Бесплатный фрагмент - Созвездие Летающих Псов

Мы обделили их своей благодарностью и благодарной памятью. И лишь потому, что они не требуют от нас этого. Как, впрочем, не требуют и ничего другого. Они только отдают всё, чем богаты. Бескорыстную любовь. Ни с чем не сравнимую преданность. Случается, и жизнь. По своей воле спасают человека от дикого зверя или бандита. Или по воле человека, обвитые связкой гранат, бегут под вражеский танк.

Они первыми объяснили людям, как тяжела, как смертельно опасна дорога в космос. Вот об этом я и хочу рассказать.

Начало начал

Важно напомнить, что первый отряд четвероногих воздухоплавателей начал формироваться на десять лет раньше, чем первый отряд космонавтов. Мы знаем, с какой строгостью учёные и врачи отбирали будущих космонавтов, объезжая гарнизоны истребительной авиации от Заполярья до южных границ страны. Из тысяч лётчиков только двадцать составили легендарный первый отряд.

Что касается отряда хвостатых испытателей, то он подбирался… в подворотнях. Известное дело, нет более сметливых, неприхотливых и выносливых существ, чем дворняги. Выбор был большой, хотя Научно-исследовательский институт авиационной медицины поставил ряд очень строгих условий.

Возраст — ни старый, ни малый: от двух до пяти-шести лет. Вес не более шести килограммов, рост не выше 35 сантиметров, — кабины ракет рассчитаны на малые габариты. Не лохматые и без кудрей. Можно бы усмехнуться, но выпавшая длинная шерсть загрязняет рабочее место, может запутаться в приборах и сбить показания. Масть, желательно, светлая — белый цвет чётче фиксируется при кино- и телесъёмках.

Люди, работающие с собаками, весело упражнялись, придумывая новые шутливые дополнения к жёстким требованиям врачей. Вот одно и них: обязательны голубые глаза и лай в тональности до-мажор.

Интересно, что хвостатые беспризорники выполняли ещё и интеллектуальные задания. Кто справлялся на «хорошо» и «отлично», переводился в разряд, представить только, кандидатов в космонавты.

Подготовка шла в темпах невероятных. Американцы уже провели девять запусков высотных ракет с мышами и обезьянами. И хотя только один из них оказался удачным, работа за океаном двигалась, и нам надо было спешить.

И вот оно — 22 июля 1951 года — первый старт четвероногих на геофизической ракете с вертикальным запуском. С единственного в ту пору ракетодрома Капустин Яр в Астраханской области.

«…Люди трудятся на площадке с трёх часов ночи. Солнце ещё не взошло. Столь раннее время старта объясняется тем, что перед восходом воздух особенно чист, наблюдение и ведение ракеты осуществляется легче. Тогда ещё не было средств ведения, поэтому важно было, чтобы солнце из-за горизонта освещало ракету», — напишет о начале этого удивительного дня профессор Владимир Иванович Яздовский, которому суждено было стать основоположником советской космической биологии и медицины.

Все очень волнуются. Но главные герои — Цыган и Дезик — просто молодцы. Не зря целый год тренировались. Они свободно чувствуют себя в одежде, оснащённой датчиками. Спокойны, когда им проверяют частоту пульса и дыхания. Они уже познакомились с членами Государственной комиссии и другими важными людьми, которые проведали их незадолго до старта. Застали собачек как раз во время короткого перекуса перед дорогой, когда они доедали тушёное мясо с хлебом и запивали его молоком.

До старта — час. Профессор Яздовский вместе с механиком Воронковым поднимаются по лестнице на верхнюю площадку ракеты. Проверяют оборудование. Потом принимают «космонавтов». Собаки лежат на лотках и жёстко закреплены ремнями в одном положении. Лотки устанавливают в люке герметической кабины. Все датчики на собаках подсоединяют к бортовой системе передачи информации. Владимир Иванович ласково потрепал каждую собачонку по косматому лбу и пожелал вернуться с победой.

Обычно эти операции на высоте, пристегнувшись ремнями, делают технари, люди помоложе и покрепче, но взволнованный, как и все, Королёв не то попросил, не то приказал Яздовскому:

— А вдруг они чужих рук не послушаются. Нет, я человек суеверный, полезай сам!

