Сказки для добрых сердец

Здравствуй!

Жил-был дом. Красивый, крепкий, бревенчатый — бревнышко к бревнышку. Зимой дом спал под теплым снежным одеялом. Спал и видел зеленые сны. Зеленые — потому что больше всего на свете дом любил светло-зеленую весну и ярко-красное лето. Весной сад, в котором жил дом, начинал зеленеть. Пробивалась травка, появлялись маленькие листочки на яблонях, вишнях, сирени. Потом листочки превращались в настоящие большие листья, а трава вырастала высокой, густой, яркой. Все кругом становилось зеленым-презеленым. Все, если не считать красных роз возле крыльца, белых ромашек под одним окном и синих цветов по имени «башмачки» под другим.

На лето в дом приезжали веселые люди. Те, которые называются дачниками. Люди-дачники красили в зеленый цвет резные наличники окон. И еще кормили кусочками сахара старого ежа. Я забыла сказать, что под крыльцом в своей норке прятался старый еж.

Так и жил дом: в зеленом саду, с веселыми людьми и со старым ежом под крылечком. Хорошо жил дом. Все бы хорошо, если бы не один странный маленький электровозик. Дело в том, что мимо дома проходила железная дорога. Или, если хотите, наоборот: дом стоял возле железной дороги. Неважно, как сказать, но дом дружил со всеми поездами, что пробегали по старой дороге.

Поезда рассказывали много интересного. Вот летит южный поезд. Тук-тук-тук — стучат колеса. Это южный поезд рассказывает о желтых лимонах и синем море. Опять знакомое тук-тук-тук — это северный поезд. Его рассказ — об ослепительном снеге и темных скалах Севера. Много лет дружно, как хорошие соседи, жили дом и железная дорога с поездами. Все бы хорошо, пока не появился один маленький электровозик. Это был необыкновенно деловой электровозик. Несколько раз на день он проносился мимо дома, ничего не рассказывал и оглушительно свистел.

«Какой он странный, — думал дом, — он очень занят, у него много дел. Это я понимаю. Но зачем свистеть так громко? — У дома от удивления труба покачивалась. — Как видит меня, так свистит. Очень странный!»

Терпел дом, терпел, да и не вытерпел. Решил бросить старое, обжитое место и уйти туда, где не слышно свистка маленького электровоза. Крыльцо согласилось. Подвал, чердак и крыша тоже. Долго не соглашалось одно окошко. То, что смотрело на цветы «башмачки». Но в конце концов и его уговорили. Печная труба посоветовалась со знакомой белкой и узнала, что рядом в лесу есть очень хорошая полянка. Там дом и решил поселиться.

Жаль, конечно, было расставаться со знакомым садом, с веселыми дачниками, со старым ежом. Жаль, да уж больно громко свистел электровозик. Вот и сказал однажды дом, сказал, смущенно поскрипывая половицами:

— Милый мой сад, и вы, веселые люди, и ты, старый еж, пришло время нам прощаться. Ухожу я в лес. Буду жить там один, потому что обидел меня маленький электровозик. Что он свистит на меня?!

И дом поднял одно крылечко, собираясь уходить. Что тут началось!.. Зеленый сад обиженно зашелестел:

— Конеш-ш-шно, конеш-ш-шно… В зеленом лесу ты быстро обо мне забудеш-ш-шь. Ведь лес, наверное, еще зеленее, чем я, твой сад.

А веселые люди-дачники стали грустными-грустными и обиженно сказали:

— Очень жаль, но нам придется возвращаться в свои городские квартиры. Мы не можем жить в доме, который стоит в лесу. Там нет железной дороги. Как же мы будем ездить в город на работу, по делам?

И люди стали складывать чемоданы.

А старый еж, что жил под крыльцом, сказал:

— Ну что ж, уходите, кто собрался. А я останусь. Я думаю, раз электровозик свистит, значит, есть у него на то причины.

«Да, — подумал дом, — неудобно получается. И людям лето я испорчу. И сад останется один. И старый еж, кажется, обиделся. Может быть, все-таки остаться? Не уходить?»

Но в это время снова оглушительно засвистел маленький электровозик. И дом снова поднял крылечко, собираясь уходить. Только старый еж остановил его.

— Постой, — сказал он, — постой. Неужели ты так и уйдешь?

— Ну, я не знаю, не знаю, как мне быть! — чуть не плача, заскрипел старый дом. — Мне кажется, электровозик надо мной смеется. Просто смеется! Почему иначе он свистит всякий раз, как видит меня?

— Ах, — сказал старый еж. Потом он сказал: — Ой-ой-ой! По-моему, уважаемый дом, ты очень ошибаешься. Сейчас я все узнаю.

Старый еж прибежал на железнодорожный переезд и попросил дежурного остановить на минутку маленький электровозик. Дежурный железнодорожник очень удивился. Еще никогда ежи не просили его ни о чем. Удивился, но согласился, потому что был хорошим человеком.

Вот остановился маленький электровозик, и старый еж очень вежливо и тихо заговорил с ним. Когда электровозик узнал, какие неприятности могут произойти из-за его свистка, он очень расстроился.

— Простите, — сказал он смущенно, — простите меня. Я не так уж и виноват. Просто мы не поняли друг друга. Я свистел совсем не потому, что хотел обидеть ваш дом. Дело в том, что мы, электровозы, паровозы, тепловозы, здороваемся друг с другом свистками или гудками. Ваш дом живет возле железной дороги, вот я и думал, что он тоже немного поезд. Я не просто свистел, я здоровался с домом, а теперь я не знаю, как мне быть. Свистеть нельзя, а не здороваться разве можно?

— Знаешь что, — сказал старый еж, — а ты не мог бы здороваться чуть-чуть потише?

— Вот так? — Маленький электровозик тихонько и весело свистнул.

