Шёпот сердца

Рассвет

Серая бездна — деловорот.

Вдох и рывок в пучину,

Время мгновений: секунда-год,

Будничный бег рутинный.

Встречи мелькают в дурном бреду,

Жесты вполне невинны,

Чувства и страсть на ходу краду,

Веру в любовь отринув.

По оголённым нервам смычком

С болью судьба играет,

Сердце стрекочет свой ритм сверчком,

Жизнь приближая к краю.

Стук. И ещё… Ну, прошу — удар!

Разве мой путь конечен?

Только был молод. Сегодня — стар?!

Тихо кивнула вечность…

***

Тьма поглотила, но слышу вскрик:

— Доктора! С сердцем плохо!

Твой силуэт миражом возник

В нежном свете сполОха.

— Ангел, постой… — бледнея, шепчу,

В руку вцепился хладом,

Вы, не волнуйтесь! Верьте врачу,

Я здесь останусь рядом.

Пальцы немели и звон в ушах,

Зубы, как кастаньеты,

Ты согревала, и я дышал,

Стал тот закат рассветом…

Мы странные

Мы странные, какие всё же странные!

Не научились верить и хранить,

Обидевшись, мы бьёмся птицей раненой,

Рвём, не поняв, связующую нить.

Мы разные, конечно, очень разные!

Нам ошибаться жизнью суждено,

Победу над другими важно празднуя,

Дар состраданья прячем под сукно.

Мы гордые, к чему такие гордые?!

Важнее дела внешняя нам стать,

Пред слабыми легко казаться лордами,

Быть равнодушным проще, чем принять.

Мы боремся, за сладость жизни боремся,

Выискивая призрачных врагов,

Вновь поступаем без стыда и совести,

Обманывая глупых чудаков.

Лишь в старости, спросив у одиночества,

Найдем ответ на: «Быть или не быть?»

Поймём, что всё отдав за то, что хочется,

Не научились до сих пор любить…

А ты всё ждёшь?

А ты всё ждёшь? — Немного, по ночам,

Когда стихает шум уставших улиц,

И фонари, что в вечность окунулись,

Под стылый ветер на судьбу ворчат.

А ты грустишь? — Бывает, на заре,

Когда будильник вскриком равнодушным

Оковы сна безжалостно разрушит,

Сжигая боль на тлеющем костре.

А ты зовёшь? — Конечно, сотни раз!

Когда услышу смех с площадок детских,

Мне в небо сердцем хочется вглядеться,

Чтоб стать живой в тепле его проказ.

***

Дрожит рука, хватая телефон.

— Ну, здравствуй, мать! Как ты живёшь, родная?

В порядке? Рад. До встречи! Вылетаю.

— Я жду, сыночек. Выйду на балкон…

Пока ты спал…

Стереть тоску, что будит по ночам,

В пыль изорвать, на дно забвенья бросить,

Укрыв любовь перед докучной гостьей,

Отдать печаль на волю палачам.

Вплетаясь в тайный бесконечный пульс,

Метнуться сердцем к звёздной колыбели.

Зажечь мечты, что вспыхнуть не успели,

Отправив тихо вечности: «Вернусь…»

Поспеть к заре, вбирая эликсир,

Душой взлететь в святую неизбежность,

Воспламенённой возвратиться в прежний

Обетованный наш счастливый мир.

Проснуться с первым поцелуем губ,

Укравших сна невинную безгрешность.

Поймать в объятья пылкую безбрежность

Того, чей вдох мне дорог и так люб…

***

Ночь спрятала, таясь, пустое жало,

Вдали стихал её унылый вой.

— Соскучилась безумно, мой родной!

Пока ты спал, во сне тебя искала…

Думаешь, сказка?

Пляшут в лиловом огне мотыльки

Снежной причудливой стаи,

В зеркало сна неглубокой реки

Звёздные души кивают.

Тяжек земле индевелый сюртук,

Жизнь отражающий с хрустом.

Время вплетается в замкнутый круг.

Зимние праздники. Грустно…?

Трепет желаний на дне добрых слов

Под фейерверк с рыком зверя,

Дух рождества всё исполнить готов,

Только когда в это верят…

Звёздных улыбок тому, кто скучал,

Тем, кто потеряны — встречи,

Слабым — поддержку родного плеча,

Мудрых решений — беспечным.

Думаешь, сказка?

— Скорее, игра,

Звуки курантов — не чудо.

Слышишь, за стенкой кричали: «Урра»!?

Будешь загадывать???

— БУДУ!!!!