«Минут за семь до появления солнечного диска над горизонтом включается двигатель ракеты. Укутываясь вихрем огня и дыма, она отрывается от пускового стола. И вот уже маленькой звёздочкой мчится в лучах восходящего солнца, несёт в неизвестные дали наших питомцев», — продолжает свои записи Владимир Иванович.

— Вряд ли собаки выдержат, — невесело заключил один из учёных.

Яздовский возразил. Сам не зная почему, он был уверен в успехе.

Все, кто увидел парашют, бросились к дежурным машинам, чтобы скорее подъехать к месту приземления. Счастливчики, первыми добежавшие до корабля, всматриваются в окошко иллюминатора.

— Живые! Живые! — громко и радостно кричат они.

Физиологи-исследователи Виталий Попов и Александр Серяпин открыли люк, отсоединили штекеры датчиков и вытащили героев из кабины. Когда собачек раздели, четвероногие ребята, не обращая внимания ни на академика, ни на генерала, ни на Главного конструктора, кинулись к своим экспериментаторам, которых считали здесь самыми главным и родными. Потом как угорелые стали носиться по траве, победно размахивая хвостами.

Все беспредельно рады. Но, как показалось Серяпину, счастливее Королёва там никого не было. Солидный вроде бы человек, во всех отношениях Главный, он схватил обеих собак и радостно кружил с ними вокруг капсулы — полётного пёсьего дома, поил водой, угощал кружочками колбасы, кусочками сахара. Потом счастливые испытатели — врачи, физиологи, исследователи атмосферы, Сергей Павлович Королёв — сфотографировались на память вместе со своими отважными первопроходцами.

.

Дезика и Цыгана тщательно обследовали. На всех площадках разговоры только о здоровье героев. Давление? Пульс? Температура? К их вольерам — настоящее паломничество.

Никто в мире не знал, что вот здесь и сейчас на неведомом, затерянном в степи кусочке земли произошло эпохальное событие. Сделан первый реальный шаг к полёту в космос человека.

Академик Благонравов, взяв Цыгана на поводок, поторопился заявить:

— Пусть этот герой теперь живёт у меня.

Охотников «породниться» с героем было много. Но кто бы мог оспорить это заявление председателя Государственной комиссии по организации исследований на геофизических ракетах.

Говорят, в Москве его соседи по дому перешёптывались, видя, как академик, к тому же по званию генерал, прогуливается с какой-то неказистой шавкой.

Они даже не могли предположить, что время от времени к этой шавке приезжают известные учёные, придирчиво обследуют Цыгана, чтобы много позже, на закате жизни этого счастливчика, записать очень важное заключение: никаких отдалённых патологических изменений, связанных с полётом, у пациента не отмечалось. Добрая весть для детей, внуков, правнуков будущих космонавтов.

Цена эксперимента

Ровно через неделю, 29 июля 1951 года, на том же ракетодроме Капустин Яр состоялся следующий запуск. Аэронавты — уже опытный Дезик и новичок Лиса. Как и в первый раз, всё шло точно по графику. Яздовский снова завинтил крышку люка на верхней площадке и доложил Королёву о готовности. На 18-й минуте после взлёта все ждали, что вот-вот появится парашют. Парашют не появился.

Самолётам дана команда начать поиск головной части ракеты с животными. Вскоре один из пилотов сообщил, что обнаружил место падения кабины, и назвал координаты. Туда срочно выехали автомобили с научными сотрудниками. Стало ясно — случилась беда: парашют по каким-то причинам не вышел из контейнера. Кабина упала на землю со стокилометровой высоты.

Комиссия выявила причину, по которой не вышел парашют. Неизбежная при полёте корабля вибрация, а проще тряска, нарушила нормальную работу прибора, который «ведал» парашютной системой. И она не сработала. Первая потеря. Но и первая подсказка конструкторам, которую оставили после себя две маленькие собачки Дезик и Лиса.

Нелишне заметить, что с помощью научной аппаратуры параллельно с биологическими велись также исследования верхних слоёв атмосферы и многого другого, о чём народу не положено было знать тогда, наверное, не положено и сейчас.

Через полмесяца — 15 августа того же 1951 года — в свой первый полёт отправились Мишка и Чижик. Когда через восемнадцать минут после старта появился парашют, из укрытий, где прятались от взрывных волн наблюдатели, раздалось громогласное «ура!», ­ и начальники, вопреки собственным указаниям, толпой поспешили к месту приземления.

