Бесплатный фрагмент - Рефлексия

Рефлексия после
После смерти

Макс подвез меня до дома, помог дойти до квартиры. Открывал стоящие на моем пути двери, что было, конечно, совершенно не обязательно — я могла это делать и сама, я же не умерла всё-таки — но очень трогательно.

— Ты как? — спросил он, когда мы оказались в квартире.

— Да нормально, — нехотя отозвалась я.

Разговаривать было тяжело, потому что я уже потратила все свои силы на подъём по лестнице. Прошло три недели с тех пор, как я вышла из комы, так что я всё ещё была достаточно слабой. Однако, на самом деле, считала всё происходящее победой.

Я стянула куртку и села на кровати в комнате. Квартира была точно такой, как я её оставила. За исключением того, что приветственной маски на входе больше не висело — её разбил при мне Адольф. А осколки кто-то убрал.

— Здесь слишком чисто, — заметила я.

— Да, я решил, что ты можешь обойтись без слоя пыли и грязных полов. В воскресенье приходила моя знакомая и всё прибрала.

— Спасибо.

Я всё равно (правда, лениво) проверила, всё ли на месте. Да, всё было в порядке и находилось на своих местах. Так как моя паранойя и жизненный опыт терзали меня, проверила ещё и наличие в квартире лишних предметов. Их не было.

Макс до сих пор стоял в ботинках и куртке.

— Оставляю тебе твои ключи, — сказал он и положил связку на стеллажик позади него.

Это была его квартира. Ну, то есть записана она была на его маму, но это было неважно. Квартиру я снимала у него. Мы с Максом познакомились ещё когда я училась в школе. Удивительно как у меня хватало сил на поддержание социальных связей при всей той херне, что творилась в моей жизни долгое время. Как бы то ни было, мы с Максом знали друг друга уже больше десяти лет и всё это время находились в достаточно тёплых отношениях. Пока я лежала в коме, Макс ничего не делал с квартирой, ждал, когда я очнусь. А мог бы сдать её уже несколько раз и за несколько другие деньги, чем те, которые платила я. Я с трудом заставила себя встать с кровати.

— Спасибо, — я обняла Максима.

Ну, то есть я хотела обнять его, но, боюсь, скорее повисла на его куртке, удерживая ускользающее равновесие.

— Обращайся, — он обнял меня в ответ и я, наконец, встала на обе свои ноги увереннее, чем прежде.

— Ты молодец, — сказал он искренне и с какой-то совершенно невыносимой теплотой. — Если тебе будет что-то нужно, звони.

Я всё ещё стояла, обхватив его обеими руками. И он всё ещё обнимал меня. Господи, как же было хорошо. Вот стоит человек, который не осуждает меня за то, что, как он думает, я сделала или за то, кто я такая, который не ждёт и не требует от меня ничего и которому, в принципе, от меня ничего не нужно. Ещё и предлагает свою помощь.

У меня промелькнула мысль, что я собираюсь сделать глупость.

Мы стояли, чуть не касаясь лбами. Я осторожно поцеловала Макса в губы. Он не сопротивлялся, не выпустил меня, но и не ответил. Немного неудобно, но ок, реакция предсказуемая. В принципе, ничего страшного.

Я осторожно подняла глаза на него.

— Жень, — мягко произнес он, тихонечко отодвигая меня к дверному косяку.

— Это было лишнее, да? — осторожно осведомилась я.

— Мне надо позвонить.

Макс достал телефон, набрал номер. Пока ждал ответа, стянул с себя шарф. Я стояла, прислонившись спиной к дверному косяку и не знала, что думать. Хорошо, что проблемы удержания равновесия занимали сейчас достаточное место в моей голове.

Мы, конечно, были знакомы тысячу лет, но, как-то так случилось, что ни разу не переспали. Просто хорошо друг к другу относились и всё. У меня было стойкое ощущение, что я сейчас испортила хорошую дружбу.

— Да, привет, — наконец начал разговаривать с трубкой Максим. — Ты знаешь, я, кажется, опоздаю. Да. Нет, не знаю на сколько. Минут на сорок, может быть. Да. Да. Спасибо. Ок. Пока.

Он положил телефон на полку к ключам и начал снимать куртку.

— Ты почему еще в одежде? — спросил он у меня серьезно. Я улыбнулась.

— А если я тебя только поцеловать хотела? — уточнила я, снимая пиджак.

— Ну, выгонишь меня. Можешь ещё сказать, что я козёл и всё неправильно понял. — он швырнул ботинки в сторону входной двери.

— Окей. Только хочу сразу признаться, что у меня не было секса с мужчиной почти полтора года.

— Тогда я тоже вынужден буду признаться: у меня не было секса с мужчиной примерно никогда. Что же нам теперь делать?

***

Я ещё некоторое время провалялась в постели после ухода Макса. Физическая нагрузка мне сейчас приходилась очень кстати. Не знаю, насколько она будет регулярной, но такое времяпрепровождение явно приятней, чем прогулки (ноябрь, минус двадцать градусов) или даже просто упражнения по восстановлению мышц.

Однако вставать всё равно пришлось. Я лениво оделась (в квартире было прохладно) и отправилась на кухню проводить ревизию в шкафах со всякими травами и настойками и варить себе кофе.

Выглядела и чувствовала я себя хреново. Из-за двух с небольшим месяцев в больнице и, главным образом, разумеется, из-за комы, все мои мышцы, которых и так было немного, превратились в воспоминание о самих себе. Я, конечно, уже могла ходить и самостоятельно заваривать чай, но с остальным справлялась хуже. Однако у меня были наполеоновские планы. Неплохо было бы набрать килограммов восемь, походить на массаж и я даже подумываю про какой-нибудь вид спорта. Например, жонглирование. Деньги. Сколько у меня осталось денег? Я вернулась в комнату (очень медленно) и проверила количество своих сбережений. Ну, на пару месяцев хватит. С учетом массажей и всего такого, на полтора. Это было печально. Нужно было достать еще.

Внезапно меня осенила мысль о том, что надо же, чёрт побери, оплатить аренду за квартиру. И что делать с этими двумя резервными месяцами, которые уже прошли? Бля. 

***

Вечером снова пришел Макс. Это меня несколько удивило, но в целом, было хорошо. Он принес с собой немного еды. Очень кстати, потому что холодильник при открытии двери отзывался звенящей пустотой. Но я не особо отчаивалась до его внезапного пополнения. После первой ревизии, решила сходить в магазин завтра, а пока перебивалась крекерами и чаем с травками и кое-чем ещё.

— Я вспомнил, что у тебя же пустой холодильник, а из дому ты непонятно когда выйдешь, — сказал Макс, разуваясь и проходя на кухню.

— Спасибо, — отозвалась я. — Кофе хочешь?

— Нет, я пойду.

Ну, глупо было ожидать, что мы будем жить долго и счастливо, а потом умрём в один день.

