Селфи на фоне санкций

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

#губернаторжжёт

В пресс-центре Администрации Санкт-Петербурга резко запахло ацетоном. Я с раздражением оглянулась. Знакомая корреспондентка большого государственного канала невозмутимо красила ногти французским лаком. Ярко-розовые капли уже заляпали пресс-релиз, посвященный корректировке городского бюджета в кризис. Надменную девицу нисколько не смущало, что примерно два десятка журналистов, собравшихся в обшарпанном зале номер триста семьдесят два на третьем этаже Смольного, пытались смотреть трансляцию важного заседания правительства, на котором чиновники вот уже битый час обсуждали импортозамещение.

Ну, по правде говоря, «пытались смотреть» — это преувеличение. Никого из собравшихся репортёров трансляция занудного заседания, по большому счёту, не интересовала. Каждый из них уже повыдёргивал по паре фраз из пресс-релиза — чтобы затем соорудить на их основе безликий репортаж, что-нибудь из серии «город готов лицом к лицу встретиться с проблемами импортозамещения». Так что обстановка в пресс-центре, как всегда, была самая вольготная. Журналисты помоложе, развалившись в потёртых смольнинских креслах, играли в телефон, постарше — читали электронные книжки или просто дремали.

Корреспондентка госканала закончила наносить второй слой лака, закрутила флакончик и принялась яростно дуть на ногти — с той же самоотдачей, с какой она поддерживала любые решения губернатора в своих сюжетах.

Боже, неужели нельзя было заняться маникюром дома? — мысленно возмутилась я, поправляя наушники и вновь включая на воспроизведение последний эпизод «Топ-модели по-американски». Вай-фай в Смольном просто отличный, очень мощный. За последний час я успела обновить «Инстаграм», загрузить в свой смартфон не менее полусотни фотографий Кейли Куоко, демонстрирующей новый макияж глаз; потом перешла по ссылке на видеоурок по нанесению этого самого макияжа — вся фишка в том, чтобы затемнить карандашом внутреннее веко; потом посмотрела снимки знаменитостей, красящих глаза по новой технологии; потом как-то оказалась на сайте Тайры Бэнкс; в общем, всё закончилось просмотром нескольких серий «Топ-модели».

Так, всё, хватит развлекаться, пора вернуться к работе. Ну ладно, еще пять минут потрачу на то, чтобы сделать себе глаза, как у Кейли Куоко. Это ведь мне по работе надо! Через час-то мне в прямой эфир выходить! Рассказывать об итогах заседания! Важнейшего, между прочим! Не могу же я появиться перед людьми без макияжа. В особенности сейчас, когда решается вопрос о повышении меня, простого репортёра, до ведущей программы новостей на нашем ТТВ — единственном независимом канале в Петербурге.

Пока очередной докладчик что-то бубнил на мониторе, прибегая к скучным оборотам вроде «последствия введения санкций», «первостепенные антикризисные меры», «дотации городским предприятиям из резервного фонда» и тому подобным, я быстренько накрасила глаза, тщательно прорабатывая внутреннее веко карандашом известной нью-йоркской фирмы.

Результат меня поразил. Да-да, я в курсе, что Соединённые Штаты сейчас не в тренде, и сама часто критикую внешнюю политику США с экрана, но надо признать: мейкап они придумали чертовски удачный! Взгляд пронзал жертву навылет. А ну-ка, испытаем!

Я повернулась к своему соседу. Василий, наш водитель и по совместительству ассистент оператора, кажется, единственный из всех в пресс-центре с неподдельным интересом слушал заумный доклад эксперта. Я дёрнула его за рукав и пошире распахнула ресницы:

— Вась, ну что скажешь?

Он повернулся ко мне:

— Знаешь, Алекса, это никуда не годится!

Я опешила.

— Что?!

— Нет, ты только его послушай! — экспрессивно продолжал Василий. — Этот так называемый эксперт уверяет, что мы способны справиться с любыми санкциями, что никакие иностранные технологии нам и даром не нужны! Да у нас все заводы напичканы иностранным оборудованием. Как они собираются его обслуживать, чинить, модернизировать, в конце концов?..

— Вася, погоди ты, я же не об этом тебя спрашиваю! — запротестовала я. — Как тебе мой макияж?

Он пристально осмотрел моё лицо.

— Хм-м… Как-то мрачновато… У тебя глаза и так тёмные, а теперь они вообще пугают, честно говоря.

— Ну и наглость! — оскорблённо отвернулась я. — Очень невоспитанно с твоей стороны.

— Ладно, прости, — примирительно сказал Василий. — Как тебя развеселить? Хочешь, пойдем вниз, в столовку, выпьем по чашечке экспрессо?

Я театрально закатила глаза, не в силах вынести вопиющую безграмотность.

— Вась, сколько можно тебе повторять! Не «ЭКСпрессо», а «ЭСпрессо»! «Экспресс» — это скоростной поезд, понимаешь?

— Так всё сходится! — торжествующе заявил Василий. — Чашка же маленькая, я ее очень быстро, со скоростью экспресса «Сапсан» выпиваю. Вот тебе и лингвистическое обоснование слова «экспрессо»!

— Оригинальное объяснение, — допустила я. — Но вообще-то «эспрессо» произошло от итальянского «под прессом». Два совершенно разных слова! Никакого «экспрессо» в природе не существует. Ты не можешь пить несуществующий напиток.

Василий пренебрежительно отмахнулся.

