это уже детали, я имею в виду ту часть сознания, которая у меня в органическом мозге — слова я всё-таки продумываю именно этой частью. Я вот о чём: во-первых, на все процессы в мозге довольно сильно влияют квантовые эффекты, а во-вторых, сам факт предсказания меняет состояние системы. Может, если бы ты спросило меня о том же по-другому, я бы и ответил иначе.
— Мне известны основные принципы квантовой механики. Я знаю, что наблюдатель неотделим от наблюдаемой системы. Но что, если предопределено то, что наблюдатель подействует на систему именно так, а не иначе?
— Знаешь, у любого явления есть причина. Следовательно, можно сказать, что предопределено вообще всё. И в то же время, сама причина, по которой существует наша Вселенная и весь Мультиверс — это случайность! Тебе знакома Теория Всего?
— Если честно, я так и не изучило её полностью, знаю только некоторые частности. Неужели Теория Всего действительно описывает всё?
— Она описывает рамки, в которых всё может существовать. Я тебе скажу, из чего Теория Всего состоит. В первой части — определение реальности. Вторая часть посвящена возникновению Вселенных, третья объясняет, какие физические законы присущи нашей Вселенной и почему они именно такие. А в четвёртой части приведены частные следствия из этого набора законов: например, неизбежность возникновения жизни и её эволюции.
— Что ж, ознакомлюсь для начала хотя бы со второй частью — первую я уже слышало на Кибервирте.
Млем достаёт из кармана пиджака книгоплат с Галактической Энциклопедией и погружается в чтение статьи о Теории Всего. К удивлению центора, статья оказывается похожей больше на произведение графомана-халтурщика, чем на доступно изложенную стройную научную теорию:
— Состояние псевдовакуума вкупе с вероятностно-флуктуирующими колебаниями приводит к фазовому переходу ранней псевдо-пространственно-временной системы в материально-вселенный тип с ненулевыми полями взаимодействия или же непостоянный континуум, склонный к обращению в нулевое агрегатное состояние без развития системы полей… — спотыкаясь на каждом слове, читает Млем вслух.
— Что?! — переспрашивает Джекс. — Там вот так написано?
— Да. Если честно, я мало что поняло. Хм, так о науке в Энциклопедии раньше никогда не писали…
— Так, посмотрю-ка в своей Энциклопедии… чёрт! Точно йорзская или паукрабская работа! Вот мерзавцы! Они специально прячут простую суть Теории Всего под кучей неграмотно наваленных друг на друга терминов! Чтобы никто не разобрался, чтобы все считали, что наука — это сложно… как это подло! Ах, если бы я помнил, как статья звучала изначально…
— Не хочу хвастаться своей абсолютной памятью, — раздаётся с потолка голос Карла, — но воспользуюсь ею и помогу вам. Так вот, Млем, слушай, как это должно было звучать: «Из-за постоянных квантовых флуктуаций — то есть, возникновения и исчезновения единиц энергии — в пустом пространстве невозможно состояние, при котором величины всех полей — гравитационного, электромагнитного и других — были бы в точности равны нулю. Если величина хотя бы одного поля ненулевая, в пустом пространстве образуется пространственно-временной континуум. Континуумы могут быть неустойчивыми и устойчивыми. Устойчивость или неустойчивость континуума случайна и не зависит от величины породившей его флуктуации. Если континуум неустойчив, он имеет слишком маленький размер и быстро, менее чем за стек, исчезает из-за собственных флуктуаций. Если же он устойчив, он увеличивается в размерах, и образуется новая Вселенная. Таким образом, Вселенные существуют потому, что как в пустом пространстве, так и в пространстве-времени неизбежно случайное возникновение и исчезновение единиц энергии». Теперь понятно?
— Более чем! То есть случайность заложена в само устройство Вселенной! — догадывается Млем. — И всё предопределено лишь отчасти: некоторые вещи происходят сами собой хаотически. Следовательно, не может быть настолько неотвратимой судьбы, чтобы на неё вообще ничто не влияло! Спасибо, друзья, теперь я с этим разобралось. А вот следующий вопрос я задам, пожалуй, профессиональному биологу.
Млем выходит из каюты Джекса и направляется к Айзелу. Его дверь тоже оказывается открытой.
— Можно спросить кое о чём биологическом и философском одновременно? — осторожно обращается к профессору Млем.
— Э-э-э, да, разумеется, — с мягкой улыбкой отвечает Айзел.
Млем заходит в каюту.
— Помнишь, я рассказывало тебе о встрече с Донлэ? — спрашивает центор.
— Хм, да, помню, — отвечает фоксиллинда.
— И когда он говорил о том, что инстинкты нельзя убрать до конца… я как-то засомневалось, но вместе с тем и забеспокоилось. Что, если он прав, и в каждом из нас можно пробудить дикое животное?
— Гм, всё зависит от того, что он имел в виду, эм, под инстинктом. Э-э-э, часто инстинктами ошибочно считают, гм, рефлексы. Инстинкты, гм, немного отличаются от рефлексов, но тоже, э-э-э, относятся к врождённому поведению. Только рефлексы, гм, активируются в любое время, а вот, э-э-э, инстинкты включаются тогда, когда есть, хм, потребность. Как и рефлексы, инстинкты, хм, одинаковы для всех особей данного, эм, вида. Их контролировать, э-э-э, невозможно.
— То есть, в каждом из нас, разумных существ, осталось что-то неуправляемое?
— Рефлексы — да. Но инстинкты, гм, у разумных существ встречаются, хм, весьма редко. Так, у нас, э-э-э, фоксиллинда, настоящий инстинкт только один: подбрасывать, эм, в воздух добычу, прежде чем, э-э-э, проглотить её. Всё остальное — это либо, гм, рефлексы, либо уже, эм, выучиваемое поведение. Как ты, хм, прекрасно понимаешь, инстинкт включается только тогда, когда я, гм, голоден и вижу, э-э-э, добычу.
— Здесь всё понятно. А вот что произойдёт со мной, если во время Множества я возьму и выпью чьей-нибудь крови? Я никогда этого, конечно, не делало — я вообще стараюсь в это время себя вести аккуратно. Вроде бы как сдерживаюсь. Но вдруг что-то пойдёт не так, и я начну против своей воли пить кровь и откладывать яйца?
— Это не, гм, инстинкт. Раз ты можешь, хм, не вести себя строго определённым образом даже тогда, э-э-э, когда есть потребность — значит, гм, это не инстинкт. Кровь может усилить твоё, э-э-э, желание размножаться в этот, гм, период, но ты не утратишь, хм, над собой контроль. И ведь ты не можешь, хм, просто взять и отложить яйца. Даже самооплодотворение требует, хм, определённых действий.
— Да, помню уроки биологии в школе… подожди. Значит, это… выучиваемое поведение! Как же я не соотнесло одно с другим!
— Да. Э-э-э, у вас, центоров, инстинктов вообще, гм, нет. Но это не значит, что разумное существо, э-э-э, не может утерять самоконтроль. Это происходит, э-э-э, при заболеваниях или, хм, если ввести какие-то особые вещества в кровь. Ещё можно, гм, добиться изменения поведения, редактируя, эм, экспрессию генов в определённых клетках. Даже разумные существа — это, гм, продукт естественного отбора, который, э-э-э, вслепую нагромождает что-то новое поверх старого. Мы все несовершенны, даже с развитой, гм, биотехнологией. Ведь, э-э-э, далеко не всё можно, эм, отредактировать так, чтобы не задеть ничего, хм, другого. Хотя, гм, если подумать, есть значительно более простой способ лишить разумное существо самоконтроля: отключить ему критическое мышление. Слепая вера — враг разума.
— И мозговзломы йорзе — тоже.
— Да. Жаль, что о том, как работают эти, хм, устройства, известно слишком, э-э-э, мало. Но я надеюсь, что мы, э-э-э, сумеем с этим разобраться до того, гм, как попадём под их, м-м-м, влияние.
— Думаю, нам бояться нечего. Среди нас нет существ, обделённых критическим мышлением. Спасибо, Айзел, что помог.
Айзел скромно улыбается в ответ, слегка прикрыв клюв рукрылом. А обретшее, наконец, покой центор выходит из каюты профессора и направляется к себе. По дороге оно натыкается на Семиларена и Леода. По иронии, первая фраза, которая достигает ушных перепонок Млема, напрямую относится к первой теме, которая его ещё недавно беспокоила.
— Откуда нам знать, какая нас ждёт судьба? — вопрошает ягулярр.
— Сверху как угодно будет, такой и судьбе быть, — в несвойственной для себя манере, без единой нотки сарказма или насмешки отвечает Семиларен.
— Сверху? Почему не снизу, не сбоку…
— Дубина ты стоеросовая, комок шерсти с клыками!!! — резко обижается Семиларен. — Сверх, единственный наш Бог — это Перводвигатель всего сущего, Распорядитель судеб, Блюститель чистоты душ…
Семиларену не удаётся прочесть лекцию о богословии, так как Леод взрывается хохотом:
— Ты серьёзно в это веришь? В какого-то там Сверха, который якобы за всё отвечает? Перводвигатель, ё-моё!
— Ковёр ты ходячий!!! Что значит «якобы»? Ты никогда не замечал, что у судьбы определённый рисунок, что всё явно движется к какой-то цели? Думаешь, этот рисунок создают лишь слепые законы природы?
— Вообще-то, ничто не предсказуемо до самого конца: вспомни квантовую механику!
— Не доказательство ли это свободной воли Сверха?
— При чём тут Сверх! У всего на свете природа вероятностная, вот в чём дело! Есть же крошечный шанс, что прямо сейчас сюда телепортируется какое-нибудь ведро и упадёт мне прямо на голову. Он ничтожно мал, согласен, но он есть! Следовательно, нет ничего определённого, нет никакой судьбы, есть только стечения обстоятельств.
— Судьба есть! На всё воля Сверха! Я в это верю!
— То, что ты веришь, не означает, что так оно и есть!
— Лучше бы на тебя действительно ведро упало, клыкастый комок шерсти!
— Возможно, я погорячилось насчёт критического мышления у всех, — думает про себя Млем и удаляется.
— Ну тебя, — заключает Леод, словно бы уловив мысль центора, и они с Семилареном расходятся — обменявшись, впрочем, напоследок презрительными взглядами. Семиларен, прыгая в свою каюту, сталкивается с Айзелом.
— М-м-м… прошу прощения, хм, за неделикатность, но я, э-э-э, подслушал ваш с Леодом разговор и, хм, хотел бы тебе кое-что, гм, по этому поводу сказать, — робко, но в то же время с некоторой вкрадчивостью обращается к бленту фоксиллинда.
— Я весь внимание, — живо отзывается Семиларен.
— Твоя религия… хм, ты действительно веришь в некое сверхъестественное существо, управляющее всем и вся?
— Верю.
— Но почему? Почему ты, гм, веришь? У тебя же, эм, нет никаких доказательств существования…
— Вера не нуждается в доказательствах, на то она и вера!
— Э-э-э, я предлагаю тебе поразмыслить вот над чем. Ты же, гм, не веришь ни в каких других богов, верно? Ни в чучундрских, гм, Гэрха и Тэрха, э-э-э, ни в ликантропскую Светлую Богиню-Прародительницу Вуухту, ни в человеческие, хм, пантеоны богов?
— Нет, конечно! С чего это мне служить чужим богам?
— Подумай: если у тебя нет оснований, гм, верить в них, почему ты веришь, эм, в своего бога? Неужели, э-э-э, дело только в традициях, которые приняты, хм, в твоём обществе? Представь, э-э-э, что ты не принадлежишь ни к какой группе блентов, или ты, гм, вообще не блент. Какие, э-э-э, у тебя тогда останутся причины, хм, для веры в бога?
Ответом Айзелу служит напряжённое задумчивое молчание блента.
— Никогда раньше не заморачивался, но ты меня заинтриговал, — наконец отвечает Семиларен. — Знаешь, я подумаю над этим.
— Этого я и боялся, — шепчет Айзел. — Это действительно фоксиллиндский гипноз! Он у меня всё-таки есть! И я им… не всегда могу управлять! О, нет!
Несколько взмахов рукрыльями прямо над головой Семиларена — и фоксиллинда вновь оказывается у своей каюты. На стене рядом с дверью он обнаруживает Карла.
— А может, хм, я не применил нечаянно гипноз? — интересуется Айзел у полупротоплазмика-получеловека. — Может, это просто, э-э-э, дар убеждения? Что скажешь?
— В бытность свою человеком мне приходилось общаться с множеством верующих. И ни разу не было такого, чтобы после единственного разговора со мной религиозный человек сказал: «Я подумаю над этим»!
— Хм, да. Значит, это точно гипноз. Мне нужно научиться его контролировать, пока я не натворил бед!
— Ничего ты не натворишь, Айзел. Фоксиллиндский гипноз — не бельтальянский и даже не марбианский, он намного мягче.
— Тебе не понять! — огрызается вдруг Айзел и влетает в каюту.
Фоксиллинда закапывается в свою библиотеку. Всё, что его интересует на данный момент — это опыт сородичей, которые живут (или жили когда-то давно) с умением гипнотизировать. Как управлять самой страшной, в представлении Айзела, силой — силой контроля над чужим разумом?
И как не сойти при этом с ума самому?..
Фоксиллинда настолько встревожен заново открывшейся способностью, что все тексты, которые он сейчас пытается читать, проходят как-то мимо мозга. «Смотришь в книгу — видишь фигу» — именно это меткое человеческое выражение лучше всего передаёт состояние Айзела. И человеческий же голос из этого состояния фоксиллинда выводит:
— Айзел, у тебя никакого мусора не завалялось? — интересуется Яарвокс.
Айзел оборачивается. У входа в его каюту стоят бывшие контрабандисты с объёмистым ящиком.
— Э-э-э, сейчас посмотрю, — бормочет Айзел. — Простите, э-э-э, а зачем он вам?
— Я вспомнил, что наша легенда больше не действует, — тут же выпаливает Герн. — Райтлет нам теперь не помощник. Мы — двумперский грузовой крейсер, который развозит смешанные грузы. Поэтому я предлагаю такой «смешанный груз» соорудить из всякого дерьма, чтоб не жалко отдать было, если вдруг припрут к стенке.
— В общем, если у тебя есть барахло, которые ты не успел положить в ящик для переработки мусора — швыряй сюда, — подытоживает Яарвокс.
— Э-э-э… у меня там один артротопок есть мёртвый, с завтрака, хм, остался…
— Годно!
Усилиями находчивых контрабандистов и всего остального экипажа «Хитрюги» ящик наполняется самым смешанным грузом, который только можно придумать. Отслужившие свой век устройства, просроченные лекарства, колбасные обрезки, старые картриджи от копипринтера, разбитые кости, флаконы с выветрившимися духами, пустынные камни и даже пачки бумажных купюр, которые стыдливо прятал от посторонних глаз Витс — всё это должно будет надолго занять двумперцев, если заветный ящик всё-таки придётся отдать им в клешни или руки.
«Смешанный груз» оказывается готов вовремя: на радаре вырисовывается маленький звездолёт явно двумперского образца.
— Там паукрабы, — фыркает Стив. — Даже мысли их читать противно.
— Органические, будьте добры, освободите отсек управления, — вежливо обращается к друзьям Бастер, новый «владелец» корабля.
Считанные мгновения — и отсек управления преображается: все живые существа покидают его, равно как и мятежническая атмосфера. Всё соответствует стандартам Тройного Союза: стерильно-серые стены, крошечные иллюминаторы вместо панорамного окна, строгая чёрная приборная доска и ощущение неприятной пустоты.
— Корабль 2644-Г-РБТ-БЗ1326—405! Пункт назначения? — безэмоционально спрашивает паукрабиха за штурвалом двумперского звездолёта.
— Флуплюль, — также безэмоционально отвечает Бастер.
— Груз?
— Смешанный.
— Одобрено.
Маленький звездолёт исчезает из поля цифрового зрения Бастера и с экрана радара.
— Сработало, — констатирует Бастер. — Впрочем, расчёты показывают, что вероятность того, что нас остановят и попросят показать тот самый груз, довольно высока: ноль целых восемьдесят шесть сотых.
— Изолента решает всё! — изящным движением выудив из самого неприметного кармана жилета характерный серый рулончик, заявляет Яарвокс. — Замотаем всё покрепче, пусть развлекаются!