Как же все любили этих симпатичных четвероногих ребят, как благодарны были за их выдержку и старания. После предыдущей неудачи новый успешный полёт укрепил уверенность, что юная космонавтика вышла на правильную орбиту.

Её движение ускоряется невероятными темпами. Уже через четыре дня планируется новый полёт. Из московской лаборатории при Научно-исследовательском институте авиационной медицины привозят на космодром ещё одну прекрасную пару с кличками Смелый и Рыжик. В Москве собаки успешно прошли полный курс подготовки. Осталось приучить их к герметической кабине, чтобы они освоились с новым для них местом работы.

Шустреньких москвичей выгуливают отдельно, с осторожностью, чтобы на всякий случай избежать встреч с местным хвостатым населением. Всё идёт хорошо, только вдруг Смелый срывается с поводка, мчится в степь и вмиг скрывается из виду.

Искали до темноты. Каждый переживает по-своему. Боязно. С кем и с чем встретится в степи этот легкомысленный пацан? Территория для него новая. Может заблудиться. Впереди полёт, а с кем лететь Рыжику? Собак подбирают парами, по психологической совместимости. Это непростая и долгая работа. Принцип совместимости почти всегда гарантирует успех. Что делать сейчас? Как быть, если через день старт?

Ранним утром спешно выходят на поиски беглеца. И что же? У дверей вагончика с виноватой мордой, прижав уши, стоит Смелый. Кинулся к своим любимым экспериментаторам. Хотели его поругать, но строгих лиц от радости не получилось. Да и времени на «воспитательную работу» не было. Требовалось срочно поместить беглеца и Рыжика в герметическую кабину. Проверить, не забыл ли пёс от новых острых впечатлений свою полётную науку. Вздохнули спокойно, когда убедились, что и навыки не забылись, и рефлексы в порядке, и физиологическое состояние не изменилось. Одно слово — отличник.

19 августа всё того же 1951 года состоялся успешный старт и благополучное приземление.

Учёный и его друг Чижик

Неправдоподобно быстро накапливался материал, на основе которого можно было составлять программу — помыслить только! — для тренировки к полёту человека. За какие-то полтора месяца прошли четыре старта. Для того, чтобы завершить первый этап испытаний, не хватало всего двух запусков.

В пятый полёт — 28 августа — отправили двух опытных стратонавтов, Мишку и Чижика, давних друзей, которые уже побывали высоко за облаками полмесяца назад. Была опасность, что они не захотят снова испытывать сомнительные удовольствия при взлёте и ещё большие неприятности при возвращении. На удивление, друзья даже с интересом вошли в кабину и терпеливо проделали всё, что от них требовалось. Они научились понимать, что говорят им. Но не могли перевести на свой пёсий язык то, о чём говорили друг с другом испытатели. А речь шла о том, что этот эксперимент усложнён. И последующие тоже будут усложняться от полёта к полёту. При этом испытываются и новые механизмы, которыми оснащается летательный аппарат.

Полёт и приземление прошли соответственно программе, но когда вскрыли люк, оказалось, что Мишка и Чижик погибли. Выяснили причину. Произошла разгерметизация кабины, и четвероногие на высоте задохнулись от недостатка кислорода.

Я не нашла печатных свидетельств, но уверена, что и на этот раз одним из самых первых, кто подошёл, а скорее всего, подбежал к возвратившейся капсуле, был Виталий Иванович Попов, учёный, который вместе с Яздовским начинал эту программу исследований. Он сразу понял, что случилось, и плакал, не скрывая слёз.

Отношения исследователей, испытателей, врачей, лаборантов, служителей вивария, да и всех, кто работал с четвероногими, были удивительны по своей сердечности и доброте. Но обоюдная привязанность учёного и Чижика порой просто поражала окружающих.

Вот один из коллег, биолог Виктор Малкин, встречает Попова в буфете, да ещё в длинной очереди. Удивляется, знает, что Виталий Иванович не терпит очередей.

— Понимаешь, — говорит Попов, — хорошие сосиски завезли. Сам я их не люблю. Чижик любит.