— Какая разница! «Экспрессо» звучит вкуснее. Давай, я угощаю! Спасаю тебя от занудства, всё равно ничего дельного ты здесь явно не услышишь.

Я задумалась над его предложением. Большая чашка капучино была бы сейчас очень кстати. Уровень скуки в докладах выступающих достиг к этому моменту своего апогея. Да и поболтать с Васей всегда приятно. Он весёлый, нестандартно мыслит, умеет поднять настроение, и так забавно путает слова. Порой мне кажется, что он делает это специально, чтобы меня раззадорить. Вообще-то нас, студентов журфака, настоящие студенты-филологи всегда считали выскочками и дилетантами, но как правильно говорить — «пертурбации» или «перетрубации» (как упорно называл жизненные неурядицы Василий) — я все-таки знаю.

Впрочем, я немного стеснялась заявиться под ручку с Василием в смольнинскую столовую, где наверняка полно знакомых чиновников. Вася, как всегда, был одет в одну из своих ковбойских рубашек. Конечно, закатанные до локтя рукава невольно заставляли обратить внимание на его мужественные руки; широкие плечи под этим плотным хлопком казались еще сильнее, а мелкая сине-белая клетка оттеняла голубые глаза и русые волосы; но, простите, он когда-нибудь слышал о дресс-коде?! До чего самоуверенный тип! Позвольте, он же все-таки в администрацию Санкт-Петербурга пришёл, а не на стройку! Джинсы и серые спортивные ботинки плохо сочетались с красными ковровыми дорожками, которыми застилали коридоры власти еще с советских времен.

Другое дело я. «Строгая изысканность» — полагаю, именно так вы охарактеризовали бы мой стиль (или «беспросветная кислятина», в зависимости от ваших личных предпочтений). Черная юбка-карандаш на первый взгляд могла показаться немного жарковатой для начала сентября, зато она волшебным образом формировала фигуру. Черные лаковые «лодочки» из бюджетного магазина смотрелись дороже, чем стоили. Шёлковая блузка шоколадного оттенка — в цвет глаз. Длинные тёмные волосы собраны в низкий хвост. Бесцветный блеск на губах. Они у меня немного тонковаты, да и зубы так себе, поэтому я предпочитаю делать акцент на глаза.

Никакого декольте! И никаких украшений. Для телерепортёров это табу. Только представьте: вы с умным видом рассказываете о жёстком сокращении городского бюджета за счёт уменьшения зарплат учителям, а на вашей груди скромно поблескивает бриллиантовый кулон в виде сердца, пронзенного стрелой, стоимостью в двадцать (или лучше сказать «двести»? ) средних пенсий. Одну мою коллегу наш главный редактор Савелий в две секунды выставил за дверь из-за нательного крестика, который она забыла снять перед съемкой; правда, репортаж был посвящен Курбан-байраму.

С другой стороны, вспомнила я, с тех пор, как губернатором стала Раиса Романова, в смольнинской столовой начали продавать просто изумительные марципановые рогалики. В четыре раза дешевле, чем в самом простеньком кафе! А для меня это весьма актуально.

Почему-то все вокруг думают, что я получаю золотые горы. Людям просто не верится, что корреспондент знаменитого ТТВ может зарабатывать не больше начинающего учителя литературы в сельской школе. Но, к сожалению, это именно так. Моей зарплаты едва хватает на ежемесячные взносы по всем кредитам и на полуфабрикаты в супермаркетах. Недавний ремонт в квартире, усугублённый непомерными аппетитами подрядчика, погрузил меня в пучину беспросветных долгов перед банками. Поэтому неплохо было бы поесть прямо сейчас, чтобы впоследствии сэкономить на обеде.

К тому же эти самые марципановые рогалики действительно невероятно вкусные: румяные и хрустящие снаружи, с нежнейшей ореховой начинкой внутри. В меру сладкие и всегда тёплые. С капучино пойдут на «ура». Не удивлюсь, если рецепт дала сама Раиса Павловна: очень часто в интервью она хвастается своими кулинарными успехами. Из последних её хитов — увлекательный рассказ о засолке огурцов. В начале августа интернет бурлил, как тот самый кипяток, которым она заливает свои разносолы. Пользователи изощрялись в остроумии. Лепили фотожабы: Раиса на дипломатическим приёме угощает консула своими огурчиками; или на Дворцовой площади кормит голодающих пенсионеров острой аджикой. В «Инстаграме» даже появился хэштег #солёныеогурцы с соответствующими постами вроде «старинный дом на Фонтанке снесли, зато корнишоны удались!!!», «зарплаты учителям сократили, пусть идут продавать огурчики))» и «газпромовский Охта-центр вырос на набережной прям как гигантский огурец».

Вдруг резко захотелось кушать. Вася вопросительно смотрел на меня. Я встала, покачнувшись на своих десятисантиметровых шпильках, и оказалась на голову выше него.

— Уговорил! Пойдем. От этих докладов скулы сводит. Про такое унылое заседание правительства я и не глядя могу всё рассказать.

Бросила последний взгляд на экран — и тут же упала обратно в кресло.

— Вася, ты смотри, что там делается!

Губернаторше, похоже, и самой до смерти надоели пустые выступления её подчинённых и специалистов. Она нахмурила подрисованные карандашом брови, побарабанила наманикюренными пальцами по лакированному столу красного дерева; и началось одно из тех знаменитых «шоу Раисы», во время которых репортёры, затаив дыхание, возносят благодарности своим журналистским богам и молятся только об одном: чтобы у камеры не кончился аккумулятор.

