Бесплатный фрагмент - След индиго

Тэн Лю Шер
СЛЕДЫ ИНДИГО

Роман

«При создании пространства, необходимо учитывать многие факторы риска…»

Глава первая

«Стук сердца»

2007г

Российская Федерация.

Архангельская область.

За окном проносящейся мимо тайги хлестал дождь. Косые капли барабанили в окно вагона. Барабанили неистово. Словно, не желая, чтоб состав двигался по назначению. Поезд, мерно покачиваясь, упорно летел навстречу буйствующему шторму с ливнем. Природа действительно буйствовала. Деревья за окном почти ложились от сумасшедшего ветра.

Его туманный взгляд медовых глаз гипнотически смотрел в эту тайгу. В этот неистовый мир, который никогда не сдавался. Гнулся. Иногда ломался, рушился. Но вырастал вновь и дальше жил. Снова не сдавался. Упорно. Настойчиво.

Краем углового зрения он увидел, как внутри, по сухому стеклу окна ползла, не понятно откуда занесенная в поезд, ярко зеленая гусеница. Ползла себе медленно, как ни в чем не бывало. Почему-то вверх. По какому-то неимоверному принципу, бедная гусеница, вырванная из своего мирка чьим то ботинком, корзинкой, сумочкой, рукавом… Вырванная из своей вотчины, состоящей из куста смородины. Ей такого знакомого мира. Почему-то, она решила что ей надо ползти вверх в поисках своих листьев, которых не было здесь, в купе вагона. Они почему-то не росли здесь. Здесь ее ждал иной мир. В котором маленькая несчастная гусеница рано или поздно погибнет, не став бабочкой или мотыльком.

«Тоже ведь судьба» — подумал он, не отрывая взгляд от окна. Он вдруг осознал, что и гусеница и природа, они упорны и настойчивы независимо ни от чего. Им абсолютно все равно, что с ними будут делать. Ломать, крошить, рубить, сжигать рвать и менять их привычный мир. Это как неминуемый рассвет, которому все равно, что ты не желаешь порой чтобы наступало утро. «Утро остановись, мне нужно подумать или досмотреть свой сон…» Солнцу без разницы. У него своя программа подниматься вверх и тянуть за собой вверх все живое. Гусеницу, деревья, глаза…

«Глаза» — странная мысль: «Глаза, которые тянутся всегда вверх. Туда, где кончаются звезды…»

Стук в дверь оторвал его из этого огромного мира в мелкий островок людей. Проводница. Это был всего лишь чай. Горячий. С лимоном. В непонятно откуда взявшихся старых алюминиевых подстаканниках. Сколько же им десятков лет… Странный поезд. Современный. Но почему-то такой старый. Или это его сознание рисовало мир на переломе? Мы так не любим переломов времен. Мы так не любим, когда рассвет настырно лезет лучами в наши глаза, не давая нам досмотреть тот сон…

Он поблагодарил проводницу. Она улыбнулась, но осталась незамеченной. Он, вообще, редко замечал людей, на что, эти же люди имели свойство обижаться упорно и настойчиво. Странно… Люди не замечают судьбу гусеницы в вагоне, она не имеет свойства на них обижаться. Ей, собственно, до самих людей и человечества в целом, вообще нет никакого дела.

Но люди имеют много свойств. Обидеться на то, что на их реакции не обратили внимания. Ожидать внимания и обидеться. Сделать вывод, что ты нелюдимый, холодный, какой-то непонятный им человек… Неужели ты должен им что-то?

Он сделал глоток чаю, посмотрел на гусеницу, и вышел в коридор вагона. Здесь шум был более явный. Несколько человек стояли у окон и удивлялись неистовости ветра и ливня.

Он постучался в дверь проводницы.

Недоверчивый взгляд, смущенный своей незамеченностью подаренной ему улыбки.