— У тебя другие отношения? — неожиданно для самой себя спросила я.

Макс аж вздрогнул и заметно замялся. О, мой внутренний компас работал сам по себе довольно четко.

— Да не бери в голову. Я ничего не хочу навязывать. Всё ещё надеюсь, что я ничего не испортила. Я имею в виду, между нами. Думаю, с отношениям с другими людьми ты как-нибудь сам разберешься.

— Испортила? Нет, что ты. Ты вообще, так говоришь, будто я участия в событиях не принимал.

— Помогаю тебе быть хорошим и оставляю место для маневра.

Макс улыбнулся. У него это получалось чертовски открыто и искренне.

— Спасибо, но я настаиваю на том, что находился в здравом уме и трезвой памяти, или как там?

Мы помолчали немного. Он коротко обнял меня.

— Если быть до конца честным, мне хотелось переспать с тобой еще со школы.

— Может быть, всё-таки кофе? — уточнила я.

— Нет. Мне правда надо идти.

— Ок.

— Я надеюсь, ты не расстроилась из-за…

— Да брось. Всё нормально.

Макс был из разряда хороших парней и не стал бы спать с кем бы то ни было (например, со мной), если бы был занят. Видимо, утром он ещё был свободен, а потом встретился, например, с бывшей и они помирились. Ну, или что-то в этом духе. Общую канву я чувствовала, но без особых подробностей. Одним из минусов моего положения теперь являлось то, что в условиях катастрофического дефицита ресурсов, организм отказывался от всего, по его мнению, лишнего. Например, моих дополнительных способностей. С другой стороны, я испытывала облегчение от того, что каждые пять минут не кидалась проверять всё вокруг и просчитывать вероятности того, что «что-то случится». Просто потому, что не могла, да. Но так было, как ни странно, гораздо спокойней.

— Меня теперь несколько волнует финансовая сторона вопроса. — призналась я, пока Макс ещё не успел уйти. — Я боюсь, что не смогу сразу выплатить тебе аренду за несколько месяцев. Но я сделаю всё возможное, чтобы это произошло как можно раньше.

Он посмотрел на меня в некоторой задумчивости. Было ощущение, что про аренду он вспомнил только что и благодаря мне.

— Да без проблем, оплатишь, когда сможешь. Я же понимаю, что ты сейчас без работы. Так что не торопись. И я не думаю, что ты должна мне денег за несколько месяцев.

***

Свой телефон я нашла под кроватью (должно быть, выпал, когда меня забирали медики). Разумеется, он был высажен в ноль. Я потратила ещё какое-то время на то, чтобы найти зарядку. После подключения выяснилось, что у меня не так уж много пропущенных вызовов. Большая часть из них — от приятелей, которых я тысячу лет не видела, но которых мобилизовали мои родители в качестве моральной поддержки. И пять вызовов от Серёги. И шесть смсок: «Я волнуюсь. Ты в порядке? Уже выписали?», «Что я сделал не так?», «Почему ты не можешь взять трубку?» и прочее. Я тяжело вздохнула. В мои планы не входило нянчиться с ним. Кто виноват, что его зацепило моими приключениями так, что он до сих пор ходил за мной хвостиком? Никто. Так почему это должна решать я?

Возможно, я бы взялась. Но только не так и не сейчас. Он требовал к себе слишком много внимания. У меня хватало проблем и без него. К тому же, в последний раз, когда мы виделись перед моей комой, он обвинил меня в том, что я виновата в его разводе и ещё чёрт знает в чём. Нет.

***

Я сидела в позе лотоса на глубине около двух метров в Тихом океане. Мне нравилось это место. Оно было достаточно далеко от берега, мимо него не пролегал путь ни одного из регулярных судов, да и рыб и птиц здесь почти не бывало. Я приходила сюда медитировать тогда, когда было совсем плохо и надо было собирать себя по кусочкам. Здесь ничто не могло отвлечь меня от самого главного.

— Ты в порядке?
В голове появились посторонние шумы и я с раздражением открыла левый глаз. Передо мной маячила расплывающаяся радужная физиономия. Несмотря ни на что, вполне узнаваемая.

— Слава, ёб твою мать, — сдержано прокомментировала я его появление. — Ты что, не можешь, как все нормальные люди, просто позвонить мне?

— Прости, — лицо запульсировало фиолетовым и слегка отстранилось. — Я просто давно тебя не видел. Ни здесь, ни где-то еще. Заметил и обрадовался.

Я тяжело вздохнула.

— Возьми грёбанную трубку и просто набери мой номер.

Я вдохнула и выдохнула, открыла глаза. В комнате было достаточно светло. Было около часа дня. Снаружи небо плотно заволокли полупрозрачные тучи, которые не давали яркому солнечному свету пробиваться к нашему бренному городку. Однако всё вокруг было равномерно освещено мягким светло-серым тоном. Голова раскалывалась. Чёрт, ненавижу, когда кто-то настолько вмешивается в моё личное пространство.

На тумбочке рядом с кроватью мерзко завибрировал мой телефон. Я взяла трубку.

— Я помешал тебе? — спросил Слава на том конце.

— Да.

— Прости.

— Ненавижу тебя.

— Я просто обрадовался, когда тебя заметил. Я давно тебя не ощущал. Думал даже, не уехала ли ты или чего ещё хуже.

— Я была в коме.

Слава некоторое время молчал.

— Оу. — наконец, произнес он. — Ясно. А сейчас ты как? Нормально вроде, да?

— Да, нормально. Что ты хочешь?

— Может быть, нам с тобой увидеться? Я беспокоюсь за тебя. Ничего не знал о событиях твоей жизни. Ты точно ок? Тебе нужна помощь?

— Нет, помощь мне не нужна. Можно увидеться. Думаю, ближайшие несколько недель я буду торчать дома, а здесь скучно. Так что приходите.

Я положила телефон на место.

Голова ещё болела, но уже меньше.

Мы со Славой были знакомы благодаря моей одногруппнице, на которой Слава теперь уже был женат. Встретились как-то с ней, то ли кофе вместе пили, то ли большой компанией гуляли где-то вместе. Потом мельком виделись ещё пару раз. Во время одной из моих медитаций я заметила движение где-то на периферии. Очертания мне показались знакомы, но я не стала обращать большого внимания на внезапные помехи. Правда, когда мы со Славой увиделись в следующий раз, мы оба поняли, что нам нравится одно и то же место в Тихом океане. Он подошел ко мне и сказал:

— А ты плаваешь вообще? А то я всё время вижу твою фигуру неподвижной. Уже начал беспокоится.

Я не ощущала ничего плохого для себя или угрожающего для окружающих, так что не стала разыгрывать дурочку и мы вполне мило поболтали. Но я ничего не рассказывала такого про себя, ну, знаете, особенного. Беседа у нас вышла практически как про погоду. И дальше мы поддерживали эти отношения в том же ключе. Меня периодически раздражало, когда мы оказывались неподалеку друг от друга во время медитаций, но так как никто никуда не лез, я была спокойна.

