16+
Развалины часовни

Бесплатный фрагмент - Развалины часовни

Блоги, статьи, рассказы

Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее

Объем: 158 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Я лично пишу для своих детей, чтобы они после моей смерти все это прочитали и поняли, какой у них был золотой папаша, и вот тогда, наконец, запоздалые слезы раскаяния хлынут из их бесстыжих американских глаз!

Сергей Довлатов

От автора

Привет! Если мы с вами до сих пор не знакомы, не дружим в социальных сетях и вы не читали ни одного моего романа, то я понятия не имею, каким образом у вас в руках оказалась эта книга. Это сборник моих записей в блогах, статей, заметок, рассказов и миниатюр, созданных за 13 лет. Я писал о жизни, о любви, о политике, о людях и, в общем, собрал в одном месте все более-менее достойное внимания. По большому счету, сборник я сделал для себя. Возможно, кто-то порекомендовал вам эту книгу, а может, вы просто решили занять себя в свободную минуту необременительным чтением и кликнули ссылку «скачать бесплатно». Тогда давайте знакомиться.

Меня зовут Роман Грачев, и если вам интересно, настоящее ли это имя, то я не знаю, что ответить. Под ним я живу и работаю добрую половину своей жизни. Так что оно тоже моё.

Родился я в 1973 году в Челябинске, где по сей день и живу. Писать начал еще в начальной школе, свидетельством чему служит письмо из редакции «Пионерской правды» с рецензией на какую-то мою раннюю повесть про говорящего кота по имени Аристарх. Если бы не сей чудный документ, я бы до сих пор сомневался, что это случилось.

Первый большой роман написал в восьмом классе. Он был ужасен. После службы в армии стало получаться лучше, но все равно настолько плохо, что перечитывать свои ранние труды я сейчас не решусь.

Одновременно с литературой занимался музыкой. Выпустил два альбома на компакт-дисках. Покатался с концертами, позвучал в приемниках, помелькал в телевизорах.

В 1998 году пришел в газетную журналистику. Через пару лет, в начале нового века, занесло на радио. За 16 лет прошел четыре радиостанции: «Олимп», «Авторадио», «Наше радио» и «Комсомольская правда» — выпускал информационные, развлекательные, тематические программы, брал интервью, вел ток-шоу и занимался миллионом других вещей.

Пытался заочно окончить Челябинский государственный университет (факультет журналистики, 1999 г.), однако в силу возраста, профессиональной загруженности и больших сомнений в способности писать конспекты и сидеть за партой покинул его после третьего курса.

В 2004-м подписал первый серьезный контракт на издание и экранизацию своего романа «Молчи и танцуй», посвященный радио и шоу-бизнесу. После смены власти на НТВ проект был заморожен. Далее я продолжал беспокоить издателей, в итоге в 2009 году на АСТ вышла бумажная трилогия «Экстрасенс». Кажется, остатки еще можно заказать на «Озоне».

К настоящему моменту написано и издано в различных вариантах 12 книг — детективы (серия «Томка»), триллеры, мистика, один любовный роман, одна социальная утопия и даже автобиографический сборник «Знаешь, доча…». Все они находятся в продаже во всех крупных электронных магазинах мира, также можно заказать и бумажные издания. Ознакомиться с моим полным собранием сочинений вы сможете в конце этой книги.

Что касается «Развалин часовни», то хочу отметить следующее. Никакой системы в подборке текстов нет, потому что систематизировать их невозможно. Отсутствует и указание дат написания. Я просто сбросил все в одну кучу и даже не утруждал себя серьезным редактированием. Будем считать, что эти тексты — случайные слепки времени, фиксация мыслей и чувств. Так иногда снимаешь со шкафа коробку с документами, чтобы найти нужную бумажку, и вдруг залипаешь на несколько часов, перебирая исторические артефакты.

Надеюсь, вам будет интересно и вы проведете со мной небольшую часть своей жизни. Если нет — что ж, вы ничего не потеряете, даже деньги.

Блоги

Секрет

Когда коту делать нечего, он… за солнечным зайчиком гоняется.

Когда у писателя выпадает выходной день, свободный от добывания хлеба насущного, он с утра занимается всякой ерундой: торчит в соцсетях, интересуется свежими новостями (что там у Трампа в Воронеже — все подъезды загадил?), три часа мучается с обложкой новой книги, переставляя туда-сюда пляшущие буквы, а уж потом, когда от кофе и сигарет башка норовит отделиться от шеи, приступает к работе над текстом… и вскоре понимает, что ни черта не пишется, потому что на дворе весна, родная дочь планирует сбежать на день рождения, притомившиеся от войны с обложкой глаза уже ничего не видят, спина чешется между лопатками, и вообще — жизнь несправедлива…

Но ничего. Когда молодые и пытливые слушатели твоих лекций спросят, как пишутся книги, ты сделаешь умное лицо и расскажешь о терзаниях и метаниях, о поиске сюжета, выстраивании композиции, подборе правильных наречий и прямой связи с Космосом.

В чем же секрет писательства на самом деле?

В том, чтобы спина не чесалась.

О важности первых страниц

Новых книг сейчас издается и заливается в сеть неприличное количество. Хороших, средних, а то и вовсе отвратительных. Словом, самых разных новых книг — миллион.

А современный массовый читатель все время куда-то несется, бежит, едет, клюет носом под ночником или ест круассан утром в кофейне. Ему надо интересно. Если он возьмет новую книгу и с первых же страниц начнет с усилием продираться через ряды колючей проволоки слов, то он ее с большой вероятностью отбросит, будь она хоть трижды гениальная или лауреат Русского Букера. Нынешнего читателя нужно с первых страниц хватать за соски, а то удерет к своим социальным сетям или пиву.

По причине тяжеловесности первых страниц я сам отложил несколько книг, оказавшихся на поверку вполне достойными.

Про любовь и «Питер FM»
(не выбрасывайте старые DVD)

Я воспитал дочь киноманкой. Ни один уик-энд, что мы встречаемся, не обходится без пары домашних киносеансов. Мы так привыкши уже пять лет. И да, за эти пять лет я показал ей все, что мог. Все лучшее из своих каталогов — от детских сказок до триллеров Джорджа Ромеро и Стивена Кинга. С каждой неделей выбирать фильмы становится все сложнее.

И в ход пошел мой старый DVD-архив.

Тут я должен сказать, что 10—15 лет назад, задолго до покупки современного BD-кинотеатра, я хватал диски пачками. Буквально с каждой зарплаты штук по пять-десять. Причем большинство из них лицензионные, по серьезным ценам. И, увы, большинство из них я смотрел лишь один раз. Вот отдашь так рублей 300 за прекрасно оформленное издание, глянешь разок — и на полку. И вроде жалко, и пересматривать неохота.

Одно из таких изданий я и обнаружил.

«Питер FM» — российская мелодрама из обоймы громких премьер канала СТС 2006 года, которую я смотрел лишь раз. Заметил, что повзрослевшая дочь подсела на истории любви, и решил ей это показать. Тем более что сам давно не видел. И что вы думаете? Отлично зашло!