— Милейший, а вы знаете, о чем я сейчас мечтаю? — загремел её низкий прокуренный голос из динамиков.

— Э-э-э, нет, Раиса Павловна, не имею чести знать… — проблеял докладчик.

— Так вот, мой дорогой, — чиновники и эксперты пригнули головы в ожидании взрыва. Какая жалость, что журналистов не пускают в сам зал заседаний! Вот бы увидеть всё это своими глазами! А так сидим в соседней комнате, как изгои какие-то, и довольствуемся невыразительным общим планом, транслируемым на монитор. Тем временем Раиса распалялась: — Я мечтаю сейчас только об одном. Чтобы у меня в кармане, вместо любимой зажигалки, покрытой кристаллами Сваровски, лежали банальные советские спички за одну копейку! А знаете почему?

— Э-э-э… — тянул несчастный докладчик. Не хотела бы я быть сейчас на его месте!

— А потому, — громко ответила Раиса на свой вопрос, — что мне нужно что-нибудь в глаза вставить, а то они закрываются! — Она обвела суровым взглядом притихший зал. — Неужели нельзя креативно подойти к решению кризисных проблем? Сосули ведь придумали лазером срезать, значит, и с импортозамещением разберемся! Мы уже два часа мусолим: санкции, что делать, что делать, а я вам скажу, с чего начать. Во-первых, всем петербуржцам поднимем настроение. Я сегодня же подпишу указ о выделении серьезной, я повторяю, по-настоящему серьезной суммы из резервного фонда на украшение города. Тема будет такая: «праздник урожая»! Пусть город станет похож на ярмарку из «Кубанских казаков»! С конкурсом на самую большую тыкву и разноцветными лентами на всех зданиях! Всем сразу станет веселее.

Раиса Павловна вскочила с места и принялась ходить взад-вперед по залу, отбивая каблуками гипнотизирующий ритм. На лацкане её металлизированного фиолетового пиджака в такт шагам подрагивала грандиозная брошь в виде мягкого ярко-розового пиона. Униженный докладчик по-крабьи, бочком, пробирался вдоль стены к выходу. Остальные чиновники старались спрятаться от раскочегаренной начальницы за развернутыми папками, кому-то срочно понадобилось завязать шнурки, а в соседней комнате репортёры уставились на экран, не в силах поверить своему счастью. Губернатору удалось как следует встряхнуть наше болото.

— Второе. Импортозамещение, — похоже, Раиса разошлась не на шутку. — Предлагаю проучить Францию, раз не отдали нам наши «Мистрали»! Что в Париже самое лучшее? Чем они больше всего гордятся? Косметикой? Значит, к вечеру вы должны подать мне сюда петербургского производителя косметики. Будем строить свою бьюти-индустрию! Да парижанки слезами обольются, когда узнают про наши инновационные карандаши для губ, или про какие-нибудь нанолосьоны, или что там еще мы придумаем! В двадцать ноль-ноль я жду представителей косметической компании ко мне на совещание, с образцами продукции. Я лично прослежу, чтобы никто из сотрудников администрации отныне не смел пользоваться иностранными помадами и румянами! Буду вытряхивать все косметички!

Немногие женщины, сидевшие в зале заседаний, испуганно схватились за свои сумки. Корреспонденты лихорадочно писали смс-ки редакторам. Девица с госканала, поклонница французского лака для ногтей, застыла с открытым ртом. Казалось, она сейчас расплачется. Похоже, жесткая цензура теперь грозит не только ее текстам, но и ее бьюти-привычкам.

— Выделяю также из резервного фонда необходимую сумму на бьюти-автобусы! — бушевала Романова. — Даю вам два дня, чтобы закупить отечественные, я подчеркиваю, отечественные микроавтобусы типа «Газель» и нафаршировать их нашими, петербургскими лаками для волос, тушью для ресниц, тональниками, накладными ногтями, духами с ароматом сирени и что там еще у нас производят! Рядом с водителем посадить по косметологу, и пусть бьюти-автобусы курсируют по городу как маршрутки, рекламируя родную косметику! Начните со школ и больниц, и чтобы все учителя и врачи затарились красотой по полной! Доклад об исполнении положить мне на стол через неделю!

— Да она сбрендила, — без обиняков заявил Василий.

— Похоже на то, Вася, похоже на то, — меня немного потряхивало от профессионального возбуждения, в крови бурлил адреналин, кажется, даже температура поднялась. — Но это же круто!!! Ты представляешь, какое у нас сейчас будет прямое включение?! Бомба, право слово, настоящая информационная бомба!

Вася наклонился ко мне и доверительно понизил голос.

— После которой тебя наверняка сделают ведущей, так? Ведь об этом ты сейчас думаешь?

Я сделала вид, что не слышу, с преувеличенным интересом стала смотреть по сторонам, увидела настенные часы и спохватилась. Срочное сообщение для всех моих фолловеров! Я сфоткала монитор с орущей Раисой и выложила в «Инстаграм», добавив комментарий:

@alexasurikova Прилипайте к экранам! Через полчаса на @ТТВ незабываемый live!

После чего начала нервничать — время перед эфиром уже поджимало, а оператора в такую минуту выдергивать из зала было никак нельзя. Пропустим продолжение — уволят всех троих, включая ни в чём не повинного Василия. Какое уж там повышение.

