Бесплатный фрагмент - Рынок или Business?

Введение

Почему «благими намерениями вымощена дорога в ад», а борьба за справедливость превращается в эскалацию насилия, нередко доводящую возникающий конфликт до войн различного масштаба и вида? Что заставляет часть людей идти на обман и насилие и всех без исключения совершать в своих действиях ошибки гораздо чаще и серьезнее, чем этого хотелось бы? То, что они неизбежны, — эмпирически доказанная и никем не опровергнутая истина. Порой эти ошибки фатальны и ведут к увечью или гибели людей, и, как следствие, к изломанным судьбам их родных и близких. При этом такие ошибки оказывают сильное воздействие на разум и душу в первую очередь тех людей, которые совершили их, и часто не в лучшую сторону.

Причина такого положения дел одна, и она заключена в самом человеке, в том, что отличает его от остального животного мира. Что сделало его самым могущественным видом на Земле и что может погубить его в самые ближайшие десятилетия.

Эта причина — «человеческое сознание, или, как назвал эту форму высшей нервной деятельности русский физиолог И. П. Павлов, «вторая сигнальная система» — система кодирования речевых сигналов, характерная только для человека.

Это своего рода структура в структуре, структура понятий внутри биологической структуры. Другими словами можно сказать, что каждый человек носит в себе целый мир. Причем у каждого человека этот мир свой, сколько людей — столько миров. А проще говоря, у каждого человека «свои тараканы в голове».

---

Созданное природой как средство выживания, дающее человеку преимущество перед остальным животным миром, человеческое сознание вносит элемент непредсказуемости при взаимоотношениях человека с себе подобными. Причину этого надо искать в достоверности информационных связей, на которую влияет все возрастающая сложность социальных структур, и связанное с этим увеличение степени свободы субъектов, образующих их, каждый из которых имеет свое представление о том, как надо себя вести в той или иной ситуации.

Все мы прекрасно знаем из личного опыта, насколько эти связи неустойчивы, подвержены искажению и даже разрыву, так как сами часто, осознанно или нет, способствуем этому, стараясь извлечь из этого определенную выгоду для себя. Эти недостатки информационных связей являются прямым продолжением их достоинств, среди которых можно отметить удивительную гибкость и многообразие, многоканальность, возможность разрыва старых и установления новых связей, другими словами, возможность выбора, а также такое очень важное свойство, как обратная связь. Последнее качество характерно и для биологических структур, где оно лежит в основе способности организма поддерживать постоянство условий внутренней среды при изменениях, происходящих во внешней среде.

Неустойчивость информационных связей ставит социальные структуры в особое положение. Вся остальная материя благодаря наличию устойчивых и достоверных прямых и обратных связей беспрекословно следует законам природы, что делает поведение этой материи детерминированным и не зависящим от случайностей. Используя терминологию юристов, можно сказать, что для нее это законы прямого действия. В социальных структурах законы природы опосредованы человеческим сознанием со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Какими?

Фактор человека с его «второй сигнальной системой» вызывает необходимость введения некоторых общих правил игры, исполнение которых в какой-то степени гарантирует предсказуемость поведения людей и худо-бедно обеспечивает выживание социальной структуры. Эти правила игры, найденные эмпирическим путем, и есть те самые, опосредованные человеческим сознанием законы природы. Они следуют принципу необходимой достаточности. Меняются условия существования социальной структуры — меняются правила. В силу своего происхождения они так же далеки от совершенства, как далек от завершения процесс эволюции общества. Как всякий незавершенный продукт, они имеют массу недостатков, что ставит под сомнение безусловное их исполнение всеми без исключения представителями человеческой популяции», особенно в условиях социально-экономических и гуманитарных кризисов. Любой кризис — это сигнал о том, что в изменившихся в процессе эволюции общества условиях существующие правила общежития перестают выполнять свои функции и нуждаются в обновлении.

И вот здесь происходит потрясающая драма, часто заканчивающаяся трагедией. Причиной этой драмы является качество, присущее любому элементу, предмету, структуре, организму — всему, что существует в окружающем нас мире, — индивидуальность. У человека, обладающего «второй сигнальной системой» (сознанием), это качество проявляется в сотни, в тысячи раз сильнее, чем у любого другого организма. И этот человеческий феномен не случаен.

Глава 1. Человеческий феномен

Какова роль этого природного, так ярко проявляющегося в человеке качества, для чего оно необходимо? Во всяком случае, не только и не столько для того, чтобы люди по разным причинам конфликтовали друг с другом, доводя возникающее противоречие до различных форм насилия, нередко заканчивающегося трагически; скорее наоборот.

Это качество создает в Природе многообразие элементов (атомов, молекул, веществ, организмов, вершиной которых является человек), всего того, что образует окружающий нас мир. В свою очередь многообразие является необходимым условием процесса эволюции различных структур, в основе механизма которого лежит кооперация (сотрудничество), неразрывно связанная с разделением функций, и естественный отбор из возникших в результате этого структур наиболее эффективных.

Говоря о естественном отборе более эффективных структур, необходимо сделать уточнение, учитывая неоднозначность этих понятий, особенно когда дело касается людей:

• во-первых, эффективных структур не с точки зрения способности с помощью силы и дезинформации (обмана) либо неравного доступа к достоверной информации устранять своих соперников, а с точки зрения снижения затрат ресурсов при одновременном повышении качества и полезности создаваемых продуктов или услуг;

• а во-вторых, отбор эффективных структур должен происходить в процессе добросовестной, честной и равноправной конкуренции.

Любой другой «естественный» отбор рано или поздно будет вести к деградации и самоуничтожению.

Какова роль индивидуальности в образовании эффективных структур?

«Человеческое общество — это сложный социальный организм, в котором каждый человек выполняет уготованную ему «судьбой» функцию. Эта «судьба» зависит от самых разных обстоятельств — происхождения, пола, характера, внешности, здоровья, ума, знаний, окружения, в котором человек вырос, места и времени, в котором он живет, и еще от многого другого, а часто просто от удачи или неудачи. С другой стороны, ни для кого не секрет, что каждый человек уникален по своим качествам, и среди того большого числа разнообразных функций, выполнение которых необходимо для обеспечения жизнедеятельности общества, наверняка есть те, которые подходят ему больше, чем все остальные. Но в силу тех обстоятельств, которые были перечислены выше, а также тех, о которых мы еще будем говорить, далеко не каждому человеку удается попасть на «свое место» в обществе.

Чаще всего человек не осознает этого несоответствия — для большинства людей дело, которым им волею обстоятельств приходится заниматься, всего лишь средство существования, средство удовлетворения необходимых физиологических потребностей: в еде, в одежде, в жилище, в отношениях с другим полом, в продолжении рода, в отдыхе, в развлечениях и так далее. Но есть категория людей, для которых это несоответствие становится источником личных проблем. Оно порождает в них безотчетное чувство внутренней неустроенности и собственной неприкаянности, которое исподволь накладывает неизгладимый отпечаток на всю их судьбу. В результате одни, самые слабые, опускаются на дно общества; другие отдаются во власть более сильной воле; третьи стараются утвердить себя с помощью силы и обмана; четвертые претерпеваются к этому состоянию, находя отдушину в развлечениях, в хобби, в семье, в друзьях, в религии, в вине, наконец; каждый — в меру своих способностей и недостатков.

Деятельность тех немногих представителей людского рода, которые несмотря ни на что смогли найти свое дело, доказывает, насколько может быть эффективен человек при этом. Все, чего человеческая цивилизация добилась в процессе своей эволюции, достигнуто благодаря именно им.

В рамках иерархической структуры эта проблема неразрешима. Место человека в ней мало зависит от его индивидуальных особенностей, в большей степени — от его происхождения и умения сделать карьеру, при этом движение возможно только по вертикали — либо вверх, либо вниз по иерархической лестнице. Вопрос о самореализации человека здесь в принципе не стоит, так как для этого нет никаких предпосылок. Иерархическая структура способствует проявлению и развитию совсем других человеческих качеств — не врожденных и не индивидуальных: алчности, лицемерия, безжалостности, доходящей до жестокости, беспринципности, угодливости, безответственности, тщеславия.

Что же необходимо для того, чтобы человек смог обрести самого себя, смог провести своего рода самоидентификацию? Нетрудно догадаться. Человек — животное общественное. Являясь частицей целого, человек буквально связан по рукам и ногам большим количеством зависимостей, обязательств и ограничений, неизбежно возникающих при жизни в обществе себе подобных. При таких условиях человек может чувствовать себя свободным настолько, насколько все эти связи не только не мешают, но наоборот помогают ему жить и быть собой. Это возможно только тогда, когда человек имеет свободу выбора: свободу выбора деятельности, партнеров, связей, свободу передвижения, свободу информации, свободу продавать и покупать товары и услуги, необходимые для жизни, творчества и производства при одном условии, если при этом не нарушаются такие же права других людей (этому и должен служить закон).

Очевидно, что свобода выбора предполагает избыточность выбираемых объектов, их многообразие и альтернативность и, как следствие, конкуренцию. Соответственно, экономическую основу этой, назовем ее так, территории свободы образуют связанные и соперничающие друг с другом органические структуры, совокупность которых давно известна под названием рынок».

Органические структуры — это структуры, в которых люди соединены функциональными связями, благодаря которым они дополняют друг друга при решении некоторой общей созидательной задачи. Возникающие при этом отношения между людьми — равноправные и взаимовыгодные, а общий результат от такого сотрудничества не просто складывается, а умножается.

В условиях иерархических структур, в которых господствуют иерархические связи принуждения-подчинения, результат обратный — сумма всегда меньше слагаемых.

И тем не менее, несмотря на индивидуальность человека, которая свидетельствует о том, что люди не предназначены Природой ходить строем и слепо подчиняться приказам, в большинстве случаев, в том числе (хотя и в меньшей степени) на Западе, происходит именно так. И что самое прискорбное, эта разница между данной сущностью человека и характером отношений в обществе в последние годы везде становится только больше.

Глава 2. Вынужденный симбиоз

«Противоречие между отдельной личностью и социальной структурой вполне закономерно. Оно свидетельствует о том, что, в то время как человек является вполне законченным продуктом эволюционного развития, социальная структура на этом пути далека от завершения. Поэтому когда говорят о несовершенстве мира, то имеют в виду, прежде всего, мир человеческий, который действительно обладает этим недостатком потому, что еще только находится в процессе формирования, конца которому пока не видно. В отличие от него весь остальной мир работает, как отлаженный механизм», по крайней мере, за пределами биосферы Земли, другими словами, за пределами сферы деятельности человека.

Эта проблема имеет глубокие корни, связанные с механизмом процесса эволюции социальной структуры. С момента своего зарождения социальная структура представляет собой симбиоз иерархической и органических структур, в котором пока ведущую роль выполняет иерархическая структура — структура власти. В условиях дефицита ресурсов, связанного с низким уровнем развития информационных, транспортных, промышленных и с/х технологий, неразвитости экономических, политических и социальных механизмов велика вероятность возникновения неразрешимых конфликтов как между отдельными людьми, так и их группами. При таком состоянии социальной структуры существование всеобщих равноправных отношений невозможно, и главным средством поддержания порядка и сохранения целостности государства являются различные формы насилия — качества, являющегося неотъемлемой частью и основой иерархической структуры.

Под этой своего рода «крышей» существуют и развиваются органические структуры настолько, насколько она им позволяет. Процесс этот непростой и долгий, зависящий от многих обстоятельств, и в первую очередь от процесса познания окружающего нас мира и создания на основе полученных знаний новых технологий и механизмов. При этом если иерархические структуры возводят внутри общества барьеры между людьми (сословные, имущественные, идеологические, социальные, политические, профессиональные и т. д., и т. п.), то органические структуры стремятся эти барьеры разрушить, правда, до определенного времени без особого успеха.

