Бесплатный фрагмент - Пространство безгранично: Возвращение

Часть первая

Марк

Глава 1. Реабилитация

Я прошел через программы реабилитации, введение препаратов, которые помогают моему обмену веществ, стабилизируют температуру и давление, укрепляют мой ослабший иммунитет. Через занятия на специальных тренажерах, чтобы восстановить мышечные и другие функции моего организма, в процессе которых аппарат ИВЛ был все время со мной.

Я немного восстановился, память возвращалась, тело чувствовалось, появились рефлексы, и чего-либо хотелось. Но каждую секунду в моей голове было что-то такое, что мешало мне жить повседневной жизнью. Как будто мне чего-то не хватало. Для меня это было крайне странно и пугало.

Спустя долгое время меня отпустили домой. Я был безумно рад, но сил совсем не было, голова болела, пытаясь восполнить пробелы в моей памяти.

По возвращении в дом на меня прыгнула слюнявая рыжая собака, которая была безумно счастлива меня видеть. Как только я зашел за порог, приступил к снятию кроссовок, я увидел спускавшуюся по лестнице мою малышку. Она так повзрослела! Моя конфетка осторожно поправила свою пышную розовую юбочку и с оглушающим визгом понеслась ко мне. Нашей радости не было предела. Мы крепко-крепко обнимались и пытались восполнить недостаток любви. Моя маленькая сестренка Мила, моя роскошная принцесса повела меня за руку на второй этаж в свою комнату. Когда я открыл дверь в ее хрустальный замок, я увидел на полу множество рисунков. Я присел, чтобы рассмотреть их подробнее, и на каждом рисунке был я. Я с собакой, я с мамой, я с папой, я с мамой, папой и Милой, я с Милой, просто я, я и море, я и солнце и еще множество рисунков. Я поцеловал в лоб малышку и сказал ей:

— Ты не представляешь, как я тебя люблю.

Она с горячими щеками мне ответила:

— Я очень рада, что ты проснулся. Мы с мамой и папой каждый день сидели на твоей кровати, пока ты спал. Мама постоянно плакала, а папа грустил. Ну ты же знаешь, что они не любят, когда мы долго спим. У меня еще есть барби!

Наш разговор прервала мама:

— Марк, ты не голоден?

Я отрицательно помотал головой, глядя на маму скучающими по ней глазами. В моих глазах была любовь ко всему на свете.

Тогда мама обратилась к Миле:

— А ты, Мила?

Она повторила за мной и принесла куклу с белыми волосами, голубыми глазами и алой помадой на ее пластмассовых губах. Спустя час пристального рассмотрения каждой куклы я ужасно устал. Усталость была такой, что мне было не встать с пола. Я чисто физически не мог пошевелить рукой. Мой мозг, кажется, уже спал.

Мила увидела усталость в моих глазах, отложила куклы в сторону и протянула мне руку, говоря шепотом:

— Пойдем, тебе надо спать.

Я никак не смог бы подняться с ее помощью, которая была мне безумно приятна. Ведь она весила как пушинка. Потому я сказал:

— Милочка, позови отца.

Она оглушающе громко крикнула:

— Пап!

Я услышал шаги по деревянной лестнице и тут же увидел мощную руку отца. Он помог мне встать.

Как только я лег на кровать, я не понимал, где нахожусь, но, немного приподняв глаза, увидел, что я в спальне родителей. Вдохнул ароматы семейной любви, почувствовал теплоту родительской кровати, и энергия, которая царила в их комнате, позволила мне заснуть буквально сразу же. Каждый раз, когда засыпал, я чувствовал во сне ароматы цветов, наверное, это из-за того, что в реанимации стояло очень много цветов и на протяжении долгого времени мне запомнился этот аромат и забил мои носовые пазухи.

Во сне я вижу лишь белый туман. Мне не снятся никакие сны. Только туман и запах цветов.

Я проспал весь вечер и всю ночь. Ни разу не просыпаясь. Наутро я умирал от жажды и, как только открыл глаза, нашел в себе силы встать и пойти на кухню. Я не знал, сколько сейчас времени, возможно, ночь или раннее утро. А может, уже обед? Или вечер?