— Вот! То, что нужно, — обрадовался старый еж. И все осталось как прежде. Дом так и живет в своем зеленом саду. Под крыльцом живет старый еж. На лето приезжают веселые люди-дачники. А маленький электровозик весело и негромко посвистывает, пробегая мимо.

Рыжая сказка

Рыжая кошка была такой маленькой, что еще не успела узнать о том, что рыжих кошек на свете не так уж много. Гораздо меньше, чем, например, серых. И о том, что рыжий цвет — не простой, как, скажем, цвет серый. Зато маленькая кошка знала, что такое друг. Ее друга звали Солнце.

Они познакомились недавно на крылечке дома. Солнце проплывало по небу и увидело внизу что-то очень рыжее. Солнце прищурилось и спросило:

— Это кто там? Не мой солнечный зайчик? Рыжка (в золотых лучах она правда казалась чем-то солнечным) подняла мордочку и ответила обиженно:

— Какой же я зайчик? Я — кошка. Меховая, а вовсе не солнечная.

— Точно, рыжая кошка. Да ты не обижайся. Разглядеть трудно: маленькая очень.

— Вырасту!

— Конечно, — прозвенело Солнце. — А мне показалось, зайчик мой сбежал без разрешения. Непорядок ведь?

Так они и подружились. Доброе взрослое Солнце проплывало над крылечком в полдень. Медленно, чтобы Рыжка погрелась в его лучах. А еще Солнце рассказывало ей, что происходит в небе, какая туча с какой молнией поссорились и какое облако за какую горную вершину зацепилось.

А маленькая рыжая кошка рассказывала Солнцу, как живут люди в своем красивом летнем доме.

Но однажды Солнце не пришло. Рыжка удивилась, посмотрела в небо и увидала серые тучи.

— Наверное, тучи зедерживают Солнце. Пойду навстречу, — решила она и осторожно спустилась с крылечка на садовую дорожку.

Раньше Рыжка не гуляла по дорожке: боялась уходить от крыльца. Но она знала, что дорожка идет в ту сторону, откуда приходило Солнце.

Маленькая рыжая кошка шла медленно, осторожно ставя лапки на дорожку. Вдруг тихий смех. Слева — роскошные ярко-красные маки.

— Вы мне смеетесь? — спросила Рыжка.

— Не тебе, а над тобой, — прошелестели маки.

— Почему?..

— Ну-у-у… Ты же смешная…

— Почему?

— Ну-у-у… Ты рыжая…

— Да, — согласилась кошка, — рыжая. А почему смешная?

— Так ведь рыжая!

Маленькая кошка не понимала, почему смеялись маки, но ей казалось, что смеялись не весело, а насмешливо.

— Ну и ладно, — просто так, сама не зная о чем, сказала маленькая кошка и пошла дальше. Слышит — кто-то тихо фыркнул и сказал:

— Совсем, совсем рыжая!

Маленькая кошка оглянулась и обрадовалась. Справа от дорожки расположилась стайка невысоких цветов. Цветом своим очень похожих на нее. Люди называют их ноготками.

— Привет, — весело сказала Рыжка, — и вы, и я — рыжие. Хорошо! А вот некоторые считают рыжий цвет… — И она замолчала. Потому что цветки-ноготки резко подняли лепестки и захлопнулись. Только один, наверное главный, цветок не закрылся и очень рассерженно посмотрел на маленькую кошку:

— Как ты смеешь называть нас рыжими? Это ты — рыжая.

— Да я-то, конечно, я знаю. Но разве вы не рыжие тоже?

— Нет! — совсем рассердился цветок-ноготок. — Мы оранжевые. — И он тоже закрылся.

Маленькая рыжая кошка пошла дальше. Ей было грустно: и Солнце не нашлось, и стало совершенно ясно, что рыжий цвет нравится не всем.

Наконец дорожка уткнулась в маленькую клумбу, на которой рос большущий куст прекрасных белых лилий.

— Ой! — только и могла сказать восхищенная Рыжка.

Одна чудесная белая головка склонилась, и лилия сказала томно:

— Ах, не надо восхищений. Они однообразны и утомительны.

— Хорошо, я восхищаться не буду, хотя вы очень красивы, — маленькая кошка, не раздумывая, подчинилась прекрасным цветам, — не буду, а спросить вас можно? Посоветоваться.

Гордые цветы были удивлены или, представь, польщены. Совета у них никто никогда не спрашивал. Ими только любовались.

— Скажите, — немного замялась Рыжка, — вот некоторым кажется, что рыжий цвет то ли плохой, то ли… ну… в общем, смеются… Вы не стали бы смеяться? Не стали бы? Правда?

— Конечно, мы не станем смеяться над тобой. Это недостойно нас.

— Что значит недостойно вас? — чуть насторожилась маленькая кошка.

— Это значит, что сами мы так прекрасны, что должны притвориться, будто не видим, что ты рыжая, — ответила самая красивая лилия.

— Будто не видите?

— Да.

— А если все-таки…

— Нет. Мы хорошо воспитаны..

— А другие цветы?

— Многие цветы, — прекрасная лилия смутилась, — попроще нас, могут вспомнить, — она заговорила шепотом, — детскую песенку-дразнилку: «Рыжий-рыжий, конопатый…» Дальше там тоже насмешливые слова.

— «Конопатый»… — задумчиво повторила маленькая рыжая кошка. — Еще и конопатый! — И она прикрыла лапкой нос, на котором ухитрились поместиться полторы веснушки.

А потом кошка, хоть и маленькая, выпустила коготки.

— Вы не видите? Так я сама говорю всем! Всем на свете! Я — рыжая, рыжая-прерыжая! Ясно? Ясно вам? — и заплакала маленькая кошка. Горько и громко.

Не плачь, кошка, все хорошо. Солнце вернулось!