Для чего это нужно органическим структурам? Дело в том, что они резко снижают возможность получить доступ к главному ресурсу, необходимому для их деятельности, — к человеческим индивидуальностям. Разумеется, не только эти барьеры мешают данному процессу кадрового отбора. Препятствиями также являлись неразвитость информационной среды, транспортных средств, инфраструктуры и, самое главное, отсутствие достаточной свободы выбора, другими словами — недостаточное развитие всего того, что обеспечивает мобильность социальных каналов, которая позволяет индивидуальностям найти приложение своим способностям и талантам на благо как себе, так и обществу. Всему, как известно, свое время.

Глава 3. Удовольствия ради

И это время пришло вместе с чередой буржуазных революций в Европе, начавшейся в Нидерландах в конце XVI века. Но до этого времени на протяжении не менее двух тысячелетий эволюции европейской цивилизации сформировалась устойчивая традиция гедонистического взгляда на жизнь.

Суть гедонизма заключается в том, что высшим благом и смыслом жизни является наслаждение, удовольствие, а все остальные ценности — это всего лишь средства его достижения. Если постараться найти аналог смысла гедонизма в реальной жизни, то все выглядит вполне логично для того далекого от нас времени. Тогда для большинства людей вопрос выбора своего дела не существовал. Огромное количество ограничений, о которых мы говорили выше, препятствовало этому процессу. Каждый человек занимался тем, что ему было уготовано судьбой. Единственным психологическим противовесом, выполнявшим компенсаторную функцию, вынужденного, выбранного не человеком, а жизненными обстоятельствами дела, которым ему приходилось заниматься и которое, как правило, вызывало негативные чувства, являлись удовольствия, получаемые как в процессе удовлетворения физиологических потребностей человека, так и в результате частичной реализации особенностей своей натуры, не нашедших применения в экономической жизни, в виде различных хобби и увлечений, а также с помощью других средств, позволявших уйти хотя бы на время в мир грез и фантазий (часто с ущербом для здоровья), подальше от тягостных реалий жизни.

Главной мерой удовлетворения этих удовольствий служили уровень материального благополучия (богатство) и степень власти, начиная от власти внутри семьи и кончая верховной. При этом власть сама по себе являлась удовольствием, самым притягательным. Испокон веков для многих людей удовольствие было единственным благом в жизни и для большинства людей до сих пор является главной, близкой и понятной целью. А для того, чтобы обеспечить себе это благо, на него надо было заработать, так что не удивительно, что основным мотивом и движущей силой в поведении человека всегда являлось стремление к выгоде — «личный интерес», который, как обосновал в XVIII веке Адам Смит, при наличии определенных свобод может неосознанно «служить интересам общества». Результат этой неосознанной службы личного интереса интересам общества мы сегодня и наблюдаем на Западе в виде общества потребления, и не только это.

У этой естественным образом сложившейся доктрины есть два серьезных недостатка. Во-первых, отсутствие чувства меры в постижении человеком данного «высшего блага» и «смысла жизни», а во-вторых, стремление к выгоде, которое часто оправдывает средства, заставляя человека нарушать границы моральной ответственности за свои поступки, тем более что существующие законы, правила экономических отношений и Система Правосудия позволяют это сделать по тем же причинам. При этом стремление к выгоде заставляет бизнес активно подогревать желание человека получать удовольствие, постоянно расширяя ассортимент предлагаемых услуг, и не только легальных, уводя его все дальше и дальше от растущих, как снежный ком, насущных проблем, одних — в виртуальный мир, а других в мир иной. Стремительно развивающиеся современные технологии, в первую очередь компьютерные, только ускоряют этот процесс. Человек становится целью порабощения — порабощения не с помощью насилия, а с помощью его собственных желаний, которые в той или иной мере его «убивают». Так что сегодня у нас существует только одна полноценная свобода — свобода получать удовольствие настолько, насколько это позволяют наш кошелек и здоровье. Куда может завести эскалация взаимодействия стремления к выгоде и удовольствия, хорошо иллюстрирует фильм Скорсезе «Волк с Уолл-стрит», где эти два компонента показаны в чистом виде, без примесей.

Разумеется, удовольствие удовольствию рознь. Есть удовольствие, и даже наслаждение от восприятия окружающего мира, как природы и ее явлений во всем их многообразии, так и талантливых творений ума и рук человека; удовольствие от общения с людьми, которых ты любишь; удовольствие от найденного решения проблемы, загадки, тайны; удовольствие от зрелищ; удовольствие от обладания чем-то; удовольствие от превосходства; удовольствие от удовлетворения физиологических потребностей; удовольствие от открывающихся возможностей.

У каждого из этих удовольствий (наслаждений), как и у любого явления в природе, есть две стороны медали — положительная и отрицательная, граница между которыми определяется чувством меры, даже если это такое возвышенное чувство, как любовь. Это очень важно понимать, так как все они в той или иной мере являются мотивами большинства поступков, совершаемых людьми. И эти поступки могут быть как созидательными, так и разрушительными. К сожалению, значительное количество людей границу, определяемую этим чувством меры, не замечают и попадают в зависимость от собственных желаний. Это особенно опасно по отношению к тем удовольствиям, которые имеют только отрицательную сторону и которые в случае сильной зависимости превращаются в тяжелую болезнь, серьезно меняющую личность человека.

Одно из таких удовольствий, которое хуже любого наркотика, — это удовольствие от власти над людьми, удовольствие от всемогущества. В сочетании со стремлением к выгоде оно превращается в оружие массового поражения. Если исполнение других желаний (не противоречащих закону) наносит вред при отсутствии чувства меры только тому человеку, который эти желания удовлетворяет, то это, напротив, требуя гораздо больше средств для своего исполнения и, соответственно, больше цинизма, беспринципности и лицемерия, ведет к действиям, наносящим вред (часто смертельный) другим людям. И внешне это будет выглядеть в рамках закона. При этом мы говорим не о тоталитарных или автократических государствах, где вопрос получения выгоды решается довольно просто — с помощью различных форм насилия, в том числе и информационного, что неизбежно ведет к жертвам. Виновники этих жертв видны невооруженным глазом и вызывают вполне заслуженное осуждение. К сожалению, речь идет о самых продвинутых странах с «демократическим устройством» и «рыночной экономикой» в том понимании этих терминов, которое существует сейчас. А это понимание в настоящее время допускает неисчислимые жертвы, истинные виновники которых остаются в тени, а виновниками выглядят сами жертвы, которые становятся статистикой.

Глава 4. Бизнес на противостоянии

И связано это с тем, что исходная проблема существующего «рынка» заключена в его главной движущей силе. Эта сила — стремление к выгоде, которая далеко не так безобидна, как кажется на первый взгляд. Всем хорошо известен принцип «бизнес прежде всего», за которым нередко скрывается другой — «цель оправдывает средства». Мы имеем возможность наблюдать это на примере бизнеса на удовольствии, построенного на отсутствии у большинства людей чувства меры при удовлетворении некоторых своих потребностей, усиливаемых многочисленными сложностями судьбы, а также с помощью разнообразных средств и механизмов, в том числе и финансовых, изобретаемых производителями и продавцами исключительно ради выгоды и часто в ущерб здоровью.

Но есть бизнес, взращенный этой силой, гораздо более прибыльный и масштабный, и потому более смертоносный, а учитывая тему, которую он использует и которой прикрывается, — еще и очень циничный. Это, пожалуй, самая животрепещущая, всегда актуальная и трогающая души людей тема, неизменно привлекающая их внимание. Тема, в которой люди готовы простить жестокость и насилие, по крайней мере, одной из сторон. Это тема противостояния «добра» и «зла», тема восстановления справедливости.

И как же на ней можно заработать? Идея очень проста. Ее хорошо иллюстрирует один из эпизодов фильма Чаплина «Малыш». Пятилетний Малыш разбивает стекла в окнах, а приютивший его Бродяга-стекольщик, «случайно» оказавшийся рядом, вставляет новые. Реализованная в жизни эта идея выглядит не так забавно и гораздо прибыльнее.

Для того чтобы подобный бизнес функционировал, нужны четыре условия:

• Первое — две стороны, одна из которых по своей или чужой воле затевает конфликт, причин для которого в нашем несовершенном человеческом мире существует сколько угодно, среди них основными являются стремление к выгоде и стремление к власти. Возможны два варианта разрешения возникшего конфликта. Первый — потерпевшая сторона может обратиться к Системе Правосудия, если она считает это более целесообразным, и существует такая возможность; второй — ответить на акт насилия насилием. Во втором случае происходит эскалация конфликта и вместе с этим появляется возможность заработать на этом третьей стороне.

• Второе — эта третья сторона оказывает не безвозмездную помощь как одной, так и другой стороне конфликта, не давая таким образом потухнуть «разгорающемуся костру», зарабатывая на этом в течение длительного срока немалую прибыль, правда, ценой жизни людей, участвующих в конфликте. Понятное дело, что открыто такую помощь можно оказывать только одной стороне, являющейся или назначенной «жертвой»; «помощь» другой стороне приходится делать скрытно. Поэтому для осуществления этого бизнеса необходимы еще два условия.

• Одним из них, третьим по счету, является участие в данном бизнесе государственных структур, так как без них он невозможен. Они необходимы для того, чтобы скрыть от общества отрицательные для образа «демократического государства» стороны этого бизнеса. И они активно содействуют ему всеми своими ресурсами, так как в данном случае интересы и цели бизнеса и власти совпадают. Тем более что существующая система социальных отношений, называемая «демократией», позволяет это делать.

• Позволяет это делать с помощью четвертого условия — механизма манипулирования человеческим сознанием. Надо сказать, что эти два явления — «демократия» и «политическое манипулирование» — что называется, нашли друг друга. Можно не сомневаться: политическое манипулирование возникло одновременно с первыми социальными структурами. Тот, кто умело им пользовался, имел более высокую вероятность добиться успеха на пути к власти. А с появлением такой формы управления государством, как демократия, в основе которой лежит выбор, роль этого средства борьбы за власть, учитывая несовершенство механизма отбора, резко возросла. Демократия дала серьезный импульс к его развитию. И хотя люди, которые изобрели демократию, руководствовались самыми благими намерениями, они не учли — и за это их трудно осуждать — неспособность большинства людей объективно оценивать окружающий их мир и готовность их поддаваться обаянию простых решений проблем, ведущих к далеко неоднозначным последствиям, с одной стороны, и гораздо меньшее количество людей, готовых воспользоваться этим в своих интересах, — с другой. Можно с уверенностью сказать, что демократия — это охлократия, обузданная и используемая в своих целях горсткой политических манипуляторов, которые ведут, сами того не ведая, «демократическое» общество прямиком в ад. И с каждым годом этот путь становится все более очевидным. Еще в ноябре 1947 года в своем выступлении в Палате общин Черчилль произнес: «Многие формы правления испытывались и еще будут испытаны в этом мире грехов и страданий. Никто не утверждает, что демократия совершенна или всеведуща. На самом деле, можно сказать, что она худшая форма правления, если не считать всех остальных». Черчилль как опытный политик знал, о чем говорил, и еще больше — о чем умолчал. Сейчас, спустя семьдесят лет, «можно сказать», что демократия, учитывая темпы ее деградации, скоро окажется в одном ряду со «всеми остальными» формами правления. Демократические правила игры не смогли решить проблему «второй сигнальной системы» (человеческого сознания) и помешать превращению человека, как говорил В. Ключевский, в «величайшую скотину в мире». Судя по всему, демократия — это не конечный продукт эволюции, и здесь есть над чем подумать.

Говоря о бизнесе на противостоянии, следует понимать, что, во-первых, такую «формулу успеха» может себе позволить только крупный бизнес, тесно связанный с властью, а во-вторых, данному симбиозу необходимо все держать под своим контролем, чтобы избежать утечки нежелательной информации и выглядеть «спасителем мира» и «главным борцом за демократию». И здесь простого механизма политического манипулирования недостаточно, нужна целая индустрия манипулирования человеческим сознанием.

