Бесплатный фрагмент - Ручка №337

Каждый человек интересен и оригинален, даже самый тупой и недалекий. Если правильно к нему подступиться, разговорить его, не мешать ему излагать свои мысли, а потом спросить: «Чего ты хочешь?» (Или, если он очень старый: «Чего ты хотел?») — он расскажет вам о своей мечте. А когда человек говорит от сердца, в свой момент истины он говорит, как поэт.

Рэй Брэдбери

Часть 1

1

Здравствуйте, человек, который читает эти строки! Должен сразу сказать вам, что я не писатель и за свою жизнь мало чего прочел из литературы. По профессии я врач терапевт. Зовут меня Том Риттер.

История, которую я собираюсь вам рассказать, буквально перевернула мою жизнь с ног на голову. Я узнал, что значит испытать настоящий ужас и, как бы это странно ни прозвучало, в итоге я стал по-настоящему доволен своей жизнью.

Это произошло год назад, в прошлом октябре, когда я переехал жить в другой город. Причина переезда у меня была странная, и я до сих пор говорю всем, что просто решил сменить место жительства, потому что это полезно для работы мозга.

На самом деле я поехал вслед за нашим главным врачом. Его назначили руководить больницей в другом регионе, и когда я об этом узнал, я почувствовал себя, словно брошенный ребенок, хотя мне уже больше сорока лет. На моей практике было три главных врача, и с первыми двумя работать было непросто. Кто мог дать гарантии, что новый руководитель окажется адекватным? Вот и я подумал, что рисковать не стоит. Живу я один, потому переехать мне было не сложно. Возникли только проблемы с нахождением места в новой для меня больнице, мне пришлось подождать полгода, когда прежний терапевт уйдет на пенсию.

И вот, первого октября я заселился в свою новую квартиру, а второго октября вышел на новое место работы. Главный врач мне показался тоже обновленным, и мы с ним обедали, как старые друзья, хотя до этого общались только на рабочие темы.

Квартиру я нашел по объявлению в интернете. Цена аренды мне показалась вполне доступной, даже дешевле той квартиры, что я снимал раньше. В моем распоряжении оказалась довольно приятная двухкомнатная квартира на последнем этаже четырехэтажного дома. Квартира находится под самой крышей, потому с одной стороны стены, там, где окна, идет довольно резкий скос. Полагаю, что именно из-за этого цена аренды оказалась небольшой.

Мне повезло, что вместе с квартирой я получил и ее мебель в довольно хорошем состоянии. В основном это старинные изделия из тяжелого лакированного дерева, выглядят они неплохо, но их невозможно переставить на другое место.

Мне не очень понравилось местоположение письменного стола: в углу, правая сторона стола стоит почти впритык к стене под самым скосом крыши. Этот стол явно раньше принадлежал человеку маленького роста. Дело в том, что я довольно высокий, и каждый раз, когда я вставал, я рисковал удариться головой о скос. Я пытался его передвинуть, но смог сдвинуть всего на несколько сантиметров. Хотя даже если бы я смог его сдвинуть на большее расстояние, я все равно не нашел бы для него другого места, слишком уж он громоздкий. Или мне пришлось бы передвигать шкаф и диван, а они выглядели еще тяжелее стола.

Я въехал в квартиру под вечер и сел за стол уже поздно ночью, когда закончил раскладывать свои вещи. Багаж у меня небольшой, одежда да книги по медицине. Ну, еще я перевез с собой свою коллекцию ручек.

Я редко кому рассказываю о своем маленьком хобби. Еще со школы я начал собирать письменные ручки. Мне всегда нравился образ пишущего человека. Не печатающего на клавиатуре, как я сейчас, а писца, медленно или быстро выводящего буквы на бумаге. Мне всегда представляется, что пишет он письмо своему другу, в котором рассказывает о самом сокровенном.

В моей коллекции уже накопилось 333 ручки. Правда, странное число? Вот уже год как я застрял на этих тройках и никак не могу найти 334 ручку. Ручки я коллекционирую не все, а только те, какие мне удобно держать в руке. В основном это самые простые ручки. В моей коллекции, например, нет дорогих ручек с бриллиантами или ручек фирмы Parker. Не только из-за того, что они мне не по карману, но и потому, что я нахожу их совершенно неудобными. Они металлические, и после долгого письма от них болят пальцы. Я люблю обычные ручки из цветного пластика или ручки, обитые тканью.

Храню я свою коллекцию в обычных картонных стаканчиках для кофе. По выходным я люблю посещать кофейню и покупать там кофе на вынос. Обычно я беру кофе американо или мокка, потому что их подают в стаканчиках нужного мне размера, не совсем маленьких, как, например, для кофе эспрессо, но и не сильно высоких, как для кока колы. Сначала я думал, что картонный стаканчик не выдержит ручки, но он оказался довольно крепким. В один стаканчик у меня влезает двадцать ручек, и еще ни разу стаканчики с ручками не опрокидывались.

По вечерам мне нравится доставать какую-нибудь ручку и писать в блокноте. Обычно я выбираю самое главное событие за день и коротко его описываю. У меня красивый каллиграфический почерк, над чем постоянно смеются мои коллеги-врачи, словно бы я прилетел с другой планеты. Но мои пациенты довольны.

В тот вечер первого октября я долго раскладывал мои ручки. Я был очень рад, что в квартире оказался огромный старинный шкаф со стеклянными дверцами. Конечно, он был не такой удобный, как открытые полки из Икеи в моей прошлой квартире, но мне понравилось, что стекло могло уберечь мою коллекцию от пыли и в то же время всегда оставлять все ручки на виду.

Я разложил все мои пятнадцать стаканчиков по полкам и закрыл дверцы. В этот раз коллекция выглядела намного больше из-за того, что внутри шкафа каждая полка была отделана зеркалом. В нем отражались все стаканчики, и казалось, что их у меня вдвое больше. На полки внизу, где были установлены уже обычные деревянные дверцы, я положил книги по медицине. Свою одежду я повесил в специальное отделение шкафа, внутри которого тоже были зеркала. Мне казалось, что я не удивился бы, если бы нашел зеркала и внутри ящика письменного стола! Зеркал, конечно, там не оказалось, ящик стола был совершенно пуст. В этом столе я обнаружил нечто совсем другое.