Смешно сказать, но во время очередного витка чертовщины в моей жизни я даже было подумала, что, может, из Славы получится мне мудрый наставник или хотя бы тот, кто эпизодически поможет мне справится с тем пиздецом, в котором я оказалась. Но нет. У Славы не возникло такого желания, только возникла обеспокоенная жена, моя одногруппница. Я присмотрелась к ребятам ещё раз, присмотрелась к себе и убедилась, что я одиночка, которая всё дерьмо в своей жизни должна разгребать сама. По крайне мере, пока. Мне, если честно, даже трудно представить себе, кто бы годился мне в наставники. Временами я бываю настолько невыносима, заносчива и агрессивна, что, серьёзно, сложно представить себе человека, который всё это будет терпеть. Да ещё при этом «направлять меня на путь истинный». И сложно представить себе человека, которого я буду слушаться на этот самом «истинном пути». Я уже пробовала с церковью. Получилось, откровенно говоря, херово. Для всех.

***
Слава с Аней пришли около восьми вечера. На улице давно стемнело. Чёртова зима. Мы обнялись. В коридоре за ребятами внимательно проследили две мои маски. Слава с подозрением покосился сперва на них, потом на меня. Я сделала вид, что не заметила.
Мы уселись на кухне. Я заварила зеленого чаю.

Аня чудесно выглядела. Посматривала на меня тоже с пониманием деликатности ситуации, но с удовольствием рассказывала про свою новую работу и делилась новостями про наших бывших одногруппников. Не то, чтобы мне было чудовищно интересно, но, в целом, ок.

— А ты как? Что с тобой случилось? — она замолчала с видом, выражающим озабоченность по поводу моего состояния и того, не сказала ли она чего лишнего.

— Да я в порядке, — меланхолично ответила я.

— Ты сейчас не работаешь? — спросил Слава.

— Я уволилась, — ответила я менее меланхолично.

Меня явно напрягали вопросы про работу, которые звучали буквально со дня моего увольнения, которое произошло аккурат перед комой. Несмотря на то, что Слава был первым после моего возвращения, кто осмелился задать этот дурацкий вопрос, я отреагировала слишком бурно. Я это, в общем, даже осознавала.

— Случилось что-то неприятное, кто-то из твоего прошлого приходил к тебе и ситуация была опасной, — медленно произнес Слава, явно досматривая и додумывая что-то на ходу.

— Знаешь что, я и сама все эти штучки умею, — явно раздражаясь, прервала я. Возможно, все эти гости были для меня ещё не полезны. — В итоге всё кончилось хорошо.

Слава вздохнул. Аня немножко обеспокоено посматривала то на меня, то на него.

— Ты вмешивалась в чужое сознание? — спросил он, но получилось скорее утвердительное предложение.

Мне показалось, что даже с осуждением.

— Так, пошли вон из моей кухни.

Аня даже предприняла попытку встать со стула, но передумала в последний момент, тем не менее, опасливо оглядываясь на своего мужа и меня.

— Ты знаешь, что это не хорошо, — продолжал Слава так, будто не слышал моей последней реплики.

Ему было чуточку за тридцать пять и он, как правило, вёл себя со мной немножко снисходительно. Ну так, чуть-чуть. Думаю, это было связано как раз с тем, что он был старше и, как он думал, имел больше опыта.

— Ты не знаешь, что было на самом деле. — заметила я. — Все эти смутные очертания и линии в твоей голове не передают всю полноту картины. Ты стратег. Ты видишь контуры. Я вижу стереокартинку. А в собственной жизни я вообще участвую! Не надо мне сейчас читать лекции о том, что я сделала неправильно и как было надо.

— Я не читаю, — спокойно ответил он.

Мне на секунду показалось, что его голубые глаза подсвечиваются откуда-то изнутри.

— А что ты делаешь? — Ты нарушила чужие границы, это было не хорошо и ты сама об этом знаешь.

— Ты сегодня нарушил мои границы. И это было, — я улыбнулась, — как?

— Я беспокоился за тебя.

— Какая прелесть. То есть тебе можно нарушать чужие границы, если ты испытываешь какие-то чувства, а мне — когда мне угрожает опасность (и, я хочу заметить, реальная опасность) — нельзя?

Слава смотрел на меня с предельной серьезностью. Аня всё ещё бегала глазами от меня к нему.

— Жень, — попыталась вступить она.

— Не надо.

Мы со Славой смотрели друг на друга, как два упертых барана. Ни я, ни он при этом не пользовались чем-то сверхъестественным. Нам было не нужно. Мы же друзья, а не пара каких-то взбесившихся магов, не поделивших территорию. Я знаю, что нельзя нарушать чужие границы. Я сама большая поклонница первого закона вселенной — о свободе воли. И что? У меня был большой выбор, как избавится от подселенца, который хотел влезть в мою голову и главы местных сатанистов, которому приспичило из неё кое-что достать?

А влезать ко мне в создание во время медитации было оправдано. Видимо, заботой. Заботой вообще всё, что угодно можно оправдать.

— Слава, что ты от меня хочешь? — мягко спросила я. — Чтобы я признала, что ты прав, а я нет? Чтобы начала испытывать благодарность за то, что ты обо мне помнишь? Зачем ты пришёл?

— Я просто хотел убедится, что с тобой всё в порядке.

— Убедился?

— Да.

— Было приятно повидаться.

Когда я выпроводила их за дверь, ощутила угрызения совести. И явную досаду. Мне надо было собраться с мыслями. Я с ногами забралась на кровать. Приняла позу лотоса. Несколько раз размеренно вдохнула и выдохнула. Потом вспомнила, что в том месте, куда я обычно прихожу, мне могут помешать. Ну, не прямо сейчас, конечно. Сейчас Слава и Аня ещё в пути. Но он почувствует, что я была там. Чёрт. Надо искать другое место. Я пересела на край кровати и швырнула на пол подушку.

Аня ещё два дня атаковала меня смсками разряда «прости, что так получилось», а я тем же текстовым методом с ограничением символов пыталась убедить её, что всё в порядке (хотя, на самом деле, нет). Правда мне надоело быстрее, чем ей и в какой-то момент я просто перестала отвечать на сообщения.

После работы

В тот день я откопала ноутбук и впервые за несколько месяцев проверила личную почту. Кроме откровенного спама, рассылок, на которые я подписалась самостоятельно и уведомлений от социальных сетей в ящике лежало два любопытных письма. Первое от Егора, которому я немного помогла с настроем на получение инвестиций для своего бизнеса. С ним было всё в порядке и он интересовался, насколько всё в порядке со мной. Это было немного странно, потому что даже встречи мы назначали по телефону, да и не было наше общение таким уж личным. Но, тем не менее, это весточка оказалась даже приятной. Письмо пришло около месяца назад, когда я еще была в коме. Второе от моего бывшего работодателя — Виктора Александровича Приходько. Он был создателем и главным редактором маленького свободолюбивого портала новостей.

