Путешествие надувного Шарика

Глава первая

Дорогу выбирай любую, а родную страну не забывай.

(русская пословица)

Раннее утро 1 сентября выдалось в лицее суматошным. Директор, учителя, воспитатели пришли в здание школы с рассветом. Вроде накануне всё переделали, подготовились к встрече с учениками, и всё же беспокойство было: а вдруг что-нибудь, где-нибудь недоделали. Оказалось, и вправду забыли надуть шарики для первоклашек. А без шариков, какой праздник?! Это важное дело поручили воспитателю группы продлённого дня Катерине Петровне или просто Катюшке, так звали её старшеклассники. Катюшка была немногим взрослее их. Окончила лицей и поступила на заочный факультет в Педагогический институт, а чтобы время не терять пришла работать воспитателем в свой Дом, так лицеисты называли школу. Катюшка попросила одного из учеников старших классов принести заказанный ею в фирме баллон с газом. Они быстро надули им тридцать шариков, успев как раз к началу праздничной линейки.

Праздник «Первое сентября» в лицее удался на ура! Вот только в один из первых классов не пришёл ученик, и приготовленный для него шарик оказался лишним. Катюшка недолго думая, привязала его к ручке грузовой тележки школьного дворника Степана. Степан был хорошим дворником, но большим любителем поспать. Спал Степан в любую свободную минутку, спал везде, даже стоя. Директор школы, Марья Агаповна, всегда говорила одно и то же:

— Золотые у тебя руки Стёпка, но спишь ты, как медведь в берлоге. Смотри, счастье своё проспишь!

Вот и сейчас, присев на корточки, и прислонившись к стене школы, Стёпан погрузился в сон. Не успел он досмотреть его до самого интересного места, как услышал возглас, который прозвучал для него непонятно откуда:

— Ух, ты! — воскликнул Некто. — Эдак, я до завтра на ветру болтаться буду, эдак я лопну!

— Ты кто? — мигом проснувшись, и замерев от изумления, спросил дворник.

— Шарик я, — пропищал Некто.

— Шарик? — глаза у Степана сделались ещё больше. — Наша школьная собака? Так ты, Шарик, утёк со двора месяца три назад места хлебные искать. Решил вернуться? Ну, ну! — Степан огляделся вокруг, но пса не увидел. Дворник потряс головой и едва слышно добавил:

— Сплю, наверное? — он ещё раз, уже более энергично потряс головой и опять огляделся по сторонам, — ты где, Шарик?

— Здесь я, здесь! Только я вовсе не собака… — недовольно проворчал надувной Шарик и дёрнул ниточку, отчего тележка, к которой он был привязан, тихонько вздрогнула.

— Ой! — заревел Степан, закрывая лицо ладонями. — Просыпайся, окаянный!

— Не кричи! — оборвало его Некто, — не собака я вовсе, а просто резиновый шарик. Я привязан к ручке твоей тележки. Очень прошу, отпусти меня, попутешествовать хочется.

Степан бросился было бежать, но всё же вернулся и, оторвав нитку, отпустил Шарик во-свояси, а уж потом с криком:

— Зарядку по утрам надо делать! Зарядка бодрит! — метнулся к школьному забору, и в один миг, перескочив через него — исчез в неизвестном направлении.

— Ну вот! — улыбнулся Шарик нарисованным на его боку смайликом, — я свободен и могу путешествовать. Полечу прямо, или лучше налево, или лучше…

Но договорить Шарик не успел, он полетел туда, куда понёс его Ветер, а понёс он его вверх, за облака, и не прямо и не налево, а вовсе назад.

— Назад, так назад, — сразу согласился Шарик, — мне всё равно, лишь бы путешествовать!

* * *

Шарик парил в облаках, млея от подаренной ему свободы. Всё ему было ново и интересно. Вот рядом с ним появилась симпатичная белая овечка:

— Здравствуйте, сударыня, овечка! — весело крикнул Шарик, — давайте знакомиться!

— Какая я тебе овечка? — повернув петушиную голову, сказало то, что только что было овечкой, — никакая я не овечка…

— Ох, извините, сударь обознался! — смутился Шарик, — вы раньше были похожи на овечку…

Бывшая овечка на глазах у шарика распалась на три больших слоновьих уха, которые полетели друг за другом, весело хихикая:

— Глупый, глупый Шарик, хи-хи-хи! Разве ты не понял: мы облака, хи-хи-хи? Мы можем превращаться в кого угодно…

— Как у вас здесь интересно! — восхитился Шарик, — Я тоже хочу превращаться в кого угодно. Научите меня.