Окно было задвинуто темными шторами, и в комнате была мрачная темнота. Я осторожно потянул ручку вниз, со скрипом открыл двери и подошел к лестнице. Деревянные гладкие лакированные перила мне помогли спуститься. Я шел по лестнице и ощущал аромат дерева. Спустившись, заметил, что становится светлее и светлее. Зашел на ярко освещенную светом из окна кухню и обратил внимание на прозрачный графин, наполненный водой. Я не стал искать кружку, так как жажда душила меня. Слюни не выделялись, рот — будто после засухи. Схватил графин и жадными глотками стал принимать внутрь воду. Я закрыл глаза, и мне вспомнились те самые ощущения, когда я вышел из комы и пил воду из бутылки, которую осторожно держал врач. С того момента у меня появился вкус воды. Я очень скучал по ней. Выпил целый графин воды и даже случайно намочил свою футболку. Я осторожно пошел в гостиную и увидел спящих на диване родителей. В доме стоит полная тишина. Ни единого звука. Медленно взял возле дивана свою спортивную сумку с вещами и пошел наверх.

В родительской спальне стоит безумное количество наших семейных фотографий. Мне было так тепло и приятно на душе, что снова захотелось спать. Переодел чистую и сухую футболку, а затем подошел к окну, раздвинул темные шторы, свет ударил мне по глазам, и я резко зажмурился, затем проморгался и открыл окно нараспашку. Прохладный осенний ветер наполнил комнату свежим воздухом. Дышать стало легче. Я поправил постель, поднял подушку с пола, устроился поудобнее. Взял с прикроватного столика телефон и взглянул на часы: 08:50.

Уже почти девять, значит, скоро семья проснется и мы будем завтракать за семейным столом. Мне стало так хорошо, как никогда! Я укутался в пушистый серый плед и закрыл глаза. Холодный утренний ветер морозил мои щеки. Я пытался понять, что там за ком в моей голове, который не дает мне ничего вспомнить. Как только я сосредоточился, тут же открылась дверь и на кровать прыгнула Мила. Она крепко обнимала меня и повторяла как скороговорку:

— Доброе утро, доброе утро, доброе утро.

Я улыбнулся, обнял ее в ответ и стал щекотать:

— Доброе, доброе, доброе.

Затем мы улеглись поудобнее, я закрыл окно, чтобы Мила не мерзла, укрыл ее пледом, и мы стали смотреть утренние мультфильмы.

Глава 2. Воспоминание

Спустя полчаса к нам в комнату заглянула мама, позвав на кухню завтракать. Малышка тут же подскочила и понеслась, а я размеренно и спокойно встал, осторожно спустился по лестнице и сел за стол. Мамочка поставила возле меня рисовую кашу, политую моим любимым вареньем из сладкой крупной садовой черешни.

Папа съел первую ложку каши и сказал:

— Сынок, как твое самочувствие? Надеюсь, все лучше и лучше?

Я улыбнулся, жуя черешню, и ответил:

— Да, изменения явно заметны. Но меня тревожит лишь то, что я не могу вспомнить некоторые детали.

Мама с удивлением подняла брови и спросила:

— Какие?

Я отпил горячего чаю и сказал:

— Я сам не знаю какие. Но четко осознаю, что эти детали точно есть в моей голове.

Мила кормит своего пупса из игрушечной бутылочки и стеснительно мне улыбается.

Я решил больше не молчать и спросить напрямую в присутствии Милы:

— Как я попал в кому?

Родители переглянулись, вздохнули и сказали мне:

— Дорогой, тебе нельзя нервничать, переживать плохие эмоции. Это все будет мешать твоему восстановлению. Давай немного позже? Мы об этом обязательно поговорим. Но не в такой жизненный период. Сейчас это уже неважно. Важно лишь то, чтобы ты восстанавливался.

Я молча доедал свой завтрак, и отец прервал наше молчание:

— Марк, тебя еще что-нибудь беспокоит?

Я проглотил ком, который стоял у меня в горле:

— Нет-нет. Больше ничего.

Я соврал. Я обманул, чтобы они не тревожились. Меня волновало все! Меня беспокоило абсолютно все! В моей голове крутились какие-то образы, но я не понимаю, что это. Кто это? И зачем? Я не помнил половину своей жизни, после того как вышел из комы.