А вот очередное собрание. Попов на сцене за длинным столом президиума. Слушает доклад. В зале тишина. Вдруг приоткрывается дверь. В неё протискивается Чижик. Важно проходит через весь зал. Поднимается по лесенке на сцену и удобно устраивается у ног своего друга…

Любивший своего питомца и вправду, как брата меньшего, учёный, вопреки запрету, упокоил его в земле на территории Института. Потом совершил недозволенное. Тайно пронёс через военизированный пост фотоаппарат и сфотографировал на память незаметный холмик, прикрытый ветками. Фотоаппарат — на засекреченный объект… Это грозило едва ли не пожизненной тюрьмой, но каким-то чудом всё обошлось. Этим чудом была непоказная способность друзей-коллег разделить беду, усиленная переживаниями за своих подопечных.

На следующий день Королёв написал жене:

«Настроение у меня среднее, т. к., хотя у нас всё отлично, но у наших напарников получился прорыв, и мы вчера снова потеряли двух собачек.

Так ужасно жалко, ты даже и представить себе не можешь. Как будто мы потеряли живого человека. Вот от этого и настроение приниженное и невесёлое».

Мало кто мог поверить, что эти полные искренней боли слова принадлежат человеку суровому, строгому, отличавшемуся порой жёсткой непримиримостью…

…Как ни дорого время, но приезжая на полигон, Королёв обязательно заглянет в виварий. Непременно встретит здесь Екатерину Петрову или Евдокию Попову — самоотверженных докторов-биологов, разве что на время сна оставлявших без присмотра своих беспокойных пациентов. Обязательно спросит их о здоровье собак и поспешит дальше мимо пёсьих квартир — больших решётчатых клеток на высоких металлических ножках.

С удовлетворением отметил: на деревянном полу свежая солома, сено, тонкая древесная стружка. Улыбнулся, увидев таблички с именами хвостатых хозяев дома. Внизу, на выгоревшей траве — две миски для воды. Улыбка сменяется жёстким, чуть ли не свирепым выражением лица. Обе миски пусты. Солдат, стоявший у клетки, тоже меняется в лице. Вольеры, как и всё на полигоне — территории высшей секретности, охраняли солдаты. Они же следили за тем, чтобы у собак всегда была вода.

Солдат знает эту свою обязанность. Да оплошал — поленился тащиться по жаре за канистрами. Августовское солнце распалило воздух далеко за тридцать градусов. Собаки страдают от жажды. Пьют непрерывно. Королёв приказывает посадить солдата на гауптвахту, а на его место поставить человека, который любит собак.

Ключевое слово здесь — любит. А как иначе назвать трепетное отношение этих сильных, умных людей к малым и слабым, которых они взяли под свою ответственность и, конечно, болели душой от того, что приходилось причинять им боль. Переживали, когда они гибли. А собаки с их невероятной доверчивостью готовы были простить всё: и злые уколы, и даже то, что лучший друг принуждал их, совершенно земных существ, долгие минуты болтаться между небом и землёй на стропах парашюта.

Вся эта армия четвероногих и каждый в отдельности — весёлый, смешной, сердитый, задумчивый, ласковый — все они были не просто милыми существами. Они были ещё символами, правильнее сказать, свидетельствами навсегда установившейся мирной жизни.

Ведь большинство инженеров, принятых в конструкторское бюро Сергея Королёва, рабочие монтажных мастерских, где собирали ракеты, так же, как учёные, врачи, лаборанты, поступившие во вновь созданный Институт авиационной медицины, пришли с фронтов Отечественной войны.

Владимир Иванович Яздовский. 12-го ноября 1941 года блистательно окончил Ташкентский медицинский институт, (на удивление — ещё и консерваторию), а на следующий день вместе с однокурсниками пришёл в военкомат с просьбой отправить на фронт. Далее — Южный фронт, Украина, Прибалтика, Прикарпатье. Полковой, затем дивизионный авиационный врач. Лечил, делал операции, ставил на ноги пилотов, а попутно пытался докопаться до возможности совершенствовать безопасность полётов.

Виталий Иванович Попов. Полковник медицинской службы. От первого до последнего дня войны — авиационный врач, при этом биолог-исследователь.

Александр Дмитриевич Серяпин. Первые бои — у озера Хасан в 1938 году. В Отечественную — врач авиаполка. Тяжело ранен в Берлине 9 мая 1945 года.