Но день сегодня был удачный. Раиса Павловна будто услышала меня. Резко остановилась на полуслове, словно в голове щелкнул выключатель. Немного растерянно огляделась по сторонам. Огонёк в её тёмных глазах погас. Она тяжело опустилась на стул.

— И вот так мы, вложив совсем немного средств, победим кризис и решим проблему импортозамещения полной ликвидацией конкуренции, вся Россия будет на нас равняться. Ну что, мои дорогие, все всё поняли? Действуйте! Заседание окончено!

В последнюю минуту перед тем, как трансляцию прервали, я успела заметить, как Раиса достала из крокодиловой сумки элитную термальную воду и щедро распылила на своё покрасневшее лицо.

#лучшийпрямойэфир

В пресс-центре начался хаос. Корреспонденты интернет-изданий бешено лупили по клавиатурам своих ноутбуков. Неопытные радио- и тележурналисты, путаясь в проводах от микрофонов, все одновременно пытались вывалиться в коридор через узкую дубовую дверь, чтобы успеть перехватить участников знаменательного заседания, зажать их в углу и поймать первые эмоции.

Я же с чувством превосходства осталась сидеть в своем излюбленном кресле у окна, наблюдая за мелкими людишками там, внизу. За последние четыре года работы в губернаторском пуле я четко уяснила: никаких живых, эмоциональных комментариев, конечно, никто из чиновников не даст. Бесполезная трата сил и времени. Если и удастся уломать кого-то из членов правительства на интервью — это будет что-то вроде «бла-бла-бла, мы готовы выполнить поставленные цели и задачи, бла-бла-бла». Как обычно, придется обходиться во время прямого включения своими силами. А у меня был козырной туз в рукаве. И имя ему — «Инстаграм».

Толпу возбужденных репортёров, похожих на лосося, идущего на нерест, с трудом рассекал наш оператор Ярослав. Японскую камеру, которая стоила больше самого дорогого отечественного автомобиля, он на всякий случай поднял над головой. Я вскочила ему навстречу.

— Ну? — скрестив пальцы и затаив дыхание, спросила я. — Снял?

— Всё о’кей, вы имеете дело с профессионалом, — невозмутимо ответил Ярослав. — Курить хочу, умираю. Запарился полтора часа там стоять. Василий, пойдем?

— Пошли, — согласился Вася, — а то наша принцесса даже кофейку не дала мне попить.

Я недовольно поджала губы.

— Ребята, а вы вообще не забыли о том, что у нас прямое включение через, э-э-э, вот уже двадцать минут! Потом покурите!

— Никуда твоё прямое не денется, мы пошли, — отрезал независимый Ярослав, повесил камеру на плечо и стал рыться в многочисленных карманах своей операторской жилетки — очевидно, в поисках сигарет. Последовательно вынул оттуда: сменный объектив, маленькую отвёртку, фонарик, три пальчиковых батарейки, жевательную резинку, телефон, похлопал по карманам своих бежевых хлопчатобумажных брюк-карго (да, дресс-код для Ярослава также был пустым звуком), искомого в них также не обнаружил и вопросительно воззрился на Васю, который с большим интересом наблюдал за этим маленьким спектаклем. Тот без лишних слов вытащил красно-белые американские сигареты. На мои подпрыгивания на месте и несмелые попискивания они демонстративно не обращали внимания.

Взяли и ушли в мужской туалет курить. Вот так просто. И это когда на кону моя карьера! А ведь Раиса повсюду трубит, со злостью подумала я, что городская администрация — это территория, свободная от курения. Как будто никто не знает, что в каждом туалете стоит по пепельнице, а ее собственный кабинет порой напоминает турецкий хамам — столько там дыма.

Хорошо хоть новые технологии позволяют практически без подготовки выходить впрямую. Наш канал (он всегда впереди конкурентов) закупил особые переносные устройства для лайвов. Внутри черного, ничем не примечательного рюкзачка спрятано восемь модемов с сим-картами. Автоматически ловится наиболее устойчивый мобильный интернет, и картинка передается прямо в студию. Так что наши съемки с заседания сразу оказались в конторе.

Я несколько раз глубоко вздохнула, повторяя про себя: «Ярослав уже двадцать лет работает оператором, он знает, что делает, не волнуйся, продумай лучше свой текст». И занялась сохранением кое-каких постов из «Инстаграма». Во избежание дальнейших претензий от юридической службы канала.

Тут, наконец, и двое моих товарищей показались в конце коридора. Подошли неспешным шагом. Табаком от них несло так, что я демонстративно подняла брови. Разговаривать с предателями я не стала. К этому моменту сердце у меня колотилось так сильно, что мне казалось, оглушающий стук должен слышать наш главный редактор Савелий в своем кабинете на Петроградской стороне.

Но переживала я напрасно. Ярослав подготовился к прямому включению при помощи нескольких уверенных движений: с громким щелчком водрузил камеру на штатив, воткнул длинный микрофон, вручил палку Василию, расставил переносную подсветку, выдал мне крошечный наушник, настроил чудо-рюкзачок — и вуаля! Через пару мгновений я уже стояла посередине смольнинского коридора со слегка обалдевшим видом, на меня был направлен объектив, в глаза бил маленький прожектор, а в наушник орал режиссёр из студии:

— Алекса, шесть минут!