«Привет, Женя. Слышал в самых общих чертах, что с тобой случилось.
Пишу просто, чтобы ты знала: у меня всегда есть для тебя работа. Твой В.»

Я даже тихонечко улыбнулась. Работа была мне нужна, это правда. А ходить по собеседованиям в местные редакции мне казалось убийством. Сейчас уже все в окружении (и я, к сожалению, имею в виду журналистскую тусовку) знают, что я с треском уволилась из крупного холдинга и пыталась покончить жизнь самоубийством. Так как подробностей было немного, а правда была нелепа и бессмысленна, было даже страшно представить какими домыслами эта история обросла. В лучшем случае, мне просто вежливо откажут везде, куда мне вздумается пойти. В худшем — расскажут обо мне то, чего я не знаю, и только потом откажут. Я написала Виктору ответное письмо.

«Здравствуйте, милый В. Спасибо большое за предложение. Могу ли я им воспользоваться?»

Потом я поразмыслила немного и написала Егору. Смс.
«Видела письмо. Спасибо. Со мной все в порядке.»
Он тут же ответил: «Я рад. Можем встретится?»
«Думаю, да»
«Ок. Я позвоню завтра.» 

— Я не могу тебе много платить, — печально заметил Виктор Александрович, закуривая и не прекращая чуть покачиваться на своем стуле.

Я сидела в его кабинете, переоборудованном из кухни в обычной панельной девятиэтажке. Редакция вечно ютилась на конспиративных квартирах. Это было частью игры и заметно прибавляло веселья работе и взаимоотношениям с администрацией. Правда, надо сказать, что ключевые люди были всегда в курсе, где обитает редакция и периодически, по особенным праздникам (приезд президента или юбилей губернатора) устраивали нам небольшие встряски. То приходили и вручную выключали интернет с помощью кусачек, то угрожающе дежурили у подъезда и провожали сотрудников до дома. Ничего такого, но это слегка нервировало.

— Штат укомплектован, у нас уже есть три корреспондента и совершенно не понятно, что делать четвёртому, если брать его на полную ставку.

— Я понимаю.

Конечно, было глупо надеятся на то, что Виктор возьмет меня в штат. Я и без его комментариев знала, что количество сотрудников достаточное, а денег нет. Возможно, его письмо было просто вежливым способом показать, что он обо мне помнит. А личная встреча — отчасти тоже дань уважения. Да и не посылать же меня на хер в письме. 
— Но я думал дать тебе спецзадание.

Я даже подалась слегка вперед.

— Тут такое дело. Думаю, мне нужен человек, который будет ходить на все события, связанные с экономикой.

— Другое, — заметила я.

— Да, чуть другое, — согласился Виктор, покачиваясь на своем стуле.

— Мне можно сразу озвучить желаемый результат работ.

— Хочу через пару месяцев схему с должностями и процентами, цифрами откатов по всей краевой администрации и комитетам регионального уровня.

Я присвистнула.

— Круто. Первое: это очень много работы. Второе: а есть что-то, чего вы ещё не знаете?

Виктор славился наличием эксклюзивных источников информации изнутри, которые он не раскрывал даже сотрудникам своего агентства. Но также было известно, что его побаиваются в администрации, а это значит, что источники, или по крайней мере, серьёзные источники, могли давно слиться, оставив о себе только стойкое воспоминание.

— Есть. Меня ещё интересуют последние, так сказать, транзакции.

Это всё было интересно и захватывающе. Я не была уверена, что сейчас такая работа мне по плечу. Но звучало хорошо. К тому же, уж мне-то можно было рассчитывать на свои способности для достижения максимального результата. Если они, конечно, не исчезли навсегда. Но был и ещё один повод для беспокойства.

— Я опасаюсь, что моя репутация помешает мне.

— Да ну! — отмахнулся Виктор, даже отклонившись на стуле. — Ты же дружила с Макаренко?

Макаренко был главой пресс-службы долгое время и умер аккурат перед моей комой. Впрочем, об этом позже.

— Ну, да.

— Выдала какой-нибудь его секрет хоть кому-то?

— Нет.

— Ну вот.

Мы посидели некоторое время молча.

— А почему вам не заняться этим самому? — спросила я скорее чтобы подтвердить свои ощущения о слившихся источниках.

— Староват я для этого. Да и не расскажут мне всего, что я хочу знать. И слишком большое палево, если честно. — он улыбнулся в усы. — Денег только очень мало могу заплатить. Тебя это смутит?

— Вряд ли.

— Тогда надо справить тебе журналистское удостоверение.

Денег действительно было мало. Если бы не мой интерес, то, наверное, Виктора ждал бы отказ. В любом случае, очевидно было несколько вещей. Во-первых, он сам прекрасно знает все мыслимые и немыслимые схемы откатов, просто не свежих. И делится этой инфой пока не спешит, потому что это может создать у меня предвзятость. Или в будущем выставит его в менее профессиональном свете, чем говорит за него репутация. А ещё это провоцирует меня ходить на различные мероприятия разных представителей органов власти, чтобы лично со всеми познакомится и составить для него табличку в экселе. Меня всё устраивает. Во-вторых, Виктора интересовали последние «транзакции». Это было любопытно. Несмотря на то, что я вроде бы согласилась, я всё ещё испытывала сомнения по поводу уместности всей этой истории для меня. При ходьбе меня ещё могло периодически пошатывать, да и передвигаться, в принципе, я могла на небольшие расстояния. Повезло мне, что мой дом, администрация и квартира Виктора находились в одном районе. Но тем не менее, упасть в обморок на какой-нибудь пресс-конференции будет не здорово. А приступать необходимо уже сейчас.

Я понимала, насколько это глупо, но всё равно выбрала для медитаций бассейн. Ночью здесь никого не было, только вода и стены. И больше ничего. Конечно, бассейн находился от моего жилища всего через одну улицу, и, конечно, было бы лучше выбрать что-то, что находится много дальше, но мне показалось это хорошим временным решением. Может быть, зря, но то время, которое я там провела, я провела с пользой.

В одну из ночей в больнице, после моего скоропостижного прихода в сознание, мне не спалось ночью. За окном было слишком светло из-за фонарей и обилия снега, шел мокрый снег с дождем, дул сильный порывистый ветер, заставлявший голый неряшливый тополь бится в окно моей палаты.

— Привет, — тихо сказал Адольф.

Он стоял слева от моей больничной кровати на достаточно безопасном расстоянии. Я пока специально не ставила никаких запретительных знаков на двери и окна. Я рассчитывала, что он придет.

— Привет, — так же тихо отозвалась я. Некоторое время мы молчали.