Поколение победителей создавало космическую технику и пробивало человеку путь в пространства космоса.

Запасной Исчезнувшего Бобика

Оставался шестой пуск, которым завершался первый этап ракетных полётов. Он планировался на 3 сентября 1951 года. Главными героями этого взлёта были, как всегда, два симпатичных бобика. Один с обидным именем Непутёвый, другой — со звонкой кличкой Рожок.

Завершение программы. Взлёт не простой. Хотя простых не было никогда. Но всё-таки беспокойно.

Накануне с хвостатыми проведена последняя тренировка, сняты показатели физиологических функций. Перед выездом на стартовую площадку Владимир Иванович Яздовский просит привести собак. Возникает непонятная пауза. Руководитель чувствует волнение сотрудников. Догадывается — что-то случилось. Докладывают — исчез Рожок. Клетка закрыта. Непутёвый, как порядочный, сидит на месте, а Рожка нет.

Вот так фокус, — думает Яздовский. — Службы готовят ракету к пуску. Через два часа мы должны поместить собак в кабину, задраить люк и доложить о готовности. А вслух скомандовал:

— Времени на поиски Рожка нет. Около столовой полно бездомных бродяг. Выберите подходящего по весу, спокойного, светлой масти.

Задача простая. Быстро справились. Нашли небольшого симпатягу, помыли, причесали, подсушили струёй тёплого воздуха. И только тогда обнаружили, что это вообще щенок. Удивились, что он без капризов дал себя одеть и даже подключить датчики. Потом сообща придумали ему имя — ЗИБ — Запасной Исчезнувшего Бобика.

На полигон прибыли без опоздания. В срок сделали всё, что положено. Докладывая Королёву о готовности, Владимир Иванович, наверное, впервые слукавил, не упомянул о пропаже Рожка и о замене.

— Не хотелось иметь лишних разговоров, нервотрёпки перед стартом, — объяснит он позже. Но приземления ждал с нетерпением и беспокойством: как там наш Запасной?

«ЗИБ перенёс путешествие замечательно», — отметит в своих заметках учёный и поставит в конце предложения большой восклицательный знак. А потом добавит:

«То, что в космос слетала неподготовленная собака, щенок, и перенесла все факторы полёта, представляло значительный интерес для науки».

Королёв, конечно же, узнал о подмене, но даже не рассердился. Наоборот, пригласил Яздовского и Серяпина в гости, в свой вагончик. Кстати, не в первый раз. Все заметили — Сергей Павлович с особой симпатией относился к людям, которые работали с собаками.

Кстати, в докладе руководству Королёв очень изобретательно расшифровал аббревиатуру ЗИБ как Запасной Исследователь Без подготовки.

В вагончике Сергея Павловича всегда был коньяк. Он сам не пил, но, как правило, ставил на стол гостям. История с ЗИБом — Запасным Исчезнувшего Бобика, которого без подготовки посадили в корабль, навела Главного на любимую тему. Мол, захотел полететь, взял в профсоюзе путёвку и без всякой подготовки — вперёд и выше.

— Представьте себе, — с наигранно серьёзным видом говорил он, — что через десяток-другой лет на Волге будет выстроен космодром. И люди с него запросто, как на электричке за город, отправляются в космос. По путёвке на Венеру. А вы оба с жёнами и детьми летите в отпуск на Марс. И, покупая билеты, не заметите старичка у кассы в уголке. А это буду я.

Сильные люди любят подтрунивать над собой. А слабых тут не было вообще.

Немного о людях

Какой огромный объём работ выполняли здесь все без исключения! Сегодня так не умеют работать. И не надо просить прощения за этот, для кого-то, может быть, обидный вывод. Судите сами.

В мае 1946 года вышло секретное постановление Совета Министров СССР, которое положило начало созданию ракетно-космической отрасли страны. Рядом с военно-стратегическими задачами требовалось рассмотреть возможность полёта человека в космическое пространство.

Осенью того же 1946 года Королёвым сформированы первые конструкторские бюро. А через год поднялась в небо первая в стране баллистическая ракета.

От городка Капустин Яр — от мастерских, где собирали ракеты, до стартовой площадки, где их испытывали, дороги не было. Люди шли по шпалам железнодорожного неблизкого пути. Летом приходилось особенно тяжело.