Мой дом, в котором я вырос, стал мне чужим. Потому что я не помню всего, что происходило здесь. Того, как я здесь взрослел и становился старше. Надеюсь, память вернется ко мне и я все пойму, но не сразу.

Сегодня я чувствовал себя гораздо лучше и было немного сил, аппетита и интереса. Я поцеловал маму в щеку, поблагодарив за такой вкусный завтрак, и ощутил холод по всему телу. Мурашки бегали с бешеной скоростью по моему затылку, рукам, ногам и спине.

Ко мне пришло воспоминание:

Я играю с вертолетиком, мама бегает за мной, держа в руках тарелку и ложку, полную каши. Папа ловит меня и садит к себе на колени. Меня удается покормить. Мама с заботой и любовью вытирает мое испачканное кашей лицо и целует в лобик.

Мама оборвала мое воспоминание, взяв меня за руку и спросив:

— Сынок, тебе нехорошо?

Отец потянулся за своим телефоном, чтобы набрать моему лечащему врачу, но я успокоил их переживания:

— Нет, все замечательно. Пробелы в памяти заполняются.

Мама улыбнулась, вытерла бегущие из ее глаз слезы и погладила меня по руке:

— Дорогой, мы тебя очень любим.

Я поднялся в родительскую спальню, заправил кровать, улегся поудобнее и включил телевизор.

По первому попавшемуся каналу показывали грустный фильм, который, кажется, я уже видел. Снова дрожь по телу:

В новогоднюю ночь мы с родителями лежали на кровати и смотрели фильмы. Мама с папой пили горячий глинтвейн, а я сладкий вишневый кисель.

Я смотрю, как женщина листает книгу, внимательно вчитываясь в каждое слово. И тут я вспомнил, что в моей сумке тоже лежит какая-то книга.

Я выключил телевизор, встал, расстегнул сумку и достал оттуда сборник стихов Лермонтова.

Старая книга в темно-синей обложке. Осторожно открыл первую страницу, провел пальцами по желтой бумаге, вдохнув аромат книги, и начал читать вслух одно из стихотворений Михаила Юрьевича Лермонтова:

Мы снова встретились с тобой,

Но как мы оба изменились!..

Года унылой чередой

От нас невидимо сокрылись…

Эти слова я помню. Когда я читаю это стихотворение, то сразу же вспоминаю голос мамы, который мне читал эти строки, когда я был в коме.

Я быстро листаю книгу, бегло смотрю на стихотворения, и каждое из них я помню. Я ощущал запах цветов и отчетливо слышал эти строки.

И тут я понял, что так сильно застряло в моей голове!

Я положил книгу на кровать, накинул на себя спортивную кофту, кожаную куртку, взял кошелек и рванул вниз по лестнице.

Мама вязала плюшевую игрушку из мягкой пряжи, сидела на диване, слушала новости и сосредоточенно смотрела на движения, которые она делает крючком. Услышав мои шаги, она резко повернулась. Сняла очки и вопросительно посмотрела на меня:

— А ты куда?

Я сказал маме, что хочу прогуляться, подышать свежим воздухом. Мама отложила в сторону почти готовую плюшевую игрушку, поправила юбку, встала и сказала:

— Хорошо, тогда я сейчас оденусь и мы пойдем, подожди меня немного.

Я отрицательно помотал головой:

— Мам, извини, но я хочу побыть один. Давай я вернусь и мы пойдем куда-нибудь попьем горячий шоколад?

Мамины глаза бегали, но, несмотря на тревогу и опасения, она смиренно сказала:

— Да, дорогой.

Я вышел на улицу. Холодный осенний ветер ударил по лицу, я вдохнул свежесть, и мне стало хорошо. Я пытался вспомнить, где находится больница, в которой я лежал, ведь сердцем чувствовал ее местонахождение, но память еще подводила.