Легкий, чистый, немного наивный, со светлыми лицами. Парализующий одним своим голосом Евгений Цыганов, милашка Катя Федулова, забавные представления о том, как работает радио (ни одна нормальная станция в середине нулевых не работала с CD — только на компьютерных софтах), милые телефоны-раскладушки и вера в то, что человека можно полюбить только за его голос. Да, и каналы Петербурга, и дождь…

И еще некое освежающее напоминание о том, какими могут быть истории любви. Непростыми, но без геморроя. Колющими, но без депрессии. С грустью, но без боли…

Вспоминается роскошная песня Макса Леонидова:

«Я бы рассказал ему, что Любовь — это не тиски и не кабала.

Я бы рассказал ему, что Господь — это не кресты и не купола»…

Да, конечно, многие скажут, что кино — не жизнь, но это совсем не значит, что в своем относительно молодом возрасте нужно перекидывать дерьмо совковой лопатой в сидячем положении.

Не зря я потратил эти 300 рублей на диск десять лет назад. Инвестиции в душу всегда окупаются.

P.S. Прошу прощения у поклонников совковых лопат.

Сердцеед

Люблю, грешным делом, посидеть вечером в нашем маленьком тихом дворе. Подышать перед сном свежим воздухом, подумать о вечном — то есть о проклятых суетных планах на завтра. Вот и давеча присел на широкую лавочку-качалку, оттолкнулся от земли, раскачиваюсь, вытянув ноги. Хорошо так, тихо, душевно…

— Молодой человек! Можно к вам присоединиться?

Оборачиваюсь на голос. В компанию ко мне напрашивается экземпляр, воспетый когда-то Вадимом Степанцовым из группы «Бахыт-Компот»: «По улицам бродят мерзкие бабищи, опухшие от водки и неправильной пищи». Ну, что делать, я мальчик воспитанный, сразу не посылаю, даю сперва слово молвить.

— Валяй, — говорю. А у самого рука лежит на спинке качалки.

— Вы только ручку свою уберите, а то вдруг жена ревновать будет.

Присаживается эта вечерняя нимфа рядом и начинает допрос:

— Точно ревновать не будет? Жена-то?

Отрицательно качаю головой, сдерживая хохот. Был бы я женат, речь бы шла не о ревности, а о дезинфекции.

— Это хорошо, когда жена не ревнивая, — вздыхает нимфа. — А она у тебя вообще есть, соколик?

Тут я поднимаюсь и иду к своему подъезду. Идиллия нарушена.

— Стой! — кричит вослед. — Не уходи! Останься!

«В который раз разбил девичье сердце», — подумал я.

Открывая дверь ключом от домофона, слушаю пламенную речь в исполнении нимфы — то ли проклятия, то ли скорбь…

Вы нас, писателей, спрашиваете: как вы придумываете своих персонажей?

Да никак! Вот они, во дворе сидят, по земле ходят. И просят вернуться.

Информационная интоксикация

Когда-то мой мозг был гораздо больше (или я просто использовал его процентов на 20 против обычных 10-ти). В него влезали новости политики, экономики, культуры, искусства, социологические данные, телевизионные ток-шоу, стенограммы, отчеты, аналитика, театральная и кинокритика, списки продуктов, необходимых для приготовления сносного ужина, имена одноклассников дочери… словом, в черепушку влезало все, что составляет обыденную жизнь журналиста, обязанного ежедневно выходить к аудитории, и еще немного личного.

Но вот — перебрал…

Наблюдаю споры друзей и подписчиков в сетях, внимательно следящих за ходом голосования на выборах, и улыбаюсь в небритый подбородок: ребята, эта музыка будет вечной, даже если вы замените батарейки…

Когда попадаются на глаза горячие батлы о неубранных в Челябинске улицах, болотах, грязи и предстоящих саммитах ШОС и БРИКС — фыркаю: елки-зеленые, вы не устали каждый год это обсуждать? Вы еще про трамваи вспомните и ларьках с шаурмой…

А эти песни: «Где там весна заблудилась?!»

Да придет она, куда денется! Дембель неизбежен.

Невозможно, друзья, вариться в этом круглые сутки. Нельзя.

Кружка чая с малиной, томик Пушкина на коленях и думы о вечности — наше всё.

Берегите себя.

Читайте хорошие книги.

Мои, например))))

Патриотизма пост

Родину любить — это не березку целовать. Патриотизм — чувство интимное, тихое, не терпящее грома барабанов и визга труб. Любви вообще нельзя научить, и заставить любить тоже невозможно. Любовь можно только вызвать. А родина — это, прежде всего, твои близкие люди, твои родители, братья и сестры, родной двор, родной город, в котором ты вырос, родной язык… но уж никак не мужик в костюме, которого с утра до вечера показывают по ящику.

Представь, что Родина — это такая Большая Мама. Если она заболела, какова реакция нормальных родных детей? Правильно, они попытаются ее вылечить, а для этого нужно сначала поставить диагноз. К сожалению, многие из нас предпочитают бегать по двору с барабаном, плеваться в соседей и орать во все горло, какая у нас великая мама, вместо того чтобы вызвать врача…

Признаюсь, не моя аллегория. Это я спер у Александра Маленкова, главного редактора журнала «Maxim» — того самого, который с сиськами (я про журнал).

Ладно, терпеть не могу эту патриотическую тему.

Саморазвитие

Зашел по обыкновению в книжный магазин, полистал новинки. Маркетологи издательств изощряются как могут: «Эта книга взорвет вам мозг!», «Такого детектива вы еще не читали!», «Супер-пупер-мега бестселлер!». Бьют прямо в сердце: «Ты очень хочешь это купить за 600 рублей. Посмотри, какая обложка, понюхай бумагу… Стой, падла, касса в другой стороне!!!».

Ну да, мы же только вчера вылупились из яйца, и жестокое убийство мадам Грицацуевой круглосуточным прослушиванием песен Стаса Михайлова может взорвать наш неокрепший мозг. Где-то у меня завалялись лишние 600 рублей… А, нет, черт, дырка в кармане! Извини, Эксмо…

На днях, поддавшись на похожие рекомендации, скачал в энторнете книгу одного товарища — бизнесмен, коучер, бывший мэр, бывший зэк. Книга про личностный рост, что-то там про режиссуру своей жизни. Нет, я не тратил деньги — книгу парень выложил бесплатно, а издатель напомнил, что ее уже скачали 3875 раз (любовь нашего читателя к халяве — отдельная тема). Ну, качнул и я, дабы узнать, как получить премию «Оскар». Начал читать…

И шо ви полагаете, Сара?! Вот тезисы:

«Скажи себе правду! Вот признайся себе честно — ты мудак! Ответь себе на вопросы! Сделай первый шаг!!!».

Твою же ж маму… Коучер… 3875 скачиваний…

Однажды перебирал свой архив и нашел, где я это уже читал. Точнее, писал.

Сам.

Почти 20 лет назад.

Жизнь бурлит

Пошел в лабаз — приспичило схомячить что-нибудь перед сном. Выхожу из подъезда, бабушка стоит на крыльце. У нас часто кто-то стоит, мечтая попасть внутрь без ключа. Так что не обратил внимания.