Всем этим условиям в полной мере отвечает только одна страна в мире — Соединенные Штаты Америки, что и не удивительно. Этот бизнес не терпит конкуренции. Другие страны могут заниматься им только под ее «крышей». А те страны, которые мешают этому бизнесу, ее главные враги. Примеров бизнеса на противостоянии, ведущего за собой политику «жизненных интересов», в истории этого государства, начиная с конца XIX века, более чем достаточно, как, впрочем, и других его видов, объединенных с ним по понятиям «бизнес прежде всего» и «ничего кроме бизнеса». Надо сказать, что этими понятиями руководствуются в своей деятельности как предприниматели, так и криминальные структуры, и это не случайность, как не случайность и то, что нередко бизнес первых и вторых пересекается и даже более того — сплетается. Но если в границах родного отечества этот процесс преследуется законом, правда, не всегда успешно, то за их пределами ему ничего не мешает, особенно если ты гегемон в мире, — вопрос лишь в том, как представить эту деятельность или как ее скрыть.

Обширный материал для иллюстрации и анализа этой деятельности дает книга Оливера Стоуна и Питера Кузника «Нерассказанная история США». Одним из основных и редких достоинств этой книги является использование информации из большого числа альтернативных источников (более тысячи), что позволяет объективно оценивать процесс эволюции бизнеса в США и роль «демократии» в нем за последние сто с лишним лет.

То, что этот циничный бизнес, являющийся отражением американских ценностей на властном уровне, имеет место, подтверждают не только факты, но и недвусмысленное высказывание в газете «Нью-Йорк Таймс» от 24 июня 1941 года Гарри Трумэна, на тот момент американского сенатора и будущего президента США: «Если мы увидим, что Германия побеждает, мы должны помочь России. А если верх будет одерживать Россия, мы должны помогать Германии. И пусть они, таким образом, убивают друг друга как можно больше» — надо полагать, в интересах бизнеса США.

Глава 5. Рынок или бизнес?

И здесь самое время внести ясность в вопрос: что же такое на самом деле понятие «бизнес»? К сожалению, уже давно, если не всегда, значение этого понятия не соответствует понятию «рынок». Как, впрочем, и понятие «рынок» не соответствует своему первоначальному значению. Экономическая наука в последние сто лет (за редким исключением, не востребованным властью) покорно следует за эволюцией рынка, приспосабливая «науку» к «реалиям» и даже не пытаясь объяснить происходящие в нем перемены, полагаясь при этом на его некую «внутреннюю движущую силу», которая сама приведет рынок туда, куда надо, оправдывая этим изменения, которые по сути своей противоречат основным принципам рынка. В результате появляются теория Кейнса, предполагающая директивное вмешательство государства в рыночные саморегулируемые процессы, и теории несовершенной конкуренции, утверждающие невозможность существования совершенной конкуренции в реальной жизни, допуская тем самым возникновение якобы естественных монополий. А там, где «естественные», там и все остальные — жизнь не любит исключений. И все вместе они убивают конкуренцию и свободное ценообразование. И при этом никто не замечает, что эту реальную жизнь, а точнее правила этой жизни, писаные и неписаные, создают лживые, беспринципные и циничные люди, действиями которых руководит стремление к наживе и к власти. И эта реальная жизнь фактически разрушает равновесные саморегулируемые рыночные механизмы. И что бы там ни говорили «шеф-повара экономической мысли» Фридрих фон Хайек или Милтон Фридман, власть «слушает, да есть». Проблемы рынка исходят от власти, которая явно не соответствует ему, но эксплуатирует по полной программе как то, что от него осталось, так и само это понятие.

Для того чтобы понять суть проблем рынка, исходящих от власти, рожденной в «недрах демократии», еще раз воскресим в памяти основные его принципы:

1. Начнем с того, что в основе рынка лежит наиболее естественный для человека разумного ненасильственный тип отношений, который единственный позволил человечеству просуществовать до сих пор, несмотря на войны, болезни, природные катаклизмы, человеческие пороки и ошибки, — добровольный обмен между людьми результатами своей деятельности, как умственной, так и физической, который может возникнуть только тогда, когда он равноправный и взаимовыгодный.

2. Этот механизм безличный, так как не зависит от конкретного человека, если только тот не пытается обмануть другую сторону и тем самым нарушить условия равноправия и взаимовыгодности. Поскольку безличными могут быть только законы Природы, то рынок как раз и является ярким их проявлением. А с законами Природы спорить бесполезно — рано или поздно не мытьем, так катаньем она (Природа) заставит следовать им. Это только вопрос цены: чем сильнее мы будем им сопротивляться, тем больше будет жертв. Сто лет тому назад русский экономист Михаил Туган-Барановский сказал: «Только небольшая доля наших усилий достигает цели, вся же остальная наша деятельность погибает бесплодно, благодаря тому что сталкивается с естественными законами природы. Чем лучше нам известны эти законы, тем целесообразнее мы направляем нашу деятельность».

3. Отличие и достоинство законов Природы состоит в том, что они, как и сама Природа, образуют единый механизм, а точнее целостный организм, все элементы которого связаны функциональными связями, и поэтому среди них нет ни одного лишнего. И достаточно найти один из них, чтобы за него вытащить все остальные. Добровольный обмен дает такую возможность. О чем он говорит? О том, что есть выбор, а если быть точнее — свобода выбора. Что лежит в основе выбора? Во-первых, цели, которые преследует субъект рынка, а во-вторых, цена и качество продукта или объекта, необходимого для реализации намеченных целей. В условиях выбора возникает конкуренция цен, соответствующих определенному качеству выбираемого продукта. Каждый выбор, сделанный потребителем в пользу того или иного продукта, передает по цепочке цен информационный импульс всем производителям, чей труд (умственный и физический) вложен как в выбранный продукт, так и в невыбранный. Для одних производителей это сигнал к увеличению производства, для других — к снижению затрат на производство и улучшению качества. Поражение в такой конкурентной борьбе в данном случае — это единственный путь к победе. Это путь к новым идеям, в основе которых лежит разделение функций (труда) и как часть этого процесса — более эффективное сочетание элементов существующих «механизмов» или создание новых, а также изменение и возникновение новых связей как внутри их, так и между ними. «Гениальное прозрение Адама Смита заключалось в осознании того, что цены, формирующиеся в процессе добровольных сделок между покупателями и продавцами — короче говоря, на свободном рынке, — могут координировать деятельность миллионов людей, преследующих свои обособленные интересы, таким образом, что каждый при этом получает выгоду. Идея, что экономический порядок может возникнуть как непреднамеренный результат действий множества людей, преследующих собственные интересы, была поразительна в его время и остается таковой и по сей день».

4. И здесь самое время поговорить об элементе рынка, без которого добровольный обмен, а значит, и рынок не смог бы существовать, — это частная собственность. Трудно найти в рыночной системе другой элемент, который выполнял бы столько крайне необходимых рынку функций, сколько выполняет их частная собственность. И нет понятия, более искалеченного жизнью за последние сто лет, чем понятие о частной собственности.

Поэтому оно требует отдельного разговора, который мы начнем с определения собственности, данного Фредериком Бастиа: «Собственность есть неотъемлемое следствие природы человека. Человек в полном смысле слова рождается собственником, поскольку рождается он с потребностями, удовлетворение которых необходимо для жизни, а также с органами и способностями, применение которых необходимо для удовлетворения этих нужд. Способности являются лишь продолжением человека, а собственность — это не что иное, как продолжение способностей. Лишить человека его способностей — значит, обречь его на смерть; лишить человека продукта его способностей — значит также предопределить его смерть».

Что такое способности человека? Это его индивидуальность. «Каждый внутренне свободный человек, — а надо сказать, что это далеко не каждый, — стремится создать вокруг себя среду, которая позволяет ему в наибольшей степени выразить себя, обеспечить средства к существованию и насколько возможно защитить от различных превратностей судьбы, и которая по сути дела является его продолжением. В эту среду входят одежда, жилье, домашняя утварь, средства получения информации, средства передвижения, средства производства, финансовые средства, движимое и недвижимое имущество и тому подобное. И человек может эффективно выполнять некоторую свою общественно полезную функцию и прогнозировать свое будущее в зависимости от того, в какой степени он обладает этой средой. Эта среда называется частная собственность».

• Таким образом, первая ее функция — это средство самореализации и усиления индивидуальных способностей человека.

• Вторая функция частной собственности — она служит основой равноправных отношений, причем вне зависимости от ее размера, так как главной ее частью и ресурсом, который нередко труднооценим, является человек со всеми его особенностями; без человека нет частной собственности. Мало того, она является единственным реальным, поддающимся оценке объектом правовых отношений, дающим возможность сформулировать правила жизни. Без права частной собственности — закон становится орудием произвола власти. Римское право — основа всего современного западного права — выросло на праве частной собственности.

• Третья функция, чрезвычайно важная во все времена, но особенно в настоящий момент. С одной стороны, частная собственность обеспечивает свободу принятия решений и свободу действий, то есть независимость, а с другой — это эффективное средство самоорганизации человека и самый надежный механизм личной ответственности за решения и поступки, которые он совершает, при поддержке, разумеется, непродажной Системы Правосудия.

• Четвертая функция. Частная собственность, являясь правовой основой равноправия и свободы выбора, в сочетании с конкуренцией способна обеспечить более справедливое распределение общественно-полезных функций между людьми в соответствии с их способностями и стремлениями. Речь не идет о расслоении общества по доходам и статусу и превращении его в иерархию социальных слоев. Речь идет о превращении его в социальный организм, где каждый занят своим делом, которое он хорошо знает, и где никто ни над кем не властвует, как не властвует хирург во время операции. «Не надо забывать и о том, что функция функции рознь. Выполнение каждой из них требует своего набора средств и соответствующего ему уровня доходов. Так что неравенство, по крайней мере, экономическое — это объективно существующая реальность, в основе которой лежат необходимость разделения функций между людьми и «принцип экономии». Назовем этот процесс распределения функций функциональной стратификацией.

Осталось упомянуть еще один очень важный для рынка принцип — достоверность информации. Насколько он важен? Настолько, насколько принцип равновесия важен в Природе. Рынок — это равновесная система, и достоверность информации — одно из главных условий его нормального функционирования. Учитывая, что ложь — один из самых распространенных человеческих пороков, достоверность информации — самое слабое звено в рыночной цепи, которая является частью социальной.

В материальном производстве — там, где существует конкуренция (а это далеко не везде) и поэтому высока мера ответственности за выпускаемый продукт, в качестве которого можно убедиться воочию, да к тому же участники рынка связаны долговременными экономическими отношениями, — доля лжи относительно невелика. Ее повышают монополии, а также производители продуктов, отрицательные последствия от потребления которых малозаметны или проявляются через много лет. Гораздо больше доля ее в сфере услуг, особенно финансовых. Ну а чемпионом в этом деле является политика. Учитывая степень влияния ее на рынок, можно сказать, что истинный рынок, конкурентный и равновесный, сегодня на правах Золушки, причем в отличие от сказки — без сказочного будущего. Самое прискорбное, что этому аспекту жизни общества (достоверности информации) внимания практически не уделяется.

Стремление к выгоде задавило все, в том числе и свободу слова, причем без особого насилия. Как известно, покупается даже совесть. И очень мало тех, кто этому сопротивляется. При существующих правилах игры это не выгодно, а иногда и небезопасно.

Подведем небольшой итог для сравнения получившегося симбиоза «демократической власти» и бизнеса, называемого рынком, с приведенными выше принципами, без соблюдения которых рынок долго существовать не сможет.

Для этого сведем эти принципы в один краткий перечень:

• Безличность рынка («невидимая рука»).

• Разделение функций.

• Добровольный обмен.

• Равноправие.

• Взаимная выгода.

• Функциональные связи между всеми элементами рынка, в том числе как между субъектами рынка, так и между людьми внутри этих субъектов, производящих товары и услуги (а не деньги из воздуха), и, как следствие, эффективный размер субъектов рынка.

• Свобода выбора.

• Независимость субъектов рынка друг от друга и от власти как необходимое условие самостоятельности в принятии ими решений, добросовестной конкуренции, свободы слова и отсутствия у кого бы то ни было привилегий, данных властью.

