Бесплатный фрагмент - Путешествие из Санкт-Петербурга в Москву

Сущность народа, как и отдельного человека, определяется тем, во что он верит, как он понимает предмет своей веры, и что он делает для ее осуществления. Так как вера, не оправдываемая ни разумом веры, ни делами веры, есть только кажущаяся, то эти три определения сводятся к одному: сущность народа, как и человека, в том, во что он взаправду верит.

Владимир Соловьев, Воскресные письма: Что такое Россия?

(23 февраля 1897 г.)

Предисловие к русскому изданию

Спустя год после моей поездки на круизном теплоходе из Санкт-Петербурга в Москву, когда мои заметки об этом путешествии вышли на французском языке, мне предложили снова проплыть тем же маршрутом. То было летом 2018 года.

В этом году уже никто не говорил о президентских выборах. В этот раз все мысли россиян (по-прежнему дезинформированных о войне с Украиной) были только о чемпионате мира по футболу и об успехах своей сборной. А Президент Путин тем временем спокойно подписал приказ о повышении пенсионного возраста и принимал поздравления от глав иностранных государств. Он даже позволил себе такую роскошь, как поездку на саммит в Хельсинки, где Дональд Трамп публично выразил доверие Путину и опроверг сообщения своих же спецслужб о вмешательстве Кремля в президентскую кампанию 2016 года. Пока лидеры России и США декларировали свою поддержку нелиберальных режимов, бывший стратег Трампа Стив Бэннон основал в Брюсселе политическую организацию, призванную объединить европейские популистские партии, уже заручившиеся покровительством Кремля, намереваясь повлиять на результаты выборов в европарламент, которые состоятся в Страсбурге в мае 2019 года. Невзирая на многочисленные акции протеста и заявления представителей интеллигенции в поддержку политзаключенного Олега Сенцова, В. Путин позволил себе оказать давление на западные компании, работающие в России, вынудив Business France закрыть свое представительство в России. Однако Президент Макрон продолжает, несмотря ни на что, выступать за развитие торговли с Россией и даже признал, что французская гуманитарная помощь в Сирии распространяется российской армией.

В такой все более взрывоопасной международной политической обстановке я решил принять участие в круизе по Волге, чтобы посетить Нило-Сорскую пустынь. К своему удивлению, я обнаружил, что если не считать заброшенного креста, поставленного в 2008 году на опушке леса, от скита великого русского святого в Пустыни не осталось и следа. А на территории основанного Нилом монастыря, — в месте высочайшей русской святости, — теперь размещается… психоневрологический диспансер. Это открытие подтвердило мой диагноз 2017 года. Русская душа больна, давно и серьезно. Больна до такой степени, что в ближайшие годы Россия может погрузиться в хаос. Более того, пока духовные болезни русской души не исцелены, этот хаос вполне можно будет списать на «бесхозяйственность лидеров», которых разъяренные толпы приведут к власти. От негодования и обиды люди снова начнут предаваться ностальгическим воспоминаниям о мнимой «стабильности старого режима», «пусть даже этот режим и был деспотичным». Это неизбежно приведет к тому, что «Российская Федерация» развалится, точно карточный домик (как это случилось с СССР в 1991 году), или как предсказал в своем пророческом романе «Москва-2042» великий русский писатель Владимир Войнович; к тому, что бывшие аппаратчики, прикрываясь псевдорелигиозными лозунгами «За имперскую гордость нации», поднимут народ на поиски козлов отпущения и месть за пережитые им «унижения».

И все же, как я пытаюсь показать в этой книге, у русской души огромные внутренние резервы, которыми ей нужно воспользоваться как можно скорее, если она хочет избежать нового насилия. Эта духовная работа по смирению должна сопровождаться попыткой понять болезни русской души. Ибо у неё есть друзья — в России и в мире, которые готовы ей помочь раскрыть свои духовные возможности и способствовать исцелению русской нации.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Суббота, 24 июня, 9 часов утра.

Речной вокзал, на борту теплохода «Василий Кандинский».

Наконец, мы на месте. Наша группа отправилась в Петергоф, а я сижу на корме «Василия Кандинского», пришвартованного на несколько часов в порту Санкт-Петербурга. Двое суток ушло у меня на то, чтобы позабыть о парижских заботах и проникнуться особой атмосферой не круиза, а, пожалуй, паломничества. Два года минуло с тех пор, как в июле 2015 года отец Ж. предложил мне принять участие в путешествии по Волге и рассказать паломникам о русской духовности. Врученный мне буклет рекламировал ни больше, ни меньше как «откровение русской души на Волге».

Это была прекрасная возможность вернуться в столь близкую моему сердцу и оставившую по себе столько воспоминаний страну — ведь в России я прожил шесть лет, и не возвращался туда после 2000 года, то есть после начала президентского правления Владимира Путина… Я знал, что русской душе после этих выборов пришлось не раз вкусить горечи отчаяния, и российская власть наносила ей удары один за другим, начиная со времен Чеченской войны. Я с болью наблюдал за этой резней. Я тем более не могу умолчать о необъявленной войне России против Украины, и написал книгу «Россия-Украина: от войны к миру?», опубликованную в июне 2014 года и переведенную затем на английский, русский и украинский языки. Однако душа моя была не спокойна — я должен был приехать в Россию. Поэтому я принял приглашение отца Ж., и мы провели десять дней в путешествии из Москвы в Петербург — из одной исторической столицы России в другую.