Локон Времени

Пусть в локон Времени без суеты,

Тревог пустых, сомнений, мук и болей

Вплетут любовь, добавив чистоты,

Связав желаньем узелки историй.

Украсят негой царское чело,

Венцом блаженства Хронос увенчают,

Огонь вселенной, пылкости тепло,

Жар страстности плеснут в вино случайно.

Дыханьем солнца скуку разметав,

Наполнят счастьем хладные ладони,

Тогда, возможно, нас, земных, поняв,

Оно влюблённость тленностью не тронет.

Что ты смотришь, лупоглазое?

Что ты смотришь, лупоглазое?

Светом ласковым таращишься,

Ледяными манишь стразами

И с ключами счастья тащишься?

Что бормочешь речи пылкие?

Те пути ещё неведомы.

Это точно за развилкою?

Так уютно здесь под пледом мне.

Зуб даёшь, что интересное?!

Ты дорогу заприметило?

Не воркуй. Конечно, лестно мне,

Да одета я по-летнему.

Не хватай за пятки, сладкое,

Так и быть, идём за тайнами!

Будешь потчевать загадками?

Я готова, утро раннее!

Малыш

Рождение. Младенец крикнул робко —

Свет нестерпимый душу осветил.

«У вас сынок, всё хорошо — здоровый!

Вы отдыхайте. Набирайтесь сил»

Год первый. Мама птицей над ребёнком.

Сын набирает в весе, тихо спит,

Без нервов, даже мокрые пелёнки

Не нарушают безмятежный вид.

«Не просится на ручки. Ну так что же?

Зато в семье не будет сорванца.

Ну, обними, колючий! Как похожи

Вы с папой, словно двое из ларца!

Летели дни усталой вереницей.

Подросший сын, и мама рядом с ним.

Взглянуть в глаза малыш чужим боится.

По дому ходит, будто пилигрим.

Мать раздражённо: «От тебя — ни слова!

Обнять нельзя, чуть ближе — сразу в крик.

Не учишься, мальчишка твердолобый.

Всего боишься. Разве ты — мужик?!

Ну а вчера, когда пришли соседи,

Ты в стенку головой до крОви бил,

Да что с тобою? Скажут — просто сбрендил.

Так стыдно было. Боже, дай мне сил!».

Молчал ребёнок, глядя в пол упрямо,

Мать плакала, кляня за аскетизм.

Как больно! Жаль, не знала эта мама —

Любовью лечат «странный» аутизм.

Чудеса случаются

Она шагнула к краю. — Осторожно!

Опасно. Там же пропасть. Упадёшь!

— А я летать умею, предположим.

— Как птица? Ну, родная, это врёшь!

Иди ко мне скорее. Ближе. Ну же!

Я руку дам, хватайся и держись!

Она смеялась: — Здесь намного лучше.

Дышать свободно. Только это жизнь.

Он нервничал, ладонью пот стирая:

— Мы будем вместе. Слышишь? Навсегда!

Она в ответ: — Как близко тут до рая.

Конечно! Вместе горе — не беда.

Вдохнула, потянулась на носочках,

Как струнка зазвенела тишина.

— Попробую! Там чудо. Знаю точно!

По крайней мере, далеко до дна.

Рванулась в неизвестность. И взлетела.

Он, вскрикнув, затаился, чуть дыша.

Шагнул за ней. Обнявшись, долго пели

Рассудок и влюблённая душа.

Дыханье норда

Дыханье норда вязкой паутиной

Укутало замёрзшие дома,

Озябло солнце, прячась за гардины

Вальяжных туч в небесных закромах.

Туман мерцал лилейным алебастром

На лоне остывающей земли,

Размякший город под молочной маской

Привычные творил грехи свои.

Под облачной ажурной пелериной

Скучал, лысея, одинокий сад,

Прохожие, теряясь в лабиринте,

Блуждали тихо в чувствах. Невпопад…

Я в глаза ему заглянул

Я в глаза ему заглянул —

Отшатнулся от жгучей стужи,

Равнодушный рутинный гул

Рокотал: «Ты ему не нужен!»

Память болью в седой висок,

Сохнут губы от жажды света,

В мыслях бродит усталый смог,

Гонит счастье из недр заветных.

Я кричу старику: «Постой!

Не хандри, не ропщи, жалея»

Смотрит строго он, как чужой,

Ветер пряди рвёт, свирепея.

«Всё изменится!» — я шепчу. —

Ну прошу, не таи обиду!»

Льдинку слёзную по плечу

Он смахнул, чтоб никто не видел.

Груз тяжёлый не превозмочь,

Лепетал я ему о чуде,

Отвернувшись, шагнул он прочь,

Забирая покой подспудно.