Он как можно больше добавил теплоты в голосе:

— Спасибо вам большое. За вашу работу, ваш труд. Чай очень вкусный. Вы добавляли какие то листья?

Взгляд ее сиял. Улыбка была еще шире той. И она минуты три рассказывала какие листья мяты и смородины она добавляла в заварной чайник и как старательно настаивала этот чай. И как хочется сделать доброе пассажирам.

Он кивнул в ответ и немного улыбнулся:

— Еще раз спасибо. Правда. Чай особенный.

Вернувшись в свое купе, он глянул на гусеницу, которая мерно доползла до половины окна, и соскользнув, снова упала на столик. Конечно она поползет обратно на окно. Упорно. настойчиво. Как рассвет…

За окном несущегося на запад поезда шла осень. Эта была какая-то чужая холодная осень. Слишком чужая, чуждая, не свойственная их осени. Обычно все осени принадлежали только им. Золотые. Яркие. Прохладно-приятные.

***

2007г

США.

Нью-Йорк.

Она смотрела в панорамные окна, открывающие зловещий вид на этот город… Чужой город… Чуждый. Холодный. Стальной. Серый. Громыхающий своей технократической силой, неминуемых дней… Город — убийца. Он убивал мечтающие души… Мечтающие о прекрасном. О глубинах открытой лёгкости. О том, как парить над миром крыльями бабочек… Город убивал бабочек. Здесь выживали черви. Копошащиеся. Здесь выживали дикая саранча. Хищная саранча. Пожирающая все и саму себя. Здесь выживали кроты с крысами. В подземной цивилизации… Город был Левиафаном, который глотал все, прожорливо поедая абсолютно все, в жерлах своих цехов, фабрик, метро, маршрутках, клубах, торговых центрах… У города было много ртов и много желудков… Они заманивали бабочек, и превращались их обратно в гусениц без возможности стать обратно бабочками… Он превращал их в червей… Опарышей… А дельфинов переваривал в офисный планктон… Прекрасные добрые слоны становились жирными политическими крысами… Благородные мустанги и царственные львы, превращались в гадких гиен и шакалов… А волшебные драконы, теряя крылья, превращались в ядовитых змей, плетущих клубни интриг…

Таким она видела этот город. Но Он сказал ей быть здесь. Ждать Его здесь. Выжить здесь. Никаких средств связи с ним кроме одной… Ей возможной.

Он знал все, что будет. Она читала мысли.

Самое страшное, что мысли эти шумным орущей толпой мешали ей жить в этом городе… Но Он сказал ей здесь быть. И она была. Она знала, что он придет. Она видела его мысли.

Чтобы выжить в городе более незамеченной, Ева стала художницей. Иногда фриланс помогал не встречаться с мыслями людей. Чтобы стать сильнее, она сорвала все занавески с окон. Она бросала вызов городу. Маленькая. Хрупкая. Слабая. И в этой слабости росла ее сила.

Ева не знала ничего. Она не могла видеть будущее. Эта способность ушла Ему, и увеличила Его способность. А она теперь видела все мысли и могла настраиваться более тонко на какие-либо конкретные.

И она знала, что он уже движется к ней. Их разделял океан.

Нетбук запиликал. Пришла почта. Заказ. Прислали фото перспектив ландшафтов. Ее задача скомпилировать эти данные в свое воображение и предложить вариант картины…

Она скинула все варианты на большой экран. Хлопнула холодильником, держа в руках коробку сока, упала на диван и стала листать варианты на большом настенном экране.