Я был растроган, взволнован, взбудоражен — и мне пришла в голову идея начать вести путевой дневник. Ведь недаром великий русский поэт Александр Пушкин написал свое «Путешествие из Москвы в Петербург» (1833—1835)? Это был его ответ на другое знаменитое путешествие, вошедшее в историю русской мысли — по тому же маршруту, правда, в обратную сторону. Пушкин полемизировал с Александром Радищевым, русским аристократом, получившим образование в Лейпциге и знакомым с творчеством Ж.-Ж. Руссо. Книга Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», написанная в духе французского Просвещения, была опубликована в 1790 году. В своей книге Радищев выступил с критикой не в меру разбухшего государственного аппарата, крепостного права, цензуры… Русский аристократ даже дерзнул высмеять современные ему религиозные воззрения, сравнивая Бога православной Церкви с индуистским Брахмой. Но поскольку этот памфлет был написан в форме путевых заметок, он смог обойти цензуру. К тому же, Радищев был начальником Петербургской таможни, и в его распоряжении находилась типография. Однако он всё же разгневал Екатерину II, которая сказала, что он революционер и «бунтовщик, хуже Пугачева», что отнюдь не было комплиментом в ее устах. Дело дошло до того, что через два месяца императрица повелела книгу изъять, а автора приговорить к смерти. Правда, смертный приговор был в итоге заменен ссылкой в Сибирь. В 1801 году Радищев был помилован Александром I, но книга оставалась под запретом вплоть до революции 1905 года.

Путевые заметки Радищева ознаменовали рождение русской интеллигенции. Александр Пушкин же в своем «ответе» Радищеву защищал установления двора, которые, по его мнению, следует соблюдать, и не очень высоко оценил слог Радищева. В действительности же Пушкин понимал, что «Путешествие» Радищева — это бомба замедленного действия для русского государства. Полтора века спустя, в 1970 году, уже в советскую эпоху, Пушкину не преминул ответить Венедикт Ерофеев. Его знаменитая книга «Москва-Петушки» — это до упаду смешной рассказ о поездке героя в состоянии сильного алкогольного опьянения в пригородной электричке. Он вспоминает о философском диспуте со своим профессором во время учебы в Сорбонне и приводит забавные рассуждения об икоте, которую нельзя ни измерить, ни предотвратить, потому что «икота — выше всякого закона». Между двумя спазмами икоты, вызванными, вероятно, проглатыванием лака для ногтей, герой Ерофеева обрушивается на «русскую идею», продвигаемую и Петром I, и Пушкиным (о трагической гибели которого он без конца напоминает). После волнующей встречи с «Царицей Небесной», явившейся герою в тот момент, когда иссякли его запасы спиртного, его находят мертвецки пьяным в вагоне. В. Ерофеев умер в 1990 году, уже после падения Берлинской стены, горько сетуя на то, что русская интеллигенция так превозносила воспевавшего империю Пушкина. Наши современники, последователи Ерофеева, писатели Ольга Седакова, Виктор Пелевин и Дмитрий Быков, уже не станут глотать лак для ногтей, дабы забыться в постсоветской действительности. Но все они признают свою связь с Венедиктом Ерофеевым, и каждый из них написал свою личную литературную одиссею в русскую историю.

Независимо от того, согласны они с Радищевым или нет, но для всех для них — для Ерофеева и Пушкина, Герцена и Бердяева, как и для Николая Карамзина — Радищев был не только «честным человеком», но и первым русским интеллигентом. Его борьба за правду, а это слово в русском языке означает не только истину, но и справедливость, делает его продолжателем всех тех, кто в русской истории — от князей Бориса и Глеба до протопопа Аввакума — отдали свою жизнь ради общего блага. И не случайно, что первым революционным памятником, воздвигнутым большевиками по личному указанию Ленина в Петрограде в 1918 году, был памятник Радищеву.

Я сразу увлекся идеей продолжить эту двухвековую дискуссию о подлинной социальной справедливости и о судьбах России — эти темы всегда занимали русскую интеллигенцию. Русская душа больна — это воспринимается как данность уже на протяжении нескольких столетий. И не я первый ставлю такой диагноз — достаточно прочесть «Мертвые души» Гоголя или «Бесов» Достоевского. Современный историк, поднимающий вопрос о болезни русской души и об обострении этой болезни за последние двадцать лет, спрашивает также, в чем эта болезнь состоит, и самое главное: излечима ли она?

И хотя браться эту необъятную и трудную тему, подбирая нужные слова, представлялось мне задачей непростой, я все же постарался дать ответ на эти вопросы. В своей недавней публикации я выступил с резкой критикой Кремля и войны России против Украины и попытался осмыслить будущее этих двух стран. Возможно это прозвучит самонадеянно, но я уже пытался ответить на эти вопросы в своем исследовании мифологемы «святой Руси», идеализированной в знаменитой картине Нестерова, в своих работах о русской религиозной мысли, изучению которой я посвятил тридцать лет жизни, а также во время своих многочисленных поездок по России. Не является ли путевой дневник, отличающийся непринужденностью и легкостью формы, лучшим способом осуществить подобное намерение?

Кроме того, я обнаружил, что Радищев черпал свое вдохновение во французской философской мысли, и прежде всего, в «Философской и политической истории о заведениях и коммерции европейцев в обеих Индиях» аббата Гийома Тома Рэйналя (1713—1796). Это типичное произведение эпохи Просвещения, написанное при участии Дени Дидро и почти забытое в наше время, является одним из ранних примеров критики колониализма. После публикации этой книги Рэйналь вынужден был эмигрировать в Швейцарию, а затем в Германию. Сегодня вспоминают лишь о письме 1791 года, адресованном депутатам Национального собрания в связи с критикой их радикализма: «Я напоминал королям об их обязанностях, позвольте же мне теперь указать народу на его ошибки». Что касается Радищева, то в книге аббата Рэйналя он обратил особое внимание на резкую критику работорговли и смелость аббата в его обращениях к колониальным властям. История интеллигенции — это история европейская. С другой стороны, и история Европы в целом зиждется на совести ее интеллектуалов, как в положительном, так и в отрицательном смысле. В общем, в начале июля 2015 года, плывя по залитой солнцем Волге, я записывал всё, что видел и слышал.