— От просвета изолента не укроет, — замечает Джекс. — Хотя подожди… я её отсканировать не могу! Неужели?..
— Забыл уточнить: это не простая изолента, а гиперполимерная! Стянули, помнится, из какой-то тримперской лаборатории.
— Яарвокс, это ценнейший материал. Обязательно напечатай ещё на копипринтере! Прямо сейчас!
— Не вопрос!
Пока верный копипринтер производит коптермирады новой гиперполимерной изоленты, «Хитрюга» входит в пространство Укрытого Рукава. Бастер меняет цвет и форму всего корабля, чтобы защитить его от дрессированных космических чудовищ-кораблеедов.
Полёт через Укрытый Рукав — уже, впрочем, переставший быть Укрытым — по привычке расслабляет экипаж «Хитрюги». Когда звездолёт приближается к краю Шлейфового Рукава, Бастер не успевает предупредить друзей, чтобы они разошлись по каютам: двумперский патруль возникает перед «Хитрюгой» совершенно внезапно. На радаре он не отображается, а телепаты не видят экипажи двумперских кораблей. Фантомы? Увы — твердоплазменные снаряды, которые двумперцы выпускают из боевых орудий, даже не постучавшись и не поздоровавшись, оказываются самыми настоящими. Корабль начинает сильно трясти, хотя заметных повреждений вроде бы как нет.
— Держу пари, гиперполимер пользуют, сволочи! — шипит Тецклай, свалившись с потолка.
— Так и есть! — подтверждает Бастер.
На экране связи появляется экипаж одного из патрульных кораблей. Состоит он сплошь из паукрабих, облачённых в металлические экзоскелеты.
— Мятежники, точно! — скрипит одна из паукрабих, после чего отдаёт команду, и в «Хитрюгу» влетает ещё один снаряд.
— Тц-тц! Да что вы говорите! — саркастично цыкает Сэн.
Двумперские корабли вдруг резко перестраиваются: один остаётся прямо перед «Хитрюгой», а остальные окружают его со всех сторон. Пользуясь тем, что пока патрульные корабли перестраиваются, никто не стреляет, Тецклай приникает к приборной доске в надежде вывернуть какой-нибудь манёвр или как-то запутать двумперских стрелков. К сожалению, все системы управления кораблём вдруг немеют и перестают реагировать на любые команды.
— Гррр! Что за падаль?! — рычит Тецклай.
— Мы не орхги, мы вам ничего не расскажем! — противно ухмыляется одна паукрабиха с экрана связи.
— Ладно, блин, идите сюда! — рявкает Накет и достаёт из-за пояса гормет. — Лезьте на корабль, едрён батон! Мы вас тут всех перерубим!
— И как ты себе это представляешь? — одёргивает Накета Яарвокс, который, хоть и сам любит подраться, не лишён и осторожности.
— Да чё там! За тебя, Веншамея! — выкрикивает Накет, картинно подняв гормет… и тут же осекается, поймав на себе удивлённые взгляды друзей.
— Ну, с такой-то мотивацией и я, пожалуй, не против поучаствовать! — восклицает Яарвокс и достаёт из-за пояса электробластер.
— Хватит передо мной выделываться, вы мне оба не нравитесь! — кричит Веншамея.
— Брать вас на абордаж — слишком большое для вас удовольствие! — шипит с экрана связи очередная паукрабиха. — Огонь!
Со всех сторон в обездвиженный звездолёт прилетают твердоплазменные снаряды. Они вот-вот пробьют аргоновые щиты…
— Одну деминуту, пожалуйста! — возникает перед экраном связи Леод. — Как насчёт переговоров?
Паукрабихи в ответ мерзко хохочут. Наконец, одна из них всё-таки снисходит до того, чтобы ответить:
— Не будет никаких переговоров! Вы сдохнете, и всё!
— Кажется, вы не совсем понимаете, какую упускаете выгоду, — мурлычет Леод, выпустив и втянув несколько раз когти на правой передней лапе. — А я вам с удовольствием объясню, если вы прекратите хотя бы на несколько деминут по нам палить.
Как ни странно, стрельба прекращается. Похоже, паукрабихам стало интересно, что же им предложит этот жалкий мятежник.
Но план на самом деле другой: зная, что телепаты обязательно уловят его мысль, Леод старательно проецирует в сознании образ Айзела, который усмиряет паукрабих с помощью гипноза. Мысль подхватывает Карл. Стараясь не привлекать к себе внимания, он тихо уползает по потолку к каюте Айзела.
— Айзел, друг, ты нам нужен, — обращается к фоксиллинда полупротоплазмик-получеловек. — Я знаю, ты всё ещё не уверен в своём гипнозе, но сейчас нам без него не обойтись. Леод, конечно, талантливый дипломат, но окончательно вырваться из окружения мы сможем только с твоей помощью.
— Нет! — взвизгивает в ответ Айзел. — Ни за что! Пользоваться гипнозом — это неправильно! Я уже жалею, что применил его на Эр-Нюге! Даже орхгам, гм, аморально навязывать своё, эм, мнение!
— Ничего ты не навязывал, и навязывать тебе будет не нужно! Просто скажешь, что корабль следует по разрешённому маршруту, везёт разрешённый груз, и никаких мятежников здесь и в помине нет. Вот и всё!
— Я не могу… э-э-э… не могу, и всё! Я им даже не управляю… мой гипноз… нет!
— Айзел, давай быстрее! Паукрабихи могут смекнуть, что Леод им просто забивает эфир, и тогда нам конец!
— Нет! Делайте, что хотите, но не заставляйте меня…
Карл теряет терпение. Он выпускает из пальцев щупальца и пытается вытащить Айзела из каюты телекинезом… но он не срабатывает.
— Телекинез-блокиратор? — спрашивает Карл.
— Н-н-нет, — запинается Айзел.
— Значит, это двумперские штучки! Они обездвижили наш корабль и собираются обстрелять его со всех сторон, понимаешь? Ты всё ещё не хочешь нам помочь их отвадить?
— Только не гипнозом!
— Ой вей…
В отсеке управления медленно теряет синие полоски на голубой коже Млем. Оно чётко знает: если Карл переходит на идиш, дело совсем азохен вей.
— Да укусите кто-нибудь за жопу этого старого хрыча! — взрывается вдруг Накет.
К счастью, двумперцы не улавливают этот пассаж. Всё их внимание приковано к Леоду, который уже несколько деминут мусолит тему возможных выгод, которые Двумперия получит, если мятежники останутся в живых.
На призыв Накета живо реагируют Силмак, Семиларен, Райтлет и Сэн. Кусать профессора ни за какое место они, конечно, не собираются. Они просто используют для того, чтобы вытащить Айзела из каюты, целых двадцать девять рабочих конечностей. Через несколько мгновений упирающийся фоксиллинда всё же оказывается перед экраном связи.
— А мой друг Айзел ещё подробнее расскажет, что мы вам готовы предложить! — тут же ориентируется ягулярр и уступает место Айзелу.
Фоксиллинда окидывает всю команду неопределённым взглядом. Понимая, что выхода нет, он снова поворачивается к экрану связи… и вдруг видит в паукрабихах то, чего не видел никогда раньше.
Добычу.
Фоксиллиндский гипноз изначально был средством, которое позволяло задержать добычу, чтобы её можно было схватить одним движением…
— Почему вы решили, что на этом корабле мятежники? — необычно мягким даже для себя голосом спрашивает Айзел, приподняв рукрылья и заглядывая паукрабихам прямо в глаза.
Паукрабихи переглядываются в недоумении.
— Это ведь грузовой корабль, который следует по разрешённому маршруту и везёт разрешённый груз, не так ли? — продолжает Айзел.
— Так и есть, — отвечают по ту сторону экрана.
— Вы, несомненно, обеспокоены новыми восстаниями. И вы склонны видеть мятежников даже там, где их нет.
— Возможно…
— Так зачем же вы нас останавливаете? И стрелять по нам не нужно — не думаю, что владельцу корабля это понравится.
При этих словах Айзел изящным плавным жестом указывает на Бастера. Поначалу робот собирается сказать своё подтверждающее слово, но быстрые расчёты в его центральном процессоре показывают, что так эффект от речи Айзела может сойти на нет. Поэтому Бастер обходится лишь согласным кивком.
— И правда, чего это мы… — ворчит одна паукрабиха.
— Забудьте об этом корабле. Он вам не угрожает.
— Хорошо…
Сеанс связи прерывается. Паукрабский патруль неспешно расползается в разные стороны, и к «Хитрюге» возвращается управление.
Не успевает кто-либо из команды нарушить торжественное молчание, как Айзел предостерегает:
— Хм, давайте лучше соблюдём легенду. Я всё ещё, э-э-э, не уверен в своих силах. Гм, они могут вернуться. Бастер, останешься здесь?
— Конечно, — отвечает робот.
Органические существа снова покидают отсек управления. Бастер внимательно осматривает окружающее корабль пространство и радар. Ни один двумперский корабль не собирается возвращаться, и команда празднует маленькую победу.
— Ну, Айзел, освоился с гипнозом? — с улыбкой спрашивает у фоксиллинда Стив.
— Вроде бы да. Но… э-э-э… я узнал о себе кое-что, чего, хм, не хотел бы. Мне нужно, гм, как следует над этим подумать.
— А вообще, мы получили ценную подсказку, — вступает Карл. — Раз паукрабы поддались гипнозу, значит, они не так умны, как нам казалось! Значит, у них непременно найдётся слабое место!
— А ведь Семиларен тоже поддался твоему гипнозу, — с нескрываемым удовольствием добавляет Леод. — Значит ли это, что он круглый дурак?
— Заткнись, клыкастый! — рявкает в ответ блент.
— Я ничего такого не имел в виду! — восклицает Айзел. — Я просто, хм, сомневаюсь в том, что ум паукрабов, эм, по-настоящему острый.
— Но использовать гиперполимер они додумались, — ворчит Тецклай. — Думаю, киберпанкам стоит поработать над нашим радаром, чтобы мы смогли обнаруживать их корабли. Так мы выйдем вперёд. Хотя бы ненадолго.
— Уже принимаемся за дело, — реагирует Бастер и устраивается за столом перед главным компьютером.
— Уже! — вторит Джекс, также усевшись за стол и вытащив из внутреннего кармана пиджака несколько книгоплатов. — Яарвокс, нет цены твоей гиперполимерной изоленте!
— А ещё у меня проволока с собой есть, — зачем-то добавляет Яарвокс.
Оба киберпанка синхронно уставляются на бывшего контрабандиста горящими от энтузиазма глазами.
— Давай проволоку, — металлически звенят киборг и робот.
Яарвокс делится с Джексом и Бастером содержимым ещё одного кармана своего жилета, и киберпанки тут же принимаются за дело.
Глава 5. О чём не молчат рыбы
Для познания нравов какого ни есть народа старайся прежде изучить его язык.
Пифагор
Киберпанки успевают смастерить новый радар прямо перед посадкой на Флуплюль. Она, впрочем, грозит и не состояться: облетев всю планету, мятежники не находят под лазурной атмосферой этой планеты ничего, кроме толстого слоя паутины. В общем-то, к паутине, которая протянута между планетами, они уже успели привыкнуть. К сожалению, она всё быстрее и быстрее появляется в новых местах. Но целая планета в паутинном коконе — это уже интересно.
— Как ни странно, здесь нет паукрабских баз, только паутина, — глядя на только что собранный радар, комментирует Бастер.
— Тоже вариант! — реагирует Стив. — Думаю, это своеобразный склад паутины. Надо же откуда-то её тянуть к другим планетам.
— Логично.
— Как бы то ни было, нам нужно под паутину проникнуть.
— Не сейчас. К нам приближаются двумперские корабли. Мне придётся отдать им «груз».
Два паукрабских корабля подлетают вплотную к «Хитрюге». Бастер снова играет роль владельца корабля, а заодно и курьера.
— Груз цел? — безо всяких преамбул обращаются к Бастеру паукрабихи на борту.
Из кают «Хитрюги» доносится тихое хихиканье бывших контрабандистов.
— Цел, — отвечает Бастер. — Разрешите спуститься на поверхность?
— Нет. Паутину не трогать. Передавай груз в воздухе.
На одно мгновение в командной строке Бастера выплывает выражение, которое в переводе с унипрога, универсального кибервиртского программного языка, означает буквально следующее: «швырнуть ящик в этих хамок». Стерев эту строчку, Бастер выдвигает из носа корабля трап, который доходит до самых двумперских звездолётов. Похожий на канатоходца, только с ящиком вместо шеста, Бастер идёт по трапу и останавливается перед кораблями паукрабих. Паукрабьи клешни быстро выхватывают из стальных рук робота весь заботливо собранный Яарвоксом и Герном мусор в красивой гиперполимерной упаковке.
— Всё, лети отсюда, — грубо сообщает Бастеру одна паукрабиха.
— Можно было бы сказать «спасибо», — вежливо произносит Бастер.
— А маслицем тебя не смазать? Ты же бездушная машина, с чего тебе такая честь?
Бастер ничего не отвечает, но на внутреннем унипроге провожает удаляющиеся двумперские корабли старинным кибервиртским проклятием — пожеланием заевших шестерёнок, ржавого корпуса, разбавленного масла и перегоревших светодиодов.
— Да не обращай ты внимания на паукрабих, друг, — раздаётся вдруг поблизости вкрадчивый йорзский голос. — Они так со всеми разговаривают.
Бастер оборачивается и видит маленький звездолёт, в разы меньше обычного двумперского драндулета. Экипаж представлен двумя йорзе, один из которых не сводит глаз с приборной доски, а другой продолжает говорить, по-гиеньи растягивая губы в льстивой улыбке:
— Как приятно встретить готового протянуть руку помощи трудолюбивого робота. Ведь ты не откажешься от хорошей работы на благо Двумперии?
«Откажусь» — высвечивается в командной строке Бастера.
— Не откажусь, — произносит робот вслух.
— Вот и славно. Вот тебе проект, отвези его на Кибервирт, — с этими словами йорзе протягивает роботу платальбом. — Спасибо, друг.
Бастер принимает платальбом из когтистых рук киборга настолько холодно, насколько это возможно с ограниченными способностями выражать эмоции.
— Кстати, наш просвет показывает, что у тебя на корабле есть какие-то органические существа, — словно не обращаясь к Бастеру, бормочет йорзе. — Непонятно, какие именно, но их там немало!
— Это… сурки-ржавчинники, — после небольшой паузы находится Бастер. — Совершенно безобидные зверьки.
— А, тогда всё хорошо. Не будем больше задерживать! Спасибо ещё раз!
Йорзский кораблик словно испаряется. Бастер спешит внутрь корабля.
— Друзья, у меня две новости, и обе плохие, — говорит робот, показывая команде платальбом.
— Насчёт просвета не беспокойся, — успокаивает коллегу-киберпанка Джекс. — Был бы копипринтер, а там хоть город строй, как говорится. В два счёта мы с тобой соорудим непроницаемое для двумперских радаров покрытие!
— Логично. Но что делать с этим проектом?
— Изучить и уничтожить! — категорично заявляет Стив.
Тщательное исследование йорзского платальбома занимает у команды где-то три деминуты.
— Мозговзломы обновляют, — с горечью вздыхает Млем.
— Тоже мне обновление, — хмыкает Стив. — Это как если бы мы приборную доску со столом местами поменяли.
— Видимо, йорзе тоже любят занимать своих подданных бессмысленной работой, — заключает Бастер. — Теперь можно избавиться от платальбома.
— Давай его сюда! — выпаливает Семиларен.
Семнадцать рук горячего блента обращают платальбом в массу пластиково-металлических обломков. Ими Бастер наполняет заправочный отдел копипринтера.
Избавившись от неприятного двумперского артефакта, команда решается проникнуть под паутинную «кору» Флуплюля. Проделав в паутине аккуратное отверстие по форме корабля, экипаж «Хитрюги» слегка модифицирует свой звездолёт, и тот превращается в некое подобие подводной лодки. Когда «Хитрюга» наполовину погружается в воду, мятежники оперативно заделывают отверстие всё той же старой доброй изолентой с гиперполимерным покрытием.