Глава 3. Родинка над губой

Когда вошел в палату, я увидел только эту девушку. Больше никого не было. Я слышу писк кардиографа и звуки остальных аппаратов. В моей бывшей палате стоит запах лекарств, смешанный с запахом цветов. Я не могу понять что это за запах. Но когда обратил внимание на ее столик, я все понял. Это был аромат белых лилий. Это слово такое нежное, красивое, живое. Это слово «лилия» сидит в моей душе, будто это что-то такое знакомое и тесно связанное со мной.

Я тихими шагами подошел к кровати этой незнакомой мне девушки, вглядываясь в ее маленькую родинку над губой. Она до безумия мне знакома, но я не могу вспомнить. Я точно знаю, что когда-то мы были знакомы. Возможно, это моя бывшая одноклассница или давняя подруга, которая спустя несколько лет изменилась и которую я забыл. А может быть, это моя любовь, которую я не помню?

Я с сожалением вздохнул, подошел ближе, сел на рядом стоящий с кроватью стул и стал смотреть на ее до безумия красивое лицо. Я чувствую, что ей страшно. Мне так хочется ей помочь, вскочить, разбудить ее и сказать:

— Ты свободна!

Но из оков комы выбраться почти невозможно. Не помню, кто так сказал, но знаю точно, что где-то совсем недавно я это слышал.

Я с любопытством осмотрел ее палату и увидел лежащую на полу книгу, видимо, кто-то из ее родных тоже читает книги для нее. Осторожно поднял ее и открыл на первой попавшейся странице:

«На земле нет ничего такого хорошего, что в своем первоисточнике не имело бы гадости».

До дикой боли знакомые слова. Как же меня все это мучает. Я все знаю, я все чувствую, но моя предательская память не дает мне вспомнить важные моменты из моей жизни.

Я смотрел на девушку, на лилии, на отрывок из книги и до изнеможения издевался сам над собой и своей памятью. Я разозлился на себя, осторожно положил книгу на стол, встал и, уходя, решил прикоснуться к ее руке, надеясь, что ей это как-то поможет. Это действительно помогло мне! Я почувствовал мурашки по телу, боль в голове и резкую вспышку событий:

Осмотревшись в просторной ванной, я заметил многочисленное количество аромасвечей. На полу возле прозрачной глубокой ванны лежала книга А. П. Чехова «Палата №6». Взяв ее в руки, я ощутил подушечками пальцев влажные пятна на обложке. Пролистнув пару страниц, увидел подчеркнутые карандашом строки: «На земле нет ничего такого хорошего, что в своем первоисточнике не имело бы гадости».

Я в замешательстве! Этого не было со мной в реальной жизни! Я не знаю, откуда взялось это воспоминание! Наверное, это было когда-то в моем сне.

Но я решил остаться и сесть рядом с ней, держать за руку и продолжить питать свою память. Буквально через пять минут я снова был окутан мурашками, голова разрывалась, но вспоминала:

Подойдя, я уселся на небольшой белый кожаный диванчик и рассмотрел красивейшую девушку. Она была женственна, одета в молочную блузку и красочную бардовую юбку-карандаш, которая обтягивала прекрасную форменную талию. В правой руке у нее была чашка изысканного и ароматного кофе, а в левой — дорогой смартфон. Ее длинные ноготочки были ядовито-красного цвета. Темно-русые густые волосы убраны в длинный роскошный хвост. На ее аккуратненьком носике сидели очки с красной оправой, что придавало ей еще больше дерзости. Над ее пухлыми увлажненными губками располагалась родинка, которая являлась ее природным украшением. Длинные ресницы были густыми и черными.

Кажется, я вспомнил тебя, но только в другом образе. Как же тебя зовут, милая? Ты такая женственная, такая волшебная, ведь рядом с тобой моя память дает мне зацепки.

Я сосредоточился, и, пытаясь вспомнить ее имя, в моей голове прозвучал отрывок из какого- то разговора нежным женским голосом:

— Утро доброе, молодой человек, меня зовут Злата.

Я осторожно, поглаживая, убрал свою руку с ее ладони и начал тереть виски, ведь моя голова не готова к такой нагрузке. Но теперь я знаю ее имя.

Я сказал вслух, полушепотом разговаривая с ней:

— Милая, тебя зовут Злата?

