***
Моей дочери Екатерине Гегиа,
а также друзьям —
детства, юности, всей жизни…
К памяти
(ночь)
Люблю, когда без скобок, без купюр
Ты гонишь время — все мечты, все были,
Рассветы, грозы… вот и Радж Капур
По главной улице проплыл в автомобиле…
А следом — люди, сверху — птичий грай.
Пятидесятые… и птицы тоже в раже.
Безумцам честь за сны и за миражи, —
Пятидесятые… смотри — не заиграй!
Миражи, сны… не замирай, встряхнись, —
Мы долетели, мы почти у цели,
Мы на горе. Взгляни, скорее, вниз,
Там весь Тифлис! Там голубые ели,
Магнолии, и тот, огромный, тис,
Что рухнул навзничь на Страстной неделе.
Прислушайся — всё тот же птичий грай,
И ветер свеж, хоть и не так уж молод…
А он всё уменьшается, наш город —
Скорее, вниз! Успеем на трамвай.
А время молодеет. Двадцать пять
Годков долой… Три шага до подножки.
Но это не трамвай уже, а дрожки!
И к лучшему. В них можно и поспать…
Ну, а пока —
Гони!
Быстрее!
Вспять!
2014
О тех стариках
Наверно, вы правы — тот мир невозможен,
Уж слишком жесток, бесноват и безбожен, —
Недаром он рухнул — колосс…
В нём новости утром читались, как треба,
Зато за домами не пряталось небо,
Ночами так сладко спалось.
Вы скажете — «детство»! Вы правы, наверно,
И всё же там было не так уж и скверно —
Не только безумье и зло.
Вы судите только по чёрным приметам.
Оно так и было, но всё же, при этом,
Нам так повезло!
В том мире, по-вашему, полностью лживом,
Они были с нами, они были живы…
О, как мы любили прижаться — с разбега
К их душам — к теплу отшумевшего века…
Ни в школе, ни дома, ни в смуте вагонной
Он был нам не страшен — тот мир заоконный…
От мира иного лежали ключи
У них, не умевших ни лгать, ни учить, —
В худом портмоне…
Между книг…
За иконой…
2014
***
Не вороши… там не осталось тайн, —
Сплошной сквозняк! Как на морском вокзале…
И сколько эти книги ни листай,
Они смолчат. Они — своё — сказали…
О, не скажи… Недаром Морвокзал
Сверкнул блесной. Он тут не рифмы ради.
Играет музыка. Флажки, как на параде.
Всё от души. Никто не подсказал.
И он нам рад: «Пожалуйте, польщен…
Я тут на днях послал пассатам вызов,
Но передумал, — обойдёмся бризом,
Он тоже тайнами неплохо оснащен.
Но, кроме тайн, в нем что-то есть ещё,
Что неподвластно берегам и визам…»
И пляж уже не кажется миражем —
И вид всё тот же, и веранда та же:
Дощатый пол. Брезентовый навес.
Тут нам от шторма с вечера депеша,
Прочтём её, взволнуемся, опешим…
Она не спешная, но в ней полно чудес.
Пусть для кого-то это хлам и тина —
Ночной кошмар на утреннем песке,
А нам волной обглоданный ботинок
Уже сказал, где он бывал и с кем…
Смотри, смотри, не отрываясь — в оба,
Она тебе не кажется Ниобой
Та — одинокая — коряга на скале?
А скалы в море — граждане Кале —
Вот-вот, и двинутся — им море по колено…
А там, вдали… он вырвался из плена,
Когда-то в море канувший корабль.
Он невредим. Его никто не грабил…
Но мы мешаем… Отойдем в сторонку.
Тут дети снова гонятся за крабом,
И краб опять выигрывает гонку
Своим, никем не превзойденным, драпом —
К себе!
В песок!
В шуршащую воронку.
А кто-то тихий взял уже на мушку
Те — к валунам прилипшие — ракушки.
Он в этот миг Али-Баба и Крез.
Он, как и мы, не верит этой чуши:
В таких ракушках не найти жемчужин…
Давай, попробуем…
Жаль, времени в обрез.