Но довольно скоро мне стало ясно, что, не имея под рукой необходимых для этого книг, я не сумею толком объяснить своему современнику, что такое «русская душа». Мне нужно было время, чтобы найти веские аргументы, способные убедить как русских, так и украинцев возобновить диалог о том, что их разделяет и что у них общего, об их приобщенности к Европе и о перспективах их взаимоотношений с Евросоюзом. Стало быть, мне нужно будет процитировать таких серьезных авторов, как Михаил Геллер или Александр Солженицын, Мирослав Маринович или Райнхарт Козеллек. Поэтому я решил возьмусь за свой путевой дневник попозже.

Но как быть с этим «попозже», если происходившие события — всё более обострявшаяся война между Россией и Украиной — не отпускали меня. Вместе с другими авторами я должен был напрямую обратиться к французской общественности, впавшей в соблазн великого союза с Россией. Необходимо было объяснить, что можно быть другом русского народа, не участвуя в играх с российской коррумпированной властью. Ради нашей давней любви, которая для кого-то выражалась в загадочности «русской души», а для кого-то — во французско-советской дружбе, любви, которую разделяют многие французы, независимо от того католики они или коммунисты, необходимо было напомнить о важности правового начала в международных отношениях. И прежде всего нужно было бороться против российской пропаганды, распространявшей столько лжи или полуправды в отношении Украины. Мы вступили в «эпоху пост-правды», как говорили в 2016 году.

Я собрал группу историков, объединенных желанием проанализировать историю европейского сознания на основе метода «перекрестных» взглядов. Следует отметить, что еще в 2009 году Европарламент принял декларацию «Европейское сознание и тоталитаризм», которая вызвала гневную реакцию Кремля. Этот документ осуждал любую тоталитарную идеологию, будь то коммунистическая, нацистская или какая-либо другая. Эта декларация призвала к осуждению преступлений коммунизма, согласуясь с вынесенным в 2006 году решением Парламентской ассамблеи Совета Европы, но она шла вразрез с тенденцией неосталинизации национальной памяти в России.

Декларация была принята 533 голосами, 44 депутата проголосовали против, 33 воздержались. Кроме того, 2 апреля 2009 года Европарламент обратился к государствам-членам ЕС, а также к другим европейским государствам с предложением провозгласить 23 августа «Европейским днём памяти», чтобы с достоинством и беспристрастностью почтить память «жертв всех тоталитарных и авторитарных режимов».

Вместе с Еврокомиссией и в сотрудничестве с Европарламентом, открывшим интернет-сайт, посвященный европейской истории, этот исторический вызов был принят и парижским Бернардинским колледжем. Осознавая трудности, с которыми до сих пор сталкиваются историки в осмыслении общеевропейской истории, я предложил новый подход к пониманию европейского сознания, основанный, предложив обсудить самые разные точки зрения, и открытый для участия всех европейцев. Результатом этих инициатив стала книга, предисловие к которой написал бывший Председатель Европейского совета Херман Ван Ромпёй. Она вышла в 2016 году и позднее была переведена на польский и английский языки. Что может быть более насущным, чем обезвреживание бомб замедленного действия на национальных и идеологических границах нашего сознания? Разве не отказался председатель российской Думы Сергей Нарышкин «из соображений морали и нравственности» проводить параллель между преступлениями нацизма и коммунизма? А это противоречит исторической концепции, представленной 6 мая 2017 года во время открытия Нового музея европейской истории в Брюсселе в присутствии Президента Европарламента Антонио Таяни.

На одно из организованных мною в 2016 году научных заседаний в Париж приехал Константин Сигов, один из ведущих современных украинских интеллектуалов. Он говорил о необходимости обсуждения проблемы перехода от homo sovieticus к homo dignus. Начать, с его точки зрения, следует с критики коммунистического прошлого до наших дней. И это касается не только Украины. Ибо идеология коммунизма, которая еще не спешит сдавать свои позиции, ознаменовала всю историю Европы. Татьяна Викторова, блестящая русская исследовательница, говоря о европейском прошлом, отраженном во многих мифах Европы и мира, привела, цитируя Жана-Клода Карьера, неожиданное сравнение: «Европа вела себя подобно Дон Жуану: захватив эти страны, она обольстила и овладела ими, а затем бросила». Из слов Татьяны было очевидно, что Россия — не только колониальная империя, но и великая держава, внесшая свой вклад в мировую литературу. И стало быть, она не может быть исключена из европейской истории, несмотря на то, что по причинам, требующим изучения, она по-прежнему не способна мыслить себя вне имперских категорий. В любом случае, после тщетного двухвекового спора славянофилов и западников русским, наконец, нужно перестать считать себя независимым «целым» и сделать шаг навстречу другому «целому» — Европе.