Возвращаюсь из лабаза, вижу — бабушка стоит на месте, но уже чуть не плачет. Дрогнуло сердце юного бурундука, спрашиваю: «Вам помощь нужна? Что-то случилось?»

Испуганно в ответ: «Сынок, не слышу ничего!».

Громче повторяю вопрос. Ответ: «Машину жду! Нету!!!». То ли такси вызвала, то ли еще чего. Стою и думаю, чем же ей помочь-то…

Буквально через 5 секунд подкатывает то ли «гранта», то ли «логан», из машины выскакивает юная леди и забирает бабушку. Наверно, внучка. Напоследок спрашиваю: «Все в порядке?», — и, получив утвердительный ответ, вхожу в подъезд.

Жду лифта. Кабина спускается сверху с какими-то нестандартными звуками. Когда двери открываются, на площадку выходит счастливая молодая семейная пара, причем у девушки на плечах три (!!!) кошки, и все орут (у меня возле дома ветклиника). Молодые люди смеются…

Еду в лифте к себе. Подъезд полон запахов семейных ужинов — рыба, мясо, овощи.

К чему это я?

У жизни, как у дисплея компьютера или смартфона, миллионы цветов.

Короче, не знаю.

Сны и сновидения

В детстве у меня был двоюродный брат… Ну, может, он и сейчас есть, дай бог ему здоровья, но я давно потерял его из вида. Нелегкая судьба у парня…

У него была странность, одна из многих: он при встрече обязательно рассказывал мне свой сон. Вот мы с вами обычно спрашиваем друг у друга «как дела? Что на работе? Как здоровье?» — а он с порога: «Короче, мне вчера сон приснился»… И далее шла белиберда минут на десять, из которой я понимал только то, что он ночью таки спал.

Сейчас, боюсь, я буду как мой двоюродный брат, потому что второй день подряд хочу рассказать сон.

Сегодня во сне я влюбился. Такое со мной впервые. Обычно ведь снятся бывшие, несостоявшиеся, а то и просто знакомые, но тут — прекрасная незнакомка. Такая милая девушка, которой я, кажется, тоже был сильно небезразличен. Мы вместе выступали на сцене, пели в один микрофон старую песню братьев Меладзе «Одиночество» (кстати, шикарная песня), она клала мне голову на плечо… Все было так трогательно и нежно… Потом я куда-то бежал с автоматом (двоечникам снятся уроки математики в школе, а служивым — марш-броски в сапогах), мной командовал Охлобыстин, а когда я возвращался, искал в толпе Ее… Вот правда! Уж казалось бы, навешал замков на сердце, а тут какой-то нереальный и притягательный островок тепла…

Проснулся с Меладзе в голове…

«Жениться тебе надо, барин».

«Не, ребяты-демократы, только чай!»

«Я» или «Они»

Дело было прошлой осенью. После небольшой творческой встречи с участниками фестиваля «Журналина» я прогуливался по припорошенной свежим снегом территории базы «Лесная застава». Анализировал впечатления, так сказать, и дышал свежим воздухом. Воспользовавшись моим одиночеством, ко мне обратился один из присутствовавших на встрече юных журналистов:

— Я хочу писать книги. С чего мне начать?

Вопрос застал меня врасплох. Дело в том, что у меня никогда не было способностей учить тому, что умею сам (немногочисленные посетители моего кружка по игре на гитаре, которым я хотел надеть инструмент на голову, могут это подтвердить). Откуда я знаю, как научиться писать! Прочтите десятки чужих книг, изведите тонны бумаги, как я, истопчите башмаки в вояжах по московским издательствам — и узнаете.

Но вряд ли этот ответ удовлетворит страждущего, которому писательская слава нужна уже завтра.

В тот вечер я отделался общими фразами. Внятный ответ сформулировал позже.

Начните с набросков. Опишите прожитый день, каким бы пустым он ни был. Пустота — тоже хороший сюжет. При этом для начала лучше использовать форму повествования от первого лица. Местоимение «Я» упрощает стилистическую задачу — можно использовать разговорный язык, можно экспериментировать и плевать на приличия. Для упражнений в малых формах вполне сойдет.

Но если замахиваться на более крупное произведение, первое лицо существенно ограничивает возможности. Местоимение «Я» становится своеобразной камерой «GoPro», приделанной ко лбу: в поле вашего зрения попадает только то, что происходит с вами, а остальные ветви сюжета можно восстановить только по косвенным данным (исключение — произведения в стиле «а сейчас я вам расскажу историю, которая случилась с принцем Ольбрыхским и его верным конем Дундуком в Королевстве Вечной Мерзлоты»).

Для себя я решил эту проблему с помощью приема, который называю «эффектом Розы Досен». Позволю процитировать свой собственный роман «Край непуганых»:

«Когда в конце девяностых на российские экраны вышел фильм Джеймса Кэмерона «Титаник», кто-то из критиков решил блеснуть остроумием. Дескать, если рассказ о катастрофе ведется от лица выжившей пассажирки, престарелой мадам по имени Роза, то получается, что она сумела побывать в каждой шлюпке, в каждой каюте, в рубке капитана, в ресторане первого класса, в котельных и черт знает где еще. То есть видела всё-всё в деталях, о чем и рассказала экипажу «Мстислава Келдыша». Но это же смешно!

Что ж, таких кинокритиков я знавал лично. Бестолковые, искрящиеся юмором, любящие не кино в себе, а себя в кино…

На самом деле, в «Титанике» использован распространенный прием: Роза Досен ведет СВОЙ рассказ перед теми, кто ее слушает, и ровно о том, чему она стала свидетелем, а режиссер, в свою очередь, показывает зрителям уже полную картину произошедшего».

Не бог весть какая тонкая наука, но работает…

И чего это я разумничался с утра в воскресенье?

О чем книга?

Написание аннотаций — занятие, взрывающее мозг. Особенно если у тебя жесткий лимит знаков. Извернись ужом, но объясни в общих чертах, чего ты тут понаписал на 400 страниц.

— О чем ваша новая книга?

— Ну, она об исканиях, метаниях, о сострадании…

— Конкретно о чем?

— Ну, я ж говорю — об исканиях… Еще о добре и зле, об их вечном противостоянии… О жадности, корыстолюбии…

— Хотелось бы все-таки больше ясности.

— Ну, еще она о любви…

— Это понятно, но…

— Не только о любви мужчины к женщине, но еще о любви к Родине, о желании сделать ее лучше…

— Господи, можешь ты русским языком рассказать, о чем книга?!

— Да твою ж мать!… Короче, жил-был один мужик, которого все достало. Сел он в поезд, поехал, сошел на станции в каком-то левом городе хот-дог сожрать, погулял по вокзалу, а поезд уехал. А в городе одни психи живут — ментов не боятся, налоги платят, мэра сами выбирают, ипотека у них 5 процентов годовых и курс доллара 5 рублей. Охренел мужик от жизни такой и решил там остаться, потому что если он не останется, то городу может кирдык настать.

— Почему кирдык?

— Потому что кое-кого жаба задушила!

— Ну вот, совсем другое дело. Только в пятьсот знаков не уложились.

В общем, вы понимаете. Бессмысленно писать на пачке чая о его «легком и изысканном аромате» и «тонком букете». Заварят, попробуют и скажут все, что о нем думают.

