Бесплатный фрагмент - Сказки бабушки Токки

Сказки бабушки Токки

Сказка первая. О храбром и трусливом

У корней старой сосны в каменном круге, почерневшем от копоти, горел костёр.

Запах дыма, уходящего куда-то в кроны шепчущих лесных гигантов и к звёздам, приятно щекотал нос. К нему примешивались ароматы лесной прели, терпкий запах смолы и тонкий звон комаров.

Старая Токка сидела у порога своего дома, похожая больше на лесное пугало, чем на белькару. Шерсть её давно посерела и местами клочковато пятнала шкурку. Одно ухо, порванное кем-то в дни юности, торчало ниже другого. Левый глаз пялился на юнцов бельмом.

В зубах старухи струйкой дымила грубая и тонкая можжевеловая трубка. Раньше у белькар такими пользовались только говорившие с предками. Теперь в некоторых племенах старики и даже молодые охотники часто мусолили их во рту.

— Токка! Ну, не молчи уже! Давай сказку! — первой не выдержала Нарсу. Сероглазая дочь вождя нетерпеливо ёрзала последние десять минут.

— Нарсу! — укоризненно поднял бровь Аске. Совсем как взрослый, хотя они были погодками. — Бабушка Токка, вы не торопитесь.

Раздавшийся в ответ храп спугнул с соседней ветки ворону.

— Чего? — сонно захлопала глазами старуха. Почмокала. — А! Точно. Сказку ж вам, да. Ну, так вот…

Жили-были два брата-белькара. Один пугливый совсем — тени своей боялся. Другой — храбрый. Первый охотник в племени. И вот, как-то позвала их гора.

— Какая гора? Как она позвать-то может? — перебила старуху Нарсу.

— Нарсу! Так же нельзя! — вмешался Аске. — Ты не должна перебивать бабушку. Она старше и опытнее!

Юная белькара насупилась, показав «учителю» язык. Но в рассказ больше не влезала, ковыряя коготком рыхлую почву рядом с костровищем.

— Ну так вооот… — как ни в чём не бывало, продолжила Токка, — гора значит, позвала, да… из Халлстейновых которая.

Белькары помладше ахнули. Ничего себе, к дракону сунуться!

— И отправились братья в путь дальний. Долго шли. Где по лесу, где по реке. В снегу вязли, от студёных прятались. Ну, как уж там у них было, а пришли всё-таки. Завидел, значит, меньшой брат, который всего боялся, Халлстейна в небе. Испугался, трясётся весь, к камням у подножия припал. А старшой, наоборот, копьё поднял, да наверх. Сразиться, значит, желает.

Маленький Тирре сидел, раскрыв от волнения рот. В чёрных глазёнках отражались пляски костра.

— Я бы тоже полез, — тихонько вставил Аске.

За младшего из братьев не спешил высказываться никто.

— Лез он, значит, лез. Когти в кровь ободрал, уши обморозил. До самой вершины добрался. А нету там никого. Улетел Халлстейн. Чего ему всяких букашек дожидаться? Посидел старший, погрустил. Ну, делать нечего, спускаться надо. Гляди, гору-то покорил. Полез, да на обледенелом уступе оскользнулся. И вниз упал.

По рядам юных белькар пронёсся ропот. Как так?! Герой, да чтоб вдруг на льду поскользнулся! Дальше-то что? Живой хоть?

— И разбился, — злорадно заключила бабуля Токка.

Все замерли. Да не может быть же! И тут в тишине раздался голосок Тирре:

— А младший?

Токка пожевала губами, вынув предварительно трубку:

— Да вот что-то не помню. То ли волки его задрали, пока он от ужаса на земле скулил, то ли студёные добрались. А может, в болоте утоп, когда бежал обратно. Так-то вот.

— Нууу! Почему все умерли? — надув губу, протянула изящная светло-рыжая Тэкти. — Я теперь ночью спать не смогу. Мне их жалко!

— Потому что дураки оба! — воинственно вскочила Нарсу. Ярко-имбирная шёрстка юной белькары встопорщилась. Хвост несколько раз дёрнулся, поддерживая боевой настрой хозяйки. В глазах блестел азарт охотницы.

— Нарсу, ты чего?! — опешил Аске.

— А ничего! Кто последний, тот — вонючий ёж! — белькара со смехом помчалась в темноту соснового леса.

Ватага юнцов подхватилась следом, и вскоре у огня осталась только старая Токка. Она скрипуче проворчала себе под нос:

— Что правда, то правда. Дураки были. Оба.

Закуталась плотнее в свою накидку и задремала у потухающего костра.

Сказка вторая. В поисках идеала

Где-то блудливо ухнула сова. Сотни капель, сорванных ветром в кронах, пролились на землю, заставив маленьких белькар прижать уши и зажмуриться.

Токка невозмутимо укрылась под листом лесного лопуха, выраставшего порой размером с карликовое деревце. Частично этот лист укрыл и зашипевший от обиды костёр.

Трубка старой белькары всё так же дымила, обещая выдать чью-нибудь тайну лесу, огню и взъерошенному от сырости молодняку.

