Бесплатный фрагмент - Story-бар

Золотая страница спонсоров

Каждый спонсор марафона Банка Вдохновения — меценат, филантроп и благотворитель. А ещё они были кураторами марафона, которые помогают и поддерживают участников. Браво этим чудесным людям!

Вот их имена и ники в Инстаграме:

Виктория Агарина @viktoriiaagarina

Татьяна Балабан @baltysya

Влада Дэнис @goldy.108

Анастасия Ермакова @naglubine_lubvi

Ирэн Ив @iren. ivv

Ксения Каракашьян @karksusha

Татьяна Кошелева @tania.creadas

Марина Крес @makres_stories

Надежда Лепешева @nadezhda_lepesheva

Наталья Мослова @textnn

Наташа Невзгодова @natalia­_nevzgodova15

Елена Немоляева @stihi_n. elena

Евгения Оман @enefer_live

Алла Перовская @alla.bellazet

Анна Погодина @anutkapogodavdome

Ольга Светикова @svetikovao022

Виктория Стецко @victoriastetsko

Ксения Фофанова @kseniya_stixi

Юлия Хомякова @ju.creation

Галина Хруцкая @galina_khrutskaya

Екатерина Шереметьева @katysheremeteva

Светлана Шуйская @sveta_utukova

Любовь Юстицкая @psi_studiya

Приветствую тебя, читающий эту книгу

Меня зовут Анна Ухова, в Инстаграме @anna_hygge, и я организатор писательского марафона Банка Вдохновения. Этот марафон проходит в Инстаграме @banka_v_ четыре раза в году — один раз в каждом сезоне.

Банка Вдохновения — не простой марафон. Он дарит не только новые идеи, новый взгляд, неожиданный ракурс, иное прочтение привычных вещей — то, что можно назвать вдохновением. Этот марафон даёт поддержку, позволяет участникам поверить в себя. Банка Вдохновения — уютное творческое пространство для тех, кто творит. А итогом марафона выступает книга — сборник произведений участников.

В этом сезоне мы приглашаем тебя в Story-бар.

Это совсем необычное место…

Слова, тексты, книги тут повсеместно:

В бутылках, в бокалах и в ламповом свете,

Ведь Story-барa нет чудесней на свете.

Здесь буквы сливаются в слова,

И кру́гом порой идëт голова.

Слова разливаются по бокалам

Коктейлем затейливым,

А тебе всë мало…

И вновь ты за стойку бара идëшь

И смысл в бокал с новым текстом кладёшь,

Его заливаешь хмельным вдохновеньем,

Пьяным становишься в то же мгновенье.

И я, когда в этот бар захожу,

Тебя об одном, мой друг, прошу:

— Текстом своим меня опьяни!

И снова в бокал мой словами плесни.

Кубиков лёгких рифм не жалей

И тонкой струйкой прозу налей.

Хочу захмелеть не от вина,

Хочу выпить текст твой до самого дна.

Так знай! Это необычное место.

Живут там истории повсеместно…

И бар тот открыт не для всех, не всегда,

Не каждому вход доступен сюда.

Но… Тебя я зову.

Прямо сейчас, друг мой!

Двери откроет Story-бар пред тобой.

В Story-баре ты встретишь рассказы-впечатления, навеянные то ли творчеством А. Блока, то ли осенним дождём, то ли тусклым светом абажура. Ещё ты узнаешь, о чём может рассказать забытый зонт. И сможешь насладиться необычным пуншем из семи предложений. Записная книжка бармена поведает тебе о персонажах, посещающих этот бар. А одна из книг, живущих ещё в Story-баре, открытая на странице 25, с оранжевым корешком, даст начало нашим произведениям.

Начинай своё путешествие по Story-бару.

За барной стойкой тебя встретят разные авторы: кто-то инженер, кто-то учитель, кто-то финансист. Но все они пришли сюда с единственной целью: опьянить тебя текстом. Так что устраивайся поудобнее, читай и кайфуй.

Виктория Агарина

Приветствую тебя, мой читатель, в Story-баре.

Я — Виктория, из Подмосковья. В Инстаграме @viktoriiaagarina.

Больше всего на свете я люблю жить. И эта любовь есть в каждом моëм произведении, в каждом тексте. Укрась свою жизнь и своё настроение с помощью моих историй. Надеюсь, читая их, ты почувствуешь, какой волшебный дар тебе дан — твоя жизнь.

Под тусклым светом абажура

Под тусклым светом абажура тихо сидела молодая женщина и с тревогой смотрела на спящую дочку. Она не думала, что будет дальше, и насколько оно будет далёким, тоже старалась не думать…

Она воспитывала дочь одна и делала это так виртуозно, что девочка жила в твёрдой уверенности: ребёнок вполне может вырасти и без отца. Биологический отец не оставил в жизни их семьи большого следа, кроме дочкиной нечеловеческой красоты и премерзкого характера. Так она думала…

Всё началось летом. Капризы. Истерики. Тревога. Страхи. Сон на полу за диваном. И самое страшное — взгляд… Отсутствующий взгляд дочки в один из углов комнаты…

Врач смотрел в глаза и что-то говорил… Её сердце так громко стучало, что слов не было слышно… Дебют расстройства… Крайне редко в этом возрасте… Разорванность мышления… Отрыв от реальности… Галлюцинации… Диагноз. Сердце остановилось. Отыграть назад стало уже невозможно.

Ей потребовалось время, чтобы понять, что жизнь, оказывается, это совсем не то, что с тобой происходит, а то, что ты делаешь с тем, что с тобой происходит. И если искать того, кто будет за всё в ответе, может вполне оказаться, что это ты и есть…

И она пошла… Незримо, тихонько… Так сильно любимая одной маленькой девочкой, пошла жить. Неспешно, порой сдаваясь, спотыкаясь… Но жить! И любить. Не думая, что будет дальше…

Чудеса там, где в них верят

Чудеса там, где в них верят. И чем больше верят, тем чаще они случаются.

Она родилась страшной. Нет, вы не поняли. Она родилась страшной!.. Ноги, руки, грудь… Всё было при ней. Но лицо… Природа просто задумалась, сгребла в одну кучу то, что должно быть на лице, и… Просто так получилось.

— Перерастёт, — сказала бабушка.

Не переросла. Знакомые отводили глаза, дети на улице смеялись… Сложнее всего было в школе. Но ей повезло: у неё были любящие родители, которые сделали из неё бойца. Кружки, выступления, олимпиады, золотая медаль, красный диплом…

В институте вообще стало проще. Помогли и курсы визажистов… А ещё — зонты. У неё их было великое множество. Она меняла их как перчатки. Под любой наряд находился свой, особенный, подходящий случаю и настроению. Любовь к зонтам началась ещё в школе. Любовь была сильная и обоюдная. Он — прятал, она — пряталась.

Сидя за столиком в кафе, она улыбнулась сама себе.

«Иногда полезно посмеяться — хотя бы для того, чтобы не расплакаться», — так говорит мама. И как всегда, она оказывается права.

Пора домой. Завтра на работу. Она расплатилась и вышла на улицу.

— Девушка!

Она обернулась и увидела в его глазах: «Ничего не бойся. Я рядом».

— Вы зонтик забыли…

Пунш

Моя семейная жизнь смешалась как пунш…

Сладость с кислинкой, свежесть с крепостью и пряности, сменяющие друг друга в своём непостоянстве…

Просто жить вместе — это порой такое великое искусство!..

Будьте любопытны… и легки.

Жизнь так скоротечна.

Я счастлива, что сегодня у меня есть возможность просто обнять и сказать, как я люблю…

Пока ещё не поздно и пока ещё отпущено время.

Записная книжка бармена

Александра выпорхнула из подъезда и села в ожидавшую её машину. Чмокнула водителя в небритую щёку, и глаза её засияли. В душе галдели ласточки. Они встречались уже полгода, и ей хотелось, чтобы он предпринял определённые шаги, хотя он ничего ей не обещал, но всё же…

Её Вадик работал барменом. Конечно же, он был «необыкновенный» и «незаменимый», ну и занят был соответственно, т.е. постоянно. Влюблённая Шурочка не сводила глаз со своего героя.

Машина затормозила у торгового центра.

— Посиди десять минут, я за сигаретами, — сказал герой и нырнул в толпу.

В счастливом ожидании Шура прикрыла глаза и принялась мечтать о фасоне свадебного платья… Вдруг в машине что-то завибрировало. Выпавший из кармана Вадика и застрявший между сиденьями телефон изнемогал от сообщений. Шурочка глянула на экран…

Абонент «Плюс каблук» писал: «Ну зайчик, ну почему не сегодня? Я так соскучилась! Позвони, как освободишься! Целую. Целую. Целую».

Абонент «Лиза Вторая» писал: «Дорогой, если на завтра всё в силе, подтверди. До встречи. Целую».

Абонент «Семён Семёныч» писал: «Любимый, во сколько ты сегодня приедешь? Я тебя жду… И готовлю сюрприз! Люблю. Целую».

У Шурочки закружилась голова… Она открыла записную книжку в его телефоне и стала искать себя… Кого там только не было… Ваня Цезарь, Ежанна, М. П., Му-Му, Яблочный сок… Всё не то! Александры, Шуры, Шурочки не было. Она достала свой телефон и с замиранием сердца набрала такой знакомый до боли номер… Телефон в другой руке вздрогнул, и на экране высветилось: «Шира Карабовна».

Катастрофически перестало хватать воздуха… В глубине души зашевелились птеродактили… Упрямая чёлка упала ей на лоб, когда она со всей силы захлопнула дверцу машины.

— Вот гад!!! Но почему Шира-то??? Да ещё и Карабовна!

Как и всех остальных, его угнетало тяжёлое предчувствие.

Последние дни над головой чернела высота и ускользала земля из-под ног. Оборвать бы сейчас этот лист календаря…

Царит пронзительная тишина… И только слышно завывание бессмысленного ледяного ветра в груди. И ни одного ответа. И дрожь до костей. Держаться становится всё труднее… И ненужней.

Ты знаешь, оказывается, трудно привыкнуть к отсутствию того, кто когда-то был частью твоего дня… Мы же молоды! Мы так отчаянно молоды! Гораздо моложе теперь, чем были когда-то… Но что-то пошло не так. А мы и не заметили. И теперь я понимаю, как это — кричать без звука и плакать без слёз… Оказывается, бывает так, что без человека никак. Тяжело будет удержать наше небо… Одному.

А помнишь, как в детстве мы ныряли в безвременье? Льдинки на коленках, шапки набекрень и картонка одна на двоих. И горка. Длинная-длинная… И тогда, на стройке… помнишь? Я кричал тебе: «Не бойся ничего! Только вниз не смотри!..» Как ты меня смешил, когда я размазывал слёзы от обиды по грязным щекам… Как стояли, счастливые, под окнами роддома… Четыре раза стояли. Вместе. Как мы поднимали по стопке, чтоб как можно дольше «ворон не по нам каркал»… И как мы с тобой придумали посиделки под девизом «а помнишь?». Помнишь? Да о чём говорить… Разве можно рассказать целую жизнь?..

Ты был прав. Память длится вечно и никогда не умирает… И друзья остаются вместе и никогда не прощаются… Однажды в каком-то далёком месте, в той жизни до неба, я узнаю твоё лицо… Я буду скучать по тебе. До встречи.

Людмила Асеева

Приветствую вас, друзья!

Я — Асеева Людмила Сергеевна, в Инстаграме @mila_aseeva_, 1940 года рождения, живу в Москве. Имею две профессии — библиотекаря и филолога. Институт закончила в 49 лет. Музой поцелована с юности. С тех пор мы вместе. Пишу обо всём, что вижу, слышу, чувствую. Строю свою поэзию на волне своей жизни. Печаталась в газетах, имею два коллективных сборника, мечтаю о собственном.

Я мир люблю.

Я жизнь люблю —

Её осталось уже мало.

У Бога милости молю

Дать время мне.

Я не устала…

Ночь любви

Под тусклым светом абажура

Пылала юная душа,

Под платьем нежного ажура

Волной винтажила, дрожа.

Душа девичья заскучала,

Вдыхая ночи сладкий вкус.

Луна плыла — любви опала,

Плетя судьбу из звёздных бус.

Ей захотелось страсти свежей,

От писем шёл зловонный дух.

Ей тошно стало от депешей,

Что раб читал когда-то вслух.

И сон не шёл, красивой феей

Выходит дева прямо в ночь.

Ажур шуршал на тонкой шее,

Позор не в силах превозмочь.

И вдруг в кустах сырой сирени

Мужской раздался слабый вздох.

И вышел принц из лунной тени,

Не чуя сердца, мочи, ног.

Она увидела и мимо

Гусыней гордой проплыла,

Её совсем не удивило,

Что закусил он удила.

А звёзды в небе улыбались,

Кружилась глупая луна.

Цвела сирень, кусты шептались,

Он от любви был без ума.

Тут барышня вдруг обернулась,

От ветра вскинулся подол.

— Она пришла, она вернулась!

Я смою девичий позор.

На всём живущем белом свете

Так ночь не жгла любовь до дна,

Держали звёздочки в секрете

Любви безумства до утра.

История моего зонта

Что-то мучит меня постоянно,

Что-то гложет мне душу теперь.

Как бы в плоть мне проник внутривенно

Червячок из-за старых потерь.

Много в жизни всего я теряла,

Но не никла от этих потерь.

В одночасье себя поломала —

Я с любовью рассталась своей.

Вспоминаю весёлые зори,

Как нам было чудесно вдвоём.

Впечатлений на памяти море,

Помню танец любви под дождём.

Ночь любви мы друг другу дарили,

Целовались под красным зонтом.

Будто голуби в небе парили,

И не думала я о плохом.

В моей памяти светлые встречи,

Поцелуи, объятья, слова,

Как строчил обещанья картечью,

Как от счастья сходила с ума.

Вот однажды взыграла стихия,

Ветер мощный зонты поломал.

Я в нервозной была эйфории,

Меня предал любимый — сбежал.

Мы расстались под чёрною тучкой

В мокром парке осенней порой,

Красный зонтик с фарфоровой ручкой —

Оберег мой пропал дорогой.

Год прошёл, и весна наступила.

На траве под цветущим кустом

Наши зонтики вдруг увидала.

Глаз застыл на несчастном моём.

Побледнели рисунка розетки

И поломаны спицы подряд,

Я смахнула с реликвии ветки —

Зазвучал в сердце чутком набат.

Отнесла я свой зонт в мастерскую,

Он вернулся ко мне молодцом.

Поменяла любовь на другую,

Встретив счастье под старым зонтом.

Пунш из 7 строф

Сегодня я готовлю пунш для Банки Вдохновения,

и это вам не кот в мешке — иду на откровения.

Я начинаю струйкой лить кокосовую воду,

она как лёд, она как пар — душе моей в угоду.

Для сладости не жалко мне частичку настроения,

добавлю хохота стакан совсем без сожаления.

Любви для хмеля положу я в чан для увлечения,

чтоб пить любовь бокалами до умопомрачения.

Веселья стопочку волью сюда как градус пряности,

пускай любой, кто его пьёт,

балдеет лишь от радости.

Нельзя, чтоб приторности вкус

испортил впечатления,

гримасу кислую сострою гостям на удивление.

Осталось всё смешать любя,

прогреть в микроволновке — мой пунш горяч,

готов для вас — я рада заготовке.

Что в блокноте у бармена

Семён Семёныч, мой супруг,

Такой умиротворённый!

А главное, что он в меня ну по уши влюблённый.

Вы помните, чинила зонт я после той находки?

Семён Семёныч мастер был —

И вот мы в одной лодке.

Я вам писала, что нашла любовь свою большую.

Теперь уже в своей семье его я атакую.

Послушный, тихий как лопух, как мятная конфета,

Но очень я его люблю вот именно за это.

Вот это дома он такой услужливый и мягкий,

А на́ людях он весельчак, на анекдоты падкий.

Семён Семёныч любит бар, компашки и общение.

А я, жена, всегда при нём — люблю я угощения.

Всегда бутылочку с собой составленного пунша

Берём мы в бар и пьём тайком, обычай не нарушив.

Семён Семёныч —

Балагур, певец, танцор отменный.

Но всё с супругой,

Всё вдвоём весь вечер непременно.

Потом в компании друзей мой Сеня байки травит,

Бармен обычно тут как тут закусочку поставит.

А сам украдочкой в блокнот все баечки запишет,

Уж так он любит анекдот — он ими прямо дышит!

Я помню точно тот момент,

Как зонт чинил мальчишка.

Прошло несметно много лет, Семёныч —

Моя фишка.

Он стал теперь интеллигент, холёный и усатый.

И пиджачок по вечерам лощёный полосатый.

При шляпе, с тросточкой в руках

И денежки в кармане,

Всё для меня — своей жены,

Любимой в жизни дамы.

Мой балагур танцует вальс с женой своей на пару,

По просьбе близких мне людей играет на гитаре.

Начнёт приватный разговор, его друзья подхватят.