• Свободная и равноправная конкуренция.

• Независимый от людей механизм цен и денежного обращения (по выражению Адама Смита — «Великое колесо обращения»).

• Неприкосновенность частной собственности.

• Достоверность и свобода информации.

Соблюдение этих принципов необходимо для того, чтобы поддерживать относительное равновесие в процессе функционирования и эволюции рынка, чтобы не допускать, по крайней мере, глобальных кризисов, причина которых, как правило, алчность человека, мягко называемая — стремление к выгоде. От кризисов роста, с гораздо меньшими потерями, нам все равно никуда не деться. Они неизбежны и заставляют нас искать и устранять причины, которые привели к ним. Не менее важно то, что эти принципы являются критериями, позволяющими отделить истинные элементы рыночного механизма, способствующие повышению эффективности и созиданию, от псевдорыночных, созданных исключительно ради получения наживы с помощью латентного (скрытого) насилия и обмана и ведущих к разрушению того, что уже создано.

Глава 6. Рынок и частная собственность

Начать наше сравнение истинных элементов рыночного механизма с псевдорыночными следует с частной собственности, так как ничто так не нуждается в возрождении и укреплении, как та роль, которую частная собственность играла у истоков рынка. Состояние частной собственности — это критерий состояния рынка: какова частная собственность, таков и рынок. Частной может считаться только такая собственность, которая эффективно выполняет функции, о которых говорилось выше, и прежде всего — функцию механизма личной ответственности человека за свои поступки и решения. Римское право возникло только благодаря тому, что в короткий по историческим меркам период существования Рима времен республики частная собственность была полноценной, то есть в полной мере личной, а не такой раздробленной и деформированной, как сейчас, и исправно исполняла роль механизма личной ответственности, а власть Рима была заинтересована в этом, чего не скажешь о власти нынешней. А без этого безличного механизма личной ответственности рынок долго существовать не может.

Что же случилось с частной собственностью, что она перестала выполнять те функции, которые ей присущи изначально, и в первую очередь роль гаранта личной ответственности ее владельца? Она рассыпалась на мелкие части, которые утратили прямую связь со своим владельцем. Эти мелкие части возникли благодаря изобретению акций.

Является ли это изобретение действительно элементом рыночного механизма или это продукт других сил, противоречащих рынку? Это легко выяснить, если протестировать акцию по тем принципам-критериям рынка, которые приведены выше.

Главное свойство рынка — это его безличность, то есть независимость от действий конкретных лиц, и способность к саморегуляции — поддержанию равновесия в процессе обмена. Учитывая особенности «второй сигнальной системы», а также наличие такого мощного мотиватора поступков (от человечных — до скотских), каким является инстинкт самосохранения, необходим механизм, который позволял бы в условиях свободы выбора, подобно бумерангу, замыкать последствия поступков человека на нем самом. Это было бы справедливо. Хорошие поступки — хорошие последствия для человека, их совершившего, плохие поступки — плохие последствия туда же. Разумеется, речь в данном случае идет о поступках экономического характера, но этого достаточно, так как, во-первых, их большинство, а во-вторых, все остальные в той или иной мере являются следствием первых.

Механизм личной ответственности эффективен потому, что человек не лжет только себе, а в случаях ошибок, которые он совершает при принятии некоторых решений и которые бумерангом возвращаются к нему, он вынужден либо искать причины этих ошибок и находить новые, более правильные решения, либо заниматься другим делом. Поэтому любые манипуляции с частной собственностью — это разрушение данного механизма, а значит, и разрушение рынка, так как рынок становится зависимым от субъективных действий отдельных лиц и тем самым лишается способности саморегулироваться.

Акция и акционерная собственность — это именно такая манипуляция. Адам Смит хорошо понимал это: «От директоров подобных компаний, которые заведуют в большей степени чужими деньгами, чем своими собственными, нельзя ожидать такой неусыпной осторожности, какую участники частного торгового товарищества проявляют в управлении своим капиталом. <…> Поэтому небрежность и расточительность должны всегда в большей или меньшей степени проявляться в управлении делами такой компании».

Но это не единственный, хотя и основной недостаток данного изобретения. В этом легко убедиться, заглянув в историю возникновения и эволюции акционерных обществ, представляющую собой непрекращающуюся игру «наступи на грабли», конца которой не видно. Начало этой игре положил шотландец Джон Ло в 1716 году во Франции.

Глава 7. Рыночный механизм

Для понимания любого явления очень важно знать, во-первых, как оно зародилось — предпосылки, авторы, если они есть, мотивы, а во-вторых, какими качествами оно обладает. Главная функция рыночного механизма — а основные принципы его приведены выше — заключается в том, что он призван восстанавливать и сохранять равновесие в отношениях между людьми в процессе их жизнедеятельности. А это в свою очередь является следствием восстановления равновесия внутри каждого человека (в его сознании), так как этот механизм дает ему возможность найти решения возникающих в ходе его жизни проблем, не прибегая к обману и насилию. Разве не этому служат добровольный обмен, равноправие, взаимная выгода (и не только выраженная деньгами), разделение функций (труда), свобода выбора, конкуренция, независимость, достоверность информации и, конечно, частная собственность как залог личной ответственности. У этих принципов рынка нет конкретных авторов — они выстраданы жизнью и возникли как наиболее эффективное для популяции людей средство выживания, как выражение здравого смысла, уменьшающее количество проблем — проблем, чаще всего связанных с эскалацией противостояния, которая неизбежно происходит при использовании в отношениях между людьми насилия и обмана или в результате человеческих ошибок.

Рыночный механизм должен быть устроен так, чтобы выполнять функцию по восстановлению и поддержанию равновесия в человеческом обществе вне зависимости от того, какими субъективными качествами жизнь наделила каждого отдельного человека? Что, кстати, характеризует его безличность, а значит, и объективность, присущую любому закону Природы. А в том, что рыночный механизм — это закон Природы, можно не сомневаться. К сожалению, существующий рыночный механизм этим требованиям не отвечает. И последние триста лет финансовых потрясений (со времен Джона Ло) доказывают это.

Для большинства людей понятие «рыночный механизм» скрывается за мемом «невидимая рука рынка». Вот как об этой руке говорит в своей книге «Исследование о природе и причинах богатства народов» ее автор Адам Смит: «Преследуя свои собственные интересы, он (человек. — Примеч. авт.) часто более действенным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится делать это». Мысль, безусловно, верная, но ее явно недостаточно, чтобы полноценно объяснить работу рыночного механизма, а значит, и разрешить проблемы, возникающие в процессе его действия.

Пытался ли кто-нибудь до настоящего времени вникнуть в сущностную сторону этого механизма? Если бы попытался, то этому человеку сразу стала бы видна ущербность существующего рынка. Как и любое явление в природе, личный интерес имеет «две стороны медали». Учитывая особенности «второй сигнальной системы» и нелегкое, а порой и жестокое прошлое человеческой популяции, в котором насилие и обман по вполне объективным причинам не были исключением, личный интерес способен действовать по двум направлениям, причем только на одном из них он служит интересам общества, на втором он их разрушает, особенно тогда, когда этот личный интерес у власть имущих. И никакие чудеса современной науки и техники не помогут это положение исправить.

В чем проблема? Выше мы уже говорили о том, что любая социальная структура является симбиозом иерархических и органических структур, являющихся по сути своей антиподами. У каждой из этих структур свои правила. У иерархических — принуждения-подчинения, у органических — сотрудничества. Соответственно, у представителей каждой из этих двух структур свой личный интерес. Какие правила, таков и личный интерес. В первом случае это стремление к односторонней выгоде за счет интересов других людей и, как следствие, стремление к превосходству и власти, а в этом деле человек не разборчив в средствах; во втором — стремление к взаимной выгоде вместе с другими людьми, которое в условиях честной конкуренции ведет к поиску новых идей, отвечающих интересам всех.

Есть еще одно кардинальное различие между этими двумя видами личных интересов, существенно влияющее на равновесие в обществе:

• В иерархических структурах из-за неравноправных отношений между уровнями иерархии обратная связь, построенная на страхе и, как следствие, лжи, серьезно искажена и ослаблена. В этих условиях личный интерес не имеет эффективных тормозов ни в средствах достижения цели, ни в моральных принципах, ни в желаниях, ни в ответственности. А отсутствие тормозов, как известно, ведет к катастрофам.

• В органических структурах у личного интереса такие тормоза есть, и работа их не зависит от того, какими качествами обладает человек.

В данном случае под органическими структурами понимаются рыночные структуры, которые отвечают принципам рынка, перечисленным выше.

Как эти тормоза в этих рыночных структурах устроены и работают?

---

Принципы рынка можно разделить на три группы:

1. Свойства рынка.

2. Условия существования рынка.

3. Механизм самоограничения (тормоза).

К первой группе, прежде всего, следует отнести безличность рынка — независимость от индивидуальных качеств человека. Именно в силу этого свойства принципы рынка не нуждаются в регламентации, как не нуждаются в этом законы природы. Их надо только защищать от безнравственных и лживых людей. Вторым свойством рынка является взаимная выгода. Это состояние равновесия, которое возникает как между людьми, так и между предприятиями при соблюдении условий существования рынка, делая их партнерами и заставляя двигаться дальше. Это состояние, когда правила отношений между людьми (законы) соблюдаются добровольно, без насилия и страха, так же естественно, как человек дышит.

Вторая группа. Некоторые принципы рынка, относящиеся к этой группе, очевидны и не нуждаются в комментариях — это добровольный обмен, равноправие, свобода выбора. С ними трудно спорить, но про них можно сказать, что в полной мере они в настоящее время не выполняются нигде, в том числе и в «самой демократической» стране мира — в США, и в ней даже в большей мере, чем в других странах Запада. Оставшиеся пять принципов рынка из этой группы помогают понять — почему. Причина этого в том, что:

• Во-первых, свободная и равноправная конкуренция давно уже не является свободной и равноправной, да и была ли она в полной мере такой когда-либо. Она, как лукаво говорят экономисты, несовершенная, другими словами, допускает насилие и обман, хотя об этом не говорят. А это как осетрина второй свежести из романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». По мнению героя этого романа, с которым я в данном вопросе солидарен, «свежесть бывает только одна — первая, она же и последняя. А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая». Вещи надо называть своими именами.

• Во-вторых, независимый от людей механизм цен. Из вышесказанного возникает риторический вопрос: «Как в условиях такой „конкуренции“ возможно свободное ценообразование?». Чтобы картина условий, в которых работает механизм цен, была полной, необходимо напомнить о вмешательстве государства в процесс ценообразования.

• В-третьих, неприкосновенность частной собственности. Что такое частная собственность? Это не просто принадлежность какой-либо вещи человеку, это главное условие его существования, которое дает ему возможность создать под личную ответственность из различных ресурсов, в том числе и людских, если в этом есть нужда, структуру, способную эффективно и качественно (а как же может быть иначе в условиях конкуренции «первой свежести») производить или продавать необходимые для жизни человека средства существования. А самая эффективная разновидность такой структуры — это организм. Это структура, в которой все ее элементы соединены равноправными функциональными связями. Как в любом двигателе, в ней нет лишних элементов, и потому размер ее для выполнения данной конкретной задачи минимальный. И вдруг появляются корпорации, которые на вполне законном основании в своих интересах могут сделать с этой эффективной частной собственностью все что угодно, не потому что они эффективнее, а потому что они могущественнее и привилегированнее. И они это делают, разрушая фундамент рынка — неприкосновенность частной собственности.