Главное, оторваться от кучи мыслей… Толпы мыслей. Теперь только мысли заказчиков, которые сквозили через экран…

«Нам нужен этот проект…»

«Она надежный специалист?…»

«Очень важно это продать на торгах…»

Через фото, файлы, письма по электронной почте… Через все это сквозили мысли, которые характеризовали людей, чьими невольными слугами они… Но даже чаще, сами люди оказывались слугами своих мыслей… И тогда она наблюдала глумящуюся власть темных сил над человеческой природой…

«…ты ничего не сможешь… ты ничтожен…", «…ты все сможешь… делай как я говорю тебе и ты получишь успех… финансы… свободу…", «…ты раб…", «…ты в ловушке… ты попадешься… беги… убивай…»

Ева видела мало людей, подчинивших своей воле свои мысли…

Так и в этот раз, изучая файлы заказа, она наблюдала, что руководит этими людьми… Часто это не сложно, и люди сами говорят, что ими руководит.

— Нам нужны продажи…

— Нам нужны выгодные сделки…

— Нам нужно место в этой компании…

Ничто так не веселило ее, как наивное мнение людей, что их мысли не видны…

Но пугали ее собственные мысли… Потому что они знали все и про всех, кого могли коснуться.

Сейчас ей важно дождаться Его. Он пропал со связи где-то в Российской глубинке… Его мысли скрывали капли… Капли дождя, которые неистово барабанили по стеклу…

Ей не нужно сейчас знать где Он.

Не нужно и опасно.

Для Него.

***

1981г

СССР

Московская область.

— Серьезные проблемы, требуют серьезных решений.

— Согласен. Также, как и серьезного вмешательства.

Оба почти одновременно кивнули друг другу.

В большой просторной комнате в весьма неприметном здании из серого кирпича, весьма обычной квартиры где-нибудь дальше от центра города.

Трое мужчин вели диалог. Двое из которых были одеты одинаково по стилю. Оба в строгих костюмах, галстуках, лакированных туфлях…

Третий был весьма обычного, слегка даже неряшливого вида. Но именно третий был специалист.

На эти две реплики, третий не отреагировал никак. Скорее даже как-то, скажем уныло.

На этой встрече у троих имен не было. Только легенды. Поэтому они как обычные приезжие подрядчики, были «Алексом, Дерсоном» и их куратором, «Альбертом Робертовичем», он же Берт

Только Алекс и Дерсон не были специалистами вопроса, который предстояло решить Берту. Они были представители двух разных организаций. Организаций, которые решали вопросы особых отделов безопасности, своих стран…

— Что касается остальных сторон? Когда и кто будет включаться? — весьма прямолинейно задал вопрос третий.

Представители переглянулись. Они понимали, что со Специалистом, согласно директиве, спорить им нельзя. Как и утаивать ответы на его вопросы. Не сказать, чтобы он мог смутить их, своей осведомленностью. На то, собственно, он и Специалист… Но на такой вопрос всегда нужно мгновение, для анализа ситуации.

Свет жаркого июльского солнца в комнате приглушали старые занавески времен прабабушек. Как и весь интерьер квартиры. В воздухе висели частички пыли.

Первый вдруг осведомился:

— Такие квартиры называют «сталинками»?

— Подобные, — ответил второй.

Берт, вдруг нарушил монотонность беседы, хлопнув себя ладонью по колену:

— Так, друзья, товарищи «подрядчики». Давайте, или будем работать по этому заказу, или я вылетаю по следующему. Для этого нужна максимальная открытость со мной. Я ваш дантист в данном вопросе, как принято говорить у вас. — он прищурился, играя морщинистым лицом.

— Безусловно, — ответил второй. — Не будем, затягивать, Алекс?

Первый, кивнул.

— Да. Альберт Робертович, Вы прекрасно знаете, что не все стороны могут прислать своих представителей в одно время, да и в одно место. Мы работаем в крайнем режиме. Нас не ведет ни одна служба… — он прервался на жест ладони третьего.

— Даже Министерства наших стран? — густая бровь Специалиста слегка дернулась

— Ну не об это же речь… Я имел ввиду Отделы. Был создан Нулевой Отдел только для этой задачи.

— А Особый? — Берт глянул на второго — Дерсон, у вас какие данные?