— Фуу! — протянула Тэкти, безуспешно пытаясь пригладить светлую шевелюру. Вплетённые в неё ромашки, побитые дождевыми каплями, сникли. — Ну, если сегодня опять кто-нибудь умрёт, я точно больше не приду!

Никто не принял её слов всерьёз. Все знали — Токка обязательна, как недельное купание в реке, ночной сон и уроки старших. Только вот сюда шли не потому, что нужно, а потому, что хочется. Что-то в историях старой белькары завораживало, как дым костра, звуки тугого бубна Говорящего с предками, как течение лет.

Токка закашлялась, выплёвывая рваный дым изо рта.

— Тебе плохо? — встрепенулась Нарсу.

Она заметила, что подхватилась вместе с медноухим Аске, и тут же насупилась.

— Нет-нет, дитятко. Это просто лес пускает во мне корни.

— Как это?! — ужаснулся Тирре.

— Какие же вы глупыши! — покачала серой головой Токка. — Старость это, старость!

— Аааа, — протянул маленький белькар.

— В общем, сегодня я расскажу вам о двух молодых белькарах. Вот, чуть постарше вас. Были они, значит, из разных племён. Его Катсу звали, что на языке предков значит Храбрец. А она — Рикка. Ручеёк, значит.

Глаза Тэкти заблестели. Она томно вздохнула, положив подбородок на кулачки. Зато Нарсу недовольно скрестила руки на груди, скроив на лице гримасу.

— Вошли они, значит, в пору, чтобы второго себе искать, — продолжала тем временем Токка, — да только как бы Катсу ни искал, а не было в его селенье белькары ему под стать. Чтобы красивая, да хозяйственная, да охоту бы знала и уважала, да ему не перечила. А у Рикки, как на беду, не сыскалось такого воина, чтоб и красив, и силён, и в охоте первый, и в дому помощник, да ещё, чтобы цветы дарил. Да не абы какие, а с берегов Озера желания! А вы же знаете, молодь, что озеро то непростое?

Юные белькары дружно закачали головами. Нет, бабуля, не знаем!

— Ох, — вздохнула Токка. — Всё-то вам расскажи! У самих-то в голове есть чего? Так вот. Есть, значит, у нас на самой границе с царством нойты Вит, аккурат посерёдке, озеро. Да не простое оно. То ль слёзы древних его собрали, то ль сама Земля породила, исторгнув магию зловредную из чрева своего. Можно у него попросить единожды. И оно исполнит заветную просьбу, да только вывернет её эдак, что и сам не рад будешь. Вот и боялись туда ходить — говорили старики, шепчет оно. Заманивает.

— Ну а Рикка-то что? — нетерпеливо заёрзала Тэкти, глядя, как бабушка выбивает пепел из трубки. — И этот… Катсу?

— Ох и невтерпёж вам, молодым…. Да. Вот и Катсу тому невтерпёж стало. Прослышал он про красавицу Рикку, да и решил её завоевать. А что? Видать, подходит, раз такая цаца.

— Цаца, — хихикнул в кулак Тирре.

На него тут же зашикали.

— И вот, значит, отправился Катсу к Озеру. Видит — растут цветы невиданные — вроде белые, а вроде и голубым светятся.

Нарвал от души, да вдруг слышит, будто шепчет кто — зовёт его ласково. Ну, жених наш цветы порастерял, да бегом к воде. А там — красоты неземной белькара отражается, и манит. «Я, говорит, Катсу, любую просьбу твою уважу!» Вот он, болезный, и ляпнул: «Хочу, — говорит, — в жёны себе красоту вот такую же! Да чтоб такая, и сякая, и разэдакая.» Улыбнулась ему красота в озере, да и вышла на берег. Белькарой.

Вернулся герой с невестой. Да только прознала про то Рикка — доброхоты ей нашептали, что, мол, к ней Катсу свататься собирался. Разозлилась, да в отместку и сама к озеру отправилась, никому не сказавшись.

— Вот, правильно! — тихонько поддержала героиню Тэкти.

— Так вот как уж там она добралась, я не знаю, а вернулась тоже с белькаром под стать. Красивым, сильным, что вепрь во время гона. И с цветами теми. Ну, зажили, значит. Идёт время, детки пошли. Да только заметили белькары, что спесивцы эти чахнут что ни день. Катсу едва до хатки доползает, как жена его на шею ластиться. Про охоту больше него знает — что ни скажи, за сапог заткнёт. А хоть и слушается, и почитает, да детки-то на соседей похожи.

— Ух, гадина студёная! — нахмурился Атсу. Видимо, представил.

— И у Рикки-то дела не лучше. Чуть что не так, зашибить норовит суженый. Из дупла носу высунуть не даёт — говорит, «на других смотреть станешь». А сам-то на других не только и смотрит. Прожили так не одну смену сезонов. Совсем Катсу и Рикка на тени похожи стали. Будто суженые озёрные жизнь из них вытягивали. Отправили тогда их к целительнице, что на запруде выдринговой живёт. Та их подняла слегка, да выведала тайну.

Говорят, пошептала что-то, травки какие-то пожгла, да исчезли той же ночью суженые принуженные. А Рикка и Катсу тут только друг друга и разглядели. А у обоих уж снег в волосах пробивается. Но сошлись. Тихо доживали, говорят, у реки где-то.