Было слышно как крупные капли вперемешку с кусками мокрого снега стучат о стекло.

— Ты и его убила.

Это прозвучало странно. К чему было это «и его»?

— Что поделать, кто к нам с мечом, тот от того и того, — вяло отозвалась я. — Зачем ты пришел?

— Я узнал, что ты очнулась и не заметил препятствий на своем пути.

— И хотел проверить, убила я его или нет?

— И это тоже. Была же вероятность, что вы очнётесь вместе, — он слабо улыбнулся. — Хорошо придумала с таблетками.

— Спасибо.

— Я бы вызвал тебе карету сам, но твой приятель оказался шустрее.

— О, спасибо. Очень мило, что ты мне об этом говоришь. Жаль, что ты остался без добычи.

— Не стоит.

Всё это время я думала, почему Адольф не трогал меня раньше. Он ждал почти шесть лет. Именно столько прошло с его предыдущей попытки достать из меня хотя бы кусочек книги (которой нет). Я ничего не придумала лучше, чем наличие подселенца, как необходимого условия для передачи знаний от меня к нему. Придумала и успокоилась. А если дело в другом? Да и что, было трудно найти самому подселенца, если уж очень было нужно?

Вообще-то мне приходили в голову подобные вопросы, но я успокаивала себя тем, что Антону просто не так уж и нужна информация из моей головы. Или он нашел альтернативный её источник.

— Так ты участвовал просто ради фана?
Он молчал.

— Каков план? — поторопила я.

— Нет никакого плана, — отозвался Адольф. — Думаю, я получу то, что хочу рано или поздно.

— Если у тебя хватит смелости задать вопрос.

Мне показалось, в нём произошла какая-то неуловимая перемена, будто его стеклянно-невозмутимая поверхность дала едва заметную трещинку. Мы помолчали.

— Но я чувствую, что ты считаешь, что твой вопрос поставит тебя в компрометирующее положение. — заметила я медленно, сверяясь в процессе со своими ощущениями.

Адольф кинул на меня короткий и недобрый взгляд.

— Правда в том, что тебе стыдно его задать. — дожала я.

Он быстро исчез и я проснулась. Было понятно, что он вернётся. Не понятно, когда и каким образом он собирается получить желаемое. И как готовится к этому мне.

У нас с Антоном достаточно долгая история взаимоотношений. Началась она, когда я ещё училась в университете на первом или втором курсе. Эта сука пыталась похитить меня и со второй попытки ему это удалось. Я одно время думала, что он хотел меня убить, но потом стало ясно, что только напугать и достать из моей головы кусок книги, которой, повторюсь, увы, нет. Объяснять это тем, кто ею интересуется бесполезно. Тупые ублюдки. Как бы то ни было, Антон на несколько лет оставил меня в покое. И мы с ним за эти несколько лет успели стать немного ближе друг к другу. И даже переспать пару лет назад. И мне даже понравилось. И меня отпустило.

В том смысле, что пока мы не встретились с Антоном на какой-то вечеринке, я его боялась до дрожи в коленях, до онемения рук, до спазмов в горле. Мне казалось, что он воплощение моих кошмаров наяву. Ну, по правде сказать, так и было. Если всё, что у меня было с моим подселенцем происходило преимущественно только в моей голове, как бы всё это ни было больно и унизительно, то те вещи, что делал Адольф происходили в реальном мире.

Ну, в общем, у меня, тогда ещё было не понятно, закончился или начался, сложный период. Мне хотелось напиться. Я пошла с подругой в бар. Рассказывать подруге, что у меня случилось такого паршивого не имело смысла. Она понятия не имела, с кем я связалась и что натворила. Поэтому план был простой: надраться.

Но я не допила даже вторую порцию виски.

Мы с Антоном встретились глазами у бара и я, по традиции, запаниковала. Но те пятьдесят миллилитров алкоголя, что я уже успела проглотить как-то смазали первую пришедшую в голову мысль «бежать». Я просто осталась у стойки в некотором замешательстве, которое довело до того, что Антон до меня дошел. Так как народа у бара было достаточно много, он стоял слишком близко от меня. Но меня почему-то это не смущало.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он вполне дружелюбно, наклоняясь ко мне, чтобы я могла расслышать вопрос, заглушаемый общим гулом и музыкой.

— Пью, — коротко ответила я.

Он понимающе кивнул. И тут я почувствовала, что мне совсем не страшно.

— А ты? — спросила я, также опасно наклоняясь вперед, ещё ближе к собеседнику.

— И я. — Антон оценивающе оглядел меня. — В тебе сколько?

— Это вторая порция.

— Маловато.

— А ты сколько выпил?

— Двенадцать.

— Водка?

— Коньяк. Ты?

— Виски.

Он усмехнулся. Было шумно и мы перешли на короткие предложения.

Несмотря на характер беседы, Антон не производил впечатление человека, прикончившего бутылку коньяка. Но это было не важно. Мне было спокойно уже от того, что мы встретились в людном баре, а не на пустом кладбище. Никакой угрозы для себя я не ощущала, как бы этот вечер ни сложился. Все возможные последствия меня тоже устраивали.

— Тебя угостить? — спросил Антон, демонстративно заглядывая в мой стакан.

Я отрицательно покачала головой.

— Сразу ко мне поедешь?
Я сдержанно улыбнулась:

— Да, почему нет?
Антон пристально посмотрел на меня: не вздумала ли я шутить. Но я не шутила. Улыбалась я только потому, что находила ситуацию крайне забавной.

— Ну, хорошо. Поехали.

Стакан пришлось оставить на стойке бара, подругу — бросить. Когда мы двигались по направлению к выходу, он взял мою руку, чтобы я не отстала. В ту же секунду по ней заплясали искорки, будто микроразряды тока. До меня дошло, что раньше Антон никогда до меня не дотрагивался. Как-то с похищением вот его подельники прекрасно справились, а несколько «серьезных разговоров», даже самые горячие их моменты, мы пережили на пионерском расстоянии друг от друга. По поводу искорок стало интересно, чувствует ли он сам нечто подобное и как поведут себя мои ощущения, когда мы оба окажемся без одежды.

— Никто не будет возражать, что ты поедешь со мной? — спросил Антон, когда мы оказались на улице.

— Нет, не будет. — я немного удивилась вопросу.

В такси мы ехали на приличном расстоянии друг от друга. Только моя правая ладонь лежала на левом колене Антона и он ее периодически то сжимал, то гладил. Это показалось мне удивительным и странным.

— Не боишься, что я тебя убью и съем? — спросил он у входа в квартиру.

— Нет, — честно призналась я. — Мы хотим одного и того же.

Антон коротко улыбнулся. Последняя моя фраза была первым номером в рейтинге моего подселенца, да и, в общем, любого, кто хочет быстро втереться в доверие. По крайней мере, она такой осталась для меня. А Антон был вполне себе в курсе приемов подселенцев, так что шутку оценил. Входная дверь оказалась не заперта. Ну, для Антона во всяком случае. Внутри в коридоре тут же зажёгся свет.