— Солнце, Солнце, — стала рассказывать маленькая кошка, — я совсем рыжая, очень рыжая. Что же мне делать?

— Радоваться, сестричка, — спокойно ответило Солнце.

— Чему? — удивились цветы. — И почему она — ваша сестра? Вы шутите. Золотой Цветок неба! — Цветы иногда любили пустые красивые слова.

— Я не цветок, я просто обыкновенное небесное светило, — скромно сказало Солнце, — и я не золотое, я — рыжее.

— Рыжее???

— Да. Я — желтое? Нет, одуванчик желтый. Я — золотое? Нет, золотые шары — золотые. Я — красное или оранжевое? Нет, маки — красные, ноготки — оранжевые. И конечно, никто не скажет, что я — белое. как лилия. Выходит, я — рыжее.

— И я рыжая! Как Солнце, как Солнце! — запрыгала маленькая кошка.

— Мы, знаете ли, родственники, — улыбнулось Солнце. Молчали маки, ноготки, лилии. Зато раздался препротивный голос старой вороны. Она и прекрасные лилии, как это ни странно, дружили.

— Что кошка рыжая, как вы, Солнце, не спор-рю, — каркнула ворона, — а как с веснушками? У нее целых полторы. А у вас — нет! Как же вы без веснушек?

— Как? — испугалась маленькая кошка.

— Плохо, — вздохнуло Солнце, — мне веснушек очень не хватает. Вы, уважаемая старая ворона, конечно, знаете, веснушки — это подарок самой красавицы Весны. На всех подарков не хватило. Маленькой кошке хватило, а мне и вам — нет. Не повезло нам с веснушками, дорогая старая ворона. — Так сказало Солнце и добавило: — Пошли, Рыжка, а то мы с тобой до крылечка никак не доберемся.

— Пошли, — согласилась маленькая кошка, а обернувшись, все-таки сказала: — Не повезло вам всем с веснушками!

Сначала Солнце и кошка молчали. Потом Рыжка спросила:

— Они всегда будут злыми? — Они не злые, — спокойно ответило Солнце, — они глупые и не понимают, что рыжая кошка — это так же красиво, как белые лилии.

— Да?!

— Да.

— Я тоже не понимаю, — сказала маленькая кошка.

— Я же говорило: маленькая ты очень. Вот и не понимаешь.

— Вырасту.

— Конечно, — согласилось Солнце.

А звездочки падают?

Щенок Тявка ловил звездочки. Тявка был совсем маленький, а потому считал: поймать звездочку не так уж и трудно. Тявка жил на даче. Забор дачи ему очень мешал. Вот слетает с неба звезда, и Тявка несется по влажной ночной траве, по грядкам, по клумбе, пробирается через крапиву

туда, где должна лежать упавшая звездочка, и вдруг — забор. «Оказывается, звездочка упала по ту сторону забора», — огорчался Тявка.

Тявка совсем избегался. Однажды, в который раз стукнувшись носом о забор, щенок решил немного отдохнуть и прилег тут же. Послышался смех. Тявка поднял голову и увидел на заборе соседского кота. Кот прямо-таки давился смехом.

— Глупый щенок! Совсем глупый! Что это ты делаешь?

— Я? Я ловлю звездочки, — ответил Тявка, — вернее, хочу поймать хотя бы одну. Но они всё падают не там, где нужно. За забором падают. Кот снова рассмеялся:

— Глупый щенок! Совсем глупый! •

— Почему? Почему я глупый? Я просто не умею прыгать через забор. Кот сидел на заборе и ухмылялся:

— Да потому ты глупый, что ловишь то, чего нельзя поймать!

— Нельзя?

— Конечно, нельзя, — важно говорил Кот, — ты уж мне поверь. Я долго жил в библиотеке и начитался всяких научных книг.

— Ну и что? — возразил Тявка. — При чем здесь книги? Что в них написано о звездочках?

— Да хотя бы то, что звезды вообще не падают.

— Ну уж нет! Еще как падают! Сегодня уже четыре штуки упали!

— Вовсе это не звезды! — Кот начинал сердиться.

— Как же не звезды? Звезды — они и есть звезды, — спорил Тявка. Чересчур умный Кот устало вздохнул:

— Ну как же объяснить тебе попонятнее? Это не звезды. Это такие большие камни, которые летают очень высоко. Выше Луны. И когда падают на Землю, трутся о воздух и сгорают. Понятно?

— Понятно. Понятно, что все это че-пу-ха. Камни летают, сгорают — ерунда! Вы какие то неправильные книги читали, уважаемый Кот. Я пошел ловить звездочки. Пока!

И Тявка убежал. Кот смотрел ему вслед и качал головой.

«Маленький еще. Подрастет — разберется».

А Тявке было жаль Кота. «Бедный Кот, — думал он, совсем свихнулся от своей учености. Звезду от камня отличить не может».

Сказка про старый дом

Дом был старый, деревянный. Крыша покосилась. Печка развалилась. Труба набок съехала. Окна не открываются, двери не закрываются. Щели в полах.

Когда-то в доме жили люди. Давно. Тогда он был новенький и красивый. А потом люди уехали. И дом расстроился. Стал скучать и стареть.

И сад вокруг дома тоже скучал — скучал и даже одичал от одиночества. Яблоки стали кислыми, вишни мелкими. Вместо цветов — высокая трава, крапива да лопухи выросли.

Вот так и жил старый, заброшенный дом в старом, заброшенном саду. Весной, когда стаивали огромные сугробы, выползало из-под снега кривое крылечко, дом и сад просыпались после долгого зимнего сна. Просыпались, потягивались, поскрипывая старыми досками и ветками. И дом говорил:

— А не думаешь ли ты, сад, что в этом году к нам могут вернуться люди?