А в центре — вечно мой супруг,

И все вниманием платят.

Иметь жену такую вам счастливый как бы добыч.

Был Сенька мастер по зонтам,

Теперь — Семён Семёныч.

Я раскрываю глаза

Я раскрываю глаза. Уж утро встаёт.

Белёсой волной из тумана плывёт.

Осенний рассвет, дождь в оконном стекле,

Мой зонтик, как новый, висит на стене.

Встаю. Потихоньку… Ведь спит муженёк.

Спокойно Семёнычу каждый денёк.

С любимой молоденькой хитрой женой

Ему так удобно — навеки он мой!

Пусть хмарное утро стоит за окном,

Нам весело вместе под нашим зонтом.

Раскрою глаза — и вся жизнь как в кино.

Искрится любовью в бокале вино.

Пройдёт воскресенье, а вечером — в бар.

Оденусь красиво, а в сердце пожар.

Там наши друзья и с блокнотом бармен,

Не жду я от жизни дурных перемен.

Пойдут анекдоты, веселье и смех,

Я в центре вниманья, шикарнее всех.

Тут в баре любимом комфорт и уют,

Лишь дамы завидуют, сплетни плетут.

Летят в небо строки совсем ни о чём.

Я счастлива: рядом родное плечо.

Быть мудрой женой, в грязь лицом не упасть —

Напьюсь я нектара, как бабочка, всласть.

С Семёном Семёнычем жить-поживать,

Чтоб не остывала от счастья кровать.

Чтобы любовь под семейным зонтом

Хранила тепло на кольце золотом.

Елена Афанасьева

Приветствую тебя в Story-баре.

Я — Елена, культуролог из г. Санкт-Петебурга. А в Инстаграме я @el_afanaseva.

Читатель, открой глаза и смотри. За каждой стойкой бара есть человек, и он наблюдает; в каждом доме есть люди, и они не такие, как ты; в каждой жизни есть событие, и оно перевернёт твой мир!

Дочь

Часть 1

Под тусклым светом абажура на зелёном сукне стола лежали два конверта.

Я сидела напротив, потеряв счёт времени, и не сводила с них глаз. Старое кресло с золочёными завитками подлокотников приняло меня в объятия, и суета вокруг остановилась. Я закурила, по комнате поплыл дым, но окон открывать не хотелось. Стоило расстегнуть верхнюю пуговку платья, и дышать стало легче.

Сегодня я потеряла отца. Хотя трудно лишиться того, чем никогда не обладал. С фотографий, расставленных здесь повсюду, смотрел человек с моими глазами и моей улыбкой уголком губ. Наверное, если бы нас встречали вместе, то удивлялись бы сходству и говорили: «Вы только взгляните: папина дочка!» Я стряхнула пепел на пол и горько усмехнулась — человека, которого все называют моим отцом, я никогда не знала, поэтому вместе нас никто никогда не видел.

После похорон все собрались здесь, и сейчас я слышала, как на первом этаже чужого мне дома тихо переговаривались, вспоминали, вздыхали. Почти неслышные осторожные разговоры отдавались криками в мрачной тишине комнаты, и мне хотелось поскорее уйти. Но письма, небрежно брошенные на стол, не отпускали. В одном было послание с мольбой о прощении, во втором — завещание. Отец под конец жизни вздумал извиниться и почему-то оставил мне этот странный особняк. Я знала, что этому не очень обрадовалась его жена, но воля усопшего — закон.

— Оплакиваешь папашу? — на плечо опустилась тяжёлая ладонь, а щеки коснулись влажные губы любимого брата Эдика. Я уловила сладковатый запах виски и заметила в его руках бокал. Явно уже не первый. — Хватит медитировать. Теперь ты тут хозяйка, насидишься ещё. Пойдём, познакомлю с его чумовой семейкой, у тебя и сестричка есть — красотка, закачаешься!

Я люблю Эдика, мне нравится его непосредственность во всём — даже сейчас он умудрялся веселиться и флиртовать. Он — мой брат по матери, и к мужчине, кого сегодня все оплакивают, он не имеет никакого отношения, но для поддержки пошёл со мной.

Эдик вальяжно сел на стол, развязал галстук и, отставив бокал, открыл один конверт. Театрально откашлялся и принялся читать:

— «Дорогая моя Клара! Доченька! Знай, ты ошибаешься, если думаешь, что я никогда не видел тебя. Все эти годы мне приходилось наблюдать со стороны за тем, как ты росла, пошла в школу, как закончила её. Поверишь ли, я даже был на твоём выпускном в институте. Смотрел, как все фотографируются с моей дочерью — такой взрослой, в чёрной мантии и с дипломом. Все, кроме меня, ведь я не смел подойди к тебе…» Слушай, да он маньяк! — поёжился брат. — Подсматривал за тобой из-за деревьев, посмотри-ка.

— Не смей! — зашипела я и, вскочив с кресла, рывком вырвала письмо из рук брата. — Это личное!

— Давно папаша стал личным? Остынь, и давай выпьем, — Эдик забрал конверт и бросил на стол. После чего в знак примирения демонстративно показал свои пустые ладони и подтолкнул меня к выходу. — Знаешь, это всё чертовски символично: впервые ты его увидела, когда родилась, а второй раз — в день его похорон.

— Только при этом я его не видела ни тогда, потому что его не пустили к матери с новорождённым, ни сегодня — гроб так и не открыли. — Я истерически хохотнула: — Вообще не знаю, существовал ли он или всё вокруг мне мерещится из-за твоего аромата виски повсюду.

— Я и говорю: чумовая семейка. А виски не обижай, в этом твой папаша точно знал толк!

Уже закрывая дверь, я обернулась — лампочка под абажуром мигнула и потухла, комната погрузилась во мрак.

Часть 2

Люди исчерпали запас соболезнований, и к вечеру дом опустел. С супругой отца Амалией мы обменивались холодными взглядами и обе понимали, что неприятный разговор неизбежен, стоит последнему гостю покинуть дом. Она прощалась с кем-то из родни, как раздался резкий звонок, и ей пришлось открыть дверь.

— Доброго денёчка! Мне бы Адриана Вениаминовича, — на пороге стоял парнишка и, совершенно не смущаясь, улыбался во весь рот. — Он в баре забыл зонт, вот возвращаю.

В руках он держал чёрный зонт — трость с ручкой слоновой кости. Амалия мгновение не сводила с него глаз, потом в недоумении обернулась к нам, побледнела и, закрыв лицо руками, громко зарыдала. На помощь пришла дочь. Анна подошла и, чеканя слова, надменно бросила:

— Он умер три дня назад, сегодня мы проводили его в последний путь. Ваша история про бар неправдоподобна: отец не посещал подобные заведения. Поэтому, будьте добры, оставьте зонт и убирайтесь вон!

Она схватила зонт и уже намеревалась демонстративно хлопнуть дверью, как паренёк рукой задержал дверь.

— Да уж, Адриан Вениаминович называл домашних не самыми приятными людьми, но я всего лишь возвращаю забытый зонт, — он помрачнел. — Всегда было интересно взглянуть на его семью. Жаль, что при таких обстоятельствах.

Я молчала. Мне рассказывали, как у отца начались проблемы с сердцем, как лежал в больнице почти месяц, три дня назад ему стало плохо — и сейчас мы здесь. Какой бар? Нелепица! Парень, будто прочитав мои мысли, продолжил:

— Он был у нас частым гостем. Несколько дней назад, как обычно, зашёл пропустить стаканчик, просидел около часа. Я пошёл налить ещё, обернулся — а его и след простыл, только зонт лежит. Забыл, видимо, но я догонять не стал. Всё равно пришел бы, а сегодня жду — его всё нет.

Эдик рассмеялся:

— Вот даёте! Вы сплавили папашу в больницу, а он там времени даром не терял.

— Эдуард, прекратите. Не вам судить моего мужа!

— Это и не я по барам шлялся за несколько дней до своей смерти, — не успел он договорить, как все услышали хлопок. Я обернулась — Амалия стояла со всё ещё поднятой рукой, а Эдик потирал красную щёку.

Часть 3

Мучительно захотелось пить… Я налила воды, но руки не слушались — и прозрачные осколки стакана разлетелись по комнате, как и надежды, что мы когда-то станем семьёй. Разбитые стёкла больно врезались в ладони: почему-то я решила, что убрать их голыми руками — самый верный способ, и только увидев кровь на своих пальцах, я испугалась.

Цвета вишни, она капала на остатки стакана. В отражении стёкол я видела жизнь, которая не станет прежней, а впереди, видимо, меня ожидала кровавая битва за дом, за память, за отца. Не помню, как подошла Амалия, помню только, как защипало ладони — в руках она держала бутылку водки и не жалея лила на мои окровавленные руки.

Я поморщилась — то ли от боли, то ли от её кислой физиономии, а она, отбросив бутылку и с силой сдавив мой подбородок тощей рукой, процедила:

— Девочка, сделай милость, просто уйди.

— Пожалуй, нам пора обсудить всё происходящее и, как взрослым людям, найти компромиссы, — подала голос Анна. — Я сделаю кофе, а кому надо что покрепче, обслуживайте себя сами, — она покосилась на Эдика.

— А мне можно всё и сразу, взболтать, но не смешивать, а сверху припудрить корицей, — крикнул он вслед и, смеясь, направился за ней.

Часть 4

Мы молча сидели за кухонным столом, как вдруг зашёл паренек-бармен. Все забыли про него, а он, кажется, и не собирался уходить. Украдкой поглядывая на нас, с любопытством осматривался, пальцами пробегал по дорогим бокалам и, не проронив ни слова, уселся с нами.

Паузу прервала Амалия. Перечисляя свои заслуги перед мужем, она пришла к выводу, что на наследство, кроме неё и Анны, никто не имеет права. Она рассказывала, как вытаскивала отца из депрессии, когда его бросила моя мать, как они вместе вставали на ноги. О существовании ещё одной дочери все знали, но искренне удивились, увидев моё имя в списке наследников.

— Клара, все здесь присутствующие так или иначе находились рядом с Адрианом перед его смертью. Как ни странно, но даже бармен одним из последних видел его в живых, — с пренебрежением добавила она.

Глаза бармена недобро загорелись:

— Ну, во-первых, меня зовут Аркадий, а во-вторых, была ещё одна особа, которая видела вашего мужа. — Он порылся в кармане куртки и вытащил маленькую записную книжку. Полистав потрёпанные страницы, он нашёл нужную, ударил по ней ладонью и, хмыкнув, бросил книжку на стол. — Адриан Вениаминович вышел из бара не один, компанию ему составила Миледи — прекрасная дама известной профессии. — Он сделал паузу, посмотрел на наши изумлённые лица и продолжил: — Ослепительная блондинка с точёной фигурой. Не молода, но даст фору любой девчонке в округе. Все знают Миледи на ближайшие несколько кварталов. Любит богатых мужчин, а мужчины любят её и щедро за это платят. Напиваются до беспамятства, роняют голову в её декольте и рассказывают про истеричных жён, неудавшиеся браки и проблемы на работе. А упасть там, знаете ли, есть куда.

— Миледи? — взвизгнула Амалия. — Как по́шло! Ты хочешь сказать, что мой муж опустился так низко?

— Пф… Не надо так высокопарно! Измена — самая простая и древняя вещь в мире, — усмехнулся Эдик.

Но Амалия не смеялась. Она резко встала, залпом выпила кофе и выпалила:

— Эдуард, Клара, попрошу удалиться из моего дома. По брачному контракту, в случае измены всё имущество переходит другому супругу, поэтому его завещание теряет силу. — Она откашлялась и решительно продолжила: — Вы знаете, где дверь!

Я вскочила и рванулась к выходу, вытирая слёзы с горящих щёк:

— Да горите вы все в аду со своими домами и шлюхами!

Часть 5

«Вы покоитесь тут, словно в траурном шатре, окружённые ненужными безделушками, — я натягивала пальто и чувствовала затылком, как с картин в золочёных рамах смотрят многочисленные родственники семейства. — Висите, прославляя свою династию. А на самом деле ничего из себя не представляете. Злые и властные людишки».

Мысли вихрем носились в голове, и я не знала, почему всё же осталась здесь. Любопытство? Алчность? Что? Но тут вспомнила про письма отца под абажуром. Я колебалась, оставить их или всё же забрать, но меня никто не видел, и поэтому, прислушиваясь к несмолкающим крикам на кухне, я почти бегом пустилась наверх. Распахнув дверь и нащупав в темноте суконную поверхность стола, вздрогнула: писем не было!

— Это ищешь? — вошла Анна и неспешно приблизилась ко мне. Самодовольно улыбаясь, она помахала конвертами и подняла руку вверх. — А попробуй забрать!

Глупость, но я попалась в ловушку и сделала несколько неудачных попыток выхватить у сестрицы свои письма. Лишь осознав комичность ситуации, я застыла, Анна рассмеялась мне в лицо и включила свет. Яркая вспышка больно ударила по глазам, мне пришлось зажмуриться, и, словно со стороны, я услышала свой крик:

— Да что вы за люди-то такие!

Душившая меня ярость обжигала, щёки пылали, и, не помня себя, я накинулась на Анну. Выхватила письма и, не обращая внимания на её вопли, с силой оттолкнула в сторону.

Через минуту все поднялись в комнату. Амалия с плачем «Что ты сделала?» кинулась к дочери. Та, беспомощно раскинув руки, лежала на ковре, её губы требовали воздуха, которого так не хватало обмякшему телу, а под головой медленно расползалось алое пятно. Глядя на это, я молча прошла всё к тому же креслу с резными подлокотниками, закурила и с удовольствием втянула дым.

Чуть позже мне скажут, что удар об угол дубового стола стал фатальным и в этом виновата я. Дом снова наполнится людьми, Амалия будет насылать на меня проклятия, заикающегося Аркадия начнёт допрашивать полиция, и только мы с Эдиком будем мирно обсуждать, как с нами могло такое произойти. Он, посмеиваясь, крепко сожмёт моё запястье, изображая наручники, поцелует в лоб и уйдёт к бару — плеснуть любимого виски. Там обернётся, подмигнёт мне и восхищённо воскликнет: «Клара, ты — истинная дочь своего отца!»

Артём Бабенок

Приветствую каждого, кто готов за чашечкой кофе представить себя в моей компании в прекрасном Story-баре за одним столиком.

Меня зовут Артём. В Инстаграме @armtem.

Так получилось, что история моей увлекательной жизни тесно переплелась с этим замечательным баром. Здесь я заработал первые деньги: ещё в университетские годы одолел в борьбе на руках местного чемпиона. Здесь я познакомился со своей первой любовью и ради неё устроился на подработку в этот самый бар. Во время работы в научно-исследовательском институте я часто заходил сюда на обед. Ах, сколько невероятных мгновений пережито здесь!

Спасибо бару и вам за то, что дали возможность ещё раз всё вспомнить и насладиться послевкусием этих счастливых дней!

За все эти годы персонал заведения менялся много раз — вот и сейчас за барной стойкой стоит молодой парень, так похожий на меня в молодости, и записывает мои истории в такой знакомый до боли блокнот, потрёпанный ветром, дождём и залитый кофе.

Затмение безумной ночи

Под тусклым светом абажура,

В прозрачную укутавшись простынку,

Её роскошная фигура

С ума сводила танцем под пластинку.

В уютном номере отеля,

Под взором ярких звёзд безумной ночи,

Мы в сердце старого Марселя

Зажгли любовной страсти огонёчек.

Она смотрела так игриво,

Прижавшись, позволяла целовать

И столь была нетерпелива,

А я не мог позволить даме ждать…

Смолк саксофон амурной страсти,

И всё пошло по замкнутому кругу.

С утра ушла из моей власти,

Мы даже не представились друг другу.

Истина где-то рядом

— Посмотрим, чему вы научились, —

Потягивая пиво, Холмс указал на зонт.

— О, Шерлок, вы совсем ума лишились?

Его забыть здесь мог любой виконт.

— Зонт чёрный — хозяин, стало быть, мужчина

С крепкой кистью — из слоновой кости рукоять,

Думаю, левша — смотрите, там, где середина,

От обручального кольца потёртости видать.

Ах да, шёл дождь три дня тому назад —

Суббота, День святого Валентина,

Зачем зашёл он в бар, если женат?

Хм, неужели?.. Грустная картина…

— Довольно, Холмс,

Своей дедукцией опять вы удивили,

Повергли в шок, позвольте так сказать.

Давайте лучше выпьем, чтобы счастливы все были,

А то от ваших выводов мне хочется рыдать.

Холмс догадался, что мужчина — иностранец,

Что жестокий жизнь ему преподала урок,

Что по другому поводу надел кольцо

На левый безымянный палец,

Но никогда Холмс не узнает:

Хозяин зонтика есть автор этих строк.

Легенда-загадка о пяти воинах

В Поднебесной есть легенда-загадка, которой более тысячи лет, о пяти воинах, победив и подчинив которых получишь небывалое величие, обретёшь совершенство, станешь лучшим из лучших: непобедимым мастером боевых искусств, известнейшим музыкантом, непревзойдённым ремесленником или врачевателем.