Про «Движение вверх»

Я иногда вредный и упрямый (многие считают, что не «иногда»), и если мне изо всех говорящих отверстий целый месяц втюхивают какой-то фильм, я автоматически не хочу его смотреть. Пусть его даже хвалят, превозносят — вот не хочу. Я понимаю, когда маркетингом фильма занимаются компании-мэйджоры и дистрибьюторы — закладывают бюджеты, вырабатывают стратегии, то есть идет нормальный прокатный бизнес-процесс. Но когда агрессивным «маркетингом» занимается государство посредством своих ручных телеканалов, у меня внутри все бунтует. Вот идите лесом, ребята, занимайтесь здравоохранением, образованием, экономикой, а кино снимать и потом мне его впаривать не надо. Если приспичит, потом посмотрю, когда истерика ваша прекратится, пересчитаете вы эти миллиарды сборов и направите их на строительство дворцов в Геленджике и покупку яхт в Барселоне.

Но тут случилась оказия: впаривать мне фильм принялась дочь, посмотревшая его с матерью в кинотеатре. Тут уж другое дело, родная дочь — это вам не Мединский с Драпекой. Пришлось скачать и посмотреть в выходные дома. И вот что имею сообщить.

Бесспорно, снято очень круто, особенно сам финальный матч Олимпиады, проходящий практически в реальном времени с таймером и счетом на экране. Такой сложной постановочной работы в нашем кино еще не делали (по крайней мере, я ничего подобного не видел, даже «Легенда 17» нервно сидит на скамейке запасных). Словом, за технологии и размах заслуженные пять баллов.

А вот остальное вызывает вопросы. Но поскольку их и так уже все обсудили, то я просто вынесу резюме: если убрать идеологические выхлопы и ностальгические сопли по Советскому Союзу (для большой части зрителей это лишь слезы по ушедшей молодости, не более того) и не сравнивать фантазии авторов с реальными персонами и событиями, то будет просто хорошая спортивная драма.

Правда, в Голливуде их штампуют пачками, а у нас каждый раз будто Гагарина в космос запускают… и втюхивают, втюхивают, втюхивают, размахивая знаменами.

Профессия

Перечитал на днях «Здесь было НТВ» Виктора Шендеровича: как дербанилась лучшая телекомпания страны, как нагибалась лучшая информационная служба, как трусили и сбегали крысы с тонущего корабля, как, простите, ссучивались «честные и неподкупные журналисты». Взгляд из сегодня, из 2017-го, утвердил меня в моем решении оставить на время эту профессию. В какой-то момент я понял: если я буду продолжать делать то, что я делаю, я не смогу смотреть в глаза своей дочери.

Всем своим друзьям, честным и порядочным, которых люблю и уважаю, пытающимся задержаться и балансировать, я искренне желаю удачи. Всем остальным Бог судья.

Надеюсь, вы разберетесь, кто есть кто.

Все покойные одинаковы, но некоторые — покойнее

История из начала девяностых.

Как-то собирался к друзьям в Нижний Новгород. Вечером поезд, бегаю по городу, закупаюсь в дорогу, а тут весь центр перекрыли напрочь. Везде патрули, транспорт не пропускают, дождь, я бегаю мокрый, водители матерятся и сигналят. И тут на моих глазах один совсем уже доведенный до стадии «всех перережу!», которого тормознули у гостиницы «Малахит», выскакивает из машины и подходит к гаишнику. Короткий диалог воспроизвожу дословно:

«Слушай, командир, какой козел опять приехал?!» — возмущается водила.

«Козел умер», — с ухмылкой отвечает гаец.

Это были похороны какого-то випа.

Пятиминутка ненависти

Изо всех утренних кофемашин доносится — атмосфера ненависти, атмосфера ненависти, надо быть добрее друг к другу, надо быть терпимее, иначе мы все друг друга поубиваем… И я соглашался.

А однажды утром ехал на эфир в переполненном ПАЗе (да, в силу классовой ненависти к страховщикам за двойное повышение тарифов ОСАГО и по причине нежелания постоянно латать и чинить своего китайского первенца я полгода назад стал убежденным пешеходом). Короче: рано утром, вольготно присаживаясь перед кабиной полупустого ПАЗа на своей конечной остановке, я к середине пути становлюсь уже намертво зажатым хмурыми и сонными согражданами. Так вот, на этой самой середине пути автобус ломается и встает. У него на остановке не закрылась дверца. Треть салона покорно стала вытекать наружу, но тут кому-то пришло в голову крикнуть: «А деньги за проезд вернуть?!». Расстроенный таким поворотом событий водитель (кстати, славянин), в сердцах бросил им на растерзание свой пластиковый контейнер с мелочью. И тут началось…

Двадцать человек разом ломанулись за своими кровными 18-ю рублями. В глазах пылали гнев и жажда справедливости. На пути между ними и контейнером был только я. Еле пробился сквозь толпу на выход.

В общем, в то утро даже я, весь из себя толерантный и терпимый, испытал очень сложные чувства по отношению к соотечественникам.

Старик Собакин

Была такая история.

Кажется, декабрь 1989-го. Мне шестнадцать. Мороз жуткий, эпидемия гриппа, поэтому новогоднюю Ёлку во дворце спорта «Юность» отменили. Но подарки надо забрать — времена-то полуголодные, а там, в этих шелестящих пакетах, всяких невкусных конфет и псевдо-шоколада на три детских персоны. С чаем-то оно хорошо пойдет. Ну, я как старший сын, собрался да поехал.

Забрал подарки. Стою на пустынной остановке, жду семнадцатого трамвая. Постепенно цепенею. Но не от мороза.

Рядом со мной по площадке мечется собака — небольшая такая, видно, что домашняя, ухоженная, с ошейником, не бродячая. Но одна. Потеряла хозяина. Плачет, скулит, в панике озирается. А вокруг в радиусе сотен метров никого нет — мороз ведь трескучий.

Комок в горле…

Сел я в трамвай, наконец. Отъезжая, все смотрел и смотрел на бедного пса, оставшегося в полном одиночестве в продуваемом насквозь холодном мире. А тот все метался и метался. А потом трамвай ушел за поворот.

Конфеты трескать я в тот день не смог.

Очень часто вспоминаю этот момент. Вот и сегодня почему-то вспомнил.

Мы строили, строили…

Ни разу не фанат Советского Союза (разве что в части тоски по туманной юности). Но вот еду по городу и смотрю в окно: гигантское здание «Промстройпроекта», обувная фабрика, гигантский Теплотехнический институт. Тут же вспоминаются Гипромез, часовой завод и другие научно-производственные монстры…

Они строили институты. Институты, Карл! Возможно, бесполезные для народного хозяйства, но — институты!!!

Нынче ничего, кроме торговых и офисных центров, не строят.

По-чесноку

С уважением отношусь к искренним поздравлениям с 1-м сентября. Верю тем, кто действительно радуется этому дню — как родителям, отводящим своих чад в первый (второй, третий, восьмой и даже одиннадцатый) класс, так и самим детям, если им это действительно в кайф. Цветы, фото в сетях, ностальгия. «Учат в школе, учат в школе, учат в школе…». Сам такой… только спустя почти 30 лет.