Вася направил на меня микрофон, мы настроили звук, и я замерла. До прямого — минута. В голове билась только одна навязчивая мысль: я в шаге от пика своей карьеры. Сейчас Савелий посмотрит моё включение и сделает меня ведущей. Эти восемь трудных лет должны, должны привести к триумфу. Восемь лет тяжёлой репортёрской работы.

Универсальный солдат — называл меня Савелий поначалу. Прыжок с парашютом? Пожалуйста, всегда об этом мечтала (враньё, боюсь высоты). Один день из жизни бродяги? С удовольствием, интереснейшая тема (опять враньё, очень боялась подцепить какую-нибудь заразу). Пожар? Отлично, это по мне! Песчаный карьер, два человека! И снова я. На каблуках лезла в самую грязь; заливала намертво волосы лаком, чтобы репортаж о супершторме не превратился в юмористический. Белое не носить — в любой день месяца! Могут выдернуть с тёплой пресс-конференции и послать в лес, на поиски обломков рухнувшего вертолёта. Обтягивающее не надевать! Ты же журналист, должна всегда выглядеть по-деловому. Сбрось лишний вес! Камера и так пять кило прибавляет, иди немедленно в спортзал, что за безобразие в кадре! Расплылась, как желе…

Единственное, чему я так и не научилась за все годы работы — спокойно реагировать на Особо Банальные Вопросы, которые слышу по несколько раз в день. Например, «а откуда вы берете ваши новости?» — в моем личном рейтинге Особо Банальных Вопросов этот на первом месте. Сразу за ним — бессмертные «а из какой вы газеты? „Купчинские вести?“», хотя прямо перед носом — сине-бело-голубой микрофон с логотипом ТТВ; и «а почему я говорил два часа, а в эфире показали всего двадцать секунд?». Вне конкурса идет высказывание, выводящее из себя за одно наномгновение: «А какое отношение вы имеете к „Зениту“?».

Вася ободряюще мне подмигнул. Так, надо взять себя в руки. Я превосходно выгляжу, глаза совсем как у Кейли Куоко, всё в порядке, я готова показать высший класс. Как часто повторяет наш главный редактор: «Мы работаем для того, чтобы чиновники просыпались по ночам в холодном поту».

В наушнике послышалась отбивка программы и голос ведущей:

— На ТТВ — новости, в студии Галина Тюльпанова, здравствуйте! Сегодня в программе…

Пока шли сорокасекундные анонсы, я мысленно представила себе нашу студию: в фирменных сине-бело-голубых тонах, с гигантскими плазмами, HD-камерами и роскошным столом из разноцветного стекла, за которым уже едва помещалась наша Галя — отличная девчонка, классная ведущая; но в последнее время даже самая просторная одежда не могла скрыть ее беременность. Савелию и правда следовало поторопиться с назначением нового лица канала — иначе роды начнутся прямо в эфире. С другой стороны, тогда бы рейтинги подпрыгнули до небес. Я первая выложила бы такой аховый выпуск на «Ютуб».

Мелодичный голос Галины звучал у меня в ухе:

— Главные новости приходят сегодня из Смольного. На заседании правительства губернатор Санкт-Петербурга Раиса Романова сделала ряд громких заявлений. В здании администрации сейчас находится наш корреспондент Алекса Сурикова. Алекса, сообщается, что глава города говорила о… косметике. Это правда?

Я покивала, глядя в камеру.

— Да, Галина, как ни удивительно, но именно о ней. Этим женским оружием Раиса Романова надеется победить наших западных соседей. Губернатор сделала ставку на отечественного производителя декоративной косметики. Пулями в этой необъявленной холодной войне станут флакончики с помадой, гранатами — бутылочки с шампунем. Красота, как известно, страшная сила, и Раиса Романова намерена использовать ее для защиты национальных интересов. Предлагаю послушать точную цитату.

Режиссёры запустили отрывок речи Раисы на заседании. В наушнике слышались ее крики: «Буду вытряхивать все косметички!… Рядом с водителем посадить по косметологу!…» Василий показал мне большой палец.

Отрывок закончился и я продолжила:

— Судя по всему, Галина, вскоре с прилавков — вслед за итальянским пармезаном и пармской ветчиной — исчезнет и французская пудра.

Я сделала паузу, чтобы подчеркнуть значимость своих следующих слов:

— Но вот по-настоящему любопытный вопрос: а сможет ли сама Раиса Романова отказаться от иностранной косметики? Благодаря современным технологиям нам удалось немного приоткрыть завесу тайны над истинными пристрастиями губернатора Санкт-Петербурга.

Я подняла повыше свой белый смартфон, открытый на нужной интернет-страничке. Ярослав вовремя среагировал и плавно укрупнил кадр.

— Это аккаунт в «Инстаграме» Ирины Лисичкиной — личного парикмахера и визажиста Раисы Романовой. Судя по многочисленным постам Ирины, свою работу она любит — и социальные сети тоже. Навряд ли пресс-служба Смольного одобрила бы некоторые, весьма откровенные ее записи, — я полистала фотки. — Итак, что мы видим? Снимки бульвара Осман и улицы Франка Буржуа в Париже с подписью «опустошила все местные магазинчики! лучшая косметика для лучшего губернатора!» — можно догадаться, о ком идёт речь. Добавлю, что на бульваре Осман и улице Франка Буржуа находятся лучшие бьюти-бутики Франции.

Я открыла следующее изображение. Эх, подставила я бедную Ирину, конечно, но это тоже часть моей работы, к сожалению.