Старший воин — большой господин,

Всегда навстречу идёт остальным.

Ближайший соратник взмахом клинка

Укажет на цели издалека.

Рядом с ним воин в руках держит щит —

Всегда в центре войска и тем знаменит.

Четвёртый — в доспехах из серебра,

Но чаще из золота в память «вчера».

Самый же юный фланг прикрывает

И гармонично всех дополняет.

P.S.

Открылась ли вам тайна легенды, удалось ли познать истину слов (разгадать загадку) и подчинить себе это «легендарное» войско?

Не в масть

В старинном парке возле столика у бара

Мы повстречались прямо как в кино:

Чудесный летний вечер, шампанское, гитара,

Всё завертелось, как рулетка в казино.

Хотела каждый день ты получать подарки,

По ресторанам в дорогущих платьях плыть,

А я простой бармен — вся жизнь у кофеварки,

Но для тебя решил закон переступить.

В глаза смотрела, ничего мне не сказав,

И понял я, что глупо так влюбился,

Когда менты, в «браслеты» руки заломав,

Перед тобой, майор Ежанна, я спалился.

Пять лет прошло, как будто бы вчера,

Сменил причёску, отрастил усы,

И в сердце дырка, словно от костра,

Но не забыть твой взгляд как у лисы.

В старинном парке на столике у бара

Лежит блокнот, потрёпанный дождём,

В нём номер телефона с именем Ежанна

И ниже надпись: «Дождусь тебя, Артём».

План «Троянский конь»

Предвкушая мирный сон

Под шум и стук дождя,

Одиссеем был рождён

План троянского коня.

Устал всё время воевать,

Решил Европу подружить,

Дочь Цезаря за русского отдать

И власть везде установить.

— Эй, русский богатырь!

Не хочешь римскую жену?

— Своих тут целый монастырь,

Ещё одну не потяну.

— А ты подумай десять раз:

Дочь императора она.

— Ах так, ядрёный квас!

Согласен, если влюблена.

Великий хитрый Одиссей

Прибыл под утро в Камелот,

Король Артур тут царь царей,

Ну а сейчас свободен лот.

— Пусть рыцарей возглавит

Мощный русский богатырь!

— Одиссей, но здесь элита правит!

У каждого по пять, по шесть квартир!

— А вы подумайте сто раз:

Любимый Цезаря он зять.

— Другое дело, вот указ:

Наш «круглый стол» ему отдать.

Вечерним рейсом прибыл в Рим,

Где Одиссея Цезарь ждал.

— О мудрый царь, поговорим?

Для вас я зятя отыскал!

Корнями он московский будет,

Но возглавляет «круглый стол»…

— Видать, влиятельный как Путин —

Готовьте свадебный подол!

— Я помню, ты хотела замуж, —

Осталось дочь уговорить,

— Сейчас я сделаю рекламу,

Присядь и можешь закурить.

Жених красив и не дурак,

В Европе рыцарей возглавил…

— Фу… наверняка дохляк

Нетрадиционных правил.

— Его видать за три версты,

Он родом из России,

Любить душою и дарить цветы

Умели там до пандемии.

— Конечно, я согласна!

Другого Одиссей не ожидал,

Теперь Европа так прекрасна —

Не нужно виз, куда б ни приезжал!

Татьяна Балабан

Привет! Меня зовут Татьяна Балабан @baltysya, я создаю свой коктейль историй в солнечном Краснодаре. Однажды я получила диплом магистра журналистики, и теперь образование и профессиональный опыт помогают мне в писательском искусстве.

Думаю, мой словесный напиток придётся по вкусу тем, кто знает, что такое одиночество и любовь, понимает, как это — терять и обретать смысл. Главные его ингредиенты — маскулинная и феминная энергии. Они чувственно сплетаются, рождая вдохновляющее настроение для вас. Конечно, я слегка приправила коктейль пряными нотками меланхолии, а куда же осенью без неё? Надеюсь, вы получите удовольствие от моего творчества. Вкушайте!

Ода незнакомцу

Под тусклым светом абажура

Ты явно выглядел моложе,

Вся маскулинная натура

Твоя рвалась нутром наружу.

⠀

Своим ораторским искусством

Ты украшал всем этот вечер.

Забыв про долг, отдавшись чувствам,

Ты стал так лёгок, так беспечен.

⠀

Глаза блестели, словно солнца

В холодной ряби отражение.

Тот вечер, он тебе зачтётся

Как грех — за в бар богоявление.

⠀

Ты закурил. Кубинской дымкой

Туман растёкся в помещении.

Ты стал внезапно невидимкой.

И стих твой голос на мгновение.

⠀

О чём вдруг замолчал, стиляга?

Кто перебил фиесту мысли?

В руках ты нервно сжал бумагу —

Толпа в раздумиях зависла:

⠀

Что получил он за послание?

Чем огорчить могло оно?

Нелепым было б ожидание:

Продолжили все пить вино.

⠀

А он исчез, не попрощавшись.

Лишь дверь скрипела от рывка.

…Наутро он, слегка проспавшись,

Как штык встал смирно у станка,

⠀

В мечтах умчав в чужие дали,

Где уж не будет ни-ког-да.

Вздохнувши по вчерашней славе.

Вновь превратившись в старика.

Всё начинается заново

Иногда, завершая главу очередной будничной истории своей жизни, всё, особенно избитый сюжет, кажется ей совершенно бессмысленным, и настроение от этого делается кислым, как недоспелый фрукт, сорванный нетерпеливым ребёнком раньше времени.

Кроме привычки обобщать она обладает даром вовремя поддержать саму себя — например, напомнить, сколько интересного принёс уходящий день, пусть и не грандиозного, но значимого: возню с мягким тестом и чернильными сочными сливами, создание осенней атмосферы в уютной комнате, идею обменяться любимыми книгами с незнакомцем и вечернюю прогулку в ближайшем сквере, где в воздухе парил манящий аромат копченостей; нашлось место и душевным беседам, и россыпи мыльных пузырей в переплёте с детским хохотом — ого сколько деталей, стоит вспомнить о них, как сразу же настроение становится слаже, а история веселее!

Конечно, на автора влияет этот город, где всегда самое лучшее время для достигаторства и амбиций, чёткого планирования и навязанных дедлайнов, эгоцентризма, беготни, в которой только победишь в чём-то, как загорается новая цель, к тому же со всех сторон довлеет: «будь лучшей версией себя», а из-за будоражащего гула не слышно шёпота собственного сердца; забыто ощущение беззаботности и легкости, будто опьяняющая свобода и всепоглощающая любовь, так явно ощутимые в более молодом возрасте, навсегда заглушены самоистязательством, общественными нормами, копированием, одержимостью и прочими неврозами мегаполиса.

Как знать, окажись она волею судьбы где-нибудь в провинциальной деревне, возможно, не было бы этого внутреннего зуда и жизнь текла бы в природных ритмах, словно домашнее вино из сорта Лидии, медленно согревая прохладными вечерами приятно уставшее тело и ничем не перегруженный ум.

— Что ты чувствуешь и о чём это для тебя — ты делаешь это, чтобы что?.. — спрашивает она у самой себя, ведь даже самые близкие люди не спешат задавать ТАКИЕ вопросы.

Как вдруг осознает: самое важное, что может сделать женщина, — это смотреть на вздрагивающие во сне ресницы любимого человека, чувствуя величие жизни и ощущая себя Творцом.

Да, теперь она готова поставить точку и смело взглянуть на чистый лист.

---

Любопытная Миледи

Миледи входит в Story-бар и поправляет локон.

И чёрным платьем её стан окутан, словно кокон.

Помадой алой на губах улыбку шлёт бармену —

Чудесно, что на этот раз явилась в его смену.

⠀

Присев за столик у окна с шикарным видом в ночь,

Она приходит здесь в себя. Не мать, жена, не дочь…

Бармен несёт уже бокал Лонг-Айленда Айс Ти.

Она шепнёт ему в ответ игривое «Merci!».

⠀

— Немного посидишь со мной?

Какие нынче сплетни?

А то все будни у меня уж слишком бессюжетны.

Решившись сделать перерыв, садится рядом с ней.

И рассказать он ей спешит о парочке гостей.

⠀

Звучит вживую саксофон, играет бравый парень.

— По жизни тот ещё мудак, но в этом — гениален.

Он каждый вечер спит с другой:

Меняет как перчатки.

У самого семья и дом на берегу Камчатки.

⠀

А тот, смотри, сидит в углу.

Здесь пьёт который вечер.

Он выглядит совсем как бомж, но очень обеспечен.

Те двое голубков в тени за столиком напротив —

Они любовники давно, супруги их не против.

⠀

А этот старый джентльмен приходит выпить чаю.

Он что-то пишет — тут же рвёт, о нём я мало знаю.

Тот молчалив и редко трезв, дотошно пунктуален.

Я думаю, он одинок, угрюм, жесток, печален.

⠀

Миледи слушает. Глоток. Хохочет. Оживает.

И лед в бокале и душе всё тает, тает, тает…

Бармена просит: «Запиши коктейли на мой счёт».

«Миледи — очень ничего», — черкнёт он в свой блокнот.

Обретение нового смысла

Конверт с точным адресом лежал на стойке. А вот получатель был совершенно непонятен. Коллектив бара «Кастилия» пялился на конверт в недоумении.

— Адрес наш, доставили верно, — утвердительно заявила кадровик Софочка.

— Но кто такой М. П.? — задумчиво прошептала уборщица Катя, недавно устроившаяся сюда на полставки.

Письмо пришло издалека, со множественными штампами, в правом верхнем углу — красивые иностранные марки с флористическими изображениями.

— Давайте откроем, — с трепетным восторгом просит повар Валентина.

Поднимается шум из женского щебета.

— Девочки, хватит! — резко прекращает балаган бармен. — Катюша, зови Семёныча. Он здесь давно работает и всех знает!

Через пару минут шустрая Катя горделиво ступает рядом с Дмитрием Семёновичем, который явно недоволен внезапным отвлечением от должностных обязанностей.

— Дима, — нежно взяв его под руку, начинает говорить Соня. — Поможешь нам разобраться в одном эпистолярном случае? Вот письмо, — указала она взглядом.

Все снова уставились на конверт.

Семёныч смело берёт его в левую руку, чтобы рассмотреть поближе. Правой ловко вынимает из пиджака очки. Бегло читает вслух. Наконец-то доходит до адресата. В баре повисает тишина.

— М. П., хм… М. П.?! Так это же Михаил Петровский — прежний владелец нашего заведения.

— Точно! — Все радостно выдохнули и заулыбались друг другу.

Длилось это расслабление примерно минуту.

— Давайте же откроем, — настаивала взволнованная Валя.

Никто не решался сделать этот шаг. Во-первых, потому что воспитаны были так: чужие письма читать нехорошо. Во-вторых, Михаила Петровского уже несколько лет как никто не видел. Однажды он назначил директором своего партнёра по бизнесу. Объявил бессмысленными прожитые годы. И исчез, чтобы что-то там переосмыслить. Все тогда сочли его поступок сумасшествием: оставить такое прибыльное место!

Конверт вскрыл бармен. Он был молод и любопытен. А ещё скоро нужно принимать посетителей. И это собрание начинало его раздражать. Максим достал фотографию — больше там ничего не было.

На фотокарточке запечатлён юноша. Случайно сделанный кадр удачно передаёт очарование улыбки и какую-то живую энергию. Все с интересом разглядывают снимок. И лишь спустя какое-то время догадываются перевернуть его. С обратной стороны каллиграфическим почерком написано всего три слова:

«Леон. Твой сын».

В этот момент в коридоре «Кастилии» раздаются тяжёлые шаги. В зал входит мужчина. Он осматривается и улыбается коллективу. Присутствующим очень знакома эта улыбка.

— Стакан воды с лимоном, пожалуйста, — обратился гость к бармену. — Такая жара сегодня! Видимо, сентябрь не согласен отпустить лето.

— Миша! — громко воскликнул Семёныч. — Как же я рад тебя видеть! Вот так совпадение: утром тебе доставили заграничное письмо. Прости, мы не ожидали тебя увидеть и открыли его. Вот, держи. — Дмитрий протягивает конверт и фотографию.

Петровский сразу обратил внимание на получателя. «М.П.» — так зашифровывала его имя Маша. Студенческая любовь. «„Место печати“, — подшучивала она. — Миша Петровский, ты навсегда отпечатался в моём сердце!» А он в ответ: «Смотри, шифровальщица, однажды и ты станешь „МП“: Марией Петровской!»

То весёлое беззаботное время вспыхнуло в памяти мужчины, от чего резко сжалось в груди. Он вспомнил, как двое молодых влюблённых мечтали о беззаботной жизни где-нибудь в тёплой Испании. Как им горячо верилось, что истинное счастье заключается в праздновании каждого дня. Всего-то и нужно — благодарно смотреть на закатное солнце, утопающее в горах. Заниматься, к примеру, домашним сыроварением и производством белого вина. Знаться с соседями. Любить друг друга. И много отдыхать.

Но взамен Миша удачно открыл бар и назвал его «Кастилия» — в память о регионе на северо-западе Испании, куда он так и не рискнул перебраться. А Маша упорхнула из его объятий и из страны. Он знал, что ей предложили работать реставратором. Полжизни они не поддерживали связь. Что же теперь может сообщить она в своём письме?

Михаил взглянул на фото. Достал телефон и купил билет на ближайший рейс. Он отправляется в Леон!

Ожидание встречи

⠀

Блеском утренним рассвета

Наполняется подсобка

Привокзального буфета.

Взгляд притягивает полка.

⠀

На ней в коробке деревянной

Лежит забытый кем-то зонт

На ручке с гравировкой странной:

«Be happy, милый Ксенофонт*!»

⠀

Ещё ключи, перчатка, книга,

Очки: в футляре, без него.

Оставил некий торопыга

После загара молочко…

⠀

Но этот зонт! Он здесь недавно

Среди забытых тех вещей.

И памятный подарок — явно —

Кричит он надписью своей.

⠀

Как потерял его хозяин?

Спешил, наверное, в тот день.

Задумчив был или отчаян

Иль мучала его мигрень?

⠀

Он вдруг сорвался очень резко,

Забыв потёртый старый зонт.

Такое с ним бывало редко —

Один раз в школе и вот в тот.

⠀

…А может, зонтик был оставлен

Как знак скучания по Ней?

Не выброшен, не передарен!

Лежать оставлен средь людей.

⠀

Теперь такой же одинокий

Среди толпы, совсем промок,

Хозяин бывший и далёкий

Куда глаза глядят бредёт.

⠀

В подсобку резко входит Таня.

Открыть буфет давно пора.

Зонтик замер в ожидании:

«Ну возьми скорей меня!»

⠀

Предвкушая с нетерпением,

Как его несут домой

И одним прикосновением

Раскрывают под водой.

⠀

По-геройски расправляет

Длинных спиц своих изгибы

Зонт. С восторгом представляет,

Как гордиться им могли бы,

⠀

Ведь он спас от промокания —

Пригодился в такой дождь!

Но уходит наша Таня…

Что ж, umbrella*, подождёшь.

⠀
P.S.

*Ксенофонт — древнегреческий писатель.

* Umbrella — зонт.

Земфира Бикбулатова

Приветствую тебя, читатель.

Я — Земфира, филолог из Уфы. В Инстаграме @zemfirabikbulatova.

Сейчас я за барной стойкой Story-бара.

Не пью, но люблю этот лёгкий флёр опьянения от слов — расслабляющих, кружащих, с терпким послевкусием. Люблю, когда нет никого между нами: только я и мой читатель.

Я буду рассказывать, а вы окунайте жемчужинку в бокал красного и наслаждайтесь. А если почувствуете на следующий день лёгкое похмелье — приходите снова.

Забытый зонт

Забытый дома зонтик — к непогоде.

А если в дождь возьмёшь, то выйдет солнце.

Она всегда одета не по моде,

Но так, что каждый третий обернётся.

Тот вечер наполняла тонким дымом,

Плескала горьким сентябрём в хрусталь.

Прокручивала старую пластинку,

Где ни себя, ни прошлого не жаль.

Забытый в баре зонтик — к новой встрече…

Зонт ждал её у мокрого окна,

А собеседник с ним делился кофе

И узнавал, какая же ОНА.

Как свеж и сладок шеи аромат,

И пальцы ручку так ласкать умеют!

Под утренним дождём читает строчки наугад.

Да так, что спицы все от нежности немеют.

Она вернулась в старый бар потом,

Он радостно от встречи задрожал:

— Привет, скучал! Тебе просили передать

7 цифр и слова: «Я буду для тебя зонтом…»

Под тусклым светом абажура

Под тусклым светом абажура коротали мимолётный вечер двое.

Красавица окунала тонкими пальцами жемчужину с шеи в бокал с красным вином.

Он не сводил с неё глаз, а его гитара нежно рассказывала старинную песнь.