— Думаю, — неуверенно отвечал сад.

— Мы должны приготовиться к встрече, — говорил дом.

— Конечно, — соглашался сад.

Им помогали ветер, дождь и солнце. Ветер влетал в дом через трубу. Проветривал комнаты, чердак и даже подвал. Потом через вечно открытую дверь вылетал в старый сад. Выметал прошлогоднюю листву, сухие ветки, помогал, очень осторожно, развертываться нежным лепесткам диких яблонь и вишен.

После ветра за дело брался дождь. Дождь тщательно отмывал весь дом: от съехавшей набок трубы до самого крылечка.

Конечно, особенно дождь старался, когда мыл окна. Ведь стекла все-таки. Пусть и разбитые. Еще дождь своими сильными струями расчесывал уже густую листву сирени, разглаживал листья тополей. И землю в саду поил дождь. Жаль, конечно, что не розы на ней вырастут, а лопухи да крапива, но пусть и они лучше зелеными и крепкими будут, чем чахлыми.

За ветром и дождем приходила очередь солнца. Солнце хорошенько просушивало дом. Гладило золотыми лучами стекла в паутине трещин — чтоб блестели ярче. Золотило старые наличники на окнах. Потом лучи солнца скользили по саду. Заглядывали в каждый крохотный цветок дикой сирени, чтобы те светились маленькими искорками.

Затем снова прилетал ветер. Он где-то раздобыл семена кое-каких цветов, но ветер не был настоящим садовником и разбросал семена как умел. А потому одуванчики выросли не только в густой траве, но и на крыльце.

А одна ромашка ухитрилась поселиться даже на крыше в какой-то щелочке.

Так ветер, дождь и солнце помогали готовиться заброшенному дому и старому саду к встрече людей.

Дом и сад ждали. Но люди не приходили. Вернее, приходили, но, посмотрев на дом и сад, уходили.

— Это старый дом, — говорили люди, — у него разбиты окна, и крыша съехала совсем набок, и крыльцо развалилось. Разве это дом?

— Да, конечно, — соглашались другие люди, — и сад тоже совсем заброшен. Яблоки мелкие, вишни кислые. А крапивы сколько-о-о! А трава-то как разрослась… Разве это сад?

— Нет, — решали люди, — лучше мы построим новый, красивый дом и вырастим новый, замечательный сад.

И люди уходили. Дом и сад очень огорчались и начинали ждать снова. Ждали, ждали, ждали…

И дождались.

На покрытом пылью долгих дорог велосипеде к дому подъехал человек. За спиной рюкзак. На багажнике — огромный чемодан с разноцветными наклейками. Через плечо — яркая дорожная сумка. На другом плече — фотоаппарат. На голове — широкополая шляпа. Конечно же, это бывалый путешественник. А путешественники, как известно, любят всякие странности.

Дом с ромашкой на покосившейся крыше, с одуванчиками на кривом крыльце, сад, в котором ветви диких яблонь переплетаются с ветками дикой сирени, как в сказочном лесу, а по земле стелются темно-зеленые лопухи, похожие на огромные зонтики, — разве это не странность? Почти волшебная странность.

— Ах, — сказал путешественник, — какое чудо! Заколдованная избушка в заколдованном лесу.

«Вовсе мы не заколдованные, — подумали дом и сад, — мы заброшенные». —

— Ах! — снова сказал путешественник. — Какая прелесть! И он защелкал фотоаппаратом.

«Мы — прелесть… Мы — чудо…» — почти задохнулись от радости, смущения, неожиданности дом и сад.

— Пожалуй, я поживу здесь, — решил путешественник. И путешественник вместе со своим усталым велосипедом, тяжелым рюкзаком, чемоданом с наклейками, дорожной сумкой и, конечно же, с фотоаппаратом поселился в заброшенном доме и одичавшем саду.

Что же из этого получилось? То, чего не могло не получиться. Яблоки стали крупными-крупными, вишни сладкими-сладкими. Среди лопухов расцвели ярко-красные маки величиной с огромные воздушные шары.

Трещины на стеклах сложились в веселые рисунки. Крылечко перестало просто скрипеть, оно стало чирикать очень музыкально. А дверь, которая уже много лет не могла шевельнуться, с удовольствием и легкостью открывалась и закрывалась.

Почему же так вышло? Смешной вопрос… Ясно, почему…

А потом? Потом путешественнику пришло время отправляться в путь. Ведь он путешественник.

И что же получилось? То, что и должно было получиться: жили-были заброшенный дом и заброшенный старый сад…

И потом пришла зима. Повалил снег. Снег. Снег. Сугробы в одичавшем саду. Сугробы на развалившемся крылечке. Сугробы на покосившейся крыше. Тяжелый зимний сон.

…А потом пришла весна. Прилетел теплый весенний ветер. Застучал теплый весенний дождь. Теплое весеннее солнце расправило длинные хрупкие лучи.

И старый дом сказал:

— А не думаешь ли ты, сад, что и в этом году к нам могут вернуться люди?

— Думаю, — ответил сад.

Правдивая история о садовнике

Много-премного лет назад жил маленькии-пре-маленький удивительный городок. В нем вокруг каждого дома рос сад: яблоневый, или черешневый, или грушевый, или персиковый, или еще какой-нибудь.

Жители городка очень любили навещать и приглашать друг друга к себе. По делам и просто так. Каждый день они писали письма: «Уважаемый сосед (в маленьком городке все соседи)! Вы давно не заходили в черешневый дом!» Или «Дорогой друг (в городке все были друзьями)! Вас ждут хозяева в яблоневом саду». А почтальону говорили:

— Будьте добры, пожалуйста, отнесите письмо тому-то или тому-то. Почтальон ничего не путал, ведь городок совсем маленький. Но однажды случилась неприятность. Почтальон нес три очень важные записки с просьбой зайти: пекарю — к хозяйке яблоневого сада, гончару — в дом вишневый, аптекарю — в персиковый.