— Ты можешь превратиться только в сдутый шарик, — проворчал кто-то позади Шарика.

Обернувшись, Шарик увидел небольшую грозовую тучку, которая с каждой минутой увеличивалась.

— Вы, сударыня Туча, хотите стать большим серым слоном? — поинтересовался Шарик.

— Мало ли кем я хочу стать, — грозно зашипела туча, — хочу стать принцессой на балу, чтобы меня все любили, все хвалили и мной восхищались, а стану большим ведром с водой — такова моя тучья судьба!

При этих словах туча всплеснула руками и зарыдала во весь голос. Её рыдания походили на раскаты грома, а слёзы на большой проливной дождь. Плакала туча долго, затем побелела, а вскоре и вовсе растаяла.

— Ну вот, — уныло промолвило голубое облако, похожее на бабочку, — с

тучей всегда так — прилетит, поплачет, погромыхает и исчезнет, как будто и не было…

— Такова жизнь, — философски заметил Шарик и полетел дальше.

Летел Шарик долго: купался в облаках, знакомился с мимо пролетающими птицами, играл с ветром, а потом утомился и задремал. В дрёме не заметил, как зацепился за что-то ниточкой. Встрепенулся, дёрнулся, ан нет — не отпускают. Оказалось, зацепился за опору моста, непонятно где построенного, непонятно откуда и куда ведущего. Прислушался к людскому говору (шарики они ведь в любой стране — шарики, поэтому и языки всякие понимают). Оказалось, что мост соединяет две страны Данию и Швецию. Начинается мост в маленьком, уютном, добром городке Мальмё, что на севере Швеции, и тянет свою изогнутую спину аж в столицу Дании — Копенгаген.

Глава вторая

Fyra ögon ser bättre, än två.Четыре глаза видят лучше, чем два.

(шведская пословица)

— Красивый мост, ничего не скажешь, — подумал Шарик, — великолепный мост! В столицу я не полечу — там шумно, а вот городок мне подходит. Итак, вперёд — в Мальмё!

Но не тут-то было, зацепившаяся за опору моста нитка никак не хотела освобождаться. Пришлось обратиться за помощью к Ветру. Ветер кряхтел — сопел, а потом дёрнул и оборвал кусочек нитки.

— Ты чего! — обиженно закричал Шарик, — Стёпка оборвал нитку, теперь ты. Так я, вообще, без хвостика останусь! Какой же я тогда праздничный шарик, тогда я просто надутый поросёнок…

— Ну, извини, друг, — виновато прошелестел Ветер, — по-другому не получалось! Ты сейчас куда?

— Полечу на небоскрёб, огляжу окрестности, может быть, интересное что нибудь высмотрю, — сказал Шарик и полетел куда задумал.

Небоскрёб был единственным высоким зданием в городке — с него просматривалось всё. Шарик за несколько минут огляделся и, заметив на окраине городка небольшой, но ладный двухэтажный домик, направился туда.

Ещё в начале пути Шарик решил: радости и приятности, которые с ним приключатся, он считать не будет — они и так запомнятся. Мелкие огорчения нужно тут же забывать, зачем их помнить раз, они мелкие. А крупные беды надобно запоминать накрепко — это опыт и он обязательно пригодится.

Чтобы попасть во двор облюбованного дома Шарику пришлось перелететь через долговязые, искусно выкованные ворота, а и здесь его ждала первая неприятность.

Путешественник увидел чёрную ворону, которая сидела на ветке дерева и что-то внимательно рассматривала. Шарик замер, стараясь разглядеть, что так заинтересовало любопытную птицу. В это время его кто-то больно царапнул по тельцу. Круто развернувшись, он оказался прямо перед мордой рыжего, толстобрюхого кота.

— Ау-у-у-у-а! — заорал кот. — Ау-у-у-у-а! Кто тебя сюда звал, летающее брюхо?

— Это ты мне?! — неприятно удивился Шарик. — Это я — летающее брюхо?!

— Ну не я же?! — ещё больше возмутился кот и опять попытался царапнуть Шарика лапой.