Бар замер, время всё помещалось в его руках.

«Послушайте повесть минувших времён. Она о жизни и о любви, сплетённая красной нитью.

В третий день третьего месяца весны король созывает гостей на широкое празднество жизни. Приглашена вся знать со всей округи. Весёлая музыка гремит так звонко, что гуси на самых дальних лугах поднимают головы.

Как только занялась заря на красных крышах города, повара на королевской кухне взяли самые острые ножи и стали готовить мясо по специальному рецепту. Сегодня особенный день — помолвка короля, он должен запомниться всем!

Король, не ведая правил, не зная закона, привёз молодую невесту.

Кто она? Откуда? Не знает ни один человек в королевстве. Она молчит, отворачивается от еды и только глядит в окно на самое солнце, прижимая к губам кольцо с красным камнем.

Дорога бежит по лесам, по горам то низко, то высоко. Юноша держит путь к замку, скачет во весь опор. Лишь несколько минут у него есть, чтобы домчать до замка.

В условленное время, когда луч солнца подсветит центральную башню, его любимая скинет дорогие шелка и спрыгнет прямо в его красное седло. Они покинут город ровно в полдень под звон колоколов. Именно тогда подействует яд, которым начинили нежнейшее мясо…

Взгляните на запад, потом на восток. Нигде не найдёте вернее любви, она свободнее ветра, дороже золота.

Любовь, жизнь и смерть — вечный танец, который танцуют только парой и только в красном…»

Пунш любви

7 коротких зарисовок за стойкой бара. Добавлять в высокий бокал по одной.

В детстве любовь сладкая-сладкая: конфетками делишься, за ручку ходишь, даже в щёчку поцеловать можно иногда.

В юности опьяняет первый поцелуй: звёзды скачут в небе, сердце выпрыгивает, каждый вечер как маленькая жизнь.

Супружество обязательно подсунет лимон: кисло, лицо перекашивает, хочется выплюнуть.

А если опустить лимон в чай, то можно почувствовать вкус: сесть рядом, долго разговаривать и согреться.

И когда признаешь, что все мы со своей перчинкой, тогда по-настоящему полюбишь эту пряность.

Важны все вкусы, и нет смысла от чего-то отказываться.

Наслаждайтесь ПУНШЕМ ЛЮБВИ и не забывайте подливать горяченького!

Шира Карабовна

Она вплывала в бар как каравелла — красивая и статная. И каждый старался получить хоть крупицу её внимания.

Мужчины втягивали животы и вспоминали книжные галантные слова. Женщины понимали, что конкурировать — в принципе не вариант, и искоса ловили каждое слово, жест, позу — учились.

Её заказы у стойки удивляли даже заправских поваров.

— 100 граммов свежевыжатого картофельного сока — скучаю по бабушке.

— Салат пропустите через блендер — я сегодня в воздушном настроении.

— У меня аллергия на чеснок! Ах, его не видно в блюде? Всё в порядке, несите!

— Я сегодня буду «цезарь». Но уберите из него сухарики, сыр, заправку, маринованный лук, перец и соль.

— Подогрейте мороженое… Что непонятного я сказала?!

— Мне кофе с овсяным молоком вместо коровьего. Взбитые сливки сверху? Конечно, буду!

Однажды пришла с уткой под мышкой.

— Шира Карабовна, ощипать?

— Да вы с ума сошли? Это моя Кика…

Если она злилась, то ругалась так, что дворник что-то быстро записывал в блокнотике…

Когда она уходила, у каждого посетителя в глазах плескался целый коктейль из чувств и ощущений. Влюблённость, тоска по свободе, забытые таланты, отчаянные решения…

Всё это она доставала с самого дна души человека — несравненная Шира Карабовна!

Случайные слова с 25-й страницы

«Может быть, нас опять выручат читатели?..»

Может быть, им снова станет интересно, что пришло тебе в голову в ночи?

Даже одним смайликом они дадут тебе надежду, что всё не зря.

Добрым словом выпроводят самозванца. Пусть недалеко, но в этот вечер не будет третьего: только ты и твой читатель.

Кому-то за тысячи километров станет действительно любопытно: что за лунные кошки скачут по крышам? А девушка из соседней квартиры зайдёт к тебе на страницу и скажет: «Да это же всё про меня!»

Один человек полушутя обронит: «Я жду твою книгу», и вот ты уже автор в сборнике. И, принимая в подарок свежий экземпляр, он правда прочитает всё от корки до корки и поставит на полку нарядным корешком наружу.

В сотый раз думая всё бросить, зарыться в одеяло, рыдать всю ночь, ты подумай:

«Может быть, нас опять выручат читатели?..»

И возьми чистый лист.

Виталий Выборный

Дорогой читатель, устраивайся поудобнее.

За барной стойкой Story-бара я — Виталий, финансовый менеджер из Москвы. В Инстаграме @vit_vib.

Приглашаю тебя на чашечку горячего кофе. Надеюсь, тебе понравится мой рассказ о настоящей любви с первого взгляда.

Story-бар

Под тусклым светом абажура

Я вижу ангела черты,

Богини греческой фигура,

Цветок редчайшей красоты.

Осенний дождливый день бесцельно вёл меня между серых улиц большого и бездушного города. Вокруг сновали туда и сюда зонтики, плащи и шляпы, почти не отличимые друг от друга. Какофония звуков дождя и сигналов автомобилей предвещала суматошный и холодный сентябрьский вечер.

Внезапно подул порывистый ветер, сверкнула молния, почти ослепившая меня, и небеса разразились оглушительным громом. Нужно было где-нибудь переждать преследовавший меня сильный ливень.

Я посмотрел вокруг, но из-за проливного дождя почти ничего не было видно. Вдалеке едва можно было разглядеть окна ресторана-бара, излучавшие приятный тёплый свет. Я решил направиться туда в поисках теплоты и уюта в ненастную погоду.

Подходя ближе, стал различать вывеску «Story-бар» и множество людей, сидящих за маленькими столиками.

Внутри было очень атмосферно. Войдя, я снял плащ и тут же почувствовал изысканный аромат кофе итальянской обжарки и сладкой выпечки, которые не могли не вдохновить на приятную беседу.

Когда сел за свободный столик, мне сразу принесли меню, и не успел я сделать заказ, как заиграла живая музыка. Услышав приятный мужской баритон, я словно очутился в маленькой Италии, растворяясь в закате тёплого солнца и мелодичных словах per sempre.

Музыка овладела мной. Будучи очарован звуками фортепьяно и гитары, я перенёсся в тёплое лето, которое, видимо, мне не суждено забыть.

Несколько лет назад, когда ласковое солнце уже сменила приятная прохлада средиземноморского вечера, я, выходя из дома, мельком увидел её. Мне было неизвестно, кто она и куда направляется. Почувствовав на себе мой взгляд, она обернулась и одарила меня обворожительной улыбкой. Её глаза были небесно-голубого цвета, волосы — золотистые, как солнце. Улыбнувшись, она скрылась за переулком и потерялась в толпе.

Мне было неведомо, увидимся ли мы когда-нибудь вновь. Я направился гулять по набережной, вдыхая морской воздух, насыщенный сладкими ароматами цветов, полной грудью. Полностью расслабившись и всматриваясь в загорающиеся алмазы мерцающего неба, я осознал, что такой красоты, какой был очарован несколько минут назад, я не видел раньше никогда и, возможно, мне не посчастливится больше увидеть.

Суждено ли нам встретиться вновь? Может ли это быть любовь? Эти вопросы мучили меня, и я всё время искал её в проходящих мимо меня людях. Но всё тщетно.

Людей в баре становилось всё больше, музыка звучала громче. Мне принесли бокал вина, и я подумал: ««In vino veritas».

Дверь в очередной раз отворилась. На улице всё так же дул порывистый ветер и капли дождя неумолимо стучали по асфальту. Неожиданно я почувствовал изумительный цветочный женский парфюм. Подняв глаза кверху, я снова увидел её. Она была необыкновенной красоты. Грациозная, улыбающаяся, лёгкой походкой она шла к барной стойке, которая находилась недалеко от меня.

Мы встретились взглядами, и я сказал, улыбнувшись: «Привет».

Роза

Очарованные друг другом, живой музыкой и воспоминаниями нашей мимолётной первой встречи, мы не заметили, как стрелки часов, декорированные изображением «Постоянства памяти» Сальвадора Дали, приблизились к полуночи.

Казалось, времени для нас не существует. Мы находимся в мире, где никого другого нет и ничто, кроме нашей встречи сегодня, не имеет значения.

К нам подошёл официант, спросив, не желаем ли мы чего-нибудь ещё. В руках он держал зонт, на ручке которого было изображение розы и гравировка «Розалинда».

— Мисс, в прошлый раз вы оставили зонт, судя по всему.

— Благодарю.

Мы остались вдвоём.

— Как много могут рассказать о нас наши аксессуары! Теперь я знаю, что ваше имя Роза.

— Да, это так. Это подарок моего дедушки. Когда он узнал, что я переезжаю жить сюда, он заказал для меня именной зонт, расписанный розами.

— Скучаете по тем местам?

— Да, очень. Особенно скучаю по ласковому солнцу и шуму прибоя по утрам. Ещё по живописным закатам.

Здесь частые дожди и небо вечно серое.

Это единственное место в городе, которое напоминает мне о тёплых берегах Средиземноморья.

— Как же вы здесь оказались?

— Я приехала сюда изучать искусство. Но только на полгода. Скоро я возвращаюсь домой. Здесь, по стечению обстоятельств, находился куратор моей диссертации. Мне предложили перебраться сюда по программе обмена студентами. А вы? Вы здесь живёте?

— Да. Вы скоро уезжаете?

— На следующей неделе.

Пришло время расставаться. Кроме нас, внутри уже никого не было. Дождь закончился.

— Моя машина уже здесь, — грустно сказала она.

— Мы больше не увидимся? — спросил я, надевая на Розу пальто.

— Будем надеяться, что нам суждено увидеться вновь.

Я провожал её взглядом, наблюдая, как она садится на заднее сиденье. Усталый шофёр закрыл дверь и сел за руль.

Мгновение спустя чёрный автомобиль исчез в бесконечном потоке множества других похожих машин.

Осенние цветы

Приятная свежесть вечера, украшенная яркими красками осеннего листопада и сладкими ароматами роз и георгин, вдохновляла меня на недолгие прогулки, которые ежедневно заканчивались дождём и ранними сумерками.

Замерзнув, я, по своему обыкновению, набрёл на Story-бар. В нём, как и всегда, играла живая музыка, под которую мои мысли уносили меня далеко-далеко в тёплые края, где Розалинда, как мне виделось, каждый вечер прогуливалась по набережной, наслаждаясь живописными закатами.

Пролистывая сезонное меню крепких согревающих напитков, я спросил совета всегда предвосхищавшего мои предпочтения бармена, знающего толк в своём деле.

Смешивая травяной чай с лёгкими еловыми нотками, лимонный сок, липовый мёд, а также ирландский виски, бармен, неожиданно для меня, завёл речь о Розе, заметив, что она девушка, ради которой стоит поменять свои планы на будущее.

— Ведь в ней есть что-то особенное, и вы это поняли, — сказал он мне, пристально глядя в глаза, понимающе улыбнувшись и добавив щепотку корицы и кардамон в изумительно ароматный грог.

Вкусив живительный напиток, я осознал, что без Розы моя жизнь будет наполнена лишь кисло-горьковатым привкусом, который так прекрасно раскрывается в напитке, а с ней моя жизнь будет наполнена всеми возможными вкусами — и даже теми, которые мне ещё не ведомы.

Согревшись, я направился домой, вдыхая прохладный приятный воздух. Позвонил и заказал себе билет в один конец, предвкушая сладость нашей встречи.

Господин N

Разноцветные листья кружились за окном, и ясное небо, что в наших краях было редкостью, радовалось первым лучам солнца.

Ближе к полудню совсем распогодилось.

Двери Story-бара распахнулись, и яркий солнечный свет наполнил всё помещение.

Скоро статные официанты в чёрных смокингах и официантки в изысканных платьях уже были на своих местах, ожидая клиентов в залах.

Так просыпался в этот прекрасный день Story-бар.

Пока людей за барной стойкой было немного, бармен время от времени пролистывал свою записную книжку. На последней исписанной странице был портрет красивой улыбающейся девушки, которая держала в руках розу. Посмотрев на эту страницу, бармен задумался и улыбнулся.

Зал постепенно наполнялся.

За барную стойку сел высокий молодой человек, спросив, нет ли в меню веганских блюд.

Включив iPad, он быстрыми движениями пальцев печатал статью, в которой ратовал за права животных, просматривая различные видеоролики про агитационные митинги.

Приготовив капучино на соевом молоке, бармен уточнил, определился ли молодой человек с выбором.

Позднее завязалась светская беседа.

— Позвольте спросить, сэр: вы всегда придерживались подобных убеждений?

— Пожалуй, с университетской скамьи. Припоминаю, что меня вдохновил один тиктокер. Его доводы были весьма убедительны.

Удивительно, как сегодня быстро распространяются идеи, учитывая, насколько мы восприимчивы, когда молоды.

Разговаривая, молодой человек часто отвечал на звонки, проверял почту и писал письма. Создавалось ощущение, что его внимание переключается с одной задачи на другую ежеминутно. Как в этом потоке информации усмотреть главное?

Простившись с блогером, бармен ощущал пустоту внутри и усталость. Открыв записную книжку, сделал заголовок на новой странице: «Господин N».

Сердце Италии

— Должен сказать, что все эти аргументы основываются на совершенно ином определении культуры, чем то, которого придерживаюсь я, — тактично возразил лектор на экспрессивные замечания господина N. — Попробуйте посмотреть на вопрос шире и не торопитесь с выводами.

— Ваши рассуждения расходятся с актуальными тенденциями, — не унимаясь, спорил молодой человек, — сегодня это никому не интересно.

— Позвольте возразить, — включилась в спор Розалинда. — Я совершенно согласна с мнением нашего лектора. Прошу не говорить за всех.

Жаркий спор в стенах Ла Сапиенца в самом сердце Италии не утихал.

В это самое время белокрылый Боинг, на фешенебельном борту которого я находился, уже был виден на ясном синем небе из аэропорта Фьюмичино.

Словно на одном дыхании я сочинил письмо для Розы, которое собирался передать ей, не заметив, как наш полёт подошёл к концу. Осталось написать лишь заключительное предложение, уточнив адрес и время встречи.

Людей в аэропорту было немного, поэтому на паспортный контроль и получение багажа времени почти не потребовалось. До отеля я добрался относительно быстро. Разместившись, решил выпить чашечку эспрессо в каком-нибудь приятном местечке.

Прогуливаясь по городу и наслаждаясь его видами, я увидел здание университета.

Моё сердце забилось чаще.

Недалеко был ресторанчик с вывеской «Barra la Storia». Зайдя внутрь, я почувствовал себя как дома и сразу решил, что наше свидание здесь и пройдёт.

Сев за барную стойку, я заказал для себя кофе, приятный аромат которого вдохновлял меня на самые прекрасные и смелые идеи на будущее.

Подписав письмо и запечатав его в конверт, я передал его бармену. Пришло время рассчитаться и начать заниматься устройством своей карьеры.

Не успела захлопнуться за мной дверь, как в бар зашли Роза с господином N, который неустанно твердил что-то своё, на что Роза кивала, молча и безучастно следуя к бару.

— Мисс, добрый день! Вам просили передать.

Удивлённая, она вскрыла конверт и прочла следующее.

«Милая Розалинда, без лишних слов спешу Вам сказать: «Я Вас люблю».

С тех пор как Вы покинули меня, моя жизнь потеряла всякий смысл, еда — вкус, цветы — аромат и солнце — тепло. Я готов и желаю поменять свои планы на будущее, устроившись здесь, если Вам это будет угодно. Признаюсь, меня давно манили здешние места, но я не решался изменить свою жизнь. Теперь я знаю: моё место здесь. Первое время мы будем жить скромно, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы обеспечить Вам комфорт и уровень жизни, к которому Вы привыкли.

Прошу Вашей встречи со мной здесь завтра перед Вашим отъездом загород. Любящий Вас Джеймс».

Слеза покатилась по щеке Розалинды. Грустно посмотрев на господина N, который всё это время разговаривал по телефону, она спрятала письмо в сумочку. Заказав ланч, Розалинда безразлично посмотрела на помолвочное кольцо.

Татьяна Головина

Здравствуй, человек, открывший эту книгу. Рада видеть тебя на своей страничке.

Меня зовут Татьяна. Так случилось, что когда-то давно я получила образование экономиста вместо педагога или юриста. А мой трудовой опыт связан с управлением персоналом. Бо́льшую часть карьеры мне посчастливилось работать в издательстве. Нет, не редактором. Всё тем же персональщиком и пиарщиком. Всё это было в Сибири, в Красноярске. А сейчас мой дом — южный город Краснодар. И всё только начинается.