— Особый и Первый Отделы в курсе. Но так как сама ситуация развертывания событий пока не структурирована, контроль не обозначил особых директив и параграфов. Они проинструктированы полностью нам содействовать в максимально допустимых уровнях информированности, которую регулируем мы сами.

Специалист, достал флягу из внутреннего кармана серой потертой выцветшей ветровки. Не предлагая никому, отвинтил крышку и, сделав ровно два глотка, поморщился от содержимого и закрыв, положил обратно в карман.

— Значит так. — он посмотрел внимательно на каждого — Мой послужной список вы знаете. Этим делом я занимаюсь со студенчества. И своим фанатичным интересом тогда и привлёк власти. Собственно тогда еще много чего не знали, как и не знали методик работы с появляющейся информацией. Я имею наиболее полную картину происходящего в мире, наряду с такими сотрудниками, как Вилкос, Уганд, Алкида и прочие, чьи легенды вы прекрасно знаете. С некоторыми мы работали совместно, пересекаясь на выполнении задач, с некоторыми мои власти запретили мне сотрудничать. Сегодня я являюсь не только энциклопедией по данной тематике, но и самым активным программером, который работает в этой среде. Поэтому мне сугубо наплевать на запреты с кем сотрудничать, и тем более на обмен информацией и наработанными данными. Утечки информации бояться нет смысла, потому что те, кого вы изучаете, могут брать эту информацию как угодно и когда угодно. Достаточно просто это где-то осветить в СМИ или быть случайно услышанными или также случайно оказаться в поле «их прослушки». Но вероятность того, что «они» прямо сейчас будут, скажем так, сканировать именно эту точку, мала ровно настолько, насколько мала вероятность попадания в крышу этого здания астероида.

— Но, позвольте… — подался вперед Алекс — Мы никак не можем быть защищены? — насколько продвинуты силы предполагаемого противника? — его бледно, розовое лицо выражало ту напряженность, с какой страны этих людей изображали во всех СМИ.

Берта это даже слегка насмешило.

— Ваша защита, это неприметность. Простые тачки, а не ваш мерин свежей модели во дворе напротив, господин Алекс. Простые одежды, как можно более старые, простые, слегка помятые. Я рекомендую вам взять на вооружение все техники у Первого Отдела, раз они обязаны по директиве нам содействовать. На территории Советского Союза необходимо пользоваться директивами, пока они действуют. Сроки их действия меняются, как меняется ветер ненужной политики. Я думаю, Дерсон вам поможет достигнуть ясности в этом. Теперь мне нужно знать полностью все стороны, которые уже участвуют. Кто и насколько осознает опасность угрозы…

Алекс протянул руку вперед, поправив пепельницу на столе.

— Господин, Альберт Робертович. Или уважаемый, Специалист. Думаю, Вы уже знаете, что в ведомстве моего государства, некоторые «особи» согласились сотрудничать, будучи пойманными…

— Гы-ы-ыыы!!! — мрачный хохот или гогот Специалиста перебил слова Алекса, разогнав пыль, зависшую в квартире над столом. Он положил обе ладони на стол, опираясь, присел на диван. И в упор уставился на говорившего, глазами, наполненными смехом. — И ваше ведомство думает, что они, эти, как вы их обрекаете «особи», с вами сотрудничают?

Алекс развел непонимающе руками.

— Запомните, господа, товарищи. — продолжил Специалист. — ни один Инди, «особь», не выдаст вам нужную информацию. Но водить вас за нос и скачивать с вас данные они могут легко. Они все с разными способностями…

— Что же с ними делать?

— Уничтожить или отпустить. И то и другое одинаково. Ведомство, в котором их держали, распустить или тоже уничтожить. В зависимости, что проще. Но уничтожить не всегда их получается…

— Почему? — не удержался Дерсон, постоянно крутивший в руке серебряный «паркер»

— А вы попробуйте… — загадочная улыбка Специалиста сбивала с толку. — Только, если уничтожать, нельзя об этом даже думать. Быстро надо делать. Отпустить проще.