Антон жил в странном месте. Это была с одной стороны панельная многоэтажка на окраине города с темным подъездом, изгаженным местной шпаной и бомжами. А с другой — здесь потолки были по три-четыре метра и, судя по всему, весьма занятная планировка внутри квартир.

Дверь за мной закрылась. Я слышала, как защёлкали замки. Честно говоря, вот в этот самый момент на секунду стало тревожно.

— Я всё ждал, когда ты передумаешь, — тихо сказал Антон, расстегивая пуговицы на моем пальто. — Или струсишь.

— Если ты хочешь, я могу уйти, — заметила я.

— Нет. Зачем тебе сейчас уходить? Мы же хотим одного и того же.

В 5:40 утра где угодно мерзко. Особенно мерзко в это время суток на окраинах города. Сразу за домом Адольфа открывался живописнейший вид на стихийно возникшую свалку. Мне казалось, что прошла вечность прежде чем, вызванное мною такси, добралось до меня. Было весьма зябко и серо вокруг. До рассвета оставалось еще пара часов, но небо почему-то уже приобрело серо-коричневую окраску и грозило дождем. Вечер и ночь выдались славными. В общем, поспать мне так и не удалось и я, с одной стороны, была довольна, с другой — раздражена необходимостью тратить драгоценное время, которое сразу можно было конвертировать в сон, на дорогу.

Не было ничего удивительного, что Антон выставил меня босиком на мороз сразу, как только почувствовал, что хватит, пожалуй. Я не сопротивлялась и даже наоборот. Предпочла поскорее сбежать и даже такси вызывать уже с более или менее безопасного расстояния от его квартиры. Звезды сошлись и разошлись. Время было проведено с пользой, но оно прошло.

***

На свою первую запланированную пресс-конференцию я опоздала. Виктор позвонил мне за полчаса до её начала через день после того, как мы увиделись. Я не ожидала, что всё будет происходить так скоро. И опоздала. На двадцать минут.

Это была плановая отчетная пресс-конференция краевого транспортного комитета. Было очевидно, что мое появление привлечет к себе некоторое внимание, но, благодаря опозданию, меня заметили, казалось, вообще все присутствовавшие в зале заседания краевого собрания, который нынче использовался как место проведения встречи с главами комитетов. С другой стороны, я была благодарна случаю за то, что сейчас мне никто из коллег не сможет задать ни одного вопроса. А потом, после конференции, этого тоже можно будет легко избежать. Мне даже пришла в голову мысль отныне всегда опаздывать на подобные мероприятия.

Но я явно недооценила самих работников администрации. Какой-то мужик в светлом костюме последовал за мной от дверей, где он до этого стоял, за один из столов, предназначенных для краевых депутатов. Я выбрала место поодаль от коллег, но этот наглый субчик просто взял и сел со мной рядом. Пока глава транспортного комитета (глядя на него никаких других мыслей, кроме шутки про «начальника транспортного цеха» в голову не лезло) зачитывал сколько дорог за год ему удалось построить и сколько отремонтировать, мой внезапный визави придвинулся ещё ближе. Он был в дорогом костюме, небесно-голубой рубашке и такого же цвета атласном галстуке. Я начала подозревать, что это…

— Новый глава пресс-службы, — представился он, протягивая мне руку с золотым перстнем (серьезно?), — Антон Михайлович Брыцалов. А вы Женя?

Я поймала себя на том, что смотрю на него с откровенной неприязнью. Силам на красивые лица у меня не откуда было взяться. Я попробовала изменить отношение. Антон Михайлович отличался от предыдущего главы пресс-службы каким-то уловимым и осязаемым шиком и нарочитой ухоженностью. Нет, пока только противно. Он смотрел на меня со смесью любопытства и разочарования одновременно.

— Да, это я. А что?

— Да нет, ничего. Просто хотел с вами лично познакомиться.

Повисла пауза.

— А что же, вы теперь снова работаете на Виктора Александровича?

— Вы и сами знаете, от кого пришел запрос на пропуск. — меланхолично ответила я.

— Больше никто на работу не взял?

Я коротко на него посмотрела. Этот вопрос задел меня, а я ведь так старалась его избежать. Господи, даже у моих местами вероломных коллег-журналистов хватило бы такта спросить как-то менее жёстко.

— Больше ни у кого в этом городе я работать не хочу. — ответила я.

Надеюсь, что я сделала это хладнокровно и уверенно, но утверждать не могу.

— Макаренко был бы рад взять вас к себе на службу.

— Был бы рад — взял бы. Хотя я бы вряд ли согласилась.

— У вас с ним были принципиальные разногласия?

— Всё, что было между нами, было только между нами.

Антон Михайлович приобрел выражение довольного кота, разочарование исчезло. Он отодвинулся от меня и оперся на спинку стула.

— Ну, хорошо, — сказал он. — Хорошо. Я понял, что вы за птица.

— Вряд ли, — улыбнулась я, но он пропустил мое замечание мимо ушей, встал со стула и вышел.

Конференция была отвратительной. Кроме отчетов по бумажке и страдальческого «эммм» ловить было нечего. Стало понятно, что для того, чтобы получить интересующую меня информацию будет мало ходить на конференции, придется подружится с нужными людьми. То есть это и так было понятно. Просто после этого позорного выступления, где брать этих нужных людей? Чёрт.

— А вот и вы, — Антон Михайлович выловил меня при выходе из зала. Нас обходили неприязненно недоумевающие на этот счет коллеги-журналисты.

— Чем обязана?

— Ну, как же! — Антон Михайлович оттащил меня за манжет рубашки в затемненное пространство тихого коридора, устланного коврами и увешанное портретами. — Я теперь просто обязан напоить вас кофе.

Почему «теперь»? Почему «кофе»? Мне не хотелось узнавать ответы на эти вопросы, мне хотелось свалить.

— Если честно, мне бы хотелось задать несколько вопросов начальнику транспортного департамента, — соврала я.

— Ну, скажите, пожалуйста, на кой черт сдалась вам эта рухлядь? — совершенно не стесняясь того, что рухлядь может его услышать, спросил глава пресс-службы.

— Мне нужно писать материал, — сделала я ещё одну попытку.

— О ямочном ремонте дорог? Я вас умоляю! Пойдемте со мной в нашу столовую, я угощу вас кофе.

— Антон Михайлович, — сказала я, недвусмысленно косясь на манжет своей рубашки, который всё ещё находился в его цепких руках. — А вы всегда такой настойчивый?

— Конечно! Я же из органов! — и он подмигнул мне.

— Хорошо, я выпью с вами кофе, но, учтите, что сдам вас Виктору Александровичу с потрохами и скажу, что именно из-за вас я не написала материал вовремя.