Я знал, что никакого ответа не поступит, поэтому и не ждал. Моя голова кружилась, меня клонило в сон. Я готов был лечь рядом с ней и сладко заснуть. Но этого делать нельзя. Я осторожно погладил Злату по щеке и на выходе из палаты сказал:

— Завтра я принесу для тебя сборник стихов Лермонтова и какие-нибудь цветы. Я не знаю, какие ты любишь, но куплю что-нибудь на свой вкус. Поправляйся. Я поскорее хочу с тобой поговорить. До завтра, Злата.

Глава 4. Свитер

По пути в родительский дом я наслаждался последним осенним солнцем, любовался опавшими листьями, слушал звуки улицы, ветра и наслаждался жизнью. Я до сих пор не могу поверить, что я пережил такой страшный период моей жизни. Я благодарен всему, что есть, за то, что я выбрался из комы.

Дойдя до дома, я еще раз вдохнул свежий воздух и постучал в дверь. Мне тут же открыла мама. Она меня ждала.

Я развязываю шнурки, снимаю кроссовки и прохожу на кухню, чтобы выпить воды. Мама стояла уже в свитере, вязаных штанах и с зонтиком в руках:

— Идем? Или ты хочешь немного передохнуть?

Я кивнул головой:

— Да, конечно, идем!

Впервые за последнее время я был полон сил. Может, это Злата так влияет на мой организм?

Мама достала мои старые резиновые сапоги и, держа их в руках, сказала:

— Дорогой, обуй, пожалуйста.

Я, закатив глаза, принял сапоги и стал их надевать.

Мама добавила:

— Я смотрела прогноз и увидела, что буквально через час пойдет дождь.

Я вздохнул:

— Ма, на улице солнце. Тебе будет жарко в свитере.

Она отрицательно помотала головой, сказав:

— Сам все увидишь. И для тебя я тоже захвачу свитер.

Нельзя спорить с моей матерью. Это проверено годами. Она никогда не отступит от сказанного. Поэтому я просто с ней соглашаюсь. И мне хорошо, и ей не надо повторять, что мать всегда права!

Мама напялила вязаный свитерок на Бима — нашего рыжего слюнтяя. И мы дружной тройкой отправились на поиски горячего шоколада.

Я снова чувствую себя свежим и безумно счастливым, а глядя на небо, я убедился в маминых словах: действительно, летят тучи и ветер стал прохладнее.

Мама взяла меня под руку и спросила:

— Где гулял? Не заблудился?

Я шмыгнул носом и собирался ответить, но мама тут же достала свитер из своей огромной белой кожаной сумки и помогла мне его надеть.

Она снова напомнила мне:

— Видишь, а ты мать не хотел слушать! Твой иммунитет очень слабый, и тебе нельзя мерзнуть!

Я смиренно кивнул и поцеловал маму в висок:

— Спасибо. Я гулял возле дома. Далеко не уходил, чтобы не потеряться.

Мама улыбнулась:

— Молодец!

Спустя десять минут ходьбы на свежем воздухе, шурша желто-красными листьями под ногами, мы дошли до кофейни. Решили сесть на улице, чтобы наслаждаться ароматом горячего шоколада вперемешку с запахом опавших листьев.

Нам принесли две большие чашки горячего шоколада. Я взял кружку в руки и стал греться об нее, маленькими глотками отпивая сладкий горячий напиток.

Мы сидели молча, слушая шум города. Бим носился недалеко от нас, терся спинкой об листья и играл с ними.

Я решил прервать наше молчание:

— Мам, слушай, а ты, случайно, не помнишь никакую девушку по имени Злата?

Она отрицательно помотала головой:

— Нет, а что? Вспомнил кого-то?

Я вздохнул:

— В том-то и дело, что не вспомнил. Просто гулял и увидел ее. Она со мной поздоровалась, а я ее не помнил.

В маминых глаза появилась грусть:

— Может, ты расскажешь, как она выглядела?

Я тут же принялся описывать:

— У нее черные глаза, русые волосы и родинка над губой.

Мама удивилась, ведь она и вправду не понимала, о ком я:

— Нет, дорогой, первый раз слышу.

Я отпил горячий шоколад, уткнулся носом в большой и длинный ворот свитера и еще раз вспомнил ее черты. Меня пугала эта неизвестность. Может, она когда-то мне приснилась? А что, если я видел ее, когда был в коме? Видимо, она правда мне приснилась.