Называть себя писателем — слишком громко. Но я уже Автор! Как минимум автор своей жизни. Автор историй и небольших рассказов. Мои тексты вызывают улыбку, сопереживание и погружают в воспоминания. Каждый читающий их находит для себя что-то своё, находит себя. Ведь, как ни странно, несмотря на то, что мы с одной стороны очень разные, с другой в нас много схожего. Поэтому оставляю вас со строчками на моей странице. Заходите в мой Story-бар. Погружайтесь в чтение. Не буду вам мешать. Надеюсь, вам понравится. Буду рада видеть вас в своём инста-доме @tanja_gol.

Ваша ТаНю.

Одиночество вдвоём

Под тусклым светом абажура проходил уже не один вечер. Больше чем полгода уже так. Она приходила, он уходил.

Желания что-то делать не было совсем. На душе было темно — так же, как ночью на улице, когда луны нет. Совсем нет.

Яркого света не хотелось. Хотелось провалиться в бездну. Чтобы не сойти с ума, она включала бабушкин абажур. Малиновая ткань с вышивкой золотыми нитями. Старый. Потрёпанный. Точь-в-точь как она.

Свет дребезжит — видимо, лампочка скоро перегорит. Перегорит. Перегорело уже всё. Больно. Любила. Любит. Сердце дребезжит и раскалывается на осколки.

Вспышка. Треск. Темнота. Осколки. Липко. Кровь.

— Да что же это я! Надо включить свет. Это же просто перегорела лампочка в абажуре.

Щёлк…

Зажмурилась. Так ярко. Не хочется. Хочется темноты.

Щёлк…

На часах 00:00. Его нет. Придёт ли вообще? Куда он уходит? Говорит, к маме. К маме? Зачем? Каждый день? Дома, здесь, ему плохо? Он не хочет быть с ней…

Почему? Всё сложно. Но нужно решать. Решать вопросы по-взрослому. Не прятаться, не убегать. Нужно разговаривать. И в конце концов расставить все точки.

Так жить больше невыносимо.

Палец болит. Пульсирует от пореза. Заживёт. Всё проходит, и это пройдёт.

Месяц до второй годовщины свадьбы. Такой короткий срок. И всё сломалось. Сломалось. И электроплита сломалась…

Обещал починить.

Так дальше невозможно — перебиваться лапшой «Доширак» и бутербродами. Надоело. Хочется борща и котлет.

Обещал.

Нужно ложиться спать, завтра на работу. Постель холодная. Такая же, как осенняя ночь. С заморозками.

Утро. Звонок будильника. Его спина. Пришёл.

Когда? Не слышала.

Прикоснуться? В прошлый раз он резко дёрнулся и отодвинулся. Ему неприятно. Но почему?

Зачем он здесь? Зачем всё это?

Под тусклым светом абажура

Она сидела в тишине.

Ажурной линией текстурной

Тень отражалась на стене.

Бельё ажурное красиво

В комоде ждало свой черёд.

А вдруг придёт? Не будь унылой.

Ведь вечер важный дня неё.

И так всегда. Уже полгода

Нет мыслей точных, ничего.

Хочу — приду. Хочу — полгода

Помучаю ещё её.

В квартире тускло. И лишь платье

Пятном белёсым дарит свет.

Невеста. Дочь их уже невеста.

Придёшь ты всё же или нет?

Ажурное бельё красиво

Лежит в комоде у стены.

Щелчок зонта и каплей брызги —

Ведь осень всё же на дворе.

Пришёл. Стоит один уныло

В кромешной тьме и тишине.

И тёмной линией натуры

Тень растекалась по стене.

Страх и желание

«Как я люблю осень! Воздух пропитан сладостью опавших листьев и ароматом тыквенного латте», — выпорхнув из офиса, Маруся мчалась на встречу с подругой; вечер пятницы был их вечером.

У стойки бара было много людей, таких же как они, любящих расслабиться после трудовой недели; бармен уже приготовил два вискаря — не изменяя традициям, подруги выпили. Напиток обжигал своей крепостью и задавал тон вечеру.

Музыка заполняла всё пространство небольшого бара.

Это место было популярным — здесь собирались клерки из ближайших офисов: уютно, отменные напитки, музыка и такой притягивающий и опьяняющий полумрак, скрывающий и прикрывающий возникающие здесь связи.

— Я вас угощаю, — хриплый голос раздался за спинами девушек. Пробежали мурашки, какой-то непонятный страх появился и стал ощущаться во всём теле....

Мужчина крупного телосложения буквально навис сзади. От него несло алкоголем и кислым запахом пота.

— Сделай как обычно, — махнул он бармену.

Толпа на танцполе, руки мужчины на талии, страх переплетается с неистовым желанием; в голове туман, куда-то едут, мужчина за рулём — за рулём Марусиной машины, подруга на заднем сиденье, на улице ночь, льёт дождь, хочется воздуха; новый знакомый открывает дверцу машины и держит над подругами зонт — большой зонт-трость; странно, что зонт красный — это его изюминка?

Снова музыка, веселье: в баре много людей, от сигаретного дыма ничего не видно и дышать снова тяжело, пьют, много, напитки крепкие и терпкие; уединяются в кабинке, сопротивляться нет сил да и желания — хочется, очень хочется его; хлопок: взрыв? выстрел? визг!

Все бегут; воздух, холодный осенний воздух, обжигает лицо; нужно сматываться.

Улика

— Маруся, тормози, давай остановимся, дождь и туман нереальные. Впереди, кажется, кафе, — с заднего сиденья пробормотала полусонная Аня.

Туман воспринимался ещё туманнее на раскалывающуюся голову. Алкоголь, бессонная ночь. Незнакомый район. Маруся нажала педаль тормоза, и машина остановилась перед зданием.

— О боже, как ты не вмазалась в стенку? Капец! — подруга ёжилась от холода в своей курточке на рыбьем меху. — Давай зайдём выпить кофе — может, уже работают? Согреемся хоть.

На здании сквозь туман мигала красно-белая вывеска «Story-бар».

«Story-бар? Откуда я знаю это место? Наваждение какое-то».

Девушки на ощупь нашли дверь. Шагнули вглубь — из тумана в сигаретный дым. Воздух был пропитан запахом дешёвой выпивки, куревом и чем-то пошлым.

Запах бил в ноздри и будоражил в голове мысли о том, что они здесь были.

В дальнем углу проблёскивал свет. Подруги двинулись в ту сторону.

Возле стойки бара никого не было. Взобравшись на стулья, девушки рассматривали помещение. Дым немного рассеялся. Столов немного. Диванчики и закрытые кабинки. В центре подиум и шест.

Что они могли вчера здесь делать? Определённо, всё казалось знакомым… Воспалённый мозг Маруси пытался восстановить события.

Аня стучала по висящим бокалам, пытаясь вызвать бармена.

«Ну кто-то же должен быть здесь, если дверь открыта! Не сбежали же все отсюда? А если сбежали, то почему? Никаких следов, напоминающих о том, что тут что-то произошло, нет», — Маруся пыталась рассуждать трезво, насколько это было возможно после литра вискаря, «Маргариты» и ещё чего-то.

— Забыли закрыть дверь? — предположила Аня.

— А почему не выключили свет? Нет, Аня, что-то здесь не так.

Дверь хлопнула, поток холодного воздуха проник в бар. На девушек двигалась тёмная фигура. Не сговариваясь, подруги спрятались за барную стойку. Сигаретный дым был им на руку.

— Зонт! Где, чёрт возьми, зонт? Забыть его я мог только здесь. Улики оставлять нельзя.

Прокуренный голос казался опасным. И почему-то знакомым. Девушки почти не дышали.

Тёмная фигура рылась возле стойки. Падали стулья. Мужчина нервничал и торопился.

— Вот он! Сматываюсь отсюда.

Мужчина закашлялся. Харкнул и начал удаляться.

— Апчхииии!

Девушки замерли.

Тёмная фигура сначала тоже.

Роза Мира и фламинго

Мужчина обернулся, уже было сделал шаг в сторону бара, но в этот момент дверь скрипнула — и женский силуэт выскочил на улицу.

Мужчина рванул вслед.

Подруги, таясь за стойкой бара, выдохнули. Выждав минут пятнадцать и убедившись, что мужчина не вернётся, стали осматриваться.

Сигаретный дым совсем развеялся. Сквозь маленькие окошки в верхней части бара проникал свет и воздух. Дождь всё ещё стучал по крыше, но уже значительно тише.

— Смотри, тут записная книжка.

— И что там? — Аня пыталась достать с полки мартини.

— «Роза Мира», — раскрыв блокнот, прочитала Маруся.

На листе большими буквами синими чернилами в несколько строк было написано «Роза Мира».

— Чего? Какая ещё Роза? Чёт ничё не поняла: так Роза или Мира? — подруга разливала напиток по бокалам.

— Роза Мира! — чуть громче повторила Маруся.

«Странная какая-то запись! Но почему мне кажется, что я где-то уже слышала эти слова?» — Девушка сдавливала руками виски, в которых молотком отбивала боль. Взяв бокал, она уселась на диванчик, откинув голову на спинку.

Мартини теплом растёкся по телу, и оно обмякло. Глаза закрывались.

«Такие мягкие губы совсем не сочетаются с грубым хриплым голосом. А руки — они такие большие! Он поднял меня одной рукой, а я сейчас не в лучшей своей форме, лишний вес и всё такое… «Выпей, — хриплый голос незнакомца действовал магически, — выпей, детка! «Роза Мира» унесёт тебя в другую реальность…»

Пью. Сладковатый вкус манго переплетается с кислинкой, но горечь алкоголя чувствуется сильнее. «Пей до дна!» — его большая рука буквально опрокидывает бокал мне в рот. Не успела сделать вдох, как его губы накрыли мои, его язык проник в мой рот. Держит так крепко, что не могу дышать и шевелиться! Меня уносит куда-то; кажется, я качаюсь на волнах, вокруг бегают фламинго — хотя какие могут быть фламинго в море? Но они бегают. Темнота. Хлопок. Все куда-то несутся».

— Маруся! Ты где? — подруга всё ещё крутилась у бара, наливая себе очередной бокал.

Записная книжка выскользнула из рук и упала на пол, перевернув страницу.

— Ты заснула, что ли? — Аня рухнула рядом на диван, подняла блокнот. —

— 200 мл вискаря

— 1 манго

— половина лимона

— перец, кардамон, гвоздика

— табак РМ

— так это рецепт напитка, придумали же название! — Подруга расхохоталась, а Марусе было совсем не до смеха.

Что за табак РМ? И кто чихнул и выбежал из бара? Почему мужчина искал зонт? Много вопросов — и ни одного ответа…

Станция «Минино». Дети

Посвящается моей бабушке Ире и её

подруге Татьяне со станции «Минино»

Красноярского края

Они сплочённой группой прошли в дом. Вернее, в летнюю кухню, совмещённую с амбаром.

Уселись на скамейки вокруг большущего стола, на котором сушились семена подсолнечника.

Целый стол семечек!

Расчистив середину стола, дети высыпали из пластмассовой коробки домино. Играть было весело. Детвора хохотала, раскладывая костяшки. Как только получалась «рыба», считали очки. Учёт вела Наташка. В это время по очереди бегали проверять, как топится баня.

Подошла очередь Тани.

Возвращаясь к домику, девочка вдруг захотела подшутить над остальными. Она закрыла амбар, в котором были ребята, и стала стучать в окошки и дразнить.

Те, кто был в амбаре, распсиховались. Поняв, что детям шутка не понравилась, Таня решила их открыть и сразу убежать. Бабушкин дом стоял на границе с лесом. Бежала долго, забежала в самую глубь, здесь уже было слышно стук колёс — железнодорожная станция рядом. Толпа бежала за ней и дико орала, обзываясь и грозя наказать.

Пятеро на одного — несправедливо. Догнали. Потащили к домику. Таня плакала, дрыгала руками и ногами, пытаясь вырваться. Не получилось. Девочку затащили в амбар и закрыли. Щеколда мерзко взвизгнула, как бы намекая на опасность. Таня осталась совершенно одна. Было страшно. Одно дело сидеть компанией, другое — в одиночестве. Семечки со стола разлетелись по всей кухне. Казалось, что в мешках с мукой и пшеницей что-то или кто-то шевелится. Мыши? Крысы?

На улице темнело, электричества не было. Лампочка перегорела пару дней назад. Таня забралась на середину стола и рыдала. Оставалось ждать, когда с поля вернутся бабушки и выпустят её из заточения.

Ждать пришлось долго. Таню выпустили. Но бабушки наказали всех — за то, что не сумели дружно себя вести.

Влада Дэнис

Приветствую тебя, читатель!

Я — Влада, живу в Киеве. В Инстаграме я @goldy.108.

Обожаю бары, ведь там рождаются истории. Барменша слова, я всегда с радостью налью тебе стопочку вдохновения, и Story-бар — самое правильное место. Так что устраивайся, читай и наслаждайся.

Дуэль

Под тусклым светом абажура

Я взгляд Ваш вызвал на дуэль,

Взбодрённый взбалмошным Амуром,

Вас рассмотрел от А до Э.

Взлетели томные ресницы

И прокололи чернотой,

Я, захмелевший, бледнолицый,

Очей ответил синевой.

Метнулись искорок разряды,

Блестят глаза, словно шелка,

Я взволновался — сяду рядом,

Но Вы лишь дразнитесь пока.

Так перестрелками палили,

До вечера никто не пал.

И вдруг последней пулей сбили:

— Домой, — Ваш милый друг сказал.

Победный взгляд мне подарили,

Спустили томный взор — и ах!..

Конечно, сразу Вы забыли

Меня, погибшего в степях…

Зонтик

— Что вы делаете ночью в моей спальне?

— А что бы вы хотели, чтобы я сделал? Я понимаю, вам страшно, ведь здесь давно не было мужчины…

Нахал какой! Я засовываюсь поглубже под одеяло, а незнакомец с видом хозяина бродит по комнате. Меня поражает, что в руках у него большой зонт.

— Милочка, бояться вам нечего. Поздно вам, так сказать, бояться, поберегите себя, тем более с вашей тревожностью. Ничего себе — месяц не спать! — как вы вообще выдерживаете? Я бы рухнул. Радуйтесь, что удалось заснуть. И я всё для этого сделал! А почему? Потому что вы хорошая девочка, и я раскрыл для вас этот прекрасный зонт, так сказать, за заслуги!

«Ага, значит, я сплю — фух! — и этот мужик мне снится», — мне становится легче.

— Да, девочка моя, все наши беды из детства! Я могу без проблем рассказать о вашем детстве: строгая мама, мечты об успехе, два университета, полтора неудачных романа, одна хорошая работа, три новые помады в год, отдых в Турции — и вуаля! — одна в спальне плюс годы бессонницы!

— А вы наглее, чем турки — те хотя бы делают комплименты, а вы просто валите в рыло вот так с порога! А ещё связаны со сказками — позор!

— Ок, я сделаю вам комплимент. Я тут думал, какую часть вашего тела похвалить, и понял, что все ваши части хороши. И поскольку я человек дела, я не только болтаю, но и приглашаю вас на прогулку — самое время проветриться! Кстати, меня зовут Оле.

Ага, ну как я не догадалась — Оле! Аххха! Я вдруг замечаю, что на мне платье с тонкими бретельками, которое я три года держу в шкафу с целью надеть на корпоратив, но сомневаюсь, хороши ли в нём мои плечи.

Мы сидим в баре, он подливает вина и приглашает на танец.

Видимо, я с корпоративными бретельками выгляжу отпадно, потому что все мужики на меня таращатся.

Оле обнимает меня. Бретельки дрожат — какая же я дура, что не носила это платье! Блин, почему мне так хорошо?.. Наверное, вино ударило в голову…

Я просыпаюсь от звука будильника — пора на работу!

Продираю глаза и вижу зонтик.

Ведьмы

Пять ведьм собрались на досуге

(У каждой — уникальный дар),

И стали смешивать подруги

Любви загадочный нектар.

Одна в любовь плеснула сладость —

Пристрастие медовых грёз,

Ведь сладость точно дарит радость,

Когда нам шлют охапку роз.

Другая горечь подмешала —

Трагический ингредиент —

Любовников она толкала

Печальный пережить момент.

Вот третья заложила крепкий

Тягучий томный вкус вина —

Кто опьянён любовью терпкой,

Разочаруется сполна.

Четвёртая вливала пряность,

Изюминки внесла сюрприз —

В любви мы часто ищем странность

И пробуем на вкус каприз.

А пятая сцедила в кружку

Обыкновеннейший лимон,

Ведь, если скучно нам друг с дружкой,

Закиснет юный Купидон.

Так ведьмы до утра бесились

И зелья сами напились,

По ходу, по сто раз влюбились,

Сходили замуж, развелись…

Понто-Нина

Запись в блокноте бармена:

Понто-Нина (блогер, бл@дь, бартер).

«Чего ты пялишься, бармен?

Не «Мона Лиза» я картина,

Не по зубам тебе я, мэн,

Я инфлюенсер, Понто-Нина.