— Я согласен! — капитулировал он, отпустив мою рубашку. — Я и не сомневался, что вы меня сдадите, — вещал он на пути в подвальное помещение, где находилась столовая администрации. — О, вы опасный человек! С вами нужно держать ухо востро! Нет-нет, да и выдадите чьи-нибудь секреты прямо интернет-аудитории.

— Что-то я за собой такого не припомню.

— А что же, вам Макаренко ничего не сливал?

— Я уже рассказала всё, что вам нужно знать обо мне и Макаренко.

Антон Михайлович расхохотался. Итак, мы наконец-то уселись за столик и он притащил нам две чашки мерзкого кофе. Тащил он их, кстати, под неприязненным взглядом местных продавщиц, которые явно не одобряли присутствие нерукопожатных на своей территории.

— Ну и? — спросила я, делая первый глоток отвратительной черной жидкости одновременно с Антоном Михайловичем, который, кстати говоря, смотрелся в своем шикарном костюме в этой ничем не прикрытой советской обстановке, припудренной дешевой пластиковой мебелью, весьма комично.

— Ммм?

— Предположу, что вы захотели со мной поговорить, — заметила я.

— Конечно! — охотно отозвался Антон Михайлович. — Не каждый же день, знаете ли, люди выходят из комы.

Меня снова неприятно кольнуло.

— Скажите, вас так расстроила безвременная кончина Игоря Ивановича (Макаренко), что вы решили покинуть этот мир или была иная причина?

Если бы я в это время пила кофе, я бы захлебнулась. Потрясающий представитель власти. Но, кажется, он мне нравился. Во всяком случае, можно было сыграть.

— Что, простите? — переспросила я, но уже в более приятном расположении духа, нежели ещё недавно на конференции.

— О, — озадаченно произнес глава пресс-службы. — Я, кажется, неверно понял. Дело в том, что люди говорят, что вы из бывших самоубийц.

— Люди? — я улыбнулась. — Люди много всего говорят. Знаете, даже ходили слухи, что я с Макаренко сплю.

— О, в это я не верю. — он покрутил чашку в руках. — Не может же быть, что такое прекрасное — это слово было произнесено на пол тона ниже, но оно и понятно, я сейчас совсем не прекрасное, — создание и этот старый хрыч. Хотя… — он коротко, но пристально посмотрел на меня.

Я улыбалась.

— А, впрочем, о чём бишь мы?

— Вы спрашивали, не самоубийца ли я, — напомнила я.

— Как вы могли такое подумать? Я только сказал, что есть люди, которые такое говорят. Меня-то больше интересуют мотивы. Вы как вообще, в бога верите?

— А какое это имеет значение?

— Ну как же? Самоубийство-то — грех! Вот мне и было интересно, как вы к этому относитесь.

— К греху?

Антон Михайлович довольно расхохотался, размахивая при этом своей чашкой. Смех его в этом помещении звучал оглушительно.

— А вы, я посмотрю, — он еще раз коротко хохотнул, — ещё та.

— Да.

Чиновник одним глотком допил кофе. Я не стала.

— Значит, не расскажете старику, как всё вышло?

— Вы мне не поверите, — спокойно ответила я. — А рассказать я могу, почему нет?

— Я вам не поверю сейчас, когда вы мне говорите, что я вам не поверю потом.

— Ну, вы глава пресс-службы, вы знаете, как нелепа и скучна бывает правда.

Он согласно покачал головой.

— И в чём же правда?

— Правда в том, что у меня аллергия на кодеин.

— Что? — переспросил он, слегка сбитый с толку.

— Раскрываю вам тайну, касающуюся моего здоровья — у меня аллергия на кодеин, — я заговорщически подмигнула.

Антон Михайлович всё ещё улыбался, но уже менее уверенно.

— Мне в аптеке продали не те таблетки. С кодеином, вместо тех, что без. Это было так нелепо, так глупо, не проверить упаковку. Но, вообще-то я предупредила провизора, какие именно таблетки мне нужны. Я не думала, что можно настолько всё перепутать.

— Серьезно? — переспросил глава пресс-службы.

— Абсолютно.

Он откинулся на спинку стула и немного покачался на нём, заложив обе руки за голову.

— Вот это дела, — произнес он, придвигаясь обратно к столику. — И что, не хотите отомстить? Вы же чуть коньки не отбросили, насколько я понимаю.

— Кому мстить? Бедной задёрганой девочке, которая перепутала обезболивающее? За что? За её маленькую зарплату и цейтнот? Я вас умоляю.

— Человек совершил проступок и должен быть наказан, — серьезно ответил Антон Михайлович.

— Все совершают ошибки, — пожала плечами я. — Вот вы бы хотели, чтобы за вами пришли все, кто считает, что вы где-то накосячили?

— Ну, я-то никого не убивал, — он снова весело хохотнул. — По крайней мере, я такого не помню.

— Девочка из аптеки тоже.

— Какой у вас безалаберный подход к жизни, — заметил он. — Не будете мстить своим врагам — быстро закончите своё существование.

— А при чем здесь враги, месть и существование?

Но он не ответил.

***

Я проснулась от того, что кто-то в коридоре шумел ключами. Было около часа ночи. Все эти дни я всеми силами старалась ложится вовремя и просыпаться вовремя. Часто — тщетно. Но сегодня я легла до одиннадцати вечера и довольно быстро уснула. Маски молчали. Маски могли молчать только в одном случае. Я перевернулась с одного бока на другой, чтобы видеть коридор, из которого теперь доносился шум другого характера. Наконец, он стих.

— Ну и, — поторопила я.

Макс появился в тёмном дверном проеме.

— Извини, — сказал он. — Я не хотел тебя будить.

— Да? А что ты хотел?

— Ты ставишь меня в двусмысленное положение, — заметила я минут через двадцать пять.

— Прости, в какое положение я тебя ставлю? — переспросил Макс, отбирая у меня одеяло.

— О, нет-нет-нет! — запротестовала я. — Не спать.

Он потянулся ко мне.

— И это «нет-нет-нет!» тоже. Давай-ка кое-что обсудим.

— Сейчас?

— Ну да.

— Женщина, — недовольно выдохнул он. — Ну, ладно. Что ты там хотела сказать?

— Меня немного смущает та ситуация, которая между нами сложилась. — честно призналась я. — Я даже всё понимаю. Но меня несколько напрягает то, что в наши с тобой отношения лезет ещё кое-кто.

Максим серьезно посмотрел на меня.

— Я сейчас про деньги, — уточнила я.

— А. То есть про деньги.

— Да знаю я про твою девушку.

— И тебя это не смущает, а смущают деньги?

— Другие отношения — это между тобой и ней. Деньги — между нами. Ясен принцип?

— Ты странная. Но ок. Я всё ещё не понимаю, кстати.

— Я не могу тебе сейчас отдать аренду за те два месяца, что я провалялась в коме.