В сборнике статей 2015—2016 годов: «Запад-Россия: как преодолеть конфликт?», я объяснил, опираясь на факты и бесспорные аргументы, что с исторической точки зрения Крым и Донбасс в XXI веке могут сыграть точно такую же роль, как веком раньше Эльзас и Лотарингия. За последние два года всё больше людей начинают осознавать смысл происходящего в Мариуполе и Алеппо, смысл терактов в парижском Батаклане и в петербургском метро. Мир оказался в эпицентре извержения вулкана, который вот-вот проснется. Я также узнал, что с января 2017 года Кремль пытается выйти из Минских договоренностей. Участились терракты в Киеве. Под российские бомбардировки в украинском Донбассе все чаще попадают гражданские объекты — госпиталя, школы, заводы. Растет число кибератак за пределами Украины. С мая 2017 года Россия признает гражданство самопровозглашенных республик Донецка и Луганска. Владислав Сурков, бывший заместитель председателя российского правительства, один из основателей партии «Единая Россия» и специальный советник В. Путина по делам Украины, цитирует слова своего представителя в Донбассе, «президента» так называемой Донецкой республики Александра Захарченко о планах восстановления «Малороссии». Использование этого старого названия, применявшегося сто лет назад в отношении региона Российской империи, свидетельствует об отсутствии у кремлевских руководителей исторического сознания. Идея воссоздания гипотетического государства «Малороссия» — весьма полезная, по мнению В. Суркова, имеет не больше шансов на успех, чем воссоздание в 2014 году региона «Новороссия». Это, однако, говорит о том, что один из ближайших советников Путина рассматривает Донецк и Луганск в качестве рычагов противодействия целостности современной демократической Украины. В своей книге я предложил подключить гражданское общество к разрешению конфликта (как средство неотложной помощи). В частности, это призвано сподвигнуть российских, украинских и французских интеллектуалов вместе осмыслить прошлое ради исцеления невидимых опухолей русской, украинской или французской души. Действительно, давно пора исследовать подлинные причины раскола между Россией и Украиной и начать диалог историков, придерживающихся схожей оценки событий, близких к «Мемориалу» в России или к «Могилянской академии» в Украине.

Я был рад, когда президент Эмманюэль Макрон, знакомый с опытом Германо-Российского форума, поддержал эту идею в июне 2017 года. Хотя я не был уверен, что правительства Франции и России возьмутся за финансирование этого проекта, а не отложат рассмотрение вопроса о защите справедливости в долгий ящик. К тому же, я сомневался в том, что они готовы привлечь украинских интеллектуалов к двусторонним переговорам между Францией и Россией и готовы убеждать русских выдвигать в качестве участников самых открытых и компетентных представителей гражданского общества и доверять независимым экспертам. Мое участие в форуме европейских и российских интеллектуалов, организованном в октябре 2016 года музеем Bozar в Брюсселе, убедило меня в необходимости соответствующего финансирования для успешного осуществления подобного проекта. Ведь несколько тысяч евро — это ничто по сравнению с миллиардами, затрачиваемыми государством на национальную оборону. Кроме того, рассчитывать на успех подобного форума можно лишь в том случае, если он объединит в своих рядах не аппаратчиков или художников-чудаков, а интеллектуалов и деятелей культуры, уважаемых в гражданском обществе за свое независимое мнение и компетентность. Ибо путь к успеху узок и тернист.

К тому же стало очевидно, что русским нужна помощь, чтобы они смогли с достоинством преодолеть наследие исполненного страданиями коммунистического прошлого. Разве не ясно, что в обществе, поверившем в то, что оно сумеет освободиться от коммунизма, лишь соблюдая баланс между спросом и предложением, снова подул холодный ветер ненависти? Неужели не понятно, что волна популизма, захлестнувшая в последние годы Европу, может привести к новому мировому конфликту, причем вовлеченными в него окажутся и государства, решившие найти козлов отпущения? В период холодной войны немцы, потерпевшие поражение по второй мировой войне, оказались перед выбором: идти путем добра, или путем зла. В Западной Германии интеллектуалы-реформаторы исходили из результатов Нюрнбергского процесса. Но в России не было «Нюрнбергского процесса» над коммунизмом. Поэтому на исходе эры Ельцина бывшая коммунистическая элита смогла с такой легкостью вновь взять бразды правления страной и при этом упрекать демократов в том, что они ввергли Россию в «хаос 90-х годов». Эта далекая от реальности интерпретация событий 1990-х годов муссируется и сегодняшними СМИ. Нет, мы не забыли об обвале рубля 1998 года и о последовавшем за этим обнищании населения. Но очевидно тут следует напомнить, что большинство в Думе к этому времени уже три года как принадлежало коммунистам, а не демократам.

Франция в этом деле могла бы оказать существенную помощь, ибо в этой некогда могущественной империи на протяжении полувека проходит процесс деколонизации, и после эпохи Виши благодаря таким историкам, как Анри Руссо, здесь достигнут значительный прогресс в объективном формировании коллективной памяти и в изменении сознания в высших эшелонах власти. Немцы тоже проделали важную историографическую работу, которая выразилась в споре историков (Historikerstreit) 1986—1987 годов. Отвергая тезис об особом пути Германии (Deutscher Sonderweg), согласно которому источник зла следует искать в немецкой философской культуре, и считая недопустимым унижение национального величия, Эрнст Нольте пытался обосновать нацистское прошлое Германии реакцией на большевистскую угрозу и связывал рост тоталитарных режимов с европейской гражданской войной 1917—1945 годов. С резкой критикой позиции Нольте выступил Юрген Хабермас в своей статье против «апологетических тенденций в немецкой историографии», опубликованной 11 июля 1986 года в газете Die Zeit. По мнению британского историка Яна Кершоу, автора фундаментального исследования о Гитлере, эти два подхода следует объединить.

Важно, что и французские, и немецкие историки распрощались с националистическим богословско-политическим подходом, согласно которому французы или немцы являются единственными наследниками Священной Римской Империи, а ее император единственным наместником Бога на земле. Помимо этого, Райнхарт Козеллек предложил дополнить историю победителей историографией побежденных. Со своей стороны, Жорж Дюби, а затем и Пьер Нора, не только поставили крест на мнимой победе при Бувине (1214), этом символе коллективного сознания французов, но также постулировали новый метод, основанный на непрерывном конфликте между историей и памятью. Разумеется, история нарушает покой и приносит страдания, как с сожалением говорил Поль Рикёр, она может приводить к столкновению взглядов, если больше не укладывается в установленные обществом рамки. Однако десакрализованная история способна различать божественное и человеческое, не исключая их возможной встречи. Это новое понимание истории явилось примирительным и совпало с возникновением Европейского экономического сообщества.