— Ой! — вскрикнул гость, отскакивая в сторону, — Ты меня проткнёшь?

— Ау-у-у-у-а! — утвердительно кивнул кот. — Проткну!

— Что я сделал тебе плохого? — удивился Шарик.

— Твоё появление обрадует Густава Анакрона, а я этого не хочу.

— Почему? — ещё больше удивился Шарик и попытался дружелюбно пощекотать ниточкой нос рыжему коту. — Кто такой Густав Анакрон?

— Ты не знаешь Густава? — чихнул кот, и слетел с ворот, приземлившись на лапы. — Густав — отвратительный мальчишка, и если бы не его мама…

Кот закрыл глаза и нежно погладил лапой живот:

— Его мама делает в соседней пекарне сдобные булочки «семла» с миндальной начинкой, очень уваж-ж-жаю!

Кот ещё раз погладил живот, но неожиданно резко вздрогнул и недружелюбно ощерился:

— А-у-у-уа! Она приносит «семлу» своему ненаглядному сыночку, и угощает мальчишку, поливая их взбитыми сливками. Он ни разу не дал мне их попробовать, а когда я попытался сделать это сам, то получил пинок под зад. Больно! Не-на-ви-жу! Не хочу, чтобы его что-то радовало, особенно твоя бодрая улыбочка. Улетай отсюда, пока я тебя не порвал когтями!

Шарик грустно посмотрел на ощерившегося кота и полетел знакомиться с вороной:

— Здравствуйте, сударыня, — нежно пророкотал Шарик, — как поживаете?

Ворона, не повернув головы, буркнула себе под нос:

— Фру Крисма…

— Что сударыня, что? — переспросил Шарик

— Не сударыня, а фру, фру, ты понял, балбес, фру…

— Фру, фру — закивал головой Шарик и опять улыбнулся, — я понял вас, сударыня.

— Ар-ар-ар! — закричала ворона, — не сударыня, а фру! Особ женского пола в Швеции называют — фру или фрекен, но я фру!

— Ну, фру, так фру! — согласился Шарик, — хорошо ли поживаете, фру, фру, фру!

— Что фурчишь, как лошадь в стойле, — зашипела ворона. — Ты мешаешь мне наблюдать за негодным мальчишкой Густавом Анакроном. Улетай отсюда!

— Чем же он вам не угодил, фру Крисма? Он отнял у вас сливки?

— Он отнял у меня блестящие бусики, которые подарил своей матушке, а должен был отдать мне!

— Почему вам? — Шарик даже прикашлянул от неожиданности, — разве вороны в Швеции носят бусики?

— Нет! — каркнула ворона, — никто из ворон во всём мире не носит бусики, но мы ими любуемся. И любоваться предпочитаем у себя в гнезде, а не, как сейчас, на туалетном столике у мамы Густава. Я дождусь, когда она уйдёт на ночную смену в пекарню и бусы будут мои! Лети отсюда, не мешай, а то тюкну клювом: бабах — и нет тебя!

— Не буду вам мешать, любезная фру-фру — фру! — как можно нежнее и вежливее сказал шарик и полетел к приоткрытому окну той самой квартиры, в которой жили Густав и его мама.

— Эй! — вдогонку крикнула ворона, — я здесь одна фру! Где ты высмотрел других фру?

Но шарик не стал отвечать вороне, его увлекло то, что он увидел через окно комнаты семьи Анакронов.

* * *

Густав Анакрон оказался небольшого роста мальчишкой, с кудрявыми совершенно белыми волосами такими же бровями и ресницами. Таких людей называют альбиносами. Так вот, Густав был совершенный альбинос. И ничего в его лице не было бы яркого, если бы не абсолютной синевы глаза. Они как две автомобильные фары сияли на лице мальчишки и вместе с белыми кудряшками делали его похожим на ангела.

Густав сидел на стуле, положив руки на обеденный стол, рядом с ним на краешке его же стула притулилась мама. Она, охватила кулачки сына своими ладонями, и, пытаясь заглянуть мальчику в глаза, тихо говорила:

— Густи, сынок, меня не будет только ночью, когда ты будешь спать. Я приду утром — ты ещё не проснёшься. Не горюй! Я принесу тебе свежих миндальных булочек…

— Мне не хочется булочек, — всхлипывал ангелочек, — не уходи…

— Густи, а кто будет зарабатывать нам на жизнь? Иди, ложись в кровать. Я подожду, когда ты уснёшь…

С этими словами мама обняла сына за плечи, и они побрели в спальню Густава.