Я родилась не без мечты —

Мечтала о прикольных джинсах,

Не королева красоты,

Не синеглазка и не в линзах.

На мне рекламное пальто,

Пиджак и спонсоров кроссовки:

Надеть хоть это мне, хоть то —

Неважно, были бы тусовки.

Я в баре знаю каждый стол,

И всех я местных фриков знаю:

Истории пишу с них — lol

И сразу в сети загружаю.

Пишу я честно каждый день

И селфачи свои гоняю,

Учиться и работать лень,

Но гонорары уважаю.

Аудитория моя

Любовно лайкает картинки

И ждёт, как верная семья:

Чего сегодня скажет Нинка?

Я загляну в пустой бокал,

Я текстик быстро накрапаю

И вызову страстей накал

По теме, что совсем не знаю.

Красавчик, не вздыхай, бармен,

Ты ж видишь: Нина на работе.

Я о тебе запощу мем,

А ты плесни мне новый шотик…»

Странник

Странник камеры-обскуры,

Я делаю твой портрет и даю тебе Оскара…

За наш странный роман, который без кольца,

За моё ожидание, которое без конца,

За твои нежные пальцы точёные,

Из чего они сделаны — не знают учёные,

За твоего взгляда холодную искру —

Только ты можешь морозить так искренне,

За свидание, на которое ты не пришёл,

За мои сериальные ночи, когда одной хорошо.

За все твои несказанные «люблю»

И за райскую жизнь, в которой горю в аду.

Камера-обскура — это привет в безвременье,

Делаю это фото не для откровения,

Я его перешлю тебе, подняв якоря.

И тихо уйду — ведь странница теперь я…

Анастасия Ермакова

Привет, друзья!

За стойкой Story-бара Анастасия — историк, писатель и путешественник во времени и пространстве. В Инстаграме @naglubine_lubvi.

В напитках, которые я для вас приготовила, вы почувствуете терпкий вкус далёких эпох, яркие нотки дальних странствий и экзотических стран и, конечно, глубокий и ни с чем не сравнимый вкус Любви.

Итак, угощайтесь!

Песнь о Ежане и Патрике

Жил да был Патрик Белый, задирой он слыл.

С кружкой эля сидеть он в пивнушке любил.

Он куражился, пыжился, бряцал мечом,

Похваляясь, что враг ему всяк нипочём.

Но вдруг Патрик Белый замолк и притих —

Был голос Ежаны насмешлив и лих:

«Что дурачишься, врёшь,

Что ты эль здесь наш пьёшь?

С нас довольно — готовься, сейчас ты умрёшь!»

Лязг стали о сталь в момент зазвенел.

И Ежаны воинственный дух пламенел.

И унял с тех пор Патрик хвастливую речь —

Голова покатилась спесивая с плеч.

История одной любви

Я ничего не знаю о тебе. А тогда не знала и подавно.

Мы встречались с тобой два раза в неделю. По вторникам и четвергам. Обычно утром. Я бежала к тебе, как дурочка, в то время, когда мои подружки мирно спали после студенческих гулянок.

Утром. Тебе так было удобно. И я не спорила. Я была влюблена с первого взгляда. С первого звука. Слушать тебя было для меня особым наслаждением.

Сначала ты общался со мной как с глупышкой. На какие-то ужасно банальные темы вроде погоды. Потом ты увидел мой неподдельный к тебе интерес, и что-то в тебе откликнулось на моё безумное желание быть хоть чуточку ближе.

Я знала, что таких, как я, у тебя много — девчонок, купившихся на твою импозантность и страстность. Настоящий мачо, чёрт тебя дери. Ты был родом из горячей Латинской Америки.

Ну, знаете, все эти румбы-самбы-ламбады, Че Гевара, революция, Куба либре.

Ты был очень хорош. Такой разный и всегда в чём-то новый для меня.

Я любила твой будоражащий воображение замес культур и идей, ритмов и мелодий, обычаев и традиций, белого и чёрного, крови и любви, Анд и Карибов.

Боги, как я сходила по тебе с ума!

Чтобы стать тебе ещё ближе, я даже таскалась с тобой в Каракас.

Да, в Каракас. Многие даже не представляют, где он находится.

Не говоря уже о том, что там электричество дают два раза в неделю и талоны на питание, как в Советском Союзе в 80-е. Что там страной правит бывший водитель автобуса. Что там в магазинах не найти туалетной бумаги. Туалетной бумаги, Карл!

Там военных туалетной бумагой награждают за подавление протестов против власти.

И всё это я узнала только из своей сумасшедшей любви к тебе, поехав в это захолустье.

Думала, мы сроднимся там как нигде.

И знаешь что? Мне было неуютно в этой стране рядом с тобой. Ты не мог защитить меня от нахальных торговцев на улицах, от сальных шуток барменов в кафешках, от вопросов недоверчивых портье в дешёвых отелях.

Наверное, мы с тобой были недостаточно близки тогда. Знаешь, ведь физическая близость — это ещё далеко не всё.

Наш роман продолжался 5 лет. 5 долгих горячих лет.

А потом… Всё как-то само прошло. Я закончила универ. И сдала тебя. На отлично.

Мой страстный, горячий и такой любимый испанский язык.

Панчамрита

В цвета каламанси́ окрасит осень небо,

Я вспомню тот закат, в котором мы вдвоём.

Ты для души моей волшебным был плацебо

И вылечил меня одним прекрасным днём.

Я вспомню поцелуй со вкусом спелых личи.

И как купались в дождь назло муссонам всем.

И было всё таким смешным и нелогичным,

И что как ром пьянил нас ветер перемен.

И терпкие, как тмин, нас сумерки будили,

И мы бежали в ночь другу к другу до зари.

И пусть друг друга мы ни капли не любили:

Вселенная неслась со скоростью любви.

Французскому послу, забывшему в баре зонт

Дождь пошёл — и выбежал посол.

На пробежку в шортах, о мон дьё!

«Дождь ведь наименьшее из зол», —

Думал ты почти как Депардьё.

Зонт забыл ты в баре на углу,

Где сидел с бокалом божоле.

Сетуя на пасмурную мглу

И тоскуя по родной стране.

А в Париже — круассанов хруст,

Ароматы кофе, блеск витрин.

Дом твой сиротливо пуст

И скучает секретарь Жаклин.

Мимо под зонтами — москвичи

И москвички, что уж говорить.

Мон шери, ты только не кричи —

Пригласи шампанского испить.

…Будет вечер, будет снова дождь.

Это же сентябрь, шер месье.

Завтра на пробежку не пойдёшь.

Будем вместе кушать монпансье.

Anti/утопия

Под тусклым светом абажура мы, увы,

Уже не присядем.

Электрический бог надолго покинул свои чертоги.

И лишь пожелтевшие страницы моей тетради

Расскажут кому-то о том, куда же уходят боги.

Они расскажут,

Как однажды самым обычным утром

Мы проснулись в мире,

Потерявшем память на чувства.

Может, был это план Творца,

А может, и бес попутал,

Только стало в груди до боли пронзительно пусто.

Ни любви, ни страха, ни жалости —

Только инстинкты:

Мы телами без душ стали в одно мгновенье.

Оказался конец света не таким очевидным —

Память сердца канула прямо в немое забвенье.

И когда человечеству стало всё безразлично,

Кроме бешеной гонки за выживание,

Погрузился мир в хаос, но по привычке

Я продолжила слушать твоё дыхание.

Я искала его в городских руинах,

На краю земли, у белого пенного моря.

Я искала его. А находила лишь паутину,

Что покрыла былое счастье и забытое горе.

…Но когда-нибудь,

Устав бродить по мира обломкам,

В последнем баре, среди человеческой замети,

Мы с тобой встретимся,

Как Блок с его Незнакомкой.

И быть может, поймём, что значит любить.

Без памяти.

Яна Жаворонок

— Налейте яду мне, господа! А может, покрепче есть что выпить, бармен?

— Есть «Ожерелье живых историй», есть «Букет свежесорванных слов», а теперь еще и ЭТО!

— ЭТО — вы о чём?

— Это я о себе.

— Литератор?

— Юрист!

— Юрист — в баре?

— В баре — бармен.

— Сложно у вас тут всё. Ладно, а что в меню есть?

— Меню! Первое: в духе Блока. Передача воспоминаний военных лет. На второе… Не пойму, что тут написано. Верочка, Людочка, что здесь написано? Третье: компот! Шучу, конечно же. Пунша не желаете? Очень бодрит! Мужчинам нравится! На четвёртое у нас сегодня… 25-я страница книжки с оранжевым корешком. О чём это? Что за?.. Привет Пауло! Кого у нас тут только нет! Сам Коэльо! На чём я? Так, четвёртое — это про ангелов и конфеты. Очень вкусно! Рекомендую! И пятое… Пятое… Девушка, вы зонт забыли! Девушка! Зонт! Вот так у нас зонты и оставляют!

— Да у вас тут какой-то Story-бар…

— Именно он и есть. Присаживайтесь поудобнее. Сегодня вашим барменом буду я, @ianazhavoronok, можно просто Яна. Самое интересное у нас только начинается!

O mój rozmarynie…

Из воспоминаний военных лет

Под тусклым светом абажура разъедал глаза сладкий дым папирос. Вслед за дымом в белёный сводчатый потолок тёмного зала летели брань, смех и лязг стаканов. Никогда прежде питейное заведение пана Шиманского не видело столько пьяных лиц! Уже вторую неделю дома на бульваре Корзо во Львове размещали у себя свалившийся как снег на голову полк Красной армии.

Заведение Шиманского было не бог весть как убрано и даже имело жуткий серый вид, но именно здесь каждый вечер собиралась бо́льшая часть полка. Начинали со ста грамм «горькой» с жареной квашеной капустой, а потом забывали о своём мрачном, как заведение пана Шиманского, настроении и гуляли до рассвета.

Стряхнув со своего плеча обмякшее от выпитого тело лейтенанта Журавлёва, Александр Беляев закурил по новой. Взглянул на часы. Осталось недолго. Она выходила всегда вовремя, ровно в 20. Выход её сопровождался общим затишьем. Переставали даже курить. Был отчётливо слышен бой часов на стене, когда в этой проснувшейся тишине она шла в центр зала, где для неё был поставлен стул с высокой спинкой. Она присаживалась на него, глядя в пол, закидывала ногу на ногу, теснее прижимала к себе гитару и только потом резко поднимала глаза, рассекая взглядом папиросный дым. В зале обессиленно охали и садились по своим местам. Одним махом ладони она откидывала на спину мешающиеся каштановые волосы и начинала петь. Непонятны были её польские куплеты, где лишь изредка узнавались знакомые, похожие на русские слова. Но ни разу за эти две недели никто не попросил её спеть русскую песню.

На своём стуле с высокой спинкой она восседала словно на троне, и все следили за лёгким взмахом её руки. Она пела и пристально смотрела в каждого, каждого обнимала глазами, будто разговаривала ими, будто слова песни лишь ширма, а настоящая речь — она там, во взгляде. Под мелодичные звуки гитары пани Яся становилась на этот вечер Девой Марией, у ног которой обретали покой и купались в бескрайней любви.

Вторую неделю майор Александр Беляев тонул в этом взгляде. Занимая место подальше от стула пани Яси и прячась за сгорбленными спинами товарищей, майор играл в им же выдуманную игру. Он сам с собой заключал пари: посмотрит она на него или нет? Каждый раз ставил на «посмотрит» и выигрывал. Две недели нелепых ставок и пожирающего изнутри доселе неведомого терзания.

Она была так хороша! На хрупких плечах цветастая шаль. Так нежен наклон её головы и так заливист голос! Когда она выводила свои «O mój rozmarynie, rozwijaj się», Беляев начинал задыхаться. Её грудной голос проникал в самую глубь майора и разрывался там словно снаряд. И Беляев не находил себе места и каждый раз решал: вот она допоёт, он встанет и уведёт её ото всех. Но пани Яся умолкала, а Беляев закуривал новую папиросу, не имея в себе духу подняться и сделать шаг. Он ждал, что что-то случится само собой — что она вдруг, невзначай, пройдёт мимо него, возможно, шаль её зацепится за спинку его стула, она остановится, может, попросит закурить и разговор завяжется сам собой. Но пани Яся пела, срывала шквал аплодисментов, делала поклон на последней песне и уходила. Беляева ждали 23 часа томительного ожидания новой встречи.

А однажды кому-то в голову пришло фотографироваться. И на последней песне пани Ясе не дали уйти. Лейтенант Журавлёв скомандовал общий сбор вокруг её стула, и мужчины, одетые в форму, окружили свою Мадонну. Несколько человек позади, несколько по бокам, кто-то лёг в ногах. Майор Беляев опустился на колено подле неё. Теперь он услышал её дыхание. Увидел, что она живая, не плод его воображения, не изваяние, на которое ходят любоваться в музей. Он стоял к ней так близко, что кисти её шали касались его локтя. Краем глаза он мог видеть, как дрожат её ресницы, мог даже ухватиться за спинку её стула, если вдруг эта близость помутит его голову и он начнёт падать. А она была всё так же невозмутима. На просьбу улыбаться лишь подёрнула губами. Может, не поняла, о чём её просили, а может, не радостна была ей сама спонтанная идея фотографии.

Майор Беляев мог бы поклясться, что внутри себя она сжалась настолько, что каждый вдох ей давался с трудом. Он не мог для себя решить, боится ли она или стесняется всей их шумной компании. Умолял: лишь бы не ненавидела, лишь бы причиной её холодного во всём состояния была объяснимая женская скромность.

Она и правда не дышала полной грудью. Не показывала, но не терпела эту дышащую вторую неделю перегаром свору ненавистных врагов. И уже в первый вечер отказалась бы петь для них, если бы не Он. Единственный, против кого она не могла выставить обуревающую её ярость и отвращение. Его фигуру она первым делом искала, когда поднимала от пола глаза и начинала свою первую песню. Боялась его не застать. Ловила на себе его взгляд и пела уже от сердца для него одного. Пела и делала вид, что в этом зале все для неё равны и все безразличны, а внутри рвалась от желания смотреть только в его глаза.

Когда на последней песне она делала поклон, всё в ней обрывалось и ноги не шли прочь из зала. Ей хотелось остаться. Кинуться перед ним на колени и просто смотреть в его светлое задумчивое лицо, найти себя в его взгляде и успокоиться этим. Она пела для него одного и каждое своё утро теперь просыпалась с благодарностью за этот день, в котором есть вечер, наполненный этим мужчиной. И каждый этот вечер она надеялась, что он вдруг, невзначай, пройдёт мимо неё, возможно, шаль её зацепится за его портупею, он остановится, может, предложит закурить и разговор завяжется сам собой, он подаст ей руку и уведёт её ото всех.

На следующий день полк вышел изо Львова. Беляев без остановки курил и был молчалив. Вопросы товарищей оставлял без ответа, был внешне зол. Поняв настроение командира, товарищи оставили Беляева в покое, и оставшуюся часть пути он ехал наедине со своими мыслями. На исходе третьего дня, когда лейтенант Журавлёв ураганом налетел на него и что-то сунул в руку, Беляев очнулся. В его руке лежала маленькая фотокарточка — и в центре неё пани Яся. Беляев остолбенел. За три дня он ни разу не оставлял мысли о ней. Они, как кисель, растекались в его голове в виде воспоминаний о её внешности и голосе, картинок о возможных разговорах, встречах, в виде каких-то мечтаний о будущем; он даже дословно вспомнил слова её песни о розмарине и повторял их как заговор. И вот теперь она в его руках. Пусть в чёрно-белой копии, но его в любое время дня и ночи в левом нагрудном кармане.

Образ пани Яси Беляев принёс с собой в июле 1944 года при освобождении Львова. В надежде найти её Беляев отправился в заведение Шиманского, где ему сообщили о кончине пани Яси во время обстрела города фашистскими войсками. Шиманский плакал как ребёнок, поднимая рюмку за упокой души бедной Ясеньки. Утирал слёзы накрахмаленным полотенцем, свисающим с его локтя, и похлопывал по плечу отвернувшегося от него к окну майора Беляева.

— Я тогда ей кричу: прячься, не вылазь! А она мне — что, мол, гитара там её осталась!

— Где она? — не отворачиваясь от окна, спросил Беляев.

— Кто? — остановился Шиманский.

— Гитара.

— Сию минуту, пан!

Через минуту Шиманский вернулся к Беляеву с гитарой. Майор взял её в руки, словно ребёнка, с опаской, встал и вышел.

«В поле розмарину цвести-расцветать,

В поле розмарину цвести-расцветать.

Ежели ответит: «Тебя не люблю…«» — пела с того дня гитара майора Беляева.

Роооzа /Миrrrа

На пересечении улиц Ломоносова и Есенина в старом переулке Литераторов стоит кафе «Жокей» — махонькое заведение с окошками, прячущимися под красными козырьками.