• В-четвертых, независимость субъектов рынка друг от друга и от власти как необходимое условие самостоятельности в принятии ими решений, добросовестной конкуренции, свободы слова и отсутствия у кого бы то ни было привилегий, данных властью. Что такое независимость субъектов рынка друг от друга и от власти? Это равноправная зависимость взаимодействующих партнеров, связанная с их производственной деятельностью. Другими словами, это функциональная зависимость, построенная не на взаимных одолжениях, шантаже или сделках против третьей стороны, а на взаимной выгоде, отвечающей не только интересам партнеров, но и интересам общества. Единственный страх, который при этом должны испытывать субъекты рынка — это страх потерять партнера, которому доверяешь, страх, рождаемый добросовестной конкуренцией на рынке. И этот страх будет заставлять их совершенствоваться и не лгать, так как ложь убивает доверие. Такая независимость невозможна без взаимной ответственности, закрепленной договором, в котором не должно быть «подводных камней», скрывающих принуждение и тем самым нарушающих равноправие. И этот договор может быть в любой момент расторгнут, если одна из сторон не выполняет своих обязательств. Существует ли такая независимость в сегодняшнем рынке? Большой вопрос. Еще больший вопрос — независимость субъектов рынка от власти, устройство которой совершенно не отвечает равновесному безличному механизму рынка и, мало того, заставляет его работать по ее иерархическим правилам.

• В-пятых, свобода и достоверность информации. Почему не просто свобода информации? Потому, что сама по себе свобода информации без уточнения, учитывающего некоторые особенности человеческого сознания, — это синоним лжи. Поэтому одной свободы информации недостаточно, чтобы соблюдались принципы рынка, которые без ее достоверности превращаются в свою противоположность. Когда она искажается людьми неосознанно — по недоразумению, заблуждению, незнанию и непониманию, — это можно понять и это можно исправить, для этого достаточно иметь альтернативные независимые источники информации. Но когда это делается сознательно, причем на законном основании или по инициативе или попустительстве власти, возникают проблемы, которые мы в настоящее время и пожинаем.

Третью группу образуют принципы рынка, формирующие механизм самоограничения. Это механизм, который отвечает за главное качество рыночного механизма в целом — его безличность. Именно он обеспечивает восстановление и сохранение равновесия в процессе эволюции социальной структуры (общества) вне зависимости от того, какими индивидуальными качествами обладают члены этого общества, разумеется, при соблюдении вышеперечисленных условий. Принципы, которые образуют механизм самоограничения, — это своего рода тормоза, без которых человеческому обществу невозможно двигаться по извилистому, со спусками и подъемами, эволюционному пути. Вот они:

1. Функциональные связи между всеми элементами социальной структуры.

2. Свободная и равноправная конкуренция.

3. Механизм личной ответственности, основанный на частной собственности.

Как они работают и взаимодействуют друг с другом?

Как мы уже выяснили, в человеческом обществе наиболее уязвимым местом, определяющим характер отношений между людьми, является личный интерес. Как его направить в то русло, о котором говорил Адам Смит и в котором личный интерес действенным образом служил бы интересам общества? Сейчас он приносит больше вреда, чем пользы, и служит, как правило, не интересам общества, а интересам узкой группы лиц, стремящейся любыми путями увеличить свою власть.

Реально ли в принципе соединить личный интерес и интересы общества? Да, если вспомнить, что человек — это индивидуальность, а живая природа — это находящаяся в равновесии совокупность сформировавшихся в процессе эволюции организмов. В свою очередь организм — это структура, состоящая из индивидуальных элементов, каждый из которых выполняет в нем свою функцию, связанную с функциями других элементов, так как между ними существует взаимная потребность. И именно эта совместная деятельность индивидуальностей позволяет данному организму находиться в равновесии с окружающей их средой. Это и есть тот самый случай, когда интересы отдельного элемента и целого организма совпадают. Человек — дитя природы, да к тому же и венец ее. Так что мешает ему сделать то же самое?

Мешает исковерканное жизнью сознание. Здесь самое время вспомнить французского экономиста и блестящего публициста первой половины XIX века Фредерика Бастиа. Его пребывание в начале 30-х годов XIX века на должности мирового судьи Мюгронского округа «открыло ему глаза на то, что обыкновенно люди, когда дело коснется их кошелька, теряют верное понятие о справедливом и несправедливом и доводят свои претензии часто до чудовищных размеров» (Бастиа Ф. Экономические софизмы. Челябинск: Социум, 2010. 378 с.). Если бы Фредерик Бастиа жил сегодня, его перу было бы где разгуляться. Для его ума XX и XXI века дали бы пищу несравненно большую, чем XIX век, а его очерк «Что видно и чего не видно» превратился бы в толстенную книгу, и вот почему. В этом очерке автор выразил очень глубокую и к настоящему времени еще более злободневную мысль, подкрепленную большим количеством примеров: «В области экономических явлений всякое действие, привычка, постановление, закон порождают не только одно, но целый род следствий. Из них только одно первое непосредственно обнаруживается с причиной, его вызвавшей, — его видно. Остальные открываются последовательно, одно за другим — их не видно, и хорошо еще, если можно предвидеть их.

Вся разница между плохим и хорошим экономистами в следующем: один придерживается только следствия, которое видно, а другой принимает в расчет и то, что видно, и все те следствия, которые надо предвидеть.

Это различие громадно, потому что почти всегда случается, что ближайший результат бывает благоприятен, а дальнейшие последствия пагубны, и наоборот. Отсюда следует, что плохой экономист преследует маленькое благо в настоящем, за которым следует великое зло в будущем, тогда как истинный экономист имеет в виду великое благо в будущем, рискуя маленьким злом в настоящем.

То же происходит в области гигиены и нравственности. Часто чем слаще первый плод какой-нибудь привычки, тем горше остальные. Об этом свидетельствуют разврат, лень, расточительность. Следовательно, когда человек, пораженный следствием, которое видно, не научился еще различать того, чего не видно, он предается пагубным привычкам не только по склонности, но и по расчету.

Это объясняет эволюцию человечества, фатально связанную со страданиями для него. Невежество сопровождает человека с колыбели и в поступках его определяется их ближайшими последствиями, единственными, которые он может видеть при своем рождении. Требуется немало времени для того, чтобы он привык принимать во внимание еще и другие последствия». Похоже на то, что спустя более чем полтора века после того, как эти слова были написаны, это время так и не наступило.

Оно никогда и не придет при существующих правилах жизни, так как именно они и подталкивают людей к скоропалительным и, на первый взгляд, очевидным решениям и действиям, тем самым заставляя людей совершать одну ошибку за другой. Некоторые из них «хуже, чем преступление», особенно та, которая была совершена четыреста лет тому назад, — о ней мы будем говорить ниже. Учитывая, что у каждого человека «свои тараканы в голове», правила должны быть такими, чтобы:

• во-первых, помогать человеку самостоятельно, без принуждения, справляться со своими недостатками;

• во-вторых, мотивировать его к поиску своей индивидуальности и к самосовершенствованию;

• в-третьих, связывать ответственность человека за последствия совершаемых им поступков с тем, чем он дорожит, а если он все-таки совершает ошибку, то дать ему возможность ее исправить. Не ошибается только тот, кто ничего не делает.

Этому и служит механизм самоограничения. И тем самым направляет личный интерес в русло интересов общества.

Первым элементом этого механизма являются функциональные связи. Первым, но не главным. В организме все элементы важны, так как выход любого из них из строя ведет к нарушению работы всего организма, все они необходимы и равноправны. Главная особенность функциональных связей состоит в том, что они соединяют индивидуальности, которые разделяют между собой функции, дополняющие друг друга, при выполнении любой задачи. При этом каждый из них при выполнении своей функции — лучший. Это делает работу такой команды-организма самой эффективной среди всех других видов социальных структур.

Особенность органических структур заключается еще и в том, что функциональные связи не терпят лишних соединений, другими словами, в таких структурах нет лишних людей, нет балласта, и поэтому размер структуры минимальный. И как следствие, отсутствует стремление к неограниченному росту, так как это приводит к снижению эффективности структуры.

С функциональными связями неразрывно связан следующий элемент механизма самоограничения — свободная и равноправная конкуренция. Во-первых, это стимул к повышению эффективности структуры, а во-вторых, это возможность найти на рынке труда нужных органической структуре профессионалов своего дела. Гипотетически сюда можно добавить и третий пункт — это одно из средств борьбы с иерархией, существующей в настоящее время в корпорациях, представляющих собой симбиоз иерархических и органических структур. Никакая корпорация не выдержит конкуренции с компанией-организмом, разумеется, при условии, если конкуренция будет действительно свободной и равноправной, то есть без насилия и обмана, что при существующих правилах игры и структуре власти невозможно.

Бороться с насилием и обманом можно только с помощью механизма личной ответственности, который опирается на частную собственность. Вот как об этом говорит в своей книге «Собственность и процветание» Том Бетелл: «Институт частной собственности играет ключевую роль и в установлении справедливости в обществе. Это один из главных аргументов в его пользу, однако на связь частной собственности и справедливости указывают крайне редко — главным образом потому, что социальная справедливость понимается как распределение уже существующих благ. Неравенство приравнивается к несправедливости. И все же именно власть частной собственности делает людей ответственными за свои действия в сфере материальных благ. Эта система гарантирует, что люди на практике узнают последствия своих действий. Собственность ограждает нас и, кроме того, окружает нас зеркалами, обращающими на нас последствия нашего собственного поведения. И бережливый, и расточитель, как правило, получат по заслугам. В силу этого общество, основанное на частной собственности, движется к институционализации справедливости».

Три элемента механизма самоограничения, рассмотренные выше, тесно взаимосвязаны и в полной мере зависят от состояния института частной собственности. К сожалению, в настоящее время его участь крайне незавидная. За последние двести лет этот институт во имя быстрой и легкой, но далеко не для всех, наживы и в ущерб всем остальным, подвергся такому безжалостному разгрому, в результате которого рынок лишился тех тормозов, о которых мы говорили. Вот откуда растут ноги у большинства кризисов, которые возникали в этот период.

Глава 8. Ошибка, которая хуже, чем преступление

Это результат ошибки, совершенной четыреста лет тому назад, ошибки, последствия которой в полной мере проявились только в XX веке. Среди множества ошибок, сделанных людьми за свою историю, эта одна из немногих, которая в той или иной степени затрагивает жизнь каждого человека и которая по своим последствиям оказалась хуже любого преступления.

Такой ошибкой стало изобретение акций, а точнее, слепое перенесение этого изобретения из сферы колониальной торговли, где оно впервые получило широкое распространение, в сферу производства товаров и услуг, несмотря на то что в первом случае оно принесло немало жертв, обогатив благодаря этому узкий круг лиц. Но на это можно сказать только то, что этого невозможно было избежать, учитывая менталитет людей той эпохи. Правда, к рынку эта торговля, главным рычагом которой было насилие, не имела никакого отношения — это был форменный грабеж. Но он был за далекими морями, и акционеров, имевших от этого высокие дивиденды, мало интересовали способы этого очень успешного бизнеса, хотя жертвы, и немалые, были как со стороны туземцев, так и тех, кто их обирал, причем со стороны первых — гораздо большие. Так что на дивидендах этих было немало крови. В этом легко убедиться, прочитав историю первых акционерных обществ — Голландской и Британской Ост-Индских компаний. Эта история свидетельствует, прежде всего, о том, что акции были средством создания (при поддержке государства) силы для решения таких задач, как подавление сопротивления туземных народов, ограничение конкуренции и установление монополии, что характеризует акции как явного антипода рыночных сил.

Как же такое изобретение попало в сферу производства и обращения?

На пике успеха этих двух компаний шотландец Джон Ло открыл одну очень интересную сторону этого изобретения, что совершенно не случайно, учитывая особенности его индивидуальности и жизненный путь.

«Ло родился в 1671 году в Эдинбурге в семье состоятельного ювелира, владельца прекрасного замка Лористон на берегу залива Ферт-оф-Форт. В 1692 году юноша прибыл в Лондон, где чередовал заходы в игорные дома со столь же безумными деловыми авантюрами; папашино наследство стремительно шло на убыль. Два года спустя сосед Ло не пожелал долее жить под одной крышей с распутником и его любовницей, и Ло убил обидчика на дуэли. Его арестовали, судили и приговорили к смерти; сбежав из тюрьмы, он отправился прямиком в Амстердам.