Я настолько вымотался после дороги и после разбора чемоданов, что хотел сразу идти спать, как только закончил раскладывать по местам вещи первой необходимости. Я принял душ и переоделся в пижаму, она хранила приятный яблочный запах моей старой квартиры.

Раньше я снимал квартиру на первом этаже, и прямо возле окна там росла яблоня. Она была невысокой, но ветвей у нее было так много, что когда летом я открывал окно, они проникали в мою спальню. Я собирал яблоки, но не ел их, а сушил на кухне, а потом хранил засушенные кусочки в маленьких мешочках из хлопковой ткани. Все мои друзья получали от меня в подарок такие яблочные мешочки. Я привез их с собой и в новую квартиру, но распаковал и разложил по шкафам в другой день.

В тот первый вечер, когда я уже собирался спать, мне захотелось исполнить мой вечерний ритуал, не смотря на сильную усталость. Я взял одну из моих первых ручек из прозрачной светло-голубой пластмассы с покрашенным под металл наконечником. На столе я уже разложил все свои бумаги, потому мне оставалось просто сесть и что-нибудь написать. Я пролез под скос стены, сел на стул и взял свой большой блокнот, который я купил специально для новой квартиры. Я открыл его и на первой чистой странице синими чернилами написал:

Том Риттер. 01.10..

Главное событие — переезд в новый город и в новую квартиру. Сам я пока чувствую себя немного не уютно, но моя коллекция здесь смотрится шикарно. Надеюсь, завтра найти 334 ручку. Возможно, это будет фирменная ручка больницы? Или ручка для туристов с именем города? Я буду рад любой.

Я остановился и откинулся на спинку стула. Не то, чтобы я задумался над тем, о чем писать дальше, или решил закончить и лечь спать. Я сам не знаю. Мне стало непривычно спокойно и легко, как будто бы я не только перестал ощущать свое тело, но даже понимать, где именно я нахожусь.

А потом мое сознание очутилось в другом измерении.

Это может показаться глупой фантастикой, знаю, я и сам не любитель этого жанра. Мне по душе больше детективы. Я люблю смотреть фильмы про полицейских, расследующих убийства, сериалы про медиков, которые ищут истинную болезнь пациента. Хотя довольно часто там показывают не совсем правильные вещи, особенно касательно медицинской области, но меня все равно привлекает именно достоверность истории в целом. Поэтому, поверьте мне, я ничего не выдумываю, и я вполне здоров, как тогда, так и сейчас.

Перед тем как в ужасе вскочить со стула и отбежать от стола, я успел, не закрывая глаз, увидеть несколько образов. Мне казалось, что я провел за столом несколько минут, но все длилось считанные секунды. Сначала перед моими глазами возникло мое собственное уставшее лицо с темными кругами вокруг глаз. Верите или нет, но я даже не сразу узнал себя, настолько я привык видеть себя в зеркале с отраженными чертами лица. Потом образ моего лица сменился картинкой моей коллекции в картонных стаканчиках. Я их видел в точности такими, какими они были в данный момент, аккуратно разложенными на полках в громоздком шкафу. Я никак не мог понять, почему я их вижу, ведь я смотрел совсем в другую сторону, то есть прямо перед собой, а шкаф находился слева от меня. В панике, но не в силах сдвинуться с места, я продолжал сидеть за столом, откинувшись на спинку стула. После моей коллекции я увидел две незнакомые мне ручки. Они лежали на моем столе, но не на настоящем, а на воображаемом. Вглядевшись, я понял, что это были те самые ручки, о которых я кратко только что написал в блокноте: ручка из белого пластика с названием больницы и ручка с наклейкой внутри, где изображены виды города. Именно такие я надеялся найти завтра. Похоже, что ничего странного со мной не происходило, я просто видел то, о чем написал в блокноте, пусть даже намного более детально.

Если бы не следующий образ, я бы, скорее всего, даже и думать забыл бы об этих видениях. Последний образ взялся не из моего блокнота, и даже не из моей жизни. Я вдруг увидел себя, покупающего кофе у красивой продавщицы кофейни. Она мне тепло улыбнулась, и я увидел, как «я воображаемый» тоже улыбнулся ей в ответ. Между нами пронеслась та самая «искра», с которой, как говорят поэты, начинается любовь.

Это было как будто недавнее воспоминание, но я был уверен, что не встречал такую девушку, хотя, к чему скрывать, всегда мечтал именно о такой. Казалось, словно бы кто-то подсмотрел за моими мечтами и реализовал их, пусть даже в моем воображении. Я был очарован и хотел смотреть на красавицу еще и еще, но ее образ вдруг исчез.

Я очнулся и осмотрелся по сторонам. Мне показалось, что где-то в комнате, а, может, прямо за моим столом, кто-то сидит. Я никого не видел, нет, но непроизвольно мой слух и мои мысли напряглись так сильно, как бывает, когда перед вами стоит незнакомый вам человек. В такие моменты вы пытаетесь при помощи интуиции понять, какой он и что вам от него ожидать. Может, во мне проснулась чисто профессиональная наблюдательность, я не знаю. Вот только наблюдать было некого! Я в ужасе слетел со стула и сильно ударился головой о крышу. Это был первый и последний раз, когда я поступил настолько глупо, что не заметил скоса над собственной головой. Но моя голова на тот момент только что вернулась из другого измерения.

Как только я встал со стула, я рассмеялся. Теперь я точно чувствовал, что в комнате я находился совершенно один. Я еще раз огляделся по сторонам, убедился, что моя коллекция на месте, а, значит, жизнь действительно движется в прежнем русле.

Но я все же боялся подойти к столу, даже толком не понимая, почему. А, может, все дело было не в столе, а я просто сильно устал, оттого у меня и возникли галлюцинации?

Тогда я попробовал провести маленький эксперимент. Я сел в кресло и откинулся на спинку. Я вспомнил, что завтра мне надо очень рано прийти на работу, мысленно представил дорогу, по которой я собирался ехать на велосипеде, немного пожалел о бывшем привычном месте работы. Но с моим воображением решительно ничего не произошло, я не увидел никаких неизвестных мне образов или лиц.

В тот вечер я решил, что мне все привиделось. Я пошел в спальню стелить постель и лег спать как ни в чем не бывало.