Так или иначе, но задуманный мною путевой дневник и мое желание поставить новый диагноз патологии русской души и помочь русским и украинским интеллектуалам осознать наступивший для них καιρός, остались нереализованными. Поэтому, когда в октябре 2016 года мне снова предложили отправиться на теплоходе «Василий Кандинский» из Санкт-Петербурга в Москву — на этот раз в обратном направлении, я согласился, не колеблясь ни одной минуты.

Словно бы сам Радищев меня приглашал…

11:30

Вот уже двое суток как я в Санкт-Петербурге. Сейчас самый разгар белых ночей, но погода довольно пасмурная.

Свои прогулки я начал с того, что посетил 22 июня «Дом книги» на Невском проспекте. Гуляя по Невскому, я то и дело взволнованно думаю о дорогом мне Николае Гоголе, самом русском из украинских писателей. Еще я думаю о святом князе Александре Невском — посвященный ему монастырь располагается в самом начале проспекта. А эта личность связана как с историей Киевской, так и Новгородской Руси, с которыми Русь Московская осознает символическую преемственность как в политическом, так и в культурном и религиозном смысле. Вопреки воле Петра Великого то ли по халатности рабочих, а может быть, по гениальной идее проектировщика — кто знает? — но Невский проспект не прямой…

Чтобы подготовиться к круизу, нужно было прочитать или перечитать кое-какие тексты, посмотреть или пересмотреть некоторые фильмы. Я хотел до поездки посмотреть последний фильм Звягинцева «Нелюбовь», получивший в 2017 году приз жюри в Каннах. Но у меня не хватило духу — слишком болезненно было бы снова погрузиться в бездну, в которой пребывает русское общество. Еще «Левиафан» 2014 года потряс меня для глубины души. Самое печальное то, что в России, за исключением небольшого числа провидцев — и в первую очередь самого Андрея Звягинцева — мало, кто готов принять этот тяжелый диагноз. Словом, чтобы попытаться за пару часов проникнуть в душу народа, не лучше ли обратиться к появившимся за последние два года публикациям?

Именно так поступил Пушкин, прежде чем отправиться в путь. Он зашел к старому другу, у которого была прекрасная библиотека. По словам Пушкина, там на глаза ему попалась книга Радищева. По возвращении из путешествия Пушкин решил написать ему ответ, в котором он прославлял Россию и императора Николая I.

Купив трехтомную «Историю России. ХХ век», изданную под редакцией моего друга историка Андрея Зубова, я понял, что едва ли завершу свое путешествие прославлением путинской России. Интересно, что эта книга имела судьбу, сходную с повестью Радищева. Андрей Зубов, профессор престижного МГИМО, подготовил это издание объемом более 3000 страниц в 2005—2016 гг. при участии большой группы историков. Первый том, охватывающий период с 1894 по 1922 гг., вышел в 2009 г. тиражом 50000 экземпляров. Когда в марте 2014 года он завершал редактирование второго тома своего трехтомника, Путин аннексировал Крым. Андрей Зубов публично выступил с осуждением произвола России, нарушившей существующие международные соглашения. Через три месяца историк был исключен из профессорско-преподавательского состава МГИМО. Второй том его «Истории России», охватывающий самый болезненный для современного русского сознания период сталинского правления, был издан тиражом всего в 2000 экземпляров, что смехотворно для российских масштабов. Третий том, посвященный периоду 1958—2008 гг., хотя и мизерным тиражом, но все же удалось издать в 2016 году с язвительным предисловием автора. Этого трехтомника по-прежнему не было в продаже, но я смог купить его «из-под полы» благодаря любезности продавщицы.

При этом в магазине на видном месте были выставлены книги официальных идеологов режима, таких как бывший дипломат, ныне живущая в Париже Наталия Нарочницкая, которая мечтает своим трудом «Русский код развития» содействовать возрождению «христианских ценностей». Здесь же книги Николая Старикова — хоть и не столь известного, но уже ставшего сегодня главным пропагандистом путинских мифов: в любом случае, его блог позволяет определить амплитуду колебаний пропаганды режима. От него не отстает и нынешний министр культуры Владимир Мединский, автор трилогии «Мифы о России», рекламируемой как самое популярное историческое исследование в современной России…

Продавщица протянула мне трёхтомник Зубова с таким странным выражением лица, словно она хотела сказать: «Забирайте и скорей отходите от прилавка!». Во всяком случае, мне показалось, будто моя официально оплаченная покупка носила какой-то нелегальный характер — и я поспешно вышел.

И хотя за несколько недель Андрей Зубов стал голосом совести российской интеллигенции, его профессиональное и социальное положение резко ухудшились. Так, в 2014 году Оппозиционная «Новая Газета» заключила с ним договор о предоставлении ему интернет-сайта для видеотрансляции его докладов по истории России. Но вчера, то есть 23 июня, Андрей Зубов известил своих друзей по фейсбуку о том, что видеотрансляций больше не будет «по коммерческим соображениям»… В общем, за время своего путешествия я решил прочесть фундаментальный труд Зубова. Тем более что перед тем как отправиться в путь, я написал ему о своем приезде. Он ответил мне с присущей ему теплотой, и мы договорились в следующую пятницу поужинать у него дома в Москве.

15:30

Всякое путешествие предполагает встречи с незнакомыми людьми и располагает к быстрому дружескому сближению с ними. Это меня поразило еще два года назад во время моей предыдущей поездки. Мои спутники, будучи людьми глубоко духовными, были готовы заплатить за довольно дорогое путешествие, не только чтобы отдохнуть и открыть для себя новую страну, но прежде всего — чтобы пережить нечто незабываемое и обогатиться опытом новых встреч. Я только что позавтракал с одной из них — моя сотрапезница не пошла в город из-за легкого недомогания, я же отказался от очередного посещения Адмиралтейства. Я бы предпочел посетить музей-квартиру Анны Ахматовой, но к моему сожалению, его почему-то никогда нет в программе турагенств. К тому же, мне хотелось сесть и записать свои первые впечатления от путешествия, попытавшись зафиксировать самое главное.