Я не стал больше брать в голову эту мысль хотя бы на минут десять, чтобы мой мозг передохнул. Но как же сильно я ждал завтрашнего дня, чтобы прийти к ней и помочь.

Мама почувствовала мою разбитость и сказала:

— Марк, мы тебя так сильно любим! Мы с отцом и Милой чуть с ума не сошли. Я так не хочу тебя никуда отпускать, но и держать не могу. Я боюсь за тебя.

Мой интерес снова проснулся:

— Я тоже вас люблю. Ма, скажи мне уже, наконец, как я попал в кому?!

Она опустила глаза:

— Дорогой, не сейчас. Пожалуйста, не сейчас.

Спустя пять минут неловкого молчания мы перевели тему и стали обсуждать наших соседей, которые каждый вечер шумят, а после перешли на обсуждение клубничного пирога, который мама собирается испечь в эти выходные.

Наши чашки опустели, мы насмеялись вдоволь, аж животы заболели. Мама взяла меня под руку, свистнула Бима, и мы пошли домой под зонтом, слушая звуки дождя.

Глава 5. Подсолнухи

Я провел вторую безумную ночь в родительском доме. Сегодня я спал очень крепко, мне было невероятно уютно лежать в теплой мягкой постели, слушать тихие разговоры, доносящиеся из телевизора, и внимать звукам дождя, тому, как каждая капелька разбивается об окно. Я абсолютно ни о чем не думал. Я наслаждался.

Проснулся полным сил. Я так прекрасно себя давно не чувствовал. Поэтому решил заехать в пиццерию, взять свежую горячую пепперони и подняться на третий этаж, в свою комнату, чтобы посмотреть какие-нибудь памятные вещи и побыть в полной тишине. Выпить черного чая и поехать навестить Злату.

Пока я ехал в такси, решил подумать, какие цветы любит Злата. Насколько я помню из своего воспоминания, она выглядит дерзкой, а значит, любит красные розы. Но мне кажется, что сейчас не очень подходящее время для дерзости. Нужен какой-нибудь цветок, который несет за собой глубокий смысл и символ.

Решил найти что-нибудь толковое в интернете:

Роза — символ любви.

Лилия — чистота и невинность.

Фиалка — верность.

Красный мак — удовольствие.

Астра — изысканность.

Василек — дружба.

Пион — богатство.

Ирис — мудрость.

Мимоза — чувствительность.

Желтый нарцисс — внимание.

А вот подсолнух — это уже интересно!

Во многих культурах подсолнух — символ гармонии и красоты, это связь между землей и небом.

Кажется, я определился! Нужны подсолнухи!

Проезжая мимо цветочного магазина, я увидел какие-то большие желтые цветы, надеюсь, это подсолнухи и мне не придется просто так ехать сюда, чтобы разубедить себя в этом.

Подъезжая к пиццерии, я выстроил небольшой план в своей голове, которого я должен придерживаться.

Я быстро расплатился в такси и пошел заказывать пиццу. Пока ждал, взял себе капучино без сахара и выпил залпом, глядя в окно.

Снова пошел дождь, я, перепрыгивая лужи, лечу в такси. Мама не выпускает меня из дома без свитера и резиновых сапог. Поэтому это уже второй раз, когда мама права. Сапоги действительно спасают от воды, а свитер — от ветра. Я положил горячую коробку с пиццей себе на колени и любовался всю дорогу дождем.

Я зашел домой, поцеловал в макушку Милу и с коробкой пиццы стал подниматься на третий этаж. Дверь в мою комнату была слегка приоткрыта, поэтому я просто ее осторожно толкнул. Запах моей комнаты не передаст ничто! Здесь пахнет детством, любовью. Моя комната расположилась на целый третий этаж. Огромный стеллаж игрушек стоял вдоль большой стены. На нем идеально расставлены все мои детские игрушки, фотографии и рисунки.

Напротив стоит двухспальная огромная кровать, на которой я всегда спал в позе звездочки. Огромное окно в пол, из которого был виден весь наш сад. Синие плотные шторы, чтобы прятаться ночью от фонарей, которые нагло заглядывают в мою комнату, и белая тюль, которая придерживает солнечные лучи, чтобы в комнате стояла средняя температура.