Сейчас раннее утро. «Жокей» только просыпается, и от глухих хлопков задней двери, через которую входит персонал, Людочка каждый раз резко вздрагивает и шёпотом матерится: «Твою ж мать…» На каждую некрасивую реплику Людочки в потолок поднимает глаза Верочка, которая, надо отдать ей должное, при этом не перестаёт что-то набирать в своём телефоне. Её тонкие ловкие пальцы, чувствующие баланс бокалов на подносе, точно знают, где и какая буква в её телефоне, — общается с закрытыми глазами. Девушки расположились в пустующем зале. Так получилось, что приходить за час до начала рабочей смены было объединяющей их блажью.

В зал вошёл Андрей. Прекрасный Андрей. Восхитительный Андрей. Роскошный Андрей. Андрей — мечта Людочкина и Верочкина. Андрей работал барменом в «Жокее» уже шесть месяцев. Это были переполненные романтическими ожиданиями полгода Людочки и Верочки. Они поочерёдно обстреливали Андрея жаркими взглядами, случайно касались его своими бедрами, роняли салфетки у него перед носом — одним словом, кричали: «НУ ОБРАТИ ЖЕ НА МЕНЯ ВНИМАНИЕ, АНДРЕЙ!»

Андрей был непреклонен. Он шутил, был любезен, его взгляд излучал дружеское участие, но не более того. Андрей был либо гей, либо занят какой-нибудь Наденькой. И Наденьку эту Людочка и Верочка люто ненавидели. «Уж лучше гей!» — втайне думала каждая из них.

Андрей приготовил себе кофе. Плеснул в чашку немного сливок, отпил, кашлянул: «Вы знаете, с чем у меня ассоциируется пятница, девочки?»

— С чем? — хором ответили девушки.

— С куском шоколадного торта.

— Аааххх…

— Доброго вам дня, девушки!

— И тебе, Андрей!

Андрей вышел вместе с ароматом кофе. Девушки кисло переглянулись. Прозвучало привычное «Твою ж мать…». Очередное сообщение улетело в телефоне Верочки.

— Тоже кофейку попью. Тебе не сделать?

— Не сделать.

Загремели чашки, кофемашина начала перемалывать зерно.

— Людочка! Людочка, бегом сюда!

— Чёё?

— Да бегом сюда!

— Да чёёё?

— Смотри!

Девушки уставились на записную книжку. Небольшой блокнотик в чёрном дермантине, листочки в клеточку. На клеточках ровной каллиграфией сорта кофе и купажи — дело рук Андрея.

Оооо!!! Святая святых попала в руки Людочки и Верочки! Этот блокнот держали руки Андрея! Эти руки в нём даже что-то записывали! О Боже! Он лежал в нагрудном кармане рубашки Андрея!!! О нет, в заднем кармане его брюк!!! Людочка поднесла блокнот к носу, вдохнула.

— Дура, что ли? Дай сюда! — шикнула Верочка. — Давай полистаем, пока не пришёл. Смотри: какие-то таблички.

— А вот глянь. Что это Роооzа и Миrrrа. Ты такие сорта знаешь?

— У-у…

— И я нет. Смотри, где Роооzа: «Сходить в кино, встретиться с друзьями, завести собаку, посадить дерево». Это он о чём?

— А у Миrrrа: «Сходить в кино — на последнем ряду, сходить в ресторан — очень дорогой ресторан, слетать в Сочи — в очень дорогой отель Сочи, купить ей собачку размером со спичечную коробку, не показывать друзьям ни под каким предлогом». Это он о чём? О ком?

— Погоди, переворачивай страницу. Роооzа: «Пинать листья в парке, собирать грибы, разглядывать витрины, таскаться по книжным магазинам, печь кексики». Миrrrа: «Йога, тренинги, фотосессии, бесконечные чаты с какими-то мужиками!»

— Людочка, ты смотри, какой дотошный!

— И не говори… Что там дальше?

— Дальше… Роооzа: «Верх, низ, свет не включать. Так сладко мурчит!»

— Фуу, Люююдочка, это он о чём?

— Сама догадайся! Миrrrа: «Кожа, латекс, боди. Да вообще как угодно. Может сделать больно».

— Всё, я не могу это больше слушать. Убери!

— Погоди, интересно же! Роооzа: «Вся классика мира. Русский рок — дословно». Миrrrа: «Медведь прошёлся».

— Ой, я не могу!

— Кончай ржать. Услышит же! Тут дальше про вредные привычки вроде. Роооzа: «Косые взгляды на всё, что дымится». Миrrrа: «Клеймо негде ставить, но так эффектна с сигареткой в левой руке». Роооzа: «Мой сладкий, мой хороший, солнышко моё». Миrrrа: «Hi! Я вся горю. Ты где?»

Людочка остановилась. Закрыла глаза. Закрыла блокнот.

— Верочка, какой же он…

— Дааа… Чем кончилось-то?

— Сама прочитай.

Верочка открыла блокнот: «Я запутался! Не хватает ещё образцов для декупажа!»

— Твою ж мать…

Пунш: напиток наших тел

Рецепт согревающего напитка из книги «Двое из одной тарелки»

Пунш — он как секс, который рождается в пространстве двоих: мужчины и женщины, телами которых смешиваются подобранные по наитию, на запах, на вкус, на одном дыхании, от одного лишь «Я так хочу», ингредиенты.

2 чайные ложки мёда…

«Когда она касается его губами, лёгкими, прозрачными крыльями бабочки — тёплыми, как тысяча слов о любви, и нежными, как сотни самых ласковых рук, — его сердце наполняется мёдом, сладким нектаром её дыхания, так же как тосканское вино насыщается ароматами трав и морским бризом».

150 миллилитров кубинского светлого рома…

«Когда он прижимает её к себе, когда ладони его, уверенные и горячие, изучают, ощущают гладкость её кожи там, между лопаток, она пьяна кубинским ромом, она теряет эту грань между её привычной реальностью и миром, который он теперь может ей подарить, крепко привязывая к себе кончиками своих пальцев».

300 миллилитров ягодно-фруктового фреша (вишня, апельсин, лайм)…

«Когда она касается его спины прохладной грудью, а потом шёлк её волос обжигает кожу и снова прохладная влажная кожа груди мягко скользит и дразнит, разве может он думать о чём-то ещё, кроме как об этой обжигающей тропической прохладе?»

50 миллилитров крепкого английского чая…

«Всеми мыслями он в ней, переполненный одним лишь желанием обладать, сжимает её крепче, говоря с ней настойчивее; его губы требовательные, заставляют её трезветь, словно от крепкого чая, и вновь пьянеть, выпивая этого мужчину глоток за глотком».

1 чайная ложка смеси молотого кардамона, муската, корицы, гвоздики…

«И в последний момент, когда крик наслаждения вырывается из её груди, он чувствует тонкий аромат её кожи — особенный, пряный, древесный, мускусный аромат своей женщины, говорящей с ним на языке тела и чувств».

Подавать в высоком бокале для горячего напитка…

«Так рождается лучший напиток, созданный мужчиной и женщиной, название которому — страсть…»

Ангелы и конфеты

Рассказ, который начал Пауло Коэльо

«… — У твоего ангела были крылья? — спросил Пауло…»

— Да. Всё как полагается. Крылья, нимб, арфа на плече. Всамделишный ангел.

— Кто вообще сказал, что у ангела должны быть крылья?

— Какой-то шутник. Но это ведь логично. На чём же ему ещё летать?

— А он летает? Может быть, он ходит по земле как обычный человек? Прикидывается своим среди чужих.

— Ангел-обманщик?

— Ангел–тайный агент!

— Аааааа! Выясняет, вынюхивает, а потом доносит ТУДА?

— Или не доносит. Просто ходит рядышком. Привяжется к одному своему человеку и трётся около него как пришитый.

— Как рюкзак?

— Как бронежилет!

— А если это ангел-девочка?

— Ангел — всегда мужчина!

— Это ещё почему?

— Потому что это логично. Мужчина сильный. Он может взять на руки и понести.

— А если мужчина не хочет, чтоб его нёс мужчина?

— Тогда ангел не справляется со своей миссией и ему влетает от начальства.

— Прям так и влетает???

— Прям так и влетает! Влетает на целых 7 поколений! Ангела вызывают на ковёр, отчитывают, а потом — под домашний арест без права смотреть на Землю. Это как детей лишают телевизора и улицы.

— А конфеты можно?

— А ТАМ нет конфет. Ангелы узнают вкус только на Земле. Сначала узнают по запаху своего человека. Потом пробуют, что он ест. Любят то, что он любит. Любят его. Начинают любить эту земную жизнь. И умирают вместе с этим человеком. И каждый раз рождаются с новым. Узнают новые вкусы, пробуют новые конфеты.

— А какие конфеты ты любишь, Пауло?

— Твои. Вот эти особенно, в красном фантике. И кофе твой люблю. И влюбляюсь в тебя заново каждый раз, когда ты открываешь мне что-то новое.

Она опустила глаза. Собрала на палец немного крема с пирожного и посмотрела в окно. Там была осень, крылатые листья и капли дождя, словно ноты, врезающиеся в оконное стекло. В такую погоду было особенно хорошо никуда не торопиться в уютном баре, потягивать кофе со сладостями и вести беседы ни о чём. Как малое дитя, она сунула палец в рот, смакуя сливочный крем, смакуя его последние слова.

Он стал делать маленькие редкие шаги к её сердцу совсем недавно. И она уже ощущала потребность в нём. Она с замиранием сердца слушала его голос в телефоне, когда он звонил, переслушивала по сто раз голосовые сообщения в WhatsАpp, прыгала до потолка от «Доброго утра» в СМС и не знала, как себя вести и куда провалиться от неловкости, когда он вот так, как сейчас, сидел и смотрел на неё.

Мужчина, не похожий ни на кого. Мужчина, которого, она уже понимала, некем будет заменить. Мужчина, чьи случайные прикосновения особенно приятны и необычны своим будоражащим действием.

— Нелёгкая жизнь у ангелов — всегда стремиться на Землю, чтобы почувствовать вкус жизни. Попадает ангел на Землю, а тут и жизни-то никакой. Сплошная моногамия. Один человек на всю жизнь! Что-то тут нечисто!

— Наоборот — чисто! Чистые мысли, чистые чувства, никаких посторонних примесей и запахов.

— Но это ведь как есть постоянно одни и те же конфеты, Пауло!

— А представь, что у тебя есть только одна любимая конфета и другую тебе не хочется. Другие ты просто не замечаешь. А к этой всегда тянется рука. Закрываешь глаза — и видишь её красную обёртку, слышишь, как она шуршит, когда ты её разворачиваешь, улавливаешь её терпкий запах ванили

— А потом ты её съедаешь — и всё?!

— Нет. Потом ты её заворачиваешь в фантик и кладёшь обратно в нагрудный карман, и тебе приятно, что она остаётся с тобой. Всегда.

Пауло взял её за руку. Она вздрогнула, чаще задышала.

— Ты всегда мысленно в моём левом кармане, как та конфета — моя самая любимая и единственная.

— Так ты мой ангел?

— Если захочешь.

— Оказывается, у ангелов нету крыльев?

— Нету.

— Нестрашно… Я дам тебе свои. У женщины вырастают крылья, когда она –любимая и единственная конфета в его левом нагрудном кармане.

Ночь, харчевня и не только…

История одного странника

Той ночью дождливой

Промокший до нитки,

Пытаясь уйти от грозы,

В харчевне с названьем «Рога и копыта»

Ночлега себе попросил.

Три столика вместе,

Недобрые взгляды,

Вино, словно речка, лилось.

Дух луковый смрадный, дымящийся вертел —

Завидная ночь удалась.

Я снял мокрый плащ,

Сунул шляпу под мышку,

Спиной ощутив злобный взгляд,

Нашёл для себя тихий угол подальше,

Где с треском искрился очаг.

Томясь в ожиданье бараньей похлёбки

И грея в руках добрый эль,

Большой чёрный зонт с толстой кованой ручкой

У ножки стола углядел.

Большой чёрный зонт — ручная работа.

Такие непросто сыскать.

Не год и не два, лет сто или двести

Успели его потрепать.

Две спицы погнуты, на крыльях заплатки.

Потёртость видна тут и там,

И тонкая вязь вековой паутины

Свисала с него по краям.

Я стал увлечён этим зонтом серьёзно.

Не мог отвести своих глаз.

Откуда такая «краса-небылица»

В харчевне моей завелась?

Я к зонту тому наклонился неспешно.

В волненье рука напряглась.

Холодная сталь длинной кованой трости

До самой души добралась.

И тут же исчезла харчевня куда-то.

Я вдруг очутился в лесу.

Большой чёрный зонт с длинной кованой ручкой

Я знал, что кому-то несу.

Я мог бы поклясться, что чащу лесную

Я вижу сейчас в первый раз.

В руках чёрный зонт, под ногами дорога

Знакомая зонту вилась.

Он вёл меня дальше.

Я шёл за ним следом, как вдруг показался костёр.

На ведьмовский шабаш, укрытый от мира,

Большой чёрный зонт прилетел.

Из рук моих выскользнул он незаметно,

Расправил заплатки свои.

И словно на крыльях, как птица из клетки,

Вспорхнул и метнулся к своим.

На ведьмовском шабаше я оказался.

И те окружили меня.

Владелица зонта, который принёс я,

Рукой поманила меня.

Я жутко напуган, а ведьма смеётся.

От хохота звонко в ушах.

Один её шаг, сердце бешено бьётся.

Колдунья вцепилась в меня.

«Меня ты не бойся, — промолвила ведьма.

— Теперь я в долгу у тебя.

За старый мой зонт, что оставлен в харчевне,

Немалая кровь пролилась.

Проси для себя чего только захочешь!

Тебе буду верно служить.

Не бойся, спаситель мой, сердце послушай.

Как хочешь, так впредь будешь жить».

И снова харчевня, баранья похлёбка,

Недобрые взгляды в углу.

Большой чёрный зонт с длинной кованой ручкой

Вернулся в родную семью.

Ирэн Ив

Привет всем!

За стойкой Story-бара Ирэн — учитель начальных классов из Москвы. В Инстаграме @iren. ivv.

Добро пожаловать в маленький уютный бар, где я налью вам горячий пряный пунш. Устраивайтесь удобнее и погружайтесь в чтение!

Она молчала

Под тусклым светом абажура

Сидела ты, прикрыв глаза.

Я был сражён стрелой Амура,

В глазах синела бирюза.

Я наблюдал, как ты дышала,

Ловил намёки юных глаз.

Но медлил я, ведь ты читала

И не сказала пары фраз.

Я был восторжен, пели птицы —

Кричали в такт души моей.

А ты листала всё страницы,

Девица голубых кровей.

Душа рвалась к тебе навстречу,

Хотелось пить и танцевать.

Романтик я: цветы и свечи.

Но ты не хочешь замечать.

Промчалась ночь, заря светлеет.

Я был без снов, молчала ты.

Твой взгляд всё так же холоднеет,

Хоть я принёс тебе цветы.

Я был дурак, мне нет прощенья,

Горит моя душа в огне.

Куда б ни шёл — мне нет спасенья:

Ты лишь картина на стене.

Забытый зонт

Сидел я как-то в баре одиноко,

И чей-то зонт попался на глаза.

Кто мог с тобой так поступить жестоко?

Ведь ты спасал, когда была гроза.

В порыве разговоров и расспросов

Ты незаметен сделался совсем.

Под град простых и интереснейших вопросов

Хозяин твой оделся и затем…

Ушёл. Так просто и так быстро.

Накинул шарф и вышел в темноту.

Возможно, он спешил на встречу у министра

Или доказывал соседу правоту?

А может, кто-то не хотел тебя сначала?

Но подарили — и неловко отказать.

Или твоя хозяйка уезжала,

А про тебя никто не стал напоминать.

Мне жаль, мой друг! Но есть ещё надежда:

Она вернётся и возьмёт тебя с собой.

Но может, и не будет всё как прежде

И кто-то новый встретится с тобой.

Секрет пунша

Дорогие ангелы, хранители душ,

Сегодня вы узнаете, как варить жизни пунш!

Возьмите свежесть жизни во всей её красе:

То может быть и ветер, и листики в росе,

То явно будет юность, что каждому дана,

Да и свобода выбора, чем жизнь всегда полна.

Возьмите сладость жизни, чтоб было сладко жить:

Чтоб можно было радоваться, что-нибудь творить,

Чтоб люди были счастливы и знали о любви,

Чтобы огонь в глазах, и в мышцах, и в крови!

Возьмите крепость жизни (у каждого своя) —

Она нужна для истинных ценителей питья!

Добавьте пару капель кислинки под конец,

Чтоб мог раскрыть всю сладость творения венец,

Чтоб больше им любилось, чтобы ценили свет,

Чтоб жизнь была полнее, чем полевой букет!

Изюм в конце добавьте, чтобы такой один:

Художник своей жизни, её же властелин,

Чтобы ценил и радовал себя и всех вокруг,

Чтоб был единственный среди друзей, подруг.