— Здесь Ирина выложила небольшое видео окраски волос Раисы Романовой — вот, видите лицо губернатора в зеркале? Очевидно, она не знает, что её снимают. На столе можно заметить краску для волос элитной итальянской фирмы… А вот и фотография различных средств для ухода за кожей. Обратите внимание на марки: одни французские названия — петербургской косметики тут нет. Кстати, как раз сегодня, сразу после эмоциональной речи, глава города вновь продемонстрировала свою преданность элитному парижскому бренду, у нас есть это видео, давайте посмотрим.

После паузы я продолжила:

— Каждая женщина знает, как тяжело отказываться от своих маленьких, но таких важных привычек. Любимая помада, придающая смелость; оттенок тонального крема, прибавляющий лицу три часа сна… Но всё возможно — в конце концов, главная женщина города сегодня пообещала лично возглавить наступление на французскую бьюти-индустрию и подать всем петербурженкам личный пример. Галина?

— Что ж, Алекса, будем следить за развитием событий и первыми шагами губернатора в этом направлении. Скажите, а как отреагировали на необычную идею Раисы Романовой ее подчинённые?

Я была готова к этому вопросу.

— Галина, если верить свежим постам сотрудниц Смольного, пользующихся «Инстаграмом», они, мягко говоря, не в восторге. То и дело попадаются хныкающие смайлики, грустные записи типа «неужели губернатору нужно влезть в мою косметичку, чтобы обрести национальную идею?» и фотографии чиновниц, истерично наносящих тонны макияжа, чтобы по максимуму использовать иностранную косметику в последний раз. Снимки выкладывают под хэштегом #передсмертьюненадышишься, и буквально за несколько минут до нашего эфира тренд вошёл в топ-лист «Инстаграма». Галина?

— Спасибо, Алекса Сурикова — о новой эпохе петербургской косметической индустрии.

#триумфальноевозвращение

На улице на нас обрушилась жара. По петербургским меркам, двадцать градусов второго сентября — это немыслимое тепло. Ноги горели в офисных туфлях. Плотная юбка и блузка с длинными рукавами прилипали к взмокшему телу наподобие плёнки «стретч». Я казалась себе курой гриль в термопакете.

Но все эти физические неудобства не имели никакого значения. Что за день! Этим утром я проснулась простым корреспондентом. А сейчас — посмотрите на меня! Репортёр с большой буквы «Р»: моё прямое включение украсило эфир, раскопанный мной «Инстаграм» личного парикмахера губернатора стал его жемчужиной. Интересно, а российским журналистам присуждают Пулитцеровскую премию? Надо проверить!

Я плюхнулась в нагретую солнцем конторскую машину и вытащила телефон. От копания в интернете меня отвлек Василий.

— Ищешь, где бы купить пуленепробиваемый жилет? — поинтересовался он, открывая багажник «каблучка» «Пежо» и загружая туда оборудование. Ярослав, бережно, как младенца, укладывавший камеру на заднее сиденье, хмыкнул.

— Не смешно, — отрезала я, набирая в Яндексе запрос «премии для телерепортёров в спб». — И вообще, заводи мотор, хоть кондей включим, что ли.

— Надеюсь, ты отдаёшь себе отчёт в том, что Раиса теперь тебя в порошок сотрёт? — спросил Василий, садясь за руль и включая зажигание. — Она не из тех, кто подставит другую щеку.

Я сделала пренебрежительную гримасу.

— Не посмеет. Я же сотрудник ТТВ, а не ее комнатная собачка, как эта девица с госканала, которая ногти сегодня в пресс-центре красила. У нас, слава Богу, канал пока еще независимый, не забыл? Савелий грудью встанет на мою защиту.

— Ох, что-то я в этом сомневаюсь, — протянул Василий, щёлкая зажигалкой и прикуривая.

Белый телефончик (хотя на самом деле его следовало бы назвать вполне упитанным планшетом, потому что он едва помещался в ладони) ожил. Звонила Марианна — моя лучшая подруга и наставница, взявшая меня под крыло восемь лет назад. Тогда я, девятнадцатилетняя студентка вечернего отделения журфака (с лишним весом и бровями настолько густыми, что из зеркала на меня будто смотрел Брежнев), совсем ничего не знала о новостях. Но ужасно хотела работать на знаменитом «Творческом телевидении», прославившимся своей дерзостью и особым мнением далеко за пределами Северо-Запада. Марианна, самый молодой выпускающий редактор канала (тогда ей было всего двадцать девять, на два года больше, чем мне сейчас), единственная из всех поверила в меня. И продолжает верить до сих пор.

— Ласточка моя, я тебя поздравляю! Включение было изумительным! Савелий в диком восторге.

Я представила, как восхитительная Марианна сидит за своим компьютером с крошечной белой чашечкой эспрессо, крутит на пальце невероятной красоты кольцо с аквамарином и радостно улыбается.

— Правда? Ох, Марианна, я так волновалась! А как он воспринял ту часть с «Инстаграмом» парикмахерши?

— Ты бы его не узнала! Вбежал в ньюс-рум, как ураган! Заорал на продюсеров, чтобы они немедленно перестали говорить по телефону, включил на полную катушку звук телевизора, заставил всех смотреть эфир и даже, мне кажется, подпрыгивал на месте. Лицо у него было красное, как раскалённый самовар. Весь его знаменитый зачёс на лысину растрепался, в общем, зрелище то еще.