Как только дверной замок щелчком известил об уходе мамы, Шарик тихонько толкнул приоткрытое окно кухни и проник в квартиру Анакронов.

Мальчик лежал на кровати, укутавшись в одеяло, казалось, он спит. Только льющиеся из-под закрытых век слезинки подсказывали — Густав притворяется.

Неожиданно за окном раздался резкий неприятный звук:

— Ау-у-уа! Ши-ши-ши… — звук юркнул в комнату Густава и быстро заполнил её собой, расколовшись на тысячи маленьких рычащих, шипящих и звенящих осколков. Они вылезали из окон, дверных щелей, сыпались с потолка и напоминали крики сов в ночном лесу, стук топора в гулком ущелье и вопль тормозящих автомобильных шин.

Густав закрыл голову одеялом и превратился в дрожащую, всхлипывающую кочку на розовой простыне.

Шарик полетел к окну, и, вглядываясь в темноту, попытался понять — кто так лихо тормозит, дребезжа автомобильными шинами: как появляется звук похожий на крик совы и стук топора.

— Ага, ага! — хитро улыбнулся Шарик, — я понял, что и откуда идёт, — и торжествующе помахав ниточкой, поспешил к постели Густава. Он тихонько постучал по всхлипывающей кочке, а когда из неё показалось заплаканное удивлённое лицо мальчика, тихонько сказал:

— Я прилетел тебе помочь. Ты не боишься меня?

Мальчик отрицательно покачал головой.

— Ну вот, и ладно, — улыбнулся смайликом Шарик, — Страх не страшен, если он понятен: мы с тобою победим его, приятель!

— П-правда? — заикаясь, спросил Густав.

— Правда, правда! — бодро ответил Шарик. — Вставай, одевайся, пойдём с тобой побеждать страхи.

Густав торопливо спрыгнул с постели и торопливо натянул на себя одежду:

— Я готов!

— У тебя есть ёлочная игрушка? — обратился Шарик к нетерпеливо переступающему с ноги на ногу мальчишке.

— Мы будем украшать ёлку? — разочарованно спросил Густав, — Но сейчас только сентябрь, до Нового года ещё далеко…

— Чтобы страхи превратились в шутки их надо одарить, чем нибудь интересненьким, — подмигнул нарисованным глазом Шарик — путешественник. — Положи в пакетик: ёлочную игрушку, бутылочку со сливками, блюдечко и книжку про шпионов.

Густав, конечно, удивился, но пожелания гостя выполнил, а затем, взяв Шарик за ниточку, отправился в путь.

Как только путешественники покинули квартиру, перед ними сразу возникло препятствие. Это была тяжёлая дверь, охраняющая выход из подъезда на улицу. Она оказалась закрытой на ключ. Так делалось всегда, когда все жители дома возвращались в квартиры. Густав вытянул из кармашка брючат пришитый к нему на длинной верёвочке ключ и в нерешительности замер. За дверью слышалось злое урчание, переходящее в зловещий крик совы из дремучего леса;

— Ау-у-у-уа! Ах-ха-ха-аааа!

— Я боюсь, что « это» кинется на меня и укусит! — тихо сказал мальчик и попытался торопливо засунуть ключ обратно в кармашек.

— Открывай! — приказал Шарик.

Дверь поддалась не сразу: она сначала покапризничала, поскрипев плохо открывающимся замком, потом поскрипев петлями, потом рассохшимися досками. Шарик нетерпеливо боднул упрямицу и она, наконец, открылась. То, что увидели путешественники, удивило их, а потом рассмешило. Под окном комнаты Густава сидел недавний знакомый Шарика рыжий, толстобрюхий кот. Он, всунув голову в перевёрнутое набок жестяное ведро без дна, орал, что было мочи:

— Ау-у-у-уа! Ах-ха-ха-аааа!

Металлическое ведро, как рупор усиливало звук кошачьего вопля, превращая его в зловещий крик ведьминой птицы в дремучем лесу.

— Зачем ты это делаешь? — удивляясь, спросил Густав.