Импровизированная «подлодка» оказывается единственным сколько-нибудь значимым источником света в толще флуплюльских вод в огромном радиусе: отвратительная паукрабская паутина практически не пропускает лучи голубого солнца. Потому неудивительно, что те обитатели вод, которые не относятся к когорте глубоководных, мгновенно окружают корабль. Все они — разумные рыбы. Гигантские, средние, крошечные, переливающиеся всеми цветами радуги, полосатые, пятнистые, одноцветные, контрастные, блестящие, прозрачные, с огромными вуалевыми хвостами, с едва заметными плавничками, угревидные, плоские, треугольные, шарообразные, покрытые наростами, колючие, гладкие, двуглазые, многоглазые, усатые, с торчащими наружу зубами, клювастые, со ртами-присосками, светящиеся, стайные, одиночные…
Несмотря на всё своё пёстрое, хотя и заметно истасканное несладкой жизнью в тёмных водах разнообразие, флуплюльцы едины в своём отношении к экипажу «Хитрюги»:
— Какое счастье! Вы не паукрабы и не йорзе! — раздаются радостные, но слабые голоса из динамика, подключённого к гидрофону. — Наконец-то мы видим свет! Надежда есть! Не всё потеряно!
Не успевает кто-либо на борту «Хитрюги» что-нибудь сказать в ответ, как рыбы меняют тему разговора:
— У вас нет еды? Хоть какой-нибудь? Пожалуйста, умоляем, поделитесь хотя бы крошкой! Мы сделаем для вас, что хотите! Пожалуйста! Хотя бы чуть-чуть еды! Нам приходится есть собственную икру и обкусывать друг другу плавники, чтобы не умереть…
И это флуплюльцы! Тысячелетиями эти весёлые рыбы не знали невзгод. Даже суровые шторма и нашествия опасных диких хищников флуплюльцы переживали на удивление легко. Каждый из четырёхсот двадцати шести дней в году обязательно был каким-нибудь праздником, пусть даже таким, который праздновали только две-три семьи на каком-нибудь одном-единственном маленьком рифе. Что уж говорить о тех, которые отмечала вся планета-океан — Феерии Рачков-Светлячков, Празднике Весёлых Пузырьков, Фестивале Космоса, Дне Архитектуры и многих других событиях! Кстати, об архитектуре: флуплюльцы всегда славились своими невероятно красивыми подводными дворцами, хитроумными лабиринтами, плавучими строениями и высокотехнологичными океанскими космопортами. Казалось, что красивые сооружения строили все поголовно и все дни напролёт, прерываясь лишь на сон, праздники, нерест и короткие перекусы. О еде разумные рыбы не беспокоились никогда: весь океан кишел планктоном, водорослями и крупными мягкотелыми беспозвоночными. Ровно до тех пор, пока паукрабы своей паутиной не закрыли всему океану доступ к свету, из-за чего вымерли фотосинтезирующие организмы — основа почти всех пищевых сетей. Лишь скудные глубоководные экосистемы спасли от немедленной гибели около четверти населения Флуплюля. Сейчас от этой четверти уже осталась только половина, поскольку последствия экологической катастрофы со временем достигли даже самых потаённых глубин, и голод начался уже там.
— Конечно, мы с вами поделимся едой, — после небольшой паузы заверяет флуплюльцев Стив. — Биореактор у нас всегда заряжен.
— Буль! Биореактор! — булькает один рыбий голос. — Ещё не так давно, буль, мы считали это устройство инопланетной, буль, безделушкой. Как мы, буль, были недальновидны!
— Это вполне, хм, естественно, — реагирует Айзел. — Известно, гм, что среди существ с развитой, э-э-э, регенерацией мало хороших, эм, травматологов. Неудивительно, гм, что вы никогда и не думали выращивать еду, э-э-э, искусственно. Ваши экосистемы, хм, всегда были образцами, эм, устойчивости и разнообразия.
— Может, подарить им сам биореактор? — вдруг произносит Витс.
— Отличная идея! — одобряет Стив. — Вовремя ты заправил копипринтер, Бастер!
— Пока будет печататься новый биореактор, давайте воспользуемся уже существующим, — предлагает робот. — Там как раз остались программы для флуплюльских организмов.
Под радостное верещание сотен флуплюльцев мятежники воскрешают в биореакторе вымерший фито- и зоопланктон, а также зелёные водоросли и мягкотелых беспозвоночных. Вскоре всё это богатство оказывается снаружи «Хитрюги», и тут же начинается бурное рыбье пиршество. На первый взгляд кажется, что рыбы хаотично и эгоистично стараются урвать побольше, не думая о других. Но на самом деле каждая рыба выбирает себе небольшой участок, с которого собирает еду, не мешая при этом соседям. Зрелище получается очень красивое и гармоничное. Когда еда заканчивается, как раз оказывается готов новый биореактор. С помощью бортового телепортатора мятежники отправляют устройство в толщу флуплюльских вод. Его сразу же подхватывают хасситафы — постоянно меняющие цвет и форму узоров на длинном и тонком теле рыбы с большими добрыми глазами.
— Спасибо! Спасибо вам огромное! — раздаются из динамика ликующие рыбьи голоса. — Мы не останемся в долгу! Как нам вас отблагодарить?
— Кое-что вы можете для нас сделать, — отвечает Стив. — Просто ответьте на пару вопросов. Во-первых, есть ли на Флуплюле паукрабские базы? Наш радар их не обнаружил.
— Ни одной! Они живут где-то в своей мерзкой паутине! Баз нет!
— Подкрадство, — реагирует Стив. — Значит, вряд ли вы нам поможете перевести паукрабские тексты с фотографий…
— Буль! Это я могу! — вдруг отзывается уже знакомый булькающий голос. — Покажите мне, буль, фотографии, и я, буль, переведу! Буль, меня зовут Анк’Уф, я был, буль, у паукрабов в плену и, буль, выучил их язык.
К окну «Хитрюги» подплывает представитель вида оубуллей — изящная рыба с длинным чёрным телом в голубую полоску и четырнадцатью треугольными плавниками на спине и брюхе. Вытянутым рылом Анк’Уф касается стекла, показывая место, откуда ему будет удобнее всего читать текст с фотографий. Стив подходит к окну и показывает оубуллю снимки документов и записей с хлонокоптерской базы.
— Буль, я готов, — объявляет Анк’Уф, пройдясь синими глазами с почти незаметными зрачками по фотографиям. — Буль! Удивительно, но на той базе, буль, где держали меня, буль, были точно такие же записульки! Точнее, буль, это их планы.
— Такие же, как где? Ты помнишь, на какой планете была база? — интересуется Леод. — Мы были на Хлонокоптере.
— Нет, буль, это был не Хлонокоптер. Это, буль, была какая-то совершенно другая планета. На ней, буль, не было никакой растительности.
— А было бы здорово, если бы планы оказались одинаковыми на всех паукрабских базах, — думает вслух Веншамея. — Знаю, странная идея, но вдруг…
— Ну, чё там? — нетерпеливо интересуется Накет.
— Буль! «Миллион этих планет превратить в коконы»… дальше все эти, буль, планеты перечислены… «На миллионе этих планет возвести базы»… и эти, буль, планеты тоже перечислены. «И ещё сто тысяч планет — уничтожить». Буль, среди вас есть телепаты, верно? Возьмите, буль, из моей памяти список — у меня было достаточно, буль, времени, чтобы расшифровать название каждой, буль, планеты. Буль! Дальше. «Раскидывать сети, тянуть нити. Чужаки уйдут, потратив жизни на наше благо. Только йорзе достойны находиться на нашей Великой Паутине, потому что признают нашу власть и удобно подстраивают под нас мир. Орхги — грубая сила, они нужны только на первых порах. Ходострелы — слуги: свой разум им дозволено использовать только ради нас и ради Великой Паутины. Те, кто не служит нам, умрут. Великая Паутина — вершина нашей истории».
Наступает мёртвая тишина.
— Э-э-э, это всё? — удивлённо спрашивает Айзел. — Там точно больше ничего, хм, нет?
— Буль! Нет, — отвечает Анк’Уф. — Остальное — это, буль, рисунки. Какие-то, буль, очень странные рисунки. Это явно, буль, какой-то тайный код. Но его, буль, я вскрыть так и не сумел.
— Ррр! Но мы наконец-то поняли, что нужно этим беспозвоночным! — восклицает Райтлет. — Два миллиона планет для сооружения какой-то Великой Паутины, и ещё сто тысяч им зачем-то надо убрать.
— Два миллиона планет… а это много или мало в масштабах Галактики? — интересуется Сэн.
— Очень мало. В Млечном Пути три триллиона планет. Обитаемых из них где-то… пол-триллиона, если я не ошибаюсь. А с разумной жизнью, если я правильно помню, миллиардов десять.
— Всё так, — подтверждает Карл. — Десять миллиардов и одна с разумной жизнью, если быть точным.
— Даже странно, что паукрабам нужно так мало… — бубнит Млем.
Пока экипаж «Хитрюги» старательно усваивает и обдумывает новую информацию, Райтлет проверяет свой коннектар и объявляет:
— Пришёл сигнал бедствия с Альдона. Говорят, эту планету паукрабы тоже хотят уничтожить!
— Буль, её в списках нет! — удивляется Анк’Уф. — Буль, ни в одном!
— Эти мерзячие твари нас обманули, — скрежечет Джекс.
— Полетели, проверим! — вступает Силмак. — Может, конечно, там ловушка. А может, и нет! Пока не увидим, не узнаем!
— Вряд ли это ловушка, — произносит Бастер. — Если бы нас узнали, с нами расправились бы здесь, на Флуплюле. Это было бы логично.
— Будь что будет, но мы полетим, — заявляет Стив. — Киберпанки, на вас гиперполимерное покрытие для корабля. Надеюсь, на какое-то время это нас обезопасит. К тому же, нас никто не обязывает сразу же садиться. Покружим над планетой, оценим обстановку, и тогда уже решим, что делать дальше.
— Ты с нами, Анк’Уф? — спрашивает у разумной рыбы Силмак.
— Буль! Нет. Я нужен здесь, буль, на Флуплюле. Попробую, буль, очистить от паутины, буль, хотя бы одну взлётную трубу. Если у нас, буль, будет доступ в космос, буль, мы улетим отсюда в Укрытый Рукав.
Поблагодарив отважного оубулля, мятежники поднимаются на поверхность, снова прорезают паутину и заделывают отверстие. Кроме того, Бастер в очередной раз меняет номер звездолёта. В итоге, с Флуплюля «Хитрюга» улетает незаметно. А когда корабль стараниями неутомимых киберпанков обретает гиперполимерное покрытие, он становится совсем невидимым.
Таким же невидимым, как и пункт назначения.
Да, Альдон тоже исчез из Галактической Энциклопедии.
Глава 6. Крылья обретённые
Знание — сила.
Кому только эту фразу не приписывают!
Альдон — планета с необычной на земной взгляд цветовой гаммой. Под сине-зелёной атмосферой простираются оранжевые океаны, окружённые совершенно чёрными пляжами. Континенты же отличаются ярко-красным цветом почвы и не менее ярким лимонно-жёлтым — растительности. А разумные жители планеты, мелльды, окрашены в довольно блёклый зелёный цвет со смазанными голубоватыми пятнами и редкими чёрными точками. Может показаться, что эти не просто мягкотелые, а прямо-таки желеобразные существа вообще не способны основать какую бы то ни было цивилизацию просто по физиолого-анатомическим причинам. У мелльдов нет ни рук, ни щупалец, ни иных хватких конечностей. Челюстей у них тоже нет — круглый рот открывается на конце небольшого хоботка. Даже пять выразительных белых глаз не очень-то помогают орудийной деятельности. Как же мелльды возвели на своей планете города и покорили Космос? Им повезло: в оранжевых водах Альдона несть числа бактериям-телекинозитам. Водой мелльды должны регулярно пропитываться насквозь. Таким образом, симбиоз между телекинетическими бактериями и разумными желеобразными оказывается просто неизбежным. Мелльды владеют телекинезом настолько искусно, что им завидуют… точнее, завидовали даже терраформы.
Стив, кстати, не завидует, но совершенно искренне мелльдов уважает.
Но даже почти что врождённый телекинез не спасает разумных жителей Альдона от страшного хищника — мегажута. На этой планете он вообще ни к селу, ни к городу: единственную особь завезли сюда какие-то нерадивые звероловы. Хищник хорошо приспособился к местным условиям: изменил свой ритм жизни, переселился с равнин в горы, а самое главное, приобрёл иммунитет к телекинезу. Поэтому мелльды так же беззащитны перед мегажутом, как перед Двумперией. А она постоянно напоминает о себе разрушительными налётами, уродливой архитектурой и атмосферой всеобщего отчания. Тем не менее, даже боевые корабли аккуратно облетают горы, в которых живёт мегажут.
«Хитрюга», покружив немного над Альдоном и ни с кем не столкнувшись, приземляется недалеко от тех самых гор (которые, кстати, отличаются насыщенным шоколадным цветом). Рядом с ними находится полузаброшенное мелльдское поселение с опутанными паукрабской паутиной зданиями. Едва завидев корабль, малочисленные обитатели злосчастного поселения бросаются навстречу экипажу, но очень скоро испуганно останавливаются и поспешно, задействуя все силы телекинеза, ползут обратно.
Мегажут сегодня не спит. Похоже, он как раз собрался на охоту. Исполинский хищник тёмно-зелёного цвета угрожающе быстро приближается к мятежникам на шести когтистых лапах. Оскаленные зубы, грозный рык и налитые синей кровью глаза не сулят ничего хорошего тому, кто окажется на пути этого зверя.
Что нисколько не смущает горячих парней, всегда готовых подраться — Семиларена и Накета.
— Валим его! — вопит блент, оснастив каждую из семнадцати рук испарителем.
— Убить всегда успеем, сначала ловим! — слегка корректирует амбициозные планы Семиларена Накет — обнажив, впрочем, и свой гормет с голубым клинком.
— Да куда ж вас несёт!.. — шипит Леод.
Блент и человек с двух сторон бросаются к мегажуту… и через несколько мгновений отправляются в короткий полёт, который заканчивается не очень мягким, но синхронным приземлением в лимонно-жёлтую траву.
— Ррр! Не знаете — не беритесь! — рычит, вооружаясь, Райтлет. — Мы с Сэн его укротим!
— Мы профессионалы! — поддерживает тц-рики. — Юур солшом!
— Юур солшом!
— А п-по-моему, он-ни все н-немножечко с д-дуба рухн-нули, — мямлит Витс, с ужасом наблюдая, как охотники на чудовищ кидаются на страшного зверя.
— Согласна, — с ничуть не меньшим ужасом шепчет Веншамея.
Завидев охотников, мегажут останавливается будто бы в недоумении. Но на самом деле это знак того, что хищник готов биться. Из устрашающей зубастой пасти мегажута раздаётся кошмарный рёв, сквозь который пробивается ещё и наипротивнейший визг. Райтлет отвечает чудовищу своим самым глубоким и громким рыком, который до костей пробирает всех, у кого кости, собственно, есть. Сэн же замахивается на мегажута горметом и сердито бьёт хвостом. Поняв, что странных двуногих существ испугать не удалось, мегажут припадает к земле и начинает надвигаться на сартонари и тц-рики, время от времени делая резкие выпады когтистыми лапами и страшными челюстями, а также стараясь задеть противников шипастым хвостом. Райтлет и Сэн то отступают, то сами надвигаются на чудовище, причудливым образом при этом подпрыгивая, кружась будто бы в танце странного ритма, размахивая горметами и мотая во все стороны хвостами. Райтлет временами подскакивает к мегажуту так близко, что едва не задевает его горметом или когтями, а порой даже щёлкает зубами рядом с самыми глазами чудовища. Сэн в это время старается отвлечь внимание мегажута на себя, ударяя его хвостом с самых неожиданных сторон. Вдруг Райтлет выдаёт ещё один манёвр — низко приседает, словно собираясь пронзить горметом мягкое брюхо чудовища, но в последний миг высоко взлетает и, приземляясь, царапает когтями морду мегажута. При этом удар приходится на левую сторону. Мегажут рефлекторно бросается влево, но в мгновение ока справа подбегает Сэн и взмахивает горметом у правого глаза чудовища.
— Ну и танцы-шманцы, — озвучивает мысль почти всего экипажа «Хитрюги» Герн.