А. С. — в целях сохранения конфиденциальности я не всегда буду приводить имена своих собеседников — три недели тому назад вышла на пенсию. Эта кальвинистка родилась в Эльзасе, но живет под Лозанной, где она долгое время работала домашней медсестрой. Сейчас она является членом одного из экуменических молитвенных братств и посвящает этому бóльшую часть своего времени.

Этот паломнический круиз по России — своеобразная награда за ее многолетний труд. К тому же, ее сын женился на русскоговорящей казашке. А. С. хочет выучить русский и приобщиться к русской культуре для того, чтобы ближе познакомиться с семьей невестки, которая не говорит по-французски. Довольно скоро наш разговор коснулся темы, которая ее очень волнует, а именно — возможность отдельных лиц помочь потенциальным самоубийцам покончить с собой. (Несколько лет назад в Швейцарии была легализована эвтаназия). Мне трудно судить об этом, так как мне неизвестно, как в действительности происходит легализация суицида, но, по мнению А. С., это препятствует злоупотреблениям. Я уважительно отношусь к тому, какое значение протестанты придают свободе личности, но все же считаю, что французский закон, предложенный в 2005 году Жаном Леонетти, предлагает более полный ответ на вопросы о добровольном прекращении жизни. В соответствии с этим законом, каждый человек — по соглашению с родными и медперсоналом — имеет право лично решать, жить ему или умереть.

Этот разговор показал мне, насколько насыщена духовная жизнь моих спутников. И хотя большинство из них уже пенсионеры, они с интересом ожидают знакомства с новой страной, предвкушая новые открытия в духовном мире. Это возлагает на меня большую ответственность при подготовке первой лекции по истории православной Церкви.

Вчера у памятника Достоевскому (удобный случай сфотографироваться, как все туристы, на его фоне, ибо никто не сумел понять бездонности русской души глубже, чем этот великий писатель) я встретился с православным священником отцом Г., одним из самых блестящих интеллектуалов своего поколения. Я не был с ним лично знаком, и его координаты со свойственной ему любезностью дал мне отец А. из Шеветоньского монастыря. Мы с отцом Г. зашли в его любимую пельменную, расположенную, как он мне объяснил, между домом, где жила автор «Реквиема», и домом, где жил автор «Братьев Карамазовых». Мы сразу почувствовали взаимное расположение.

Отец Г. — человек интеллигентный, сердечный и остроумный. Он с уважением говорит о своих детях, которым он передал свою любовь к истории. Он с пиететом относится к православному богословию Парижской школы, к Антону Карташову, Николаю Бердяеву, Георгию Федотову… Он разочарован тем, во что превратился Православный Богословский Институт преп. Сергия в Париже, «который следовало бы закрыть еще в 1950-е годы». Я распознал в нем человека, который «прощупывает» своего собеседника. Сначала он «выпускает пар», но когда замечает реакцию собеседника, готов пояснить свою мысль. Да, нельзя не согласиться — Парижская школа переживает кризис, но я не мог не отметить, что в 1991—1992 гг., будучи молодым библиотекарем Института, я с восторгом слушал лекции Оливье Клемана, подлинного мастера богословия. В отце Г. я снова увидел, казалось совсем забытые, проявления двойственности сознания, типичные для травмированной ментальности.

Довольно скоро мы перешли к вопросам, волнующим нас обоих. Отец Г. Далек от мысли, что создание органа, объединяющего епископов различных юрисдикций, способно ослабить резкое противостояние различных ветвей украинского Православия. По его мнению, Украинская Православная Церковь будет признана Константинополем после смерти 88-летнего патриарха Филарета и после избрания нового патриарха. И тогда Русской Церкви не останется ничего другого, как принять это решение, чтобы не оказаться отринутой другими православными Церквями. Для отца Г. первостепенным является непременное и неизбежное покаяние Русской Православной Церкви в своем сотрудничестве с советскими органами. РПЦ же, в свою очередь, представляет себя не иначе как жертвой преследований, хотя и породила, по его словам, «больше гонителей, чем гонимых».

В частности, он изучал личность Сергия Страгородского (1867—1944), назначенного «Патриархом всея Руси» 4 сентября 1943 года во время тайной встречи со Сталиным, а через четыре дня после этого, то есть 8 сентября, избранного епископским Собором. Отцу Г. стало известно, что в конце жизни патриарх много пил. Отец Г. считает, что патриарх русской Церкви, задумавший «перехитрить» Сталина, в 1944 году сам был им побежден. То же самое можно сказать и об известном митрополите Никодиме (Ротове, 1929—1978), председателе Отдела внешних церковных сношений Московского патриархата (1960—1972), скончавшемся на руках у Папы Иоанна Павла I. По словам отца Г., Никодим очень тесно сотрудничал с секретными службами и даже отдал Духовную Академию на откуп КГБ, по распоряжению которого семинаристов, в частности, готовили для советской агентурной деятельности в Африке. В сущности, продолжает он, нынешнее положение Русской Церкви трагично, несмотря на то, что она ведет свою пропаганду заграницей. Отец Г. напоминает, что лишь 3% крещёных в больших городах и 1% на периферии являются практикующими христианами (к каковым причисляют тех, кто причащается хотя бы раз в год!). Более того, способность Церкви к обновлению российского общества и себя самой приближается к нулю. Из всей русской истории он не может назвать ни одного заметного богослова вплоть до XV века…