Но давайте по-чесноку.

Кого из нас не ломало 31 августа, что завтра на уроки? Кто из нас не ненавидел математичку (историчку, русичку, биологичку)? Кого из нас не преследовали насмешки одноклассников за неожиданные прыщи на роже, за нелепый наряд, который ты натянул на свое тщедушное тело по наставлению мамы или бабушки? За неудачный ответ у доски? За глупую шутку? Да или хотя бы просто так?

Мне моя взрослеющая дочь после посещения традиционной встречи одноклассников и учителей в конце августа написала в вайбер: «Господи, пап, забери меня отсюда! Верни мне это гребаное лето!». Чуть сердце не разорвалось… потому что я все это тоже очень хорошо помню.

Иногда в разговорах с ней о школьных проблемах говорю: «Вот встретишься с ними лет через двадцать — будешь любить со страшной силой. Всех без разбору. Включая учителей».

У меня так и было. Встречались с одноклассниками недавно и убедились, как всё эфемерно: примадонны класса торгуют рыбой, середняки спокойно выращивают детей, гадкие лебеди взлетели до небес. «Жизнь все расставит по местам, малыш», — говорю я.

Она верит. Но ждать этой расстановки очень уж долго, а на уроки — уже завтра.

Словом, друзья взрослые, мы в этот день такие размякшие и романтичные исключительно в силу своего возраста. Отмотайте себя до их лет и скажите честно: никогда не хотели заложить бомбу под здание?

Кажется, Элвис Пресли пел: «Не будь жестоким к школе».

Мы и не будем жестокими. Но будем честными. Всем, что в нас есть, мы обязаны именно ей. И чем-то светлым, и чем-то дурно пахнущим.

Тело

Рассуждая о триумфе Стивена Кинга в кино, обычно принято упоминать два безоговорочных шедевра — «Побег из Шоушенка» и «Зеленую милю», руку к которым приложил друг писателя Фрэнк Дарабонт. Спорить не буду, присоединяюсь. Но хотел бы добавить третью картину, о которой незаслуженно забывают (по крайней мере у нас в России).

Это «Останься со мной» Роба Райнера 1986 года выпуска.

Экранизация моей любимой вещи Кинга — повести «Тело» (или «Труп», кому как больше нравится). История о четырех мальчишках из неблагополучных семей, которые в далеких шестидесятых на излете лета отправились на поиски тела своего сверстника, погибшего под колесами поезда.

Бережно перенесенное на экран теплое ностальгическое творение автора, блестящие актерские работы пацанов, многие из которых стали звездами Голливуда, саундтрек… что еще?

Глубокое сожаление об утрате Ривера Феникса — актера, который в свои подростковые годы на экране творил то, за что дают Оскаров.

Словом, очень рекомендую, если до сих пор не знали. Сначала читать, потом смотреть.

P.S. Да, негодяй Кифер Сазерленд очень хорош.

Мой путч, мой рок-н-ролл

Больше четверти века назад, когда некоторое количество одутловатых лиц из Политбюро ЦК КПСС обеспокоились движением страны «куда-то не туда», я кочумал в казарме мотострелковой роты в некогда секретной части под Нижним Новгородом. Мы мало чего успели сообразить, но шухер тогда поднялся знатный. В казармах ночью дежурили офицеры, готовые поднять роту и отправить «на Москву» (для духов польза — старики мочить не будут, хоть за это спасибо одутловатым лицам). О происходящем узнавали из телевизора, который висел над выходом из расположения. А телевизор тогда в истерике метался между «Лебединым озером» и «Горите вы все в аду». К чести Останкино, ближе к развязке телевизор-таки повернулся лицом к народу — объективные репортажи с баррикад у Белого дома пошли косяками…

Через пару дней все закончилось.

Да, перемены случились. Я пережил их именно в армии, пока вы тут, гражданские, за колбасу дрались. Во-первых, я единственный в части (!) догадался подсказать руководителю нашего духового оркестра, где я подвизался дуть в трубу и бить в барабан, что у нас в качестве государственного гимна отныне не Александров, а Глинка. Благодаря этому старший прапорщик Хахалин избежал инфаркта и не добавил седины себе в шевелюру (едва ли воинская часть отметила этот факт в своей летописи, но будьте уверены — спас наш оркестр от позора рядовой РГ из Челябинска).

Во-вторых, отправившись в краткий отпуск домой в октябре 1992-го, я понял, чего именно одутловатое Политбюро пыталось нас лишить: это еда, пиво на каждом углу, сникерсы, марсы, более-менее приличная одежда и прочие животворящие блага. Волосы на моей дедовской голове вставали ежом, когда я смотрел на то, во что превратилась страна, которую я покинул полтора года назад. В этой стране наконец-то можно было выглядеть человеком. Вот как бы два главных впечатления после того переворота 1991 года. Что сейчас, спустя столько лет?

Жопа. Она, родимая.

Как метко заметил один из табуированных ныне сатириков, собака, сорвавшаяся с цепи, побегала с лаем по деревне, вкусила свободы, испугалась сложностей и метнулась обратно в будку, где ее ждала хозяйская похлебка.

С возвращением в будку, страна! Как похлебка? Мясо попадается еще? Проверьте надежность цепочки, кстати.

Что самое поганое: многие мои сверстники, «дети перестройки», сейчас искренне тоскуют по Советскому Союзу, когда подтирались передовицей «Правды», а в очередь за колбасой вставали в шесть утра.

Четверть века коту под хвост. Рок-н-ролл по-нашему.

О природе стремления к абсолютной власти

Всегда пытался понять мотивацию литературных и киношных злодеев, стремящихся захватить мир (поработить человечество, уничтожить Вселенную и т.д.). Ну, добился ты цели — и чего?

Понятное дело в реальной жизни. Узурпировал власть, уселся за высоким забором, жрешь из золотых тарелок, летаешь на персональных самолетах, плаваешь на элитных яхтах. Страна на тебя пашет, а ты время от времени подбрасываешь народу мясные обрезки, чтобы совсем уж не загнулись (если загнутся, кто ж пахать будет?). При этом все тебя обожают, а для некоторых отщепенцев, которые обожают как-то неискренне или совсем уж в глубине души, есть автозаки. Словом, тут мотивация предельно ясна: живи, жируй, поглаживай свое самолюбие, пока не вынесут вперед ногами на празднично украшенном лафете.

А вот с литературными и киношными злодеями прям беда. Например, на кой ляд Человеку В Черном из экранизации «Темной башни» Стивена Кинга (Мэттью МакКонахи) уничтожать Башню и расфигачивать Вселенную? Ты потом, когда мир обратится во прах, чего будешь делать? В потемках на углы натыкаться? Вот у тебя невероятные колдовские возможности: управляешь предметами, ловишь на лету пущенные в тебя пули, умеешь подавлять волю человека, управлять его поведением и даже физиологией, перемещаешься из мира в мир. Да ты много чего можешь — почти всё! Вот живи себе, болтайся по Манхеттену, тискай баб, жри попкорн и гамбургеры, грабь банки, никто тебя не поймает, стань суперзвездой-миллиардером, в конце концов!