Я вообразила себе нашего флегматичного главного редактора в состоянии «дикого восторга».

— Прикольно! Жаль, я не видела, хоть бы кто-нибудь его догадался снять на телефон для меня!

— Все были слишком увлечены твоим прямым. Одним словом, я тебе звоню сказать, птичка моя, что Савелий тебя ждет в своём кабинете через двадцать минут. Успеешь? А то он потом уезжает куда-то по срочным делам.

Пульс у меня резко подскочил. Сердце заколотилось где-то в районе горла. Я нажала «отбой» и посмотрела на часы. Мы всё еще крутились в районе Смольного.

— Василий, родной, поднажми! — выдавила я. — Савелий меня вызвал. Чувствую, неспроста.

— Меня дважды просить не надо! Фильм «Такси» смотрела? Держись тогда!

И он вдавил педаль газа в пол. Машина встрепенулась, я вжалась в сиденье. Ярослав, уютно задремавший сзади еще в начале поездки, стукнулся головой о стекло и недовольно заворчал.

Конторский «каблучок» — это, конечно, не тюнингованный суперавтомобиль из блокбастера Люка Бессона; но на его капоте блестящий лев так же грозно, по-королевски грозит своим соперникам лапами; и надо признать, Василий ничем не уступал Сами Насери. Он был прирожденным повелителем магистралей. Из скромного маломощного двигателя выжимал больше, чем было задумано инженерами-проектировщиками.

Машина неслась по Таврической как самонаводящийся снаряд. Ловко огибала других участников движения, проскочила на мигающую стрелку; и упёрлась в хвост беспросветной пробки на Литейном мосту.

— Ладно, — сказал Василий и встал в крайний правый ряд, который вроде полз быстрее других. — Ну а теперь давай по-честному. Ты правда хочешь стать ведущей?

— Разумеется, что за вопрос! — подняла я брови.

— Зачем? Скучно же. Никаких новых людей. Никаких новых впечатлений. Никаких больше весёлых поездок с такими видными молодыми людьми, как мы с Ярославом, — подмигнул он.

Я даже не знала, с чего начать — столько у меня было аргументов.

— Ты не понимаешь, Вась. Я наконец-то отдохну! Я не могу больше болтаться под дождем, под снегом, быть на связи двадцать четыре часа. Вот этот дружок, — я продемонстрировала свой смартфон, — со мной даже в ванной. Я моюсь, а он рядом, на стиральной машине. Я ни одного выходного спланировать не могу! Сама дома крашу волосы, потому что каждый раз, когда записываюсь в парикмахерскую, меня вызывают на работу…

— Ну а зачем же ты тогда вообще пошла в корреспонденты? И ежу понятно, что это тяжёлая мужская профессия.

Я отвернулась к окну, собираясь с мыслями. Справа переливалась темным золотом Нева. Несмотря на яркие солнечные блики, река выглядела по-осеннему мрачной.

— Тут всё дело в том, что мой папа всегда мечтал о мальчике — а родилась я. Ну вот и доказываю всю жизнь, что я ничем не хуже парня.

В машине умиротворяюще шумел кондиционер, приглушенно играло радио, Ярослав, трогательно обняв камеру, вновь заснул на заднем сиденье. Мне и правда будет не хватать этих задушевных разговоров с Васей… Впрочем, он тут же подпортил момент.

— Должен отметить, — довольно едко сообщил он мне, — что и парнем быть тоже совсем не просто.

— Ха! — воскликнула я.

— Что значит «ха»? Могу доказать.

— Ну давай, попробуй!

— Пожалуйста, вот тебе пример. Мой папа тоже хотел мальчика, чтобы научить его всему, что он сам знает. А поскольку знал он очень и очень немало, детства у меня практически не было.

— Почему?

— Да потому, что я постоянно должен был учиться работать руками, и при этом еще сдавать папе экзамены по теории. Например, меняем с папой масло в машине — значит, я обязан рассказать, какие функции это масло выполняет в двигателе. А про дачу и говорить нечего! Мы с ним пятнадцать лет её строили. Буквально из ничего — в девяностых же материалов не было никаких. Потом папа умер, и ответственность за маму и за дачу легла на мои плечи… — Вася на мгновение умолк, потом продолжил с обычной своей бодростью: — Знала бы ты, какую я конфетку из старой дачи сотворил! Пальчики оближешь!

— Знаешь, на мне тоже ответственность, — возразила ему я. — Вот мой папа с детства мечтал стать журналистом, а работает всю жизнь юристом, так уж сложилось. И я когда заканчивала школу, подумала — ведь я могу воплотить его мечту! Вот и стараюсь с тех пор оправдать ожидания. Ради папиного одобрения — и золотая медаль, и красный диплом, и работа на телевидении.

— Наверняка он тобой очень гордится, — серьезно отозвался Вася.

— Ага, даже ночной сторож на стоянке, где родители оставляют свою машину, в курсе, где я работаю. Мой папа своими силами поднимает рейтинг каналу ТТВ процентов на десять, не меньше! — к этому моменту мы вырвались наконец с забитого Литейного, помчались по Пироговской набережной и я решила сменить тему. — А что ты на своей даче такого конфеточного сделал?

— О-о-о, это нечто, сам доволен. Думаю, пора ставить на участке скульптуру, изображающую меня, гениального, на коне! — Василий весь аж засветился энтузиазмом.