2

Мне бы очень хотелось писать сейчас одной из моих ручек. Но тогда они бы быстро закончились, да и во время письма я иногда переписываю некоторые предложения, меняю местами слова, а это удобнее делать на компьютере, иначе я бы истратил ни один блокнот. Но одна из моих ручек всегда рядом со мной. Я ее купил в местном японском канцелярском магазинчике. Она из желто-коричневого пластика с рисунками зеленых деревьев на коричневом фоне. У нее нет колпачка, но есть кнопка для открытия стержня. Это одна из самых удобных ручек в моей коллекции, узкая, гладкая и простая. Я кладу ее на ноутбук на сгиб между экраном и клавиатурой и часто во время письма на нее посматриваю. Ручка не дает мне отвлекаться и напоминает о прошлых веках, когда процесс создания текста был совсем не так прост, как сейчас.

Второго октября, на мой второй день после переезда, я наконец-то нашел себе 334 ручку. Не из магазина для туристов, как я полагал, и как мне потом привиделось за письменным столом, и не из больницы.

После работы я заехал в ближайшую к моему дому кофейню. Я не покупал кофе, ведь его лучше пить по утрам, мне хотелось просто посмотреть на ассортимент и, в особенности, на картонные стаканчики, в которых это кофе подают. На продавщицу я тоже взглянул, но она оказалась не такой красивой, как в моем воображении, если оно действительно было моим. Но она мне тепло улыбнулась, и я решил купить на пробу фруктовый чай.

Я оказался в восторге и от чая, и от стаканчика. Зеленый чай с кусочками груши напомнил мне о карамельках, что я обожал в детстве. А стаканчик был из замечательного толстого картона, намного прочнее того, из которого были сделаны все мои пятнадцать стаканчиков. С одной стороны стакана была изображена эмблема с названием кофейни, а с другой красовалась черно-белая фотография ночного города.

Пока я пил чай, я то и дело разглядывал этот снимок. Казалось, что фотограф во время съемки лежал прямо на земле. На первом плане был виден асфальт, потом дома по обе стороны и длинная улица, которая превращала стакан в объемное изображение.

Я сидел за столиком возле кофейни и когда я поднял глаза, я понял, что нахожусь именно на той улице, которая была изображена на моем стаканчике. Присмотревшись, я даже понял, с какого примерно места фотограф сделал свой снимок. Это открытие меня очень удивило, ведь я никогда не отличался творческими способностями. В тот момент мне даже захотелось купить фотоаппарат и попробовать самому так снимать. Лечь, например, на пол в больничном коридоре и снять напольную плитку, белые стены и лампы, а, может, даже проходящих мимо людей. Но тогда меня сочтут ненормальным. Да и фотоаппарат дело все-таки дорогое.

Потом мое внимание привлекла скатерть на столике. Черно-зеленая, фирменного цвета кофейни, она притягивала к себе взгляд своими абстрактными линиями и кругами. Я рассматривал узоры и только тогда заметил, что в середине черного круга лежала ручка. Толстая ручка с необычным корпусом, не круглым, а квадратным, из матового пластика, с длинным колпачком. Она вся была черного цвета, потому я ее сначала и не увидел на фоне черной скатерти.

Я взял ее и прочитал на одной из четырех граней «Магазин виниловых дисков „Инкогнито“». Далее был указан адрес магазина, сайт и телефон. Я огляделся вокруг, думая найти владельца ручки, но все четыре столика были пусты, а прохожие проходили мимо, не оглядываясь по сторонам.

Пару раз я уже воровал ручки. Три ручки я незаметно присвоил себе, когда был в офисах разных банков, чтобы выбрать самый выгодный кредит на покупку машины. В итоге вместо кредита я взял ручки, меня привлекли их яркие фирменные цвета, и я подумал, что работники вряд ли заметят пропажу, да и банки от этого не обеднеют.

Еще одну ручку я нашел на земле в парке возле скамейки, на которой сидел и пил кофе. Я бы ее не увидел, если бы не уронил случайно на землю пустой стаканчик от кофе. Ручка была почти целиком втоптана в землю, торчал лишь кончик желтой пластмассы. Я ее откопал и потом дома долго ее отмывал. Я не мог ее не взять, ее корпус был веселого радужного цвета, и вся она состояла из разноцветных пластмассовых колец, нанизанных на корпус. Полагаю, что ее мог потерять ребенок, потому что ее кончик был немного погрызан, но это меня ничуть не смутило.

Последняя ворованная ручка оказалась в моей коллекции самым неприятным образом. Я был в отпуске в другой стране. Я не пишу, в какой именно, потому что это не столь важно. Я люблю посещать незнакомые мне города не только из-за новых ручек. Мне нравится оказываться в новых местах и знать, что я туда больше не вернусь, это добавляет мне чувства свободы. Я люблю кушать завтраки в отелях, где никогда не бывал и куда не собираюсь возвращаться, люблю заходить в магазины и не знать, где что находится. Если я оказываюсь в новом месте во второй раз, я уже смотрю на него не свежим взглядом, а начинаю вспоминать свое первое впечатление и больше не чувствую себя свободным и расслабленным как прежде. У вас тоже так бывает?

В тот день кражи я был в магазине для туристов. Было поздно, и магазин уже закрывался, я успел в него заскочить в последнюю минуту. Я знал, что не смогу в него вернуться, потому что улетал обратно домой тем же вечером. Охранник уже выпроваживал покупателей, кассу закрывали, и я вдруг неожиданно для самого себя и незаметно для других сунул в карман приглянувшуюся мне ручку. Я хотел было оставить вместо нее деньги, но мне не хватило смелости. В отеле я сильно ругал себя, но был очень доволен, что не остался без сувенира. Ручка была длинная и узкая, словно женская сигара с мундштуком. Ее корпус был сделан из мягкой резины черного цвета, поэтому ручку так и хотелось трогать и гладить. На ней не было ни надписей, ни знаков, только на верхушке коротенького колпачка без крепителя еле видными выпуклыми буквами была указана страна изготовитель. Все остальные ручки моей коллекции я купил, некоторые мне подарили.

Имея опыт в присваивании чужих ручек, я недолго думал, что мне делать с прекрасной черной собственностью музыкального магазина и сунул ее во внутренний карман куртки. Туда же я спрятал и пустой картонный стаканчик от чая. Как я потом узнал, кофе они подавали в точно таких же стаканчиках, только разного размера в зависимости от типа выбранного напитка.