Мы не увидим, как сойдут на сушу
Сто лет назад пропавшие матросы,
Мы так их ни о чем и не расспросим,
Они, увы, не нам откроют душу,
Прося взамен — кто ром, кто папиросы.
Что ж, не беда… Попозже наверстаем.
Ну, а пока мы просто полистаем
(Хотя он тут и вовсе ни при чём) —
Тот неожиданный, тот глянцевый гостинец —
Журнал, забытый судовым врачом
В одной из старых
Гагринских
Гостиниц…
2013
Богатство
(Из детства)
Оно было везде — в борозде на коджорской дороге,
На церковном кресте, в тополином листе на пороге,
В торопливом прохожем — по внешнему виду —
обычном,
В новогодней звезде, в придорожном кусте
ежевичном…
Оно было везде… Ты его уловил, и готово —
Ты другой, ты в игре, но не знаешь ответного слова,
И не знаешь, как быть, и не знаешь, куда тебе деться,
То ли к тополю взмыть, с невидимыми птицами
спеться,
То ли тихо кружить по проулкам безгласным и узким,
То ли с криком нестись по крутому Верийскому
спуску…
Оно было в тебе… но слова с ним не смели тягаться,
И при чём тут они, — при таком-то несметном
богатстве?
И к чему, и на кой, когда мир так огромен, так лаком,
Его мерить строкой
и гасить
восклицательным знаком?!
2011
***
О том, что всё меняется, течёт,
молчало море. Гладило, ласкало,
но временами всё же пропускало
две-три волны с насмешливым оскалом,
но ты не принимала их в расчёт…
И время тоже не всегда молчало,
но вечно путало: конец или начало?
Или мычало — смысла не понять…
Оно текло в каникулы и лето
всё по тому же старому билету
и тем же ходом возвращалось вспять…
А в зимний вечер укрывало пледом,
но о себе не подавало знака.
И в сотый раз… и каждый раз инако:
кому-то кто-то был до смерти предан,
дышала ночь… гремел прибой Канака…
2011
ХХ век
Чтоб не наскучил срок земной,
В рождественский носочек
Он мне подкинул
свой —
родной, —
Давно отрезанный войной
Серебряный кусочек…
И с этих пор они со мной,
Как будто так и надо —
И Тэффи, и Паллада…
И Петербург не Петроград,
Еще не сыгран «Маскарад»,
И Дапертутто, как живой,
Совсем другой…
Им хорошо, тепло и мне,
И оттого темно вдвойне:
Как ни крути, как ни ряди,
Но «некто в сером» впереди,
А с ним — судьба и участь,
И не слова уже, а факт:
Вишнёвый сад. Последний акт…
На сцену входит Ужас…
2011
Подвал
Внезапно, среди бела дня,
Прошёлся дождь, слегка звеня,
И вдруг дохнуло адом…
Подвал… но, явно, не из тех —
Духанов для мирских утех,
Для пиршеств до упада, —
Скорей из древних, нежилых,
Из тех, чьи своды тяжелы,
И тайный ход ведет к реке…
И вновь без скарба, налегке,
Они бегут к излуке,
Бегут от ядер и резни,
Бегут оборваны, грязны,
Бегут, выстраиваясь в ряд,
И что-то тихо говорят,
И с ними дети… слуги!..
Век восемнадцатый. Не мой.
Но отчего случился сбой?
Наверно, дождь тому виной.
Слепой…
2011
***
А. Пятигорскому
День до сумерек не дожил, —
Не прочтён, не подытожен…
Кем же был он — тот прохожий
В допотопном макинтоше,
Наугад махнувший шляпой
Из (ленд-лизовского) фетра?
Ель подскажет,
Дрогнув лапой,
В день,
когда не будет ветра.
2014
Во двор! Во двор!
Повальный грипп. Весь город в карантине.
По лестнице, как по отвесной льдине,
Скатись во двор… Он знает заговор
От всех напастей, горестей и казней —
В такие дни нет друга безотказней,
Чем старый двор…
Ни злобы, ни корысти…
Тебе, тебе! — на вырост, на стихи
Весь этот сбор осенних трав и листьев.