И огромный, под цвет штор ковер, на котором я всегда валялся и смотрел телевизор, что стоит рядом на стеклянной подставке.

Неужели мой мозг не забыл моего детства? Благодаря этому атмосфера моей комнаты не потеряна. Я тут же прыгнул на мягчайшую во всем мире кровать, вдохнул свежеть, что царила в моей комнате, и задумался.

Я был здесь последний раз в 15 лет. Спустя то время, как я попал в этот ужасный период моей жизни, прошло 5 лет. За эти годы было лечение, восстановление после того, что повлекло за собой тяжелые ранения и жестокие переломы костей.

Операции проходили успешно, раны заживали, кости срастались, шрамы затягивались, но, видимо, мы не заметили чего-то важного, что повлекло за собой, как сказала Мила, «долгий сон». Мама говорила, что пролежал я в коме два месяца. Но то, что было в период этих пяти лет, — я не помню. Я очень рад, что не помню той муки, боли и всего ужаса, что происходил со мной и моей семьей.

Эти страшные пять лет остались в прошлом, и я хочу продолжать жить и радоваться каждой секунде, проведенной с моей семьей.

Я достал все свои фотоальбомы, открыл коробку с пиццей и принялся рассматривать каждое фото и наслаждаться вкусом слегка теплой пепперони.

Спустя час ностальгии и наслаждений я поехал к Злате.

Зашел в цветочный магазин, закрыл зонт и почувствовал этот свежий запах цветов. Настроение сразу поднялось при виде ярких красочных бутонов. Я тут же ринулся в поисках желтых, которые я видел из окна машины. Я обрадовался, увидев их.

На кассе рассчитался за 5 больших подсолнухов, открыл двери, распахнул зонт и побежал обратно в такси.

На этот раз гремел гром, мерцала молния и дождь лил как из ведра.

Спустя 15 минут пробок я стоял у двери в ее палату. Набрался смелости, взглянул на подсолнухи, на книгу, на обложке которой была пара капель. Дернул ручку и вдохнул больничный запах.

Ничего не изменилось. Злата лежала без изменений, ничего нового. Я слушаю ритм ее сердца через писк кардиографа. Смотрю на нее, мечтаю увидеть ее глаза и услышать ее голос вживую. Я поставил подсолнухи в вазу на столе и взял один цветок, положил на ее постель возле руки, чтобы она почувствовала ту неведомую силу, чтобы разбудить ее.

Я открыл книгу М. Ю. Лермонтова и стал читать полушепотом:

Смело верь тому, что вечно,

Безначально, бесконечно,

Что прошло и что настанет,

Обмануло иль обманет.

Спустя 30 минут чтения стихотворений я решил снова что-нибудь вспомнить.

Ее пульс не изменился, и руки были по-прежнему теплыми и нежными. Я не знаю, что меня так тянет к ней, ведь я ее даже не знаю.

Я пригляделся к ее закрытым глазам, прислушался к ее сердцебиению и мысленно задал себе вопрос: «Как я попал в кому?»

Настроился, прикоснулся к подсолнуху, лежащему в руках Златы, глубоко вдохнул и на выдохе ощутил удушье. Я не мог сделать вдох, я не мог пошевелиться, меня загнало в ступор. Резкая боль в голове, туманность, смешанные мысли, звуки, смех, плач, крики, и тут я увидел страшное.

Я упал со стула в судорогах, мой мозг был полностью в том моменте. Мне безумно страшно. Я не слышу ничего. Не вижу ничего. Только темнота и полная тишина. Я не слышу звук кардиографа, больничного шума за дверью, не вижу Злату, не вижу яркие желтые подсолнухи. Я не чувствую того, как лежу на ледяном кафеле.

Меня ужасно трясет, мне холодно, будто я превратился в лед. Я пытаюсь кричать, но не слышу сам себя, я пытаюсь встать, но мое тело больше неподвластно мне.

Кажется, я снова в коме.