Нет, блин, подайте ему Вселенскую Тьму, кишащую монстрами! Идиот.

Мне кажется, люди, стремящиеся к абсолютной власти и тотальному подавлению, не совсем психически здоровы. В детстве унизили, недолюбили-недохвалили. Мстят миру. Думаю, любой комиксовый злодей, одержав победу, обязательно наложил бы на себя руки. От тоски.

Дупло

Случилась такая забавная сцена в магазине «Ритм», в отделе грампластинок.

Торговали там тетушки преимущественно советской закалки, то есть в возрасте. А во второй половине восьмидесятых в ассортименте стали появляться пластинки русских рокеров, у которых не было заморочек и барьеров насчет наименования альбомов. Тут, тебе, понимаешь, не Микаэл Таривердиев и не Давид Тухманов.

Вижу на прилавке пластинку группы «Аукцыон» под очень фривольным названием. Говорю продавщице, которой лет за 50: «Покажите, пожалуйста, «Дупло».

Разошлись миром…

Сентиментальное писательское

Когда заканчиваешь книгу и сдаешь ее в продажу, она тебе больше не принадлежит. Она начинает жить своей жизнью.

Вот пока ты ее тискаешь — редактируешь, проводишь корректуру, холишь и лелеешь, она еще твоя, а когда поставил последнюю точку — всё, ушла. Не поправишь ни одной запятой, не изменишь глагол, не подкрасишь главной героине глазки. Затвердевший цемент.

Прощай, любимая…

Многие в этом смысле проводят аналогии с родным ребенком. Оно так и есть. До 18-летия дитяти ты за него отвечаешь — вытираешь сопли, проверяешь домашнее задание, даешь советы относительно противоположного пола, а потом — бац! — твой ребенок от тебя сваливает и уже волен выбирать свою жизнь сам.

Он, конечно, иногда будет заглядывать в гости — выпить чаю, поболтать о том, о сем. Но ты все равно уже бессилен.

Такие вот мысли возникают, когда берешь в руки созданную тобой книгу и перелистываешь страницы.

Эммануэль

По телеку кажуть прикольную серию «Восьмидесятых», где папаши украли у Вани машинописную копию «Эммануэль», стали запираться в ванной, а потом ломанулись радовать своих жен (а год, по сюжету, 1987 максимум).

А я вспоминаю свою службу в армии. На втором халявном году службы я бил баклуши в офицерском клубе, где развлекал гражданских жителей гарнизона дискотеками и фильмами (к слову, старые киноаппараты типа «Ксенон» были жутко жаркими и громоздкими, а пленка рвалась каждый второй сеанс).

Раз в неделю начальник клуба майор Четвертков катался в Нижний Новгород за фильмами, привозил эти круглые металлические ящики с «новинками» (на тебе, боже, чего нам негоже). Привозил всякую советскую фигню, но во второй половине 1992-го случился перелом — поперли американские боевики и детективы. И вот однажды…

…он привез «Эммануэль» с Сильвией Кристель. Это была бомба!

Показ для гражданских — в выходные вечером, для служивых — в пятницу вечером и воскресенье днем. На вопросы сослуживцев «Чо седня будет в клубе?» — мы отвечали интригой. И вот первый показ…

На минутку: 1992 год, российская армия, которую пичкали патриотическими фильмам про войну, и вдруг…

…голая Сильвия Кристель.

Из любопытства спустился в зал. Половина спали. Вечер пятницы в клубе вообще замечательный был для нас способ вздремнуть. Даже сиськи не помогли. Чего греха таить, я и сам едва разлипал ресницы.

Как говорил лидер группы «Манго-манго», такая стояла погода, что лень даже думать о сексе.

Ко Дню Папы, что ли

Мамина и папина любовь — две большие разницы. Это еще старик Фромм описал.

У матери с ребенком — биология, они пуповиной были связаны, ребенок у нее внутри сидел, все соки выпивал, пинался, ворочался. Они на физическом уровне одно целое. И даже когда ребенок выбирается наружу и растет, мать по-прежнему чувствует эту связь. Поэтому любовью матери часто руководит страх за любимое дитя, ведь он же плоть от плоти ее. А страх, как известно, неважный советчик.

У отцов другая история. Они девять месяцев с животом не ходили. Они шатались черт знает где с пацанами. Они, конечно, волновались и сопереживали, но не на биологическом уровне — на эмоциональном. Поэтому у них шире территория для творчества и самовыражения.

Да-да, мамы, не обижайтесь. У отцов, безусловно, слабее дисциплина, но зато легче характер и больше озорства. Если мама научит, как правильно, то папа всегда покажет, как весело. Мама строго спросит за плохое поведение в школе, папа расскажет, как лучше намазать клей на стол учительницы, чтобы не поймали.

Словом, мама даст базис, папа — откроет весь мир…

В первое время после развода в мой адрес часто прилетали упреки (брошенные, разумеется, женщинами): «Ты ведешь себя с ребенком так, что мама получается плохим полицейским, а ты — вечным праздником! Так нельзя! Это неправильно! Ты должен то-то и то-то».

Я поначалу переживал, старался соответствовать должности строгого родителя, пусть и живущего отдельно, сурово хмурил брови и проверял дневник, а потом… потом забил.

Нет, ребята, я был, есть и буду для дочери праздником. И не потому, что вижу ее 3—4 раза в неделю, из-за чего начинаю вести себя как дедушка, балующий внучку. Нет. Просто у меня энергетика другая, мироощущение другое, манера общения. Если я ее ругаю, то делаю это так, чтобы не вызывать чувства вины передо мной (постоянное чувство вины перед родителями для ребенка — тяжелые вериги на ногах, с которыми он вряд ли взлетит ввысь). Если я накосячил, попрошу прощения. Мы будем ездить на рыбалку, ходить в кино, жрать попкорн и пить колу («только маме не говори!»).

Да, мы, папы, ни фига не полицейские и даже в какой-то степени раздолбаи. Но без нас — никак.

Стих про любовь

Любви все возрасты покорны —

И в сорок два, и в тридцать пять.

Пусть запасаются попкорном

И поминают чью-то мать.

Пусть обижаются и плачут,

Пусть угрожают, истерят…

Монетку брошу наудачу

В фонтан резиновых утят.

В фонтане том на дне глубоком

Следы отчаянных побед.

Любовь порой выходит боком,

Но иногда, бывает, нет.

Бабушка и сумки

Как далеки мы друг от друга, как сильно мы разобщены…

Стою на кассе в супермаркете. Передо мной тщедушная бабуля набрала полную корзину продуктов, аж с горкой, в диапазоне от молока и творога до банок с зеленым горошком. На 700 с гаком рублей. Бабуля совсем махонькая, не выше хоббита. Вижу — не унесет. Спрашиваю: «Далеко идти?» — «Нет, тут рядом». — «Давайте помогу». Ответ исподлобья: «Не надо, справлюсь».

То ли я так подозрительно выгляжу, то ли мы действительно уже всех боимся.

Застрелиться не поздно

Студент из меня так и не вышел, как я ни пытался соответствовать принятым в обществе представлениям о приличном человеке. После окончания школы в 1990 году поварился некоторое время в информационном пространстве, понял, что страна очень скоро загнется от голода, решил свалить в армию — там хоть покормят. И да — кормили: в отличие от гражданских, мойву и сливочное масло потреблял по нормативу.