Пока они шуршат, пока они сухи,
Пока их не смололи до трухи
Худые холода и злые ураганы,
Скатись во двор и прежним дурачком
То вороши их, то кружись волчком,
То, затаив дыхание, ничком,
С размаху, падай в ржавые курганы,
Чтоб надышаться ими допьяна,
Наслушаться… Не думая, при этом,
О том, что всё вокруг когда-то было летом —
Июлем, Августом… (какие имена!).
2014
***
Где ширма с райскими цветами
И ваза с тройкой камышей?
Где фрукты из папье-маше,
Бювар со старыми счетами
Или хрустальное яйцо,
Что и во мгле могло светиться?
В нём тоже пряталось лицо
Нездешней птицы…
А где те кресла и диван,
Куда потомок их девал?!
Они уходят — те, кто старше…
Еще и тем уход их страшен,
Что гаснут, словно угольки,
Подъезды, окна, уголки…
Но чьи-то вещи, чьи-то платья
Еще о чём-то говорят…
Пока. Надолго их не хватит —
Истлеют, съёжатся, сгорят,
А, в лучшем случае, оплатят…
Дорогостоящий обряд…
2011
Отрывок
…Ну, а потом?
Неужто суп с котом…
А после — ни стиха тебе, ни песни, —
Темно и глухо — не пройти, хоть тресни,
Кромешный мрак. Одна сплошная топь,
А следом — тьма травой заросших троп,
Ну, а потом? Потом ещё чудесней…
Совсем нежданно, и скорей — в четверг
Дождем трескучим грянет фейерверк,
Но нам не скажут — в честь какой победы…
И песни перепетые (не счесть!)
Нам снова пропоют в её же честь,
Коврами застилая парапеты…
Мы сквозь нору, прорытую кротом,
Легко войдём в наш старый двор и дом,
Но не узнаем ни двора, ни дома,
И прочь уйдём — ведущий и ведомый —
В неведомое, вечное потом…
— И снова те же фейерверк и песни?
— Нет, что-то новое… и не в пример чудесней…
2013
Из детства
Пахнет акацией, пахнет дождём,
Пахнет землёю, а кажется — небом…
Кто-то из близких еще не рождён,
Кто-то вдруг взял и укутался крепом,
Стал неподвижен, угрюм и тяжёл,
А про него говорили: «Ушёл», —
Звучало нелепо…
У памяти много таких кинолент…
Гляди, у веранды дощатой
Кто-то водой заливает цемент
И вяжет, и вяжет лопатой…
Было и враз затянулось быльём…
В гости ходили, варили бельё,
И всё это было… было…
Помнишь, как пах тот куриный бульон
И то — земляничное — мыло?
2011
Муша
(подъем Белинского)
То к вершине, то с вершины
(Муравей с крылом мушиным!)
Всё тащил кому-то на дом,
Привязав к спине канатом,
Обветшавшие за годы —
То рояли, то комоды,
То спеша, то еле-еле.
Временами что-то пел.
И совсем он не хотел,
Чтобы мы его жалели…
Жили ярко, жили громко
В тех потёмках, в той низине
Эти странные потомки
Беглых воинов, визирей…
Ах, как были непохожи
На других — иноплеменных —
Эти дворничихи в кошах,
В пёстрых юбках неизменных,
Эти пильщики в галошах,
В чёрных фартуках из кожи…
«Сулейман! Азиз! Фатьма!»
Тьма…
2011
Двор
(июль)
Он нынче беден, он почти что голь,
Как мало в нём от прежнего, от сада,
И всё же, как-то, тянет свою роль
За счёт туты, небес и винограда…
Туте-то что! Ей жаловаться грех, —
Неряха старая, а всё вольней, всё выше:
Давно пропали вишни и орех,
И можно дотянуться без помех
До наших окон…
До соседской крыши…
Была бездетной… в марте понесла.
Двор весь в крови от переспелых ягод!
И старый дворник, ошалев от тягот
Наследного, глухого ремесла,
Грозит ей карами.
Устало.
Не со зла…
2011
***
…Ад был в лавочке лудильщика —
Черти что-то там паяли,
Чёрт, играющий в носильщика,
Зло шипел из-под рояля…
И старик с мешком старья
Из того же был сырья…
И причём тут эти ахи?