После кофейни я поехал в супермаркет, купил два мешка продуктов и разных хозяйственных товаров и вернулся домой. Моя коллекция пополнилась еще одной ручкой и новым, шестнадцатым, стаканчиком. В него я переложил три старые ручки и прибавил четвертую, чтобы сохранить равное количество ручек во всех стаканчиках.

Пока я жарил овощи и варил рис, я то и дело поглядывал на старинный письменный стол. Хоть у меня был довольно напряженный рабочий день на новом месте (я еле успевал запоминать имена коллег и их должности), я все же чувствовал себя не таким утомленным, как вчера вечером после переезда. Если сегодня у меня и возникнут галлюцинации, это будет точно не из-за усталости.

По привычке я решил поужинать за письменным столом. Мне нравится за едой смотреть фильмы на ноутбуке, так я ем медленнее и пережевываю пищу намного тщательнее, что очень полезно для пищеварения.

Но когда я поставил на письменный стол тарелку, уселся на стул, взял вилку и посмотрел на свою еду, у меня вдруг пропал аппетит. Рис стал мне казаться белой плесенью, которая образуется на фруктах, а жареные овощи — пищей, не до конца переваренной желудком. Я встал и отнес еду на кухню.

Я хотел было уже выбросить овощи в ведро, но странное дело, теперь они снова стали аппетитными жареными кусочками моркови, капусты и перца с луком. Я взглянул на рис. Чисто белые мягкие зернышки не могут быть кусками плесени! Я сел за кухонный столик и за несколько минут все съел, не заботясь о пищеварении. В тот момент я решил, что, возможно, чай, который я пил в кофейне, был с кусочками вовсе не груши, иначе, откуда у меня такие нездоровые фантазии?

Я помыл посуду и вернулся к письменному столу. Пытаться за ним обедать я, пожалуй, больше не буду. За этим столом хорошо только писать.

Сам не знаю почему, но мне вдруг так сильно захотелось снова сесть за него и продолжить писать в блокнот, что я не мог даже дождаться позднего вечера. Я взял свою новую ручку из музыкального магазина, включил настольную лампу и тут же уселся за стол. Как и вчера, я начал описывать свой день.

Том Риттер. 02.10.

Первый день на новой работе. Отличная парковка для велосипеда и очень вкусный обед в столовой. Все пациенты симулировали болезнь, кроме одного. Я рад, что не наоборот. Нашел 334 ручку. Принадлежит музыкальному магазину «Инкогнито». Попробовал в новой кофейне грушевого чая. Подозреваю, что мне подсыпали наркотик, потому что за письменным столом у меня снова были галлюцинации, как и вчера вечером, только в этот раз у меня были не видения. Моя еда превратилась на какое-то время в нечто несъедобное.

Я закрыл блокнот и откинулся на спинку стула. На часах было восемь вечера, мне как раз могло хватить времени, чтобы посмотреть фильм или несколько эпизодов сериала. Именно этого мне и хотелось: погрузиться в какую-нибудь хорошую историю, чтобы отдохнуть после слишком длинного дня. Но фильм я в тот вечер так и не посмотрел.

Вы, наверное, догадываетесь, что со мной произошло. Да, я откинулся на спинку стула и понял, что все, привидевшееся мне вчера, было совсем не галлюцинацией. Мои руки так и не дотянулись до ноутбука с фильмом, потому что мое сознание улетело далеко от моей собственной жизни.

В своем воображении я снова увидел все, о чем написал в блокноте, хотя даже не собирался об этом вспоминать: велопарковку, большую светлую столовую больницы, лица всех моих пациентов, а потом и столик у кофейни, на котором нашел новую ручку. Образы снова были переполнены мельчайшими подробностями того, что я всего в двух словах описал в блокноте.

А потом произошло чудо. Я снова увидел ту красивую девушку. Только теперь она была не продавщицей в кофейне. Она готовила чай прямо на улице и раздавала его всем желающим. Я настоящий видел себя воображаемого стоящим неподалеку и смотрящим, как она своими маленькими пальчиками держала белую ручку фарфорового чайника и разливала по чашкам горячий напиток, а рядом с ней на круглом столике лежали мешочки с кусочками сушеных фруктов и цветов.

Я был очарован еще сильнее вчерашнего и перестал пытаться понять источник моих видений. Все, что мне хотелось, это продолжать смотреть свой воображаемый фильм.

Но больше я ничего не увидел. Дважды я откидывался на спинку стула, но перед глазами видел только свою собственную комнату. Нет, я все это время не спал, и мне все это не приснилось, в этом я был уверен. Я здоровый человек и не страдаю галлюцинациями. И я совсем не устал.

Я посмотрел в свой раскрытый блокнот. Сверху были написанные мною несколько минут назад пара предложений о событиях сегодняшнего дня, а внизу вторая половина листа оставалась чистой, там я планировал писать свои заметки завтра после работы.

Вдруг я увидел, как на пустой половине страницы появился текст. И написан он был моим почерком! Не успел я прочесть и нескольких слов, как текст исчез. В моей памяти остались только слова: «красавица», «чай» и «очарован».

Я долго смотрел на пустое место в блокноте. Моргнул несколько раз, провел рукой по бумаге, даже понюхал ее. Бумага была сухой, гладкой и пахла чернилами, ничего противоестественного.

Я взял ручку из музыкального магазина и вдруг почувствовал, что моя рука стала горячей, словно бы на нее направили воздух из включенного фена для сушки волос. И тогда я все понял.

Я никогда не отличался особенной сообразительностью, но в данном случае мне все стало ясно в один момент. Я открыл колпачок, прикрепил его на кончик ручки, покрутил немного ручку в руках, коснулся бумаги и начал писать. Надо вам сказать, что я не совсем осознавал, зачем это делаю. Зачем вообще описывать воображаемые события? Единственное, что я вдруг почувствовал, это огромное желание реализовать мою красавицу. Пусть даже просто на бумаге.

После того как я описал до мельчайших подробностей девушку и то, как она готовила и разливала чай, я откинулся на спинку стула, чтобы немного отдохнуть. Никогда я еще не писал так много и с такой сильной концентрацией внимания. Мне даже казалось, что я чувствовал, как напрягались ленивые мышцы моего мозга. Впервые я подумал о настоящей работе писателей. Ведь если они пишут целыми днями напролет, их мозг должен быть так же здорово накачан, как мышцы спортсмена.