Вечер опускался на крыши советского городка, где-то поцапались несколько дворовых псов, а где-то свисток милиционера спугнул воришку форточника, и он с грохотом оторвав сточную трубу, упал на асфальт, отбив зад и шмыгнул куда-то в подвалы, пока молчаливые тени в темных костюмах, уходили к своим автомобилям. Тени было две. Через окно, мысленно чертыхаясь, бабушка лет восьмидесяти пяти, с другого дома провожала их взглядом.

Правнучка этой бабушки, сидя в другой комнате в кроватке, подумала: «Где-то должен быть третий… Третий умный…»

Третий. Он же Специалист, не вышел через парадную дверь. Через чердак, перейдя три подъезда, он спустился внутрь через открытую им заранее дверь в подвал, и там, зная на память все проходы, долго осматривал через зеркальце на конце трости улицу в цокольное окошко.

Затем, он достал из темноты старый рюкзак. Вытащил оттуда костюм сантехника местного ЖКХ. Старый, потертый, в черных пятнах.

Не торопясь переоделся, и с уверенностью вылез в окно на улицу, отряхивая перчатки, сунул их за пояс и двинулся шатающейся походкой в сторону конторы, сдавать ключи от подъезда, где он отключал воду.

«Третий вышел… Третий умный… Он главный.»

Девочка была слепа от рождения, но ее мысли перехватил целый хор в разных уголках мира.

***

1990г

Чувашская АССР

Алатырь

…история их или их история, началась забавно. На лужайке недалеко от его дома, где был заброшенный пустырь, заросший густой высокой полынью. Под этим пустырем было старое бомбоубежище. Туда каждый год водили школьников на экскурсию. Но не все дети знали, что оно находится именно под этим пустырем.

Там часто играли в футбол ребята постарше.

Им было по одиннадцать лет.

И все что им было интересно после уроков, бегать на пустырь, после китайской ярмарки вещей и игрушек. Набрав на копеечные лотерейки карандашей на кнопке, ластиков, они смеясь обменивались своими сувенирами. Кашляли, пытаясь покурить сухую полынь. Ее хитрые щелки глаз и лицо в рыжих веснушках забавляли его. Ей нравилось состязаться с ним в уме. Но хоть он уступал ей в математике, зато разбивал ее в шахматы и шашки.

Однажды она замкнула ему губы ладонью.

— Не говори. Думай.

— Что думать? — прошептал он через ее ладонь.

— Дурачок. Не говори! — крикнула она смеясь.

Радужное солнце голубого неба искрилось в ее русых волосах, поливая их золотым сиянием.

«Что думать?» — спросил он мысленно

— Думай любые мысли — четко и серьезно ответила она.

Он замолчал и приподнялся на локте, примяв траву, в которой суетливо носился мир муравьев и букашек. И только толстая гусеница лениво озиралась со стебля полыни.

Они оба молча серьезным взглядом изучали друг друга.

Тогда он медленно произнес:

— Я тоже кое-что умею Ева…

Она пожала плечами, улыбнувшись:

— Расскажешь?

— Я никому не говорю. Мама не поверила и я больше никому не стал говорить.

— Я поверю.

— Я знаю…

— Знаешь? А вдруг не поверю.

— И поверишь и поцелуешь.

— Вот еще! — она отвернула личико, отвернув еще и губы в другую от него сторону.

Сверху плыли облака в голубом небе и легкий ветерок колыхал высокую траву. Любопытство все таки взяло вверх:

— Давай так. Если ты назовешь, что произойдет, я поцелую тебя.

Он выплюнул травинку изо рта. Быстро вскочил на ноги.

— Самолет не пойдет?

— Они летают по расписанию.

— Собака, кошка, дети, мужчина, женщина?