— Э-э-э, их смысл станет понятен, если, хм, вспомнить о биологии мегажута, — комментирует Айзел. — Мегажут — это, гм, не просто груда мышц, эм, зубов, когтей и шипов. Это чудище, хм, вблизи может читать мысли. Поэтому Райтлету и Сэн, хм, приходится думать, гм, одно, а делать, э-э-э, другое. Эм, то есть, перед тем, как сделать выпад, хм, правой рукой, они думают, гм, как сделают его левой.
— Надо же, какие премудрости.
И премудрости эти работают. С каждой новой атакой Райтлета и Сэн мегажут всё больше теряется и теряет ловкость. Улучив момент, сартонари останавливается и начинает пятиться, размахивая горметом прямо у носа чудовища, а хвостом указывая то влево, то вправо. Вдруг Райтлет неожиданно бросает гормет и молниеносно взбирается по правому боку чудовища ему на спину. В это же время Сэн запрыгивает мегажуту на нос и бьёт того хвостом прямо по глазам. Мегажут принимается прыгать и беспорядочно молотить хвостом, чтобы сбросить охотников, но Райтлет вцепляется когтями в шею мегажута и удивительно точным и сильным толчком опрокидывает гигантского хищника на землю. Мегажут не успевает встать — Сэн уже хватается за чувствительное горло чудовища. Ещё одним точным и сильным ударом Райтлет заставляет хищника лечь на спину. После этого мегажут прекращает сопротивляться и, тихо ворча, складывает лапы. Охотники слезают с чудовища, обмениваются традиционным восклицанием «юур дефнерп» и крепко обнимаются.
Когда мегажут робко поворачивает голову к влюблённым охотникам, внезапно настораживается Силмак:
— Эй, ребята, а вы у мегажута чего-то металлического под левым глазом не приметили? Блестело там что-то!
— Нет, — честно отвечает сартонари, приподнимает голову мегажута, и… — Ха! Жучок! Причём явно двумперского образца!
— Похоже, это действительно ловушка, — вздыхает Млем.
— Гррр, летим отсюда! — ворчит Тецклай.
— Ничего так и не выяснив? — одёргивает хриввалэйтна Стив.
— А чего тут выяснять? Вы уже попались! — раздаётся из-за спин мятежников чей-то мерзкий глумливый голос.
В этот же миг раздаётся выстрел, и замертво падает мегажут, который уже собирался аккуратно подняться и уйти восвояси.
Взору обернувшегося экипажа «Хитрюги» предстаёт далеко не самая приятная картина. Весь звездолёт покрыт отвратительной паукрабской паутиной. Окружают корабль создатели — вернее, создательницы паутины, облачённые в металлические экзоскелеты паукрабихи, а также грозные ходострелы и вооружённые до зубов йорзе с неизменными ухмылками на гиеньих лицах.
— Лучше было бы, конечно, прихлопнуть вас на Флуплюле, — бросает куда-то в сторону йорзе, обладатель мерзкого глумливого голоса и электробластера, который оборвал жизнь могучего чудовища, — но тогда бы мы повредили драгоценную паутину паукрабих…
— Это точно! — взвизгивает одна из паукрабих и угрожающе скрежечет металлическими клешнями.
Силы, конечно же, неравны. Но всё тех же импульсивных Накета и Семиларена это не останавливает…
— Ребята, я их отвлеку! Вперёд! — кричит Накет и рвётся в бой.
— Я с тобой, дружище! — восклицает Семиларен и устремляется вслед за Накетом.
Ни паукрабихи, ни ходострелы, ни йорзе никак не реагируют на этот выпад. Только паукрабихи начинают как-то странно, кусками, оплетать траву паутиной…
Семиларен и Накет, не замечая явного подвоха, кидаются на двумперцев… но тут в руках у йорзе и паукрабих неожиданно оказываются мелльды. Коварные двумперцы держат их прямо перед собой, выстроив таким образом живой щит. Судя по всему, мелльды полностью лишены телекинеза — они вообще не сопротивляются. Еле слышно они умоляют отпустить их — но всё, конечно же, втуне.
— Вот жопа! — вскрикивает Накет, резко затормозив как раз вовремя, чтобы не задеть горметом беззащитных местных жителей.
Семиларен же тормоза включать не собирается.
— Стой, говно собачье!!! — рявкает Накет, едва успев схватить блента за две руки.
— Ты чего?! — возмущается Семиларен.
— Да ничё! Глаза разуй, блин!
Блент останавливается и пристыженно прижимает уши. Ещё один миг — и он бы лишил жизни не одного невинного местного жителя…
Двумперцы, видя замешательство мятежников, принимаются злорадно гоготать.
— Ха-ха-ха! Жалко вам этих ничтожных желеобразных, да? Что, ребятки, совесть мучает? — мерзким тоном осведомляется загораживающий вход на корабль йорзе с самым большим мелльдом в руках.
Тут же находится опомнившийся Семиларен:
— Надо же, какое слово выучили — «совесть»! В каком словаре вычитали?
Не сразу двумперцы распознают сарказм. Но когда распознают, гадкий гогот затихает.
— Сдавайтесь, ублюдки, — грубо прерывает молчание одна паукрабиха. — Может, в живых останетесь.
Двумперский ультиматум встречает лишь тишина, полная презрения. Унижаться никто не собирается. Несмотря на то, что ситуация кажется безвыходной, каждый мятежник пытается придумать какой-то спасительный манёвр.
Но всё тот же йорзе с гнусной ухмылкой ломает все надежды мятежников:
— Мы уже давно за вами следим. И всё про вас знаем. Даже странно, что ваши бравые киберпанки не заметили всех этих датчиков…
Джекс и Бастер озадаченно переглядываются. Неужели и правда?..
— Йорзе не верьте. Верьте мне, — тихо шепчет друзьям Стив, уловив тревожные мысли в органическом мозге Джекса. — У меня есть план.
Стив меняет форму зрачков: чёрные амёбы в его глазах становятся тонкими вертикальными линиями. После этого терраформ складывает руки, сгибает все пальцы, кроме указательных, прикладывает кисти к носу и всем телом напрягается. Несколько стеков — и он исчезает. А точнее, телепортируется прямо за дверь «Хитрюги».
От глаз двумперцев исчезновение Стива не ускользает.
— Хе-хе! Вон, даже Стив вас бросил! — хихикает йорзе с самым большим мелльдом в руках.
— А не пошёл бы ты… — отзывается Накет.
Назвать точный пункт назначения человек не успевает: дверь «Хитрюги» открывается, и оттуда высовывается двухпалая нога терраформа. Мощный пинок — и йорзе, выпустив из рук мелльда, перелетает через мятежников и впечатывается гиеньим лицом ровнёхонько в грязную лужу.
Не успевают двумперцы что-либо сообразить, как мятежники уже оказываются внутри корабля. Остаётся лишь одна проблема: крепкая паутина, которая опутывает его снаружи, не даёт взлететь. Но решение быстро находит Тецклай у приборной доски:
— Гррр! Гиперполимер не горит, а паутина — ещё как. Поднимаю температуру… давление снижено… форсаж!!!
Когда паукрабы и йорзе понимают, что их обхитрили, они принимаются обстреливать освободившийся звездолёт… но уже через несколько мгновений «Хитрюга» скрывается из виду. Тут же двумперцы посылают в погоню несколько десятков боевых кораблей, но они очень быстро теряют след: корабль мятежников больше не отображается на их радарах, и никто не успевает заметить, в какую именно из пяти магистральных труб, которые открываются недалеко от Альдона, он ныряет.
А ныряет «Хитрюга» в ту сеть магистралей, которая ведёт к краю Укрытого Рукава.
— Уф, ещё немного — и тяжко бы нам пришлось, — выдыхает Яарвокс, когда становится ясно, что никакой погони не предвидится. — Жалко только, ничего выяснить не удалось.
— Ррр, кроме того, что мы все обвешаны какими-то датчиками, — ворчит Райтлет.
— Это обман, — уверяет Джекс. — Я перепроверил всё, и Бастер тоже. Нет у нас никаких датчиков.
— Йорзе почти удалось нас деморализовать, даже я чуть было не поверил, — вступает Стив. — Но я умнее их.
— А вот паукрабы умнее не стали, — тихо усмехается Тецклай. — Оплетать паутиной корабль — глупо.
— Внутри они тоже побывали, — замечает Веншамея. — Вон там, над дверью, паутины наплели.
— Я сейчас её уберу, — объявляет Бастер и направляется к двери, но его вдруг останавливает Леод:
— Подожди-ка! Эти узоры… что-то они мне напоминают…
Леод долго всматривается в лоскут паутины, принюхивается и напряжённо шевелит вибриссами. Наконец, его осеняет:
— Точно! Друзья, как же я мог забыть! Я видел похожую систему общения у… блургров! Они тоже пишут нитями — не паутинными, правда, а слизистыми, но очень похоже!
— Я тебе больше скажу, Леод, — улыбается Стив. — Блургры и паукрабы — на самом деле родственники. Мои братья разделили их уже на племенном уровне развития, так что их языки действительно должны быть похожи. Я уверен, что блургры помогут нам расшифровать эту подкрадскую вязь!
— Подожди, — прерывает Стива Млем, — вы их… разделили? Зачем?
— Они уже начали друг с другом грызться, не осознавая своего родства. Длилась эта грызня так долго, а главное — так много ради неё оба вида создали оружия, что нам надоело. Мы оставили на Мизергели паукрабов, а блургров переселили на Леззу.
— Это был единственный выход? Разве других способов разрешить этот конфликт не было?
— Млем, я знаю, о чём ты думаешь. Мы пытались. Намекали знаками, пытались повлиять на их верования, создавали ситуации, из которых можно было выйти только всем вместе. Ничего не получилось.
— Должен был быть другой способ. Может, то, что паукрабы себя так ужасно начали вести, на самом деле — следствие разделения? Какая-то потаённая обида на вас, терраформов?
— Но блургры-то стали мирными. Затворниками, да, но они не пытаются заматывать целые миры в паутину. Значит, паукрабы ведут себя как сволочи не потому, что мы отделили их от блургров.
— Трудно сказать наверняка. Что-то мне подсказывает, что твои братья поступили не совсем правильно, Стив.
— Думай что хочешь. Курс на Леззу, друзья мои. Путь неблизкий, успеем отдохнуть.
Команда неслышно расходится по каютам. Но уже скоро тихий воздух внутри корабля начинает сотрясать эмоциональный диалог Райтлета и Сэн. Он крайне сбивчив, и даже не всегда в нём можно разобрать оформленные слова и предложения. В нём дикий первобытный восторг, адреналин, велоксин, горячая любовь, взаимная гордость и истинное охотничье счастье.
Завершается разговор внезапно — четырьмя чёткими репликами:
— Слушай, это же был тот самый мегажут, с которым я сражался на арене. За него-то мне и дали чёрные доспехи! Я вспомнил: у него те же шрамы и отметины на морде!
— Обомлеть! Жалко, что эти черти поросячьи его пристрелили.
— У нас на Тихарлавсе хранится его ДНК. Его можно будет восстановить!
— Ух ты, здорово!
Тем временем на кухне начинается другой разговор. Там Юрксла, повстречав Веншамею, пытается своим наполненным множеством ненужных слов говором объяснить ей, кто он такой. Веншамея отделывается стандартной фразой «Приятно познакомиться!» и лезет в холодильник, где находит бутылку земного красного вина. Налив себе бокал, Веншамея садится за стол и тихо произносит, ни к кому не обращаясь:
— Кругом обман, жестокость, несправедливость… а мы тут пьём.
— Простите, не мы, а вы, — возникает на кухне Яарвокс. — Алкашка ты всё-таки.
— Какое тебе дело! У меня тяжёлые мысли, я вспомнила Теэклавеллу…
— О, и ты хочешь утопить тяжёлые мысли в вине? А они не тонут, знаешь. Поверь, я через это проходил. Ничего хорошего из этого не выходит. Как сопьёшься…
— Я не собираюсь спиваться! Просто немного…
— Забыться?
Веншамея испепеляет Яарвокса взглядом. Но вдруг смягчается:
— Как с языка снял… хм… может, ты и прав, — с этими словами Веншамея прячет бутылку обратно в холодильник и снова садится за стол. — Видимо, я не так сама себя поняла. Да! На самом деле, мне нужно просто выговориться! Если бы меня кто-то выслушал…
— С удовольствием! — живо реагирует Яарвокс и подлетает к бывшей королеве Теэклавеллы.
Яарвокс резво, но в то же время нежно приобнимает Веншамею и почти что втыкает усы и мефистофельскую бородку ей в щёку…
Звонкая пощёчина тут же отдаляет седого контрабандиста от бывшей королевы.
— Пошёл вон, кобель!!! — вскрикивает Веншамея. — Похотливый козёл!
— Да что я сделал-то? — возмущается Яарвокс.
— Ничего! Руки от меня убери! Хватит меня лапать!
— Лапать? Я тебя просто приобнял! Не за сиськи же…
Яарвокс не успевает договорить: он получает новую пощёчину, ещё более звонкую и болезненную.
— Ну и чёрт с тобой, — ворчит Яарвокс, потирая щёку, и утекает с кухни. — Тоже мне, недотрога какая.
Веншамея вновь остаётся одна. Сначала ей опять хочется взяться за вино, но что-то её останавливает. То ли слова Яарвокса, то ли собственные сомнения…
— Чё случилось, Веншамея? — участливо спрашивает оказавшийся у порога Накет.
— Я опять вспомнила Теэклавеллу, — вздыхает Веншамея. — Если бы не моя дурацкая затея с восстанием, все теэклавелльцы были бы сейчас живы! А я их убила. Да, именно убила! И разрушила целую цивилизацию!
— А мне кажется, что всё не так страшно, — мягко говорит Накет и садится рядом с мрачной королевой.
То есть, бывшей королевой.
Нет, всё-таки королевой. Его личной.
В отличие от своего предшественника, Накет соблюдает дистанцию и держит руки при себе.
— Ты же готовила людей к восстанию, так?
— Конечно. Годы тренировок, расчёты, огромный труд. Прорабатывали все варианты, а выпал нерасчётный!
— Ну, ты же не вытащила всех этих людей утром из постели и не приказала идти на орхгов в чём мать родила! Они знали, что рискуют!
— Да, но дело-то не в этом. Зачем я вообще это всё устроила? Можно было как-то тихонько выскользнуть из-под власти орхгов, уйти в подземелье… тогда бы планета была цела! Зачем было вылезать?
— А знаешь, кучу планет орхги уничтожили вообще ни за что. Жители тех миров им верно служили, никогда им не перечили. Но вот ударило чё-то Императору в голову — и всё, от тех планет камня на камне не оставили! Поверь, таких полно. Так что вашу планету могли разнести средь бела дня ваще просто так.
— Вот как? То есть, ты считаешь, что дать отпор стоило попробовать?
— Стоило! И ты не виновата в том, что произошло в итоге. Не повезло просто. Кто его знает, что в башке у Хргрт’Экты тогда было. И неужели ты одна на всю планету о восстании думала? Вы, теэклавелльцы — умный и гордый народ, всё равно бы рискнули когда-нибудь. Лучше героем помереть, чем всю жизнь рабом быть — это ж прямо про вас!
Ещё раз прокрутив в голове всё, что сказал Накет и всё, что помнила о том роковом дне она сама, Веншамея наконец приходит к тому выводу, к которому Накет её настойчиво подводил.
— Накет, спасибо тебе большое! Почему я сама об этом обо всём не подумала? Ругаю себя, самобичеванием занимаюсь… а всё так просто! И ни одной избитой фразы. Ты просто умница.
— Ну, избитыми фразами утешать — последнее дело, — скромно улыбается Накет, заметно покраснев. — Хотя, ваще-то, ничё такого оригинального я и не сказал!
— Сказать что-то важное можно и самыми неоригинальными словами.
— Например… «я люблю тебя»?
— Или, — Веншамея пододвигается к Накету поближе, — можно ещё так: «я хочу»…
— Коньяку и колбасы?
Неожиданная шутка заставляет Веншамею затрястись в диком припадке почти беззвучного хохота. Другой хохот, вполне звучный, раздаётся вдруг из кухонного шкафчика. Накет быстро встаёт, открывает шкафчик и находит там Силмака, который держит в первой паре лап пачку печенья.
— Что? — обдав Накета крошками, реагирует шнырявка. — Мне просто понравилась шутка, я не удержался!
Накет сначала посмеивается вместе с шнырявкой, но потом меняет тон:
— Силмак, дуй отсюда.
— А волшебное слово?