Не успел я толком передохнуть, как мое воображение вдруг снова окунулось в другой мир.

Я воображаемый подошел к девушке, и она налила мне горячий фруктово-цветочный чай в маленькую круглую чашку. Пока я его пил, девушка смотрела на меня и улыбалась. На ее лицо падали солнечные лучи, и она вся светилась. Мы разговаривали, и мне казалось, что если я напрягусь еще немного, то смогу даже услышать наши слова.

Когда видение исчезло, я посмотрел в блокнот, на последние написанные мною слова и задумался. Получалось, что для того, чтобы увидеть мою красавицу, мне надо было записывать в блокнот те крошечные события, которые возникали в моем воображении, а потом откидываться на спинку стула, чтобы смотреть продолжение истории. Писать мне уже больше не хотелось. Но хотелось увидеть милую девушку.

Потому я нагнулся обратно к столу и начал быстро писать.

Странное дело, но я не мог просто описать все в трех словах, как рассказываю сейчас вам. Мой мозг требовал описывать все подробно, так, как я когда-то читал в книгах на уроках по литературе в школе, так, как писали настоящие писатели. Это было непросто, но мой мозг с этим справлялся.

Закончил я только к полуночи. 334 ручка осталась без чернил (видимо, ее прежний владелец ее часто использовал), и я исписал половину моего толстого блокнота формата А4. Я откидывался на спинку стула раз десять, пока не почувствовал полное изнеможение. Я не понимал, что происходит, и очень боялся, что во мне раскрылся талант писателя. Говорят ведь, что у писателей существует особое место, где им думается и пишется лучше всего? Что, если я ненароком наткнулся на такое место, хотя я его даже не искал?

Перескажу вам кратко, что я увидел и записал в тот вечер.

Я воображаемый стою рядом с девушкой и помогаю ей угощать чаем всех желающих прохожих, которых оказалось довольно много. Она живет в доме напротив, и я часто хожу туда и мою ее чашки. Девушка мне очень благодарна за помощь, она так тепло мне улыбается, что я готов сделать для нее все, что угодно. Мне удалось узнать, что зовут ее Молли. Когда чай заканчивается, я приглашаю Молли пообедать вместе со мной в ресторане. Она отказывается, но не резко, а с нежной улыбкой объясняет, что у нее в доме уже есть приготовленная еда на обед, и ей будет жалко, если она испортится. Вдруг начинается сильный дождь, мы смеемся, словно дети, быстро заносим столик и посуду в ее квартиру, и она угощает меня своим обедом. На улице дует настолько сильный ветер, что окно распахивается. Молли резко встает, чтобы его закрыть, но неудачно наступает на ногу и почти падает, вовремя успевая удержаться за перила кресла. Я закрываю окно и осматриваю ее ногу. Ее ступни находятся в ужасном состоянии, повсюду мозоли и ранки, а на левой ступне я нахожу легкое растяжение. Я пишу ей список мазей для лечения и спрашиваю, чем же она занимается. Почему-то сильно смутившись, она отвечает, что любит много ходить. Я советую ей купить мягкие кроссовки для прогулок и обязательно надевать внутрь толстые хлопковые носки. К вечеру дождь стихает, и в знак благодарности за обед и моей искренней к ней симпатии я приглашаю ее пойти вечером в кино. Молли говорит, что пошла бы с удовольствием, но она не может, потому что по вечерам работает. Она отказывается говорить, где именно она работает и просит ее об этом больше не спрашивать. Я же чувствую, что ей очень хочется об этом рассказать, но, наверное, она еще не до конца мне доверяет. Я очарован ей еще больше, она добра и открыта, и мне хочется узнать обо всех ее тайнах.

Такой истории в моей реальной жизни не было, в этом я не сомневался. Я был женат дважды, и оба раза всё заканчивалось разводом. За годы моей семейной жизни я редко бывал так счастлив, как в тот момент, когда смотрел эту воображаемую историю. В ней было собрано все, что я люблю, в ней воплотились мои мечты о том, как это бывает, когда тебя понимают и принимают. Теперь эти мечты были записаны в блокнот, а я опустошен и в то же время переполнен жизненными силами. Я встал со стула, в этот раз уже не ударившись о скос стены, выключил лампу и лег спать прямо в кресле в гостиной.

3

Утром я опоздал на работу. Весь день я был уставшим и не взбодрился даже после трех чашек кофе. Я выглядел так плохо, что некоторые пациенты-симулянты смотрели на меня и списывали свои симптомы с моего лица. Мое состояние не повлияло на качество работы, но в перерывах я не мог думать ни о чем другом, как о своей воображаемой истории.

Но неужели же эта история была действительно моей? Может, я подглядел ее у кого-то? Сам я не мог такого придумать, я не писатель и не отличаюсь богатым воображением. Мое дело не представлять, а анализировать симптомы. Но кто другой, кроме меня, мог записать эту историю в мой блокнот, да еще и моей собственной рукой?

В тот день я обедал один, потому что главный врач уехал на встречу. Я был этому рад, мне было бы нелегко поддерживать беседу в таком измотанном состоянии. Мне не терпелось поскорее вернуться домой и снова погрузиться в мир фантазии, снова увидеть мою полную секретов красавицу. Молли стала для меня настолько реальной, что я даже строил предположения, где именно она могла работать по вечерам. Еще я подумал, что ее растяжение могло оказаться намного серьезнее, и воображаемому мне, пожалуй, стоило отвезти ее в воображаемую больницу и сделать воображаемый рентген.

Когда я ехал обратно домой на велосипеде, я спрашивал себя, неужели настоящие писатели так же сильно привязываются к своим вымышленным персонажам? Настолько сильно, что потом не могут без них жить? Если так, то мне бы не хотелось становиться писателем. Мне уже вполне достаточно моих пациентов, правда, к ним я не привязываюсь, от них я просто устаю.

Только через две недели моей ежедневной писательской работы мне удалось наконец-то узнать, где работала моя красавица. Я реальный был измучен не менее себя воображаемого, а девушка оказалась настоящим ангелом. Да и разве бывают другие в романах? Нет, другие бывают только в жизни, уж извините меня за такой мрачный взгляд на мир.

Вот, что мне удалось увидеть за моим письменным столом в течение тех двух октябрьских недель.