По возвращении в родные палестины обнаружил, что пиво и сникерсы раздаются на каждом углу, и понял, что со страной в мое отсутствие что-то произошло. Все ринулись зарабатывать деньги. О высшем образовании я по-прежнему не задумывался — на кой ляд, когда, по Жванецкому, «у коряков такая радиация»! В бизнес не пошел, ибо не имел навыков и склонностей. Подался в шоу: концерты, фанера, капуста, вот это все…

Но дамоклов меч необходимости высшего образования завис надо мной с появлением девушки. «Без корочки нонче никуда», — сказала она мне, и в 1999-м я сдался. Поперлось ваше 26-летнее детинушко в университет на заочный. Блестяще написало сочинение, которое помогло проскочить игольное ушко следующего испытания по русскому языку. Все решил экзамен по русской литературе. По билету выпало предложение раскрыть тему патриотизма в произведениях классиков. Помучившись для виду пятнадцать минут, я честно вышел к экзаменаторам и сказал: «Я ни в зуб…» (К слову, так и было — тем более что накануне я сильно принимал в компании друзей и на экзамен приехал в процессе медленной потери синего цвета).

Забегая вперед, скажу, что я таки прошел на бюджетное место. Факультет журналистики. Был одним парнем в группе девчонок пост-школьного возраста. Пользовался их конспектами и подсказками. Уже тогда работая на радио, понимал, что универ меня не научит профессии, поэтому после третьего курса, набрав миллион хвостов, бросил все это…

Ну да ладно, к чему столько букв?

К одной простой фразе, которая сидит у меня в мозгу до сих пор. Произнес ее экзаменатор, преподаватель по русской литературе, которому я признался, что не знаю ответа на вопрос билета и сдаюсь. Он сказал очень простую вещь: «Сядь, успокойся, подумай, вспомни. ЗАСТРЕЛИТЬСЯ ТЫ ВСЕГДА УСПЕЕШЬ!».

Что бы ни происходило в жизни, перед какими бы трудностями ты ни представал, нужно помнить об одном: пистолет у тебя всегда под рукой. Сначала используй все шансы.

На экзамене у меня получилось вспомнить «Бородино» Лермонтова. И очень жаль, что не помню теперь фамилию того преподавателя русской литературы, который снабдил меня этим оружием.

Шевелите помидорами

Обитатели соцсетей из менее депрессивных регионов постоянно ржут над нашим томатным мороженым. Дескать, что за хрень… Огуречный торт, баклажанный чизкейк — вот это все.

Причину я понял лет 6—7 назад. Оказалось, что в менее депрессивных регионах таких экспериментов над молочными продуктами не ставили, и томатное мороженое — чисто наше, уральское изобретение.

Понимаю, что для иных словосочетание «томатное мороженое» звучит как кулинарный оксюморон, но лично для меня и моих сверстников это дело вполне привычное уху.

Делали его у нас еще при Советах. Как сейчас помню — 10 копеек за бумажный стаканчик с деревянной палочкой. Тратить 15 копеек за пломбир в бумажном стаканчике и уж тем более 20 в вафельном не позволял выделенный родителями бюджет — на кино не хватит — а вот томатное шло за милую душу.

Когда долбанул капитализм, местные предприятия перестали его делать. Пришли иностранные бренды, все эти клубничные рожки и шоколадные хреновины, а мне дико не хватало томатного. Я искал рецепты в сети, чтобы сделать его дома, задавал вопросы (получая ответы от жителей менее депрессивных регионов типа «вы там с дуба рухнули?!»), но бездна отчаяния — это бездна отчаяния.

Однако нашлась светлая голова в местной молочной промышленности, в начале десятых ребята-молочники решили сыграть на ностальгии и поставили это дело на поток. И теперь томатное мороженое у нас идет просто на ура. И оно все так же дешевле всех остальных брендов, как и при совке.

Так что неча.

Ел. Ем. И буду есть.

Время — не деньги

Всегда любил наручные часы. После возвращения из армии я первым делом продал ваучеры и купил крутые солнечные очки, псевдокожаную куртку и — наручные часы. Вот нравится мне, когда на левом запястье болтается тяжелая железка.

Увы, я их очень быстро утопил.

Горевал недолго. В ближайший день рождения старший двоюродный брат подарил мне новые, очень похожие на те, что вы видите на фото. Красовались они у меня на руке где-то с полгода — однажды неудачно махнул рукой и обо что-то разбил.

На следующий день рождения сестра с мужем подарили другие. Их я вскоре посеял после какой-то пьяной корпоративной вечеринки, и это была наименьшая потеря в тот вечер — мог вообще до дома не добраться (спасибо, Господи, что взял кэшем).

Потом что-то дарила жена, что-то я покупал сам, но часы упорно не желали со мной уживаться. Штук пять или шесть канули в Лету по разным причинам. А потом вообще появились мобильные телефоны, и надобность в этой безделушке отпала.

Но вопрос: «Что у меня не так с наручными часами», — меня долгое время не отпускал. Сейчас мне кажется, что жизнь таким образом как будто указывала на легкомысленное отношение к времени. Что ж, возможно, так оно и было. Когда тебе еще нет тридцати, ты думаешь, что у тебя впереди еще до фига всего с запасом.

Эти часы, что на фото, абсолютные рекордсмены. Им идет пятый год. Побывали со мной в самых разных переделках, выживали в экстремальных ситуациях, когда я и сам выживал лишь чудом, тонули, бились, но шли. И вместе с ними куда-то шел я. Наощупь, но шел.

А год-полтора назад села батарейка. Я собирался ее поменять, но как-то все мимо часовщика ходил, а потом и вовсе забыл. Полтора года мои самые стойкие часы покрывались пылью.

И что вы думаете?

Да-да, жизнь словно остановилась (подробностей не будет, не ждите).

Может быть, все это чушь. Всего лишь бездушная штучка, состоящая из шестеренок, винтиков-шпунтиков и трех стрелок на циферблате. А вдруг нет?

В общем, сегодня я решил их завести. Мастер, содравший с меня 250 рублей за замену батарейки, дал двухлетнюю гарантию.

Время, вперед.

Хочу домой

Во фразе «хочу вернуться домой» очень много смыслов и оттенков. Самый простой — после работы сесть в машину и доехать, попутно заглянув в супермаркет за продуктами для ужина. Элементарно и буднично.

Далее — затосковать в отпуске на море или в командировке, собрать чемодан и сесть в самолет (на поезд), чтобы вернуться в родные палестины.

Следующая стадия — экстремальная. Проснуться в чужой постели, офонареть от содеянного и в панике и ужасе, раздираемым чувствами вины и безмерной любви, мотануть по адресу прописки.

Еще: понять, что совершил ошибку, покинув семью, распрощаться с временным пристанищем (или временным партнером) и побитой собакой поплестись назад.

И, наконец, апофеоз…

Вернуться к себе. На базу. Домой. А дом там, где сердце.

Самый сложный вариант, мне кажется.

Верю ли я?