— А ты от скромности не умрёшь, — заметила я скептически.

— Нет, умирать я не собираюсь, ни от скромности, ни от чего-либо ещё — впереди еще масса дел! — заявил Вася, выполняя на огромной скорости опаснейшие манёвры, ставящие под сомнение его слова. — Еще нужно пруд мозаикой выложить, газ подвести, много чего. А вообще я из обычной советской развалюшки сделал средиземноморскую виллу, как мама ее называет. Мы придумали огромную террасу, — Вася возбужденно описал рукой настолько широкий полукруг, что едва не попал мне по носу. — На террасе в такую вот хорошую погоду пьем кофе — экспрессо, и не поправляй, — я закатила глаза. — Мама там поставила терракотовые горшки с цветами, а в этом году у нее даже лимонное дерево зацвело…

— Звучит шикарно, — с легкой завистью сказала я. — Я на своей даче уже лет двадцать не была, с самого детства, папа не любит все эти огородные радости, а маме некогда, она всё время в разъездах. А где у вас участок, может я там на съемках была?

— Станция Грузино, это Всеволожский район, тридцать километров от Кольцевой. По новой Приозерке за полчаса долетаю.

Я разинула рот, поразившись совпадению.

— Не может быть! Так у нас там же дача!

— А как садоводство ваше называется? Не «Дорожник» случайно?

— Случайно «Дорожник»! Вот это да!

Василий от неожиданности даже притормозил.

— А не ваши ли это заброшенные шесть соток на границе с лесом, такой облупившийся желтенький домик? — Я кивнула, потеряв дар речи. Откуда он мог это знать? Вася тут же объяснил. — А знаешь, как я догадался? Это единственный в садоводстве неухоженный участок, у нас в последнее время там стало совсем как в коттеджном поселке. Все сайдингом обшились, освещение уличное провели, красота. Председатель в прошлом году говорил, что звонил владельцам участка, просил привести его в порядок, но как об стенку орех.

Глубоко вздохнув, я проникновенно сказала:

— Друг мой Василий. Ну сколько можно. Я тебя всё время учу-учу, а тебе как об стенку ГОРОХ! Запомни, горох, как консервированный! А никакой не орех! И да, мы вплотную сейчас занялись дачей…

— Что-то я вас там не видел!

— Я имею в виду, документы папа оформил. Приватизировал участок по дачной амнистии и мы пару месяцев назад выставили его на продажу. Только почему-то никто не звонит.

— Можно догадаться, почему, — фыркнул Василий. — Фотки-то наверняка есть в объявлении?

— Ну да. Папа когда в начале лета документы подписывал у председателя, сделал снимки и мне по «Вотсапу» переслал, а я прикрепила к тексту.

— Тогда ничего удивительного. Дом выглядит по-настоящему дряхлым, а участок ваш зарос по пояс бурьяном. Небось еще и дорого продаете? — спросил он, поворачивая на Кантемировский мост.

— Может, и дороговато, но ведь это же Грузино! Легендарное место! Там в соседнем садоводстве все знаменитые актёры живут, сам знаешь! Нельзя же просто так, по дешёвке отдать, — страстно возразила я, пока мы проезжали под телебашней на Петроградской стороне.

— Актёры актёрами, но ведь Боярский или Пьеха, допустим, не придут тебе сад восстанавливать, правда? Шпагу в руке Боярского я еще могу представить, а вот бензокосу — уже с трудом.

Я не сдержала улыбки, представив красавца Д'Артаньяна в головном уборе из носового платка с завязанными узелком углами, растянутой майке-тельняшке, безразмерных трениках и с устрашающей газонокосилкой, из которой льётся масло вперемешку с дизелем, наперевес.

Мы уже подъезжали к нашей конторе. Я вдруг резко потеряла интерес к разговору, издалека увидев зашторенные окна кабинета Савелия и вспомнив о том, что меня ждёт впереди. Смутно, как во сне, до меня донеслись слова Василия:

— Я знаю, как тебе продать дачу побыстрее. Это совсем несложно, займет не более трех месяцев, к Новому году уже будешь пересчитывать денежки в кармане…

— Вась, давай потом, ладно? Припаркуйся поскорее, — чувствовала я себя так, словно махнула с утра полбутылки коньяка. Голова кружилась, колени подкашивалась. Я неловко выбралась из машины. — Ребята, спасибо, вы молодцы. Увидимся. Если, конечно, я не скончаюсь от сердечного приступа прямо здесь, на ступенях ТТВ.

#ялюблюсвоюработу

Наш канал располагается в необыкновенно симпатичном бирюзовом домике, построенном в начале прошлого века и со всех сторон окруженном зеленью. Домик находится в самом сердце города (а именно, в Петроградском районе, с которого, собственно, и началась история Санкт-Петербурга), и до любой точки на карте отсюда легко добраться; но при этом мы совсем не слышим шума машин; по нашей тихой улочке не ходит общественный транспорт; случайные пешеходы забредают сюда редко, и квартал этот в целом напоминает некий санаторий. Иногда мне кажется, что руководство канала именно к этому и стремилось, выбирая помещение для аренды — ведь после сумасшедшей атмосферы редакции новостей просто необходимо глотнуть свежего воздуха, прогулявшись под ажурными кронами вековых деревьев. Если бы не успокаивающее пение птиц в нашем скверике, некоторые журналисты уже давно оказались бы в клинике имени Скворцова-Степанова.