И вдруг налетел ветер. А у ветра было в тот день озорное, почти разбойничье настроение.

Вырвал ветер у почтальона записки-приглашения, перемешал и унес. Полетели письма, а потом ветер осторожно опустил их в сад… садовника. Так уж захотел ветер.

Садовник уже очень давно выращивал цветы. Разные. Красивые.

Некрасивых цветов не бывает. Цвели в саду садовника желтые и белые нарциссы, красные розы, белые и розовые маргаритки…

Когда у кого-нибудь из горожан был день рождения, или другое торжество, или просто хорошее настроение — каждый мог прийти к садовнику и для каждого он подбирал цветы.

А калитка сада, увитая крупными голубыми вьюнами, с удовольствием пропускала всех-всех. Сам садовник никогда цветов не разносил. Даже в гости ни к кому не ходил. Потому что каждому самому было приятно зайти в его чудесный сад, единственный в городе цветочный сад.

Оттого и удивился садовник, когда к нему прилетели просьбы-приглашения зайти к хозяевам яблоневого, вишневого и персикового садов. Откуда было знать садовнику, что не его ждали, а пекаря, гончара и аптекаря. Ведь письма начинались словами: «Уважаемый сосед…»

Садовник приготовил несколько разных букетов, потому что не знал, какие цветы нужны, и осторожно уложил букеты в корзину. Сначала он решил зайти в яблоневый дом.

Радостно, но удивленно встретила хозяйка садовника.

— Ах, какая приятная неожиданность! Сейчас должен прийти наш уважаемый пекарь. Я собиралась заказать ему шесть булок с маком, потому что я жду в гости дорогих тетушек.

Теперь удивился садовник и показал случайно попавшую к нему записку, предназначенную пекарю.

— Ах, — всплеснула руками хозяйка, — я, конечно, очень рада вам, достопочтимый садовник. Но как же быть с булочками для тетушек?

— Да, — сказал садовник, — кажется, произошла большая неловкость. Я, право, сожалею, но я, право, не виноват. А булочки… Может быть, это в какой-то степени заменит вашим тетушкам булочки?

И садовник вынул из своей корзины большущий букет золотых шаров. Их золотые шапочки немного походили на золотистые булочки.

Сейчас самое время сказать, что «цветы были волшебные, а потому незамедлительно превратились в булочки», но я рассказываю не сказку, а правдивую» историю, и потому цветы остались просто цветами.

А садовник поднял свою корзину с цветами и отправился в вишневый сад. Но там, как ты знаешь, ждали гончара. Потому что у главного кувшина в доме, у кувшина для молока, отбилась ручка. Потому хоть и рады были садовнику, но…

Красные обыкновенные тюльпаны, которые подарил садовник хозяйке сада, не превратились в новый, такой нужный кувшин. Просто цветы не умели превращаться в полезные вещи.

А вот и персиковый сад. Его хозяева с нетерпением ждали аптекаря, потому что у их дочери очень болела голова. Не было у садовника целебной настойки, а потому лучшее, что он мог подарить девочке, был букет светло-лиловых фиалок.

…И вот вечер. Грустит садовник в своем чудесном саду. Кажется,

что подвел он хозяев и яблоневого сада, и вишневого, и особенно персикового…

Вдруг скрипнула калитка, задрожали граммофончики вьюна. И в сад вошла хозяйка сада яблоневого. Женщина держала в руках огромное расписное блюдо, полное чудесных красных и желтых яблок.

— Милый садовник, — сказала она, — большое-пребольшое спасибо, а эти яблоки шлют вам мои тетушки. Им так понравились ваши золотые шары, что они решили поселиться в нашем городе насовсем.

Садовник очень обрадовался и очень удивился.

И вновь задрожали голубые вьюнки на калитке. Пришла хозяйка вишневого сада. Она принесла красивый пирог с вишнями.

— Милый садовник, — сказала она, — кувшин для молока — вещь, конечно, незаменимая и необходимая, но, когда мы поставили в кувшин с отбитой ручкой ваши красные тюльпаны, нам стало ясно, совершенно ясно, что для молока нужен просто другой кувшин.

Доволен садовник, что и говорить.

И снова задрожали голубые вьюны на калитке. Прибежала девочка из персикового сада. Прибежала, высыпала в траву из своего передника розовые персики.

— Ах, садовник! Уважаемый садовник! Голова у меня не болит! Совсем! Эти фиалки! Ваши фиалки! Разрешите мне завтра, и послезавтра, и потом, и каждый день приходить к вам за фиалками.

И убежала. Один остался садовник. Задумался. Не понимал он, как сумел заменить и уважаемого пекаря, и умелого гончара, и почтенного аптекаря. Ведь он просто садовник, просто цветы выращивает.

Одной простой вещи не знал садовник: не бывает цветов просто. Все цветы чудесные. Все цветы волшебные.

Не веришь? А ты поверь. Я не сказку рассказываю, а правдивую историю.

Кто лучше прыгает?

На берегу лесной речушки-ручейка, возле старой елки, сидели лягушонок Лашка, бельчонок Прыгалка и ежонок Ежинка. Лашка и Прыгалка вопросительно смотрели на Ежинку, а Ежинка нерешительно пошевеливала иголками и что-то соображала. Наконец она сказала:

— Даже и не знаю… Никак не пойму!

— Ну, что же ты?!

— Ну, почему же ты?!

— Внимательней бы смотрела!

— Судья называется!

— Пять раз показываем! — наперебой зашумели бельчонок и лягушонок.