Каждое воскресенье мы встречались с Молли и угощали всех желающих чаем. Фруктовым, травяным, лечебным, у нас были практически все сорта. Воображаемый я не нуждался в кофе, моим наркотиком стал чай. Бывали люди, которые хотели нам платить, но Молли отказывалась брать деньги. Так прошло около месяца. За это время мы виделись с ней несколько раз даже в будние дни, она приходила ко мне в больницу, чтобы сделать рентген, а потом проходила курс лечения ультразвуком. Я подарил ей сильнодействующую мазь, и вскоре ее стопы действительно стали выглядеть намного лучше. В следующее воскресенье как обычно рано утром я пришел на наше место, но ни Молли, ни ее чайного столика нигде не оказалось. Я звонил ей в квартиру, но дверь никто не открывал, а ее телефон не отвечал. Я не знал, что делать. Всю неделю я так ждал нашей встречи, так сильно соскучился по моей красавице, что не представлял, как прожить этот день без нее. Я сел возле ее дома и принялся ждать. Но к вечеру Молли так и не появилась. Тогда я оставил ей записку, подложив ее под дверь, и вернулся домой. В понедельник утром перед работой я снова заехал к ней, но на мой звонок по-прежнему никто не ответил. А вечером, когда я вернулся к себе домой после работы, я обнаружил мою любимую сидящей возле входной двери в мой дом в одной футболке. Мужской футболке. Я взял Молли на руки и отнес ее к себе в квартиру. Ни о чем не спрашивая, я наполнил ванну горячей водой и, словно ребенка, погрузил ее туда, а ее футболку выбросил в мусорное ведро. Я дал ей свой махровый халат и заварил крепкий чай, куда добавил немного коньяка. Выпив его, моя красавица немного взбодрилась и попросила разрешения остаться пожить у меня так, чтобы об этом никто не узнал. Уже засыпая на диване, который я постелил специально для нее, Молли сказала, что работала танцовщицей в ночном клубе. О том, что именно с ней случилось, я узнал позже.

В течение всего октября, каждый вечер после работы в больнице я писал за своим старинным письменным столом. Описывал я воображаемую историю и в выходные дни настолько интенсивно, что даже не выходил на улицу, чтобы исполнить свой ритуал и посетить кофейню. Еще более странным было то, что я реальный, как и я воображаемый, совсем не нуждался в кофе, по крайней мере, тогда, когда писал. Но по утрам на работе я снова превращался в прежнего кофемана.

За месяц я исписал пять больших блокнотов и три коллекционные ручки, те самые, что я украл из банков, их мне было не так жалко, как остальные. Я не знаю, но думаю, что в итоге у меня получилось нечто, похожее на любовный роман. Никогда бы не подумал, что я смогу написать целый роман как настоящий писатель! Но сейчас, чуть заходя вперед, я должен сказать вам со всей откровенностью: его написал не я.

Уж простите меня за мой стиль письма, изъясняюсь я действительно коряво. Но когда я писал тот воображаемый роман, мой стиль письма был прекрасен, совсем не такой, как сейчас.

Да, научиться красоте письма я не смог, но у меня появилась одна необходимость, которой не было раньше. Мне захотелось поделиться этой историей с кем-то не в живом разговоре, а в письменном виде. Так мне кажется, что тот, кто будет читать мой текст, поймет каждое мое слово. Когда говоришь, такого нет, ведь люди мало слушают друг друга. Вот, например, мои пациенты катастрофически ничего не запоминают после моих консультаций, я же помню все их жалобы почти дословно. Мне тоже хочется иногда кому-то пожаловаться, и вот я нашел вас. Спасибо, что до сих пор читаете. Если вам стало немного скучно читать мой рассказ, то поверьте, дальше вы вряд ли соскучитесь.

Проблема была в том, что я хотел закончить роман, но не мог. Я уже видел, что исписал немало, да и, честно сказать, к тому времени я сильно устал. Месяц ежедневной работы с перерывами на другую, не менее изнуряющую деятельность в больнице, уже сказывался на моем состоянии: не говоря о боли в пальцах от долгого письма вручную, у меня пропал аппетит и появились боли в висках. Потому я обязан был закончить записывать эту историю как можно быстрее.

Такое у меня бывает и с пациентами, болезнь которых мы никак не можем выявить. Мы собираем анализы, наблюдаем, выясняем историю болезни, но все равно не можем понять, что с пациентом. Такая работа превращается в мучение, в ежедневный стресс из-за бессилия. Но когда ответ находится, а такое случается в большинстве случаев, я возвращаюсь домой удовлетворенным собой и своей работой. Я чувствую себя свободным, мне хочется продолжать жить и находить новые ситуации для анализа. Такой же развязки мне хотелось и для романа. Закончить его и освободиться. И больше уже ничего не писать.

Но вы не думайте, описывать для вас эти события мне совсем не трудно, а даже приятно, да и пишу я их совсем в других условиях.

Перед тем как перейти к рассказу о дальнейших событиях моей жизни, опишу вам кратко концовку моего романа.