— Быстро!
Накет уже не смеётся. А вот Силмак, хотя и выходит послушно из кухонного шкафчика и направляется к выходу с кухни, продолжает тихонько хихикать в вибриссы. Не успевает Накет выразиться по этому поводу, причём привычным крепким слогом, как его обнимает Веншамея.
— Не нужно больше слов! — шепчет она и горячо целует Накета.
— Прямо здесь! Прямо сейчас! — только оторвавшись от губ Веншамеи, заявляет Накет. — Моя королева!
Словно по волшебству, с Веншамеи очень быстро слетает платье: длинные пальцы Накета уже нащупали все застёжки…
Не в силах больше сдерживать страстное желание, он прижимает бывшую королеву Теэклавеллы к холодильнику и осыпает поцелуями всё её тело, не пропуская ни одного изгиба…
— Да разденься же ты, запаришься! — улучив момент краткой передышки, весело упрекает Накета Веншамея.
— Я не хочу от тебя отрываться! — выкрикивает в ответ Накет.
— Тогда я тебе помогу… боже, какой ты горячий! С какой ты планеты?
— С Бедантии!
— А я думала, ты фордокс-приманец!
— Хватит мне льстить, юмористка! И ксенофильша…
— Кто?!
Когда стараниями теэклавеллянки бедантиевец освобождается от одежды, он хватает её за грудь и выпаливает прямо в лицо:
— Ксе-но-филь-ша!
Это хлёсткое слово вовсе не смущает Веншамею. Наоборот, оно возбуждает её ещё сильнее:
— Да! Да!!! Покажи мне больше, инопланетянин! Больше!
— Больше? Ну, смотри, не лопни!
А это самое «больше» уже давно наготове…
— Хоть бы мысли скрывали получше, — говорит собратьям-телепатам в отсеке управления Карл. — Аж жарко стало!
— Да ладно, это было ожидаемо, — пожимает плечами Стив.
Впрочем, зрачки Стива меняют форму: из круглых становятся квадратными. А это значит, что терраформ лукавит, и его на самом деле впечатляет всё происходящее на кухне.
Что уж говорить о Карле — хоть он и не теэклавеллец, и не бедантиевец, но всё-таки человек…
— Так, всё, не могу больше! Пойду-ка жене позвоню! — наконец, объявляет Карл и выходит из отсека управления.
По дороге он сталкивается с Джексом.
— Приятного эротического путешествия! — находится киборг, до чутких слуховых датчиков которого уже долетели желания полупротоплазмика-получеловека.
Карл отвечает укоризненной улыбкой и неприличным земным жестом, после чего запирается у себя в каюте.
— Млем, зайдём к Карлу деминут через пять? — с выражением озорного мальчишки спрашивает центора Джекс.
— А как же! — не менее шаловливо отвечает Млем. — Как это… дурная голова ногам покоя не даёт, правильно?
И киборг, и центор сгибаются пополам от хохота.
Тем временем на кухне изгибаются во всех сразу направлениях разгорячённые тела Накета и Веншамеи, нарушая тем самым все законы биологии и физики. К тому же, уже приближается миг, в который, как известно, ощущение границ тела совсем теряется…
Именно в это время на кухню решает зайти Тецклай. Он не знает, что там творится (а раздающиеся оттуда звуки списывает на включённое у кого-то в каюте радио), и надеется просто насинтезировать в биореакторе мясной кашицы себе на ужин. Но стоит хриввалэйтну только пересечь порог кухни, как прямо в лобный глаз ему прилетает ботинок Накета, а затем ещё и сапог Веншамеи.
— Брысь, ящерица!!! — синхронно орут на Тецклая любовники.
От неожиданности хриввалэйтн отскакивает к самому потолку коридора. Оправившись от удара, Тецклай медленно уползает в отсек управления и оскорблённо ворчит:
— Гррр! Проклятые млекопитающие! Нашли время трахаться!
— Разве это не в природе всех раздельнополых? — добродушно усмехается Млем.
— Гррр! Нет! Я вот, например…
— Сказал представитель вида, который в гнездовой сезон целые сутки напролёт только и… — насмешливо начинает Стив, но Тецклай перебивает его:
— Только в гнездовой сезон! Только раз в год! И уж точно не в общественных местах!
Продолжая гундосить себе под нос, Тецклай устраивается в углу, намереваясь хотя бы немного подремать. Но, разумеется, Накет и Веншамея расходятся всё больше и больше, и их страстные вздохи и стоны становятся слышны во всём корабле — в том числе и в отсеке управления.
— Гррр, да сколько можно?! — возмущается хриввалэйтн.
К счастью для чувствительного Тецклая, ровно после этих слов любовники достигают пика наслаждения и затем переходят на неслышный нежный шёпот.
— Моя королева… мой прекрасный цветок…
— Мой рыцарь… моё рыжее солнышко…
Обменявшись ещё несколькими поцелуями, Накет и Веншамея принимаются неспешно одеваться. И тут они обнаруживают ещё одного гостя. Это Бастер, который стоит на пороге кухни с уборочным аппаратом в руках.
— Ты чё, всё это время на нас пялился?! — снова вскипает едва успевший остыть Накет.
— Я пришёл только что, — невозмутимо отвечает робот. — Я пришёл убираться.
— Да мы сами… — смущённо начинает Веншамея, но тут же вступает Накет:
— Нет, Веншамея, ты всё-таки королева! Не пристало тебе заниматься уборкой! Роботам же в удовольствие делать всякую скучную работу, не забывай!
— Логично, — одобряет Бастер.
— Что ж, иногда можно позволить себе побездельничать, — улыбается Веншамея, поправив растрёпанные синие волосы. — Тем более после… такого праздника!
Накет и Веншамея тихо уходят с кухни, всё ещё глядя друг другу в глаза и приобнимая друг друга.
— К тебе пойдём или ко мне? — спрашивает Веншамея у Накета.
— Ваще неважно, — отвечает он.
В коридоре парочка натыкается на Яарвокса. Тот обводит любовников тяжёлым взглядом и бросает в сторону:
— А вроде мужик ты был, Накет…
— Чё? — резко переспрашивает бедантиевец.
— Да пусть идёт далеко и надолго, — дёргает Накета за рукав Веншамея и выпаливает в лицо Яарвоксу: — Не твоё, вот и бесишься!
И Веншамея, и Накет заливаются хохотом. Яарвокс же, не меняя выражения лица, ограничивается кратким ответом:
— Смешно дураку, что нос на боку!
Накет и Веншамея, пропустив слова Яарвокса мимо ушей, уходят в ближайшую каюту, которая принадлежит бывшей королеве Теэклавеллы.
У двери же в каюту соседнюю, которую занимает Карл, с застывшими на лицах озорными улыбками притаились Джекс и Млем. Яарвокс даже не замечает их, а вот Леод, который собрался прогуляться до ванной, останавливается и удивлённо вглядывается в киборга и центора.
— Добрая традиция экипажа «Воображения», — шепчет Млем, прочитав мысленный вопрос Леода.
— Готово? — с нетерпением интересуется у Млема Джекс.
— Конечно! Пошли!
Джекс и Млем весело вваливаются в каюту Карла:
— И чем это ты там занят без нас? Ну-ка, показывай!
— Поцы вы оба!!! Кыш отсюда!!! Энни, они меня достали!
Леод посмеивается в вибриссы, слушая дружескую перебранку.
— Ха, — тихо усмехается он. — Как сказал бы мой брат, «весело жить не запретишь!»
— Хорошо сказано, — отзывается оказавшийся рядом Витс.
— Да, за словом братец мой на дерево не лез. Никогда с ним скучно не было. И решительности в нём было куда больше, чем во мне. Когда Тримперия только-только захватила нашу планету, он сразу корабль собрал — сам, своими лапами! — и полетел орхгам всякие козни строить. Когда его чуть не поймали однажды, он мне сказал, что полетит за помощью к самому Стиву. После этого я ничего от брата не слышал. Где он пропал, интересно?
Витс тут же бледнеет. К горлу его подступает ком, чаще начинает биться сердце, а руки леденеют…
— Леод, я д-должен т-тебе п-п-признаться, — заикается человек.
— В чём? — добродушно махнув хвостом, спрашивает ягулярр.
— Т-твой б-брат лет-тел к Ст-тиву, н-но встрет-тил его я. Я т-тогда б-ыл в-в об-блике Ст-тива. Я… я ск-казал — т-так мне н-над-до б-было ск-каз-зать — что к-ключ к сп-пасению Г-галакт-тики на Зе-земле, т-то есть, н-на Солнце-3. Он м-мне п-поверил и п-полетел т-туда… а т-там его уб-били. Т-там вс-сех уб-бивали, к-кого я п-посылал…
Дрожа от страха и угрызений совести, Витс с трудом решается заглянуть Леоду в глаза. Но, к своему удивлению, он не видит там ни злобы, ни хотя бы упрёка.
— Ах, вот оно что, — тихо произносит Леод, а затем добавляет громче и увереннее: — Спасибо, что сказал! Лучше знать, чем пребывать в неведении.
— Т-ты… ты н-не злишься на м-меня? — почти беззвучно выдавливает Витс.
— Нет. Не злюсь. Хорошо, что ты признался. На самом деле, мне стало легче.
Витс недоверчиво смотрит на Леода. Где же гнев, где же желание отомстить?
Ягулярр легко улыбается и виляет хвостом, показывая, что ничего такого он не чувствует, после чего уходит.
— П-почему… почему он т-так легко всё в-воспринял? — бубнит всё ещё дрожащий Витс. — Я б-бы на его м-месте выпустил к-когти…
— Леод не такой, — раздаётся из-за спины Витса голос Стива. — Успокойся, всё хорошо. Ты молодец. Не всякий так бы смог.
Витс неопределённо хмыкает в ответ. Стив улыбается:
— Я знаю, ты всё ещё запутан. Но одно ясно: тебе нужно выспаться. Биологические часы у тебя сбились.
— Откуда ты знаешь?
— Твоя нервная система для меня — открытая книга.
— Подожди. Наш корабль теперь покрыт гиперполимером. Разве он не ослабляет телепатические способности? Тогда, на паукрабской базе, ты это сам говорил!
— Мы уже все приспособились. И Млем, и Карл тоже приноровились читать мысли сквозь гиперполимер. Наши мозги, хотя и сложнее устроены, но такие же гибкие, как и у не-телепатов.
— Понятно. Но я не уверен, что действительно хочу спать. Мне всё ещё очень, очень стыдно и… страшно.
Стив вдруг обнимает Витса. Сначала человек просто цепенеет от неожиданности, а затем весь его страх и угрызения совести выходят наружу. Витса пробивает страшная дрожь, ему становится трудно дышать, а на глаза наворачиваются слёзы отчаяния.
— Отпусти… прошу, отпусти! — пищит Витс, пытаясь вырваться из объятий терраформа.
Стив, тяжело дыша, прижимает Витса к своей груди ещё крепче, причём так, что лбом человек утыкается ровно в то место, где находится лёгочный мозг терраформа. Через несколько мгновений Витс чувствует облегчение и приятную сонливость — смешанную, впрочем, с некоторой слабостью.
— Что это было? — шепчет человек. — Что ты со мной сделал?
— Я снял напряжение с твоего мозга и перенёс его в свой, лёгочный, — отвечает Стив, выпустив Витса. — Проще говоря, я временно принял на себя твой страх. А теперь иди спать, пока он не вернулся. Мне же придётся поесть — то, что на моём языке называется «вдохом эмоций», требует много энергии. Да не за что.
Стив улыбается Витсу и уходит на кухню, не выказывая никаких признаков слабости или поглощённого страха. Витс же, лишённый всяких духовных и физических сил, еле-еле доползает до своей каюты, переодевается в пижаму и, рухнув в постель, мгновенно засыпает.
Где-то через два дечаса Витс просыпается. Он вспоминает, что забыл поставить себе на ночь стакан воды, и потому отправляется на кухню. На полпути он вдруг останавливается. Витсу кажется, что кто-то бесшумно крадётся за ним. Обернувшись, он никого не обнаруживает. Ещё два шага вперёд… и снова это ощущение! Витс осматривается и вновь убеждается, что никто за ним не крадётся. Списав неприятное чувство на сегодняшние треволнения, Витс идёт на кухню, наливает себе стакан воды и возвращается к себе. Но стоит ему открыть дверь в каюту, как ему опять начинает казаться, что его кто-то преследует. Витс в очередной раз оборачивается и замечает Леода.
— А, это ты! — с облегчением выдыхает Витс. — А я уж испугался — мало ли, думаю, кто на корабль пробрался…
Леод как-то странно приседает, опускает уши и растягивает губы — не то улыбаясь, не то скалясь. Выждав пару стеков, ягулярр с грозным рыком бросается на человека.
— Ты с ума сошёл??? — взвизгивает Витс, роняет стакан и со всех ног бежит к отсеку управления.
Никого там не обнаружив, он понимает, что защищаться ему придётся самостоятельно. Витс вытаскивает из бардачка первый попавшийся гормет, который оказывается испарителем, и направляет его на Леода. Чтобы настигнуть человека, ягулярру не хватает лишь одного прыжка.
— Не подходи!!! Я не хочу делать тебе больно!!! — отчаянно вопит Витс.
— И я не хочу делать тебе больно, — совершенно спокойно отвечает Леод, убрав оскал и подняв уши.
— П-п-правда? — заикается Витс, рефлекторно убрав клинок гормета.
— Правда. Я просто хочу тебя убить!
Один взмах когтистой лапой — и выключенный испаритель Витса выкатывается из отсека управления. Вскоре ягулярр опрокидывает на пол и самого Витса.
— Помогите! ПОМОГИТЕ!!! — надрывается жертва, тщетно пытаясь отбиться от хищника.
Но никто не отвечает. Леод треплет Витса, возит его по полу и играет с ним, как с добычей.
— Да что с тобой такое?! — визжит Витс и хватает Леода за оба верхних клыка.
Поняв, что Леод оказался почти обезоруженным, Витс лягает его в брюхо и вырывается. Он бежит к двери… но та оказывается запертой.
— Кто закрыл дверь? Выпустите меня!!! — отчаянно кричит Витс.
— Живым не уйдёшь! — шипит Леод из-за спины человека. — Ты убил моего брата! Ты должен умереть!
Ягулярр вновь набрасывается на человека и валит его на пол. На этот раз у Витса не получается отбиться: хищник пригвождает его когтями к полу.
— Умррри! — громко рыча, заявляет Леод и разевает пасть, собираясь сделать последний смертельный укус своими жуткими клыками.
— Нет… не-е-ет!!! — в ужасе хрипит Витс и…
…просыпается в холодном поту.
Это был сон!
Или нет? Дверь каюты приоткрывается, и к Витсу заглядывает Леод.
— Что с тобой? Ты кричал, и я подумал… — мягко обращается к человеку ягулярр, но Витс принимается тараторить:
— Сон в руку! Ты пришёл меня убить! Только прошу тебя, сделай это быстро! Ты ведь знаешь, где у человека сонная артерия, да?
Леод уставляется на Витса с явным недоумением:
— С чего ты взял, что я хочу тебя убить?
— К-как — с чего? Т-твой б-брат п-погиб из-за меня! Н-неужели ты н-не хочешь отомстить?
Леод улыбается и садится возле постели Витса. Человек нервно подтягивает к себе одеяло.
— Я знаю, для тебя это странно, — произносит Леод с самой доброй интонацией, — но я действительно не хочу тебе мстить.
— Ты простил меня? — осторожно интересуется Витс.
— Я даже не обижался. Обида ведёт лишь к обиде, месть — к мести, ненависть — к ненависти. Это порочный круг, и в него просто не надо вступать.
— А как же наша борьба с Двумперией?
— Мы не мстим. Мы пытаемся остановить зло, которое разрушает Галактику. Это совсем другое.
— Я — часть этого зла. Я по доброй воле служил Двумперии… то есть, тогда ещё Тримперии. Ты должен ненавидеть меня! Признайся, ты втайне хочешь разорвать меня на части!
— Нет. И знаешь, Витс, даже если бы я тебя ненавидел, я бы никогда не сделал тебе больно. Я не могу причинять боль. Вообще. Никому.
— С такими-то клыками и когтями?
— Именно так. Знаю, это звучит нелепо, но…
Леод пододвигается к кровати и кладёт на неё передние лапы. Витс сначала испуганно отстраняется, но, видя, что когти у ягулярра убраны, подползает к нему ближе.