Если он хотел залечь на дно, то лучшего места было не найти. К 1690-му Амстердам — признанная столица финансовых новшеств. <…> Здесь возник Амстердамский обменный банк (Wisselbank) — как теперь считается, первый в мире центральный банк, и с его помощью голландцам удалось преобразовать денежное обращение: проблему порчи монеты они решили, перейдя на надежные банковские билеты».

«Голландские деньги словно помогли шотландскому отщепенцу прозреть. Хитросплетение связей между Ост-Индской компанией, обменным банком и биржей не давало Ло спать по ночам. Прирожденный игрок, амстердамскую биржу он предпочитал самому роскошному казино. Дивился проделкам тех, кто играет на понижение, и мастеров торговли ветром (windbandel) — первые в надежде сбить цену на акции ГОК (Голландская Ост-Индская компания. — Примеч. авт.) распускали неприятные для нее слухи; вторые и вовсе зарабатывали на том, чего сами не имели (отсюда и несколько издевательское прозвище). Везде, куда ни глянь, пышным цветом распускались все новые финансовые диковинки».

Судя по всему, именно здесь в голове Джона Ло зародились идеи, которые он вынашивал на протяжении двух десятилетий странствий по Европе в поисках места их приложения. Источником его доходов в этот период были как первая его страсть и ремесло, в котором он был одним из лучших и которое позволяло ему легко заводить знакомства с нужными людьми из аристократических и деловых элит различных европейских стран, — карточная игра, так и вторая его страсть — спекуляции с ценными бумагами, подкрепляемая изучением банковского дела и в первую очередь кредита. «В Джоне Ло не испытанная тогда еще сила кредита нашла своего поклонника, поэта и пророка».

И нет ничего удивительного в том, что идеи, которые в свое время зародились у него и которые он стремился реализовать, были в области этих двух видов деятельности. Оставалось только ждать случая. Всему свое время и место. И этот случай настал во Франции в 1715 году, когда умер Людовик XIV. После его смерти «казна государства была пуста, государственный долг огромен, кредит подорван, в хозяйстве упадок и застой. Все это Ло предлагал поправить путем создания государственного банка с правом эмиссии банкнот. <…>

Ло уже несколько лет исподволь внушал свою идею человеку, который имел шансы стать правителем страны при малолетнем наследнике престола — герцогу Филиппу Орлеанскому, племяннику старого короля“. Когда тот стал регентом, он „как за соломинку, ухватился за проект спасения французской экономики и финансов, который представил ему шотландец. Ло говорил и писал, что главной причиной как экономического застоя, так и плохой собираемости налогов является недостаток денег. Он предлагал дополнить обращение золотых и серебряных монет бумажными деньгами — банкнотами особого банка, который он хотел учредить под патронажем королевской власти. Эти деньги, по его мнению, должны были, подобно свежей крови, оживить хозяйство и дать доход казне. <…>

В мае 1716 года вышел указ об учреждении банка с уставным капиталом в 6 миллионов ливров. Капитал был собран путем выпуска ограниченного числа акций банка, оплачиваемых отчасти звонкой монетой, отчасти долговыми обязательствами государства. Банкноты, которые стал выпускать банк, были признаны законными деньгами. В частности они принимались в уплату налогов.

Ло объявил, что банкноты банка будут свободно размениваться на звонкую монету, притом по соотношению на дату их выпуска. Таким образом, они были застрахованы от перечеканки монеты. Если бы содержание металла в монете было государством снижено, то держатель банкнот получил бы больше монет на соответствующую величину. Это был искусный ход, который сделал банкноты более твердыми деньгами, чем монеты из драгоценных металлов. На рынке они нередко расценивались дороже монеты. Скоро хозяйство страны почувствовало облегчение. Умиравшая торговля подняла голову. Налоги платились регулярнее и с меньшим ропотом, чем раньше.

Восстанавливалось доверие к государству и его обязательствам. Внимание всего королевства было привлечено к банку Ло, и престиж банка и его создателя все более укреплялся. Банк открыл отделения в нескольких крупных провинциальных городах.

Регент был изумлен блестящим успехом банка и теперь ни в чем не мог отказать ловкому шотландцу». Таким образом, первый этап комбинации, задуманной Джоном Ло, был завершен.

«В написанном в декабре 1715 года письме Ло к регенту, в котором он еще раз объясняет свои идеи, есть загадочное место, отдающее прямо-таки мистификацией: «Но банк — не единственная и не самая большая из моих идей; я создам учреждение, которое поразит Европу изменениями, вызванными им в пользу Франции. Эти изменения будут более значительны, чем те перемены, которые произошли от открытия «Индий» или введения кредита». <…> Через два года выяснилось, что скрывалось за этими туманными обещаниями. В конце 1717 года Ло основал свое второе гигантское предприятие — «Компанию Индий». Поскольку она была первоначально создана для освоения принадлежащего тогда Франции бассейна реки Миссисипи, современники чаще всего называли ее Миссисипской компанией.

Внешне тут, казалось, было мало нового: в Англии уже более столетия процветала Ост-Индская компания, подобное общество было и в Голландии. Но компания Ло отличалась от них. Это не было объединение узкой группы купцов, распределивших между собой паи. Акции Миссисипской компании предназначались для продажи сравнительно широкому кругу капиталистов и для активного обращения на бирже. Компания была теснейшим образом связана с государством не только в том смысле, что она получила от государства огромные привилегии, монополию во многих областях. В правлении компании рядом с невозмутимым шотландцем восседал сам Филипп Орлеанский, регент Франции. Компания была сращена с Всеобщим банком, который с начала 1719 года перешел к государству и стал именоваться Королевским банком. Банк давал капиталистам в ссуду деньги для покупки акций компании, вел ее финансовые дела. Все нити управления обоими учреждениями были сосредоточены у Ло», и в том числе эмиссия как бумажных денег, так и акций. Тем самым Джон Ло создал гремучую смесь из кредита и спекуляций при купле-продаже акций, которая легла в основу всех последующих финансовых кризисов.

Создал и тут же испытал это оружие массового поражения. Испытания, проведенные при поддержке хорошо организованной PR-кампании, прошли «успешно», в том смысле, что нанесли всего за два года серьезнейший урон экономике Франции, приблизив тем самым приход Французской революции и выявив истинную сущность данного изобретения. К сожалению, последнее — как тогда, так и до сих пор — осталось незамеченным никем, кроме Адама Смита и Джозефа Дювернея (1684–1770), на которого ссылается Смит в своей книге, а если кто и заметил это, то промолчал. И вот почему. Не знаю, чего ожидал Джон Ло, но те, кто за короткий срок сумел сколотить приличный капитал, не создав за это время ничего, кроме головной боли, для проигравших и нищеты для всех остальных, взяли это изобретение на заметку. «Зубы дракона» были успешно посеяны в сознании определенной категории людей для того, чтобы в XIX веке дать обильные всходы.

По этому поводу Адам Смит написал следующее: «Идея возможности умножать до любых размеров количество бумажных денег фактически лежала в основании так называемой Миссисипской компании, этого наиболее безумного банковского и биржевого предприятия, какое когда-либо видел свет. <…> Принципы, положенные в основу его, изложены самим Ло в „Рассуждении о деньгах и торговле“, которое он издал в Шотландии, когда впервые выдвинул свой проект. Блестящие, но сумасбродные идеи, развитые в этом и некоторых других произведениях по поводу этих же принципов, все еще продолжают производить впечатление на многих людей и, возможно, в известной мере содействовали тому непомерному расширению банковских операций, по поводу которого в последнее время слышались жалобы как в Шотландии, так и в других местах».

Надо сказать, что Адам Смит жил в период относительного затишья акционерной деятельности, когда казалось, что урок, извлеченный из кризиса, вызванного экспериментом Джона Ло во Франции, и аналогичного и одновременного с ним кризиса в Англии, связанного с крахом «Компании Южных морей», пошел впрок. В первом случае до 1790 года были изъяты из обращения бумажные деньги, а во втором — актом о «мыльных пузырях» (Bubble Act) была на сто лет серьезно ограничена деятельность акционерных компаний. То, что данный период, избавленный этим актом от финансовых потрясений, совпал с периодом Промышленной революции в Англии — не случайность.

Это ограничение совпадало с негативной оценкой Смита акционерных компаний. По его словам, даже при наличии исключительных привилегий и монополии на торговлю, предоставленных государством, они были не способны выдержать конкуренцию частных торговцев. Как отмечает Смит, основной причиной такой неспособности являются «потери, вызываемые небрежностью, растратами и хищениями служащих компаний», многие из которых «приобретают громадные состояния только в один год. <…> Всему опыту противоречит то, что акционерная компания может успешно вести какую-либо отрасль внешней торговли, если отдельные торговцы могут вступать в открытую свободную конкуренцию с ней».

Причиной этого является то, что в акционерной компании каждый ее член отвечает только в размере своего пая, от которого в случае необходимости всегда можно избавиться. Эти два принципа — ограниченная ответственность и свобода отчуждения — привлекают в акционерные компании при соответствующем пиаре капиталы гораздо большие, чем необходимо для решения поставленных целей, что при отсутствии эффективной обратной связи резко снижает ответственность людей, управляющих этими чужими деньгами.

Не осталась без внимания Смита и скандально известная «Компания Южных морей». «Южноокеанской компании никогда не приходилось содержать ни укреплений, ни гарнизонов, и благодаря этому она была совершенно свободна от крупного расхода, который лежал на других акционерных компаниях. Но она имела огромный капитал, распределенный между огромным количеством акционеров. Поэтому естественно было ждать, что нерасчетливость, небрежность и расточительность господствуют во всем управлении делами компании. Мошенничество и сумасбродство ее биржевой игры достаточно известны, но рассмотрение их увело бы нас за пределы нашей темы». Нежелание Смита обсуждать эту тему можно понять. В то время ему трудно было даже представить, что пройдет чуть больше полувека после его смерти, и это мошенничество и сумасбродство станет нормой и главным источником создания огромных состояний без умножения богатства народов и уж точно не в интересах общества.

Когда Джон Ло в своем письме регенту Франции в 1715 году писал о значительных изменениях, к которым приведут его идеи, он даже подумать не мог, насколько он окажется прав, правда, не сразу после реализации своих идей, а спустя двести лет.

Глава 9. Два шотландца, две системы

То, что и Джон Ло, и Адам Смит родом из Шотландии, — не удивительно. По количеству талантливых людей на душу населения, которое в Шотландии составляет всего несколько миллионов человек, ей нет равных в мире. И над этим феноменом стоит поразмыслить, но не здесь. Пока приведу только список этих людей и сделанных ими открытий, изобретений и литературных произведений, без которых трудно представить современный мир. Поскольку этот список достаточно длинен, ограничимся только частью его, включающей наиболее выдающиеся достижения, получившие дальнейшее развитие:

• Дэвид Юм (1711–1776) — философ; «Трактат о человеческой природе» (1739).

• Адам Смит (1723–1790) — экономист и философ; «Исследование о природе и причинах богатства народов» (1776).

• Джеймс Уатт (1736–1819) — изобретатель; паровой двигатель (1782).

• Уильям Каллен (XVIII век) — профессор медицины; технология искусственного охлаждения, применяемая во всех современных холодильниках (1748).

• Джон Макадам (1756–1836) — инженер-дорожник; технология дорожного покрытия (начало XIX века).

• Чарльз Макинтош (1766–1843) — химик и изобретатель; непромокаемая прорезиненная ткань (1823 год — патент, 1836 год — производство).

• Роберт Бернс (1759–1796) — поэт.

• Вальтер Скотт (1771–1832) — писатель, поэт, историк.

• Джеймс Янг Симпсон (1811–1870) — акушер, гинеколог и хирург; анестезия (хлороформ) (1847).

• Киркпатрик Макмиллан (1812–1878) — кузнец; велосипед (1839).

• Александр Вуд (1817–1884) — врач; шприц (1853).

• Джеймс К. Максвелл (1831–1879) — физик; теория электромагнитного поля.

• Джон Данлоп (1840–1921) — ветеринар; пневматическая шина (1888).