— Ты ещё спрашиваешь?! — зло ощерился кот, вынув голову из ведра, — Посмотри на свою ножищу! После того, как ты пнул меня за капельку слизанных с твоей булки сливок, у меня болит то место, из которого растёт хвост! Я тебе мщу! И буду мстить!

— А, так? — спросил мальчик, вынув из пакета блюдечко, и налив в него густых, ароматных сливок. — Я буду приносить тебе их каждый день.

Кот потянул носом ванильный запах, и недоверчиво поглядывая на Густава — лизнул подношение. Съев всё, рыжий обжора блаженно растянулся, обеими лапами обняв опустошённое блюдечко.

— К тебе, Густав, в квартиру побежали две противнейшие мыши, — умильно глядя на мальчика, промурлыкал кот. — Я сейчас немножко поваляюсь и пойду их ловить.

— А месть? — прищурив глазки, спросил Шарик

— Месть откладывается на неопределённое время, — поглаживая чистое блюдечко, сказал кот, — может быть, она откладывается совсем. Всё будет зависеть от частоты заполнения сливками вот этой прекрасной тарелочки…

— Ах ты, вымогатель! — засмеялись Шарик вместе с Густавом.

— Да-а-а! Я такой! — засыпая, мяукнул кот.

* * *

— Куда мы пойдём дальше? — спросил Густав Анакрон.

— Мы не пойдём, мы полезем, — Шарик вытянул из кулачка мальчика свою нитку и стал медленно подниматься в крону дерева, росшего под окном комнаты Густава. — Как у тебя с лазанием по деревьям?

— У меня хорошо! — крикнул мальчишка, ловко взбираясь по веткам вслед за Шариком.

— Фру Крисма! — гаркнул кто-то прямо в ухо Густава, отчего тот чуть не свалился вниз, — хочу тебе сказать гадкий мальчишка…

— Погоди фру-фру нападать, — остановил ворону Шарик, — не до тебя сейчас!

— Где ты видишь фру и ещё раз фру?! — завизжала, возмущаясь ворона, — я здесь одна фру! Где вторая фру? Где-где-где?

— Замолчи! — рассержено проворчал Шарик, с шипением выпуская из себя чуточку зло свистящего газа.

Ворона удивилась, испугалась и затихла.

— Смотри Густав, — тихонько сказал Шарик, — смотри, в окно над твоей комнатой, в то, что на втором этаже. Что ты там видишь?

— Там, в кресле спит старик, — также тихо сказал Густав, — мама говорила, что это наш сосед Карл Ларссон он въехал в дом два года назад. Дядюшка Карл бывший пожарный. Я никогда не видел, чтобы он выходил из дома. Ему приносит еду сотрудница социальной службы…

Мальчик хотел ещё что-то сказать, но его прервал вопль тормозящих автомобильных шин.

— И-у-а-а-а-и-у! — звук был резким, показалось: будто в уши въехал гоночный автомобиль и, затормозив на барабанной перепонкеБарабанная перепонка — тонкая, непроницаемая для воздуха и жидкости гибкая плёнка, в ухе. Служит для передачи звуковых колебаний во внутреннее ухою., развернулся, унося восвояси свой вопль.

— А-а-а! — закричал Густав, закрывая уши ладонями.

— Что ты так орёшь?! — отвесив мальчишке крылом подзатыльник, гаркнула ворона. — Человек спит! Он слепой, а не глухой…

— Он слепой?! — поразился Густав, — я не знал…

— Он ослеп на пожаре, спасая двух несмышлёнышей. Они развели в доме костёр, когда их мама и папа были на работе. Нянька не уследила, — пояснила ворона, поглядывая через плечо Густава. — У пожарника Карла Ларсена нет родных, вот он и сидит, как сыч в своей комнатёнке…

— И-у-а-а-а-и-у! — вопль тормозящих шин, вновь прервал начатый разговор. Густав вовремя схватился за ветку, с трудом удержавшись на дереве.

— Я боюсь! — крикнул мальчик. — Я спускаюсь на землю!

— Погоди — это радиоприёмник, — остановила его ворона, — пожарник Карл Ларссон всегда слушает радио. Что ему ещё остаётся? Когда он засыпает, чёртов говорящий ящик начинает развлекать себя сам: скачет с одной радиоволны на другую, и вопит…

— Почему же так громко, фру Крисма? — вежливо поинтересовался Шарик у сердитой вороны.