Тут я и вспомнил о своих первых впечатлениях от двойственного сознания. Но эти особенности двойственного сознания — непоследовательность в беседе, постоянное проверка собеседника — объясняется ничем иным, как травмированной ментальностью членов Русской Православной Церкви. Русские слишком буквально понимают знаменитую книгу Георгия Флоровского «Пути русского богословия» (1937). От них ускользнуло, что Флоровский, будучи сам травмирован революцией и изгнанием, писал свою книгу в состоянии негодования и невероятной усталости. Чем-то он даже напоминает Ерофеева, который 32 года спустя — в разгар брежневской эпохи — порицает Пушкина. К тому же, русские по своему характеру — максималисты и мыслят эсхатологически. Либо всё, либо ничего. Во время литургии они возносятся к вершинам Небесного Иерусалима, а когда спускаются на землю, поносят и дарованную им Богом свободу содействовать преображению мира, и обязанность работать в поте лица, то есть всё то, что мешает им спокойно уснуть под Херувимскую песнь. Это было верно подмечено Достоевским в «Легенде о Великом инквизиторе». Вот почему дуализм отца Г. порой граничит с крайним пессимизмом, если не с фатализмом. Но когда я его за это по-дружески поддразниваю, он категорически отвергает мои замечания.

На самом деле, сердце у русских болит. Когда перед ними оказывается внимательный собеседник, они готовы открыть ему душу. Прежде всего, они решительно отрекаются от своей прежней веры в светлое будущее, в которой видят проявление юношеской наивности. Так, многие считают, что были наивны «в борьбе за демократию в начале девяностых». Редко кто думает, что нужно продолжать борьбу за правовое государство. И даже если об этом не говорится прямым текстом, весьма распространено мнение, что русские не созрели для правового государства, и что России уготована судьба быть управляемой сильной рукой, чтобы хотя бы избежать ада на земле.

Отец Г. придерживается иного мнения. Когда-то он надеялся обрести подлинную Россию, уповая на возвращение к России царской в лице еще живущих просвещенных представителей русской эмиграции. Но сейчас он понимает, что возрождение царско-византийского призрака — это ничто иное, как освобождение от ответственности иерархии православной Церкви за компромиссы с КГБ в прошлом, с одной стороны, и красная ковровая дорожка для путинских клептократов, с другой. Отец Г. не согласен с тем, что главная проблема православной Церкви на настоящий момент заключается в ностальгии по «золотому веку». Он все еще цепляется за свое представление о мифе об императоре, а стало быть, и о безраздельном суверенитете Бога. Проще думать, что русская идея в тупике, что в русской Церкви не было выдающихся богословов, что Россия обречена на исчезновение в результате демографического натиска китайцев в Сибири или что она погрузится в Китежское озеро, или…, или…

На мой взгляд, если бы русские сильнее верили в Бога, если бы они уважали достоинство человека и активнее выступали в защиту своих прав, осознавая свою роль в Небесной литургии, они не предавались бы так быстро отчаянью или раздражению. Однако не стоит принимать за чистую монету эту склонность русской интеллигенции к унынию. Русские сохранили целостное видение мира, а значит они не всегда будут пить лак для ногтей. Украинцы показали это. В их языке, как и в их сознании понятия «правда» и «справедливость» неразделимы. Это и есть та знаменитая «правда», которой Ленин после его возвращения в Россию 3 апреля 1917 года сумел соблазнить три четверти русских. А свою знаменитую газету с гипнотизирующим названием «Правда» Ленин, вдохновленный Троцким, основал еще 5 мая 1912 года.

Отец Г. бесстрашно критикует аннексию Крыма, добавляя при этом, что это попрание международного права Россией когда-нибудь ей аукнется. Говоря об этом, он знает, чем рискует, ибо его точка зрения кардинально отличается от позиции Патриарха Кирилла, ни разу не высказавшегося с осуждением насильственного захвата полуострова Путиным. Отец Г. также порицает недавнее решение, принятое Верховным судом при поддержке Московской Патриархии, о запрете Свидетелей Иеговы. По его мнению, с иеговистами нужно было поговорить, а не запрещать их. Я не ошибусь, если скажу, что в отце Г. есть что-то протестантское — в лучшем смысле этого слова. Он представитель нового, реформированного православия, и это вселяет в меня надежду.

18:00

После приезда в Санкт-Петербург я принялся за книгу Георгия Федотова «Святой Филипп, Митрополит Московский». Это одна из немногих книг парижской православной школы, которую я еще не читал. К сожалению, этот труд первостепенной значимости до сих пор еще не переведен на французский. Он позволяет лучше понять не только историю России, но и нынешнюю эпоху путинских репрессий.

Две недели назад, 12 июня, по призыву главного противника Кремля Алексея Навального, десятки тысяч демонстрантов вышли на улицы российских городов и протестом против коррупции режима. В течение трех месяцев миллионы россиян имели возможность посмотреть на ютубе документальный фильм Навального о немыслимом личном обогащении нынешнего премьер-министра и бывшего российского президента Дмитрия Медведева — миллиардера, владеющего роскошными резиденциями по всей стране и многочисленными вкладами в оффшорах.

12 июня, едва выйдя из дома, Навальный был задержан и арестован. Более того, аресты прошли по всей стране — более 1500 граждан были задержаны, и сотни и них более чем на месяц. А вчера по радио сообщили, что из-за судимости Навальный не сможет участвовать в президентских выборах несмотря на то, что он выдвинул свою кандидатуру еще в декабре 2016 года.