Наше детство, да без страха,
Без глухих разрывов в сердце,
Без смятенья в животе?..
Страх приправой был к еде,
Позабористее перца.
Без него, без этой жути,
Меньше стоил бы наш рай:
Папе лучше, папа шутит,
Затянулся папиросой…
Ожила, вздохнула осень,
Покачнулась, и вперёд —
В день рожденья…
в Новый год…
2011
Новогоднее
До Нового года лишь пара секунд, —
«О, если б часы осеклись вдруг и стали!» —
Напрасно на чудо надеешься, старый,
Надумаешь скрыться, — везде засекут.
Куранты, будильник и старый брегет
Под локоть подхватят и мигом спровадят.
Что толку цепляться за спинку кровати,
Хвататься за стулья. Тебя уже нет.
Тебя уже нет. Ты для века — утиль.
Он молод. Он только в начале пути…
Давай, пожелаем ему — на авось,
Чтоб всем его детям спокойно спалось,
И чтоб не лепил он к доходам и льготам
Сравненье с тобою —
тринадцатым годом.
2014
Жук-навозник
Тут явно какая-то метаморфоза,
И он неспроста — этот шарик навоза,
А тот, кто сейчас по тропе его катит,
Когда-то вождём был бесчисленной рати.
Он был человеком. Он бога обидел,
И бог отомстил. Ты согласен, Овидий?
Ты прав. Далеко моей сказке до мифа, —
Комочек навоза не камень Сизифа…
И пусть он свой шарик по-прежнему катит
С востока на запад — по глади, по гати,
Вдоль пыльных обочин, поросших репеем,
И пусть остается, как был — Скарабеем…
А жизни хватает своих превращений,
И милостей божьих, и божьих отмщений,
И всякого рода коров и ослов в ней
В избытке, и все — с непростой родословной…
Коджори, 2014
Пингвины
У бездны вод на содержании,
У вечной стужи под опекой, —
Идут по льду, как каторжане
Из девятнадцатого века.
Куда идут? В какие дали?
Как в той пословице у Даля:
С какой тоски, с какой печали
Их шеи так равны с плечами?
Наверно, есть причины веские
И не простые — королевские…
Куда бредете вы, касатики?
В одних лишь мантиях… В Антарктике!
2015
Закат
Как будто все старые воры Багдада
Решили спастись от грядущего ада,
И всё, что имели, чем были богаты,
Отдали закату —
Агаты, рубины, кораллы, алмазы —
Всё, что награбили, наворовали…
Отдали, и разом застыли в намазе,
Видны только алые их шаровары.
Коджори, 2015
Вещи
Подолгу молчать не умели. Им было
О чём говорить. Начинали чуть свет…
Вещал о былом, пусть невнятно, но с пылом,
Дыша имбирём и корицей, буфет…
Повенчанный с зеркалом, в рамке овальной,
С печальным рассказом о доме опальном,
О людях, невиданных ныне пород,
Чуть позже к нему подключался комод…
От них в стороне, не мешая трещать им,
Стоял гардероб. Он был чревовещатель.
Поодаль, у стенки, стоял умывальник,
При свете болтун, а ночами — молчальник.
Фасад его мраморный жив и поныне
В тени тополей, кипарисов и пиний.
Двум старым хозяйкам служил он когда-то,
А ныне на нём
имена их и даты…
2011
***
И.Ч.
Как хорошо, что я могу мечтать.
По сути, это всё, что я умею.
Немею, глохну…
Время мчится вспять,
Я вслед за ним…
Цепляюсь за камею,
За блузку тётушки, за воротник пальто,
Дверную ручку,
Вешалку в прихожей,
За сад Арто, за литерную ложу,
За чей-то тихий разговор про то,
О чём и мы толкуем — слово в слово —
Тбилисской ночью, под соседским кровом,
Бренча в мешочках фишками лото…
2015
Сухой мост
Чай пили, ложки мыли,
По-немецки говорили:
Мы по лестнице бежим,
Мы считаем этажи,
Раз, два, три, четыре,
Делим, делим на четыре… и т. д.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.