Молли осталась жить у меня. Чтобы помочь ей, я взял две недели отпуска. Я ухаживал за ней, как за ребенком, ее прекрасное тело было сильно побито, на ногах снова были мозоли, а на руках я нашел несколько порезов. Проспала она весь день и проснулась только к ночи. Я приготовил ей куриный бульон с рисом, она поела, а потом мне все про себя рассказала. Два года назад она окончила академию танца. В театр ей пробиться не удалось из-за меленького роста, потому она пошла работать танцовщицей в частную танцевальную студию современного танца. Платили там гроши, на которые невозможно было не только оплачивать квартиру, но даже покупать танцевальную обувь. Однажды одна из ее коллег танцовщиц, которая одевалась лучше всех в студии, по секрету рассказала ей, что подрабатывает в ночном клубе, где платят намного больше. Танцы там вполне нормальные, то есть, ничего сильно неприличного в них нет. Так Молли начала подрабатывать по ночам. Через год она накопила немалую сумму денег и решила уволиться из ночного клуба и остаться работать только в студии. Но оказалось, что уволиться из клуба невозможно. Владелец пригрозил ей, что либо она останется работать, либо лишится всех своих денег и окажется калекой. Если она пойдет в полицию, результат будет тот же. Ей ведь не хочется лишиться своих красивых ножек? В отчаянии, она продолжила там работать, но уволилась из студии современного танца, чтобы беречь силы. Она стала ненавидеть деньги и в знак раскаяния за свою жадность, приведшую ее в этот ночной клуб, совсем забыв, как еще совсем недавно сильно нуждалась в деньгах, она решила покупать самый лучший чай и угощать им прохожих бесплатно. Ей всегда нравилось смотреть на аккуратных японок, готовящих чай, в особенности ее привлекала их пластика. По моему мнению, ее движения были намного более грациозны, еще ни у кого я не видел таких красивых рук и столь изящного поворота головы. Эта красота была врожденной, а учеба в академии танца отгравировала ее до состояния бриллианта. После встречи со мной ее желание уволиться стало еще сильнее. Молли долго думала, а потом решилась и обратилась с просьбой об увольнении к владельцу клуба во второй раз. Он пришел в гнев, ведь теперь она танцевала у них в другом амплуа, теперь она была солисткой, и большинство посетителей клуба приходили для того, чтобы посмотреть именно на нее. Но Молли настаивала на своем, говорила, что все равно долго уже не сможет протанцевать, что у нее серьезные проблемы с ногами и сильно начинает болеть спина. Вряд ли посетителям понравится, если в середине выступления она упадет. После такого объяснения владелец клуба согласился ее отпустить. Но с одним условием. После субботнего ночного концерта она поедет к нему для известных целей. А все документы на увольнение они оформят после, в понедельник утром. В отчаянии, она согласилась на его предложение. Но то долгожданное утро понедельника так и не наступило, потому что владелец ночного клуба запер ее у себя и не собирался выпускать. Она отказалась рассказывать какие-либо подробности того, что он с ней делал. Она вынесла все, а в понедельник вечером, когда он уехал на работу, она разбила окно в ванной, где была заперта все это время, и сбежала. Благодаря своей великолепной растяжке и сильным мышцам, она пролезла в маленькое окошко, вылезла на крышу, и, словно кошка, прыгая с этажа на этаж, спустилась на землю. Зная, что он наверняка будет искать ее у нее дома, Молли пошла домой ко мне. После ее рассказа я воображаемый вспомнил про свою записку, которую оставил у Молли под дверью в воскресенье вечером. Но даже если владелец клуба и найдет записку, то она ему ничего не даст, ведь я не указал там ни своего имени, ни адреса. А подписался я просто «твой любитель чая». Но я ошибся. Через две с половиной недели, когда мой отпуск окончился и я вышел на работу, он меня нашел. Но, разумеется, не Молли. Последнюю неделю моего отпуска мы с моей красавицей провели в другой стране, и я оставил ее там пожить одну немного в отеле, пообещав, что вернусь к ней, как только улажу все дела. Я воображаемый решил уволиться из больницы и начать новую жизнь с моим ангелом в другой стране. Владелец ночного клуба нагрянул прямо ко мне в больницу. Оказывается, про нас с его танцовщицей ему рассказали соседи, которых мы угощали чаем, многие знали, что я был врачом, и даже бывали у меня на приеме. Я ничего не отрицал. Только сказал, что не видел той милой девушки, которая готовила чай, вот уже как почти три недели. Две недели я был в отпуске, и она так и не объявилась. Я сказал, что решил, что она переехала. Но я понятия не имел, куда именно. Потом я показал ему историю болезни танцовщицы, рассказал, что у нее большие проблемы со ступнями, сказал, что мне жаль, что она так и не долечилась. Увидев ее рентген снимки и, особенно, даты анализов, он перестал нависать над моей головой, а присел, наконец, на стул и внимательно на меня посмотрел. В тот момент у меня зазвонил телефон, главный врач попросил прийти к нему, он нашел мне другое место в той стране, где ждала меня моя Молли. Я не показал моему посетителю своей радости, а с самым серьезным видом сказал, что мне срочно надо идти к главврачу. Еще немного поизучав мое лицо, грузный владелец ночного клуба встал и дал мне свою визитку, попросив позвонить ему, если танцовщица вдруг объявится. А потом он ушел, и больше мы его не видели. А еще через какое-то время мы даже больше о нем не вспоминали, начав новую жизнь в другой стране. Молли устроилась работать в местный театр, а я продолжил медицинскую практику.

Вот такой роман. Может быть, вам он покажется банальным, или предсказуемым, вы, должно быть, более начитанный человек, чем я. Но когда переживаешь все это сам, даже если только в воображении, история не может не быть прекрасной.

Было первое воскресенье ноября. С самого утра я писал, как я их назвал, «последние абзацы». Я видел образ и описывал его так, как будто это концовка романа. Я подбирал самые весомые фразы, чтобы роман оканчивался красивыми словами, как, например, в сказках: «И жили они долго и счастливо». В моем случае это было: «Вместе они обрели мир и душевный покой». Но после того как я писал подобную фразу, откладывал ручку и закрывал блокнот, мои ноги немели, и я не мог встать.

Когда я снова брал ручку и открывал блокнот, кровь к ногам приливала вновь. Я менял положение ног, клал ручку обратно на стол, и мои ноги снова немели. Я не мог понять, в чем дело.

Вы только не подумайте, что я ненормальный. Я врач и знаю все сопутствующие симптомы шизофрении и так далее. Так вот, у меня их не было.

Весь день я в муках просидел за этим старинным деревянным столом. Я даже не мог встать, чтобы пойти покушать, не говоря уже о туалете. Почти обезумев, я стал думать, что каким-то сверхъестественным образом мой деревянный стол мог читать мои мысли и знал, что писать я больше не собирался, а потому не хотел меня отпускать, потому что его это не устраивало. В тот момент я даже вспомнил, что однажды уже оказывался в подобной ситуации.

Один раз в детстве я был в гостях на даче у моего двоюродного брата. Мне было тогда лет шесть, и я был очень тихим и пугливым мальчиком. Мой брат жил с родителями в старом доме, в котором туалет находился не внутри дома, а снаружи, в специально построенном для этого сооружении. Ночью мне захотелось в туалет, и я вышел на улицу. Я шел по хорошо освещенной узкой каменной тропинке, ведущей прямо к туалету. Я легко открыл дверь и вошел внутрь. Дверь закрывалась на замок с задвижкой, ничего сложного, но после того, как я сделал свои дела и хотел выйти, этот замок решил не открываться. Я давил на него так сильно, как мог, чтобы вытащить щеколду, но она, казалось, прилипла внутрь дерева навсегда. Я исцарапал руки, разодрал кожу вокруг ногтей в кровь, но в ту ночь так замок и не открыл. Наутро меня нашел дядя. Я был маленьким и не мог передать всего, что я пережил за ту ночь, да и никто всерьез не воспринимал мою ситуацию, все только смеялись. А ведь мне по-настоящему было страшно.