— Я был самым слабым котёнком в семье, — рассказывает Леод. — Надо мной постоянно издевались сверстники и даже родные братья и сёстры. Время от времени меня даже били. А всё потому, что у меня больше, чем у других, всегда была развита эмпатия. Я очень рано заметил, что когда кому-то больно, мне тоже становится очень неуютно. Я никогда не дрался, никогда не охотился на живую добычу именно потому, что всем всегда сопереживал. И этим все пользовались. Чтобы хоть как-то защититься, я и научился дипломатии. Сначала нашёл дома одну книжку, потом в школе стал ходить на дополнительные уроки, а там мне уже и рекомендацию в Дипломатический Университет Хлонокоптера дали. Все эти мои навыки переговоров — лишь защита от боли, своей и чужой.
— Невероятно, — шепчет Витс. — Я бы никогда не подумал, что ты такой… ты ведь просто излучаешь уверенность! Голос у тебя громкий, как у спортивного комментатора, ты всегда знаешь, что и как сказать, каждое слово и каждое движение у тебя отточено! Я до сих пор в восторге от того, как ты нас тогда провёл на базу! И ты хочешь сказать, что…
Голос Леода вдруг теряет твёрдость:
— На самом деле… я часто чувствую себя беспомощным. Вся эта уверенность — лишь маска… которую я не могу снять. Ну… во всяком случае… при всех.
Витс проникается таким сочувствием к Леоду, что начинает гладить его по голове, как самого обыкновенного земного котёнка. Вдруг человек осекается и отдёргивает руку от головы ягулярра:
— Ой, прости! Я как-то не спросил…
— Не бойся, у нас этот жест означает дружбу и доверие, — улыбается Леод. — Вот со сцурикатами этого делать не стоит — если погладишь сцуриката по голове, придётся на нём жениться. У нас это не так. Можно ещё?
Витс снова проводит рукой по мягкой шерсти Леода. Тот начинает негромко мурлыкать от удовольствия. Витс же бормочет себе под нос:
— И это ты считаешь себя беспомощным! У тебя есть своё мнение, ты знаешь, чего хочешь от жизни и почему ты такой, какой ты есть. А я… я просто никто.
— В отличие от меня, ты не боишься показывать, какой ты есть на самом деле.
— А какой я на самом деле? Злой? Добрый? Лживый? Искренний? Я не знаю, кто я!
— Сейчас ты точно добрый и искренний.
— Но был злым и лживым!
— Возможно, был. Но сейчас в тебе ничего этого не осталось.
— Во мне не осталось вообще ничего! Ни добра, ни зла…
— Тогда почему ты так упорно идёшь по пути добра? Почему ты честно признаёшься в своих проступках? Почему благодаришь за добро? Почему помогаешь другим и сопереживаешь?
— Н-ну… п-просто т-так н-надо…
— Раз ты говоришь «надо», значит, ты к чему-то стремишься?
— П-пытаюсь стать лучше… искуп-пить свою вину…
— Вот! И у тебя здорово получается!
— Думаешь?
— Знаешь, мне неизвестно, что в прошлом толкнуло тебя на путь зла. Но я точно знаю, что ты на него больше не вернёшься. Сердце у тебя доброе. Я уже давно это понял.
Витс слегка отворачивается, обдумывая слова Леода. И впервые за долгое время улыбается.
— Спасибо, Леод. Спасибо, что веришь в меня. Мне этого так не хватает… Стив, конечно, время от времени меня хвалит, но всё равно, я чувствую в его голосе какую-то насмешку. Не хочу ничего плохого про него сказать, но…
— Стив — очень сложная личность. Он — загадка, которую невозможно разгадать до конца. Необязательно, что когда ты слышишь в его голосе насмешку, он действительно над тобой насмехается. Возможно, он имеет в виду что-то другое.
— Что ж, возьму на заметку. Спасибо ещё раз.
— Тебе спасибо. Только… одна просьба. Пожалуйста, не говори о том, что я тебе рассказал, этому зелёному.
— Какому именно? Для меня все зеленоватые.
— Как это? У твоего вида людей двухцветное зрение?
— Не у всех. У меня дальтонизм, я не вижу красный цвет. Болезнь такая.
— Ох… что ж, я имею в виду того зелёного с семнадцатью руками. На всякий случай… не говори ему ничего, ладно?
— Ладно.
Леод кивает, убирает лапы с постели Витса и выходит из каюты.
— Что-то сегодня всё как-то наоборот, — думает Витс и, несмотря на огромный объём новой информации в голове, легко засыпает вновь.
Леод тем временем снова прокручивает в голове разговор с Витсом и начинает напряжённо думать над тем, как бы отблагодарить человека за искренность и сочувствие. Эту мысль ловит Карл.
— Есть чудесный способ сказать Витсу «спасибо» на деле, — свесившись с потолка, вкрадчиво говорит ягулярру полупротоплазмик-получеловек.
— Я весь внимание!
Через несколько дечасов вполне выспавшийся Витс просыпается, не увидев больше никаких кошмаров.
Вот только всё вокруг выглядит для него как-то странно…
— Что у меня с глазами? Рябит как-то… неужели я заболел? — тревожится Витс.
Он бежит в ванную и застывает перед зеркалом, вглядываясь в своё отражение. Ничего необычного. Или…
С ужасом Витс понимает, что у него изменился цвет кожи! Из привычного светло-зелёного он стал каким-то… непонятным!
— Ну, как тебе красный цвет? — доносится до человека весёлый голос Леода.
— К-красный? — недоумевает Витс. — Что?!
— Я подумал, что отблагодарить тебя на словах недостаточно. И Карл помог мне сделать тебе настоящий подарок — вылечить твою глазную болезнь. Дальтонизм, я правильно запомнил? Пока ты спал, мы сделали тебе инъекцию.
Витс таращит на Леода глаза, полные невиданного прежде удивления.
— Значит… значит, так видят мир здоровые люди? — тихо спрашивает он.
— Именно так.
Ошарашенное выражение лица Витса сменяется на радостное:
— Как же это… красиво! Господи! Я никогда не думал, что может быть столько цветов! Столько оттенков, столько… красный… так какой из цветов — красный?
— Ну, вот, например, зубная щётка Джекса — ярко-красная…
Леод кивает в нужную сторону. Витс берёт красную зубную щётку и благоговейно рассматривает её, будто святыню.
— У меня шерсть красно-коричневая. У тебя у самого кожа розоватая. Наконец, красная у тебя кровь. Со временем ты привыкнешь.
— Леод, ты…
Витс опускается на колени и крепко обнимает ягулярра, уткнувшись носом в его шерсть. Чувства так переполняют человека, что он оказывается не в состоянии произнести то «спасибо», что способно выразить всю гигантскую его благодарность. Вместо этого наружу у Витса вырываются слёзы. Леод похлопывает плачущего человека по спине мягкой лапой с убранными когтями.
— Это начало прекрасной дружбы, — говорит ягулярр.
— Ага! — всхлипнув особенно шумно, откликается Витс.
Трогательную сцену прерывает грубоватый голос Семиларена за дверью:
— Вы надолго, голубки? Целуетесь там, что ли?
Леод собирается в завуалированной форме отправить блента в пешее путешествие с эротическим уклоном, но быстрее реагирует Витс:
— А ты что, ревнуешь?
Ягулярр и человек переглядываются и разражаются таким громогласным смехом, что у Семиларена не остаётся ни единого шанса достойно ответить.
Наконец, Леод и Витс покидают ванную. Они слышат в отсеке управления разговоры, от которых явно веет тревогой, и решают разобраться, в чём дело.
— Четыре дечаса уже прошло, а поворота я не вижу, — бормочет Карл, склонившись над приборной доской. — И корабль не замедляется. Обычно скорость автоматически сбрасывается перед развязками. Надо посмотреть…
Нужного поворота навигатор не показывает ни на уже пройденном пути, ни дальше.
— И что там? — беспокоится Витс.
— Трубу перестроили, — отчеканивает Карл. — Тогда понятно, почему двумперцы не стали гнаться за нами. Да, это было тогда, когда ты спал — мы наткнулись на патруль. Джекс еле-еле успел им помехи устроить и сбить настройки навигаторов. Значит, мы в ловушке. Куда же теперь ведёт эта магистраль?
— Насколько я понимаю, в незаселённый регион Хвоста Галактики, — отвечает Райтлет, который истинно охотничьей интуицией почувствовал что-то нехорошее.
— Это точно засада, — заявляет Стив, который всё это время вглядывался в радар. — Расходимся по кораблям! Кстати, Витс, можешь взять себе отдельный кораблик. Я тебе доверяю.
— Спасибо, — шепчет Витс.
— Быстрее, друзья мои!
Вскоре «Хитрюга», ещё не выйдя из гиперпространства, распадается на тринадцать разношёрстных звездолётов. Вылетев из трубы, они отдаляются друг от друга, чтобы двумперцам было сложнее их задержать.
Однако никаких двумперцев мятежники на своём пути не видят. Всё, что предстаёт перед их органическими и цифровыми глазами — это пепельно-серая планета и два её солнца: голубое и красное.
Глава 7. Крылья утраченные
Без великих препятствий не может быть великих достижений.
Вольтер
Что беспокоит мятежников, так это непонятные сбои в работе планетарных и простых просветов, навигаторов и даже хорошо защищённых бортовых компьютеров и систем связи. Как выясняют Джекс и Бастер, дело явно не в магнитном поле двух звёзд. Всё это похоже на массированную хакерскую атаку. Пока киберпанки пытаются разобраться с этой напастью, к одному из кораблей — тому, который ведёт Стив — подкрадывается подозрительно знакомый звездолёт. Его владелец тщательно скрывает мысли, но что-то всё-таки упускает.
— Наш старый знакомый Баер, — понимает Стив.
В самом деле, система связи вдруг начинает работать, и на экране возникает знакомое лицо. Точнее, маска.
— Моё почтение, о Лучезарный Ум, — обращается к терраформу человек и тут же меняет притворно-уважительный тон на глумливый: — Что же ты один в своём звездолётишке? Тебя все бросили, да?
Стив отвечает самой саркастичной и ядовитой улыбкой, на которую только способно терраформское лицо.
— Сколько гордости! Даже ответить не соизволит! — продолжает насмехаться над Стивом Баер.
— Я с подкрадским дерьмом не разговариваю, — фыркает Стив.
— А мне и не разговоры с тобой нужны. Скажи своим дружкам, что игра окончена. Это ловушка.
Несмотря на то, что корабли мятежников успели отдалиться друг от друга, их все разом гигантской плотной сферой окружает громадная двумперская флотилия.
— Мы уже догадались, — холодно цедит Стив.
— Какие умнички! Если жить хотите, объединяйте корабли и летите за мной. Теперь вы мои пленники.
— Здрасьте вам! — внезапно возникает в эфире голос жаргеуга-охотника за головами.
Того самого, который в своё время приволок в тримперскую пыточную уйкку-монашка, а ещё пытался поймать Яарвокса и Герна на Тыттоке.
— Кто засаду устроил? Кто флотилию собрал? Кто хакеров снарядил? Не ты, Баер! Это моя добыча. Так что вали!
— Твоя добыча? Хрен тебе! Они мои! Это я показал, где их подкарауливать!
— О, да, это было так сложно! Допереть, что они нырнут в единственную на дофигамирад трубу! Да, тут титанический ум нужен!
— А кто двумперцам сказал, что у мятежников корабль из саморга и гиперполимера? Кто предсказал, что они разделятся, и поймать их будет легче? Я! Пошёл в жопу, Финт!
— Сам пошёл в жопу! Они мои!
— Нет, мои!
Пока два охотника за головами продолжают выяснять отношения, мятежники понимают, что это отличная возможность уйти. Увидев в сфере из боевых звездолётов прорехи, они плавно, без резких движений, приближаются к слабым местам. Двумперцы даже не сразу соображают, что рискуют упустить противников. Но когда это до них доходит, все шансы мятежников испаряются. Двумперские корабли плотно смыкают ряды.
Проанализировав ситуацию, Бастер решает отвлечь внимание флотилии на себя. Его звездолёт неожиданно устремляется прямо к самым тяжеловооружённым двумперским кораблям. Но двумперцы не ведутся на этот трюк. Напротив, они координируют свои действия и уплотняют сферу. И настолько она получается плотной, что в ней вовсе не остаётся прорех. Более того, звездолёты мятежников уже начинают задевать друг друга. Понимая, что вырваться из окружения по отдельности не удастся, мятежники дают своим кораблям слиться воедино, рассчитывая на мощь объединённых двигателей «Хитрюги».
Как только все тринадцать звездолётов превращаются в старый добрый «грузовой» корабль, Бастер спрашивает у остального экипажа:
— Попытаться снова их отвлечь?
— А передай-ка мне управление ненадолго, — предлагает Семиларен. — Я вспомнил, чему меня в тримперской школе учили. И такие манёвры там были. Мы выберемся!
— А ведь семнадцати рук хватит не только на основной штурвал, но и на запасные, — одобряет Млем.
— Вот и я о том же!
Семиларен устраивается перед приборной доской и хватается за все штурвалы. Вначале он поворачивает корабль слегка вправо, потом немного влево, затем чуть-чуть вниз и вверх. Этот необычный манёвр позволяет прощупать слабое место в окружении. Оно, как ни странно, оказывается прямо над «Хитрюгой».
— Придётся взлетать вертикально, — комментирует Тецклай, подбираясь ближе к приборной доске. — Дай-ка я изменю конфигурацию двигателей… гррр… готово.
— Благодарю! А теперь держитесь крепче! Кто улетит — я не виноват! — отзывается блент, выжидает пару стеков и резко тянет на себя все штурвалы.
«Хитрюга» с силой пробивает сферу двумперских кораблей. Когда звездолёт достаточно удаляется от двумперцев, Семиларен заявляет:
— А вот теперь надо опять разделяться! Чтоб опять не окружили!
Вновь «Хитрюга» распадается на тринадцать кораблей. Они разлетаются прежде, чем двумперцы успевают понять, что произошло. Однако фора в несколько стеков оказывается ничтожной: паукрабы, йорзе и их подданные быстро приходят в себя и разделяют свою флотилию. За каждым кораблём мятежников начинают гнаться десятки, если не сотни двумперских. Всеми возможными способами, в том числе и стрельбой, двумперцы вынуждают мятежников не только снова приблизиться друг к другу, но и прижаться к пепельно-серой планете. В конце концов, уже в жёлтой атмосфере этого небесного тела в очередной раз из тринадцати звездолётов собирается «Хитрюга». И опять его окружают плотной сферой.
— А если податься резко вниз? Может, на этой планете есть какие-нибудь острые скалы и узкие долины? Мы бы пронеслись по ним и оторвались! — предлагает Силмак.
— Дурак ты! — рявкает в ответ Семиларен. — Они же только того и ждут! Нам вверх надо!
— Ой, извини, глупость спесочил. Дурацкий этот рефлекс — внизу нора, внизу безопасно… тьфу ты, сцурикат!
— Я лучше…
— Влево, быстро! — внезапно командует Джекс.
Семиларен проворно уводит корабль влево. И очень вовремя: мимо проносится мощный твердоплазменный заряд. Мощнее, чем могли бы выдержать системы защиты корабля. Прилетел он откуда-то явно не из двумперской сферы.
— Это Финт, — разъясняет Стив. — Финт-Ломаный Клык, если быть точным. Подбить нас решил, подкрадский сын. Почти не вижу мысли Баера, но готов держать пари, что он захочет перещеголять жаргеуга и тоже начнёт по нам палить.
— Угомонились бы эти истерички! — хватается шестью руками за голову блент.
— Придётся, видимо, ненадолго сдаться, — рассуждает вслух Яарвокс. — Двумперцы расслабятся, и тогда мы рванём.
— Значит, не такую уж я и глупость спесочил! — смеётся Силмак. — Вниз?
— Нет, блин, вбок, — ворчит Семиларен и заставляет «Хитрюгу» плавно опускаться по спирали.
Когда корабль оказывается уже в считанных угомирад от поверхности пепельно-серой планеты, двумперцы в самом деле решают, что мятежники сдаются, и немного расходятся. Сфера становится чуть более разреженной.
— Ррр, вот теперь самое время! — возбуждается Райтлет.