— Господи, опять ты об этом. Я с тебя их и не прошу.

— Я знаю, просто хочу договориться о времени, когда я смогу их отдать.

— Сейчас? Ты в своем уме?

— Я не… Слушай, про девушку.

— Что?

— Ты уверен, что хочешь продолжать встречаться со мной?

— Да.

— Просто… Это как-то… Неправильно? Ну, обманывать её?

— А тебе не приходило в голову, что это с ней я встречаюсь потому, что не понятно, что происходит с тобой?

Мне действительно не приходило. Я аж вздрогнула. Но вообще-то это всё ещё была не моя проблема. Теперь я понимаю, насколько на самом деле я была истощена, что пропустила такую жирную манипуляцию.

— Ты хочешь встречаться со мной? — спросила я почему-то совершенно убито.

Я всегда думала, что отношения — это не для меня. Они для кого-то другого. Всё, на что можно рассчитывать мне в своем максимуме — это секс без обязательств. И я была даже довольна. Я не думала, что кому-то в голову придет идея встречаться со мной.

— Ну, мне кажется, что это было бы неплохо. — продолжил Максим. — И сразу бы появилась какая-то ясность.

— Оу. — я наморщила лоб.

— Что? Ты не хочешь со мной встречаться? — удивился он. — Я же тебе ничего не предлагаю такого. Это же не замуж. Это не жить вместе. Это просто встречаться.

— Я знаю, что это такое.

— И что?
Я молчала.

— Женя?

— Я не знаю.

— Что? Ты издеваешься что ли?

— Прости, я правда не знаю. Я не знаю. Не знаю. Не знаю даже, что тебе сказать.

Максим коротко, но тяжело вздохнул и сел на кровати. Дело шло к тому, что он сейчас встанет и просто уйдет. Мне этого не хотелось.

— Подожди. Пожалуйста. — попросила я. — Прости, если я тебя обидела. Просто, — я вдохнула, набираясь сил. — Просто я хочу сказать: ты уверен? Ты же меня совсем не знаешь.

Макс рассмеялся, но с кровати всё же встал и принялся одеваться в темноте, не включая свет.

— Я тебя знаю десять лет. Что тебе нужно?

— Я не знаю. Не уходи, пожалуйста. Не уходи.

Но он быстро собрался и ушёл. А я осталась в каком-то отупении и шоке. За ними скрывалась ненависть и презрение к себе. И в том числе к этому жалкому «не уходи, пожалуйста, не уходи». За всем этим я снова пропускала что-то важное.

Я помнила только, что мне было сложно представить, что кто-то захочет со мной не просто спать, а иметь какие-то отношения. Я никогда не рассчитывала на это. Более того, сама никогда не испытывала к кому-то сильных чувств. Впрочем, единственный человек, который как-то тронул мое сердце и с которым мне захотелось иметь отношения даже не узнал об этом. Я так и не осмелилась об этом заговорить.

Меня воспитал садист и насильник. Он был для меня самым близким человеком. Хотя человеком он не был, но это не важно сейчас. Но он был самым близким ко мне. И всё, что я хотела всё это время, это просто быть нормальной и по возможности, не причинять никому страданий. В том числе и себе. Но кому захочется иметь со мной дело? И кто знает, чем это может закончится?

После дружбы

Зачем я открыла дверь? — вот единственный вопрос, который меня сейчас всерьез беспокоил. Удивительно, что именно на нём застрял мозг и упорно игнорировал тот факт, что сейчас на меня направлен пистолет, а, значит, хорошо бы озаботится и другими, не менее важными, вопросами.

Серёга стоял тяжело дыша и раскачиваясь, переминаясь от волнения с ноги на ногу, в узком коридоре, закрывая мне выход из кухни. Внутренняя сторона моих коленей упиралась в ребро стула, который, в свою очередь, упирался в стену. Бежать было некуда. Отступать тоже.

Мы с Серёгой находились на расстоянии двух вытянутых рук друг от друга. Он вытягивал вперед пистолет, я — пустые ладони.

— Пожалуйста, — повторила я в третий или четвёртый раз совершенно унижающим меня тоном.

Я плохо слышала себя, у меня в висках шумела собственная кровь и глухими ударами отдавалось сердце, заглушая на доли секунды абсолютно все звуки.

— Пожалуйста, — повторила я ещё раз. — Зачем ты это делаешь?

— Таких, как ты нужно мочить.

У меня ком подступил к горлу. С такого расстояния промахнуться было невозможно.

— Пожалуйста, — в голову пришло совершенно неуместная мысль о том, что что-то нужно делать со своим словарным запасом, нельзя каждое предложение начинать с этого слова. — Я тебе ничего не сделала.

— Дело не в том, что ты сделала, — ответил Серёга.

Мне казалось он немного кричал на меня. Впрочем, за адекватность своего восприятия я не поручусь. С другой стороны, его можно понять. Не каждый может вот так просто взять и хладнокровно убить человека.

— А в том, что ты ещё можешь сделать. — веско добавил он.

И это замечание немного привело меня в чувства. Я начала различать множество внешних звуков, а все те шумы, что мне мешали раньше просто ушли сильно на второй план. Я вдруг осознала, какими возможностями я сейчас располагаю. Мы стояли зеркально друг другу, адреналина в нашей крови было поровну, мы оба сейчас неровно дышали и очень волновались. А ещё у меня было разрешение, доставшееся мне ещё прошлой осенью и спасшее мне тогда жизнь. Не думала, что придется им снова воспользоваться.

— Твой сосед может завтра сойти с ума и прийти к тебе в дом с воздушкой. Его тоже надо убить? Почему бы не сделать этого прямо сейчас, пока ещё не слишком поздно?

Лицо Серёги мгновенно прибавило краски и он просто задохнулся от ярости.

— Не сравнивай себя с нормальными людьми, сука! Сдохни!

И он выстрелил. Но ничего не произошло и тогда он нажал на курок ещё раз. И ещё раз. Но обойма была уже у меня в руках секунды четыре и он мог нажимать на курок сколько угодно.

Я опустилась на стул.

Адреналин схлынул. Я чувствовала себя чертовски усталой. Меня немного потрясывало.

Серёга швырнул бесполезный пистолет на пол. Тот звонко отскочил от покрытия и тяжело улегся.

— Что ты сделала?! — заорал он. — Что ты сделала со мной, сука?

— Ничего особенного. Ты не сможешь навредить мне теперь.

Серёга с силой рубанул воздух впереди себя, явно рассчитывая ударить меня, но, естественно, промахнулся. А, так как замах у него был с расчётом встречи с объектом сопротивления, которой не произошло, он потерял равновесие и чуть не растянулся передо мной. Нервно выпрямился, попытался ударить ещё раз. Попробовал вырвать из моих рук обойму, которую я до сих пор держала, и не смог даже меня коснуться.