Дело в том, что они поспорили, кто лучше прыгает, а Ежинку выбрали судьей. А она все не могла решить. Пять раз демонстрировали зверята свое умение. Прыгалка прыгала по старой косматой елке, которая росла тут же. Прыгала, как рыжий лохматый мячик, с ветки на ветку. Прямо-таки перелетала. А Лашка запрыгивал на середину ручейка на лист кувшинки и, подпрыгивая, проделывал в воздухе совершенно невообразимые пируэты.

И Прыгалка и Лашка прыгали так хорошо, что Ежинка просто не могла понять, кто же лучший прыгун.

Вдруг зверята вздрогнули от резкого, противного голоса.

— И непррравильно! И неверррно! И все наоборррот!

Посмотрели вокруг. На соседней рябине сидит ворона. Незнакомая.

— Здрррасте! — сказала она и насмешливо раскланялась — Пррриветик!

— Здравствуйте! — ответили зверята. — А вы?..

— А я издалека. Но я все про все знаю. Вот!

— А что неправильно? — спросила рыженькая пушистая Прыгалка.

— А что неверно? — подхватил пучеглазый презеленый Лашка.

— А что наоборот? — заинтересовалась колючая Ежинка. Ворона слетела с рябины на пенек. Гордо посмотрела на лягушонка, бельчонка, ежонка и важно сказала:

— А то наоборррот, что все наоборррот!

— Что? — не могли понять зверята.

— То, — говорила ворона, глубокомысленно расхаживая по пеньку, — то, что эта рыжая должна делать то, что делает зеленый, а зеленый — то, что рыжая!

— Правильно! — обрадовалась и завертелась Ежинка. — Быстрее меняйтесь местами. И давайте: Лашка — на елку, а Прыгалка — на кувшинку в воду! Быстренько!

— Попробую… Постараюсь… — сказали бельчонок и лягушонок.

Нерешительно очень сказали. И понятно. Лягушонок — на елке?! Белка — на кувшинке в ручейке?! Странно! Но раз такая важная всезнающая ворона советует, зверята решили попробовать.

И вот по зеленой елке скачет зеленый Лашка, вернее, пытается удержаться на колючей ветке. Запрыгнуть-то было легко, но попробуй удержись на еловой покатой ветке, если у тебя на лапках вместо беличьих коготков лягушачьи перепонки!

Вот и шлепнулся зеленый Лашка с темно-зеленой старой елки в ярко-зеленую траву и застеснялся…

А в это время из ручейка вылезла мокрая, хоть выжимай, Прыгалка. Лист кувшинки не удержал белку, и… вот результат: не пушистая белка, а мокрый-премокрый комочек меха оказался под елкой. До слез смутилась Прыгалка.

— Отвррратительно!!! Безобррразно!!! Не умеете прррыгать!!! Оба! Оба! И рррыжая! И перррепончатый! — донеслось с вороньего пенька.

Сначала ей поверили и расстроились ужасно. Но вдруг Ежинка взвизгнула от удовольствия и заверещала на весь лес:

— Я поняла! Все ерунда! Глупая и злая ворона все путает! Ребята! Вы отлично прыгаете! Оба! Только по-разному, кому как нужно. А ну, быстро: Лашка в воду, Прыгалка — на елку!

— Рррезонно, — тихо, чтобы никто не слышал, сказала ворона. А во все горло прокаркала: — Пррротестую!

Только ее уже никто не слышал. Зверята с удовольствием прыгали, кто как умел, но оба замечательно.

Заветное желание

Кошка, вернее, котенок по имени Брыся, очень хотела, чтобы никогда не было дождя. Потому что дождь с удовольствием бегает по траве, лазает по деревьям. И очень обидно бывает Брысь-ке, если она не успевает нагуляться до дождя. Потому что после… Трава мокрая! Кусты мокрые! Пушистая бело-серая Брыськина шубка темнеет от воды, становится некрасивой.

Брыськина подружка тоже очень хотела, чтобы не было дождя. Она ведь бабочка. Красивая, нежная, золотистая. Даже одна дождевая капля — для нее серьезная неприятность.

Однажды золотистая бабочка и Брыська играли — заигрались, еле успели спрятаться от дождя под густой елочкой. Укрывшись плотной елочкиной лапой, подружки стали мечтать о том, как было бы хорошо, если б вообще никогда не было дождя. И вдруг!..

— Без дождя нельзя, — это сказала елочка, — трава не вырастет, я засохну. Пусть дождь гуляет — проливается. Но ночью! Только ночью.

— Пусть! Пусть! Пусть так!

— Если вы о ч е н ь хотите, чтобы было так, — продолжала елочка, — я открою вам тайну исполнения желаний.

Это была очень старая и очень простая тайна. Нужно поздним вечером, когда в небе зажгутся звезды, выйти в сад. И посмотреть в небо. До тех пор смотреть, пока не упадет звезда. А пока звезда будет лететь, нужно очень-очень сильно пожелать свое желание.

Золотистая бабочка и Брыська договорились встретиться в нужный звездный час исполнения желаний в лопухах за густым кустарником. Там никто им не помешает.

Брыська явилась в лопушки вовремя. Но бабочки там не было. Был только маленький зеленый лягушонок.

— Ты никого здесь не видел? — спросила его Брыся.

— Нет, — ответил лягушонок очень серьезно.

«Она уснула», — решила Брыська. Маленькая кошка пробежала по темному саду, зоркими глазами разыскала спящую под листочком подружку.

— Ах, — оправдывалась бабочка, — я уснула совсем нечаянно. И вот подружки в самом тихом, заброшенном лопушковом уголке сада. А там… Все тот же маленький лягушонок.

— Слушай, лягушонок, — сказала Брыська, — ты что спать не идешь? Тебе пора, ты маленький. Иди. А у нас дела.

— Спокойной ночи, — вежливо сказала зеленому малышу золотистая бабочка.

— Спокойной ночи, — ответил серьезный лягушонок, — но уйти я не могу. У меня тоже дело.