— Ящику не нравиться, когда Карл спит вот он и старается его разбудить. Но Карл спит крепко. Я иногда тоже стучу ему в окно — пытаюсь прекратить вопли радиоприёмника, но Ларссон не слышит.

— Так это вы, фру, стучите топориком в гулком ущелье? — догадался Густав.

— Я, я, — подтвердила ворона, — я тоже хочу спать спокойно в своём гнезде. Стучу клювом по стеклу, а получается, будто топориком. Сама удивляюсь.

— Ура! — обрадовался Густав, — Мы победили мои страшные, ночные звуки. Теперь я их не боюсь…

— Нет, Густав, — вздохнул Шарик, — Мы только выяснили, где и отчего они рождаются, а одолеешь ты их только тогда, когда они прекратятся.

— Что для этого нужно сделать? — озабоченно спросил мальчик.

— Для этого нужно справиться с самым страшным врагом Карла Ларссона — его одиночеством. И ты можешь помочь ему в этом.

— Как? — удивился Густав.

— Давай крепко ударим Одиночеству по затылку книжкой про шпионов, — предложил Шарик. — Все пожарные любят слушать книжки про шпионов, особенно если их читают вслух такие отважные мальчишки, как ты. Тогда радиоприёмник, вообще, не нужно будет включать по вечерам.

— Я понял, друг, — кивнул Густав, — мне тоже грустно, когда мама уходит в пекарню. Теперь вдвоём с дядюшкой Карлом мы и моё Одиночество стукнем по затылку книжкой про шпионов. Я буду приходить к нему каждый вечер. Ох, и не поздоровиться нашим Одиночествам…

— Ну вот, кар-р-р-р, — всхлипнула ворона фру Крисма. — Коту сливки, Карлу и Густаву — книжку, а мне что? Подари мне, мальчик, бусики твоей мамы…

— Бусики не могу, — улыбнулся Густав, вынимая ёлочную игрушку из пакетика, — а вот это, пожалуйста.

Ворона выхватила из рук мальчика блестящую ёлочную игрушку и понеслась с нею в гнездо.

— Каруар! Каруар! — нежно неслось с верхушки дерева. Ворона любовалась подарком.

— Мне пора! — тихо сказал Шарик, — У тебя Густав всё будет хорошо.

Уже перелетая через арку ворот путешественник услышал:

— Останься до утра, Шарик! Завтра мама принесёт горячие миндальные булочки — я угощу тебя ими…

— Шарику нельзя есть горячее, — в ответ прокричал Шарик, а про себя подумал, — обидно, что я, вообще, не ем булочек.

Глава третья

El oro hasta en el barro brilla.Золото даже в грязи блестит.

(испанская пословица)

Куда в этот раз занесёт его ветер, Шарик не знал.

— Куда занесёт, там и будем, — Шарик подмигнул нарисованным глазом летящему мимо самолётику, и принялся созерцать мир вокруг.

А мир готовился к рассвету. Из-за горизонта показалась краюшка спелого арбуза без корочки, так в этот раз Солнце решило представить себя миру. От арбузной дольки в разные стороны рваными кусками отлетала алая дымка. Она тут же растворялась в морщинистых волнах, окрашивая их в цвет извергающейся вулканической лавы. Облака тоже были нежно красными, будто только что искупались в переливчатых водах моря и ещё не успели высохнуть. Шарик любил красный цвет, ведь это был цвет его кожицы, поэтому рассвет радовал путешественника. Радовал ровно до того момента пока на розоватом фоне облаков не появился контур белого быстро приближающегося корабля. Корабль плыл вовсе не по морю: он возник и плыл в облаках.

— Что это? — едва слышно промолвил Шарик, и испугался, так необычен был вид корабля.

— Это отражение фрегата испанских мореплавателей. Ты в небе Испании, сынок, — ответило проплывающее рядом кучевое облако. — Они проходили здесь более пятисот лет тому назад…

— Более пятисот лет? — удивился Шарик, — почему вы называете меня сынок? Разве мы родственники?

— Все воздушные шарики родственники облакам, — снисходительно промолвило Облако.

Корабль приблизился к Шарику настолько близко, что он смог его рассмотреть.