— Держитесь! — гаркает Семиларен, и…
Блент не успевает потянуть штурвалы на себя. «Хитрюгу» подбивают сразу четыре твердоплазменных заряда с двух сторон. Крылья вместе с двигателями разлетаются на куски, да и по фюзеляжу расползаются угрожающие трещины…
— Все держитесь ближе к носу! — кричит Стив и бежит к выходу из звездолёта.
— Стив, ты куда? — кричит ему вслед Айзел.
— Куда надо!
Стив открывает дверь и выпрыгивает из корабля. Вся команда бросается к двери и с ужасом смотрит на Стива. Вытянувшись в струнку, терраформ обгоняет «Хитрюгу», а затем переворачивается в воздухе так, чтобы быть спиной к земле, а лицом к кораблю. Тут же Стив напрягает все силы телекинеза, чтобы замедлить падение звездолёта.
Видимо, забыв о том, что сам он падает слишком быстро для того, чтобы остаться целым и невредимым.
— Стив, ты — идиот! — кричит терраформу Карл.
Стив лишь смеётся в ответ и передаёт Карлу мысль не совсем приличного содержания.
Другая мысль, куда приличнее, внезапно поражает Витса.
— Юрксла! — взвизгивает он и уносится на кухню.
— Тебя-то ещё куда понесло?! — надрывается Карл, но тут же остывает: — А… ты единственный, кто о нём беспокоится…
Витс вскоре возвращается в отсек управления с лопхоффслой на руках. Подошва вместо ног не позволила бы этому существу быстро покинуть своё скромное кухонное убежище…
Тем временем, «Хитрюга» уже оказывается всего в сотне коптермирад от поверхности пепельно-серой планеты. Стив в последний раз вкладывает всю свою энергию в телекинез и уводит заметно затормозивший корабль немного в сторону. Через несколько мгновений звездолёт сравнительно мягко опускается на землю.
Терраформ же со всего маху влетает спиной прямо в камень, одиноко возвышающийся над унылой серой пустошью…
— Выходим! Двигатели могут взорваться! — предупреждает друзей Тецклай.
Вся команда выскакивает из корабля и бежит к Стиву. Камень, на котором он лежит, уже весь покрылся тёмно-зелёной кровью. Не успевает кто-либо хотя бы коснуться терраформа, как раздаётся оглушительный взрыв.
Мятежники оборачиваются и видят, что в останки «Хитрюги» с неба ударяют мощные лазеры. Несколько мгновений — и от звездолёта остаётся лишь пепел.
— Всё, что нажито непосильным трудом… — вздыхает Яарвокс.
— Зато мы все целы! — тут же находит положительный момент Силмак, но осекается: — Кроме Стива…
Карл снимает с камня неподвижное тело терраформа и проводит выпущенными из пальцев щупальцами по его груди. Сначала кажется, что полупротоплазмик-получеловек ничего не обнаруживает и готов признать терраформа мёртвым, но вдруг лицо Карла светлеет.
— Он жив, — сообщает он. — Но жизнь еле-еле в нём теплится. Не уверен, что микромеда хватит, чтобы поставить его на ноги. Идиот, зачем нужно было собой жертвовать? Можно было просто…
— Тихо, двумперцы садятся! — шипит Герн.
Мятежники на всякий случай прячутся за камнем. Двумперская флотилия приземляется, окружив место, где ещё деминуту назад находился «Хитрюга». Паукрабы и йорзе внимательно рассматривают пепел, оставшийся от звездолёта — видимо, надеясь найти в нём что-то нужное для себя любимых. Затем до поверхности планеты добираются два небольших кораблика, из которых выбегают Баер и Финт.
— На хрена ты их спалил? Не видать теперь награды, жопа ты с ручкой! — набрасывается на жаргеуга человек.
— Я спалил? Врун ты хренов! — огрызается Финт. — Это ты всё испортил, засранец!
— Кретины!!! — кричит на обоих охотникам за головами одна паукрабиха, выскочив из своего корабля. — Остолопы! Нам нужен был их корабль! Сами эти ничтожества нам незачем!
— Точно? — спрашивает Баер, покосившись на камень, за которым притаились мятежники. — А если я их для вас словлю?
— Они там, это точно, — клацнув кривыми зубами, подтверждает Финт. — Поймать их?
— Да ну вас! — отмахивается другая паукрабиха. — Всё равно операция провалилась.
— Провалилась? Провалилась? — раздаётся голос йорзе. — Слава Создателю, что всё вышло именно так! Этих двух дебилов надо наградить! Удвоить, нет, утроить им награду! Ведь без своего корабля мятежники никуда не денутся с этой необитаемой планеты! Они тут сдохнут и больше не будут нам мешать! Летим отсюда. Баер, Финт, мы сейчас переведём вам деньги.
Двумперцы идут обратно к своим кораблям, поглядывая на камень и злобно посмеиваясь.
Финт и Баер тоже направляются к своим звездолётам. Баер специально пропускает жаргеуга немного вперёд и, улучив момент, вонзает тому в спину испаритель. Финт издаёт сдавленный скрип и падает замертво.
— Тц-тц, вот подлюка, — укоризненно цыкая, комментирует Сэн.
— О, коварные мятежники! — вскрикивает Баер, поспешно убрав испаритель. — Они подстрелили Финта!
Две паукрабихи оборачиваются и подходят к телу Финта. Осмотрев труп и подняв на Баера свои неизменно пустые глаза, одна из них говорит:
— Что ж, тогда вся награда достанется тебе.
Но не успевает Баер в своей фирменной подхалимской манере низко поклониться паукрабихам, как в жёлтом небе пепельно-серой планеты объявляются звездолёты орхгов. Не дав двумперцам взлететь, орхги стреляют по их кораблям, вынудив снова приземлиться и выйти наружу. На земле завязывается жаркая битва: в ход идут испарители, электробластеры, кинжалы, плазменные снаряды, лазеры, зубы, когти, клешни…
Начинает казаться, что орхги уверенно побеждают. Один из них, подозрительно похожий на Хргрт’Экту, замечает прячущихся мятежников и подбегает к ним.
— Ох, воскресили всё-таки, — ужасается Айзел.
— Вряд ли, — сомневается Джекс. — Хотя… не могу его почему-то просканировать.
— Я знаю, о чём вы думаете, — обращается к экипажу уничтоженного корабля орхг. — Я — незаконный сын Хргрт’Экты. Любил он по бабам ходить. Моя мать, к сожалению, была не против. Такого отца никому не пожелаешь. Спасибо, что разобрались с ним. Орхги теперь с вами, мы боремся с Двумперией! Мы можем увезти вас с этой необитаемой планеты, в наших кораблях полно места!
— Э-э-э, это очень, хм, любезно с вашей стороны, — вежливо отвечает Айзел.
— Тогда идём скорее, я вас прикрою!
— Кстати, а ты не знаешь, что это за планета? — интересуется Бастер. — Мой просвет не выдаёт никаких результатов.
— Знаю! Это…
Не то что слово — мысль о названии планеты не успевает достигнуть мятежников. Очутившийся рядом Баер насквозь протыкает орхга испарителем. Разумеется, снова со спины.
Но сразу убить выходца из рр’хагарртских болот человеку не удаётся. Стиснув зубы, истекающий синей кровью орхг старается удержаться на ногах и прикрывает собой команду.
— Я не сдамся… не позволю… я никогда… — хрипит он и падает лицом в серую землю.
— Держись! — кричит орхгу Яарвокс и вытаскивает из кармана жилета микромед.
Как только медицинский прибор касается раны, орхг неожиданно вспыхивает ослепительно белым пламенем и превращается в кучу пепла.
Новое двумперское оружие, которое оказалось в руках подлого Баера — это суперподжигатель. Внешне он почти не отличается от обычного электробластера. Но в том и заключается коварство этого мощнейшего орудия. Цель поражают десятки крошечных снарядов, которые, соприкоснувшись с плотью жертвы, воспламеняются. Температура пламени невероятно высока: она сравнима с жаром из глубин самых горячих звёзд. Неудивительно, что органическое существо сгорает практически моментально.
— Не соврали киборги, всё работает, — ухмыляется Баер, с заметным даже сквозь маску удовлетворением любуясь на своё оружие.
Налюбовавшись вдоволь, Баер наставляет суперподжигатель на мятежников:
— Что, ребятки, думали — всё? Да, за корабль мне и так заплатят, но за вас отвалят ещё больше. Вы мне нужны живыми, так что не рыпаться. Потопали.
Мятежники переглядываются. Никому не хочется превращаться в пепел. Но унижаться и сдаваться в плен этому уроду — ещё хуже.
— Во! — лаконично показывает намерения команды Яарвокс в виде широко распространённой у человеков комбинации из трёх пальцев.
Баер не замечает издёвки: он прилип глазами к телу Стива.
— А Стив чего, совсем мёртвый? — спрашивает Баер.
Не дождавшись ответа, он направляет суперподжигатель на терраформа:
— А, всё равно от этого куска дерьма уже ничего не добьёшься…
Удивительно, но быстрее всего на эту явную угрозу реагируют не телепаты и не охотники на чудовищ, а… Витс. Он хватает Баера за руку и поворачивает её так, чтобы подлец в маске направил смертельное оружие на себя самого.
Это, впрочем, совершенно не пугает Баера. Он лишь омерзительно ухмыляется:
— Ой, не смеши меня, букашка!
— Витс, берегись! — почти синхронно выкрикивают телепаты, но Витс не успевает ничего сделать: ему в глаза летит серая пыль, которую Баер собрал незаметным движением свободной руки.
Витс зажмуривается и дёргается так, что его пальцы соскальзывают с руки Баера на суперподжигатель. Ещё одно резкое движение — и палец Витса оказывается как раз на спусковом крючке…
Баер сгорает заживо в ярком пламени, не успев даже вскрикнуть. Суперподжигатель, конечно же, остаётся цел и падает на оставшийся от человека в маске пепел.
Витс открывает глаза, смотрит вниз и осознаёт, что именно он только что сделал.
— Что я натворил!!! Господи!!! — вопит он, схватившись за голову. — Что на меня нашло, что со мной происходит??? Я убил человека!!!
— Не человека ты убил, а дрянь, — фыркает Яарвокс. — Расслабься.
— С почином, Витс! Первый мёртвый негодяй — это всегда что-то особенное! — поддерживает Райтлет.
— «Расслабься»? «С почином»??? Да вы рехнулись! — визжит Витс. — Я нарушил обещание, которое дал сам себе… и Стиву! Я обещал стать лучше, измениться… и что теперь? Я снова убийца и подлец! Всё, чего я добился, пошло пеплом… то есть, прахом!
— А мне показалось, что ты случайно крючок задел, — вступает Силмак.
— Я на это надеюсь, — с непривычной строгостью добавляет Млем. — Ведь ты не просто убил Баера, но и прекратил его существование. Его невозможно будет восстановить. Но я никак не могу понять, намеренно ты это сделал или нет. Мне плохо видны твои мысли.
Витс опускает глаза и пытается что-то выдавить в ответ. Вдруг он чувствует, как его ноги касается знакомая мягкая лапа.
— Ты ведь не хотел его убивать, верно? — обращается к Витсу Леод.
Голос Леода сейчас ласковый, но взгляд у него тяжёлый и испытующий. Бледный как полотно Витс начинает тараторить:
— Н-нет! Н-не хот-тел, к-конечно! Я… я н-не…
Ягулярр добродушно взмахивает хвостом и кивает Витсу:
— Будем считать это несчастливой случайностью. Ничто не предсказуемо, в конце концов.
— И, к тому же, это всё-таки была дрянь, — фыркает Яарвокс.
— Как ты можешь судить, кто дрянь, а кто не дрянь?! — взрывается неожиданно Витс.
— Расскажу-ка я тебе вкратце биографию этого субъекта в маске. Да, мы с Герном как-то откопали один секретный материальчик… короче, слушай. Родился Баер на Земле, в очень богатой и вроде как благополучной семье. Но уже с детства начали у нашего товарища проявляться садистские наклонности. Родители это благополучно прохлопали, и где-то там в семнадцать лет…
— Шестнадцать, — педантично поправляет Герн.
— В шестнадцать лет Баер родителей своих убивает. Просто так, от скуки. Дальше он покупает диплом, потому что, разумеется, учиться честно — это не про него. Уж не помню, какой именно — то ли юриста, то ли экономиста, ну да неважно…
— А это разве не одно и то же? — совершенно искренне недоумевает Млем.
— Один хрен моржовый, да! — отвечает Накет.
На далёкой холодной планете тучное существо с густыми вибриссами проваливается под лёд.
— В общем, не суть важно, какое «образование» получил этот урод, но дальше — хуже, — продолжает Яарвокс. — Он угнал корабль Стефана и прилетел на Шельнок, а оттуда проник в шельнокскую колонию на Зыуме. Там Баер всякими подкупами, лизоблюдством и заказными убийствами выбил себе место в правительстве, потом «дослужился» и до премьер-министра. Ещё занятная деталька: пока Баер плёл интриги, чтобы добраться до премьерского кресла, он устроил себе и личную жизнь — конечно же, браком по расчёту. Там, по-моему, опять без какого-то убийства не обошлось… а, точно, вспомнил: первого мужа своей жены он отравил. Потом на этот злополучный Зыум нападают орхги, наш новоиспечённый премьер-министр колонию сдаёт. Перерезали там орхги, тем не менее, всех. Сам Баер выжил только потому, что на глазах у Хргрт’Экты убил всю свою семью. Да, от этого брака по расчёту у него и дети были, но для него они ничего не значили. О том, что творил Баер под боком у орхгского Императора, не мне тебе рассказывать. В конце концов, он-то тебя и похитил, помнишь? Ну а последнее, что мы об этой твари знаем, так это то, что она убила своего союзника только для того, чтобы выбить побольше денег. Все это видели. Ну что, Витс, не дрянь ли Баер, причём самая последняя?
Витс неопределённо пожимает плечами в ответ. Ему всё ещё тяжело собрать воедино все разрозненные и тревожные мысли, которые забивают ему голову. Яарвокс машет на Витса рукой и бросает взгляд в сторону всё ещё продолжающейся битвы между двумперцами и орхгами.
— Ой, трындец нашим новым соратникам, — с горечью заключает Семиларен.
Суперподжигатель был далеко не только у Баера. На самом деле, этим страшным оружием были вооружены все до единой паукрабихи и все до единого йорзе. Но до последних деминут своё драгоценное новёхонькое оружие они берегли. Когда же двумперцы решают, наконец, суперподжигателями воспользоваться, у отчаянных орхгских бойцов не остаётся никаких шансов. Все орхги, которые искренне хотели помочь мятежникам, погибают в огненных муках, и от них остаётся лишь не заметный на общем сером фоне пепел.
— Теперь нам больше никто не помешает, слава Создателю, — ухмыляется один йорзе, убрав оружие.
— Но вот эти гады очень живучие, — сомневается одна паукрабиха, указывая на мятежников. — Может, замотать их в паутину?
— Хорошая идея! — отзывается ещё целая компания паукрабих.
— Не тратьте вы на них паутину! — обращается к паукрабихам тот же йорзе. — Не волнуйтесь, им отсюда деваться некуда. Рано или поздно они сдохнут. Летим.
Двумперские корабли покидают двухсолнечное небо горячей планеты. Уже действительно горячей. Температура воздуха — около сорока водяных градусов, если верить приборам Бастера и Джекса — которые, впрочем, так и норовят почему-то отключиться.
— Припекает уже как-то, — замечает Веншамея и хватается за голову.
Тут же на её тёмно-синие волосы опускается рубашка Накета.
— Ты чего? — смущённо улыбается Веншамея, обратив глаза на поджарое тело бедантиевца. — Сам сгоришь ведь!
— Не-а, — усмехается Накет. — Я ж с Бедантии, у нас там так всегда!
В этот же миг на пепельно-серую землю бессильно падает Тецклай.
— Я всё… — шепчет он. — Оставьте меня. Такую жару я не выдержу.
— Тц-тц, а ведь солнца только-только поднимаются, — цыкает Сэн.
— Друзья, я мигом сделаю нам всем убежище! — вызывается Силмак, подпрыгивает, как мышкующая лисица, и вбуравливается в землю.
Через пару деминут нос шнырявки высовывается из весьма глубокой норы.
— Добро пожаловать! — отряхнувшись, объявляет Силмак.