«Тут довольно тепло: от 30 в тени до 48 на солнце, — писал Королёв жене. — Мы в основном работаем ночами, но отдохнуть днём тоже довольно трудно».

Рабочий день созидателей длился 18 часов. Их ничто к этому не принуждало, кроме нетерпения скорее увидеть результат своей работы. Все мысли о деле, значимость которого понимали все.

В праздник, на очередную октябрьскую годовщину, собрались за накрытым столом. Настроение замечательное — изготовили тринадцать ракет. Сергей Павлович поднимает тост. Пара вводных слов, а далее:

— Нет перспектив у данной конструкции ракеты. Надо разрабатывать новую…

Так и трудились. Один тип ракет испытывался. Другой изготовлялся. Третий только разрабатывался.

В мае того же 1947 года открылся — приведу полностью официальное название — Научно-исследовательский испытательный институт авиационной медицины ВВС Министерства обороны СССР. Задача — космические исследования: проведение биологических и медицинских экспериментов. Конкретное выполнение возложено на В. И. Яздовского.

Сомкнулись интересы инженеров и естествоиспытателей. Опытное конструкторское бюро Королёва разрабатывает головную часть ракеты Р-2А с кабиной, в которой четвероногим астронавтам предстоит совершать первые полёты.

Конструкторы, в их числе Константин Бушуев и Константин Феоктистов, доводят до кондиции созданный по их чертежам Пёсий корабль. Вместе с Виталием Поповым и Александром Серяпиным то и дело усаживают собак в эту капсулу, «примеряют», удобно ли для них это рабочее место. Не так просто в кабине объёмом меньше трети кубического метра разместить два живых существа, системы их жизнеобеспечения и все виды регистрирующей аппаратуры.

— Кабину я тебе дал, — с удовлетворением говорил Главный конструктор Яздовскому, — а чем начинять её, твоя забота.

Шутил Королёв. Слишком близко к сердцу принимал он всё, что было связано с четвероногими. Это был его план — до тонкости исследовать особенности жизнедеятельности животных в условиях космического полёта. Посадить в корабль именно собаку тоже предложил он.

Одна из пёсьих кабин будет перевезена в НИИ авиационной медицины, в ней будут проходить тренировки всех героев из Созвездия Летающих Псов.

Результатом этого невероятного по интенсивности труда конструкторов и естествоиспытателей, как уже было сказано, стало лето 1951-го года. О котором нигде никто ничего не знал. Не знали и о том, что страна по справедливости оценила работу естествоиспытателей. Отметила самой высокой в ту пору наградой — Государственной премией.

Про секреты

Интересно, что сообщение об экспериментах 1951-го года впервые открыто прозвучало на конференции в Калуге — трудно поверить — в 1991 году.

Над космической подготовкой летающей братии, как и надо всем, что было связано с космосом, страшно довлел гриф секретности. Были засекречены фамилии физиологов, докторов, лаборантов, которые работали с животными. Думаю, что имена уборщиц тоже.

Закономерно, когда от посторонних глаз и ушей закрыто всё, что связано с космической и ракетной техникой, — ведь это наши военные, стратегические тайны. Можно понять, почему Королёв свои редкие статьи в газете «Правда» подписывал псевдонимом «Сергеев».

Но если представить, что в какой-нибудь газете вдруг захотела выступить подопытная Жулька со статьёй «Как мой опыт помог человеку», ей бы пришлось выбирать один из двух своих псевдонимов — Жемчужина или Снежинка. Вымышленные имена у собак. Казалось, доведённая до абсурда секретность. Однако случалось, и нарушение непреложных требований.

Виварием в Институте авиационной медицины первое время заведовала однофамилица Главного конструктора Шура Королёва, пересказываю я историю, о которой писал в давней газетной публикации журналист Андрей Колобаев. Собаки любили её безумно, да и она не представляла без них своей жизни.

Конец работы. Шура идёт домой. За ней — два-три, а то и четыре «космонавта». Нарушение вопиющее. Все поголовно давали подписку о неразглашении всего и вся. Но, считала Шура, собаки подписку не давали, поэтому бежали за ней, когда она шла домой, и спали на одной лежанке с нею или с двумя её детьми. Думаю, это жильё находилось неподалёку от вивария в пределах закрытой территории.