Часть вторая

Злата

Глава 1. Не верю

Сидя на сеансе у психолога, работая с метафорическими картами, я все-таки поняла свою проблему и нашла ее решение. На это ушло много сил и денег. Но это того стоило, ведь теперь я точно знаю, как контролировать свой неуправляемый гнев.

Я изучила методику камня: если ты испытываешь чрезмерную злость или любую другую эмоцию, мешающую тебе жить, ты можешь представить, что то самое чувство выражено в виде камня и сидит у тебя внутри. Ты достаешь из себя этот камень, изо всех сил бросаешь в море и выдыхаешь с облегчением. Ты отпустил на свободу, словно птицу из клетки, свою агрессию. Становится сразу же легче и проще принимать решения.

Я безумно рада тому, что решила свою главную проблему, которая мешает мне наслаждаться жизнью. Ведь это безумно важно — сразу же решать свою проблему, чтобы она не приносила тебе лишних неприятностей, их и так хватает в нашей жизни.

По приходу домой я заварила фруктовый чай и позвонила Артуру, но он опять не брал трубку.

Стучусь в двери Берты — не открывает.

Стучусь в двери Марка — тишина.

Звоню Артуру — молчание.

Что вообще происходит?!

Я залпом выпила кружку чая, чтобы немножко успокоиться и согреться, но, кажется, это мне совершенно не помогает.

Меня безумно тревожит, что Марк, Берта и Артур не выходят со мной на связь! Может, это шутка какая-нибудь? Сюрприз? Я ничего не понимаю. Мне становится страшно, я загоняю себя в темный угол. Мысли, которые лезут в мою голову и разъедают меня, не дают мне спокойно вздохнуть. Я очень переживаю, поэтому решаюсь снова поехать к ним. Сначала заеду к Артуру и попытаюсь что-нибудь разузнать.

Я села в машину и рванула в сторону огромного особняка, в котором живет Артур. Я до сих пор не переехала к нему, потому что не хочу спешить, да и квартира моя находится намного ближе к работе, нежели дом Артура. И проситься к нему с двумя собаками моя совесть вряд ли позволит.

Я подъехала. Подошла к калитке и нажала на кнопку. Моего терпения не хватило слушать гудки, доносящиеся из домофона, поэтому я психанула, села обратно в машину и понеслась в дом Марка и Берты.

Поднялась по лестнице и стала изо всех сил долбить в дверь Берты, но в ответ полнейшая тишина. Я пулей понеслась на этаж Марка, позвонила в звонок, прислонилась к двери, чтобы услышать какие-нибудь звуки, но в ответ тишина. Мое терпение лопнуло, и я пнула его дверь и крикнула:

— Ну и катитесь к чертям!

Ступив на лестницу, я остановилась, услышав, как открывается чья-то дверь. Видимо, я нарушила чей-то покой своим истерическим визгом. Но, обернувшись, я увидела с напуганными огромными глазами Марка. Он нервно дышал, его руки тряслись, а голос дрожал:

— Злата?!

Я сделала недовольное лицо, нахмурила брови и сказала:

— Я до тебя достучаться уже два месяца не могу!

Я осторожно подошла к нему, заглянула в его глаза и поняла, что таких напуганных глаз я никогда не видела. Мне самой стало страшно, волосы зашевелились на голове, живот скрутило:

— Что случилось? Расскажи мне!

Я зашла в его квартиру. Стоял жуткий запах, будто что-то протухло. Пройдя на кухню, я увидела букет засохших лилий, а в воде, в которой они стояли, уже цвела жизнь. Вонь стояла кошмарная. Я тут же подошла к столу, одной рукой закрыла нос, другой взяла вазу в руки и пошла на улицу. Выйдя из подъезда, я подбежала к мусорному баку и швырнула туда засохшие лилии вместе с вазой, которую уже не отмыть.

Забежала в квартиру Марка, открыла окна нараспашку во всей квартире и подошла к Марку, сидящему на краю дивана. Я аккуратно положила руку на его холодное плечо и спросила:

— В чем дело?

Я не услышала никакого ответа и сказала:

— Накинь на себя что-нибудь, на улице уже осень, окна открыты, и может запросто продуть.

Ноль реакции. Я взяла плед, укрыла Марка и стала тоже молча сидеть и слушать дыхание.