Те мятежники, которые держатся на ногах, влезают в нору сами. Стива и Тецклая друзьям приходится внутрь затаскивать. Если с хриввалэйтном никаких сложностей не возникает, то Стив оказывается неожиданно… тяжёлым.
— Чёрт бы тебя подрал с твоим самопожертвованием! — ворчит Карл, с трудом передвигая тело терраформа.
Наконец, и Стив оказывается глубоко под землёй, в стороне от палящих лучей двух солнц.
А вот кое-кто из тех, кто на ногах, не торопится заходить в убежище. Это Витс. Он останавливается перед входом в нору, со стыдом и страхом оглядывает друзей и отворачивается.
— Витс, давай, тут прохладнее! — подбадривает человека Райтлет.
— У меня и так на душе холод, — мрачно отвечает Витс.
— Витс, зачем добавлять к душевной боли ещё и физическую? — спрашивает Леод, вновь глядя на Витса довольно-таки испытующим взглядом. — Что и кому ты хочешь этим доказать?
— Я просто… я не должен быть рядом с вами! Вы должны меня отвергнуть!
— За что?!
— Я же убийца! Да, я не хотел, но… нельзя было… ни в коем случае…
— Ха! Да я тоже убийца! — весело восклицает Райтлет. — По крайней мере, был им не так давно!
— А я до сих пор убийца! — усмехается Семиларен. — Накет свидетель, у меня руки в крови! Или как там это у паукрабов называется?
— Гемолимфа, — беззвучно произносит Айзел.
— Ну, значит, в этой ге-мо-лим-фе руки, вот! И ничего, сижу тут, никто меня не гонит! Давай, хорош выпендриваться, дуй сюда!
— Это, как его, — вступает Юрксла, — а меня ты, как бы, это самое, сегодня, ну, спас, вот. Я тебе тут, того, местечко, как его, нашёл. Ну, вот, иди сюда, значит.
Лёгкая улыбка проскальзывает по лицу Витса. Может, он не такой уж мерзавец? Утешаясь этой мимолётной мыслью, человек, наконец, залезает в спасительную нору.
— Ну, народ, как выживать-то будем? — обращается ко всем Герн. — Всё с кораблём пропало — и еда, и вода, и инструменты…
— Э, погоди, инструменты в карманах ещё есть! — перебивает Яарвокс.
— Перво-наперво — вода! — заявляет Силмак. — Найдём воду, а всё остальное приложится. Всё будет хорошо, друзья, я в этом уверен. Накет, одевайся, пошли.
Накет вновь надевает рубашку, шарит по карманам брюк и, не найдя там того, чего искал, спрашивает Силмака:
— Есть чем морду замотать? Похоже, всё в каюте оставил.
— Сейчас найду…
Силмак копается в карманах своего балахона и находит длинный белый шарф, которым Накет покрывает голову и закрывает лицо. Силмак же защищён от зноя и пыли собственными густыми усами.
Перед тем, как выйти вместе с Силмаком на поверхность, Накет касается плеча Веншамеи и ласково говорит ей:
— Я обязательно добуду для тебя воды.
— Ну, вода не только мне нужна, — улыбается Веншамея. — Нам она нужна всем.
— Нет уж, ты получишь её первой!
Веншамея скромно опускает голову. Накет и Силмак выходят и удаляются от норы. Уже довольно-таки издалека до оставшихся в норе друзей доносится звонкий голос Накета. Очевидно, он откликается на какую-то колкость Силмака:
— Ага, конечно! Топай, топай кверху жопой!
Яарвокс в ответ на это насмешливо хмыкает.
— Чего хмыкаешь? — сердито спрашивает Веншамея.
— А что, нельзя? Ох ты божечки, простите, Ваше Королевское Величество, постараюсь дышать потише! — саркастично отвечает Яарвокс.
— Не надо юлить, я знаю, о чём ты думаешь! Наши с Накетом отношения тебя не касаются, понял?
— Да при чём здесь ваши отношения?!
— А при том! Я же всё вижу! Не лезь к нам, понял?
— Друзья, не ссорьтесь, — пытается понизить градус перепалки Леод, но его голос тонет в крике:
— Да я вообще хоть слово сказал? Чего ты ко мне прицепилась?
— Хватит! Я всё прекрасно вижу! Просто запомни раз и навсегда, что тебе ничего не светит! Так что даже не смотри в нашу сторону! И нечего хмыкать!
— Слушай, ты не переживай, я третьим к вам не полезу…
— Вот и нечего! Мы с Накетом…
— А вот кто вы, кстати? Просто любопытно!
Веншамея запинается, но вскоре парирует:
— А это неважно! И не твоё вообще дело, козёл бородатый!
— Да я просто спросил…
— Просто! Знаем мы это ваше «просто»!
— Да отстань ты уже от меня, истеричка!
— На себя посмотри, хамло!
— Так, быстро замолкли, оба! — неожиданно резко встревает Джекс, встав между Яарвоксом и Веншамеей. — Хватит вести себя как дикари! Оставьте свои варварские разборки как-нибудь на потом!
Убедившись, что ссора не возобновляется, Джекс разворачивается и собирается вернуться на своё место.
— Ой, нашёлся самый цивилизованный, — бормочет Веншамея и сквозь зубы добавляет: — Зазнайка фордокс-приманский.
Органический бирюзовый глаз Джекса впивается в бывшую королеву Теэклавеллы так, что она начинает мечтать о том, чтобы оказаться на поверхности раскалённой планеты и сгореть там заживо. Вопросительно поднятая бровь ещё сильнее обжигает Веншамею, и она поспешно извиняется:
— Прости, сдуру ляпнула… ты бы лучше… просканировал, что ли, это место и сказал, где мы!
— Мой просвет перестал работать, — печально констатирует Джекс. — И вообще вся электроника барахлит. Коннектары тоже не действуют. Двумперцы, похоже, тут всё заглушили. Они так часто на необитаемых планетах делают, да, мерзавцы. У Бастера тоже всё… Бастер, тебе, может, отключиться пока стоит? У тебя там аж интерфейс дёргается, я же вижу!
Робот долго не отвечает. Наконец, он коротко произносит:
— Логично, — и, произвольно отключившись, падает.
— Так, в отключке уже трое, — комментирует Семиларен. — Однако, тенденция!
— Бастер будет в порядке, — уверяет Джекс. — Вот насчёт Стива и Тецклая я так не уверен… как они, Карл?
Карл, который всё это время водил микромедом то по телу Стива, то по телу Тецклая, поднимает глаза и вздыхает:
— Так себе. У Тецклая тепловой шок, а Стив просто на волоске держится. Он словно уходит из-под микромеда. Не знаю, как ещё это можно описать. Жизнь еле-еле держится, всё на минимуме. Только одно сердце из пяти бьётся, лёгкие вообще не двигаются.
— Эм, терраформы умеют, гм, сознательно контролировать, э-э-э, вегетативные процессы, — вступает Айзел.
— Да, но в норме они никогда настолько не понижают жизнедеятельность. Стив, чёрт тебя дёрнул прыгать! Кто тебя просил собой жертвовать, кто?
— Я вот о чём беспокоюсь, — тихо говорит Леод. — А что, если наши разведчики вернутся без воды?
Самые страшные и тяжёлые мысли о мучительной гибели тут же приходят всем в мозги. Карл это чувствует и успокаивает друзей:
— Воды много во мне. Часть её мне придётся отдать Стиву и Тецклаю, поскольку она может ускорить их восстановление, но остальным я поделюсь с вами. Не стесняйтесь, берите. Я готов отдать всю воду.
— Ты же можешь превратиться в капсулу, — тревожится Млем. — Твоя человеческая часть погибнет.
— Ну и пусть. Я не раз через это проходил. Я могу вступить в симбиоз с кем угодно из вас, друзья. Или же вновь стану одиноким протоплазмиком. Как захотите.
С этими словами Карл выпускает из пальцев щупальца и поливает Стива вместе с Тецклаем небольшим количеством воды.
— Нет, я не могу! — смеётся Джекс. — Стива за самопожертвование упрекаешь, а сам готов до капсулы досушиться?
— Джекс, не пойти бы ли тебе куда-нибудь далеко и надолго?
— Уже в пути! Магнитик привезти на память?
Карл в ответ только посмеивается и продолжает поливать Стива и Тецклая живительной влагой из собственного тела. Однако в мыслях своих он переходит на отчаянный идиш, ругаясь, выражая тревогу, досаду и даже страх. Страх перед смертью — не своей, а чьей угодно ещё…
— Какие тут все альтруисты стали, — фыркает Герн.
— А ты прямо только о себе и заботишься, — улыбается Яарвокс. — Мне же ни разу не помогал, вообще!
— Ну, это другое. Я так. Я к тому, что если всем всё давать, давалка сломается. Подумали бы лучше каждый о себе. Может, тогда хоть кто-то выживет.
— Э-э-э, есть такое понятие, гм, как реципрокный, хм, альтруизм, — вступает Айзел. — Это значит, что…
— Да не нужно мне этой нудятины, профессор! Просто выживать должен сильнейший, я так считаю. Если рассчитывать на каждого, всем не хватит, вот что.
— Стива и Тецклая мы не оставим! — неожиданно жутко хрипит Карл.
Полупротоплазмик-получеловек ловит на себе удивлённые, испуганные и тревожные взгляды друзей. И читает соответствующие мысли. Ведь Карл весьма изменился за эти несколько деминут. Он истратил уже немало воды, спасая Стива и Тецклая от верной смерти. Кожа сделалась бледной и полупрозрачной, и синяя протоплазма стала заметно просвечивать сквозь неё. Начали выступать и кости. Жуткое впечатление усиливают помутневшие синие глаза и утончившиеся пальцы.
— Не бойтесь за меня, — тихо продолжает Карл. — Да, я израсходовал много воды, но её ещё достаточно. Со мной всё будет хорошо. Может, выпьете по капле?
— Нет-нет, мы потерпим! — торопливо откликается Семиларен.
— Беру свои слова назад, — шепчет Герн. — Надеюсь, наши разведчики всё-таки найдут воду.
Силмак и Накет ищут воду крайне напряжённо. Накет полагается на глаза, а Силмак — на нос. Второй оказывается более чутким.
— Ура! Я нашёл воду! — радуется Силмак, встав на последние лапы.
— Да ты ваще молоток! Глубоко? — интересуется Накет.
— Хм… порядком, да. Коптермирад два, наверное.
— Жопа!
— Да ладно тебе, я справлюсь!
Силмак и Накет добираются до нужного места. Ничто не говорит о том, что именно здесь под пепельно-серым грунтом спрятано самое ценное для любой пустыни вещество. Силмак прицеливается, разминает все десять лап и тем же движением мышкующей лисицы ныряет в грунт. Правда, глубоко ему уйти не удаётся — на поверхности остаются торчать две последние пары лап и полосатый чёрно-белый хвост.
— Эх! Камень тут! — сообщает из-под земли Силмак.
— Тьфу, срань бедантиевская! — плюётся Накет.
— Там просто трещинка в этом камне. Через неё-то я воду и учуял. Но как бы её пробить поглубже? У тебя в карманах ничего нет?
— Не, блин, ваще ничего не осталось.
— Жалко. Тогда вот что сделаем: пойдём дальше, я попробую уйти где-нибудь поглубже и добраться до источника воды снизу.
Накет кивает, и они вместе с Силмаком продолжают путь по раскалённой серой пустыне. Она вдруг начинает становиться всё серее и серее с каждой деминутой или даже с каждым стеком.
— Пыльная буря будет, — соображает Накет. — Вот жопа, только этого не хватало!
— Ой, не пыльная буря, — тревожно замечает Силмак, принюхавшись. — Огненная! Уже где-то началась.
— Говно собачье, блин, жопа! Хотя погоди… чему тут гореть-то? Ни травинки, ни деревца, нет ни хрена же…
— В чём ты, Накет, никогда не был силён, так это в геологии! Верхний слой местного грунта сплошь состоит из горючих минералов. В них полно органики. Видимо, это когда-то был живой мир, и…
— Я вижу огонь! В жопу рассуждения, давай, копай!
Силмак вновь вбуравливается в грунт. Он успевает прорыть сравнительно глубокий ход как раз вовремя: едва они с Накетом скрываются там, как поднимается жуткий ветер, который несёт с собой ярко-оранжевый огонь. Вскоре пламя охватывает всё пространство до самого горизонта.
— Как там наши-то, интересно? — вздыхает Силмак. — Достаточно ли глубокую нору я им вырыл?
— Ох, блин, надеюсь! Лишь бы Веншамея уцелела…
— О, кстати… раз уж мы тут застряли на какое-то время… нет, ты не думай, я не лезу в твою личную жизнь, но хотел бы спросить: что у вас с ней всё-таки? Кто вы друг другу?
— Люблю я её безумно. Она меня, по ходу, тоже. Ну и чё тебе ещё надо?
— Да вот… понимаешь, страсть — это прекрасно, но что дальше? Вы подумали об этом?
— Ни о чём мы не думали. Мы захотели друг друга и сделали это. Чё такого-то?
— Знаешь, когда я вижу одну и ту же несчастливую историю твоей любви, у меня все сердца кровью обливаются, честно.
— В этот раз всё не так! Она меня не бросит!
— Ты уверен? А мне кажется, что раз за разом история повторяется! Ты влюбляешься и влюбляешь в себя, окунаешься со своей возлюбленной в бурный поток страсти, и на этом всё заканчивается! Каждый раз одно и то же! Очнись, Накет!
Накет отворачивается и цедит какие-то замысловатые матерные выражения с использованием бедантиевской игры слов.
— Ты уже давно не мальчик, — продолжает Силмак. — И всё равно, ты каждый раз сначала делаешь, а потом думаешь! Иногда это здорово выручает, но в любви… в любви скорость ни к чему. Может, вам с Веншамеей стоит остановиться, подумать, узнать друг друга получше, а потом уже разжигать огонь страсти? Не думай, что я против ваших отношений, ни в коем случае! Я просто даю тебе дружеский совет.
Накет смотрит на Силмака как-то странно и неопределённо. Шнырявка ласково добавляет, похлопав когтистой лапой человека по плечу:
— Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Ты ведь заменил мне семью…
Накет улыбается и обнимает Силмака:
— Спасибо, что до сих пор обо мне заботишься. Может, ты и прав. Если вернёмся, я поговорю с Веншамеей…
— Не «если», а «когда»!
Тем временем в убежище, от которого разведчики удалились уже не на один и не на два угомирад, проникает запах дыма.
— Что-то где-то горит, — неоригинально констатирует Герн. — Высунулся бы кто, посмотрел.
Из норы выглядывают Райтлет и Сэн. И почти тут же они прячутся обратно.
— Ррр! Сюда движется огненная буря! — восклицает Райтлет.
— Хм, может, нам стоит уйти ещё, э-э-э, поглубже? — беспокоится Айзел.
— Было бы куда, — с фирменной горькой улыбкой усмехается Джекс и стучит стальной рукой по задней стенке норы. — Камень. Без сверла не пробить.
— Ха-ха-ха, «без сверла не пробить»! — хохочет Семиларен. — Да я любую каменюку голыми руками разобью! Их у меня всё-таки семнадцать!
Семиларен отпрыгивает почти к самому входу в нору, сжимает все семнадцать кулаков и несётся к задней стенке. Впрочем, все семнадцать использовать не приходится: уже для первого кулака на грудной руке столкновение с прочным камнем оказывается очень болезненным.
— Ягуляррский хвост!!! — ругается блент.
Тут в нору падает горящий вполне убедительным пламенем уголёк. К счастью, пламя не успевает ни на что перекинуться, поскольку уголёк давит сапог Яарвокса.
— Чёрт подери, начинается! — чертыхается нечаянный пожарный.
— Надо закрыть вход! — восклицает Веншамея.
— Ага, и чем? Руками, что ли? — рявкает в ответ Герн.
Отчаянное решение принимает Айзел: он закрывает вход в нору собственной спиной, расправив к тому же рукрылья.
— Ты сожжёшь себе спину! — тревожится Млем.
На лице Айзела появляется выражение страшной муки, но голос его твёрд:
— Лучше одна сгоревшая спина, чем десяток горелых тел. К тому же, у нас ещё есть микромеды.
Айзел пытается улыбнуться и показать, что всё не так страшно. Но эти попытки только больше напрягают друзей.
У Семиларена и вовсе сдают нервы:
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.