— Дело? Ночью? Какое дело? И почему здесь?

Лягушонок внимательно посмотрел на подружек и поправил очки. Вернее, он поправил бы очки, если бы они у него были. Но очков у лягушонка не было, поэтому он просто медленно моргнул.

— У меня очень важное дело. И делать его нужно именно здесь, потому, — терпеливо объяснял лягушонок, — что отсюда видны все звезды вообще, а главное — вон та, голубоватая, звездочка в четырех звездных шагах от луны.

— Ах, как это мило, — золотистая бабочка захлопала крылышками,» — тебя тоже привела сюда тайна исполнения желаний!

— Да, но, простите, я не могу открыть вам мое заветное желание. Это, — вздохнул лягушонок, — очень серьезно.

— Ничего, не волнуйся, — успокоила его Брыська, — звездочек на всех хватит.

— Я не волнуюсь. Мне нужна только одна звездочка, — тихо сказал лягушонок.

И вот падает, падает, падает звездочка.

— Пусть! Дождь! Идет! Только! Ночью! — очень старательно пожелали Брыся и золотистая бабочка.

— Я поздравляю вас от всей души, — серьезно сказал вежливый лягушонок. — Ведь ваша звездочка будто ждала вас. А я уже семь дней жду свою.

— Неужели звездочки падают так редко? — удивились подружки.

— Наверное, кому как повезет, — снова вздохнул лягушонок. — Ваша ждала вас, а моя…

— Что-то я не понимаю, — замотала головой Брыська, — твоя, моя, наша…

— Все звездочки одинаковые, — подхватила бабочка, — мы специально не выбирали. Та, что упала первой, — та и наша.

Серьезный лягушонок удивленно моргнул, огорченно посмотрел на подружек и сказал:

— Вы не правы. И ваше желание не сбудется. Простите.

— Нет, сбудется, — распушилась Брыська. — Мы очень, очень желали.

— Звездочка не могла отказать нам, — добавила золотистая бабочка.

— Звезда не услышала вас, — объяснял лягушонок. — Звезду нельзя выбирать просто так. Если звезда упала первой, это вовсе не значит, что она упала для вас. Это чужая звезда. — Лягушонок снова медленно моргнул и снова сказал: — Простите.

— Так что же делать?! — сказала сердито Брыська, а золотистая бабочка печально опустила крылышки.

— Наверное, ждать. — Лягушонок был очень серьезен. — Я жду свою звездочку…

— …семь дней! — договорила за него нетерпеливая Брыська. — А если она вообще никогда не упадет?

Лягушонок промолчал.

Брыська подняла мордочку, посмотрела на звездочку лягушонка и сказала:

— Высоковато… Ну, ладно, удачи тебе. А мы пойдем. Я уверена — с дождем все будет в порядке.

— Удачи тебе, — повторила почти уснувшая золотистая бабочка.

…А назавтра с самого утра пошел дождь. Серый, холодный. Будто назло. Только вечером, когда красноватое уже солнце подсушило мокрую траву и листву, смогли наконец встретиться Брыся и золотистая бабочка. Подружки, не сговариваясь, отправились в лопушки.

Звезды в небе еще не зажглись, но серьезный лягушонок был уже на месте. Лягушонок — он вежливый — о дожде ничего не сказал. Нетерпеливая Брыська заговорила сама.

— Вот так… — сказала она лягушонку и неопределенно мяукнула.

Серьезный лягушонок моргнул как-то виновато.

Стали зажигаться звездочки. Было очень тихо. И вдруг:

— Моя звездочка! — Это бабочка увидела, как в самом дальнем краю неба, очень далеко от звездочки лягушонка, зажглась совсем маленькая чуть розоватая звездочка.

— Почему ты решила, что она твоя? — подозрительно спросила Брыська и тут же подпрыгнула на всех четырех лапках. — Моя!!! Зажглась!!!

В этот миг прямо над Брыськиной макушкой ярко вспыхнула большая серебряная звезда.

— Нельзя не узнать свою звездочку, — почему-то шепотом отозвался лягушонок.

И снова все замолчали. Таким звездным было небо, так часто падали чужие звезды, что просто не о чем было говорить. А потом? Ты представляешь, оказалось, что уже утро. И Брыська проснулась дома. И золотистая бабочка проснулась дома — под своим листочком. А когда же они ушли из лопушкового уголка сада, что и не заметили, что ушли? Так бывает.

А утро было!.. А день!.. Солнечный, веселый, яркий! Брыська и бабочка столько играли, что даже устали.

И следующий день был замечательным. Правда, на третий день пролился дождик. Так, небольшой. А лето шло, расцветало, зеленело, желтело постепенно. И дожди были. И даже ливни. Брыська и золотистая бабочка уже не так на них сердились: все равно после дождя будет солнце, будет весело.

…Однажды в конце лета, заигравшись до позднего вечера, до звезд, подружки оказались в дальнем лопушковом уголке сада. И даже немного удивились, не встретив там маленького серьезного лягушонка. А потом они удивились, не увидев в небе маленькой голубоватой звездочки. …Брыська и золотистая бабочка были очень рады за лягушонка. И им было очень грустно. Не из-за дождя, конечно. Пусть гуляет. Просто, выходит, не было у них того, что было у лягушонка: обыкновенного заветного желания.

А зайцы плавают?

В лес пришла ночь. Уснули грибы и цветы, зайцы, белки, ежи и даже сороки. Но разве можно спать всему лесу? Мало ли что может случиться. Вот и придумал лес на всякий случай птиц, у которых день и ночь местами поменялись. Совы. Днем они спят, а как только стемнеет,

просыпаются: всё видят, всё замечают.