• Александр Белл (1847–1922) — изобретатель; телефон (1876).

• Роберт Л. Стивенсон (1850–1894) — писатель.

• Александр Флеминг (1881–1955) — бактериолог; пенициллин (1922).

• Джон Логи Бэрд (1888–1946) — инженер; телевидение (1925).

• Роберт А. Уотсон-Уотт (1892–1973) — физик; радар (1934).

В этом списке знаменитых шотландцев, предлагаемом различными источниками, я не нашел имени только одного человека, чья роль в создании того человеческого мира, который мы имеем сейчас, несоизмеримо выше роли не только каждого из представленных в нем людей, в том числе и Адама Смита, но и роли всех их вместе взятых. Это Джон Ло (1671–1729) — знаток карточной игры и финансовых спекуляций, изобретатель финансовых мыльных пузырей. Отчего такая скромность? Ведь это именно он — отец и икона современного корпоративного капитализма, который в полной мере является воплощением системы Джона Ло. Очевидно потому, что каков отец, таково и детище, которое в большей степени стимулирует не развитие достоинств человека, а развитие его пороков, таких как алчность, лицемерие, ложь и насилие, а также — стремление к власти, которая всегда служила гарантией безнаказанности проявления этих человеческих качеств.

Прежде чем изложить принципы системы Джона Ло, необходимо обратить внимание на коренное отличие ее от рыночной системы Адама Смита. Это отличие многое объясняет в том процессе эволюции западного мира, который происходит последние два века.

Систему Джона Ло отличает от системы Адама Смита субъективный характер принципов, которые ее образуют. Другими словами, эта система состоит из принципов, которые ставят отношения между людьми, как экономические, так и политические, в прямую зависимость от личных качеств человека: в лучшем случае — в зависимость от его ошибок, а в худшем — от его преступных намерений. Это происходит не только тогда, когда одни люди имеют прямую власть над другими в силу своего положения. Субъективность возникает всегда, когда люди не имеют равного доступа к достоверной информации. Благодаря этому одни из них — те, кто создают такое неравенство, — могут беспрепятственно «вешать лапшу на уши» другим и «зарабатывать» на этом деньги, а с помощью денег получить власть, и далее по кругу. Ниже будет показано, как это происходит.

В противоположность этому основу системы Адама Смита образует «невидимая рука» рынка, которая по сути своей является проявлением объективных законов Природы. Он совершенно справедливо считал, что взаимодействие своекорыстного интереса и этой «невидимой руки» может служить интересам общества, и называл это естественным порядком. Он был уверен, что «естественное стремление каждого человека улучшить свое положение, если ему обеспечена возможность свободно и беспрепятственно проявлять себя (security), представляет собой столь могущественное начало, что одно оно способно без всякого содействия со стороны не только довести общество до богатства и процветания, но и преодолеть сотни досадных препятствий, которыми безумие человеческих законов так часто затрудняет его деятельность». Но, говоря так, он не учитывал одну особенность человека, о которой спустя полвека сказал Фредерик Бастиа: «Люди, когда дело коснется их кошелька, теряют верное понятие о справедливом и несправедливом и доводят свои претензии часто до чудовищных размеров». И тем не менее, это был верный подход Адама Смита к объяснению действия рыночного механизма, который не получил дальнейшего развития только потому, что система Джона Ло, подпитываемая корыстью, позволяющая играючи (в прямом и переносном смысле) сколачивать значительный капитал, не создавая при этом ничего, задавила собой замечательную идею безличности «невидимой руки», реализация которой позволила бы избавить общество как от благих, так и от преступных намерений человека, пока они еще не увели это общество в ад.

Что же такое система Джона Ло? В основе ее лежит то, в чем Джон Ло был особенно хорош, — азартная игра. Но, как известно, такая игра во многом зависит от случая (везения) и в меньшей степени от искусства игроков, да и круг игроков, как правило, ограничен. Джон Ло благодаря своему изощренному уму сумел превратить игру из развлечения в бизнес. Бизнес, который для определенной и относительно небольшой категории людей станет беспроигрышным и, как окажется позднее, очень доходным; бизнес, паразитирующий на истинном рынке.

Что позволило сделать игру бизнесом?

• Предметом этой игры являются акции, обладающие необходимыми для превращения ее в бизнес качествами — ограниченной ответственностью и свободой отчуждения. Для рынка это плохо; для бизнеса, в котором все средства хороши, это как нельзя кстати. Добавив к присущим любой игре состязательности и азарту материальный интерес, связанный с возможностью быстрого обогащения, не требующего организации производства и реализации производимого продукта, а также оставляя человеку право всегда выйти из этой игры, акции сделали ее необычайно привлекательной и доступной самому широкому кругу людей. Главное в этой игре — вовремя из нее выйти. И в этом ее суть и водораздел между теми, кто выигрывает и кто проигрывает.

• Казалось бы, все в руках этих людей. Как бы не так. В системе Джона Ло действует первое правило иллюзионистов: фокус — это всегда не то, что кажется. Игра в карты гораздо честнее, чем игра в акции, — разумеется, если за карточным столом среди игроков нет шулеров. В игре в карты выигрывает тот, кому больше везет и кто меньше всех ошибается. В игре в акции выигрывает тот, кто владеет нужной информацией, а это прежде всего учредители и руководители акционерных компаний и инвестиционных фондов, дилеры. Механизм шулерства, который экономисты дипломатично называют «асимметрией информации», заложен в саму акцию, так что поймать шулера за руку в этой игре практически невозможно, в ней шулер действует в рамках закона. «Снова и снова котировки акций берут немыслимые и неоправданно высокие планки, но не могут удержаться и падают вниз. Снова и снова, пока курсы летят вниз, обладатели сокровенного знания облапошивают наивных новичков», для которых и придуман этот фокус. Его изюминкой является то, что желание быстро сорвать куш лишает разума не только просто умных, но даже гениальных людей. Среди первых «наивных новичков» оказался и Исаак Ньютон. «Рассказывают, что в начале биржевой лихорадки он однажды сказал: „Я могу рассчитать движение небесных светил, но не степень безумия толпы“. Исходя из этого, он продал за 7000 фунтов принадлежавшие ему акции „Компании Южных морей“, получив прибыль порядка 100 процентов. Однако, когда ажиотаж достиг пика, Ньютон поддался общему настроению и вновь купил акции, теперь уже по гораздо более высокой цене. В итоге при крахе компании он недосчитался 20 тысяч фунтов».

• Необходимой составляющей системы Джона Ло является еще один субъективный фактор — пиар. Чтобы поднять курс акций и расширить их сбыт, «предвосхищая и в этом отношении далекое будущее, он сочетал реальное дело с искусной рекламой. Ло начал колонизацию долины Миссисипи и основал город, который в честь регента был назван Новый Орлеан. Поскольку добровольных переселенцев не хватало, правительство по просьбе компании начало ссылать в Америку воров, бродяг, проституток. Вместе с тем Ло организовал печатание и распространение всякого рода завлекательных известий о сказочно богатом крае, жители которого якобы с восторгом встречают французов и несут золото, драгоценные камни и другие богатства в обмен на безделушки. <…>

Компания Ло поглотила несколько влачивших жалкое существование французских колониальных компаний и стала всемогущей монополией. При этом несколько десятков старых судов, которые она имела, в устах Ло и под пером его помощников превращались в огромные флоты, везущие во Францию серебро и шелк, пряности и табак. <…> Все это представляло собой странную смесь блестящей организации и смелого предпринимательства с безудержным авантюризмом и прямым обманом». С тех пор многое изменилось, но не в лучшую сторону. Пиар получил такое развитие и стал настолько изощренным, что на его фоне действия Джона Ло выглядят невинной шалостью. В настоящее время поводы для изменения курса акций не только придумывают, но и воссоздают придуманное в реальной жизни, чтобы это больше походило на правду, не стесняясь при этом в средствах, и, как правило, цена их — жизнь людей.

• И последний фактор, самый субъективный из всех существующих в человеческом обществе, без которого система Джона Ло работать не смогла бы, — власть. Для чего она нужна? Игра в акции требует денег, много денег, причем в наиболее доступной и быстрой форме — форме кредита. Неслучайно главные идеи Джона Ло — это эмиссия акций, эмиссия бумажных денег, кредит и власть над всем этим, «сосредоточенная в умелых руках». Самое удивительное, что ему за короткий срок, всего за несколько лет, все эти идеи удалось реализовать.

Тому есть две причины. Во-первых, огромный государственный долг при пустой казне и отсутствие альтернативы проекту спасения французской экономики Джона Ло, за который, как за соломинку, ухватился регент малолетнего короля Франции, герцог Филипп Орлеанский. А во-вторых, личность самого Джона Ло — обаятельного человека, изобретательного игрока и финансиста, сумевшего соединить в единый механизм уже найденные, но реализованные по отдельности идеи, о которых мы говорили выше, чтобы начать большую игру, открывшую невероятные возможности для обогащения, но обогащения не для всех и в ущерб всем остальным. И в этом еще одно отличие его системы от системы Адама Смита.

«Талантливый администратор, ловкий делец, искусный политик и дипломат, Ло при поддержке регента уверенно овладевал всей денежной и кредитной системой страны». Последняя и высшая точка в этом деле была поставлена в январе 1720 года, когда Джон Ло стал генеральным контролером финансов. Но ни его талант, ни практически абсолютная экономическая власть не смогли спасти его проект от краха. Ло не понимал одной вещи — механизм, придуманный им, который сегодня известен под названием фондовый рынок, как и любой паразит, без тела донора — а им в данном случае является рынок — существовать не может.

Французский рынок был тогда слишком худосочным, чтобы выдержать такого гигантского (по меркам этого рынка) паразита, какого создал Джон Ло. Но механизм был уже придуман и испытан, и еще раз проверен, уже в Англии. Теперь оставалось только ждать того часа, когда донор подрастет и окрепнет, дать ему передышку. Закон Bubbles Act 1720 года такую возможность предоставил, лишив акционерные компании принципа ограниченной ответственности, тем самым сделав невыгодным обращение акций на фондовом рынке до 1856 года, когда был принят закон Companies Act, восстановивший этот принцип. Неудивительно, что этот период совпал с Английской промышленной революцией, а принятие закона Companies Act обернулось первым мировым финансовым кризисом 1857–1858 годов.

Система Адама Смита является антиподом системы Джона Ло и на первый поверхностный взгляд выглядит менее привлекательной, чем система Ло, особенно с точки зрения тех, кто хочет быстро получить выгоду, в полном соответствии с правилом Фредерика Бастиа — «Что видно и чего не видно». А таких людей, к сожалению, большинство. И как следствие, она не получила в теории должного развития, хотя на практике «невидимая рука» Адама Смита продолжала вопреки всему создавать рынок. В отличие от нее, реально властвующая в экономике с середины XIX века система Ло благодаря своему субъективному характеру начала в процессе бизнеса плодить проблемы, которые до сих пор максимально загружают экономическую науку работой, тождественной сизифову труду. Так что не стоит удивляться тому, что систему Адама Смита сегодня мы имеем в том виде, в котором нам ее оставил автор.

• Главным принципом ее является безличность законов рынка. Для Адама Смита это стихийное действие объективных экономических законов — «невидимая рука». Из этого принципа следует то, что Адам Смит не успел сказать в силу объективных причин, время еще не пришло. В отличие от Джона Ло, который открыл «ящик Пандоры», Адам Смит открыл сокровищницу знаний, а это уже много. Причиной и движущей силой «невидимой руки» является органическая взаимосвязь всех процессов, происходящих в Природе, которая открывает дорогу к тому, чтобы понять, как все устроено. В следующем пункте станет понятно, что это за взаимосвязь.