21 июня депутаты Думы без зазрения совести приняли закон, де факто разрешающий олигархам скрывать свои доходы. Разумеется, прямым текстом этого не сказано, но суть закона в том, что государство обязуется «обеспечить защиту персональных данных объектов государственной охраны и членов их семей». Как поясняет в газете «Московский комсомолец» Александр Минкин, «объекты» — это не атомные станции или кремлевские строения, а «президент, премьер-министр, председатели Думы и Совета Федерации, председатели Конституционного и Верховного суда, генеральный прокурор, председатель Следственного комитета и — как это ни грустно — все депутаты, все сенаторы и патриарх всея Руси. А ещё, как мы предполагаем, министры, губернаторы и т. д…». Отныне закон (ст. 283 УК РФ) предусматривает тюремное заключение от 3 до 7 лет за разглашение этих государственных тайн. Отсутствие морального сознания правящей элиты хорошо известно. Несмотря на разгромные разоблачения Навального, обнародовавшего информацию о том, что Медведев владеет роскошной дачей в Сочи, резиденцией в дорогом пригороде Москвы, личным особняком в Санкт-Петербурге, виноградниками в России и Тоскане, двумя яхтами и т.п., Путин своего премьер-министра не уволил… Чего действительно желает сегодня российский президент, так это избавиться от того зеркала, которое предлагает ему российская оппозиция, зеркала, в котором отражается немыслимая коррупция, в которой погряз его режим.

После этого краткого напоминания об отсутствии демократии в России, или — что еще хуже — о демократии мнимой, я возвращаюсь к яркой книге Г. Федотова. Эта книга о святом Филиппе Московском, изданная в Париже издательством YMCA-Press в 1928 году — кладезь для понимания современной России, поскольку в ней анализируются истоки разложения политического сознания в России. После Карамзина и Ключевского, этих двух великих предшественников Федотова, появилось множество трудов о правлении первого русского царя Ивана Грозного (1530—1584). Федотов, эмигрировавший в Париж, после прихода к власти Сталина решил посвятить свое повествование не фигуре царя, и не его опричнине (другими словами — не политике террора 1565—1572 годов), а личности главы Русской Церкви — Филиппу, Митрополиту Московскому (1507—1569), жизнью заплатившему за свое противостояние Ивану Грозному. Федотов пишет, что Филипп был задушен Малютой Скуратовым (+1573), так как осмелился пойти против Ивана Грозного, возомнившего себя причастным божественному всемогуществу.

На мой взгляд, Федотов — самый крупный российский историк ХХ века. Он сумел показать, что знаменитая византийская симфония, то есть союз между земной и духовной властью (возникший, по преданию, еще в библейскую эпоху Аарона и Моисея, представляемый многими официальными идеологами в качестве совершенной модели правления), к России не применима. Эта симфония мыслилась как идеальное воплощение римской императорской власти. Иван III, дед Ивана Грозного, даже женился на Софье Палеолог, племяннице последнего византийского императора Константина XI. Сам Грозный, однако, лишь раздул пламя римского язычества. С точки же зрения подлинного христианства, подобная концепция происхождения государственной власти есть ничто иное, как ересь. Но вполне возможно, пишет Федотов, что идея разделения земной и духовной властей предполагает определенное сотрудничество между государством и Церковью. Однако это возможно лишь при условии, что «правда» Христова царствует над обеими властями, и никто не может ее себе присвоить. В этом и проявилось величие и вера Филиппа Московского, что он как глава Русской Церкви не побоялся напомнить царю Ивану, что он не выше этой правды. Филипп считал своим долгом указать на то, что и царь под Богом ходит, и за это заплатил своей жизнью.

Нужно отметить, что Иван Грозный мнил себя не только наместником Христа. Усвоив ложное богословие, он захотел уподобиться всемогущему Богу-Отцу и дошел до убийства своего собственного сына Ивана Ивановича. В недавнем интервью Владимир Путин усомнился в достоверности этого убийства. Российский президент разъяснил, что «придумал это всё папский нунций, который <…> пытался Русь православную превратить в Русь католическую». Однако это убийство исторически доказано. По словам Сергея Шокарева, доцента Историко-архивного института РГГУ, данные источников того времени, в частности, «Псковский Хронограф» 1617 года, а также свидетельства русских и иностранных историков, не оставляют никаких сомнений в том, что Иван IV убил своего сына Ивана. Сознательно путая убийство Ивана Ивановича с убийством другого сына Ивана Грозного, Димитрия Ивановича, по поводу которого историки действительно не уверены, кто был истинным заказчиком его убийства, Путин использовал расхожий пропагандистский прием. Но ему едва ли удастся убедить образованных людей. К тому же, бывший советник Путина Андрей Илларионов открыто его поправил, указав на то, что папский легат Антонио Поссевино был приглашен в Москву самим царем. И Николай Карамзин писал, что царь Иван в 1573 году самолично был готов согласиться с постановлениями Флорентийского собора о примирении восточных и западных христиан.

Примечательна в этом контексте история картины Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года». Она была написана в 1885 году, вскоре после убийства царя Александра I. Репин знал полотно Николая Ге «Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе» (1871), на котором изображается событие, предшествующее гибели Алексея в 1718 году по приказу его отца. Вот как эту картину описывает Пьер Гоно: «Сидящий в интерьере западного стиля Петр сурово смотрит на своего сына, стоящего перед ним, но избегающего взгляда отца. Один лишь лист бумаги, упавший на пол, говорит о едва сдерживаемом гневе царя. Все формальности соблюдены, но участь сына решена».

С другой стороны, картина Репина, в которой преобладают различные оттенки красного, изображает окровавленного царевича на руках отца, только что его казнившего. Невозможно остаться равнодушным при взгляде на выпученные глаза царя. На самом деле, в этом исступленном взгляде царя художник — подобно Гоголю в его «Мертвых душах» — выразил незаметную на первый взгляд критику казённого православного богословия. Действительно, в тогдашнем катехизисе, составленном в традиционном, но отнюдь не в евангельском духе, Бог повелевает Аврааму убить своего сына Исаака. У Репина обнимающий сына царь Иван охвачен ужасом от своего бесчеловечного деяния — этот ужас мы читаем в его безумных глазах. Взгляд этот как песчинка, подтолкнувшая русскую революцию…