Секрет я рассказал вам — он сложен и он прост:

Чтоб души их стремились, мечтали среди звёзд,

Чтоб жизнь была наполненной, чтобы её ценить,

Теперь, мои хорошие, и вам пора творить!

Поэт Ваня Цезарь

Хоть Ваня Цезарь был невзрачен,

Но в Story-баре знаменит.

Сутулый он и не подкачан,

Но ждали все его визит.

Он заходил по четвергам,

Брал пунш с лимоном и садился

К какой-то в юности мадам.

Он вдруг запропастился.

А прежде в пятницу с листа

Читал свои стихи со сцены.

Всегда в тот вечер теснота

И в баре ни одной отмены!

По выходным ходил с утра,

Брал завтрак, кофе два стакана.

И вспоминал успех вчера:

Красотку Олю? Иль Светлану?

Он в понедельник снова тут —

Бежал за столик, всё с блокнотом.

Писал стихи: «Все упадут!»

И шла вся жизнь круговоротом.

Однажды в среду не пришёл.

Ходили слухи, что женился.

Я имя тут в столе нашёл

И позвонил. Он отшутился.

Мол, всё семейные дела,

Серьёзен он, теперь работа.

Что глупость вся давно прошла,

Писать стишки уж неохота.

Но Ваня Цезарь не так прост.

Я знаю: порох в нём найдётся!

Закончит вскоре женский пост

И в бар придёт, как разведётся!

Свидание в ресторане

— Свиные уши запечённые!

— Да что же вы тут, совсем умалишённые?

Я пришёл в ресторан, ожидал моллюски!

А вы мне тычете натуральные к пиву закуски!

Я привёл к вам леди! Французская кухня, цветы…

С такими блюдами мы не дойдём до наготы…

— Что вы, что вы!

Знаменитое блюдо из самого Парижу!

— Ну ладно… Как готовится? Что-то я тут не вижу…

— Берутся шесть ушей молодых поросят,

В бульон добавить специи (ну, чтобы аромат),

Через четыре часа нарезать —

И под бешамель-соус…

— Погодите! Стойте! Я за четыре часа тут вскроюсь!

Да и дама моя бледнеет: жалко оглохших свинок!

Давайте что-то побыстрее…

Но питательнее росинок!

— Шашлык из телячьего сердца:

Удивительное блюдо с соусом из красного перца!..

— Помилуйте, сударь, дама уже бледнеет!

Не подумайте плохо: здоровая, не болеет!

Есть ли в тебе сердце?! Ты вообще человек?!

— Ну что же вы хотели?

Стилизация под семнадцатый век!

Анна Инфантес Денегри

Привет, дорогой читатель! Меня зовут Анна, я педагог английского языка из города Вологда. В Инстаграме @annainfantes. Люблю творчество в любом проявлении. Приглашаю тебя на дегустацию необычного коктейля: в нём — надежда, фантазии и юмор.

В мечтах

Под тусклым светом абажура

Я пью давно остывший чай,

Пылятся краски в углу хмуро —

Застывшая в мазках печаль.

В изгибах линий вижу лица,

Кругом толпа, а мы вдвоём.

Туман, как сон, на холст ложится,

Но мы и глаза не сомкнём.

Вокруг шумят раскаты волн,

В объятья скал бросаясь жадно.

В палитре краски моря, шторм,

Засохли напрочь… Безвозвратно…

Холодный ветер бьёт в окно,

Мешаю кисть в остывшем чае…

Как вдруг нахлынуло тепло,

Знакомый шёпот: «Я скучаю…»

Мир тут же рухнул на колени!

За слоем слой! Все пальцы в краске,

Мазок, фактура, паста, тени…

Рой мыслей закружился в пляске!

Под абажуром свет погас,

Рассвет забрезжил над волнами,

Теперь есть время лишь для нас…

Во сне, укутанном мечтами.

Белый зонт

Ричард открыл глаза — на часах 8:00.

Оглядевшись по сторонам, он понял, что находится в апартаментах; но почему и где?

Комната была обставлена просто, но со вкусом. «Скандинавский стиль», –пробормотал Ричард. Он видел такой в журнале, когда просматривал номерной фонд отеля в Науру, где ему предлагали остановиться на первое время.

«Я же опоздал на самолёт, — вспомнил Ричард, — или приснилось? Ещё какой-то странный чудак с зонтом будущее предсказывал».

Ричард замер. В углу комнаты стоял тот самый белый зонт. «Не может быть!»

Ричард выскочил из комнаты как ошпаренный. «Надо бежать в свою квартиру, связаться с компанией в Науру. Может быть, ещё есть шанс». Сбежав по лестнице на первый этаж, Ричард наткнулся на молодого консьержа.

Тот улыбнулся:

— Доброе утро, мистер Тейлор! Желаете заказать такси?

— Отличная идея!

«Даже не удивлён, что он знает моё имя, — подумал Ричард. — Всё равно вчерашний день — чемпион по странностям».

— Да, будьте любезны! — старался подыграть Ричард. Как будто это самое обычное утро. Консьерж набрал номер, при этом не переставая улыбаться.

«Ещё один странный тип!» — подумал Ричард.

— Через пять минут такси подъедет. Не забудьте ваш зонт, мистер Тейлор!

Ричард повернулся к консьержу и остолбенел. Консьерж размахивал тем самым белым зонтом из номера, где Ричард только что проснулся.

— Это не мой зонт… — у Ричарда пересохло во рту.

Не прекращая улыбаться, консьерж настаивал:

— …но вчера вы пришли с этим зонтом.

Ричард машинально схватил зонт и выбежал на улицу, где его ждало такси. Он сел и выдохнул с облегчением.

— Здравствуй, Ричард, спасибо, что прихватил мой зонт — он нам сегодня понадобится.

С места водителя на Ричарда смотрел тот самый чудак в синем костюме и шляпе. Они отъехали от отеля, и Ричард оглянулся, чтобы посмотреть его название, но за стеклом увидел только горы и густые ели.

— Можешь поспать, нам ещё долго ехать, — незнакомец подмигнул Ричарду в зеркало заднего вида и прибавил газу.

Покой

Просыпаюсь, а по руке тихонько крадётся солнечный лучик; разливая тёплую сладость утра, он нежно пробирается по мириадам веснушек, которые рассыпались по руке, как шоколадное печенье.

Градус счастья повышается, потому что утро сегодня особенное — я встречаю его там, где царит природа, крепкий кофе сегодня в отставке, это утро должно быть необычным.

Возможно, такой день стоит начать со стакана воды с лимоном и мятой. Я наливаю воду в стакан и наблюдаю, как пузырьки воды мягко кружат в своём танце вокруг лимонной дольки.

Свежесть мяты придаёт этому утру особый настрой. Закрываю глаза и вдыхаю этот бодрящий и тонкий аромат.

Неспешное, размеренное утро, полный покой — нечасто получается поймать такой дзен в вихре забот, работы и нескончаемом потоке информации.

Я открываю двери настежь, выхожу на балкон, слегка прищуриваюсь от солнечного света, набираюсь смелости и упиваюсь видом, который меня окружает.

Пытаюсь вобрать каждую деталь, не упустить ни одного оттенка, чтобы перенести их на холст. Наконец я спокойно выдыхаю, а на меня величественно смотрят Альпы.

Байки из бара

Вечер поздний, сил уж нет,

Но вдалеке грохочет бас,

Там бар стоит, напитки бармен месит «вырви глаз»!

Люблю там посидеть и я,

Послушать байки мужиков —

Чудил-клиентов у бармена целый список уж готов.

За стойкой слышу я рассказ: бармен болтал о том,

Как один тип ходил с котом.

Тут запах пива и сигар, вдруг слышу разговор

И не пойму, что правда, а что вздор:

— Какой герой сегодня в город к нам вернулся!

— А, это он в соседнем баре от пунша

Чуть не захлебнулся?

— Тут говорят, что у него есть чёрный джип

И чёрный кот —

Такой же долговязый и лакает ром как мёд.

— Брехня! Я слышал, этот тип гоняет на «Харлее»,

Ну а кота он кличет Бармалеем.

Я к бармену нагнулся,

Любопытство взяло верх:

— Давай-ка нам по пинте наливай на всех!

Мой план был очень прост: дослушать до конца,

Но для начала надо собеседников задобрить

Для лёгкого словца.

— Так что же за герой у вас и как его зовут?

Насколько понял я, он завсегдатай тут.

Вдруг бармен оживился:

— Семён Семёныч он!

— По мне, так это имя — пустой звон.

— Он говорит с акцентом, пьёт виски и бурбон!

— А может, он какой-то засланный шпион?!

Тут бородач-сосед за стойкой рухнул вниз —

Сначала хохотал, но вдруг задумчиво притих

И шёпотом поведал о встрече в поздний час,

Когда с котом Семёныч гонял вдоль автотрасс.

— Семёныч не шпион, он бешеный лихач!

«120 лошадиных!» — заметил бородач.

— Семёныч гнал как дьявол, втопил он полный газ,

А кот его лукавый лишь приоткрыл глаз.

Вдруг бармен тихо кашлянул и указал на дверь:

Зашёл Семёныч первым, за ним мохнатый зверь.

Смотрю, а бармен хмурый, переменился вмиг,

Неужто он боится, поэтому поник?!

— Так почему же имя в блокноте у тебя?

Зачем тебе Семёныч? — не унимался я.

— Да… мы играли в покер, он карточный мастак!

Я проиграл семь сотен, должник я и дурак.

Теперь с котом заходят и пьют бесплатно ром,

Осталось лишь две сотни — закрою долг потом.

Я глянул в угол зала, где за столом герой

Сидел, опустошая стакан очередной.

Кот чинно, очень важно из блюдца ром лакал,

Семёныч улыбался и карты тасовал.

Сон наяву

Ей было лет тридцать. Это всё, что она помнила о себе. Имя… «У меня же должно быть имя», — думала она.

В комнату зашли двое.

«Врач? Что-то непохоже, костюм странный — скафандр, что ли? Может, я на карантине… но почему ничего не помню?..» — мысли метались в голове.

Двое прошли к каким-то аппаратам в комнате, сверили показания, вроде разговаривают друг с другом, только слов не разобрать.

«Эй, я здесь, — она оборвала себя на полуслове, — а где здесь?»

Паника подступила, голова закружилась, какие-то картинки поплыли перед глазами: люди, огни и опять эти скафандры.

— Ира, Ира! — громкий голос вернул её обратно.

— Что? Где я? Что происходит? — её трясло.

— Ты просто отключилась, бормотала что-то, а потом тебя начало трясти. У тебя приступы, что ли, какие-то?

— Я… — Ира пыталась организовать мысли в голове, — я не знаю. Вроде бы как сон, только слишком реально.

Стоп! Снято! Пилотный эпизод готов.

Съёмочная группа и актёры стали расходиться с площадки.

— Надеюсь, это будет успех, — сказала актриса, которая играла Иру.

— Трясло тебя очень реалистично, я даже поверила, — хихикнула коллега по съёмке.

— Ну да, — тихонько ответила молодая актриса, — только вот… трясло меня по-настоящему, — сказала она про себя и нервно улыбнулась.

Вера К.

Я — Вера @ven_writes за барной стойкой Story-бара. Бармен из Москвы с несколькими дипломами. Первое моё образование — юрист, сразу за ним — лингвист, преподаватель английского языка, и как вишенка на торте — современный китайский язык.

Что подают в нашем баре?

В нашем баре подают истории. Какие? Самые разные. Именно эту историю вам рассказывает о себе сам Story-бар, понемногу представляя свою суть, своих обитателей. Как попасть в бар? По-разному. Некоторые умудряются сделать это через сон.

Сон

Часть 1

Под тусклым светом абажура тени блекнут, размазываются по стене, обретая новые причудливые формы и очертания, сплетаясь друг с другом и распадаясь на части.

Из противоположного угла за причудливым танцем теней настороженно наблюдает серая дымчатая кошка. Как и каждую другую ночь, она здесь. Поэтому в тот миг, когда тень тонкой, почти незаметной струйкой тянется к спящему, кошка не медлит. Один стремительный прыжок — и тень рассечена точным ударом когтистой лапы.

Он не просыпается. Никогда не просыпается.

Сон человека глубокий, но нехороший. Он не приносит облегчения. Каждую ночь кошка видит его чудовищ, крадущихся по стенам, тянущихся к своему создателю. Всякий раз у чудовища из сна новый образ, но всегда одно и то же лицо. Женское лицо, на котором застыло выражение отчаянного сожаления. И всякий раз кошка прогоняет его прочь.

Утром человек не вспомнит о том, что произошло ночью. Никогда не вспоминает, но вздыхает так, словно вот-вот — и вспомнит всё. Остатки теней втягиваются в бокал с недопитым с вечера виски. Светает.

Часть 2

Поворот направо, в переулок, вверх по лестнице, а затем прямо — до той самой улицы, где слышен шум прибоя. Если не знать, что это та самая дверь, — обязательно пропустишь, но если найдёшь — непременно почувствуешь себя частью небольшого, но очень особенного собрания.

Внутреннее убранство самого скрытного бара города напоминает лавку антиквара или стол находок. Самые разнообразные вещи стоят на полу, свисают со стен и даже с потолка. Но самое главное здесь не обстановка. Стоит только прислушаться, как эти вещи заговорят. Их истории сплетаются в шепчущее многоголосье, вторят и противоречат друг другу.

Бармен с загадочной улыбкой и мягкими движениями рук собирает их в бутылки — каждую в свою. Грустные — в узкие бутыли мутно-зелёного стекла, весёлые вспыхивают оранжевыми искрами в прозрачных бутылях с широким горлышком. Позже он разливает их по бокалам, подаёт гостям. Оплата — новые истории, которые они приносят с собой.

Гораздо реже в баре появляются случайные истории. Они звучат тише остальных, робко, как будто не уверены, будет ли им дозволено высказаться. Оттого их сложно обнаружить и ценятся они гораздо выше. Раз история сама захотела прозвучать в баре — значит, обязательно появится тот, кому она предназначена.

Вот бармен вертит в руках большой зонт со сломанной спицей. Его забыли совсем недавно. С ярко-синей ткани купола всё ещё стекают редкие капли воды. Бармен подносит зонт ближе к уху, прислушивается, даже кивает. Ему тоже найдётся своё место, пусть только сам скажет какое.

Зонт обретает своё место в кованой подставке в углу зала. Бармен с довольной улыбкой протирает бокалы и бутыли. Пойманные в них истории стихают. Нестрашно. Скоро они снова зашелестят по углам.

Часть 3

В город пришла осень, бродит по узким улочкам, заглядывает в окна, шепчет свои особенные сентябрьские заклинания.

Человек, что стоит за стойкой в баре, в котором слышны истории и море, прислушивается, достаёт медный котелок — пора.

Раз — в котелке согревается любовь, её сладкий запах разносится по округе, заставляет прохожих блаженно щуриться.

Два — в пышной, почти кипящей любви вспыхивают искристые звёздочки кисленькой, лимонной радости, усмиряя излишнюю сладость.

Три — из непрозрачной бутылки в котелок льётся душистая жидкость — будет крепко!

Четыре — мера тумана окутывает надеждой свежести.

Пять — благородная нотка корицы ставит звенящую точку, зелье готово.

Часть 4

«Сегодня в 7. М.П.» — бармен складывает записку, бережно прячет между страниц пухлого потрёпанного блокнота. Настенные часы, вполголоса напевающие свою песнь о связи времён, показывают без четверти семь.

Всё, что происходит в самом скрытном баре города, спонтанно. Предметы могут покинуть назначенное им место, если им кажется, что время пришло, могут добавлять важные или убирать несущественные с их точки зрения детали из своих историй.

Единственное, что происходит неотвратимо, — визит М. П. Каждый его визит предваряется неизменной запиской. Нужда в ней давно отпала, так как содержание её всегда одинаково. М.П. является каждую третью пятницу ровно в семь часов вечера. Некоторые завсегдатаи бара искренне полагают, что не М.П. приходит в бар тогда, когда наступает семь часов, а совсем наоборот: и пятница, и семь часов — всё наступает тогда, когда это удобно М.П.

«Мера предопределённости» — так иногда называет про себя М.П. бармен. Что это означает на самом деле, никто не знает. Мегапиксель? Место для печати? Как-то раз промелькнуло совсем уже интересное — Миша Пряничек.

И вот, как и каждую третью пятницу, часы бьют семь и, как и каждый раз в семь часов вечера каждой третьей пятницы, в баре появляется М. П.

Как всегда, никто не слышит звука открывающейся двери, хотя обычно она скрипит на все лады, и не замечает, как он вешает длинное чёрное пальто на вешалку при входе. М.П. как будто сразу возникает у стойки.

Как обычно, он берёт чашку крепких настоянных преданий, игнорируя целую бутыль свежих сплетен, так и бурлящую пузырьками.

Пока М. П. в баре, истории звучат громче — как будто хотят, чтобы он непременно услышал их. Даже самые тихие, робкие голоса, которые обычно теряются в общем хоре, прорезаются, звучат звонче.