Позвонили в дверь. Я обычно не открываю. В подъезде есть домофон, а у меня есть мобильник. Те, кто без предупреждения нажимает кнопку дверного звонка, едва ли меня заинтересуют. Скорее всего, это либо торговцы молодым картофелем, либо кандидаты в депутаты райсовета, которым до зарезу необходимо мое благословение на царствование.

Но этот звонок застал меня крайне расслабленным и потерявшим бдительность. Я выходил из ванной, свежий, бодрый, в прекрасном расположении духа. Отчего бы, думаю, не открыть дверь незнакомым людям. Может, им помощь нужна, может, на электросчетчики хотят взглянуть. Тем более что звонили очень уж настойчиво, будто имели основания подозревать мое присутствие.

Шел к двери и напевал что-то из Паваротти, хотя по-итальянски знаю только «грация» и «спагетти». Открыл. Две молодые, лет по двадцать с копейками, девушки. Улыбаются мне так, словно ждали встречи всю свою сознательную жизнь. А я, грешным делом, когда вижу таких умильных девушек, немного тушуюсь. Возрождается что-то в душе, хочется писать стихи. Почему так странно устроен мужчина, скажите на милость?

В общем, стоят, смотрят, хлопают ресничками. Смотрю и я, ожидая реплики. И дожидаюсь:

— Здравствуйте! Можно задать вам один вопрос? Верите ли вы, что добрая книга может помочь построить крепкую семью?

И показывает обложку с распятием. Я в ту же секунду сдуваюсь, как плохо перевязанный воздушный шарик.

Чудны дела твои, Господи. Девушка, едва получившая право голосовать, с Библией в руках на лестничной клетке пытается раскрыть секрет семейного счастья. Милая, я бы поговорил с тобой лет через двадцать. Или тридцать. Впрочем, не уверен, что и тогда буду готов к разговору.

— Не сегодня, — отвечаю я.

— Но сегодня же воскресенье! День, когда хочется думать о духовности.

— Я бездуховен. Разведенный грешник, падшая личность. Меня уже не спасти.

Девушки с грустью вздыхают.

— Очень жаль. Мы помолимся за вас.

Кинг-Конг мертв

Первое свое знакомство со спойлером, за который его автора мне действительно хотелось опустить голым задом на горячую сковородку, произошло в 1988 году. Мне тогда было 15 лет. Я не знал, что такое спойлер (то есть невольная выдача контекста и деталей сюжета), и я не нашел в себе силы остановить рот говорящего.

В восьмидесятых мы не вылезали из кинотеатров. Появились лишние 25 или 50 копеек — вперед в кино! Смотрели все подряд: и советские детективы, и комедии, и редкие для нашего экрана порезанные ножницами цензуры американские фильмы — «К сокровищам авиакатастрофы», например, или «Тутси».

Но в конце десятилетия произошел настоящий переворот. На заборах города Челябинска появились рисованные руками наших местных сальвадоров афиши фильма «Кинг-Конг». Премьера анонсировалась на август 88-го, афиши появились в июне, а билеты пошли в продажу в июле. Это был вынос башки.

Как только был объявлен старт продаж, я с двоюродным братом, выклянчив у мамы с папой три рубля, тут же ломанулся в кассу крупнейшего тогда в Челябинске кинотеатра «Урал». Я думал, налетим толпой и скупим кучу мест без проблем.

Черт с два!

Очередь стояла от остановки троллейбуса на улице Воровского до кассы кинотеатра (это около ста метров). Такой очереди я не видел никогда — даже за жизненно важными товарами! Я понял, что на наших глазах свершается культурная революция, будто мы вступаем в какой-то новый век, что этот день — день нашего стояния в этой очереди — обязательно войдет в историю (по крайней мере, в историю нашей юности точно). Я тогда не знал, что фильму уже 12 лет и весь мир его давно посмотрел и воспринял довольно сдержанно. Для нас это был отчаянный прыжок в приоткрытую форточку.

В общем, мы с братом дошли. Простояв часа полтора, смогли взять билеты только на конец августа. То есть стоявшие в очереди перед нами раскупили «Конга» уже на месяц вперед.

Не могу описать этого счастья. У нас на руках было два билета. Впереди — три недели ожидания чуда! Сказочное лето…

А потом в гости приехал наш еще один двоюродный брат, который вместе с семьей прожил несколько лет в Венгрии (у него папа был военным летчиком). И как-то за ужином мы ему похвалились, что нам привезут «Кинг-Конга». Нас распирало от гордости. На что братишка ответил, что в Венгрии его давно посмотрели… а потом мы просто не смогли братишку остановить.

ОН ВЫДАЛ НАМ ВСЁ!!! Рассказал о том, как обезьяну найдут на острове, как ее поймают, как ее грохнут… И как он сам плакал.

Это было чудовищное по своей силе разочарование…

Нам всем давно за сорок, брата люблю по-прежнему… но за спойлеры с тех пор готов расстреливать на месте.

Космическое сентиментальное

Однажды утром мои коллеги в эфире оборжали мою увлеченность миссией к Плутону. А по-моему, это дико круто.

Дело в том, что такую штуку могли придумать только лучшие мозги планеты Земля. Запустить 500-килограммовую болванку, напичканную электроникой, к самому дальнему телу Солнечной системы (4,5 млрд км), где еще не было земных аппаратов; рассчитать девятилетний полет с точностью до километра и до секунды; учесть все эти гравитационные маневры, обеспечить устойчивую связь… короче, угрохать на это десяток лет жизни и миллиарды долларов — это как надо учиться в школе и любить космонавтику?! Это вам не танки строить и деньги из бюджета тырить. Да, нашим «Искандерам» смешно, и что? Пусть гогочут дальше.

Зря мы перестали интересоваться небом, я считаю. Это гораздо интереснее, чем ежедневно наблюдать крепчающий земной маразм. Еще одного метеорита не хватает на наши головы.

Духовные скрепы в такси

Не без труда залез в маршрутку. Балансирую на одной ноге у двери, свободной рукой пытаюсь выдернуть из внутреннего кармана бумажник. Удачно. Практически зубами вытаскиваю сторублевую купюру и так стою пару минут, потому что передать ее водителю физически не в состоянии, а бесплатно ездить в маршрутке не люблю, даже если знаю, что курящий в кабине шайтан не гарантирует мне безопасного прибытия в пункт назначения.

Никто из сидящих на передних сидениях мордоворотов и пальцем не шевелит, чтобы мне помочь. Даже на мою вшивую интеллигентную просьбу «будьте добры, передайте, пожалуйста» отвечают презрительным молчанием.

На помощь приходит один дядечка с большой окладистой бородой, которому повезло закрепиться в салоне едва ли лучше меня. Чуть ли не падая на мордоворотов, он обеспечивает мой полный расчет с шайтаном и даже возвращает сдачу (в итоге все-таки падая). Я преисполнен благодарности.

А потом, уже когда подъезжали к конечной и добрались до свободных мест, бородатый дядечка вежливо так спрашивает:

— В храм Радонежского правильно еду?

— Правильно, — говорю. — Как раз конечная остановка.

Такое вот наблюдение.

Возрождаемся потихоньку

Всегда забавляло название движения «За возрождение Урала»…

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.

Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее