Прятки по-взрослому

Все в этом мире относительно…

И в самом деле, если вдуматься,

даже черный цвет — это всего

лишь один из оттенков белого…

…а, может быть, и наоборот…

Автор

День, переходящий в вечер

Андрей Глебов неторопливо шел домой от троллейбусной остановки, напрямик через кусты небольшого сквера. На ветках кое-где еще болтались одинокие желто-красные листья, забытые до поры октябрьским ветром. Земля под ногами набухла водой и была скользкой как настоящий лед, ждать которого в этих краях осталось совсем недолго.

Настроение у Глебова было значительно лучше мерзкой осенней погоды. Очередная вахта закончилась, на смену ей пришел такой же очередной период отдыха. Напевая про себя бессмертный шлягер, Андрей подошел к подъезду и снял с плеча огромную спортивно-дорожную сумку. Он поставил ее на скамейку, не знавшую покраски много лет, и стал рыться в боковых карманах в поисках ключа.

Строго говоря, в напеваемом шлягере все было правильно, за исключением одной детали. Ключ, который нашелся привычно далеко не сразу, открывал замок квартиры, которая Глебову не принадлежала совершенно. Данного обстоятельства не меняло даже то, что Глебов возвращался под крышу этого дома каждые полтора месяца в течение вот уже почти пяти лет, исправно платил за свет и коммунальные услуги, несколько раз скидывался с соседями на ремонт подъезда и лампочки — короче, жил как настоящий квартиросъемщик.

На самом деле уже много лет квартира числилась за гражданкой Минимурзиной Галиной Анатольевной, приходившейся родной матерью гражданки Глебовой Елены Викторовны, которая, в свою очередь, почти пять лет назад перестала быть женой гражданина Глебова Андрея Ивановича, по взаимному согласию сторон…

В подъезде было как всегда сумрачно, пахло борщом и бродячими котами. Дверь квартиры оказалась на месте, замок цел и открылся без хлопот. Еще бы! В свой прошлый отъезд Андрей едва не опоздал на самолет из-за внезапно заклинившего замка. Хорошо, по двору проходил знакомый студент, который согласился сбегать в ближайший хозяйственный магазин. Выручил, короче говоря. За сдачу с пятисотки. Андрей вставил замок, проверил его работоспособность, подхватил сумку и помчался ловить такси. Так и увез с собой все пять ключей на одном колечке.

В квартире стоял тяжелый сырой воздух. Белье из стиральной машины забыл вытащить, что ли, подумал Глебов, включил в коридоре свет и начал раздеваться. Фокус с бельем был не нов — пару лет назад Андрей уже его пережил. Белье тогда слежалось в плотный комок и покрылось плесенью. Пришлось выбросить этот пенициллиновый оазис не разбирая, решительно и без сожалений.

— А холод-то вот откуда! — проницательно сказал сам себе Андрей, глядя на открытую кухонную форточку. Еще повезло, что не весна, иначе тут все окрестные воробьи гнезда бы свили. Он закрыл форточку и, стягивая на ходу свитер, побрел в спальню, переодеваться в домашнее.

На узкой тещиной кровати образца первых пятилеток лежала молодая женщина. Одетая. Ее широко открытые глаза были направлены на потолок, на шее выделялась кривая черная полоса. Руки свободно лежали вдоль тела.

Больше ничего Андрей разглядеть не успел, потому что его замутило. Он бросился в ванную, стукаясь плечами о стенки коридора, словно пьяный.

— Что делать?! — отдышавшись, он уставился на отражение в зеркале и задавал ему один и тот же вопрос в сотый, наверное, раз, — Что делать?!

Выходить из ванной было страшно.

— Как с мобильного в полицию звонить-то? Тоже ноль-два? Со звездочкой или решеткой? Решеткой…, — нервно рассмеялся Глебов и вспомнил, что телефон в куртке, а куртка в коридоре на вешалке. Значит, выходить из такой уютной ванной все равно придется…

Он настороженно выглянул в коридор. Стояла все та же условная многоквартирная тишина, ставшая вдруг зловещей.

Однако девушка, видимо, уже привыкла спокойно лежать на тещиной кровати, поэтому и через десять минут из двигающихся в квартире оставался только Глебов.

Андрей прокрался к вешалке, всунул ноги в кроссовки, а руки в рукава куртки, схватил ключи и выскочил за дверь. Он спустился на улицу, с трудом закурил и уставился на свой сотовый телефон, как будто тот сам должен был позвонить куда следует.

— Ни хрена себе я с вахты приехал! — наконец выдал Андрей первую осмысленную фразу, — и во что это я влип?

Телефон не ответил. Глебов прикурил вторую сигарету прямо от первой и набрал две цифры, подумал и нажал кнопку вызова. Телефон загудел и выдал в эфир усталый полицейский голос:

— Отделение полиции. Капитан Стрельцов, слушаю вас.

Андрей никогда раньше не обращался в полицию. Голос был такой усталый, а дело, по которому звонил Глебов, показалось вдруг таким нелепым, что нестерпимо захотелось отключить телефон, купить билет на самолет и смыться в Москву, к Елене Викторовне, которая непременно найдет правильный способ разрешить эту ситуацию. Нет, ей позвоню позже, решил Глебов и срывающимся голосом сказал в телефон:

— Я из командировки домой вернулся. Сегодня. Только что. А дома труп лежит…

— Какой труп? — спокойно переспросил капитан.

— Обыкновенный, — ляпнул Глебов, — на кровати. Женский труп.

— Назовите адрес, — не меняя интонации, сказал дежурный, — и фамилию.

— Чью? — не понял Андрей.

— Для начала вашу. Ничего не трогайте до приезда наших сотрудников. Оперативная группа уже выехала.

Глебов успел выкурить еще две сигареты, как во двор въехал полицейский УАЗ, следом за ним обычный жигуленок с мигалкой на крыше. Андрей встал со скамейки, помахал им рукой, привлекая к себе внимание.

— Вы звонили? — спросил его молодой сухощавый парень в модном пальто, — тело где?

— Дома, — начал объяснять Глебов, — я захожу в спальню…

— Жена? — со скукой в голосе поинтересовался пожилой мужчина с большим чемоданом и фотокамерой.

— Кто? А…! Нет, честное слово, я в первый раз…

— Все когда-нибудь кого-нибудь в первый раз, — отмахнулся пожилой, — а потом «и каждый раз как в первый раз», — замурлыкал он немузыкально и подтолкнул Андрея к дверям, — Давай, веди. Показывай, где, чего, кого и сколько.

— Виталик, — укоризненно сказал молодой, — не дави на человека. И начни с входной двери. С замочка. Вас как — Андрей Иваныч? Ключики мне, пожалуйста, дайте.

— Да-да, конечно, — Глебов зашарил по карманам, потом сообразил, что держит ключи в кулаке, протянул его следователю и с трудом разжал занемевшие пальцы.

— Да вы успокойтесь, Андрей Иваныч, — усмехнулся следователь, — ну — труп, ну — лежит. Труп-то не ваш ведь, в конце концов!

— И слава Богу, — поддержал молодого пожилой, — не хватало мне под пенсию у трупа показания получать!

Они некоторое время попрепирались у подъездной двери, выясняя, кто должен войти первым.

— По-хорошему, первой должна быть собака с вожатым, — горячился Виталик, — чтобы незатоптанный след взяла.

— Во-первых, — возразил следователь, — тут в день по сто человек проходит, так что незатоптанный след если и существует, то только человека-паука. На потолке. Во-вторых, у нас нет собаки, зато есть ты со своим хитрым чемоданом.

— А у таможенников есть собаки. И у наркоконтроля тоже есть…

— А еще они есть у пограничников, спасателей и космонавтов.

— У космонавтов?! — удивился стоявший рядом водитель УАЗа.

— Ну да. Белка и Стрелка, — пояснил следователь и добавил, — Короче, Виталик впереди, я с гражданином сзади, а ты, Палыч, организуй понятых. Только не тяни, как в прошлый раз. Соседей приглашай.

Они поднялись на этаж, эксперт начал колдовать с замочной скважиной.

— Андрей Иваныч, тут такое дело, — негромко сказал следователь, — вы твердо уверены, что за дверью труп? Бывают, знаете ли, ошибки — померещилось, или подшутил кто-нибудь…

— А еще некоторые за тело резиновых женщин принимают, — не отрываясь от работы, пробормотал Виталик, — вот смеху-то потом!

— Что ж, я резиновую от настоящей не отличу? — оскорбился Глебов.

— Раз знает отличия, значит, пользовался, — хмыкнул эксперт, и повернулся к следователю, — Следов взлома нет, Владимир Ильич, дверь открывали либо подбором, либо родным ключом.

Народу на лестничной площадке начало прибавляться. Палыч — водитель УАЗа с сержантскими погонами привел двоих старичков с нижнего этажа. Старички ошалело смотрели на Глебова, не зная — узнавать его или нет.

Следователь еще раз вопросительно глянул на Андрея, тот, самую малость поколебавшись, кивнул головой.

— Виталь, ключи держи, — следователь протянул эксперту связку, — Граждане, вы приглашены в качестве понятых. Сейчас мы войдем в квартиру. Ваша задача — ничего руками не трогать, смотреть за нами в четыре глаза и подписывать протоколы, предварительно их внимательно прочитав. Ясно?

Понятые синхронно кивнули, уже почти уверенные, что Глебова они видят впервые в жизни.

Эксперт открыл дверь, следователь заглянул внутрь.

— Кто свет включил? — тихо спросил он Глебова.

— Я, — виноватым шепотом ответил Андрей, — зашел, включил свет, начал раздеваться и…

— Понятно, — промычал следователь, — Ладно, пошли смотреть на тело. Где оно разлагается?

— В спальне, — Андрей ткнул пальцем в приоткрытую дверь, — там, на кровати.

Следователь подошел к указанной двери, заглянул внутрь, постоял несколько секунд без движения, потом повернулся к сопровождающим и грустно сказал:

— Виталик, это висяк. Образцово-показательный глухарь в конце года. Шатварян нас съест и даже косточек не выплюнет. Звони медбратьям — для них работа появилась…

Андрей непонимающе смотрел за действиями эксперта и следователя, отвечал на какие-то вопросы, рассказывал, где и что в квартире находится, не в силах отделаться от мысли, что все это — какой-то нелепый кошмарный сон.

Его и понятых сначала долго держали в коридоре, из которого они наблюдали за работой полицейских через дверной проем, потом они сидели на кухне, где Виталик изучал посуду и мусорное ведро.

В квартиру, словно грузчики с мебелью, вломились с носилками санитары в темно-зеленых халатах поверх китайских пуховиков. Пришедший с ними врач был, очевидно, в ссоре со всей полицией России, на вопросы следователя отвечал язвительно, называя его по имени.

— Точный возраст? В паспорте прочитаешь.

— Нету паспорта, Юра, — скучал следователь, — мне же протокол писать…

— Так и пиши — от пятнадцати до сорока!

— А смерть когда наступила?

— Это я тебе, Володя, после вскрытия в деталях расскажу.

— Ну, примерно! Час, сутки, неделя?

Врач нехотя подошел к покойной, присмотрелся, задумался.

— Форточка была открыта? Тогда от четырех до шести дней, не меньше.

В разговор вступил эксперт:

— Как говорила Алиса, шагая по стране Чудес — чем дальше, тем страньше и страньше.

Врач и следователь с любопытством уставились на него.

— В квартире отпечатков пальцев не обнаружено, — бодро доложил эксперт, — вообще никаких!

— Не понял, — сказал следователь, — Здесь, что — никто никогда не жил, что ли?

— Отпечатки, вообще-то, есть. Гражданина Глебова. На входной двери, двух выключателях и кухонной форточке. Свежайшие. А по остальной квартире, будто тряпочкой со спиртом прошлись. Мусор также отсутствует, а покойница, между прочим, шоколадные конфеты употребляла — вон, щека измазана. И, поверьте старому ловеласу, конфеты эти запивала коньяком или вином, вот только ни бутылки, ни стаканов. И хозяин в серванте двух фужеров не досчитывается, верно, гражданин Глебов?

Все уставились на Глебова.

— И еще один момент, — снова вернул себе внимание эксперт, — Многопотерпевшая мадам (или мадмуазель) в полной экипировке, даже куртка надета. Но одной детали не хватает!

— Это я и без тебя знаю, — поморщился следователь, — сумочки нет, так?

— Скучно с тобой работать, Владимир Ильич — все-то ты знаешь…

— К сожалению, не все. Например, хочу знать — от чего живая девушка в неживую превратилась?

— Асфиксия, — тут же ответил врач, — удушение, то есть.

— Я же сказал не отчего, а от чего! Предмет какой применен? Для ремня слишком узко, для провода — широко…

— Узкий ремень, — снова мгновенно среагировал врач.

Эксперт нагнулся над черным следом на шее покойной и едва ли не носом прошелся по всей его длине. Наконец, он распрямился и торжественно произнес:

— Ставлю бутылку пива против двух ваших с коньяком — я знаю этот предмет. И вы его каждый день на улице видите. Только вы молодые, и смотрите не на красавиц, а лишь на их ноги. А я старый, приходится все разглядывать.

— Ну, и что это за предмет? — спросил следователь, а врач презрительно скривился:

— Поводок собачий, что ли?

— Почти попал, жертва Гиппократа! Но — не поводок.

— Будешь тянуть — не буду твой бред слушать, — пригрозил следователь. Эксперт вздохнул:

— Ладно, объясняю. Смотрите, след от удавки глубокий — от ремня или провода должен быть ровный. А этот петлями, как от цепи. Где в квартире цепь может быть?

— В туалете, — ответил врач, следователь промолчал.

— В туалете унитаз современный, без цепочки. Следовательно, в современной квартире цепочке взяться неоткуда, разве что ее с собой принесли…

— Ну-ну, — поощряюще кивнул следователь, врач промолчал.

— Судя по внешнему виду дамочки, она в гости с первым попавшимся металлистом или рокером в жизни не пошла бы. Следовательно, орудие убийства она принесла сама.

— Виталик, я тебя сейчас сам задушу, — кротко сказал следователь, — какое такое орудие принесла с собой наша Дездемона?

Врач демонстративно отвернулся, прикуривая.

— А то самое, которое вы так безуспешно ищете, — торжественно объявил эксперт, — сумочку. На длинной цепочке. Последний писк моды этого сезона.

— Как рабочая гипотеза, безусловно, принимается, — кивнул следователь, — Хвалю за усердие. Осталось только эту сумочку найти, и сразу получим ответы почти на все вопросы: кто такая, чем удостоена, что за друг такой достался…, — он выжидающе посмотрел на Глебова, но тот этого взгляда не заметил.

— А, может, подруга была, — заметил окрыленный похвалой эксперт. Тут уже не выдержал чужой славы врач:

— Разве что метательница молота, — ядовито заметил он, — по следу же видно, что не слабыми ручонками работали.

— А царапины на шее и лице?

— Проще простого, — пожал плечами врач, — это покойница умирать не хотела, за твою цепочку цеплялась. Тут уж не до сохранности девичьей красы — жить хотела сильно…

Он еще раз внимательно оглядел убитую, хмыкнул:

— Прямо как живая…. Качественный макияж использовала, такой не всем по карману.

— Ну и ладно, — согласился следователь, — значит, круг общения сужается, быстрее вычислим — кто такая. Виталик, она тебе еще нужна?

Эксперт фыркнул:

— Век бы не видел! Пускай ее Юрка забирает, а я здесь уже все обнюхал.

Стоявший у двери сержант вдруг сделал шаг вперед и наклонился, чтобы поднять с пола какой-то предмет, но тут же замер от резкого окрика следователя и эксперта в один голос:

— Стоять!!

— Палыч, — ласково спросил следователь, — ты что-то уронил?

— Никак нет, — медленно выпрямляясь, ответил сержант.

— Значит, что-то нашел?

— Так точно.

— А какого хрена руки тянешь?! — заорал эксперт, — Сказать мне можно? Понятых пригласить?

— Виноват, — с ненавистью сказал Палыч.

Эксперт встал на колени и сунул голову между стеной и кроватью. Через мгновение в его руках шуршал полиэтиленовый пакет с каким-то крошечным предметом на дне.

— И что это у нас такое? — спросил следователь.

— Выглядит как таблетка, — ответил эксперт, — ма-ахонькая такая… голубенькая…

— Юра, ты у нас по медицине — дай пояснение, — попросил врача следователь.

Врач долго разглядывал предмет сквозь целлофан, пожал плечами:

— Первый раз вижу. Что-нибудь заморское. К примеру, от головы или живота…

— От мозгов, — громко сказал Палыч, угрюмо глядя на Глебова, — мы второй месяц эту пакость на каждых танцах у малолеток отбираем. «Холодок» называется. С ментолом.

— Наркотик?

— Он.

— Уверен?

— Могу, конечно, и ошибиться. Но уж больно похожа.

— Так, — следователь повернулся к Глебову, — Андрей Иваныч, поясните — откуда это у вас в квартире появилось? Можете?

— Нет, — растерянно пробормотал Андрей, — Я вообще никаких таблеток с детства не принимаю… народными средствами…

— Водка с хреном, — понимающе кивнул эксперт, — наш человек.

Следователь встал, прошелся по комнате, почесал нос в раздумье.

— Выходит, если это не лекарство хозяина квартиры, мы имеем первое вещественное доказательство, а, Виталя?

— Первое, — кивнул эксперт, — и практически единственное.

— Негусто, — следователь повернулся к сержанту, — Палыч, и как эта штука работает, знаешь?

— Как кувалда по затылку, — мрачно ответил сержант, — сначала все неуемно веселятся. Без тормозов. Если дерутся — боли не чувствуют, всем весело — и тем, кто бьет, и тем, кого бьют. Согласны на любые предложения — веревки можно вить. Потом веселье проходит, начинается плач, покаяние, жалость к себе. Если рядом есть открытое окно — могут выйти. А самая хреновая — третья стадия. Им очень хочется спать.

— Что же здесь хренового? — удивился эксперт, — пусть спят… усталые игрушки…

— Так если спать не дать, они зубами в горло могут вцепиться… и вцеплялись уже, кстати.

— А зачем спящих трогать?

— Они ж спать ложатся, где захотят, — пояснил сержант, — в туалете, на мостовой, в лифте, на дискотеке… пачками падают, а нам их забирать.

— Что же я про эту бяку ничего не слыхал? — удивился следователь.

— Это ж не героин. Новинка наркорынка. Ничего, — «успокоил» Палыч, — через полгода от нее у всех головы заболят. Никакие народные средства не помогут.

— А эффект привыкания есть? — спросил врач. Сержант пожал плечами:

— Новая же, зараза. Неизученная…

Резкий звук дверного звонка заставил всех вздрогнуть от неожиданности.

— Гостей ждем, Андрей Иванович? — тихо спросил следователь.

— Н-нет, — растерянно протянул Глебов, — у меня гостей вообще…

— Андрей Иванович, — также тихо продолжил следователь, — давайте прогуляемся, дверь откроем… только без эмоций, пожалуйста.

Они вышли в коридор, протиснулись мимо оцепеневших понятых. Следователь буквально вдохнул Андрею в ухо:

— По плечу когда хлопну — шаг влево, лады? А потом вас здесь как будто совсем нет…

— На пол лечь, что ли?

— А хоть на потолок. Так, открываем…

Глебов осторожно потянул на себя дверь. За ней стоял очень серьезный мальчик лет пяти-шести. Он уверенно вошел в квартиру и остановился у колена одного из понятых:

— Деда, — сказал мальчик, — баба сказала, что менты — ментами, а таблетки ты пить должен вовремя.

Понятой посерел.

— Грубовато, конечно, — согласно кивнул эксперт, — но общая идея устами младенца выражена верно. Владимир Ильич — не пора ли нам «пора»? Я тут нового чего-то вряд ли найду… даже с Палычем на пару. Дездемону Юра к себе заберет.… Поехали?

— Ну, раз ты считаешь, что здесь больше нечего делать… — следователь тяжело вздохнул, — давай понятых на кухню, пусть ментам бумажки подписывают. Палыч, иди, грей свой тарантас. Юра, спящая красавица — твоя. К завтрему оформишь?

Врач что-то пробурчал, махнул рукой своим богатырям и отошел в сторону.

Все это время Андрей стоял у входной двери, мешая санитарам выносить убитую, потом выпускал понятых, так и не признавших его, за своего соседа. Ушел и снова вернулся сержант — «за спичками». («Что, без спичек зажигание пропадает?» — съязвил эксперт).

— Андрей Иваныч, — следователь уже стоял в коридоре, крутя в пальцах незажженную сигарету, — а поедемте с нами, а? Время еще не позднее, а у меня к вам вопросов куча…

— У меня есть выбор? — с трудом улыбнулся Глебов.

— Честно говоря — нет. Но добровольная помощь следствию и все такое — безусловно, приветствуется.

— С собой что брать?

— Пока только документы: паспорт, еще что-нибудь…. В принципе, паспорта достаточно.

— Звонок другу можно сделать?

Следователь поморщился:

— Ну, что вы, в самом деле…. Нам с вами столько бумаги перевести надо. Успеете другу наябедничать на злых ментов, честное слово!

— Хорошо бы замок снять для экспертизы, — между ними встал эксперт, — у меня и отвертка подходящая с собой имеется.

— А квартира, пока я у вас … буду, открытой останется?!

— Соседям не доверяем, а, Андрей Иваныч? — улыбнулся следователь, — ладно, Виталик, завтра замок снимешь. Все равно на нем следов нет. Сам сказал.

— Можно, в принципе, вообще не снимать. Осмотр был, все зафиксировано-запротоколировано… это я так предложил — из служебного усердия.

— Ладно, — следователь вышел из квартиры, — Езжай с Палычем. Сначала в отдел, потом к этому сексопатологоанатому — поторопи с результатом, а то он неделю копаться будет…. А вы, Андрей Иваныч, составьте мне компанию.

Глебов пожал плечами и вышел вслед за полицейскими из квартиры, привычно хлопнув дверью.

В машине ни о чем не разговаривали, да и приехали быстро — райотдел полиции оказался в том же микрорайоне, что и квартира Глебова.

Следователь открыл ключом дверь в кабинет, показал рукой — прошу, мол. Андрей тяжело вздохнул и вошел.

— Ничего не поделаешь, Андрей Иванович, — заметил его состояние следователь, — раз уж попали в такую ситуацию, придется хлебнуть нашего бюрократизма по полной. Или вы торопитесь вернуться домой — на кроватке поваляться?

Глебова аж передернуло. Следователь улыбнулся:

— Теперь у вас проблема — где ночевать…. Домой возвращаться неохота, так? Могу помочь — у нас в отделе замечательный, только что отремонтированный обезьянник…. Ну, шучу, конечно! Раздевайтесь, садитесь на этот стул, доставайте сигареты. Нам с вами надо сухим казенным языком изложить на бумаге все, что может быть интересно моему начальству.

— Что излагать-то?! Вернулся домой, а дома — труп!

— Это только так кажется, что вам нечего рассказать. К концу беседы вы, честное слово, удивитесь, сколько тут наговорили. Но начнем, давайте, с ваших паспортных данных. Паспорт не забыли, надеюсь?

Глебов вытащил паспорт из кармана и отдал следователю.

— Глебов Андрей Иванович, — почти по складам прочитал следователь. — Все сходится.

— А вас как зовут? — угрюмо спросил Глебов.

— Я ж у вас в квартире представился. И вам, и понятым.

— Извините, прослушал… Не до того было.

— Понимаю, извиняю. Владимир Ильич. Фамилия — не поверите — Миленин. Вот вы уже и улыбаетесь! Ну что, работаем?

Начало заполнения протокола вышло вялым. Анкетные данные Глебова составить конкуренцию фамилии следователя не смогли. Споткнулись только на прописке. Андрей стыдливо рассказал историю своего появления в Чкалове, следователь поудивлялся немного, записал на листочке московский телефон тещи, мобильный жены, пообещал завтра же прояснить ситуацию.

Дальше все опять пошло скучно, деталями не изобиловало — приехал, зашел, обнаружил…

— А еще у кого-нибудь есть ключи от квартиры?

— Есть, конечно, — ответил Андрей и тут же спохватился, — то есть раньше были у соседей.

— А сейчас?

— А сейчас — нет. Перед самым отъездом на вахту сломался замок. Я его заменил и уехал на полтора месяца.

— А ключи…

— Вот они, на связке. Все пять.

— Интересно девки пляшут…, — удивился Владимир Ильич, — а эксперт, вон, целое сочинение написал про то, что над замком никто насилие не совершал! Придется его и впрямь завтра снимать на экспертизу. Ладно…. Девушка эта вам хоть как-то знакома?

— Чем угодно могу поклясться, что никогда…!

— Тихо, Андрей Иваныч, тихо! Запишем без клятв: «С пострадавшей не знаком, ранее ее никогда не видел»…. Так пойдет?

— Пойдет…

Следователь еще битый час задавал самые разные вопросы, но на два главных — как девушка оказалась в квартире и кто она вообще такая — от Глебова ответа так и не получил.

— Может, она родственница ваша? — выдвигал он очередную гипотезу, на что Глебов только показывал связку ключей, и все начиналось сначала.

— Ну ладно, — выдохся, наконец, Миленин, — а где замок покупали? В магазине или на рынке?

— Тут вот какое дело, — начал было Глебов, но его прервал телефонный звонок. Следователь взял трубку, поднес к уху, привычно представился и вдруг замолчал на полуслове. Его глаза полезли из орбит, рот перекосился от явного потрясения.

— Да вы что! — только и смог выдавить из себя он, положил трубку мимо аппарата и медленно поднялся из-за стола, — Андрей Иваныч, в коридоре подождите, я сейчас вернусь.

Он тщательно запер за Глебовым дверь кабинета, махнул рукой в сторону скамейки у окошка дежурного, и почти бегом направился на второй этаж, перепрыгивая через две ступеньки.

Сигареты Андрей забыл в кабинете, но за последний час они со следователем так накурились, что несвежий воздух дежурки воспринимался, словно морской бриз. Андрей сел на жесткую скамейку. В голове крутилась не до конца оформленная мысль — решение этого проклятого ребуса с ключами. Если замок не взломан, открыть его можно подбором ключа, тут даже Холмсом быть не нужно. Вот только подбор — дело либо долгое, либо случайное. Жулик бы квартиру примитивно обокрал. Парочка для любовных утех вряд ли стала бы заходить в первый попавшийся подъезд и проверять на удачу все замки подряд, пока дверь его квартиры не открылась. Следовательно, девушка оказалась там именно потому, что ее туда кто-то специально привел. Только дверь открыли-то как?

— Кипит мой разум возмущенный, — процитировал Глебов, — кто ж знал, что такое бывает на самом деле — кипение возмущенного разума…

Он встал с сиденья и стал рассеянно прогуливаться по узкому коридорчику, не замечая косых взглядов дежурного по райотделу. В голове снова и снова прокручивались сцены того злополучного отъезда на вахту, особенно начиная с момента, когда Андрей уже с сумкой в руках обнаружил, что замок закрываться ключом отказался наотрез.

— Я удивился, — бормотал про себя Глебов, — потом расстроился. Потом посмотрел на часы и ужаснулся — до самолета оставалось два часа! А, главное, квартиру не оставить никак — дверь-то не закрывается! То есть, даже в магазин за замком не сбегать. Соседи — сплошь пенсионеры, что сходить, что присмотреть за квартирой — без толку. И тут за окном идет этот самый студент… Саша… или Витя… в очках, типичный ботаник. Из соседнего дома. Я ему чуть не силком деньги в руку сунул — выручай, студент, одна надежда на тебя! Сдачу оставь себе… вот такой замок купи, пожалуйста! Студент… ботаник… замок…

От предчувствия близкой разгадки заломило в висках. Следом пришла мысль, что прошел почти целый день кошмара, а он так и не удосужился позвонить бывшей жене. Кто же еще поможет в такой ситуации, тем более, что несчастье произошло на тещиной территории! Пусть подключает связи, а то промурыжат здесь энное количество времени, да еще на работу сообщат. Как такое понравится начальству — неизвестно. Может, совсем не понравится…

Глебов достал телефон, начал снимать блокировку.

— Здесь звонить нельзя! — раздался раздраженный голос дежурного по райотделу.

— Почему? — удивился Андрей.

Внятно объяснить, почему звонить из райотдела нельзя, дежурный не смог, чем оскорбился еще больше. Из его путаной речи Глебов смутно уловил лишь то, что без следователя ему нельзя ни звонить, ни выходить на улицу, ни бродить туда-сюда по коридору. И вообще, нормальные люди в полиции сидят, тихо и аккуратно, а если некоторые не умеют себя вести, так их и поучить можно…

Чтобы не спровоцировать «учебу», Глебов послушно убрал телефон и сел на скамейку.

Через пару минут входная дверь с грохотом распахнулась, и в коридор влетели два закамуфлированных полицейских.

— Где этот урод? — спросили они дежурного, огляделись и прямым ходом направились к Глебову.

— Ну, что, маньяк! — заорал тот, что пониже, — Это тебе не девок душить беззащитных!

— Настал час расплаты, мразь! — подхватил тот, что повыше, — на, получай!

На ошеломленного Андрея посыпались чудовищной силы удары. Он свалился на пол, но полицейские продолжали бить его ногами, словно играли в футбол. Инстинктивно прикрывая руками лицо, Глебов растерянно лепетал «не надо, ребята», но скоро его сил не осталось даже на этот лепет.

Наконец полицейские выдохлись.

— Живой? — спросил один другого.

— Что ему сделается, маньяки живучи как черти, — авторитетно сказал подошедший дежурный, — дальше-то что?

— В предвариловку оттащим. Таких в камере сильно любят… во всех смыслах! — захохотал отдышавшийся «футболист», — к завтрашнему допросу будет готов все выложить.

Полицейские подхватили теряющего сознание Андрея под руки и почти волоком потащили на выход.

— Мужики, — крикнул вслед дежурный, — тут из маньяка мобильник выпал!

— Забирай как трофей, — ответили ему, — смертникам мобилы без надобности — с того света еще никто не дозванивался!

Весь путь до камеры Глебов ощущал себя, как во сне. Его закинули в какую-то машину между жесткими сиденьями, через некий промежуток времени вытащили за шиворот и кинули на асфальт, еще раз, но уже без вдохновения, попинав каменными ботинками. Потом ему выворачивали карманы, выдергивали шнурки из кроссовок, снова били — уже за непонятливость и плохую реакцию на команды, дважды надевали наручники и снова их снимали…

Когда за спиной с лязгом захлопнулась дверь камеры, Глебов медленно сполз по стене и беззвучно заплакал…

Вечер, переходящий в утро

— А культурные люди, когда в гости приходят, первым делом здороваются, — донесся откуда-то сверху молодой веселый голос, — или на воле сейчас здоровкаться не модно? Слышь, дядя, это я к тебе обращаюсь!

— Борзой баклан попался, — ответили первому из дальнего угла, — надо бы вразумить…

— Какой базар! Сейчас и начнем. Все равно делать нечего…

Глебов слушал разговор и не верил, что все это относится именно к нему. К нему! И вообще — он попал в тюрьму!

— Чего молчим, дядя, — снова спросили сверху, — типа, глухонемой?

Сильные жесткие пальцы подцепили подбородок и бесцеремонно дернули вверх. Андрей открыл глаза и задохнулся от ужаса, натолкнувшись на безжалостный мутно-голубой взгляд здоровенного парня в майке с надписью «футбольный клуб ЦСКА».

— Братва, — сказал прямо в лицо Глебову парень, — а я сейчас удивился. Наш дядя плачет!

— Может, это не дядя, а тетя? — засмеялись в дальнем углу.

— А что? Прикол, — согласился парень, — Был дядя. Стал тетей. Так бывает. Некоторым даже нравится — краситься начинают, носик пудрить…. Ты из таких? Можем утешить. Не боись, нас в хате всего семеро — выдержишь.

Из-за его спины выглянул другой парень, по виду — близнец. Он присел на корточки, оскалился:

— Слышь, Шарап, а вдруг он каратист? Сейчас покрошит нас тут…

— Кто, этот?! Да он кирпич с земли не подымет — обделается от натуги! Ладно, баклан, отдохнул у параши чуток, пора и делом заняться. Пацаны второй месяц без баб маются — ты вовремя.

Близнец зашелся веселым смехом, его поддержали из угла. Глебов почувствовал, что напрочь потерял связь с реальностью…

— Ребятки, — в наступившей тишине прошелестел чей-то шепот, — хватит над человеком измываться. Пока. Ну, плачет — может, у него горе какое-нибудь приключилось…, кошелек потерял, или там ботинки жмут. Вы идите, в картишки перекиньтесь, а я с гостем поболтаю — люблю свежие новости с того света. С воли, в смысле.

Близнецы тут же исчезли, уступив место маленькому сморщенному лысому азиату с глазками-щелочками.

— Поднимайся, мил человек, — продолжил азиат, — что ты, в самом деле, у параши-то расположился? Сейчас мы с тобой разговоры поразговариваем, а тогда уж видно будет — случайно ты тут сел, или это твое место по жизни…. Ну, пошли, пошли в мой кабинет.

Глебов зашарил руками по стене в поисках опоры, приподнялся, качнулся, но устоял. Избитое тело властно напомнило о себе, боль несколько прояснила разум. Он пошел следом за азиатом, аккуратно присел на указанный краешек кровати, вздохнул со всхлипом, как мог, собрался.

— Ты на этих ребят обиды не держи, мил человек, — сказал азиат, усаживаясь поудобнее, — давно сидим, развлечений, сам понимаешь, маловато…. Ты сам-то кто будешь?

— Я ничего не понимаю, — с горечью ответил Глебов, — ничего не понимаю…. Почему я здесь?! За что?! Извините, как вас зовут?

— Называй меня дядя Яким.

— А по отчеству?

Азиат всплеснул руками:

— Откуда у бедного старого казаха Якимки отчество! Его даже прокурор не знает, а уж прокурор-то знает все на свете…. Ты зови меня так, без отчества: просто — дядя Яким. Я привык, не обижаюсь. Вон, эти охламоны даже дедом Якимом называют — для них-то я точно дед…. Да что это мы все обо мне, да обо мне! Тебя-то как звать-величать?

— Андрей. Отчество, думаю, тоже ни к чему.

— Раз так думаешь, спорить не буду, — кивнул головой азиат, — Кто по жизни будешь?

— Да так — работаю на московского дядю электромонтажником в одной фирме.

— Значит, и точно баклан, не деловой, — покачал головой дядя Яким, — книжек много прочитал?

— Каких книжек? — оторопел Андрей.

— Художественных, исторических, не знаю, какие еще бывают?

— Ну…, как все, — Андрей пожал плечами, сморщился от боли.

— Как все, — усмехнулся собеседник, — Шарап! — он чуть повысил голос, рядом тут же возникла громадная фигура, — Ты, сколько книжек за свою жизнь прочитал?

— Делать мне больше нечего, — фыркнул парень, — пусть книжки интеллигенты всякие читают.

— А ты говоришь — «как все», — повернулся к Глебову дядя Яким.

Андрей зябко передернул плечами, старик улыбнулся:

— Понимаю, настроение у тебя, мил человек, неважнецкое. Жил ты себе с той стороны забора, про зону только в книжках читал, сериальчики смотрел…, уж не знаю, надолго к нам или нет, а раз попал — веди себя любезно. Пословицу про монастырь и устав слыхал? Тут она в самый раз оказывается.

— Да я и не ломаюсь, — грустно сказал Андрей, — просто не знаю ничего…

— Это мы тебе быстро объясним, — дядя Яким прищурился и неожиданно стал очень похож на плохо побритого кота аккурат после марта, — а пока можешь сделать доброе дело? Лично мне.

— Что смогу…

— Дело-то для начитанного человека, вроде тебя, плевое. Заспорили мы тут на днях в компании, а кто прав — так и не знаем. Сидим давно, все анекдоты наизусть выучили, в газетах даже про адрес редакции читаем — короче, тоскуем помаленьку. А тут новый человек, грамотный по виду…

В дальнем углу камеры громко фыркнули, но старик невозмутимо продолжил:

— Дело вот в чем: были в старину люди такие — варяги. А еще были викинги…

— Были, — кивнул головой Андрей.

Азиат продолжил:

— Одни говорят, что это разные люди, другие — что одни и те же, просто название разное. Что скажешь?

Глебов пожал плечами:

— Честно говоря, сам толком не знаю. Что-то читал, где-то слышал…

— Вот и расскажи, что знаешь. Нашим недоучкам полезно будет.

Андрей помолчал, собираясь с мыслями. Переход от собственных переживаний к седой старине давался нелегко, но Глебов понимал — идет проверка, ее надо пройти и не завалить.

— По-моему, варяги — это собирательное название народов, живших по берегам Балтийского моря на землях теперешних Германии, Польши, Прибалтики. Были они в большинстве своем славянских корней, говорили на понятных друг другу языках, поэтому и звали их вождей к нам на Русь, как тех же Рюриков. А викинги — это название воинов Дании, Швеции и Норвегии, поклонявшихся своему богу Одину…. По-моему, так.

— Хорошо, — одобрил дядя Яким, — что еще про них знаешь?

— Да все вроде, — растерянно пробормотал Андрей, — и в этом-то не сильно уверен…

— А жили они как? — настаивал на продолжении рассказа старик, — какие порядки были? Чем отличались?

— Да ничем они не отличались. Также плавали по морю, да купцов и деревни грабили, — Андрей осекся, но дядя Яким одобрительно кивнул, и пришлось продолжать, — кого не убивали, забирали в плен — для выкупа. Рабы занимались хозяйством и жили на положении младших родственников, только без права голоса…. Что еще? Если рабыня рожала ребенка, она считалась свободной. Если раб во время нападения на поселок брал оружие и защищал хозяев — становился свободным…

— А еще у викингов были воины какие-то особые, слыхал? В зверей превращаться могли.

Из угла камеры вновь саркастически фыркнули:

— Ага! А сверху инопланетяне на летающих тарелках…

— Молодежь! — горестно вздохнул азиат, — ничего не знает, потому что читать разучилась! Ладно, я, и то все тюремные библиотеки изучил, а эти охламоны…, ты продолжай, мил человек, продолжай.

— Были такие воины, — подтвердил Андрей, с невольной симпатией глядя на старика, — Берсерки. Переводится как «медвежья шкура», или «медвежья лапа»…. По преданию, перед боем в них вселялся дух медведя, и они становились такими же свирепыми и сильными, как медведь.

— Сказки?

— Как сказать…. Они же перед боем заводили себя криками, раны себе наносили, кровь свою пили…, в транс впадали, короче. А человек в трансе свои качества полнее раскрывает. Вот и Берсерки так дрались, что рядом с ними и своим находиться было опасно.

— Почему? — спросили из притихшего угла.

— Так ведь форму тогда не носили, все в шкурах да кольчугах ходили. Да и некогда было этому берсерку народ на своих и чужих сортировать, — улыбнулся дядя Яким, — так, что ли, Андрей?

— А из нескольких сотен таких берсерков, — продолжал ободренный Глебов, — выделялся один, который никогда не становился вождем, но всегда был лучшим воином, о котором даже песни слагали…

— И чем же таким он выделялся? — спросил незаметно появившийся Шарап.

— Ему не надо было вводить себя в транс — он в любую секунду мог перейти из м-м-м… мирного состояния в боевое.

— А почему такой не мог стать вождем?

— Шарап, все просто! — засмеялись у углу, — у него же башня сорвана — только мордобой, а вождю же и договариваться надо уметь. Так что ты, Шарап, вождем никогда не станешь!

Камера вздрогнула от дружного хохота.

— Хорошие воины были эти викинги? — улыбаясь, спросил дядя Яким.

— А вы представьте: на берегу городок на тысячу человек. В городке есть крепость, забор из кольев, в крепости сидит дружина — профессиональные бойцы, человек пятьдесят, а то и больше. Каждый житель мужского пола старше десяти лет на лету утку из лука бьет, старше двенадцати — на кабана с ватагой ходил, старше пятнадцати — на медведя с рогатиной. На самом высоком месте день и ночь сидит наблюдатель — следит за морем. Корабль за десять километров видно, успевали тревогу поднять, приготовиться. А подплывала ладья викингов к берегу, высаживала десант, и к вечеру горел городок, по улочкам трупы защитников валялись, а викинги все ценное на ладью грузили, и — домой, отдыхать!

По-современному понятно — подошел корабль, вылетела на берег дивизия морской пехоты…, а в то время на одну ладью хорошо, если двадцать пять человек умещалось!

Глебов замолчал, переводя дыхание. Дядя Яким тут же подхватил беседу:

— Слыхали, какие в старину порядки были? А люди какие? А вы, черти, ни о чем понятия не имеете, только как людей по головам железками лупцевать! И то, перед делом пива насосетесь, чтоб мозги в транс вошли…, Берсерки, тоже мне!

В углу снова фыркнули, но как-то уважительно.

— И ведь, казалось бы, грамотные ребята, — пожаловался Андрею старик, — день и ночь над учебниками сидят…, чего улыбаешься? Тут из необразованных только я да Шарап. Ну, я — отдельная статья, в лагере родился, там и помру, дай бог. А Шарапа из-за его хронической безграмотности еле грузчиком работать взяли. Зато остальные — все как один студенты нашего университета, выпускной курс. Молодежь, я правду говорю? Компьютерщики, все разговоры о железках, а в истории родной страны — полная немочь.

— А здесь они… как? — удивленно спросил Андрей.

— Они у нас — статья особая! Редкость по теперешним временам. Они у нас — политические, — с плохо скрываемой гордостью сказал дядя Яким.

— Какие?!

— Политические, — по слогам повторил старик, — бойцы за великую Россию. Великоимперские русские националисты. Бедного старого казаха при заселении чуть не затыркали, как узкоглазого…

— Да ладно тебе, дядя Яким, — обиженно протянул Шарап, — проехали ведь, разобрались.

— Да я и не обижаюсь, молодые, горячие…, с мозгами только напряг. Тут надо мной их главный спит. Днем дрыхнет, потом целую ночь спортом занимается, на бессонницу жалуется. Миша, вставай, у нас гости, — старик ткнул кулаком прогнувшийся матрас верхнего яруса, — такой рассказ проспал, лежебока!

Кровать заходила ходуном как от землетрясения.

— Не Миша, а натуральный медведь, — снова улыбнулся кошачьей улыбкой дядя Яким, — вот уж берсерк, так берсерк! Тот самый, один из тысячи. Только с мозгами…

Человек легко спрыгнул с верхней койки в проход, Андрей посмотрел на него и остолбенел — перед ним стоял огромный кучерявый негр!

Негр тоже внимательно осмотрел Глебова, заметил его потрясение и остался доволен увиденным.

— Чего вылупился? — без малейшего акцента спросил он, — никогда хороший загар не видел? Учти, дядя, будешь обзываться черным или негром — сопелку по щекам расплескаю. У таких, как я, есть гордое самоназвание — афро-россиянин. Можно сокращенно — афрос. За все другое буду как шаман бить в бубен. Ферштеен?

Ошарашенный Глебов кивнул. Удовлетворенный Миша отвернулся:

— Слава России, братья-славяне! Пацаны, кто справочник зажал? Ну, тот, который адвокат на прошлой неделе принес…

Он вразвалочку направился в дальний угол камеры.

— Видал? — тихо спросил Андрея дядя Яким.

— Русские националисты?!

— Их здесь всего человек десять сидит. Один — сам видел. Трое татары, два украинца. Остальные, наверное, русские, — старик тихо засмеялся.

— А… за что?

— История долгая. Ты не торопишься? — дядя Яким тут же засмеялся, — шучу, шучу! А дело было так…