Бледный молочно-серый трёхмачтовый фрегат с наполненными ветром парусами двигался, упрямо раздвигая носом облака. Его паруса, выпячивая надутые животы, отливали на солнце зеленоватым светом. А море? Море приветствовало гостя — призрака гулом своих глубин, на что тот отвечал ему звоном колоколов — призраков.

— Каждый удар корабельного колокола это память о душе погибшего моряка — объяснило путешественнику облако, — поклонись им, сынок, окажи почтение.

— Откуда идёт этот фрегат, тётушка — облако? — заворожённо глядя на корабль спросил Шарик

— На нём в море выходили мечтатели-первопроходцы, — вздохнуло Облако. — Они шли открывать новые земли, другие страны, посмотреть золотые храмы и удивительные народы, найти богатства. В то время много небылиц бродило по свету о существах с глазами на плечах и ртами на груди. Любопытство гнало парней в дальние страны, но не всем повезло. Большинству досталась иная доля: болезни, пот, кровь, индейские стрелы и могилы где-то в нехоженых болотах.

— От него холодно, тётушка — облако, — сказал, поёживаясь, Шарик.

— Мы храним его отражение уже больше полутысячи лет, а в нас не согреешься. Облака холодны всегда. Смотри! — воскликнуло Облако, — на земле играет костёр! Иди туда, погрейся в восходящем потоке тёплого воздуха. Только не подлетай близко — сгоришь!

— А вы, тётушка-облако, не хотите согреться? — участливо спросил Шарик.

— Глупыш, разве ты не знаешь, что от горячего воздуха мы начинаем испаряться.

И Шарик, чмокнув на прощание новую родственницу, устремился вниз. Он ещё не знал, что там его ждёт следующая сказка.

Чем ближе Шарик подлетал к земле, тем чётче видел, что на мощёной камнем танцевальной площадке городского пляжа горит вовсе не костёр — это девочка лет двенадцати, танцевала на ней «фламенко» — огневой танец испанцев. Её красное атласное платье напоминало бушующее пламя. Множество оборок и рюшей, расшитых красно-розовым бисером, едва успевали за движениями танцовщицы. Они кипели, взрываясь переливами света, устремлялись вверх, падали на землю всполохами ярких угольков, вновь взмывали вверх хороводом факелов…

— Я сейчас лопну от восхищения, — подумал Шарик и отвернулся, чтобы перевести дух. Тут он увидел другой восторженный взгляд. Взгляд принадлежал красноголовой птице с большим длинным и острым клювом

— Нравится?! — спросила незнакомая птица. — Мне тоже нравится! Меня зовут Дюк, я дятел. А вон тот, что торчит любопытным носом под кустом — это лисёнок Кьёрин. Ему тоже нравиться. Классно танцует, правда?

Шарик быстро закивал и растянул в улыбке нарисованный смайлик.

— Её зовут Милэгрос, — тихонько пояснил дятел Дюк, — она живёт в деревушке у моря. Девочка приходит сюда с каждым рассветом. Раз за разом повторяет движения «фламенко». Этот танец должен принести ей удачу на турнире в Зачарованном лесу. Удача ей необходима…

— Что за турнир и где это Зачарованный лес? — полюбопытствовал Шарик.

— О! — зашептал лисёнок Кьёрин, — турнир проводится за тридевять земель прямо за поворотом у Кленовой горы, вон посмотри, её верхушка видна на горизонте. Самой искусной байлаоре — танцовщице « фламенко» Король Зачарованного леса, однорогий бык Сед, даст свой отломанный в бою рог. Дунув в него, она позовёт королеву Удачи. Королева позволит девочке вступить на тропу Желаний и выполнит всего одно её желание, но самое заветное.

— Какое желание у Милэгрос? — тут же задал следующий вопрос Шарик.

— Откуда мы знаем, — пожал крылышками дятел Дюк, — знаем только, что её отец однажды ушёл на своём баркасе в большую рыбалку, да так и не вернулся по сей день. Прошло больше пяти лет. Может быть, Милэгрос думает о нём. Плохо, что танцевальные турниры в Зачарованном лесу проходят только один раз в десять лет, у девочки последний шанс. Королева Удачи не любит часто раздавать свои подарки.

Все трое зрителей печально посмотрели в сторону маленькой танцовщицы, аккуратно укладывающей платье в коробку. Танец окончился — ей пора домой.