Только поступь его тиха,

Вдруг прорезались крылья птицы,

Постаревший от бед греха

Дух взлетел, чтобы вновь родиться.

***

Сон ушёл. Тяжело и смутно.

Взором к зеркалу я приник,

На меня, осуждая будто,

Глянул юный пока… старик.

Огненный исток

Приглажу непокорные вихры,

Ложбинку губ, целуя, растревожу,

Родное сердце, что всего дороже,

Отстукивает нежности версты.

Поймаю солнца огненный исток,

Взглянув в глаза с оттенками корицы,

В них свет любви желанной золотится —

Сокровища диковинный росток.

Возьмёшь гитару, струны приласкав,

Прилягу рядом, истине внимая,

Взметнется чувств всполошённая стая,

Слезинки счастья за тепло отдав.

Ладони дождя

Дождь, раскрывая влажные ладони,

Омыл капелью листья эвкалиптов,

В набухшие соцветия магнолий

Добавил страстной рдеющей палитры.

Рассыпал жемчуг в оперенье крыльев

Надменных пальм, скучающих о лете,

Плеснул нектар с живительною силой

На ложе роз, в шёлк лепестков одетых.

Заслушавшись шептанья кипарисов,

Пролился негой по стволам украдкой,

В сентябрьском солнце тайно испарился,

Оставив шлейфом радужным загадку.

Пульс созвездий

Открываю окно,

Пульс созвездий в распахнутом сердце,

Отголосками тайн

Тени тающей ночи шуршат,

Мне целует лицо

Нежным холодом сумрак-повеса,

Блики чувственных ласк

Светлячками на волю спешат.

Я к тебе подойду,

Никого нет дороже и ближе,

Прядки смятых волос

Вьются шёлком в горячем бреду,

Разалеюсь теплом,

Спелым счастьем, мой рыжик бесстыжий,

Лунным светом укрыв,

Я твой сон в эту ночь украду.

Я рядом, но не взять в ладони

Я рядом, но не взять в ладони

Твои, теплом трепещущие руки,

И поцелуем искренним не тронуть

Родные, с ароматом счастья губы.

Не утонуть в глазах от наважденья,

Смущаясь от волнующей истомы,

В объятьях замереть от наслаждения,

Где каждый вдох твоей любовью полон.

Желаньем не унять сердечный ропот,

Соскучившись от муки ожиданья,

Послать в тартарары угрюмый опыт

За вдохновенье правом обладанья.

Царство фьордов

На перевале нас поймало небо

Лохмотьями кудрявых облаков,

Простуженным туманом светло-серым,

Прозрачным призраком тугих оков.

Петляя в этом сонном лабиринте

Машина мчалась всем наперекор,

Рвалась на клочья тихо пелерина

Небесных задремавших скучных шор.

Вдыхая воздух свежестью объятый,

Спустились вниз в безоблачный простор,

Вдали блестел от темно-рыжих пятен

Разнеженный на солнце косогор.

Гористый склон пушистою обновкой

Кокетливо и важно щеголял,

Желтел листвою перелесок робкий,

Верхушкой крон приветливо кивал.

Мир в мандарин был августом окрашен,

Суровый Финнмарк севером дышал,

В лапландские привычные пейзажи

Ворота перед нами открывал.

О троллях нам шептали тихо фьорды,

Величием спокойствия маня,

На тропку вышел царь оленей гордо,

Взглянув с горы высокой на меня.

Рисунок

Отец, волнуясь, в комнату вошёл,

Держа в ладонях фолиант старинный,

Был переплёт пергаментный тяжёл,

Труд драгоценный, временем хранимый.

Отец тихонько дочке прошептал:

«Скопируешь рисунок, мастерица?»

Он взглядом на фигуру указал,

Менялись свет и тени на страницах.

Разглядывая странное письмо,

Старославянский прочитать пытаясь,

Спросила дочь: «А это, папа, кто?» —

«Сам царь Давид»! — ответил, улыбаясь.

Девчонка карандаш и лист взяла,

Перенесла усердно все детали,

Художница была ещё мала,

Но чудеса в рисунке воскресали.

Давид был облачён в льняной хитон,

А сверху риза складками спадала,

Спускался пояс длинный на подол,

Блестела диадема сверх кидара.

В руках держал гусиное перо,

А перед ним Псалтырь лежал открытый,

Стоял в раздумье, в облике его

Узором дивным истина сокрыта.

***

Я в памяти его с тех пор храню,

Теперь поняв и мысли подытожив,