Но прежде чем перейти к нему, остановимся на отличии в подходах Ло и Смита к созданию своих систем. Все в точности по Фредерику Бастиа: в первом случае — недалекое и субъективное решение проблем, без учета последствий, во втором — открытие уже существующих независимо от человека, объективных законов Природы, уравновешивающих все происходящие в ней процессы и доказывающих свою правоту тем, что мир еще существует, и очень давно. Система Ло этого для будущего людей не гарантирует. И хотя второй путь (путь Смита), на первый взгляд, кажется более продолжительным, он при этом — гораздо проще и безопаснее, и самое главное — он без такого количества лжи и лицемерия, каким наполнен первый путь. Важно понимать: для того чтобы добиться успеха, если не для всех, то по крайней мере для большинства людей нужно больше времени, чем это требуется ограниченному количеству людей, которые могут достичь его, по понятным причинам, только за счет других, но никак не вместе с ними.

• «Величайший прогресс в развитии производительной силы труда и значительная доля искусства, умения и сообразительности, с какими он направляется и прилагается, явились, по-видимому, следствием разделения труда». Значение этого открытия Адама Смита трудно переоценить. Это ключевое понятие, которое тянет за собой большое количество других понятий, образующих с ним тесную связь. Эти понятия рассеяны по всей книге Адама Смита и тонут в огромной массе фактического материала той эпохи, часто ускользая от внимания читателя. Но если их собрать воедино, используя связи, которые они образуют друг с другом, они смогут дать законченное и целостное представление о системе Адама Смита.

• Какие выгоды увидел Смит в этом процессе? Во-первых, повышение производительности труда за счет разделения его на более простые виды деятельности. Это дает человеку возможность найти новые, более удобные приемы работы и создать приспособления, инструменты, а затем и механизмы, делающие его труд эффективнее. «Люди скорее открывают более легкие и быстрые способы для достижения какого-нибудь результата, когда все внимание их умственных способностей направлено к одной лишь определенной цели, чем когда оно рассеивается на большее количество разных предметов. <…> Каждый отдельный работник становится более опытным и сведущим в своей специальности». Во-вторых, данный процесс вызывает необходимость сотрудничества между людьми. «Без содействия и сотрудничества многих тысяч людей самый бедный обитатель цивилизованной страны не мог бы вести тот образ жизни, который он обычно ведет теперь и который мы неправильно считаем весьма простым и обыкновенным».

Рассматривая этот процесс, Адам Смит делает очень важный вывод — «Разделение труда, приводящее к таким выгодам, отнюдь не является результатом чьей-либо мудрости, предвидевшей и осознавшей то общее благосостояние, которое будет порождено им: оно представляет собою последствие — хотя очень медленно и постепенно развивающееся — определенной склонности человеческой природы, которая отнюдь не имела в виду такой полезной цели, а именно склонности к торговле, к обмену одного предмета на другой».

• Данный вывод говорит о понимании Смитом безличности механизма разделения труда, приводящего человека неумолимой и невидимой рукой к процессу обмена — следующему важному понятию рынка. В основе этого процесса лежит сотрудничество, о котором говорит Смит и которое возникает благодаря функциональным связям. Они называются так потому, что связывают между собой более простые функции, которые появились в процессе разделения труда и образуют технологическую цепочку. Разделение труда диктует необходимость обмена. В свою очередь обмен стимулирует процесс разделения труда.

• Функциональные связи, которые выражают собой взаимный интерес исполнителей разделенных функций, делают обмен равноправным, взаимовыгодным и потому добровольным. Как только между взаимодействующими сторонами равноправие нарушается, тут же исчезает взаимовыгодность и добровольность, а функциональные связи сменяются иерархическими (при этом рынок становится бизнесом). В отличие от системы Адама Смита, в системе Джона Ло равноправие и взаимная выгода отсутствуют, а добровольность в ней достигается азартом игрока и пиаром (обманом).

• Среди причин, вызывающих разделение труда, Адам Смит впрямую не называет одну из главных — индивидуальность человека, считая «различие способностей, которыми отличаются они (люди. — Примеч. авт.) в своем зрелом возрасте, во многих случаях является не столько причиной, сколько следствием разделения труда». И тем не менее, в конце той же главы он говорит: «Среди людей самые несходные дарования полезны одно другому; различные их продукты, благодаря склонности к торгу и обмену, собираются как бы в одну общую массу, из которой каждый человек может купить себе любое количество произведений других людей, в которых он нуждается». В то время в условиях развитой иерархии, сословного и имущественного расслоения общества индивидуальность человека в большинстве случаев была подавлена и играла подчиненную роль. И только спустя много лет станет понятным, что противоречие между индивидуальностью человека и тем местом, которое он занимает в обществе, является одной из главных причин проблем, возникающих в отношениях между людьми.

Разделению труда способствует расширение области обмена, кото-рое происходит благодаря удобству путей сообщения. «Первые успехи ремесел и промышленности имели место там, где удобство сообщений открывало весь мир для сбыта продуктов всех видов труда».

• Разделение труда ведет к обмену, а обмен в свою очередь нуждается в средстве обмена, которым является универсальный эквивалент всех товаров и услуг — деньги. К понятию деньги существует два подхода — объективный у Адама Смита и субъективный у Джона Ло. Для того чтобы оценить их, надо ясно понимать функцию и место денег в социальной структуре. По принятому определению сущность денег заключена в двух функциях: мера стоимости и средство обращения; все остальные функции: средство платежа, сбережения, накопления, кредита — производные от них. Все эти функции можно обобщить одной — это средство обеспечения ресурсами, необходимыми для производства и существования всех элементов, образующих социальную структуру. Адам Смит назвал это средство «великим колесом обращения». При этом он отмечал одну очень важную вещь, о которой, судя по всему, давно забыли: «Великое колесо обращения вообще отлично от товаров, обращающихся посредством его. Доход общества вообще состоит в этих товарах, а не в колесе, при помощи которого они обращаются. <…> Только в силу двусмысленности нашего языка это положение может казаться сомнительным или парадоксальным». Деньги «стали» товаром только благодаря системе Джона Ло, при этом «великое колесо обращения» превратилось в колесо рулетки, управляемое владельцами «финансового казино». Исходя из этого, становится понятным подход рассматриваемых двух систем к количеству находящихся в обращении денег. В первом случае это количество ограничено стоимостью производимых и потребляемых ресурсов (товаров и услуг), и поэтому это количество объективно; во втором случае такого ограничения нет, поскольку эмиссия и создание новых ценных бумаг, что не требует серьезных затрат, и эмиссия денег находятся в одних и тех же руках, как и завещал Джон Ло, в руках, которые принадлежат людям, обладающим единственно реальной сегодня властью — финансовой властью. Поэтому, когда золотой стандарт, закрепленный Бреттон-Вудским соглашением в 1944 году, стал мешать этой власти увеличивать количество денег, необходимых для финансовых игр, от него просто отказались в 1971 году.

•  Любой обмен, если он добровольный, невозможен без свободы выбора. А свобода выбора возникает тогда, когда количество производителей товара или услуги одного и того же вида больше единицы. В этом случае вместе со свободой выбора возникает конкуренция. При этом чем больше производителей, тем больше свободы выбора и выше конкуренция, которая стимулирует процесс разделения труда. Это влечет за собой снижение цены и повышение качества товара или услуги. Монополия в различных ее проявлениях действует в обратном направлении, то есть повышает цену и ухудшает качество. «Монопольная цена во всех случаях является высшей ценой, какая только может быть получена. Естественная цена, или цена свободной конкуренции, напротив, представляет собой самую низкую цену, на какую можно согласиться». Разумеется, все это возможно только при том условии, что на этот товар или услугу есть спрос, который зависит от потребительной стоимости предлагаемого продукта. «Надо заметить, что слово стоимость имеет два различных значения: иногда оно обозначает полезность какого-нибудь предмета, а иногда возможность приобретения других предметов. <…> Первую можно назвать потребительной стоимостью, вторую — меновой стоимостью». Чем больше потребительная стоимость превышает минимальную меновую стоимость, включающую в себя все издержки, плюс минимально возможная прибыль, тем выше спрос. «Спрос поощряет производство и поэтому вызывает конкуренцию между производителями, которые ради того, чтобы иметь возможность продавать дешевле других, вводят новое разделение труда и новые приемы в промысле, о которых в противном случае они никогда бы не подумали». Круг замкнулся. Чем вам не «вечный двигатель», который с каждым кругом становится все более совершенным?

В системе Джона Ло товаром являются акции и другие, производные от них, ценные бумаги. Этот товар — виртуальный, и судить о нем можно только по той информации, которую дают его продавцы, а информация эта, как правило, очень лукавая. Да к тому же цена и качество этого товара зависят от многих субъективных факторов и могут меняться гораздо быстрее, чем покупатель успеет что-либо сообразить. Выбор есть, но выбор — случайный, поэтому о конкуренции, способствующей разделению труда, здесь речи быть не может. И это не удивительно. Цель людей системы Ло совсем другая и вполне очевидная, их цель — обогащаться, «облапошивая наивных новичков» и эксплуатируя рынок.

Есть еще одна мысль Адама Смита, весьма актуальная в настоящее время, высказанная им по поводу монополии колониальной торговли, многие традиции которой живы до сих пор. Она актуальна потому, что у фондового бизнеса и колониальной торговли есть много общего. Первое, что их объединяет, — это акции, которые колониальной торговле, и не только ей, обеспечивают доступ к капиталу сверх меры, необходимой для дела, которому он служит, а для фондового бизнеса — это средство для беспроигрышной и ничем не ограниченной игры. Второе — необходимым условием существования колониальной торговли является тесная связь с властью, которая дает ей монополию и исключительные привилегии; для заправил фондового бизнеса в этом нет необходимости, так как власть у них уже в кармане.

Вот что в связи с этим говорит Адам Смит: «Одностороннее содействие ограниченным интересам одного немногочисленного класса в стране означает собою причинение ущерба интересам других классов и всех людей во всех других странах.

Только в силу производимого ею повышения обычной нормы прибыли монополия оказалась или могла оказаться выгодной какому-либо отдельному классу. Но помимо всех уже отмеченных вредных последствий для страны вообще, являющихся неизбежным результатом высокой нормы прибыли, существует еще одно, более гибельное, пожалуй, чем все они, взятые вместе и, как можно судить по опыту, неразрывно связанные с монополией. Высокая норма прибыли, как кажется, повсюду уничтожает ту бережливость, которая при других обстоятельствах естественна для купца. Когда прибыли высоки, эта трезвая добродетель представляется купцу излишней, расточительная роскошь кажется более соответствующей улучшению его положению. <…>

Легко нажито, легко прожито — говорит пословица, и обычный уровень расходов, как кажется, регулируется повсюду не столько действительной способностью тратить, сколько предполагаемой легкостью доставать деньги для расходования.…

Основание обширных владений с единственной целью создать народ, состоящий из потребителей, может с первого взгляда показаться проектом, подобающим нации лавочников. Однако он совсем не пригоден для нации лавочников, а чрезвычайно пригоден для нации, правительство которой находится под влиянием торгашей. Такие, и только такие, государственные деятели способны воображать, что найдут какую-либо выгоду в расточении крови и денег своих сограждан для создания и сохранения подобных владений». Огромный государственный долг США является наглядным подтверждением этих слов Адама Смита.

Вся книга Адама Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов» пронизана стремлением доказать, что только «полная свобода торговли», торговли, свободной от ограничений, вызванных самыми разными видами меркантилизма, способна умножать богатство народов, при этом всех, а не одних за счет других. Ограничение свободы торговли — это ограничение конкуренции, свободы выбора и, в конечном счете, ограничение процесса разделения труда. Поэтому неслучайно Адам Смит очень много места в своей книге уделил различным проявлениям меркантилизма в экономике, ведущим в конечном итоге к тому или иному виду монополии, высказывая при этом сомнение в способности государства принимать правильные решения. «Если бы было возможно, чтобы решения законодательных учреждений внушались всегда не крикливой настойчивостью групповых интересов, а широким пониманием общественного блага, то именно ввиду этого они должны были бы избегать как установления новых монополий этого рода, так и дальнейшего расширения уже существующих монополий. Каждое такое ограничительное мероприятие вносит известную степень расстройства в состояние государства, от которого трудно потом будет избавиться, не вызывая другого расстройства».