Похожий страх я испытал в то ноябрьское воскресенье. Я никак не мог выйти на свободу, письменный стол, словно та щеколда, не хотел меня выпускать, в этот раз причиняя боль не моим пальцам, а ногам. Теперь я, конечно, был уже не шестилетним мальчиком, а потому смог выбраться.

Возможно, чтобы прийти к такому решению, стоило отбросить весь житейский опыт и трезвый взгляд на вещи человека, проработавшего врачом почти двадцать лет. Стоило просидеть целый день без пищи и воды, в свой последний выходной, не проронив ни слова.

Я твердо сказал себе, что мои ноги занемели не оттого, что я долго сидел без движения, и не из-за какой-нибудь скрытой болезни.

В этом виноват был письменный стол. Он не хотел, чтобы я бросал писать. А, значит, его надо было обмануть.

Откинувшись на спинку стула, я пообещал себе написать другой роман, не любовный, а про путешествия, ведь я так люблю путешествовать. Я представил себе высокие вулканы Исландии и себя, спящего в палатке на ветру. Вот только для того, чтобы начать писать новый роман, мне надо было взять чистый блокнот и новую ручку. Я посмотрел на мою коллекцию и принялся мысленно выбирать ручку. Да, пожалуй, теперь можно будет взять не коллекционную ручку, а купить специальную ручку для письма. Затем я осторожно вытащил из-за стола сначала левую ногу, потом правую. И вот я наконец-то встал со стула! Мои ноги были в полном порядке. Мне удалось обмануть деревянное чудовище! Я убрал со стола все свои пять блокнотов, сунул их в шкаф на нижние полки и задвинул стул внутрь. Adieu.

Я побежал в туалет, а потом съел все, что нашел в холодильнике.

Наверное, я бы не стал больше даже думать о том письменном столе, может, купил бы себе новый, если бы на следующий день утром смог встать с постели. Но я не смог.

У меня болели ноги. Они отекли и вздулись, словно бы я не двигался в течение как минимум месяца. Вдобавок мои вены посинели, чего с моим организмом никак не должно было случиться. Я позвонил коллеге и попросил, чтобы за мной приехали и увезли в больницу.

Я провел в палате полдня, и мои ноги вернулись в прежнее нормальное состояние. Ни я, ни мой коллега не могли понять, в чем дело. Мы провели несколько анализов, но я был вполне здоров, не считая легкого расстройства желудка после целого дня голодовки. Я не стану вдаваться в подробности, чтобы не докучать вам медицинскими подробностями. Главное состояло в том, что при моем состоянии здоровья мои ноги никак не могли опухнуть и посинеть. В тот вечер я серьезно задумался о квартире, в которую переехал, и, в особенности, о старом письменном столе.

Кто сидел за ним до меня? Кто жил в этой квартире раньше?

С такими вопросами я решил обратиться к Виктории Максвелл, женщине, у которой я арендовал эту квартиру.

4

Вечером я вернулся домой из больницы пешком, мой велосипед остался дома, а садиться в автобус мне не хотелось. Дома я приготовил ужин и весь вечер провел на кухне, боясь даже смотреть в сторону письменного стола. Может, когда-то он и был местом вдохновения, теперь же он стал для меня тюрьмой, из которой мне удалось сбежать с большим трудом. Стоило ли продолжать жить в квартире с письменным столом, который мог настолько сильно влиять на мою психику? Во время ужина я решил именно так, что боль в ногах была вызвана психоматическим расстройством, то есть ее породил мой мозг, измученный беспрерывной работой на одном месте, а не какие-либо серьезные заболевания.

Только к одиннадцати часам вечера я вспомнил, что хотел позвонить моей арендодательнице. Звонить было уже поздно, потому я решил сделать это завтра во время обеденного перерыва на работе.

Впервые за много лет я не совершил своего вечернего ритуала и ничего не написал. Меня это не сильно огорчило, потому что пальцы моей левой руки сильно болели после ежедневного письма в течение месяца. Особенно безымянный палец. На том месте, где кожа терлась о неудобное выпирающее соединение между металлическим наконечником и корпусом ручки, образовалась даже мозоль.

Я переоделся в свою пижаму, давно утратившую прежний яблочный аромат, и лег спать. Я долго не мог уснуть, я боялся, что наутро снова могу проснуться с раздувшимися ногами и мне придется вернуться в больницу в качестве пациента. А я предпочитаю все-таки быть врачом, а не пациентом. Силой внушения и принудительного расслабления всех мышц мне все же удалось погрузиться в сон. Только проспал в ту ночь я недолго.

Не знаю как вам, а мне сны снятся очень редко, почти что никогда. Думаю, у снов просто не было времени и возможности появиться у меня в голове. С самого детства я мучился бессонницей и всегда засыпал уже под утро, когда пора было вставать в школу. Не спал я и потом, когда учился в институте, не спал и став врачом. Снотворные принимать я не хотел из-за побочных действий, да и впоследствии мой организм привык к коротким ночам. Потому меня совсем не пугают ночные смены на работе.

Пару лет назад один мой коллега рассказал мне о практике йогов, о том, как они силой мысли расслабляют все свои мышцы. Он научил меня расслаблению, хотя так и не смог уговорить заняться йогой. Я человек деревянный и не люблю, когда болят мышцы, хотя знаю, что многим людям это приносит удовольствие. Единственный вид спорта, которым я занимаюсь, это катание на велосипеде. Это я умею делать с детства, и от велосипеда у меня ничего не болит. Лишнего веса у меня нет, я высокий и худощавый. Обе мои бывшие жены считали, что мне не хватает мускулов и всячески меня в этом упрекали. Я до сих пор не могу понять, почему. Ведь на свадьбе я не был более мускулистым, чем через год совместной жизни?

Практика йогов помогала мне уснуть, но никак не могла повлиять на то, чтобы я видел сны. В выходные дни, когда я просыпался чуть позже, мне порой казалось, что я что-то видел, какие-то обрывки воспоминаний, но я сразу же все забывал, как только вставал с постели.