В эту ночь, как обычно, совенок Шууфка летел по знакомому лесу. Тихо летел он и вдруг слышит, кто-то воет. Волк, наверное. Кто же еще •лесу выть может? Но совенку показалось — странно воет волк. Не кровожадно. как ему положено, а, скорее, обиженно, растерянно. И тихо полетел разузнать, в чем дело. Вот крохотная лесная речушка. А возле все тот, который воет. Ну и волк…

Просто — заяц. Заяц, а никакой не волк, сидел, печально свесив уши чуть не до самого хвостика, и выл. От удивления совенок так и повис в воздухе, не шевелясь. И как же тут не удивиться? Зайцы не воют — всем известно. А этот!.. Шууфка хлопнул желтыми глазищами, сел на гибкую ветку кустарника, что рос над самой водой, и очень вежливо

— Уважаемый Заяц, извините, пожалуйста, но почему вы… воете?

А тот и не смотрит на совенка. И вообще, грустный совсем.

— Ответьте же мне. Заяц! Грустный заяц вздохнул.

— Ах. совенок, я вою от горя. Но ты меня не поймешь.

— Подождите. — разволновался Шууфка, — не войте, пожалуйста! Может быть. я все-таки пойму и смогу вам помочь?

— А ты не станешь смеяться? — Заяц недоверчиво скосил и без того раскосые глаза.

Шууфка так решительно замотал головой, что тоненькая веточка, на которой он сидел, запрыгала под его лапками и подбросила совенка в воздух.

— Если так. я тебе скажу. Видишь ли, Шууфка, мне очень хочется научиться плавать. Смешно, да?

— Смешно? Почему же смешно? Просто немножко не понятно. Заяц согласно закивал:

— Конечно, конечно. Я же говорил, ты не поймешь.

— Простите. Заяц, — возмутился совенок, — но это не я не понимаю, а вы не умеете объяснить. Скажите, почему вам хочется плавать ночью, когда спят все, кто может научить, — и лягушки, и рыбы?

Усевшись на толстой и прочной ветке старой ели, совенок задумчиво посмотрел на спящую воду.

— Потому что днем… Понимаешь ли… — Заяц смущенно оглянулся. — Неудобно днем: смеяться будут… — Заяц передразнил того, кто будет смеяться: — «Ой-ой-ой! Заяц плывет! Ха-ха-ха!»

— Вон оно что, — вздохнул Шууфка, — раз вы такой стеснительный, будем плавать сначала ночью, а потом посмотрим.

— Неужели ты меня научишь?

— Видите ли, — засмеялся совенок и поднял перышки на макушке, — я совенок. А совята и даже взрослые совы никогда не плавают. Мы летаем. Но у меня есть приятель — лягушонок Лашка. Лашка вас научит. Правда, придется его разбудить.

Сонный лягушонок сначала никак не мог понять, почему среди ночи он должен учить плавать незнакомого ему зайца.

— Да потому, что он хороший Заяц! И потому, что он хочет плавать! И не умеет! А ты умеешь! И потому, что я!.. И потому, что ты!.. — Совенок захлопал глазами, крыльями, завертел головой, запутался в словах.

— Ну что ты! Что ты! — Лашка выпрыгнул из своего домика под старой корягой. — Я не против. Просто я не сразу проснулся. Где твой Заяц?

Заяц ждал. И уже боялся, что совенок не вернется, и лягушонка не приведет, и плавать его никто не научит… И ему снова захотелось выть.

— Добрый день! В смысле — ночь! В смысле — здравствуйте! — про-квакал, выскочив из травы, лягушонок. — Я — Лашка.

— Да, это он, — подтвердил совенок, устраиваясь на старой елке.

— Ой! — Заяц сжался в комочек.

Теперь ему было страшно, потому что знал: придется лезть в воду.

— Не волнуйтесь, пожалуйста, — успокаивал лягушонок. — У вас все получится. Вы ведь хотите плавать?

— Очень! — Заяц кивнул так энергично, что уши его слегка стукнули Лашку по голове. — Ой, простите, я не хотел. — Заяц вздрогнул и отскочил.

Лягушонок посмотрел на зайца, посмотрел на воду и задумался: «Как же можно научить его плавать?!» Но не научить было нельзя, потому что заяц ждал и смотрел на лягушонка с такой надеждой, что Лашка даже немного завоображал.

— Так, — сказал он и потрогал лапкой воду, — вода хорошая. Заяц, пожалуйста, внимательно следите за мной. — Лашка прыгнул в воду.

Лягушонок очень тщательно проделывал все плавательные движения, объясняя, что для чего нужно. Заяц смотрел и не дышал. Лашка выпрыгнул на берег.

— Вот, — сказал он зайцу, — теперь давайте вместе. Прыгнем! Прыгнули. Лягушонок в воду. Заяц тоже очень хорошо, отлично прыгнул, высоко, легко. Вот только опустился не в воду, а туда же, откуда прыгал. И очень удивился. Потому что хотел прыгнуть в воду.

— Заяц! — Лягушонок выпрыгнул на берег. — Вы раздумали плавать?

Лашка даже расстроился. Ему и самому уже хотелось научить зайца плавать.

— Не мог Заяц раздумать! — Это совенок слетел со своей ветки. — Вы, наверное, просто боитесь, Заяц!

— Боюсь, — признался заяц.

— Ничего, — сказал лягушонок. — Я придумал. В воду вам, Заяц, окунуться все-таки придется. Без этого никак нельзя плавать. Но, — Лашка важно прохаживался, — чтобы вам не было так страшно, вы будете держаться за лапки Шууфки, а ты, Шууфка, спрячь когти и лети над самой водой. Сможешь?

— Смогу. — Совенок показал, как он уберет когти.

— А я, — лягушонок подскочил к зайцу, — я буду поддерживать вас за хвостик. Вы не возражаете?

— Нисколько! — обрадовался заяц.